Текст книги "Магазинчик счастья Кейт и Клары"

Автор книги: Ali McNamara

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Эли Макнамара
Магазинчик счастья Кейт и Клары

Ali McNamara

KATE AND CLARA’S CURIOUS CORNISH CRAFT SHOP

Copyright © Ali McNamara, 2020

This edition is published by arrangement with Hardman and Swainson and The Van Lear Agency LLC

© Ali McNamara, 2020 This edition is published by arrangement with Hardman and Swainson and The Van Lear Agency LLC

© Бугрова Ю., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

* * *

Это первый полноразмерный роман, написанный после того, как мне диагностировали синдром хронической усталости, поэтому я бы хотела посвятить его всем моим товарищам-«хроникам», их семьям и тем, кто о них заботится.

Боритесь и не падайте духом. Мы победим.

Глава 1

– Что-то я не въезжаю, – говорит моя дочь, глядя на огромное аляповатое полотно, висящее на стене перед нами. – Я так в детстве малевала, а ты вешала мои рисунки на холодильник всем напоказ.

Я вынуждена с ней согласиться, но, учитывая, где мы находимся, тщательно подбираю слова.

– Это называется современное искусство, – шепчу я. – В него не все въезжают.

– А ты? – спрашивает Молли – на мой взгляд, по-прежнему слишком громко. – Точнее, тебе оно нравится?

Несколько человек, стоящих поблизости, переводят сосредоточенные взгляды с картин на нас.

– Молли, надо говорить тише, – снова шепчу я, не отвечая на ее вопрос. – Художественные галереи, как библиотеки, – людям неприятно, когда их там беспокоят.

Молли скрещивает руки на груди.

– Вообще-то в библиотеке берут книги на дом. А вот кому придет в голову тащить домой эти синие кляксы, а, мам?

Я открываю рот, уже готовая согласиться, но тут слышу авторитетный женский голос.

– На самом деле это полотно – один из самых популярных экспонатов нашей галереи. Никакое другое не может похвастаться таким количеством открыток, репродукций и сумок с принтом в нашем сувенирном магазине.

Я смотрю на женщину, стоящую возле нас. Время от времени я встречаю ее в городе – в ярких шарфах и в разномастной, плохо подобранной одежде.

– А вы, наверное, здесь работаете, – вежливо откликаюсь я. – Мне кажется, я вас видела в Сент-Феликс.

– Я один из кураторов галереи, – важно произносит она, – отвечаю за новую выставку Уинстона Джеймса. Вы, я полагаю, пришли на ее открытие?

Она окидывает нас взглядом, точно пытаясь решить, не ошиблись ли мы дверью.

– Именно так, – я достаю из сумочки приглашение.

Женщина берет его и внимательно изучает.

– А, – понимающе произносит она, – местный бизнес? Ясненько.

– Да, – говорю я, забирая приглашение, – мне принадлежит магазинчик «У Кейт». – В ответ на ее недоуменный взгляд я поясняю: – Мы продаем товары для рукоделия и творчества.

– Гм. – Женщина быстро теряет к нам интерес, потому что в дверях появляются новые посетители. – Начало экспозиции там, – она машет в сторону больших стеклянных дверей. – Приятного вечера. – И затем устремляется к крупному мужчине в длинном черном плаще и фетровой шляпе с зеленым перышком. – Джулиан! Как замечательно, что вы пришли! – она рассыпается в любезностях и манерно целует его в обе щеки.

– Пойдем, – говорю я Молли, которая с интересом смотрит на эксцентричную компанию, следующую за Джулианом. – Чем скорее мы покончим с осмотром, тем быстрее отправимся домой.

Чуть позже, когда мы с Молли неловко стоим, попивая бесплатные напитки и разглядывая окружающих, – в одних сразу можно опознать жителей Сент-Феликса, другие же вовсе не похожи на туристов, зато превосходно вписываются в атмосферу картинной галереи, – меня окликает молодая женщина:

– Кейт!

– Поппи! – приветствую я знакомую хозяйку магазинчика с нашей Харбор-стрит. – Как дела? Давно не виделись.

– В последнее время я мало бываю в цветочной лавке, – морщится Поппи и, похлопывая себя по животу, поясняет: – Токсикоз.

– Ты опять беременна? – радостно спрашиваю я. – Как здорово!

