Текст книги "Когда Хранитель слеп (СИ)"

Автор книги: Альфия Камалова

Соавторы: Рената Еремеева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Преодолев потрясение, Майя, наконец, вспомнила о подруге.

– Где Флер? – спросила она.

– Хм-м… – неопределенно протянул Фалькон, – здесь много залов. – И его тон уже не казался таким же искренним и безобидным, как раньше. – Сейчас, скорее всего, она проходит обряд Посвящения.

– Что? Какой еще обряд? Ты о чем? Вы и ей крылья отрубите? Но у нее же нет крыльев! – испугалась Майя.

– Обряд Посвящения, чтобы стать нашей сестрой не на словах, а на деле, чтобы быть единой с нами – духом. Ее очередь следующая. Пойдем, – усмехнулся Фалькон.

3

Фалькон и Майя стояли пред арочным входом, занавешенным тяжелыми темно-красными портьерами. Юноша галантно приподнял край занавеса, приглашая Майю в зал. Девушка вошла и сразу же увидела Флер, новую, преображенную, но узнаваемую и по-прежнему родную. Лицо ведьмы просветлело. Эльфиня тоже сделала к подруге шаг, но не улыбнулась ей в ответ. Мрачную решимость выражало лицо Флер. Эльфиня вскинула руку, и из ее пальцев вырвались темно-зеленые стебли. Словно змеи, они опутали ведьму. Майя почувствовала, как обожгло ее, будто крапивой, как расползается по ней холодок, как немеют мышцы. Ведьма не могла пошевелиться и совсем не ощущала тела – оно как будто окаменело и не слушалось ее.

Ритуальный зал был освещен множеством настенных светильников и громадной, низко свисающей люстрой из красного хрусталя. От дрожащих огоньков свеч на черных стенах зловеще плясали красноватые рефлексы, от которых все казалось забрызганным кровью. Прямо в центре зала, на полу, выложенном серыми плитами, был выбито углубление в форме огромного геральдического креста, конец которого почти упирался в дверь с зеркально отражающей поверхностью. Вокруг этого крестообразного канала стояли двенадцать девушек, таких же опутанных и парализованных ядовитыми лианами, как и Майя.

– Итак, Флер, тебе предстоит пройти ритуал посвящения в калу, – сказал Фалькон. Его лицо кардинально переменилось: из внимательного и трогательно-заботливого оно сделалось вдруг насмешливым и буднично-скучающим. – Чтобы стать по-настоящему сильной, нужно выстрадать, нужно научиться принимать самые тяжелые решения. Нужно закалить душу, и делать это приходится порой с помощью страшных поступков – убийства, предательства, подлости… Если ты выкупалась в грязи и не потеряла себя, значит, ты сильна, значит, ты не зря живешь. Сейчас тебе, Флер, предстоит сделать выбор, возможно, самый непростой выбор в твоей жизни, – говорил он, разгуливая вдоль длинного ряда своих пленниц. – Все эти девушки чисты и невинны. Они еще не знают радости плотских утех и никому не причинили зла. Им незнакомо ощущение падения в бездну после каждой капли пролитой крови… Эти девушки рождены уже после становления Дрэймора, теми, кто смог укрыться в отдаленных уголках и выжить. Они не видели и толики того ужаса, который пришлось пережить обитателям Гринтайла, – юноша взглянул на искаженное разочарованием и неверием в происходящее лицо Майи, и его повседневное спокойствие куда-то улетучилось. Он продолжил, стараясь больше не смотреть на ведьму. – Их безмятежность и чистота – не более, чем глупость, вытекающая из абсолютного незнания жизни. Такое существование – удел большинства. – Убей каждую из них – и ты познаешь ужас бытия, ты познаешь ту сторону жизни, которая ведома немногим. Убив, ты будешь страдать, но именно это возвысит тебя и сделает личностью. Мир героя – это мир тьмы. А эти добрые девушки – они просто пустышки, их существование бессмысленно. А присущие им якобы добродетели – в действительности просто ханжество и позерство. Их переживания мелки и банальны, они не имеют ничего общего с теми, которые испытываешь ты, совершив нечто поистине весомое, что может всколыхнуть твои чувства до глубокой скорби и бесконечной вселенской тоски. Ибо радость – не для избранных. Радость лишена величия.

