Текст книги "Серая Дружина. Сердце Крона (СИ)"

Автор книги: Алена Жур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Веслав шаг замедлил, покосился на остальных и заговорил почти весело:

− А-а, стало быть, вам захотелось взглянуть на философский камень. Вот чего не понимаю: за тысячелетие технический прогресс влез во все сферы, а почему не могли усовершенствоваться мы? Нет, сначала, конечно, так и было: и поиски эликсира бессмертия, период утопизма, как сейчас это называется… Но прошло оно! Сломя голову пробежало! В девятнадцатом веке был взят курс на модернизирование и освоение новых отраслей. Философским камнем сейчас отдельные романтики увлекаются.

− Вроде как вечный двигатель?

−Угу.

− Зачем двигатель? – радостно вмешался Эдмус. – Привязать меня за веревочку и…

− Под понятие «превращение веществ» можно подвести едва ли не все, − продолжил Веслав, по пути с ожесточением сбивая ногой какие-то зонтичные грибы. – А после двадцатых годов прошлого века начато изучение воздействия на живые организмы. В самом широком масштабе.

− Это следует понимать так, что вы начали спешно осваивать яды? – язвительно осведомился Йехар.

− Именно так и понимать, − не смутился алхимик. – Заодно лекарства типа кроветвора. После Первой Мировой додумались. Ведунов, травников и целителей – раз-два и обчелся, и работают они неравномерно, подхода нет. Мы разработали подходы, формулы, рецепты… в последние годы появилась еще хомоалхимия: расширены были ряды эликсиров, которые воздействуют на человека, проведен список основных компонентов для…

Эдмус, ни слова не говоря, грохнулся посреди тропы, свернулся калачиком и огласил окрестности громким храпом. Веслав застыл, балансируя на одной ноге, я остановилась тоже, обрадовавшись передышке.

− И кто это так облагодетельствовал науку?

Алхимик перескочил через шута на ходу, проехавшись по его лицу полой своего плаща. Я постаралась ступать поделикатнее: а вдруг дернется не к месту. Йехар был уже на несколько метров впереди, Бо – позади.

− Ну, мне же должны были дать за что-то магистра.

Тут он остановился вторично и повысил голос тона на два:

− Народ! А не пришли ли мы? Или кто-то из отдельных личностей желает форсировать реку?

Йехар вернулся: глаза его были задумчивы, и он наверняка не слышал, кто произнес эту фразу, поскольку сам выдал:

− Простите. Я задумался об этом… Сердце Крона.

Эдмус на тропе сонно приподнял голову:

− Что, все страшное кончилось? – плаксиво спросил он. – Не травмируйте меня своим умом, я уже покалеченный после этой сфинкса… или этого?

Веслав открыл рот, чтобы сообщить спириту, что бывают экземпляры дефектные от рождения, и помочь тут может только угадайте-что-в-бутылочке. Эдмус в ответ бесстрашно запрыгнул в тапки и пояснил, что при малейшей попытке причинить ему вред – он попросту смоется к вратам Эйда без нас. Алхимик в своей обычной тихой и спокойной манере (невеселый юмор) уведомил Эдмуса, что еще немного – и для путешествия по такому маршруту сандалии Герема будут кое-кому не нужны. В общем, шла обычная мирная беседа, но тут Йехар второй раз нас изрядно удивил.

− Пожалуйста, прекратите распри, − попросил он с безусловной вежливостью, − давайте же двигаться вперед!

И уже изготовился сунуть свой сапог поверх ноги Эдмуса (босой, кстати), и у спирита появилась неплохая возможность обзавестись парой отменных ласт, он понял это сразу и сразу заорал…

Как вдруг ему отозвался отчаянный женский крик. Кричали неподалеку, где-то чуть севернее, вдоль течения реки. Какую эту реакцию вызвало в наших стройных рядах, можно предположить со всей безупречностью логики: Веслав закатил глаза, Бо оные вытаращила, я рванулась в сторону крика, а Йехар сделал то же самое, но с маленькой поправкой. Перед тем, как рвануться, он крикнул, обращаясь к команде:

− Скорее туда!

И эти слова возымели катастрофический эффект: рядом с Йехаром послышался еще один вопль, и что-то с приличной скоростью унеслось в небо. После подобия серо-зеленой ракеты остался висеть в воздухе только крик, который при минимальной затрате усилий расчленялся на звуки:

− Кудавыменятащитеэтожебылосказаноневаааааааам!!

Из чего можно было заключить, что в роли неопознанного летающего объекта выступал Эдмус, а благодарить за такую возможность он должен был все те же сандалии. Наверное, они восприняли крик Йехара как приказ.

