Текст книги "Волшебник Линна: Романы"

Автор книги: Альфред Элтон Ван Вогт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 37 страниц)

9

Лорд Крэг читал письмо Клэйна с хмурой улыбкой. Он понял, что молитва была использована мальчиком, чтобы замаскировать более важное сообщение, и необходимость в такой уловке удивила его. Она придавала вес документу, с которым обычно такие планы не связываются.

Важной особенностью плана было то, что он требовал лишь незначительного изменения в расстановке войск. Целью плана была атака. Но добавлялся невероятный психологический фактор. В пользу плана говорил взрыв одиннадцати космических кораблей с водой. Со времени взрыва прошло два года, но феномен так и остался необъясненным.

Крэг долго размышлял над тем местом письма, где утверждалось, что присутствие армии короля Винатгина в Ослин не было случайностью, оно было вызвано предательством. «Я просидел взаперти два года, – горько думал он, – сражаясь с превосходящими силами противника, потому что моя мачеха и ее толстяк-сын стремятся к неограниченной власти».

Он видел себя мертвым, а лорда Тьюса – наследником лорда-правителя, Мысль эта показалась ему отвратительной. Он резко и решительно вызвал к себе храмового ученого, прикомандированного к армии, человека, известного своим знанием Марса.

– Как быстро движется в это время вода по каналу Ослин?

– Примерно пять миль в час, – был ответ.

Крэг обдумал его. Примерно сто тридцать миль в марсианский день. Достаточно трети или даже меньше. Если посвященный металл бросить примерно в двадцати милях к северу от города, эффект будет достигнут как раз в момент давно планируемого наступления. «Никакого вреда не принесет такое изменение плана», – успокаивал он себя.

Армия все еще готовилась к наступлению, когда с Земли пришла новость, что Крэг назначен лордом-соправителем. Новый правитель линнской империи сообщил об этом в скромном коммюнике и тут же удивился результату. Куда бы он ни шел, солдаты встречали его приветственными криками. Служба безопасности уже доносила ему, что войско ценило то хладнокровное мастерство, с какой он вывел армию из западни в момент первой высадки. Но теперь он чувствовал себя объектом личного преклонения.

В прошлом он изредка встречал офицеров, вызывавших у подчиненных дружеские чувства. Впервые он сам стал его объектом. И сразу оказались оправданными годы тяжелой полевой жизни, напряженная работа среди множества измен. Как друг и старший товарищ, как главнокомандующий и собрат по оружию, лорд-соправитель Крэг Линн в день наступления обратился к своим людям со специальным посланием.

«Солдаты Линна! День и час победы близок. У нас достаточно сил и вооружения для достижения любой цели. В эти мгновения перед решающей битвой вспомним еще раз, что цель победы – объединенная Солнечная система, один народ и одна вселенная. Наша цель – немедленный и полный успех. Но помните: победа – всегда успех несгибаемой целеустремленности, соединенной с искусством бойцов. Поэтому прошу вас: ради вашей жизни и нашей победы стойте на месте прочно и, когда можете, идите вперед. Как солдаты, мы посвятили себя с самыми чистыми и правдивыми намерениями атомным богам и победе. Каждому из вас желаю успеха.

Крэг Линн, лорд-соправитель».

Исход второй битвы при Ослине никогда и не вызывал сомнения. В утро битвы жители города, проснувшись, обнаружили, что канал шириной в милю и все мелкие каналы заполнены кипятком. Пар густыми облаками поднимался над городом. Он скрывал космические корабли, спускавшиеся прямо на улицы. Он скрывал солдат, выгружавшихся из кораблей. К середине утра солдаты короля Винатгина начали сдаваться в таких количествах, что королевская семья не могла бежать. Монарх, плача от стыда, попросил защиты у линнского офицера, который под охраной отвел его к лорду-соправителю. И побежденный король упал к ногам Крэга и затем, помилованный, но закованный в цепи, стоял как пленник на холме рядом с победителем и смотрел на крушение военной мощи Марса.