Затем Фалькон обратился, наконец, к несчастным жертвам. Ему удавалось быть слегка ироничным и отстраненным. Не глядя на их полуобморочные мелово-бледные лица, он продолжал лицедействовать и декларировать постулаты философии калу, но какое-то явное неудовлетворение, фальшь ощущались в голосе Фалькона.

– Наша Флер сама отбирала каждую из вас для этого ритуала! Ваша мнимая значимость раздражала ее. Месть таким, как вы, – вот высшее наслаждение!

Флер в черно-зеленом платье, такая неприступно величественная и неумолимо карающая, двинулась к первой жертве, в руке она сжимала большой с изогнутым лезвием нож. Точнее сказать, ей хотелось выглядеть именно так, но страх и неуверенность были написаны на ее лице, и у нее не получалось их скрыть. Ее руки были влажными от пота, ее тело сотрясала мелкая дрожь. Прежде, чем приступить к действиям, она посчитала нужным произнести обвинительную речь.

– Ваша проблема в том, что вы слишком много о себе мните. Ваше деланное великодушие не стоит и ломаного гроша! Вы просто хотите выделиться среди других. Я знала многих, таких как вы. Они упрекали меня в трусости, глупости и малодушии, – Флер говорила дрожащим, срывающимся голосом, почти плакала. – Но почему я должна жертвовать чем-то ради других? Я никому ничем не обязана. Я сама выбираю, как мне жить. Но почему меня осуждают за то, что я не поступаю, как вы? Вы просто заставляете других выглядеть на вашем фоне ничтожествами.

Обида, какая-то детская обида не давала ей покоя и выливалась в тайную, скрываемую даже от себя, ненависть к себе и к окружающим.

Фалькон тем временем совсем забылся. Перестав изображать самодовольство, он с небрежным интересом наблюдал за Флер.

– Вы не умнее и не лучше меня ни в чем! Что бы вы там о себе не думали и не говорили! – тут Флер, подняв над собою оружие, с отчаянным остервенением бросилась на Майю…

Фэл мгновенным рывком подскочил, чтобы схватить ее за запястье, но… понял, что делать это бессмысленно. Флер сама вдруг встала, как вкопанная, и замерла с поднятой рукой. Майя, широко распахнув глаза, потрясенно перевела взгляд с лица подруги на кривое лезвие, и крайнее недоумение застыло в ее поднятых бровях и полуоткрытом рте.

Флер, растерянно опустила руку и, вжав голову в плечи, отошла в сторону. Сомнение вдруг всколыхнуло в ней такое ясное и утвердившееся сознание правоты.

– Я не могу, – пожаловалась она, – Я опять не могу! – и зарыдала в голос, закрыв лицо руками.

Фалькон тяжело вздохнул. Его вдруг пронзила невыразимая тоска и презрение к себе. Что он тут делает? Зачем ему все это нужно? Как нелеп этот спектакль, которым он хотел заманить всех троих сюда, в этот зал. И все для того, чтобы они вошли в Лабиринт Зеркал, сами вошли, без принуждения, как будто бы случайно или в попытке бегства... Противоположная дверь из зала ведет как раз туда. Но где же эта Моран? Как долго она блуждает по его следу… Не кстати, совсем не кстати, задерживается волчица! Из-за нее затягивается это дурацкое представление. Быстрей бы уж пришла, чтоб покончить со всем этим…

– Нет! – Флер вдруг в бешенстве взглянула на Майю. – Я не слабачка. Я могу. Рано ты успокоилась. Зря ты думаешь, что я не смогу! Смотри, если не веришь! – Флер вскочила и с безумным видом бросилась на стоящую рядом с Майей девушку.

Послышались звуки рассекаемой плоти и бульканье в горле электианки, захлебывающейся в собственной крови. Алая струйка брызнула ведьме в лицо. Глаза всех девушек округлились от ужаса, раздался чей-то сдавленный вскрик, но из страха привлечь внимание эльфини больше никто не пикнул и не всхлипнул. Казненная девушка упала на колени, хватаясь руками за шею, из рассеченного горла хлынула на пол кровь; красные ручейки вливались в желоб и, наполняясь новыми струями, растекались по протокам, пересекающим основное русло. И вскоре на сером каменном полу, как и было предусмотрено ритуалом, жутковато заполыхал огненно-красный кровавый крест.

