Текст книги "Серая Дружина. Сердце Крона (СИ)"

Автор книги: Алена Жур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

И меня, конечно же, водным потоком несло к сетке.

Ну уж нет. Стандартный пасс, только сил побольше вложить – заклятие «Якорь». Первый курс обучения, помогает закрепиться при работах на воде. Правда, не рассчитано на то, что ты окажешься в миниатюрном подобии унитаза с беспрерывным смывом, но на первое время сойдет. Теперь искать стрелку, не думая пока о возвращении. Но что тут в этой круговерти усмотришь?

А все же эта круговерть и я – в чем-то едины.

Вспомнилось без малейшего напряжения: мирное журчание ручейка, моя опущенная в него рука, здравствуй, дружок, я ведь твоя родня, так? Прикосновение дождя, ручеек впадает в реку, сколько раз она выручала меня, река впадает в море, вот это самое море…

Ты знаешь меня, ты помнишь мое касание, я помню твое. Помоги мне!

В этот момент я даже не могла поднять руку для пасса, почти все силы уходили на то, чтобы держать «Якорь», но я почувствовала: водоворот стал меньше. Что-то золотистое пронеслось и остановилось у моего лица, и тогда я подняла руку и схватила это.

И поток прибывающей воды остановился. Вот и славно, а то в легких уже колет, сил держаться на одном месте нет, пора бы и обратно, пока меня не перемололи этими желудочными камнями. Ну, что ж она там копается, почему не разевает пасть и не выплевывает меня и воду?

А Харибда, видно, и не собиралась. Пасть у нее теперь была закрыта, и гадина собралась сделать перерыв на обед. Наверное, ей казалось, что, раз кораблей Одиссея на горизонте не видать, – сойдет какая-никакая, а стихийница.

Самое смешное, тут она меня сделала по полной. Легкие отчаянно просили воздуха, в голове мутилось, стрелу Эроота я сжимала из последних сил, а что толку, если мне с ней не выбраться? Как, интересно, можно заставить распахнуть пасть тварь, у которой сама пасть размером со средний пятиэтажный домик? Что – стрелу ей эту в язык засадить, чтобы в кого-нибудь влюбилась? Ждать, пока Веслав сунет ей под нос ложечку «Ниагары» и умильным голосом попросит: «За папу-мутанта, за маму-монстра…»

Тут я не выдержала и, практически идя уже в ласковые объятия Тано, хихикнула. Мне вдруг как в тумане представился ответ Эдмуса на такой вопрос: «Сунь ей два пальца в горло, авось, и получится!»

На секунду легкие перестало колоть, в голове вдруг стало ясно, а в груди отозвался подозрительный холодок. Вот оно. Не зря я на втором году обучения начала увлекаться ледяными скульптурами…

Призыв холода не помеха, и силы хватит, вокруг вода, а вот чтобы правильно ее распределить – нужно попыхтеть, а пыхтеть почти нечем, а второй попытки не будет, ладно…

Я собрала холод в груди и заставила его выплеснуться наружу. Из окружавшей меня воды быстро свернулась гигантская ледяная рогулька. Повинуясь моему взгляду, с силой ударила в сетку, пропускавшую воду, еще раз, в щупальца-языки…

Вода вокруг меня заколебалась: Харибда затряслась от пасти до хвоста, если, конечно, таковой имелся. Потом раздался самый омерзительный звук, который я слышала в жизни. Как будто кто-то собирался блевать в рупор.

Очень-очень мощный рупор.

А потом меня выкинуло наружу с такой скоростью, что я не успела ни сориентироваться, ни понять, куда меня несет, а успела только подумать: «Ого, небо!» − а потом сразу: «Ого, какая-то твердая дрянь!»

Потом наступил такой мрак, будто легендарный Повелитель Тени вдруг решил пожать мне руку.

Наверное, это типично мое везение. Но я была вроде как без сознания, а голова болела все равно…

Глава 14. Лазарет на скалах и роковые встречи

Первым, что я увидела по пробуждении, было встревоженное лицо Йехара. Вторым – его же дрожащие руки.

− Что-то случилось? – логично обеспокоилась я.

Но рыцарь был не в состоянии отвечать из-за чудовищного вздоха облегчения. Ответила мне Виола, которая тут же и появилась рядом со странником:

− Случилось. Ты в себя не приходила четыре дня. Кое-кто уже думал – и не придешь.