– Да, опять! – довольно отвечает Поппи. – Надеюсь, что теперь, когда три месяца позади, мне, как и в прошлый раз, станет лучше. Привет, Молли! – она замечает мою дочь. – Как тебе тут?

– Нормально, – пожимает плечами Молли.

– Ты как моя падчерица Бронте. В твоем возрасте она говорила то же самое, когда родители тащили ее в подобное местечко.

Молли смущенно смотрит на Поппи.

– Замечательно, что у тебя будет малыш, Поппи, – говорю я. – Я и не знала, что ты снова беременна.

– Мы с Джейком никому не говорили, чтобы не сглазить. Но, думаю, Джейку просто требовалось время, чтобы привыкнуть к мысли, что он снова станет папочкой.

– У него это будет… четвертый ребенок, да?

– Ага, и второй наш общий. Двое старших уже выросли. Бронте двадцать, а Чарли – двадцать два.

– Бронте ведь в художественном колледже? По-моему, она как-то забегала к нам за альбомом для рисования, но наш скудный ассортимент ее, кажется, не впечатлил.

– На всех не угодишь, – резонно замечает Поппи. – Магазинчики в Сент-Феликсе в основном крохотные. Тебе еще повезло, что удалось занять дополнительные помещения на цокольном этаже. Уверена, Бронте нашла в твоей лавке что-нибудь подходящее – она все время рисует. – Поппи наклоняется ближе. – И у нее выходит гораздо лучше, чем бо́льшая часть так называемого «искусства», которое висит тут. Напоминает… детскую мазню, правда?

– Пожалуй, но тут еще получше, чем в других залах. Там вообще ощущение, что на холст краску пролили. А тут, по крайней мере, что-то, похожее на картины.

– Это верно, – соглашается Поппи. – Вообще-то я пришла только затем, чтобы поддержать галерею, а ты? Здорово, что она снова заработала после ремонта. Когда ее открывают, тут всегда наплыв посетителей. Похоже, многим нравится современное искусство, одна я вот не ценитель.

Я улыбаюсь. Поппи не из тех, кто ходит вокруг да около, и ее прямота меня восхищает.

– Приятно сознавать, что скоро посетителей станет больше. Но не мне об этом судить – когда открылся мой магазин, галерея уже была закрыта.

Поппи задумывается.

– Пожалуй, да. Я и забыла, как долго она не работала. Ты приехала сюда… год назад?

– Полтора. Как раз перед моим приездом в галерее начался ремонт.

– Боже мой, так давно? Как время летит.

Слышится звяканье ложки о бокал, и в комнате воцаряется тишина, когда все посетители оборачиваются на звук.

– Дамы и господа! – Это давешняя особа. – Пожалуйста, минуточку внимания. – Она ждет, пока все замолчат. – Спасибо. Как многие из вас знают, меня зовут Офелия Фитцпатрик, и я являюсь главным куратором галереи «Лайл». Как известно, наша прекрасная галерея только что открылась после длительного и, если можно так выразиться, эпохального ремонта, поэтому, я уверена, некоторые из вас здесь впервые. Конечно же, вы все согласитесь с тем, что ремонт себя оправдал, и сегодня галерея выглядит еще изумительнее, чем прежде. – Она поводит руками, слышатся жидкие аплодисменты. – Знаю, вы также поддержите меня в том, что архитектурное великолепие – не главное в галерее, важнее то, что у нее внутри, и, как вы успели сегодня убедиться, в нашей постоянной экспозиции есть потрясающие произведения искусства.

– Потрясающие – не то слово, – шепчет Поппи, и Молли одобрительно ей улыбается.

– Но особенно отрадно то, – продолжает Офелия, – что наша первая персональная выставка в галерее «Лайл» посвящена местному художнику, который жил и творил здесь, в Сент-Феликсе, в пятидесятых годах прошлого века. Уверена, вы все уже успели насладиться и восхититься его работами, которые мы с гордостью представляем здесь, а тем из вас, кто был занят другими делами, я настоятельно рекомендую наверстать упущенное и поддаться их очарованию до окончания вечера. Но прежде чем вы ринетесь на осмотр, я с огромным удовольствием хочу представить вам того, кто может рассказать гораздо больше об этих чудесных полотнах и о самом художнике. Приглашаю на сцену того, кто знал Уинстона Джеймса лучше многих, – его сына Джулиана!