Но Флер этого не видела. Она медленно осела на пол и завыла, обхватив голову руками. Нож выпал из ее ослабевших пальцев и со звоном упал к ногам.

– Что здесь происходит?! – раздалось вдруг за ее спиной.

Эльфиня вздрогнула и обернулась.

Разъяренная Моран ворвалась в ритуальный зал. В ее руках были кинжал и чей-то меч, видимо добытый в схватке. Она вся была вымазана в крови. И непонятно, чья была это кровь – ее собственная или чужая.

Флер встала, и гневно вспыхнули ее глаза.

– Ты! Это все ты виновата! Это ты все время внушала мне, что я ничтожество! Это тебя нужно порезать на кусочки! – закричала она и иступленно бросилась на волчицу.

Моран пренебрежительно оттолкнула ее.

– Ничего я тебе не внушала. Просто говорила как есть. И дело, отнюдь, не во мне. Просто мои слова рассеивают твой самообман и твое мнимое благополучие… Ты когда-нибудь задумывалась о том, какая польза от тебя обществу? Что ты можешь дать людям, просто так, без всякой корысти? Ты же пустая изнутри! Тебе же, кроме денег, ничего не интересно! А теперь, я смотрю, ты еще и жестокая…

– Нет! Если бы я была жестокая, я бы не пошла в травницы! Я лечу людей! Я делаю доброе дело! А ты их убиваешь!

– Нет. Не от доброты ты пошла в травницы, а из расчета. Насколько я знаю, в Мэллоне, кроме Паллара, и знахарей-то нет. Тебе хотелось значимости, как у Паллара… – Моран повернулась к Фалькону. – Ты обещал вернуть мне мой меч! Где он?

– Был где-то здесь, кажется, – с деланной рассеянностью улыбнулся тот.

Моран подошла к Майе и разрубила лианы. Ведьма облегченно вдохнула, но двинуться с места не смогла, ни руки, ни ноги не подчинялись ей.

– Потерпи немного, скоро все пройдет. Это не яд, а всего лишь парализующее вещество, – успокоил девушку Фалькон, глядя в ее напуганные глаза. – Отравлять вас не входило в нашу задачу. Тем более, ей нужна была чистая кровь, не отравленная.

– Мой меч! – нетерпеливо напомнила ему Моран и, не дождавшись ответа, надменно усмехнулась. – Я готова играть по твоим правилам. Обмен?

– Ты… ты поймала Рагона… – медленно произнес Фалькон.

– Когда ты так поспешно удрал, обещав, что Рагон оставит меня в покое, он не понял, что ему не стоит нарываться. Я снова захватила его в плен, – ответила охотница.

– Где он?

– Спрятала, – улыбнулась Моран. – А где меч?

– Спрятал, – в свою очередь скривил губы Фалькон.

Прошло несколько минут, и ведьма смогла пошевелиться. Забрав у Моран кинжал, она бросилась освобождать оставшихся девушек от пут.

– О, духи, – шептала она. – Я в жизни не видела такой жестокости!

Освободив пленниц, Майя в ярости кинулась к виновнику своих потрясений, на ее залитом слезами лице появилось дикое гневное выражение, которое наконец-то сделало ее похожей на ведьму.

– Ты! Как ты мог ей внушить это?! – она вцепилась в воротник его белоснежной рубашки. – Она же умерла! Посмотри, она мертва! Совсем недавно она смеялась, радовалась, любила… А вы вдвоем… вы лишили ее жизни… – вне себя она молотила кулаками по груди юноши, залепила ему пощечину и безуспешно пыталась его толкнуть. Фалькон стоял, не шелохнувшись, его лицо ничего не выражало, словно он был совершенно равнодушен к происходящему.

Но ведьма не знала, что за внешним спокойствием пряталась абсолютная растерянность и отчаяние.

Майя закрыла лицо руками, ее плечи вдрагивали от рыданий.

– …я думала… ты хоро-о-шыий!.. – отрывисто всхлипывала она. – У меня в голове не укла-а-а-дывается-а-а, как можно быть таким… таким… фаль… фаль… фальши-и-вым!.. И все твои слова, которые ты здесь говорил… это все не так, это все … это все… ко-ко-коварный обман! Ну как можно…так дела-а-ать?!