Через неделю сдались все крепости, кроме одной, в далеких горах, и Марс был завоеван. В разгар триумфа в сумерках одного дня отравленная стрела вылетела из тени здания в Ослине и пронзила горло лорда Крэга. Он умер через час в страшных мучениях, а убийца так и не был найден. И когда три месяца спустя известие о его смерти достигло Линна, обе стороны действовали быстро. Лидия приказала убить двух рабов, знатоков химии, и курьера через несколько часов после известия о победе Крэга. Теперь же она послала убийц к двум рыцарям и патрону, помогавшим ей вскрывать письма. Одновременно она велела Тьюсу покинуть город.

Когда солдаты старого лорда-правителя явились, чтобы арестовать Тьюса, предупрежденный, он уже находился на борту своего корабля. И его бегство вызвало первый приступ ярости у правителя. Он решил отменить свой визит к Лидии. Медленно тянулся первый день, и в нем постепенно крепло мрачное восхищение женой: он понял, что теперь, после смерти Крэга, не может разорвать с ней отношения. Он решил, что не она организовала убийство Крэга. Какой-нибудь испуганный приверженец, боясь за себя, действовал на свой страх и риск; а Лидия, прекрасно понимая ситуацию, лишь постаралась смягчить ее. Для империи разрыв с ней мог оказаться роковым. Когда она со свитой явилась, чтобы выразить ему соболезнования, он уже принял решение. Лорд-правитель со слезами на глазах взял ее за руку.

– Лидия, – сказал он, – для меня это ужасный момент. Что ты предлагаешь?

Она предложила объединить государственные похороны и триумф. Она добавила:

– К несчастью, Тьюс болен и не может присутствовать. Похоже, что болезнь удержит его надолго.

Лорд-правитель понял, что она смиряет свои честолюбивые устремления относительно Тьюса, по крайней мере, на время. Это была большая уступка, и необходимая, в связи с его решением замять все дело.

Он наклонился и поцеловал ее руку. На похоронах они рядом шли за гробом. И поскольку мозг его мучился сомнениями относительно будущего, он продолжал спрашивать, что теперь? Это была агония нерешительности, сознание ограниченных возможностей стареющего человека.

Он все еще рассуждал в уме об этом, когда взгляд его коснулся мальчика в траурном одеянии ученого. Клэйн.

Лорд-правитель шел за сверкающим гробом, в котором лежал его сын, и впервые за последнее время боль его слегка отступила, и он задумался. Как будто особенно надеяться на мутанта нельзя. И все же он вспомнил слова Джоквина о том, что мальчику нужно дать возможность вырасти. «И тогда он себя покажет», – говорил покойный ученый. Он предсказывал, что Клэйн займет свою нишу в линнском «зале славы».

Медрон Линн угрюмо улыбнулся. Обучение мальчика должно продолжаться. Нужно распорядиться об эмоциональной добавке.

Хоть Клэйн едва достиг половой зрелости, вероятно, пора ему узнать, что женщины представляют собой клубок эмоций, опасный, но восхитительный. Опыт общения с женщинами поможет ему достичь физического и душевного равновесия, иначе его существование станет односторонним.

10

Семья Даглет, позже переименованная в Линн, – говорил ему Неллиан, – вступила в банковское дело около пятидесяти лет назад.

Стоял теплый летний день несколько недель спустя после похорон лорда Крэга. И учитель, и ученик сидели под большой смоковницей во дворе имения, унаследованного Клэйном от Джоквина. Четырнадцатилетний мальчик, не отвечая, приподнялся со своего сидения. Он смотрел на дорогу, которая вела в Линн. На горизонте виднелось облачко пыли, один раз солнце блеснуло на металле. Возможно, повернулось колесо, но это было еще слишком далеко, чтобы разглядеть подробности.

