Текст книги "Деус Вульт!"

Автор книги: Альфред Дагген

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Уверен, что все это не так уж важно, – помолчав, произнес Рожер. – Мы идем на выручку восточным христианам, и нет смысла заниматься подсчетами, пока мы туда не доберемся. Мне бы хотелось навсегда остаться на Востоке, но герцог рассчитывает вернуться домой через три года, и я верю, что это ему удастся. Я могу принести клятву служить ему, пока он не соберется в обратный путь, и тогда между нами не останется никаких недомолвок.

– Пожалуй, ты прав, – ответил отец. – И тем не менее не стоит заранее обнаруживать свои намерения. Если ты позволишь герцогу самому определить, когда настанет пора возвращаться на родину, он может принудить тебя следовать за ним до самой Луары и границ Нормандии. Конечно, он лучше своего братца [13]13
  Имеется в виду английский король Вильгельм II Рыжий.


[Закрыть], но ни один потомок Роллона не позволяет своим вассалам ни на йоту отступать от данных обязательств. Помни, ты едешь в Руан как совершенно свободный человек. Ты не землевладелец и ни у кого не состоишь на службе. Когда ты уплывешь за море, ни английский король, ни нормандский герцог не вправе будут требовать от тебя больше того, что предусмотрено договором. Следовательно, если тебя не устроят его условия, ты сможешь перейти на службу к другому лорду.

– Однако куда достойнее следовать за своим герцогом, – возразил Рожер. – Все говорят, что герцог – вождь не слишком суровый. Я стану служить ему, но только на время паломничества. Конечно, если это окажется мне по силам.

Тем дело и кончилось. Советы Осберта были искренними, но в них звучала та же хищная расчетливость, которая делала его отличным хозяином. Все равно Рожер отрезанный ломоть, к тому же упрямый и несговорчивый. Младшему сыну и брату оставалось только выполнить задуманное. При одной только мысли о необходимости вступить в торг с чиновниками герцога ему делалось тошно.

В середине июня из-за Ла-Манша пришли дурные вести, и Осберт чуть не запретил сыну уезжать. С ранней весны сколоченные на скорую руку банды крестьян устремились куда-то на юго-восток, к Дунаю. Два плохо вооруженных отряда под командованием Вальтера Голяка и Петра Пустынника с боем пробились через Венгрию и заблудились в горах Славонии [14]14
  До XIII в. так называли все земли, заселенные хорватами.


[Закрыть]. Никто из них не вернулся назад. Возможно, оставшиеся в живых и добрались до Византии. Другим отрядам была уготована худшая участь. Люди отца Фолкмара разбежались под ударами венгров. Те же венгры полностью уничтожили отряд отца Годескалька в Мерсебурге. Граф Лейнингенский, предводительствовавший сильным отрядом, был убит на подступах к этому городу. Венгрия и в самом деле была границей изученного географами мира. За ней лежали неведомые земли болгар и славонцев, гористые и безлюдные, простиравшиеся до самого фракийского побережья, на котором стояли города цивилизованных христиангреков.

Осберт был в ужасе. Эти банды грабителей вызвали вражду к пилигримам и сделали невозможным пеший поход законопослушных паломников к Константинополю. В результате было решено, что нормандский герцог двинется на юг, в итальянские земли, захваченные норманнами, а там по морю доберется до Византии. Это заняло бы много времени, потому что зимой под парусами не плавали, и им пришлось бы провести несколько месяцев в Апулии, ожидая весны. Осберт обратил внимание еще и на то, что лошадей тоже придется перевозить на кораблях, а каждый, кто помнил завоевание Англии, знал, насколько это нелегкое дело.

– Все равно другого выхода нет, – ругался он. – Благодарите этот сброд, затеявший свару с венграми. С недавних пор герцог стал очень обидчив, и тебе придется дать клятву следовать за ним, и только за ним; иначе я не разрешу тебе отправиться в поход. Узнал ли ты что-нибудь новое о землях, в которые собираешься?