Фалькон хищно сверкнул глазами.

– Наивная девочка. Слова в этом мире вообще ничего не стоят. Так же как и поступки. Так же как и жизнь живого существа.

– О духи, что она там делает? – Моран презрительно и брезгливо скривилась, словно увидела что-то нелепое и уродливое.

– Флер?! – Майя была поражена настолько, что потеряла дар речи.

Эльфиня недолго стояла, онемев от злости после обличений Моран. Кровь убитой девушки заполнила крестообразное углубление на каменных плитах, и теперь Флер лихорадочно зачерпывала багровую жижу ладонями и натиралась ею. Выражение ее лица сделалось совершенно безумным. Поняв, что на нее обратили внимание, эльфиня торжествующе выпрямилась.

– Я искупалась в крови невинных девушек, и теперь я не просто эльфиня, я – графиня тьмы!

Фалькон тяжело вздохнул.

– Никакая ты не графиня, – устало сказал он. – Ты жалкое ничтожество и другой уже не станешь. Лучше беги отсюда, беги скорее, потому, что меч Моран сейчас в тебе! И от того, насколько быстро ты бегаешь, зависит, вскроют тебе кишки или нет.

Флер попятилась. Лицо ее выражало тупое недоумение. Майя испугалась за подругу, ей показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное. Ведь это была не она! Та Флер, которую она знала, не могла быть такой. В нее вселилось нечто злобное, и ей надо срочно помочь!

– Флер… Не все потерянно… Мы тебя вытащим отсюда… Мы что-нибудь придумаем… Ты просто запуталась немножко. Это с каждым случается, – Майя сделала два осторожных шага по направлению к Флер.

– Ты ненормальная?! Я не буду с ней возиться, я просто вспорю этой подлой, никчемной крысе живот! – прорычала Моран.

Флер развернулась и побежала к ближайшему выходу из зала – она сама распахнулась перед ней, эта зеркально бликуюшая дверь. Моран и Майя бросились следом.

– Постой! – крикнул Фалькон. – Я же согласился играть честно, где Рагон?

– Я думаю, ты сам догадаешься, где он, – бросила на ходу Моран. – Там, где сильнее всего пахнет тобой!

Теперь Фалькон точно знал: тот неизбежный час настал. Он долго его оттягивал. Но теперь ему придется столкнуться с вырванной частью своей души.

Глава V. Загляни в свою душу

1

Девушки бежали вслед за Флер по длинному, темному тоннелю, богато отделанному, но потрескавшемуся от времени.

– Как ты нас нашла? – спросила Майя, едва поспевая за Моран.

– Как обычно, по запаху. Пришлось, правда, нарезать пару лишних кругов – Фалькон, мерзавец, мастерски запутал след. Думал, я не смогу вас найти. Но не на ту напал. Правда, чтобы проникнуть на этот обряд, – Моран амбициозно усмехнулась, – мне пришлось мечом расчищать дорогу. Уложила несколько взбеленившихся алькоров, из тех, кто встал на путь тьмы, кажется, они теперь калу называются. Куда ведет этот коридор?

Майя не смогла ничего предположить. Девушки преодолели очередной поворот и остановились в нерешительности... Бежавшие вслед за Флер, они так же, как и она, свернули налево, но за углом их поджидал коварный подвох: три сияющих прохода, выложенных из цельного зеркального стекла, одновременно открылись перед ними. В одном из них исчезла несостоявшаяся графиня, но в котором из трех?

– Что ж, разделимся, – деловито предложила Моран.

– Не надо, – жалобно попросила Майя, – мы потеряемся и никогда отсюда не выберемся.

– Нет, – жестко отрезала Моран, – я пойду одна! Без тебя. Терпеть не могу, когда мне мешают! А ты будешь конючить и ныть!

2

А Флер все бежала и бежала, краем сознания отмечая, что в этом лабиринте так много поворотов, и, возможно, это поможет ей сбить с толку преследующих ее с жаждой мести волчицу и ведьму. Наконец, обманутая эльфиня-калу позволила себе отдышаться, и, прислонившись к зеркальной стене, тяжело сползла на зеркальный пол.