Офелия энергично хлопает в ладоши, присутствующие поддерживают ее со сдержанным энтузиазмом, а тем временем на крохотной импровизированной сцене возникает мужчина, которого мы видели раньше в плаще и шляпе, теперь он облачен в сшитый на заказ темно-синий костюм, голубую рубашку и галстук в горошек. Он экстравагантно целует Офелию в обе щеки, а затем решительно берет из ее цепких ручек маленький микрофон.

– Спасибо, Офелия! – говорит он, жестом выпроваживая ее со сцены и давая всем понять, что теперь его пять минут славы.

– Приветствую вас, друзья! – бодро обращается он к публике.

Я украдкой смотрю на Молли, но она уже улыбается и поднимает выше телефон, чтобы заснять видео.

Я закрываю рукой объектив.

– Мама!

Я качаю головой. Она неохотно опускает телефон.

– Могу я называть вас друзьями? – вопрошает Джулиан, и его утонченные черты омрачаются выражением беспокойства. – Мой отец на протяжении стольких лет был неотъемлемой частью Сент-Феликса, что я считаю всех вас его семьей и друзьями, а значит, и моими тоже.

Поппи фыркает и тотчас, желая скрыть свое веселье, делает глоток апельсинового сока.

Джулиан, похоже, чувствует скептическое отношение толпы и встревоженно глядит в нашу сторону. Он вдруг посылает мне обезоруживающую улыбку.

Я вежливо улыбаюсь в ответ.

– Это твой шанс, – бормочет Поппи, толкая меня локтем.

– Не думаю, – кривлюсь я. – У меня высокие запросы.

– Зато он при бабле, – весело шепчет Поппи. – Теперь, когда папаши больше нет, все денежки должны быть его. Если сможешь игнорировать растительность на лице и вкрадчивый голосишко – он твой.

– Хватит! – шиплю я, стараясь не расхохотаться.

– На протяжении многих лет Сент-Феликс был неотъемлемой частью жизни моего отца, – продолжает Джулиан, – и потому он любил рисовать его в своей собственной уникальной манере. – Он указывает на полотно у себя за спиной. – Поэтому я знаю, он пришел бы в полный восторг, узнав о том, что все его городские пейзажи выставлены этим летом в галерее «Лайл», чтобы вы, его жители, и все гости Сент-Феликса могли ими любоваться. – Мы поднимаем руки для аплодисментов, но Джулиан продолжает: – Более того, я уверен, что благодаря этой выставке в скором времени многие из вас, владельцев малого бизнеса, будут благодарить моего отца за еще больший приток посетителей нынешним летом. Поэтому я прошу вас поднять бокалы в знак признательности гению, каким был и остается мистер Уинстон Джеймс!

– Он меня почти убедил, – говорит Поппи, когда мы без энтузиазма поднимаем бокалы, – но потом он заявил, что нам следует быть признательными, и хотя я согласна, что туристы нам всем на пользу, но какой-то он напыщенный, не находишь?

– Он кажется очень самовлюбленным, – говорю я, оглядываясь по сторонам в поисках Молли, которая, похоже, куда-то ускользнула.

– Помпезность так и прет из него, – с присущей ей прямолинейностью говорит Поппи. – Ой, извини, Кейт, я только что видела Риту. Мне нужно поговорить с ней насчет поставки цветов на свадебный банкет в «Веселой русалке». Я мигом.

Поппи машет Рите и пробирается сквозь толпу посетителей, многие из которых теснятся вокруг Джулиана.

Куда запропастилась Молли, снова думаю я, глядя по сторонам. Сбегать – это на нее не похоже.

На самом деле нужно признать, что в последнее время это стало на нее похоже. С тех пор как несколько лет назад у Молли начался подростковый возраст, она изменилась – не физически, она по-прежнему маленькая и худенькая, а иначе. Теперь она носит джинсы, тяжелые ботинки и футболки с вызывающими принтами. И дело даже не во внешнем виде, главное, что она становится все более независимой.

Понимая, что глупо стоять столбом, когда рядом никого нет, я поворачиваюсь к ближайшей картине и делаю вид, что внимательно ее изучаю.

Поппи права: на первый взгляд его стиль напоминает детскую мазню. «Гавань Сент-Феликса на закате» значится на бирке внизу.