– Очень немного, отец, – скромно ответил Рожер. – Мы будем зимовать в Италии – в землях, захваченных потомками Танкреда. Они тоже норманны, и я думаю, что их страна не слишком отличается от нашей. Потом мы переплывем через море и попадем во владения греческого императора. Он богаче всех на свете, гораздо богаче, и раз мы идем к нему на подмогу, он, конечно, тоже поможет нам. С апостольских времен эта страна считается христианской. Покинув Константинополь, мы должны будем форсировать пролив и сразу очутимся в землях, опустошенных неверными. За ними лежит Антиохия, а еще дальше Иерусалим – христианские земли, томящиеся под игом дьяволопоклонников, и нам придется освобождать их все, покуда хватит сил.

– На словах – пара пустяков, – насмешливо бросил Осберт, – а на деле ничего-то вы об этих заморских землях не знаете. Каждый, кто бывал в Риме, скажет, что Италия ничуть не похожа на Нормандию или Англию. А за Италией начинается абсолютно неведомый мир. Я тут порасспросил кое-кого, и мне сказали, что в Бэтлском монастыре есть послушник, который служил в войске герцога Апулийского во время вторжения в Византию. Завтра мы съездим туда и узнаем, что ему известно об этой стране.

Рожер с отцом прибыли в аббатство как раз к обеду. После трапезы они спустились в мастерскую отца-келаря, где послушник Одо чинил сеть, поскольку служил в монастыре ловчим. Одо оказался пожилым человеком, у которого не хватало левого уха и двух пальцев на левой руке. Он хорошо говорил по-французски, вставляя при случае итальянские слова. Как все отставные военные, он с удовольствием рассказывал о событиях свой жизни.

– В Италию я попал совсем мальчишкой, нанявшись на службу к графу Апулийскому, который тогда еще не был герцогом. Я мог бы рассказать многое, но вы хотите узнать про войну с греками, которая была совсем недавно – лет шестнадцать назад. Все началось так же, как сейчас: в их огромной столице, Константинополе, вспыхнуло восстание, и новый император сверг старого. У них такое бывает часто. Эти греки не хранят верность своим лордам, и клятва для них ничего не значит. Да и чего ждать от людей, не признающих папу римского и отколовшихся от истинной веры? В общем, старый император, Михаил, был другом нашего герцога Роберта. Вот герцог и решил, что это хороший предлог для вторжения. Мы двинулись в Византию, чтобы восстановить власть законного императора. Однако вы пришли слушать про страну и про войну, а не про то, кто правит этими еретиками. Что ж, эта огромная страна сплошь состоит из скал и гор, пики которых после дневного перехода не становятся ближе. Солнце палит нещадно, источников воды мало, а сама вода такая холодная, что у лошадей начинаются колики. Почва бедная, очень каменистая; обувь изнашивается за несколько дней, а лошади то и дело начинают хромать. Но вдруг среди пустошей встречаются поразительно огромные города из тесаного камня: каменные улицы, каменные дома, высокие крутые каменные стены с башнями… Но ничего стоящего в этих городах не осталось – слишком часто их грабили. Короче, мы высадились. Я забыл название этого места, но высадиться там можно всюду, где пожелаешь: у берега глубоко, и нет таких отливов, как здесь. Мы без труда захватывали эти города, потому что у их жителей не хватало сил защищать крепостные стены, но зажать страну в кулак нам так и не удалось. За нами по пятам шли банды наемников и вырезали отставших. Мы прошли эту землю из конца в конец, голодные люди на хромых лошадях, беря по дороге все, что попадалось, и герцог Роберт уже собрался возвращаться в Италию, но стоило ему отъехать от войска, как он умер. Командование принял его сын, юный граф Тарентский, прекрасный воин и щедрый вождь. Он махнул рукой на эту затею, и через шесть лет после высадки я вернулся в Италию с искалеченной рукой и без всякой добычи. Граф разрешил мне съездить повидаться с родными, но выяснилось, что родители мои умерли, а братья прозябают в нищете. Мне оставалось только уйти в монастырь. Так я и очутился здесь.

– Благодарю тебя, – сказал Осберт. – Жаль, что Византия совсем не так богата, как принято думать. А может, тебе просто не повезло? Наверняка где-то во владениях императора водятся денежки! Вот это мой сын. Он собрался в великое паломничество и хочет побольше узнать об опасностях, подстерегающих путников. Расскажи нам, как там воюют.