Из всего пережитого, больше всего ее повергло в шок заявление Фалькона о том, будто бы меч сейчас внутри нее… Так он сказал... Об остальном Флер старалась не думать. Эльфиня уже догадывалась, где он может быть. Девушка выпрямилась, потянулась дрожащей рукой к спине и от леденящего страха, пронзившего все ее тело, содрогнулась, потому что пальцами она нащупала грубый шов вдоль позвоночника. Холод острой стали тут же электрической змейкой обжег ее кожу. Несчастной девушке стало казаться, что меч острыми краями повредит ее внутренности от малейшего ее движения. Разве может живое существо жить с инородным предметом в теле? – спрашивала себя Флер.

– Живое не может, – ответил ей звенящий тонкий голосок, и этот звук, ударившись о зеркальные преграды, размножился эхом и, удаляясь все дальше и дальше, постепенно стих. – Существо может, – продолжил кто-то невидимый. – Их бывает много… разных существ, – говорил он короткими отрывистыми фразами, словно выжидая в паузах, когда разлетятся и потухнут эти отраженные в зеркалах отголоски, чтобы в наступившей тишине родились новые. – Некоторые имеют крюки вместо рук… Или свиную голову на горбу… Или червей вместо волос… Что угодно!.. Но… Они не живые, эти существа, они бездушны… Это уроды… Исчадия Дрэймора… Теперь и ты пополнила их ряды… – Раздался звонкий далеко раскатившийся смех.

– Я – не такая! Я – живая! Я вижу, слышу, чувствую, понимаю… – попыталась отгородиться от звенящих кошмаров Флер.

– Нет. ...В том-то и дело… Не видишь… Не слышишь… Не понимаешь… – прервал ее голос. – Ты – эльф, но где твои крылья?.. Ведь крылья созданы для полетов! А разве ты пыталась когда-нибудь взлететь?.. Разве ты пыталась постичь нечто большее, чем это нужно для убогой жизни?.. – фразы зеркального духа стали длиннее, и звон стал громче. Сила обличения набирала разящую остроту. – …Разве тебя когда-нибудь интересует то, что не входит в разряд практической пользы для себя?.. Что живет в твоей маленькой душе? Может быть, любовь? Вдохновение? Высокие порывы? Нет! – голос снова рассмеялся. – Мир твоих интересов так узок, и так нищ твой дух, что крылья в твоей жизни не нашли себе применения, они отпали сами собой, как помеха в хозяйстве. – Дрэймор – обитель потерянных… Но не утраченных… Заблудившихся… Но ищущих свой путь… Тех, чьи души открыты для постижений… Твоя закрыта… А значит – мертва… Твоя роль в этом мире… Ничтожна… Ты… Лишь обстоятельство… Ты… Щепка, которую прибьет куда угодно текучая вода жизни… Кукла, которая не способна сделать выбор!.. Разве ты хоть раз серьезно обдумывала свой очередной шаг?..

Голос был назойлив до боли в ушах. Это было невыносимо. Флер стала закрывать руками уши и даже зажмурила глаза. Но все равно она слышала этот звон, мучительно сверлящий ее мозг.

– Ты – никто… Даже попав сюда, ты все равно пошла по пути невежества… Тебе, как представителю электианской расы, творцы дали разум. Но за свои двадцать прожитых лет… разве ты потрудилась, чтобы выработать какие-либо понятия о жизни, собственные правила и убеждения? Ты так пуста, что в тебя можно вложить любые даже самые гнусные принципы?.. Ты так пуста, …что готова принять философию мерзавцев, чтобы подняться над всеми? Ты так пуста, …что спит твой разум, не способный осознать, что это не возвышение, …а падение …в ПРОПАСТЬ!..

И тут Флер побежала. Ей сделалось настолько страшно и одиноко, что захотелось найти Майю и Моран, лишь бы не оставаться наедине с этим голосом.