Хм… а что, пожалуй, думаю я, присматриваясь к холсту. Без труда узнается примечательная городская гавань с маячком вдали, а на переднем плане побеленные каменные домики, которые и сегодня стоят там, правда, сейчас в них преимущественно обосновались магазинчики, кафе и гостиницы, а не семьи рыбаков, как это было в пятидесятые. Но перспектива кажется нарушенной – возможно, намеренно? Кроме того, художник использовал в своей работе базовые линии и мазки, и благодаря этому в ней угадывается детский взгляд на рыбацкую деревушку, которую я сегодня называю своим домом.

– Эта одна из моих любимых, – слышится у меня за спиной низкий, хорошо поставленный голос.

Я разворачиваюсь и оказываюсь лицом к лицу с Джулианом Джеймсом – от такой близости мне становится некомфортно. Он стоит с бокалом красного вина, которое медленно потягивает в ожидании моего ответа.

– В самом деле? – вежливо осведомляюсь я и снова поворачиваюсь к картине. – И почему же?

– Разве не очевидно? – Джулиан наклоняется ближе к полотну и ко мне.

– Может, вы меня просветите?

Запах дорогого лосьона и красного вина бьет мне в ноздри, между тем как я ожидаю услышать пространные рассуждения о качестве освещения, мастерских мазках, глубине и настроении.

– Это один из его бестселлеров! – смеется Джулиан, и я поворачиваюсь к нему. – Эта красотка дала больше мерча, чем все другие его картины.

– Мерча?

– Брендовой продукции, – он потирает большим пальцем об указательный. – А где мерч, там деньги! Куча денег!

– Понятно, – говорю я и ловлю себя на мысли, какой же неприятный тип этот Джулиан. – Уверена, ваш отец не задумывался о продажах, когда писал свои полотна. – Я снова смотрю на картину. В свете столь явного прагматизма она вдруг кажется чистой и невинной. Человек, создавший такое наивное произведение искусства, не мог быть настолько корыстным, чтобы предвидеть большой барыш.

– Вы шутите? Папаша был экстравагантным и безрассудным мотом, каких свет не видывал. Он обожал сорить деньгами. Чем больше, тем лучше – таков был его девиз.

– Неплохой у вас выходит портретец, – сухо говорю я.

– А! – Джулиан грозит мне пальцем. – Ясненько, зачем вы здесь. Вы – умная птичка, да?

– Вроде того, – вежливо отвечаю я, мечтая о том, чтобы кто-нибудь пришел и дал пинка мне или Джулиану, тем самым избавив меня от его общества. Может, кому-нибудь приспичит потолковать с ним прямо сейчас? Несколько минут назад к нему было не пробиться.

– Так что же привело вас сюда? – спрашивает Джулиан. – Насколько мне известно, среди сегодняшней публики местные бизнесмены и, разумеется, бизнес-леди, – добавляет он, делая изящный взмах в мою сторону. – Вы из числа вышеупомянутых?

– Да, у меня бизнес на Харбор-стрит, – гордо заявляю я. – Магазинчик рукоделия и творчества «У Кейт».

– Как мило, – перебивает Джулиан, которому ничуть не интересно. – У вас собственный бизнес.

– И я им горжусь.

– Не сомневаюсь. Вот, – Джулиан проворно сует руку в карман, – держите визитку. Возможно, вам захочется мне позвонить. Мы могли бы поболтать о бизнесе и о чем-нибудь еще… – он многообещающе подмигивает, и меня едва не тошнит. – Я часто бываю в Корнуолле. У меня здесь загородный дом и роскошная вилла на юге Франции, – он продолжает перечислять свою недвижимость, точно это дело обычное. – Плюс квартира в Южном Лондоне, только вряд ли вы много бываете в Большом Смоге[1]1
  Англичане часто называют Лондон «The Big Smoke» или «The Great Smoke».


[Закрыть]. Все же приличное расстояние.

– Нет, – говорю я, забирая визитку. Мне хочется еще много чего добавить, но я прикусываю язык – не стоит устраивать сцену. – Я и на юге Франции редко бываю. Мой предел – Тонтон в Сомерсете, а дальше у меня джетлаг[2]2
  Расстройство сна из-за смены часовых поясов.


[Закрыть].

– Жаль, – весело продолжает Джулиан, не особо прислушиваясь к моим словам. – Путешествия – это моя страсть… О! Очень остроумно! Джетлаг – я это запомню.