Клэйн понял это и сел, а слова его были ответом Неллиану:

– Разве не правда, что основатель семьи сидел на углу улицы и давал проходящим деньги в обмен на заклад – драгоценности, кольца?

– Я считаю, что ваш предок, – ответил старый ученый, – был проницательным ростовщиком и знал толк в благородных металлах. И постепенно он завел свое дело.

Мальчик хихикнул.

– Однокомнатное деревянное сооружение, очень плохо защищенное от дождя и холода.

– И все же это был собственный дом, – сказал учитель, – с которым связано представление об определенном достатке. История говорит, что позже, когда он смог покупать рабов, он построил себе несколько домов разнообразных по размерам и в каждом проводил по одному дню, переодеваясь соответственно. Так он в разные дни недели встречался с разными слоями населения. В один раз он, сидя на скамье, ссужал деньги работнику, в другой день имел дело с рыцарской семьей, которая закладывала свои замки, чтобы продолжать вести жизнь, которую им не позволяли средства. Ваш предок понял неразумность такой ложной гордости и с объективностью использовал ее в своих целях. Вскоре он владел большим количеством домов и имений и имел врагов, которые неразумно закладывали свою собственность, чтобы на месяц-два оттянуть выплату долгов. – Неллиан помолчал и вопросительно взглянул на ученика. Потом сказал: – Выражение вашего лица свидетельствует, что вы задумались над моими словами, молодой человек.

Клэйн молчал, слегка покачивая головой.

– Я думаю о гордости, которая послужила причиной падения многих семей и империй. – Он вспомнил свою склонность к оцепенению в присутствии некоторых людей. Может, так он выражал свою гордость?

Он объяснил это Неллиану.

– Как я понимаю, я сохраняю тем самым самоуважение, как будто мной овладело что-то внутри меня. При таких обстоятельствах я могу жалеть себя, но не стыдиться.

Он покачал головой, потом вспомнил и посмотрел на холмы, где в облаке пыли постоянно блестел металл. Но разобрать все еще ничего было нельзя, и Клэйн сказал:

– Я думаю, что раньше со мной это случалось так часто, что теперь я с собой не справлюсь.

– Но вы с каждым разом все лучше владеете собой, – быстро сказал Неллиан.

– Это верно, – мальчик кивнул и оживился. – Я как солдат, который с каждой битвой все больше становится ветераном. – Он нахмурился. – К несчастью, есть войны в которых я не участвовал.

Неллиан улыбнулся.

– Вы должны продолжать преодолевать ограниченные препятствия, как вы давно решили с Джоквином. И – все об этом свидетельствует – такова же политика вашего деда.

Клэйн взглянул на него сузившимися глазами.

– Почему мой дед стал этим заниматься только с недавнего времени?

Длинное морщинистое лицо учителя насмешливо улыбнулось.

– Это вполне закономерно.

– Закономерно?

– Ваш статус после провозглашения вашего отца лордом-соправителем соответственно изменился.

– Ах это! – Клэйн пожал плечами. – Но это не имеет практического значения. Как мутант, я в своей семье подобен горбуну, которого терпят лишь из-за кровного родства. Когда я вырасту, то смогу интриговать за сценой… В лучшем случае выполнять роль посредника между храмами и правительством. Мое будущее стереотипно и стерильно.

– Тем не менее, – возразил Неллиан, – у вас, как у одного из трех сыновей лорда-соправителя Крэга Линна, имеются законные права в правительстве, и вам придется ими воспользоваться, хотите вы этого или нет. – Он сварливо закончил: – Позвольте сказать вам, что вы пренебрегаете своими правами. Мы с Джоквином зря тратили на вас время. В беспокойной Линнской империи вы либо будете жить в соответствии со своим рангом, либо погибнете от руки убийцы.

Мальчик холодно сказал:

– Старик, продолжайте урок истории.

Неллиан улыбнулся.