– Конечно, сир, он должен это знать, да вот описать трудновато. Племен там множество, и воюют они каждое на свой манер. Сами знаете, из греков воины никудышные, и всю работу за них выполняют наемники. Взять хоть алебардщиков из императорской стражи – они были одеты в кольчуги и воевали в пешем строю, как воины здешнего графа Гарольда [15]15
  Последний англосаксонский король Гарольд II, занявший престол после смерти Эдуарда Исповедника и правивший с января по октябрь 1066 г. Убит в битве с нормандскими войсками при Гастингсе (14.10.1066 г.). Называя Гарольда графом, Одо намекает на незаконность его коронования (см. примечание 3).


[Закрыть].

– Я сам сражался при Гастингсе, – бросил Осберт. – Они дрались храбро, но рыцари вкупе с лучниками всегда одолеют пехоту.

– Значит, вы настоящий воин, сир, если участвовали в этой битве! Верно, мы, норманны, всегда били пеших. Среди этой стражи были и саксы – когда их изгнали из Англии, они пошли на службу к императору. Конечно, у нас были арбалеты, которых в ваше время не было: стрельба из них поплотнее, чем из луков. Рыцари, атакуя в конном строю, заставляли пехоту остановиться, а мы потом расстреливали ее играючи словно мишень. Но у греков были и другие воины – главным образом конные лучники. Среди них попадались и болгары, и турки, и половцы, и печенеги, и кого там только не было! Вот с ними иметь дело опасно. Конных лучников можно отогнать, но уничтожить их очень непросто.

– Я никогда не слышал о всадниках с луками, – вставил Рожер.

– Ты же видел Варенна и его лесников на охоте, – резко напомнил отец.

– Да, но их стрелы не убили бы человека, – стоял на своем Рожер. – Непохоже, что такая страна может быть опасной.

– И тем не менее это опасно, – возразил Одо. – Верно, их стрелы не так тяжелы, чтобы убить человека, особенно облаченного в доспехи. Но они могут попасть в ноги или в лицо, ранить лошадь…

– А что произошло, когда вы встретились с ними лицом к лицу? – заинтересовался Осберт.

– Вот что! – ответил послушник, поднимая обрубки пальцев к остатку уха. – Половцы, вооруженные острыми, легкими кривыми мечами, любят показывать свою удаль. Они налетают неизвестно откуда, а потом точно так же исчезают. Однажды мы, полсотни арбалетчиков и полдюжины рыцарей, возвращались к войску после набега на ближайшую деревню. Вдруг конный отряд половцев показался на вершине холма. Не успели мы взвести арбалеты, как они налетели на нас с поднятыми мечами. Но лошадки у них такие низкорослые, что мы не смогли бы на них ездить. Один всадник наскочил на меня и рубанул по голове. Я уклонился, и он отсек мне ухо. Тогда я левой рукой ухватился за его меч, а правой вынул нож и вонзил лошади под лопатку. Она отпрянула в сторону, а потом шестеро наших рыцарей прогнали их прочь. Им не выстоять против рыцарей в доспехах и их крупных боевых скакунов…

Брат Одо сообщил им не так уж много нового. Было ясно, что византийцев он видел только тогда, когда целился в них из своего арбалета, и спрашивать его об их привычках и обычаях бесполезно. Аббат тоже никогда не встречал человека, который побывал бы в Константинополе; лишь один монах-певчий признался, что ему довелось читать язвительные заметки епископа Льюпрандского, который был там немецким послом сто с лишним лет назад. Он писал, что это большой, могущественный город, в котором много золота, а больше певчий ничего не помнил.

По всей Англии рыцари готовились к походу. Однако было ясно, что выступить единым войском им не удастся. Король Вильгельм прекрасно понимал, сколь непрочна его власть, и ни за что не позволил бы воинам собраться вместе: это грозило новым мятежом. Поскольку в Англии не нашлось вождя, который пожелал бы возглавить паломников, они отправились через Ла-Манш каждый сам по себе.

Первого августа 1096 года, в день Святого Петра Винкульского, Рожер выехал из дому. Он и два его спутника дали обет паломников в церкви Бэтлского аббатства и в честь этого события впервые надели плащи с красными крестами на спине – символом пилигримов.