− Я не думал, − тут же встрял голос спирита издалека. – Ну, правда, сначала-то мне показалось, что она собралась прямиком на Олиму, и без телепортации, нечасто, знаете ли, можно увидеть такой полет…

Виола тяжко вздохнула и исчезла из моего поля зрения. Отправилась проводить воспитательную работу, наверное: через десять секунд окрестности огласил крик спирита: «За что?! Это только мое мнение». Йехар протянул руку и помог мне кое-как принять сидячее положение.

Окрестности были не очень знакомыми. Вокруг – скалистая местность, что-то вроде стационарного лагеря, я – на самодельной постели из травы… И где-то недалеко клокочет и шумит море.

− А…

− Недалеко от тех скал. От той твари, которая едва тебя не погубила. Однако, нужно признать, ты рассчиталась с ней мужественно.

В подтверждение его слов за шумом моря послышалось вялое «Ве-э…», и ясно было, что звук принадлежит очень большому существу.

− Ее что, так и полоскало все это время?

− Сейчас уже слабее. В первые два дня даже мне было ее немного жаль.

Мозги, которые явно перевернулись или перемешались четыре дня назад, начали медленно возвращаться на место. Я вспомнила, почему прыгнула в пасть к античной живоглотке, и открыла рот, но тут послышались приближающиеся шаги и голос Веслава:

− Шут наш не врет? Пациент скорее жив, чем мертв?

− Она очнулась, − ответил Йехар, поворачиваясь.

− Очнулась? – переспросил алхимик, появляясь в поле моего зрения. – Прелестно, − и тут же, без всяких предисловий: − Дура!

Мозги опять начали возвращаться в перекрученное состояние. Я смотрела на него, он на меня, и вместо обычной нервности на лице у него была такая злость, что понять ее было невозможно.

− Кто? – наконец спросила я.

− Овца в пальто, − ответил алхимик и запахнул на себе плащ. – Светлый, сунешься ее защищать – тебя тут же и похоронят. А ты, девушка-которая-обставила-по-тупости-одну-мою-знакомую-блондинку… Если жить надоело, могла б меня попросить, я б тебе уделил чего-нибудь… безболезненного… с большим удовольствием! И сидеть бы над тобой, как сестричке из госпиталя, никому бы не пришлось! И если уж у тебя вода вместо мозгов – а там вода и не очень калорийная – ты хоть предупреди и не проявляй это вот так! Великая русская пловчиха на глубинные дистанции! Ты хоть соображаешь, что чуть не наделала? Чем рискнула – соображаешь?! Ты…

− Веслав, − негромко, но сильно заговорил Йехар, вот редкость – назвал темного по имени. – Я отчасти понимаю, что с тобой творится… Но еще два слова – и Глэрион покинет ножны, и мы проверим, что быстрее: твое мастерство или мое.

Алхимик молча испепелил взглядом сперва его, потом меня. Повернулся и зашагал прочь. Рука Йехара медленно разжалась на рукояти меча: он не шутил насчет поединка.

А я скорее удивилась, чем обиделась.

− Ничего, Оля, − сказал потом странник просто. – Хотя это удивительно для алхимика – но ничего… Все эти четыре дня он от тебя не отходил. И волновался больше нас всех: я думаю, он просто лучше нас знал, чем это может кончиться. И теперь, конечно, не выдержал, ну, прибавь к этому то, что он…

− Темный, − сказала я и потрясенно перевела взгляд на Йехара: − А с чего бы это он такой добрый? Вроде как нет у него причин… ну, только…

Догадываешься, почему в Дружинах процветают товарищество и взаимопомощь, несмотря на стороны и цвета?

В груди опять пополз холодок. А ведь прав был Веслав. Действительно, дура. Третий закон…

− Да, − угрюмо сказал Йехар. На меня он теперь не смотрел. – Не о тебе. О себе беспокоился. О том, что не сможет вернуться.

И говорить ему после этого сразу расхотелось, и как-то сразу ему вспомнилась тысяча неотложных дел, вроде охоты, и только когда он уже уходил – я догадалась у него спросить:

− Я ее все-таки вытащила?

И по глазам увидела, что все-таки – да.

Остальные, кроме Веслава, тоже полагали, что мой поступок заслуживает восхищения. Особенно Эдмус. Виола отгоняла его, как могла, но он взлетал, дурачился и вопил, что, если ему не позволят выразить свое почтение «великой летунье», − он будет выражать его во весь голос с неба. Пришлось пережить и это.