– В другой манере, но ваши перспективы напоминают перспективы вашего предка. Вы презренный мутант. Он презренный ростовщик. Перед ним стояли не меньшие, если не большие препятствия, чем перед вами. И все же, мой мальчик, мы говорим о человеке, который основал семью Линн. Когда вы заглядываете вперед, вы видите только трудности. Оглядываясь назад на его карьеру, мы видим, как просто все было для храброго человека, действовавшего среди неразумных людей. Благородные семьи, занимавшие у него деньги, лишь старались как можно дольше сохранить видимость. И, конечно, когда истекал срок, они винили не себя, а молодого Гована Даглета. Но тот лишь нанимал добавочных телохранителей и отнимал у должников имущество. К тридцати годам он был уже настолько богат, что смог взглянуть на почти разоренные семьи патронов в поисках невесты. Его предложение потрясло патронов до глубины их аристократических душ. Но патрон Сеппер был человек, считавшийся с реальностью. Чтобы спасти себя от гибели, он организовал брак своей прекрасной дочери Пиикарды Сеппер с презренным ростовщиком. И она делила с ним постель, и рожала ему детей, хотя всю жизнь не любила их. Она называла их, включая вашего прапрадеда, «рабьим отродьем».

Тонкое лицо мальчика исказила циничная усмешка.

– Если она была так настроена, думаю, что дети были не его. Вспомните, Неллиан, в своем убежище во дворце я годами был свидетелем любовных свиданий самых известных придворных дам. Внешне все они респектабельны, все замужем, но переходят от одной связи к другой. Не раз я слышал признание, что ребенок, которого носит дама, совсем не от ее мужа. Конечно, неважно, являемся ли мы, Линны, прямыми потомками Гована Даглета. Мы унаследовали его деньги, а связи Сеппера дали благородство… Но… – он пожал плечами.

– Гован знал аристократок и их мораль. Он все время следил за женой; будучи страстной женщиной, она вскоре поняла, что единственным источником мужской ласки для нее является муж. История утверждает, что он был счастливым и довольным мужем.

Ученый встал.

– Молодой человек, я думаю, – сказал он, – пора прекратить урок. Через несколько минут здесь будет ваш дед, лорд-правитель.

– Мой дед! – Клэйн, дрожа вскочил. Мгновенно самообладание покинуло его. Крайним напряжением овладев собой, он спросил; – А чего он хочет?

– Он везет с собой несколько недавно захваченных на Марсе девушек. Они будут вашими любовницами. Мне сказали, что девушки очень хорошенькие.

Он замолчал, Клэйн его не слышал.

Для Клэйна слова Неллиана превратились в бессмысленные звуки, а потом…

Чернота!

Позже, может быть, в тот же вечер, он осознал себя. Он лежал на полу в своей спальне. Из постели на него смотрела испуганная девушка. Она истерически говорила:

– Не хочу. Убейте меня, но он ненормальный. Я не хочу!

Откуда-то, вне поля зрения Клэйна, донесся холодный голос лорда-правителя.

– Выпорите ее. Четыре хлыста. Но не калечьте.

Когда в следующий раз Клэйн пришел в себя, девушка склонилась над ним:

– Бедный! Тебе так же плохо, как мне… Иди в постель. Придется пройти через это.

Жалость в ее голосе снова вызвала его беспамятство. Жалости он не выносил.

Он чувствовал, что проходило время. У него было несколько любовных видений, которые казались ему нереальными. В этих видениях он был яростным и ненасытным, а девушка робкой и нежной.

Потом другие видения. Появилась другая девушка. Он слышал слова Неллиана.

– Поразительно! Я не знал, что у мужского тела такие огромные возможности для любви.

Но все это было как сон. Он узнал, что первую девушку зовут Селк. Имя второй он так и не узнал, не узнал имен других, да и не был уверен, что они были.

Потому что вскоре ему нужна была только Селк. В этот момент он достиг наибольшей остроты сознания. Его поучал дед, одну из фраз он запомнил навсегда. «Мой мальчик, если ты настаиваешь, чтобы была одна, тогда тебе уже придется приспособиться к ее возможностям.»