– Джулиан! – кричит Офелия, которая, к моему огромному облегчению, спешит в нашу сторону. – Вот вы где. Вам непременно нужно познакомиться с… А, это снова вы, – произносит она, даже не пытаясь скрыть презрение в голосе при виде меня. – Ну что, вечер… удался?

– Еще как, – это прекрасная возможность их разыграть, и я отвечаю нарочито радостным тоном. – Я увидела чудесные картины и только что получила приглашение погостить на роскошной вилле на юге Франции, чтобы потолковать о бизнесе… – я небрежно постукиваю по ладони визиткой Джулиана, чтобы Офелия могла ее разглядеть, и посылаю в его сторону свою самую ослепительную улыбку. – Так что можно смело сказать, что вечер удался!

– Будем на связи! – кидаю я напоследок самодовольному Джулиану и пользуюсь возможностью удрать от этой парочки. – Пока, Офелия. Спасибо за поистине уникальный вечер.

Ошеломленная, она тупо смотрит на меня. А я поворачиваюсь и делаю ноги. Да уж, скучать я по ним не буду, а вероятность моей «связи» с Джулианом примерно равняется шансам на то, что этим летом чайка не украдет корнуоллский пирожок у зазевавшегося туриста.

Глава 2

– Анита, я иду гулять с Барни! – кричу я в сторону лестницы. – Кто-нибудь из вас может подняться – ты или Себастиан?

Я пристегиваю красный кожаный поводок к ошейнику Барни, он одобрительно смотрит на меня, поэтому я чешу его за белым ушком, как он любит, а он тыкается мне в руку.

– На многое не рассчитывай, – говорю я ему. – Просто ноги разомнем – мне еще шитьем надо заняться.

На верхней ступеньке появляется Анита, а по пятам за ней следует ее младший коллега Себастиан.

– Вы мне оба не нужны, – обращаюсь я к ним. – Я ненадолго.

– Перерыв на чай, – объявляет Себастиан, хватая себя за горло театральным жестом. – Мы просто умираем от жажды, да, Анита?

Анита кивает седой головой.

– Бóльшую часть мы распаковали, осталась всякая ерунда – вязальные крючки, иглы для вышивания… все в таком роде, мигом управимся.

– Ну, вы шустро, – я удивляюсь тому, как быстро они разобрались с многочисленными коробками, которые доставили в магазин этим утром. В поставке были принадлежности для рукоделия, в основном мелочи – пока повесишь их на крючки или расставишь по стеклянным полкам, состариться успеешь.

– А мы не сидим сложа руки, да, Анита? – Себастиан обнимает старушку за плечи. – Мы отличная команда!

– Особенно когда ты умолкаешь на минуту-другую, – Анита добродушно похлопывает руку у себя на плече.

Барни тянет за поводок.

– Ладно, идем, – говорю я ему. – Одна нога здесь, другая там. Если Молли вернется из школы раньше нас, скажите ей, чтобы надолго в магазине не зависала – пятнадцать минут, не больше, и сразу наверх за уроки. Знаю, Анита, ты будешь соблазнять ее своим домашним тортом.

– Но она его заслуживает, – улыбается Анита. – Она хорошая девочка.

– Это верно, но я также знаю, что ей интереснее проводить время внизу с вами, чем у себя наверху за уроками.

– Как тебе вчерашний поход в галерею? – спрашивает Анита. – Говорят, народу было пруд пруди.

– Да, не протолкнуться. Подумать только, какой ажиотаж могут вызвать халявные напитки и пирожки. Выставка, наверное, неплохая, но на любителя. Живопись вообще-то не мое. Надо было отдать билеты тебе, Себастиан.

Себастиан учится в художественном колледже в Лондоне, а на каникулы приезжает к родителям в Сент-Феликс и тогда помогает мне в магазине. В летние месяцы у нас такое оживление, что я даже могу позволить себе нанять парочку временных сотрудников.

– Да не, все в порядке. Я много раз бывал в галерее. И об этом … как его… Уинстоне Джеймсе почти ничего не знаю. Работы-то у него стоящие?

Я морщу нос.

– Ну как «стоящие»… скорее детские.

– Вы, конечно же, хотите сказать «наивные»! – всплескивает руками Себастиан. – Именно так всегда выражаются критики, когда картина похожа на мазню трехлетнего карапуза.