− Какое это было зрелище! – закатывался шут через пару часов, когда я уже могла вынести его болтовню. – Я поднимаю глаза, и тут ты летишь на меня и кричишь, чтобы ловил… да я, когда услышал, – чуть за тобой не рухнул! Потом пропадаешь, Йехар собирается меня убивать за то, что не поймал, Герем смеется, все хотят убивать уже Герема, потом вдруг эта штука, как вы ее там зовете, разевает пасть и… Ты по красивой дуге впечатываешься в скалу. Бамс! И с виду мертва-мертвешенька, особенно когда отлипла и аккуратно свалилась на руки Йехара. Нет, ну какое это было зрелище! Он… ты на руках… стрела эта у тебя… и вид такой траги-ический, у обоих. И если бы эта тварь не окатила нас всех в этот момент фонтаном переваренной морской водички с какими-то досками и костями пополам – и впрямь хотелось бы плакать.

Я вообразила себе зрелище, и мне стало не по себе гораздо больше, чем когда я оказалась у Харибды в глотке.

− А Герем стрелу отнять не пытался?

− А ее отберешь, как же! Да ему еще и больше всех досталось, какими-то ошметками облепило, так что он, наверное, не рассмотрел, что ты ее достала. Ха! Да он тебя не рассмотрел, я думаю…

− А если увидел, то решил, что ты неживая, − вставила Виола, которая присутствовала рядом в качестве контролера шута. – Мы тоже так сначала решили. Ты почти захлебнулась – как, кстати? Я думала, ты…

− Я же ученик, − развела я руками. – Это профессора могут под водой годами, если надо…

− Да и головой ты ударилась здорово, Веслав над тобой все трясся…

− Как над люб… имой, − с запинкой хмыкнул шут. – И если бы он не орал каждые полчаса: «Ну, очнется – нахлебается «Ниагары!» или «Живыми вернемся – в камень превращу!» − мы бы даже умилялись.

− Брысь отсюда! – грянуло сверху.

Надо отдать им должное – кроме меня, никто не вздрогнул.

− Кошечек тут нет, − напряженно сказала Виола. – Собачек тоже.

− Хомо сапиенсов тоже не вижу, − огрызнулся алхимик, приседая рядом со мной. – Поверни голову. Ну, все затянулось, вроде, а с самочувствием что?

Самочувствие было отличным, кроме одного маленького недоразумения в моем организме.

− Мне очень хочется тебе врезать, − призналась я подавленно. – Это нормально?

− Еще как! – вздохнула Виола, почесывая кулаки.

− Вполне, − осклабился Веслав, щупая у меня пульс, − побочное действие «Антиамура». Ты этой стрелой все руки себе расцарапала, не хватало мне тут пылких признаний в любви…

− Ты мне испортил жизнь, − подрагивающим голосом признался спирит. – А если бы она согласилась скрасить мое одиночество?

− Так у меня ж не десять таких стрел было, − буркнула я и приняла из рук алхимика кружку с каким-то пойлом. Искренне понадеялась, что про «Ниагару» он пустые угрозы выкрикивал. – Йехара мне почему-то не хотелось ударить, это как?

− Это так, что ты его как девушку воспринимаешь, − ответил алхимик, потом поймал мой взгляд, который задумчиво остановился на его переносице, и отодвинулся подальше. – Учитывая некоторые его сентиментальные выкладки – я тебя понимаю.

Выглядел он уже не таким разозленным, как давеча, отошел, наверное. «Отходчивый» − кажется, так его Игнатский охарактеризовал. Ну, да каким бы ни был – лишь бы хоть на полчасика перестал психовать.

Наивной мне еще предстояло узнать, что, когда Веслав перестает психовать, – как раз начинаются самые большие проблемы.

− Лучше, чем я ждал, − подвел итог алхимик. – Если бы мозг задело – и заживляющее бы не спасло, а у тебя даже череп не треснул.

− Попробую догадаться, − вяло сказала я, баюкая в руках кружку, − потому что мозг отсутствует начисто, а его место занимает костная ткань?

− Между прочим, на скале осталась вмятина, − вставил Эдмус, − я специально смотрел, так что… к слову, изящная формулировка.

− Пей, − Веслав коротко кивнул на кружку; слова шута он пропустил мимо ушей, мои тоже, но тут скорее по принципу «молчание – знак согласия». – Есть хочешь?