Клэйн смутно помнил, что согласился с лордом-правителем. Он приспособился.

Он полностью пришел в себя за обедом. Клэйн остановился, поднеся ложку ко рту, что-то в нем привлекло внимание ученого.

– Что, Клэйн?

Мальчик кивнул.

– Я хотел бы продолжить разговор, начатый в тот день, – сказал он, – о моем предке Говане. Что было с его детьми?

Неллиан облегченно вздохнул и мысленно продиктовал письмо лорду-правителю: «Ваше превосходительство, – молча сочинял он. – Через год и восемь месяцев лорд Клэйн полностью оправился от эмоционального шока, вызванного знакомством с женщиной. Мозг, действительно, – странный инструмент».

Вслух он сказал:

– Ваш прапрадед Гован Даглет был банкиром и патроном. У него были отделения во всех главных городах…

Историю семьи Даглет Линн изучал другой, более взрослый учащийся. Семь лет после убийства Крэга лорд Тьюс прожил в Аваях на Норе.

У него было небольшое имение на главном острове архипелага, и после случившегося мать посоветовала избрать именно его для жительства, а не большие поместья на материке. Умный, осторожный человек Тьюс сознавал ценность совета. Если он хочет оставаться живым, его удел – власяница и пепел.

Вначале это был сознательный обман. В Линне Лидия напрягала мозг в поисках объяснения и в конце концов заявила, что ее сын устал от политики и удалился, чтобы на покое предаться размышлениям. Долгое время ее вздохи были убедительными, она так описывала чувства, как будто сама стремилась избавиться от обязанностей своего положения. И ей верили.

Патроны, губернаторы и послы на пути из Линна через океан останавливались, чтобы отдать дань уважения сыну Лидии. И постепенно они начали сознавать, что он в немилости.

Напряженное молчание лорда-правителя при упоминании имени Тьюса вскоре стало известно всем администраторам и политикам. После этого все стали умными. Вспомнили, как торопливо удалился из Линна Тьюс, когда было получено сообщение о гибели лорда Крэга, сына лорда-правителя. В то время его отъезд был едва замечен. Теперь об этом вспомнили и сделали выводы. Большие корабли, несущие чиновников, перестали останавливаться на острове.

Изоляция глубоко повлияла на Тьюса. Он стал наблюдателен. Впервые заметил он, что островитяне выходят в океан. В воду, которая с легендарных времен была отравлена атомными богами. Значит, вода больше не смертоносна? Он отметил это для будущих исследований и впервые заинтересовался тем, что жители острова называют океан Тех. Жители континентов передвинулись подальше от берегов и забыли древнее название.

Он размышлял о возрасте цивилизации, которая претерпела такую ужасную катастрофу, что забыты даже названия океанов. Сколько? Он мог предполагать: тысячи лет.

Однажды он написал матери: «Ты знаешь, раньше это меня не интересовало. Но теперь я впервые задумался о происхождении нашей культуры. Возможно, вместо того, чтобы заниматься бесконечными интригами, мы должны были поинтересоваться своим прошлым и выяснить, какие смертоносные силы высвободились давным-давно на этой планете. Меня беспокоит вот что: те, кто действовал против Земли, готовы были буквально уничтожить планету. Такая безжалостность для меня неожиданна, и хотя это все отвлеченные рассуждения, я с некоторым беспокойством смотрю в будущее… Возможно ли, чтобы борьба за власть между группами достигла такого размаха, что весь мир содрогнется от безумия этой борьбы? Я предполагаю внимательнее всмотреться в эти проблемы, чтобы выработать здравую философию власти».

