Текст книги "Зачарованная деревня"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Альфред Ван Вогт
Зачарованная деревня

Открыватели новых горизонтов – так их называли перед отлетом.

Теперь Дженнер время от времени злобно повторял эти слова, пытаясь перекричать не стихавшую ни на минуту песчаную марсианскую бурю.

Но с каждой пройденной милей его ярость убывала, а острая тоска по погибшим друзьям переходила в тупую боль.

Дни сменяли друг друга, бесчисленные, как раскаленные, красные, чужие песчинки, которые обжигали тело сквозь разодранную в клочья одежду.

К тому времени, когда Дженнер дотащился до подножья горы, запасы еды давно кончились. Из четырех фляг с водой осталась одна, да и в той воды было так мало, что космонавт лишь время от времени смачивал потрескавшиеся губы и распухший язык.

Только поднявшись довольно высоко, он сообразил, что идет не просто по песчаной дюне, что перед ним гора. На мгновение он ощутил всю безнадежность этой безумной гонки в никуда, но все-таки поднялся на вершину. И тут перед ним открылась долина, со всех сторон отгороженная от пустыни холмами – такими же, как тот, на котором он стоял, или еще выше. В долине ютилась деревня.

Он увидел деревья и выложенный мраморными плитами дворик. Десятка два домов вокруг чего-то вроде центральной площади. Дома приземистые, кроме четырех стройных башен, возносившихся к небу.

До Дженнера донесся тонкий пронзительный свист. Он вздымался, падал, вовсе затухал, потом начинался снова, все такой же жуткий, неестественный, режущий слух.

Со всех сторон дома окружала растительность – красновато-зеленый кустарник и желто-зеленые деревья, увешанные пурпурными и красными плодами.

Дженнер жадно бросился к ближайшему дереву. Оно оказалось сухим и ломким. Но большой красный плод, который он сорвал с самой нижней ветки, был на ощупь мягким и сочным.

Перед налетом их предупреждали, что на Марсе ничего нельзя есть без предварительного химического анализа. Но какой толк от этого совета человеку, чей единственный химический прибор – он сам.

Он робко надкусил плод – и тотчас же сплюнул, почувствовав страшную горечь. Во рту жгло, закружилась голова, он пошатнулся. Мышцы начали судорожно подергиваться, и он лег на мраморные плиты, чтобы не упасть. Казалось, прошли многие часы, прежде чем отвратительная дрожь унялась. Космонавт с омерзением поглядел на дерево.

Ласковый ветерок шевельнул сухие листья. Соседние деревья подхватили этот тихий шепот.

Никаких других звуков слышно не было. Раздражающий визг прекратился. Может быть, это был сигнал тревоги, предупреждавший жителей о его приближении?

Дженнер поспешно вскочил и потянулся за пистолетом. Ощущение неминуемой беды охватило его. Пистолета не было. Потом ему смутно припомнилось, что он впервые хватился оружия еще неделю назад. Он тревожно огляделся, во не заметил вокруг никаких признаков жизни и взял себя в руки. Уходить из деревни нельзя – просто некуда. Космонавт решил, если нужно, драться до последнего, только чтобы остаться здесь.

Дженнер осторожно глотнул из фляги и направился между двумя рядами деревьев, к ближайшему дому. Низкая широкая арка вела внутрь. Сквозь нее было видно, как поблескивает гладкий мраморный пол.

Дженнер обходил один дом за другим. Он дошел до края выложенной мрамором платформы, на которой стояла деревня, и решительно повернул назад. Настала пора заглянуть внутрь.

Он выбрал одни из четырех зданий с башнями. Подойдя поближе, он понял, что придется низко нагнуться, чтобы пройти в дом.

Совершенно голая комната. От одной из мраморных стен отходило несколько низких мраморных перегородок, – получалось что-то вроде четырех широких и низких стоил. У стены в каждом из стойл был сделан открытый лоток.

Во второй комнате четыре наклонные мраморные плиты сходились к плоскому возвышению. Всего внизу оказалось четыре комнаты. Спиральный пандус в одной из них вел, очевидно, в башню.