– Куда ты бежишь?... – звенело над ней эхо лабиринта. – Не закрывай лица!.. Не прячь глаз!.. Посмотри на свое отражение!.. Я – это ты наоборот… Я – голос совести, которой у тебя нет… Я – лик твоего прозрения… Посмотри в зеркало!!! Посмотри в свои глаза!!! – На Флер надвигались ее собственные глаза, полные слез и отчаяния. Они наплывали со всех сторон – глаза Флер: глаза Флер, в которых застыл суровый укор; глаза Флер, в которых стоял холод презрения; глаза Флер, которые молили о прощении... Отражение Флер бок о бок бежало рядом с ней, ломало в отчаянии руки, рвало на себе волосы, плевало на нее с отвращением и дико хохотало. Пытаясь прорваться к ней через стекло, царапало невидимую преграду, раздирая пальцы в кровь: казалось, еще немного, и зеркало треснет, и десятки разгневанных Флер бросятся на нее. Она бежала, чтобы вырваться из этой пытки, пытки собственным отражением. Упала, закрыв глаза и уши, но отражение вселилось к ней внутрь, оно плакало, звенело, кричало, стенало, и собственные глаза, непрерывно меняющие выражение, наплывая, жгли ей душу. О, как мучительно, как невыносимо было ее существование, что хотелось выплеснуть, выбросить себя из себя вместе с адским пеклом в груди!..

3

– Майя, подожди! Тебя ведь Майей зовут?

От неожиданности ведьма вздрогнула и с удивлением обернулась. В приближаюшейся к ней девушке с растрепавшимися прядями золотисто–русых волос, она узнала одну из двенадцати сестер по несчастью, уготованных для кровавого ритуала несостоявшейся графини Тьмы.

– Да! – ответила Майя, расплываясь в радостной улыбке. – А я уж думала, что до смерти буду блуждать в одиночестве в этих лабиринтах.

– Блуждать не придется, уверяю тебя! Я хорошо ориентируюсь в зеркальных коридорах, выведу! Я тут все ходы знаю! – ободряюще улыбнулась измученной девушке ее новая спутница. – Я – Мариэль. Спасибо тебе и твоей подруге, что спасли нас всех. Ну и рванули вы! Я кое-как за вами угналась!

– Что? Ты бывала здесь и раньше?– поразилась Майя.

– Да, приходилось быть по долгу службы, но с тех пор много воды утекло… – на лицо Мариэль упала тень печальных воспоминаний. – И тогда это место не было Падшей обителью. Но, как видишь, не все так плохо, ведь мы спаслись, а мой предыдущий опыт поможет нам отыскать твою подругу.

Моран торопливо преодолевала один переход за другим, она уже порядочно запыхалась, но ей все казалось, что она потеряет много времени, если остановится. Она чувствовала запах Флер, и по ее ощущениям она вот-вот должна настигнуть эльфиню, но опять и опять за каждым новым поворотом ее ожидала лишь пустота. Усталость давала о себе знать. И Моран, наконец, замедлила шаг. Тяжело дыша, она шла теперь тихо, как кошка, и напрягала слух, пытаясь уловить движение за каждым изгибом зеркального лабиринта.

– Ты ищешь ее, чтобы убить? Пожалуйста, не надо! Я уверена, есть другой способ извлечь твой меч! – со звоном, отражаясь от стеклянных стен, прозвучал голос Майи.

– У меня нет времени искать другие способы, ты же знаешь, мой брат в опасности! – крикнула ей Моран в ответ и сварливо добавила. – Если б не вы, я давно была бы рядом с ним! Из-за вас я постоянно застреваю в пути… Если бы не вы, две недотепы, я давно была бы у цели! Я же просила тебя не ходить за м-мм… – начала раздраженно выговаривать волчица, но, оглянувшись, осеклась, осознав, что ведьмы рядом нет…

– О да! Ты любишь побеждать, и каждый твой шаг целенаправлен! – переливчато, словно хрусталь на солнце, повторяясь и множась, прокатился по зеркалам непонятно кому принадлежавший голос. – Твоя жизнь – бешеный ритм. Ты рвешься в бой, не щадя себя! Тебя не пугают опасности. Но все, что ты делаешь – ты делаешь из гордыни! Ты хочешь возвыситься над всеми! Ты хочешь, чтобы все вокруг признали Моран: Моран, не знающую поражений, Моран, защищающую слабых. Тебя гонит собственное тщеславие! Ты так самолюбива, что просто не допускаешь мысли, что можешь быть неправа! И потому во всех своих неудачах ты винишь других и никогда не признаешь своих ошибок.

– Замолчи! – прокричала Моран в воздух. – Я не знаю, кто ты, но это не твое дело! – Она инстинктивно приняла бойцовскую позу, но отразить беспрерывные атаки обличающего невидимки была бессильна.