В другом письме он заявлял: «Мне всегда досаждала примитивность нашего оружия. Я склонен верить сказкам о существовании в древности различных типов огнестрельного оружия. Как ты знаешь, в нашей культуре имеется очень странный парадокс. Мы владеем машинами, которые так тщательно сконструированы, что могут быть герметично закрыты для путешествий в безвоздушном пространстве. Знание металлов, которое делает это возможным, унаследовано Линном, но его истинное происхождение неизвестно. С другой стороны, наше оружие – луки, копья, стрелы. Я думаю, в прошлом это примитивное оружие было заменено другим, совершенно новым оружием, которое, в свою очередь, сменилось еще более новым. Это означает, что промежуточные виды вооружения просто исчезли из нашей культуры, тайны их производства забылись. Эти сложные устройства трудно было производить (я все еще рассуждаю), и поэтому умение передавалось от отца к сыну, как произошло и со знаниями в металлургии. Мы знаем, что и во времена варварства храмы были хранилищами производственных знаний. Мы знаем также, что с древних времен храмы противятся войнам. Возможно, в них сознательно была уничтожена информация, касающаяся оружия».

Среди прочего Тьюс тщательно изучал происхождение семьи Линн. Как и Клэйн, изучавший ту же историю, Тьюс отметил, что Косан Даглет, сын основателя династии, был изгнан из Линна врагами семьи. Изгнанный формально, со всей собственностью, конфискованной патронатом, он переселился на Марс, и там с помощью отделения своего банка сумел возобновить дело и на Земле. Как и многие проницательные люди до него, он предвидел изгнание; когда захватили его дома, там нашли удивительно мало сокровищ.

Враги Косана были вынуждены повысить налоги. Эти налоги оказались столь обременительны, что деловые люди все сильнее хотели возвращения Косана Даглета. Это желание, отметил Тьюс, мудро стимулировалось с Марса самим Косаном. В нужный момент представители народа формально пригласили Косана вернуться из изгнания, подавили попытку части благородных семей силой захватить власть и провозгласили Косана лордом – правителем.

В течение тридцати лет Косан был фактическим правителем Линна. Тьюс вспомнил, как однажды посетил дом, где жил Косан Даглет. Теперь это было торговое здание, но у входа висела медная доска с надписью: «Прохожий. Когда-то это был дом Косана Даглета. В нем жил не только великий Человек, но само знание обитало в этом доме».

Погоня за знаниями и банковское дело – таковы были краеугольные камни власти Даглетов. Так решил лорд Тьюс. В ключевые моменты банковские интересы семьи были такой притягательной силой, что подавляли всякое сопротивление. И во все годы их роста страсть к собиранию произведений искусства и связь с учеными приносила им уважение и восхищение, что помогало уменьшить влияние случайных ошибок.

В течение долгих месяцев изучения и одиночества, последовавших за изгнанием, Тьюс много думал об этом и постепенно стал критически оценивать свою жизнь в Линне. Он начал видеть ее безумие и бесконечную ложь. Он со все большим удивлением читал письма матери. Это был рассказ о постоянных интригах, заговорах и убийствах, написанный простым кодом, эффективным, поскольку был основан на значениях слов, известных только его матери и ему самому.

Удивление перешло в отвращение, а отвращение вызвало понимание величия семьи Даглет Линн перед ее противниками. «Нужно было что-то делать с этой бандой невежественных воров и рвущихся к власти негодяев, – решил Тьюс. – Мой отчим, лорд-правитель, предпринял именно те действия, которых требовало время».

Его озарило. Такой подход больше не является правильным. Для объединения вселенной больше не нужно сосредотачивать власть в руках одного человека или одной семьи. Старая Республика, конечно, уже невозможна, ее губили бесконечные раздоры. Но теперь, после десятилетий всеобщего, но разделенного на партии патриотизма под руководством лорда-правителя, можно восстановить республику, и, весьма вероятно, она уцелеет, если не будет заниматься интригами.

Особую опасность представляла леди Лидия, жена Медрона Линна.

Лорд-правитель снова остановился, лицо его стало задумчивым.