Лошади чувствовали себя превосходно. Жак, десятилетний боевой конь, был уже немолод, но зато хорошо объезжен. Он мчался прямо к намеченной цели без всякого вмешательства всадника, и можно было поручиться, что этот конь не понесет во время атаки: для рыцарского скакуна это было бы непростительно, а для его всадника – смертельно опасно. Это был крепкий и гладкий, красивый широкогрудый конь каурой масти, с белыми бабками и звездочкой, с длинным и гладким хвостом. Во время битвы этот хвост следовало подвязывать, чтобы какому-нибудь пехотинцу не пришло в голову, схватившись за него, удержать лошадь и перерезать ей подколенное сухожилие; но зато во время похода такой хвост был просто незаменим. На передних копытах у Жака красовались подковы, которые служили скорее оружием, нежели защищали от твердой почвы. Задние копыта подкованы не были. Жак мог вести за собой других лошадей, легко ладил с ними и отлично знал как своего всадника, так и слугу. Конечно, это был жеребец, а не мерин. Во время похода на него надевали узду и хорошо подбитое военное седло с полукруглыми щитками, спереди и с боков прикрывавшими бедра и талию всадника. Тяжелый пятифутовый треугольный щит свисал с седла, привязанный к нему крепкими ремнями; щит этот был сделан из кожи, натянутой на деревянную раму, середину его украшал железный умбон [16]16
  Умбон – срединная железная бляха полусферической или конической формы на щите, защищавшая руку воина от пробивающих щит ударов.


[Закрыть], а края – железная же оковка. Для левой руки он был чересчур тяжел, и во время боя основной вес его приходился на правое плечо, через которое перекидывался прикрепленный к нему длинный ремень; его можно было слегка поправлять держащей узду правой рукой. Достаточно длинный, щит закрывал владельца от шеи до левой лодыжки и предохранял от дротиков и стрел. Петр Фламандец, который вел коня, нес и восьмифутовое рыцарское копье с острым стальным наконечником. В те времена копья еще не использовали как грозный таран, выбивающий соперника из седла, а пытались поразить врага острием в уязвимое место.

Годрик вел в поводу вьючную лошадь. Крепкий девонширский конек нес на спине две обшитые кожей корзины, в которых хранилось выходное платье всех троих и запас чистого белья для Рожера. Поверх вьюка был прикреплен легкий деревянный крест высотой со взрослого мужчину. Перекладины креста были продеты в рукава кольчуги, а оберк и шлем висели на его маковке. Годрик же нес сумки с провизией и остатками еды, но нужно было следить в оба, чтобы он не взгромоздил их на лошадь или, еще того пуще, не взгромоздился на него сам.

Рожер ехал на походной лошади – обыкновенной гнедой скотинке, слегка запаленной, но зато с целыми ногами. Ее подарил лесник из Эшдаун Форест: это был его вклад в паломничество. Лошадь была спокойная, но притом ходкая, что лучше всего во время долгих путешествий. И походная, и вьючная лошади были меринами, которыми удобнее управлять среди толпы – а толчеи на этом пути было не избежать. Рожер, одетый в голубую тунику и плотные синие штаны в обтяжку, с помочами крест-накрест, ехал без оружия, однако не расставался с тяжелым обоюдоострым тупоконечным мечом, который должен был убедить каждого, что перед ним рыцарь.

Итак, первого августа они прослушали мессу и причастились в приходской церкви Юхерста, позавтракали и вышли в узкий, мощенный булыжником двор. Рожер обнял отца и брата, сел на лошадь и направил коня вниз с холма, к длинному свайному мосту через разлившийся Разер. За мостом лежала пыльная дорога, по которой возили товары в Рэй. Меч, к которому он еще не привык, немилосердно колотил его по левому бедру. Юноша твердо знал: какое бы будущее его ни ждало – славное баронство на неведомом Востоке или безвестная гибель в Славонских горах, – но ему больше не видать ни манора Бодхэм, ни родных. Это немало печалило его, однако восемнадцатилетние рвутся к неизведанному, а у норманнов тяга к странствиям в крови. Так что он просто следовал традициям своего народа. Несколько поколений назад его предки оставили унылые северные пустоши и после долгих странствий, ведомые великим Роллоном, захватили плодородное устье Сены. Его собственный отец продал свой клочок земли, чтобы купить коня и оружие, и пересек Ла-Манш в поисках нового дома; его двоюродные братья ушли в богатую, волшебную Италию и счастливо зажили там. Всюду, куда бы ни приходили норманны, они становились правителями; теперь они обратились к Шотландии и Уэльсу, а каждый жонглер [17]17
  Жонглер – странствующий музыкант и комедиант в средневековой Франции.