− Да не особенно, − я поймала себя на том, что это как-то странно. Что, он пичкал меня своим «Завтраком туриста» в эти четыре дня? Да нет, «Завтрак туриста» у него в той деревне выхлебали. Ладно, с этим потом разберемся. – Потом, наверное… сейчас мне бы к морю, силы восстановить.

− Встанешь через трое суток, − непререкаемым тоном заявил Веслав, − и хоть обратно к Харибде, а пока… лежать, кому сказано!

Он очень вовремя убрался подальше, потому что при его последних словах побочный эффект «Антиамура» взыграл в моей крови с новой силой, и я постаралась придать левому глазу алхимика качественно новую форму.

Меня удержали Виола и хихикающий Эдмус, последний успел подхватить кружку с эликсиром и опять сунуть ее мне в руки.

− Веслав, ты бы шел… − сквозь зубы посоветовала Виола, укладывая меня на место. Алхимик сделал жест, который обозначал, что уйдет он тогда, когда получит пустую кружку. Я торопливо отхлебнула и поморщилась: на вкус – натуральный содовый раствор, только в придачу йодом каким-то отдает, что ли.

− А Йехар уже решил, куда мы теперь… − я неопределенно мотнула головой. В сторону алхимика старалась не смотреть, чтобы не было повторного соблазна подправить ему физиономию. Виола чуть вскинула брови.

− Может, и решил, но ждал тебя. Окончательное решение будет приниматься в полном составе.

− Так зовите его и давайте… − я начала подниматься, но перед этим допила остатки бурды из кружки, − Веслав, что за дрянь?

Алхимик не ответил, но я уже догадалась сама, по тому, как потяжелели веки, и к рукам-ногам будто гири привязали. Сон накатывался мгновенно, и последнее, что я помню – ощущение того, что кружка выпала из рук, да еще свою мысль: «А жаль все-таки, что врезать ему не удалось…».

Я спала долго и спокойно, не подозревая, что на следующие неполные трое суток мне обеспечен кошмар наяву.

Правда, я это очень скоро поняла, когда по пробуждении узрела светлого странника с умиленной улыбкой и услышала его голос:

− С добрым утром, Ольга! Ты спала около десяти часов. Теперь тебе необходимо подкрепить силы. Выпей бульона!

Спрашивается, почему я не закричала при виде этого ужасного зрелища? Просто потому, что в него не поверила.

Кроме розового масла, я еще терпеть не могу больницы. В больнице я лежала только раз, в детстве, но с тех пор у меня развилась форменная фобия и общих палат, и деловитых докторов, и дезинфицирующего медицинского запаха… Нет, мне легче забиться в уголок и тихо лежать, приказывая болезни оставить себя в покое. Глотать «Парацетамол» только когда столбик термометра доходит до отметки в 38◦С… и вообще, мне повезло, я болела мало, но теперь вывод был неоспоримым: я оказалась на ролях пациента.

Впору было осторожно подползти к краю скалы и ласточкой повторить полет обратно в пасть к Харибде. Хотя сомневаюсь, чтобы несчастное чудище меня туда пустило.

Роли моих лекарей распределялись классически, прямо как в каком-нибудь сериале: Йехар – главврач, известный своими принципами. Его дело было – плевать на заверения больной в том, что она здорова, игнорировать ее попытки принимать участие в общественной жизни и как можно дольше держать ее на постельном режиме. Веслав – лечащий врач, соответственно, его задача: с энтузиазмом прописывать пациентке гадкие лекарства и процедуры, типа лечебной гимнастики, и орать на нее во всю глотку, если она пытается увильнуть от той или иной экзекуции. На мнение больной он не плевал, но только по той причине, что не признавал этого мнения как такового. Веслав, как многие лечащие врачи в сериалах, отличался мерзким характером, мерзким настолько, что к концу лечения я пару раз пыталась ему засветить без всякого «Антиамура».

Как и во всяком приличном сериале, главврач и врач лечащий терпеть друг друга не могли, но – вот разница – сцен при пациентке не закатывали. Как объяснила мне Виола, они просто исчерпали все свои ресурсы за четыре дня, что я была без сознания, и теперь друг с другом тупо не разговаривали. Но их мрачное молчание вносило дополнительный колорит в и без того волшебную атмосферу импровизированного лазарета.