Дженнер не стал подниматься наверх. Страх встретить чуждую форму жизни отступал перед беспощадной уверенностью в ее отсутствии. Отсутствие жизни означало отсутствие еды.

В порыве отчаяния он метался от дома к дому, заглядывая в молчаливые комнаты, порою останавливаясь и хрипло крича.

Когда до него дошло, что поиски окончены, он находился в четвертой, самой маленькой комнате одного из домов с башнями. Здесь из стены выступало одно-единственное стойло. Дженнер устало прилег в него. И, наверное, тотчас же погрузился в сон.

Проснувшись, он обнаружил – одну за другой – две перемены. В первой он удостоверился, не успев раскрыть глаза, – свист появился вновь; резкий и пронзительный, он звучал на самом пороге слышимости.

Во-вторых, с потолка летели мелкие брызги какой-то жидкости. Дженнеру с его инженерным опытом достаточно было вдохнуть ее запах всего один раз. Он стремглав вылетел из комнаты, плача и кашляя, с обожженным лицом.

В деревне все было по-прежнему. Легкий ветерок шелестел листвой. Солнце висело над вершиной горы. По его положению Дженнер догадался, что вновь наступило утро – он проспал не меньше двенадцати часов. Яркий белый свет заливал долину. Дома, наполовину скрытые деревьями и кустарником, поблескивали и переливались в горячем воздухе.

Казалось, он очутился в оазисе посреди пустыни. «Это, и правда, оазис, – мрачно подумал Дженнер, – но только не для человека. Для человека этот оазис с его отравленными плодами – лишь дразнящий мираж».

Он вернулся в дом и осторожно заглянул в комнату, где провел ночь. Душ прекратился, от запаха не осталось и следа: воздух был чист и свеж.

Космонавт переступил порог, размышляя, не попробовать ли еще раз. Ему представилось давно вымершее марсианское существо, с наслаждением раскинувшееся в стойле, в то время как его тело орошает целебный душ.

Как только Дженнер шагнул в стойло, из сплошного потолка ударила струя желтоватых брызг. Дженнер быстро отступил назад. Душ кончился так же внезапно, как и начался.

Распухшие от жажды губы Дженнера приоткрылись от удивления. Если здесь есть автомат, то он вряд ли один.

Переведя дух, Дженнер перешел в другую комнату. Там он снова осторожно начал входить в одно из стойл. Как только ноги оказались внутри, лоток у стены заполнился дымящейся жижей.

Как зачарованный, Дженнер уставился на жирную массу – ведь это и еда и питье! Ему вспомнились ядовитые фрукты, к горлу подступила тошнота, но он заставил себя обмакнуть палец в горячую жидкую массу. Потом вынул его и, роняя на пол капли, поднес к губам.

Липкая распаренная мочалка… На глаза у него навернулись слезы, а губы судорожно дернулись.

Когда Дженнер, наконец, выбрался наружу, его охватила слабость и невыразимая апатия. И опять этот пронзительный свист! Дженнер попытался вообразить, зачем могли понадобиться такие душераздирающие звуки – хотя марсианам они, возможно, казались приятными…

Он остановился и щелкнул пальцами – ему пришла в голову дикая, но вполне правдоподобная мысль. Может быть, это музыка?

Свист преследовал его повсюду.

Он знал, что его ждет смерть, если он не сумеет переналадить автоматы для приготовления пищи, которые, наверное, спрятаны где-то в стенах или под полом зданий.

В древности остатки марсианской цивилизации нашли свое пристанище здесь, в этой деревне. Ее население давно вымерло, но деревня продолжала жить, сопротивляясь песчаным заносам, готовая предоставить кров любому марсианину, который сюда забредет. Но марсиан больше нет. Есть только Билл Дженнер, пилот первого корабля, приземлившегося на Марсе.

Он должен заставить деревню изготовлять еду и питье, пригодные для него. Не имея никаких инструментов, кроме рук, ничего не смысля в химии, он должен заставить деревню изменить свои привычки.