[Закрыть] с юга твердит, что Италия и Сицилия мало-помалу становятся могучим королевством. Почему бы им не править богатым и таинственным Востоком? Если эти греки не умеют воевать сами и их защищают наемники, то под защитой норманнов им бы жилось лучше. Когда путники спустились в долину реки Брид и увидели на горизонте равнины Рэя, Рожер запел от радости.

Переночевав в городе, они сели на большой корабль, плывший из Сандвича, благополучно пересекли пролив и не спеша двинулись к Руану. Местные жители щедро кормили и поили их, отказываясь брать плату; казалось, весь мир собрался в поход, а остававшиеся дома чувствовали себя виноватыми. Они достигли сборного пункта вечером четырнадцатого, на день раньше положенного, но Рожеру не терпелось отпраздновать Успение Богоматери в кафедральном соборе, и мудрые советы отца начали потихоньку испаряться у него из памяти.

У стен города был разбит многолюдный лагерь. Горожане понастроили множество хижин для размещения пилигримов, и все бродячие торговцы, нищие, жонглеры и продажные девки от Луары до Соммы собрались, чтобы как следует отпраздновать их отъезд. Рожер не стал разбивать палатку: спать он не собирался. Стояла прекрасная летняя ночь, и он провел ее у костра, завернувшись в одеяло.

На следующее утро он прослушал мессу, пообедал в городской харчевне (здесь он истратил первую монету за все время путешествия) и спросил, как пройти в канцелярию герцога. Ему указали шатер за городской стеной, объяснив, что во время последней войны герцог передал город своему брату, английскому королю Вильгельму, а тот разместил в крепости свой гарнизон. Слегка встревожившись, Рожер присоединился к толпе ожидающих приема и попытался припомнить суровый наказ отца. Дома, в Англии, ему ни разу не доводилось иметь дела с королевскими чиновниками, и когда он, откинув занавеску, вошел внутрь, у него затряслись поджилки: как и все настоящие нормандцы, он считал герцога куда более важной персоной, чем его младшего брата.

Он оказался у длинного, обтянутого тканью стола, за которым сидело множество чиновников. В центре этой группы находился молодой человек с морщинистым лицом. Он любезно улыбался посетителю, но видно было, что настроение у него дурное. Рожер заикаясь изложил свое дело. Голос его звучал неестественно громко, но собеседник слушал невнимательно, поигрывая перочинным ножом. Когда юноша закончил, воцарилось молчание. Наконец чиновник откашлялся и сказал:

– Мессир Рожер де Бодем (кажется, так?), вы прибыли слишком поздно. Сегодня праздник Успения, а собор, созванный его святейшеством папой, назначил этот день для выступления. Непредвиденные обстоятельства заставляют отложить поход до конца месяца, но вы не могли знать об этом; невежливо просить герцога о поступлении к нему на службу в последний день…

Рожер попытался унять дрожь в коленях и судорожно глотнул, борясь с приступом тошноты. Чиновник выдержал паузу, пристально глянул ему в глаза и продолжил:

– Но это не беда. Мы должны принять во внимание, что путь из Англии неблизкий. Говорите, вы верхом и в полном вооружении, но отряда у вас нет, кроме двух безоружных слуг? Что ж, это серьезный довод. Ваш боевой конь обучен? Вот и хорошо. Ах, у вас есть кольчуга, шлем, оберк, меч, копье и щит, но нет латных штанов? Хм-м, будь у вас такие штаны, вы могли бы претендовать на равенство с графами и знатнейшими сеньорами, но отсутствие их заставляет отнести вас к рыцарям второго ранга. Это самое большее, что я могу для вас сделать. Не огорчайтесь, сии рыцари тоже весьма достойные и высокородные мужи; простых воинов в этот поход не берут. Вы будете есть за вторым столом; кроме того, герцог обеспечит едой ваших слуг и фуражом ваших лошадей. Обедать будете в следующем шатре в три часа. Когда герцог придет ужинать, вы сможете присягнуть ему. По лагерю ходят глашатаи, которые объявят о начале похода. Есть ли у вас какие-нибудь вопросы? Меня ждет множество дел.