Виоле причиталась роль строгой, но справедливой сиделки, четко выполняющей указания лечащего врача и терпеть не могущей этого же врача (вы же не забыли, что у него мерзкий характер?). С поразительным хладнокровием она вливала в меня все снадобья Веслава, пичкала бульонами, фруктами и прочим провиантом, тащила на прогулку по графику. Хотя сомневаюсь, что обычная медсестра предложила бы мне взять пару уроков владения арбалетом. Особенно громко это предлагалось, если поблизости пролетал Эдмус.

Эдмусу досталась роль санитара. Ненормального, конечно, а в каком приличном сериале нормальных нароешь? Попутно он выполнял роль курьера и снабженца, и в этом преуспел особенно, так что бульоны в основном объяснялись его стараниями. И не только охотничьими: Эдмус настолько освоился с сандалиями Герема, что пару раз шастал в ближайшее селение и возвращался с добычей. Каждый раз Йехар громко сетовал на воровскую натуру спирита, но суп из трофеев варил исправно.

О деле со мной никто не заговаривал, так что к середине второго дня я прекратила даже попытки и стала терпеливо ждать, когда Веслав решит, что я «в силах». Обсуждали ли что-нибудь остальные – не знаю. По-моему, они больше были заняты великой целью совершить переворот в альтернативной медицине на материале меня. Что им и удалось: к концу третьего дня после того, как очнулась, я чувствовала себя совершенно здоровым человеком, восполнила силы медиума (заодно посмотрела на Харибду, которая при виде меня пасть намертво сомкнула и размыкать отказалась, пока я не ушла) и не понимала только одного: что они медлят-то? Теперь, когда есть стрела Эроота…

Йехар уселся рядом со мной так тихо, что я его попросту не заметила. В руках рыцарь задумчиво вертел ту самую стрелу.

− Столь ничтожен ее вид – и столь велико предназначение… − задумчиво бормотал он.

− Осторожно, − посоветовала я, − еще поцарапаешься, а потом придется пить «Антиамур», и тебе захочется заехать мне или Виоле.

Рыцарь беспечно покрутил стрелу в пальцах и усмехнулся.

− Она не подействует, − сказал он спокойно, − стрелы стихий не действуют на тех, в чьем сердце уже живет чувство, много сильнее того, что они могут вызвать. Как и настоящую любовь нельзя избыть, выпив противоядие вроде «Антиамура». Естественное и живое всегда будет торжествовать над искусственным.

Но я услышала из этого только первую фразу.

− А ты, значит…?

Йехар коротко кивнул и со значением коснулся ножен.

− Так это из-за нее, да?

Снова кивок.

− Однажды я вызвал на поединок того, кто оскорбил ее, − заговорил потом Йехар, и голос звучал так, будто он тысячи раз рассказывал эту историю, − и победил, и оставил ему жизнь по ее просьбе… А через два дня из-за угла на меня напали… сильные маги, больше десяти сильных магов, ночью… я был побежден, и грудь мне пронзили моим же клинком, самым славным клинком в государстве.

И он ласково погладил ножны. Я на них смотрела так, будто Глэрион мог выскочить и меня укусить. Солнце играло в листве, а у меня перед глазами стояла расчерченная кровавыми полосами ночь. Йехар говорил медленно и тихо, и я знала, что не попрошу его замолчать. Это как с Тано.

− Они добили бы меня, но рядом оказался светлый странник по мирам. Он отогнал их. Я умирал, и исцеления не было. Тогда на свой страх и риск он провел обряд, о котором едва ли помнят в этом мире. Меч, вкусивший моей крови, пробивший мое сердце, стал моим хранителем, принял в себя мою отлетавшую душу, принял большую часть моих стихийных сил. С тех пор мы обречены друг на друга, или, вернее, я на него обречен, он постоянно должен находиться при мне, иначе смерть, которую раз удалось обмануть… − он страдальчески скривил губы и завершил свои слова кивком, который как бы говорил: «Ну, ты понимаешь». Я тоже кивнула, и он заговорил опять, все так же негромко, подбирая слова:

− С тех пор я сделался членом Ордена, светлым странником по мирам, являющимся туда, куда позовут боль и несправедливость. Это как Арка, − он посмотрел на запястье, − только она восстанавливает равновесие, я же…

Я опять кивнула, здесь мне объяснения были не нужны. Видела его навыки по истреблению «темных сил» − через минуту после того, как он вышел из Арки в соборе.

− И долго ты скитался?