– Твоя доблесть, щедрость и бесстрашие – это дань собственному самолюбию. Окружающие думают о тебе гораздо лучше, чем ты есть на самом деле. Ты всех пытаешься в этом убедить. Но ты никогда не рассказываешь близким о своей жизни, потому что боишься, что кто-то может узнать о твоих сомнениях и тревогах. Ты боишься, что кто-то может осудить тебя. О-о, как ты боишься чужого мнения! Все, о чем ты мечтаешь – это слава и власть. Ты не хочешь понять, что умение признавать собственные промахи и недостатки – это и есть твоя сила, ибо только так можно достичь совершенства! Твоя слабость в том, что все твои мысли и все твои страхи связаны с единственной целью – быть на пьедестале! Это то, чем ты живешь. Ты никому не прощаешь соперничества с собой! Любой, кто попытается опередить тебя, станет твоим злейшим врагом.

– Ты ничего не знаешь обо мне! Все, что ты говоришь – чушь и неправда! Глупое зеркало! Ты… ты… неверно все отражаешь! Ты – кривое зеркало! Ты все искажаешь! – высокомерно и пренебрежительно произнесла Моран, стараясь не уронить собственного достоинства.

– Это все, что ты можешь мне возразить? – усмехнулся хрустальный голосок, и, рассыпавшись на множество отголосков, превратился в звенящий хор. – Хм, исчерпывающие аргументы… аргументы... аргументы… Кстати, ты всегда доказываешь свою правоту… правоту…правоту, обвиняя собеседника в невежестве... в невежестве... Лишь бы не сесть в лужу, лишь бы последнее слово было за тобой… за тобой... Да будет тебе известно… достойные умеют проигрывать в споре… в споре, – со всех сторон поучали ее переливающиеся голоса.

– Ты не даешь сказать мне ни слова, ты даже не слушаешь меня! – возмущенно воскликнула волчица.

– О да! Я забыло. Слушать умеешь только ты, – с едкой иронией отозвалось зеркало. – А если быть точнее: такой чести не достоин никто! Уважения заслуживает только твое мнение, не правда ли?

Как странно, сейчас снова слышался только один голос, но временами их звучал целый хор. И когда к нему присоединялись все новые и новые отголоски, появлялось гнетущее ощущение, словно весь мир настроен против тебя.

– Говорю же, ты ничего не знаешь обо мне! – раздраженно прокричала Моран.

– Только слабые не умеют признать своей вины… вины… – повторили зеркала. – Обычно ты самоутверждаешься путем силового давления на электов, – дразнили голоса, – и часто грубым унижением достоинства. Это так просто – втоптать в грязь... грязь… Тебе не жалко его? Знаешь, электам от этого бывает больно… больно… больно…

– Я не виновата в том, что меня окружают одни ничтожества. Я говорю людям то, что они заслуживают, и не более того! – упрямо парировала волчица. – Узнав меня поглубже и присмотревшись к остальным, ты бы само убедилось в этом! – Моран искренне поражалась такой непрозорливости того, кто с ней говорил. – Знаешь что, – она высокомерно вздернула нос, – Мне плевать на то, что обо мне думаешь ты. Хорошо, пусть я показная дешевка. А теперь заткнись и оставь меня в покое! – и Моран продолжила путь.

– Ха-ха-ха-ха-ха! – многоголосый перезвон гулко пронесся сквозь зеркальные коридоры. – А ты не заметила, что Флер с тобой почти не разговаривает? Боится. Ты всегда пренебрегаешь чужим мнением, ты никому не оставляешь выбора.

– И что из этого? – криво усмехнулась Моран.

И тут с грохотом выросла перед нею зеркальная стена, и ее собственное отражение саркастически улыбаясь, преградило дорогу девушке.

– Ты не оставляешь выбора окружающим, а я не оставлю его тебе! Ты считаешь, что тебя окружают одни ничтожества? Чем же ты лучше их? Какого же отношения заслуживаешь ты сама? – с осуждением произнесло оно.

И тут со всех сторон из глубины зеркал стали выплывать увеличенные лица Моран и, оттесняя ее назад, они с презрительным хохотом выкрикивали.

– Ты никого не любишь! Твои глаза застилает пелена собственного величия! Твоя незрячая душа не способна оценить достоинства других: ты не заметила, что презираемая тобой Флер заботлива и хозяйственна, а Майя сострадательна, она каждого умеет понять и простить. Ты душевно слепа и глуха!