Казалось, самое время задать вопрос об условиях соглашения, но у Рожера язык прилип к гортани. И потом, начни он торговаться, этот занятой и нелюбезный чиновник наверняка велит ему отправляться домой, а это означало бы для него крах всех надежд. Он поклонился и вышел.

Когда фанфары протрубили ужин, Рожер уже стоял у входа в шатер, пытаясь не мешать сновавшим взад и вперед слугам. Герцог вошел в сопровождении графов и придворных, и во время благодарственной молитвы все стояли. Затем свита уселась за стол, герцог осушил свой кубок и потребовал снова наполнить его. Герцог был невысокий, широкоплечий, подвижный мужчина в расцвете лет; его черные волосы были коротко подстрижены, на румяном лице выделялись густые брови, из-под которых гневно смотрели серые глаза; платье на нем было сильно поношенное, не слишком чистые ногти обломаны. И тем не менее выглядел он так, как положено выглядеть старшему сыну Завоевателя, унаследовавшему от отца буйный характер. Рожер заставил себя подойти ко входу в шатер и понял, что не сможет спорить со столь знатным сеньором. К нему торопливо подошел давешний чиновник.

– Ах, вот вы где, мессир де Бодем! Герцог сейчас примет у вас присягу. Вы знаете церемонию? Остановитесь у стола против него, опуститесь на правое колено, вложите обе ладони в его руки и повторите то, что я скажу.

Ошеломленный и подавленный, Рожер шагнул вперед. Он сообразил, что это пожатие рук означает полную вассальную клятву по всей форме: оммаж и фуа [18]18
  Оммаж – церемония, оформлявшая заключение вассального договора между сеньором и вассалом; сочеталась с клятвой верности («фуа» – фр.). Становясь на одно колено перед восседающим на возвышенности сеньором, вассал объявляет, что он становится «его человеком» («оммаж» – фр.), и, вложив свои руки в руки сеньора, клянется ему в верности. Тем самым он принимает на себя обязанности нести положенную службу, защищать владения и честь господина, участвовать в его совете, предоставлять ему следуемую по обычаю денежную помощь и др. Сеньор обязан на верность вассала отвечать своей верностью – оказывать покровительство, не причинять обид и ущерба вассалу. Нарушение вассальноленного соглашения той или другой стороной ведет за собой разрыв отношений. Если это происходило по вине господина, по решению ленной курии вассал мог оставить сеньора и уйти к другому, сохранив за собой феод (лен, фьеф).


[Закрыть]. Но повернуться и уйти на виду у всех собравшихся было уже невозможно. Он неуклюже опустился на колено и протянул перед собой сложенные руки, а герцог поднялся и сжал их. Юноша издалека услышал голос чиновника и стал повторять за ним:

– Я, Рожер де Бодем из Суссекса в Англии, свободный муж, не получавший лена ни от одного сеньора, клянусь всемогущим Господом, Пресвятой Богородицей, всеми небесными святыми и святым Михаилом, покровителем воинов, что буду хранить истинную верность и ревностно служить в поле и при дворе Роберту, герцогу Нормандскому, моему истинному сеньору; и я буду делать это во имя паломничества в восточные части света в течение всего срока его отсутствия в своих владениях. Ручаюсь в этом честью истинного рыцаря; а вы, все присутствующие, являетесь моими свидетелями.

Два рыцаря, встав, повторили:

– Все присутствующие являются его свидетелями.

Герцог выпустил его руки и сел на место. Рожер поднялся, склонился в поклоне и вышел из шатра. Отныне он слуга герцога и будет оставаться им, пока его сеньор не вернется из паломничества.

Мудрые советы отца пошли прахом. Оставалось только пойти и напиться с горя.