– У нас странная семья, – сказал он. – Сначала ростовщик, потом проницательный Косан Даглет, который сумел стать единолично лордом-правителем. Можно опустить Парили старшего: его слабость позволила вырасти оппозиционным силам. Но кризис наступил в большой битве за контроль над храмами во времена Парили Даглета и его брата Лорана. Их не любили, потому что они действовали деспотически и потому, что они заметили то, что почти никто тогда не заметил, – растущую власть храмов. Жрец, политик, действуя через легко поддающуюся воздействию храмовую конгрегацию, все более и более влиял на государство, и почти всегда его влияние было нереалистичным и узколобым, направленным только на усиление храмов. Парили и Лоран совершенно сознательно – я в этом не сомневаюсь – вели затяжные войны, главной целью которых было удержать большие массы людей подальше от храмов и одновременно придать им солдатскую философию, противостоящую власти храмов. Группа, позже связавшая себя с Рахейнлом, в это время пользовалась поддержкой, открытой и тайной, храмовых ученых, и следует отдать должное Лорану, моему отцу, и его брату: они сумели удержать власть и влияние, хотя все их ненавидели, и против них непрерывно действовали храмы. Вспомним: они были изгнаны в пятнадцать лет и вернулись уже в тридцатилетием возрасте. Во время этих пятнадцати лет в Линне действовал закон, по которому смертной казни подлежал каждый, кто хотя бы предложит разрешить Даглетам возвращение в Линн. По этому обвинению были повешены и обезглавлены некоторые друзья нашей семьи.

Лорд-правитель угрюмо помолчал, как будто чувствовал боль за смерть давно изгнанных. Немного погодя он оторвался от своих раздумий и сказал:

– Парили и Лоран вернулись в Линн во главе армии шестьдесят лет назад. Они были решительными и жестокими правителями. Они отказывались хоть в чем-то полагаться на толпу, истерически приветствующую их возвращение, в атмосфере убийств и казней они удерживали свою власть безжалостным контролем. Парили был замечательным полководцем, Лоран – выдающимся администратором, естественно, именно он вызвал гнев врагов семейства. Как сын Лорана я много раз наблюдал его методы. Они были жестоки, но необходимы, но все же неудивительно, что, несмотря на все предосторожности, он был убит. Дядя братьев удержал власть до возвращения с Венеры Парили с несколькими легионами. Парили быстро восстановил положение нашей семьи, став лордом-правителем. Одним из первых его действий была встреча со мной. Мне было тогда семнадцать лет, и я был единственным прямым наследником Даглетов. То, что сказал Парили, встревожило меня. Он предвидел свою смерть, так как сильно болел, а это означало, что я буду еще очень молод, когда наступит кризис.

И вот в семнадцать лет я стал лордом-правителем со всей полнотой власти. Мне было двадцать два, когда он умер, и через несколько месяцев начались ожидавшиеся восстания. Из-за дезертирства части армии они оказалось даже опаснее, чем мы думали. Потребовалось восемь лет гражданской войны, чтобы выйти из тупика.

Усталый стареющий правитель помолчал, а потом сказал:

– Если возможно, нужно предотвратить такую катастрофу, когда придет мое время. Поэтому необходимо использовать всех членов семьи. Даже Клэйн должен сыграть большую роль.

Неллиан, который терпеливо сидел и ждал, когда же правитель скажет о цели вызова, спросил:

– Что же вы ему предназначили?

Лорд-правитель колебался, потом глубоко вздохнул и резко сказал:

– Мы не можем ждать, пока храмовые ученые завершат его образование. Со смерти Джоквина присутствие Клэйна не вызывает энтузиазма – это следы старых восстаний и интриг. Спроси Клэйна, готов ли он надеть мантию главного ученого и тем самым стать членом внутренней храмовой иерархии.

– В шестнадцать лет! – выдохнул Неллиан. И это все, что он мог сказать.