Сделав несколько шагов назад под натиском собственных отражений, Волчица оглянулась и увидела позади себя бесконечный, блещущий, как хрустальная стрела, тоннель. Нет! Обратного пути нет! Только вперед, даже если перед тобою выросла стена! Она ожесточенно ударила по ней мечом, который отобрала в драке у кого-то из постояльцев Падшей обители. Стеклянная плоскость рассыпалась вдребезги, но с высоты на его место упало новое зеркало, а затем еще и еще, грозя задавить девушку. Та уворачивалась и неистово громила зеркальные массы. Сверкающие брызги разлетались во все стороны, раня кожу и разрезая одежду.

– Что не справиться?! – грозно смеялись призраки. – Мы – это ты!! Мы всего лишь твои отражения! Отражения твоей жестокости! Не можешь справиться с собой?

– Прочь с дороги! Я уничтожу этот проклятый лабиринт! Никто меня не остановит! – орала вне себя Моран, и от взмахов ее меча отлетали пряди собственных растрепавшихся волос, и град острых осколков впивался в кожу лица и рук.

– Вах-хах-хах! – смеялись зеркала. И стены, и пол дрожали от этого смеха, лишая воительницу равновесия.

Сердце бешено колотилось в груди полуволчицы. Одежда на ней во многих местах была порвана и висела клочьями, повсюду проглядывали кровавые порезы. Моран тяжело дышала и безумно водила глазами. Она по-прежнему свирепо махала мечом, разбивая бликующие серебристые поверхности, но что-то жалкое, затравленное и бессмысленное сквозило в выражении ее лица.

– О, Святые духи, зачем ты это делаешь? – неожиданно услышала она за своей спиной до боли знакомый голос. Моран резко обернулась. К ней навстречу с распахнутыми объятиями бежала Майя. – Моран, ты с ума сошла? Зачем ты воюешь с зеркалами? Думаешь, так проще найти выход?

Вмиг все стихло, как будто не было ни злобных раскатов смеха, ни звона разбитого стекла, вокруг нее величаво и безмятежно возвышались загадочно мерцающие зеркала. И Моран с теплотой и облегчением обняла подругу. Разбушевавшееся сердце медленно успокаивалось. Никогда еще Майя не казалась ей такой родной и долгожданной.

Из-за плеча ведьмы волчица заметила незнакомую девушку, и лицо Моран вновь сделалось замкнутым и настороженным.

– Что с тобой? Ты вся изрезана, – удивилась Майя. – Давай помогу, – ведьма протянула руку к одной из кровоточащих ран.

– Не надо! – отмахнулась Моран. – Все заживет само собой. Просто надоела эта дурацкая игра в прятки. Решила по-своему расчистить дорогу.

– О, этого не стоило делать, – вмешалась незнакомка. – Это ведь не простые зеркала. Их нельзя расколотить механическими ударами.

– Я уже это заметила, – мрачно отозвалась Моран.

– Кстати, это Мариэль, – спохватилась Майя и представила их друг другу. – Моран, ты помнишь, Мариэль была одной из тринадцати девушек, которых должны были принести в жертву?

– Помню, – кисло сказала Моран. – Давайте поскорей найдем Флер и уберемся отсюда.

– Я думала об этом, – робко сказала Майя, – может не стоит ее тревожить? Если ей здесь нравится больше, чем с нами, пусть остается.

– Спятила? У нее мой меч! – возмутилась девушка–воин.

Мариэль с сомнением покачала головой.

– Ее нельзя здесь оставлять, она погибнет. Не здешнего поля ягода. – Она положила руку на ближайшее из зеркал. – Пожалуйста, приведи к нам Флер.

Зеркальные стены с нежнейшим звоном раздвинулись и выстроились уже в другом направлении в длинный единый проход, и в глубине его девушки разглядели темный силуэт. Майя, не задумываясь, бросилась к Флер, раскрыв ей для объятия руки. Моран вздохнув, картинно закатила глаза и пошла следом.

Флер медленно брела им навстречу, низко опустив голову, так, что волосы падали ей на лицо. Несостоявшаяся графиня шла, сгорбившись, и, шатаясь, держалась за стены.