Мне нравится это в Себастиане – хотя он сам учится на искусствоведа, но совсем не похож на своих собратьев. В нем нет никакой «душной воздушности», как предположила Анита, когда я сказала ей прошлым летом, что хочу его нанять. Он называет вещи своими именами, и его прямота меня восхищает. Да, в нем жизнь бьет ключом, порой даже через край, но у него доброе сердце, он трудяга, и посетители его обожают.

– Уверена, вчера это словцо звучало неоднократно, – подмигиваю я ему. – Да-да, Барни, – обращаюсь я к золотистому ретриверу, который тыкается мне в ногу. – Все, идем!

– Забыла тебе сказать, Кейт, – говорит Анита, – утром заходил Ной из антикварного. Он говорит, у него для тебя есть кое-что интересное.

– Да ну? – удивляюсь я, прикидывая, что такого может найтись для меня у Ноя. – Ладно, спасибо. Заскочу к нему после прогулки.

Анита с Себастианом остаются чаевничать и, само собой, сплетничать, а мы с Барни быстро направляемся вниз по улице к гавани.

Мне очень повезло с сотрудниками. Сначала были только мы с Анитой – она, так сказать, «прилагалась к помещению». До меня в нем находился старомодный магазин пряжи, владелица которого, маленькая пожилая дама по имени Венди, тоже жила на верхнем этаже, как сейчас мы с Молли.

Говорят, при Венди с Анитой магазинчик был излюбленным местом встреч городских кумушек и пользовался большой популярностью. Впрочем, я почти уверена, что он особо не приносил дохода. Когда хозяйка скончалась, было много разговоров о том, что же теперь станет с «Пряжей от Венди», поэтому, когда появилась я и сказала, что хочу открыть магазин товаров для рукоделия и творчества, арендодатель чуть не расцеловал меня от радости, что его любимое местечко будет снова работать практически в том же направлении. Он даже предложил снизить арендную плату, если я соглашусь нанять Аниту, хотя тогда у меня были сомнения на ее счет. Теперь, оглядываясь назад, я и представить себе не могу, что бы я делала без ее опыта и советов, как сделать магазинчик привлекательным для местных жителей и туристов, наводняющих Сент-Феликс.

Я говорю «магазинчик», но вообще-то мы торгуем на двух этажах. Чтобы продавать как можно более широкий ассортимент товаров для творчества, я отремонтировала цокольный этаж. А на первом этаже представлены текстильные изделия, которые я в основном шью сама, иногда с помощью городских мастериц – их я смогла нанять, когда прошлым летом продажи действительно взлетели.

Я всегда так мечтала открыть собственный магазин, что порой хочу себя ущипнуть, убедиться, что это не сон: я не просто «живу мечтой», а еще и зарабатываю неплохие деньги.

Летом во время отлива собакам разрешается гулять по огромному пляжу гавани – песчаной отмели, которая обнажается, когда отступают волны. Мы с Барни движемся по сложной траектории среди многочисленных рыбацких лодок, которые отлив разбросал то тут то там на сыром песке. Наконец я отстегиваю поводок, и Барни вприпрыжку несется по пляжу, пока не натыкается на первый интересный запах – когда он зависает над ним слишком долго, я свистом зову его обратно. Когда мы отходим настолько далеко, что видим волны, накатывающиеся на песок, Барни поднимает на меня взгляд, исполненный надежды.

– Ну уж нет, никакого купания! – говорю я ему, прежде чем он успевает плюхнуться в воду. – Сегодня у меня нет времени мыть и сушить перепачканную песком собаку. Завтра поплаваешь, если будешь хорошо себя вести.

Я достаю из кармана мячик и бросаю его к берегу, подальше от соблазнов моря.

Так мы играем минут пятнадцать – я бросаю мячик, а он гоняется за ним по песку, держась подальше от отдыхающих, которые беспечно гуляют по импровизированному пляжу и в ус себе не дуют. Затем я подзываю Барни, и мы направляемся обратно к гавани. Уже начинается прилив, и я прекрасно знаю, как быстро набегут волны и приведут с собой глубокое опасное море.

Сколько беспечных отдыхающих оказалось у него в плену на высоких песчаных отмелях среди плещущихся волн. В Сент-Феликсе это уже традиция – по крайней мере раз в неделю кого-нибудь приходится спасать.

– Ну вот, – говорю я, пристегивая поводок, – пойдем обратно длинной дорогой и по пути заскочим к Ною.