В сущности он не видел ничего плохого в предложении сделать шестнадцатилетнего юношу одним из руководителей храмов. Представление о правах семьи укоренилось в нем не менее прочно, чем в лорде-правителе. Но как старый сторонник храмов, он чувствовал беспокойство от явного стремления использовать Клэйна для подчинения храмов семье Линнов.

Он с тревогой подумал: «Если я правильно учил мальчика, он не будет полностью на стороне семьи, а будет самостоятельно использовать свое положение в храмовой иерархии». Тем не менее это была лишь возможность. Клэйн по-своему высокомерен.

Вслух Неллиан наконец сказал:

– Ваше превосходительство, интеллектуально мальчик готов. Эмоционально… – и он покачал головой.

Лорд-правитель, присевший ненадолго, вскочил и остановился прямо перед учителем, глядя на него сверху вниз. Он сказал обдуманным тоном:

– Клянусь атомными богами, он должен пройти и через это. И передай ему, что я не позволю оставлять единственной любовницей эту девушку Селк. Нельзя допускать, чтобы он оставался влюбленным в одну женщину. Это не значит, что он должен отослать ее, просто должны быть и другие. Передай ему, что когда через десять дней он войдет в храм Джоквина, то войдет как главный ученый, и я хочу, чтобы он действовал соответственно.

Он отвернулся, показывая, что решение окончательное. Потом снова повернулся к учителю и добавил:

– Напоминаю тебе об опасности убийства. Посоветуй ему держаться в стороне от Лидии. Все. Можешь идти.

И он вышел из комнаты.

Через три месяца Неллиан вторично был приглашен в Капитолийский дворец: на этот раз лорд-правитель казался менее напряженным.

– Я кое-что слышал о мальчике, – сказал он. – Но предпочитаю прямую информацию. Что за лечебные методы, которые он пользует в своем главном храме?

Учитель нахмурился.

– Весьма предосудительная практика, – холодно сказал он. – Однако лорд Клэйн заверил меня, что у него чисто исследовательские цели, поэтому я остаюсь наблюдателем.

Лорд-правитель, расхаживающий по комнате, остановился и взглянул на старого ученого. Он вспомнил, что Неллиан в прошлом республиканец и сохранил республиканские взгляды, поскольку приверженцы республики связали себя с пагубной храмовой практикой массового внушения, их неодобрение чего-либо нового было совершенно неприемлемо для лорда-правителя. Особенно верно это было в делах, связанных непосредственно с храмами.

Он уже хотел так и сказать, но передумал и спокойно спросил:

– Что же случилось и что ты не одобряешь?

Неллиан тепло ответил:

– Ваш внук давно интересовался храмовыми ритуалами и их воздействием на массы. В качестве эксперимента он поместил в храме Джоквина, который он, согласно вашей воле, теперь возглавляет, причудливо выглядящую машину, которую он извлек из древних раскопок. На машине множество циферблатов и движущихся частей, так что она вызывает суеверный страх. К моему удивлению, ваш внук заявил, что он будет лечить больных и раненых, но предварительно их должна зарегистрировать эта машина. Это просто значило, что больной должен просто сидеть и смотреть на циферблаты, очевидно, настраиваясь на их целительную реакцию. Я сам слышал, что лорд Клэйн говорил одному больному, что с этого момента все его ощущения будут исходить из машины, и что он будет днем и ночью ощущать ее целительную силу.

Старый ученый помолчал.

– Ваше превосходительство, мне больно видеть, как ваш внук использует почтение людей к храму. Меня беспокоит такой цинизм.

Лорд-правитель бросил критическое замечание.

– И каков же результат? – спросил он. – Я не верю услышанным рассказам, слишком они благоприятны. Лечит ли машина больных и раненых?

– Конечно, нет. – Неллиан говорил нетерпеливо. – Но, ваше превосходительство, вы не поняли. Использование преклонения перед храмами для таких мирских целей явно… – он запнулся в поисках слов, – … кощунственно.