Дженнер склонился над невысоким кустом, покрепче ухватился за него – и дернул.

Куст вырвался легко, вместе с куском мрамора. Дженнер уставился на куст: он ошибся, предполагая, что ствол проходил сквозь отверстие в мраморе. Куст был просто-напросто прикреплен к его поверхности. Потом Дженнер заметил еще кое-что – у куста не было корней. Почти машинально Дженнер взглянул на то место, откуда вырвал кусок мрамора. Под мрамором был песок.

Он отбросил куст, опустился на колени и разгреб песок. Тот свободно струился сквозь пальцы. Он принялся рыть глубже, собрав все силы: песок, ничего, кроме песка.

Он встал и вцепился еще в одни куст. И этот куст вырвался легко, вместе с куском мрамора. У него тоже не было корней, а под ним не оказалось ничего, кроме песка.

Не веря своим глазам, Дженнер кинулся к плодовому дереву и принялся его раскачивать. После недолгого сопротивления мраморная плита, на которой оно стояло, треснула и медленно приподнялась. Дерево с шумом и треском упало, его сухие ветви и листья разлетались на тысячи частей. Под деревом был песок.

Всюду песок. Город на песке. Марс, планета песка. Конечно, это не совсем точно. Вокруг полярных ледяных шапок была замечена сезонная растительность. Но почти вся она, за исключением самой стойкой, погибала с приходом лета. Возле одного из окруженных такой растительностью мелких морен должна была приземлиться ракета.

Потеряв управление, корабль не только погиб сам. Он отнял надежду выжить у единственного уцелевшего члена экспедиции.

Дженнер медленно приходил в себя. У него появилась еще одна идея. Он поднял один из вырванных им кустов, наступил ногой на кусок мрамора, к которому куст был прикреплен, и потянул, сперва слегка, а потом посильнее.

Куст, наконец, оторвался от мрамора, но было ясно: они представляли одно целое. Куст рос из мрамора.

Из мрамора? Дженнер встал на колени возле одного из отверстий в камне и вгляделся в излом. Да, это был пористый камень, вероятно, известковый, очень похожий на мрамор, но вовсе не мрамор. Дженнер протянул руку, собираясь отломить кусок, и вдруг цвет камня изменился. Дженнер в изумлении отшатнулся. Вокруг отверстия камень стал яркого оранжево-желтого цвета. Дженнер растерянно поглядел на камень, а потом осторожно дотронулся до него, ощутил острую, едкую, обжигающую боль, вскрикнул и отдернул руку. Кожа на пальце слезла, вздулись кровавые волдыри.

Неожиданно почувствовав усталость, Дженнер отполз в тень дерева. Из всего случившегося можно было сделать только один вывод, но он совершенно противоречил здравому смыслу. Эта одинокая деревня была живой.

Лежа под деревом, Дженнер старался представить себе огромную массу живого вещества, растущего в форме домов, приспосабливающегося к нуждам другой жизненной формы, служащего ей в самом широком смысле слова.

Но если деревня могла служить одной расе, то почему не другой? Она приспособилась к марсианам. Почему бы ей не приспособиться к людям?

Кислород для воды можно получить из воздуха, тысячи соединений можно изготовить из песка…

Стало совсем темно. Ветер стих. Он не мог разглядеть горы, окаймлявшие долину, но дома все еще были чуть видны – черные тени в мире теней. Пробираясь ощупью к мраморному возвышению в одной из комнат, Дженнер думал о том, как дать знать живой деревне, что происходящие в ней процессы необходимо изменить. Как заставить ее понять, что нужна еда из иных химических соединений, чем та, какую она готовила прежде; что он любит музыку, но совершенно иную; наконец, что он не прочь каждое утро принимать душ, – но из воды, а не из концентрированной кислоты?

Долгие часы он метался в полузабытье, окруженный мраком, одурманенный зноем. А когда занялось утро, он с некоторым удивлением сообразил, что еще жив и в силах выйти из дома.

Дул резкий холодный ветер, но он с радостью подставил ему свое горящее лицо.