− Сотни лет, − ответил он без малейшего хвастовства или бравады. − Над странниками по мирам не властно время, они умирают тогда, когда сами чувствуют, что пришли к своей черте, а я еще не пришел, как видно.

− А ты с того времени видел…

− В мой мир мне нет возврата, − он сказал это так же тихо и так же просто, как все остальное. − Врата не откроются туда никогда. Думаю, это даже к лучшему: мне бы не хотелось выглядеть перед нею калекой с изувеченной душою.

Он помолчал, будто ждал, что я его оборву или задам вопрос. Потом сказал, но как будто больше для себя, и я сразу поняла, что он часто думал об этом, а может – думает каждую минуту.

− Я не знаю, сколько лет прошло в моем мире с того дня, как я ушел. Может статься, ее давно нет в живых. А может быть, она наконец нашла свое счастье − рад, если это так. Но клянусь тебе – я бы отдал свой меч, чтобы хоть взглянуть на нее.

Его голос не изменился и не прервался, но он как-то излишне крепко стиснул челюсти после того, как закончил предложение. Легкое солнечное перышко – стрела Эроота – по-прежнему вращалось в его пальцах, и это напомнило мне, что сейчас день и что на моей руке по какой-то причине знак высшей индульгенции.

− Мы сейчас к Алгене? – я постаралась, чтобы вопрос не прозвучал попыткой просто перевести разговор на другую тему. Йехар коротко качнул головой.

− Нет. Алхимик и Виола были там, пока ты поправлялась. Все правда: царица стала освободительницей Атеи, причем сама нашла ее темницу, в пожелании вернуть себе молодость и красоту. Причина столь же порочна, сколь проста: страсть к собственному пасынку…

Я не удержалась и пораженно фыркнула: к тому самому, с лицом мясным рулетом, которого тапкой Герема нокаутировало? Ну и вкусы у местных цариц…

− Но кроме этого Алгена не смогла сообщить ничего полезного, даже под… давлением, − лицо Йехара на миг ожесточилось, и я поняла, что Веслав опять либо применил что-то, либо угрожал применить. Что ж, надеюсь, тронный зал в Микее не наполнен теперь мраморными скульптурами. – Зевей и Гээра также не могли рассказать, как напасть на след Атеи и как разоблачить ее превращения. Должно быть, пришла пора ловушки, о которой говорил Одиссей, но перед этим хорошо бы разузнать о нашей противнице как можно больше. Та девушка с жезлом… Арсинойя… − он слегка поморщился, будто припомнил что-то неприятное, да это так и было, потому что приятностью Арсинойя не отличалась, по крайней мере, с виду, − посоветовала нам вернуться к темнице Атеи и попытаться расшифровать надписи. Мы согласны с нею в этом, но думаем, что отправляться туда нужно всем вместе, не разделяясь.

Я вскочила, демонстрируя энергию, которую мне вряд ли придется применить.

− Так я готова, а когда?

− Сейчас, − просто ответил странник, ошарашив меня быстротой смены обстановки, − вещи собраны, идем.

Остальные ждали нас в отдалении, сандалии Герема лежали тут же, лениво помахивая ощипанными крылышками.

− Ты ее что, по слогам в курс дела вводил? – осведомился Веслав язвительно. Йехар не ответил, молча шагнул и первым занял место в чудовищной обуви.

Взлет, привычные уже потоки воздуха в лицо, потом спуск, не такой удачный, как у логова Харибды, потому что устоял только Йехар, а остальные покатились по земле, выдергивая из сандалий ноги.

Мы стояли, вернее, лежали там же, где вышли в этот мир: на том самом месте, где открылась Равновесная Арка, возле того самого памятного дуба, на котором провели первую свою ночь в этой стране.

И только поднимаясь, мы заметили, что пейзаж все-таки немного изменился.

Темница осталась такой же, и холм тоже никуда не делся, но теперь на холме в задумчивости сидела женщина в длинных одеждах. Волосы легко стекали по плечам и отливали в свете здешнего светила медью. Тонкой белой рукой она подперла подбородок и сейчас казалась похожей на греческие мраморные статуи: такая же неподвижная, безжизненная и красивая, как скульптура Пигмалиона до того, как в нее вдохнули жизнь. Нам показалось сначала, что она так никогда и не пошевелится, но она вдруг чуть повернула голову к нам и сказала ласково:

− Я ждала, что вы опять придете.