Барни не против, чтобы мы вернулись в магазин кружным путем, и весело бежит впереди. Мы пробираемся мощеными улочками и наконец приходим к «Ноеву ковчегу» – прелестной антикварной лавке, которая существует в Сент-Феликсе с незапамятных времен.

Я приоткрываю дверь, колокольчик над входом звякает, и я вижу, как из дальней комнаты появляется Ной.

– А, это ты, Кейт, – говорит он, выходя в лавку. – Я тебя ждал.

– Мы с Барни. Он немного в песке – не хочу его впускать.

– Я держу антикварную лавку возле моря, Кейт. Так что песком меня не напугаешь, – он улыбается мне. – Заходи с Барни. Кларис ему обрадуется.

Кларис – его собачка. История, как у нас с Анитой, – Ной получил Кларис в наследство от своей тетушки вместе с лавкой.

Я завожу Барни, и собаки радостно обнюхиваются у нас под ногами.

– Анита сказала, у тебя ко мне дело, – осторожно начинаю я, по-прежнему недоумевая, что же хотел Ной. Я хорошо знаю его подругу Ану. Она известна по всей округе и вместе со своим красным минивэном неизменно участвует во всех городских мероприятиях – от свадеб до школьных балов. На своей «ромашишке», как она называет минивэн, Ана успевает повсюду, вызывая улыбку у каждого, кого встречает по пути.

– Да, верно. Я тут разбирал вещи в одном доме, и осталась уйма всего, – объясняет Ной, ведя меня вглубь помещения. – Прежняя хозяйка, пожилая дама, должно быть, увлекалась искусством, потому что на чердаке оказалось битком всякой всячины – картины, принадлежности для рисования и вот еще, – он указывает на старый деревянный кофр.

– Похоже на швейную машинку, – говорю я, когда он щелкает латунными застежками и снимает чехол. – Ну да, это швейная машинка! Причем довольно старая.

– Я бы сказал, «винтажная», – подмигивает мне Ной. – Полагаю, начала двадцатого века, а может, и раньше.

– Пожалуй, – говорю я, разглядывая ее. – Только она вряд ли работает.

– Думаю, эта старушка сшила свой последний подъюбник много лет назад. Но я и не предполагал, что ты будешь на ней шить. Я думал, пригодится для оформления. Она будет прекрасно смотреться рядом с твоими изделиями.

– Да, она могла бы отлично встать в витрине, если расчистить место. Сколько ты за нее хочешь?

– Нисколько, – мотает головой Ной. – Честно говоря, ты сделаешь мне одолжение, если заберешь ее. Денег за нее не выручишь, особенно в таком состоянии, а кроме того, в прошлом году ты помогла Ане украсить «ромашишку». За нами должок.

– Глупости! Мне было приятно сшить вам подушки.

Я снова смотрю на швейную машинку.

– Ну да, она отлично подойдет для декора… но я должна что-то дать тебе за нее, Ной.

– Не стоит, Кейт, я уже удачно продал старые принадлежности для рисования, которые там были. Вчера один парень заглянул посмотреть и сразу все схватил. Он открывает магазин художественных товаров и сказал, что они будут классно смотреться. Тогда-то я и подумал о тебе насчет машинки.

– Очень вовремя! И где же будет этот магазин – неподалеку?

– Ну да, выше тебя по улице, на месте старой мясной лавки.

– Что? – восклицаю я. – Здесь, в Сент-Феликсе? Говоря «неподалеку», я думала, речь идет о Пензансе или Ньюлине…

– Вообще-то он только обустраивается. Думаю, откроется через недельку-другую. Славный парень. Судя по всему, только приехал.

– Но ведь художественные товары продаем мы, – мрачнея, говорю я. – В цокольном этаже.

– А, ну да. – До Ноя внезапно доходит, что меня так задело. – Я не подумал. Ну это же не создаст тебе особых проблем, верно? Посмотри, сколько у нас кондитерских – и все они получают прибыль.

– Спрос на пирожки гораздо выше, чем на художественные товары, это совсем другое дело. Взгляни иначе: если в Сент-Феликсе откроют прокат винтажных автомобилей, вас с Аной это встревожит?

– Разумеется, – кивает Ной. – Твоя мысль понятна, Кейт, только вряд ли ты что-то можешь поделать, раз он уже вот-вот откроется.

– Ну, это мы еще посмотрим, – говорю я, скрещивая руки на груди.