Через несколько минут его стало знобить. Он вернулся в дом и впервые заметил, что, хотя там нет дверей, ветер не проникает внутрь. В комнатах было холодно, но не сквозило. А откуда тогда идет этот ужасный жар, обдающий его тело? Шатаясь, он подошел к возвышению, на котором спал, и через секунду уже задыхался в пятидесятиградусной жаре.

Большую часть дня Дженнер провел в тени дерева. Он чувствовал полное изнеможение.

Ближе к вечеру он вспомнил про кусты и деревья, которые вырвал вчера.

Но он ничего не нашел. Не нашел даже отверстий в том месте, где были вырваны кусты. Живая деревня поглотила мертвую ткань и залатала повреждения в своем теле.

Дженнер приободрился. Он вновь принялся думать – о мутациях, о генетической приспосабливаемости, о жизненных формах, адаптирующихся в новых условиях. Об этом им читали лекции перед отлетом – общие обзоры, рассчитанные на то, чтобы познакомить экипаж с проблемами, которые могут встать на чужой планете. Суть была крайне проста: или приспособление, или гибель.

Деревня должна к нему приспособиться. Он не знал, может ли нанести ей серьезный ущерб, но он мог попробовать. Необходимость выжить требовала суровых, решительных действий.

Дженнер поспешно принялся шарить в карманах. Охотничий нож, складной металлический стакан, транзистор, крошечная супербатарейка, мощная электрическая зажигалка…

Дженнер присоединил к батарейке зажигалку и не спеша провел ее докрасна раскаленным концом по поверхности «мрамора». Реакция была мгновенной: вещество на этот раз стало зловеще-пурпурным. Когда целая плита изменила цвет, Дженнер направился к ближайшему стойлу с лотком и забрался в него.

Автомат сработал не сразу. Когда пища, наконец, заполнила лоток, стало очевидно, что живая деревня поняла его намерения. Пища была не темно-серая, как раньше, а бледно-кремового цвета.

Дженнер сунул в нее палец, но тотчас с воплем отдернул его и принялся вытирать. Палец жгло еще несколько минут.

Нарочно деревня предложила еду, способную ему повредить, или же она старается угодить, не зная, что он может есть, а что – нет?

Он решил попробовать еще раз и зашел в соседнее стойло. На этот раз лоток заполнила зернистая масса желтого цвета. Она не жгла палец, но стоило Дженнеру ее отведать, как он тотчас сплюнул, ощущение было такое, будто его угостили жирной смесью глины с бензином.

Терзавшая его жажда усилилась от неприятного привкуса во рту. В отчаянии он выбежал наружу и разбил флягу, надеясь отыскать внутри остатки влаги. В спешке он пролил несколько драгоценных капель, бросился на землю и начал их слизывать.

Спустя полминуты он все еще продолжал лизать камень, и там все еще была вода.

Внезапно он понял, что произошло, поднялся и уставился на капельки воды, сверкавшие на гладком камне. Пока он смотрел, еще одна капля появилась на этой сплошной и твердой на вид поверхности.

Он опять лег и кончиком языка подобрал все капли. Еще долго он лежал, прижав губы к «мрамору» и высасывая скудные крохи воды, милостиво предложенные ему деревней.

И вдруг поверхность каменной плиты, с которой он пил, куда-то провалилась.

Дженнер удивленно приподнялся и в темноте осторожно ощупал плиту. Камень раскрошился. Очевидно, отдал всю воду, какая в нем была, и разрушился. Деревня убедительно продемонстрировала свое желание угодить ему. Но вместе с тем напрашивался другой, менее приятный вывод. Ведь если деревня вынуждена приносить часть себя в жертву, чтобы дать ему напиться, – значит, запасы воды ограничены.

Новым утром к нему вернулась вся его железная решимость – та самая решимость, которая помогла ему пройти по меньшей мере пятьсот миль по незнакомой пустыне.

Космонавт направился к ближайшему лотку. На этот раз автомат сработал лишь через минуту, а потом на дно лотка выплеснулось около наперстка воды.

Дженнер насухо вылизал воду и подождал в надежде получить еще. Ничего не дождавшись, он мрачно подумал, что где-то в деревне разрушилась еще целая группа клеток, чтобы высвободить для него свою воду.

И тут ему пришло в голову, что только человек, с его способностью передвигаться, может найти новых источник воды для прикованной к месту деревни.

Конечно, пока он будет искать этот источник, деревне придется поддерживать его силы. Это значит, что ему прежде всего надо что-то есть.

Он принялся шарить по карманам. Там должны были остаться крошки мяса, хлеба, сала… Он осторожно нагнулся над соседним стойлом и положил в лоток эти остатки. Деревня может ему предложить лишь более или менее точную копию образца, который он ей покажет. Если после того, как он пролил на камень несколько капель воды, она поняла, что ему нужна вода, то, может быть, подобное жертвоприношение поможет ей догадаться, какой должна быть пригодная для него пища?

Дженнер подождал, потом зашел в стойло. В лоток вытекло около пинты густого, маслянистого вещества. Оно резко пахло плесенью, на вкус отдавало затхлым, было сухим, как мука, – и все же съедобным.

Дженнер медленно ел, понимая, что находится сейчас целиком во власти деревни. Вдруг пища содержала яд?

Потом он поднялся по пандусу, который вел на верхний этаж. С верхушки башни, с высоты метров в двадцать, он мог заглянуть за холмы, окружавшие деревню. Надежда, которая привела его сюда, померкла. Со всех сторон, насколько хватал глаз, простиралась сухая пустыня, а горизонт был скрыт тучами поднятого ветром песка.

Если где-то поблизости и находилось марсианское море, то оно было вне пределов досягаемости.

Придуманный им план помочь деревне потерял крушение.

Дни тянулись за днями – сколько их прошло, он не имел ни малейшего представления Каждый раз, когда он шел есть, ему доставалось все меньше воды. Дженнер снова и снова говорил себе, что это его последний обед. Трудно было ожидать, что деревня ради него пойдет на самоуничтожение.

Еще хуже было то, что пища оказалась недоброкачественной. Он подсунул деревне несвежие, может быть, даже гнилые образцы. После еды у него часами кружилась голова, его бил озноб.

Деревня делала все, что могла. Остальное должен был сделать он сам, а он не мог приспособиться даже к этой пище…

Два дня космонавт чувствовал себя так плохо, что не мог подползти к стойлу. Час шел за часом, а он бессильно лежал на полу. На вторую ночь боли так усилились, что он, наконец, решился.

«Если я заберусь на возвышение, – сказал он себе, – жар прикончит меня. Деревня поглотят мое тело и вернет себе часть истраченной на меня воды».

Целый час он взбирался по наклонной плите на ближайшее возвышение и, когда дополз до верха, долго лежал в полном изнеможении, не в силах даже заснуть. И все-таки заснул.

Его разбудили звуки скрипки. Грустная и нежная музыка рассказывала о величии и падении давно вымершей расы.

Дженнера осенило. Это же было вместо свиста – деревня, наконец, приспособила к нему свою музыку!

Он заметил и другое. Возвышение, на котором он лежал, было уютным и теплым, но – теплым, и только. Он чувствовал себя великолепно.

Дженнер поспешно опустился по наклонной плите и подполз к ближайшему стойлу. Лоток заполнила дымящаяся масса. Она аппетитно пахла, а вкусом напоминала густую мясную похлебку. Он погрузил в нее лицо и принялся жадно лакать. Когда он съел все, то впервые почувствовал, что не хочет пить.

«Я победил! – подумал Дженнер. – Деревня нашла способ меня прокормить!»

Потом осторожно, не сводя глаз с потолка, заполз в стойло-душ. На него полились струйки желтоватой жидкости, освежающей и приятной.

Дженнер с наслаждением вильнул своим двухметровым хвостом и поднял вверх узкую морду, чтобы струи жидкости смыли остатки пищи, прилипшие к его острым зубам.

Потом, переваливаясь на четырех коротких лапах, выполз наружу и улегся на солнцепеке, чтобы послушать любимую музыку.