Только не надо думать, что я занималась этими логическими умозаключениями, стоя на бережку речки и задумчиво любуясь плывущими по течению лепестками ромашек. Нет! Я – бежала, а еще точнее – я бежала за Йехаром в направлении крика. Странник выступал в качестве тарана, потому что прибрежные заросли в этой местности удивляли густотой. Позади меня слышались цветастые алхимические выражения (один раз я чуть не остановилась и не спросила: «Чего-чего нам всем сделать с крупнодробленым аконитом?»), стало быть, Веслав тоже не отстал, а Бо… ну, эта не пропадет в любом случае.

Крик тем временем не замолкал – хорошая примета, значит, жертва нападения еще жива – хотя как будто смещался несколько раз, а один раз и вовсе отдалился, и нам пришлось ускорить темп. И к крику примешивались такие звуки… чем-то знакомые… какие-то разрывы, как будто что-то вспыхивает и тут же гаснет при соприкосновении с землей. И что там еще – скрежет какой-то?

Или ржание?

Вот тут я на ходу завернула вслух такую комбинацию, с учетом и этого мира, и Зевея с его питомником, и всех родственников Зевея по отцовской (особенно по отцовской!) линии, и даже крупнодробленого аконита, что позади меня споткнулся Веслав. Йехар же показал себя истинным воином: вместо того, чтобы прислушиваться и хвататься за сердце, он в несколько прыжков с помощью Глэриона пробился сквозь оставшиеся заросли. И тут мы увидели то, что должны были увидеть.

Неугомонный конь Громовержца выбрал себе очередную жертву. На сей раз он даже не стал обстреливать ее молниями с высоты (а может, от этого Нефоса отучили мы), но попросту приземлился и гонялся за мишенью, оскалив клыки и тараща глаза. Молниями стрелял изредка и точно больше для развлечения. В такую мишень попал бы и косой. С похмелья и после контузии.

Трудноопределимых размеров и почти идеально круглой формы гречанка выступала в этой игре в роли бильярдного шара, который нещадно гоняют по столу. Нефос азартно носился за ней, толстуха больше укатывалась, чем убегала, но легкие у нее были точно отменные: она не только не задохнулась от бешеной погони, она еще успевала верещать наподобие нашего спирита.

Все вместе составляло настолько невероятную картину, что нам пришлось срочно давить в себе неуместный смех, а уже потом в срочном порядке соображать, чем помочь несчастной. Вряд ли Нефос собирался ее убивать, скорее, решил просто позабавиться, но вдруг один из разрядов попадет в цель?

Нефос нас заметил мгновенно и выразил на морде что-то вроде «попробуйте, возьмите». Мы втроем отозвались разной степени зловещести кривыми ухмылками. После стольких столкновений бояться не было смысла. Можно сказать, мы друг другу родными стали.

Да тут к тому же поблизости речка, а значит, я наконец-то могу развернуться в полную мощь.

Но как только я решила развернуться, из кустов вслед за нами шагнула Бо и, не останавливаясь, двинулась прямо к пегасу.

− Приветик, − она на ходу вытянула вперед руку, − а ты мне еще какой-нибудь подарочек принесешь?

Пегас застыл. Толстуха тоже. Они посмотрели на Бо с равным удивлением.

Потом Нефос начал улыбаться. Не вру, он правда ухмылялся самым гнуснейшим образом, показывая клыки в полуоскале и щуря глаза, как бы приглашая: «Ага-ага, подойди, вот ужо дам я тебе подарочек!»

− Бо! − все разом вскрикнули мы, когда сообразили, что блондинка на линии огня, даже на двух – Нефоса и нашей. Но еще за секунду до того, как нам пришло это в голову, небеса разразились резким свистом, потом пронзительным воем, потом мы услышали:

− Ну, какая ж это посадка?! – и Эдмус с точностью дротика, прилетевшего в мишень, плюхнулся на круп пегаса животом.

Все же я не зря заметила, что эти крылатые кони обладают очень выразительной мимикой. На сей раз на страшной морде пегаса обнаружился ужас. «Сперва пинка дал, − было написано там заглавными буквами, − а теперь вот еще… вот этак?!»

После нового сеанса панического ржания Нефос постарался отделаться от неприятного седока во вполне лошадиной манере: совершая дикие прыжки, становясь на дыбы, пытаясь одновременно лягнуть, укусить, плюнуть молнией, ну, или хоть просто плюнуть. Незадачливому наезднику пришлось искать точки опоры, которыми оказались хвост и левое крыло пегаса.

Началась джигитовка. Нефос напрочь забыл о жертве недавней, о нас тоже и только бросался во все стороны в попытке сбросить Эдмуса. Эдмус уже вполне обрел присутствие духа и делал попытки сесть, а не лежать животом. Попутно он не забывал комментировать происходящее:

− Если… бы… меня… увидел Це-пе-ок! Эй, крылатый! Я по твоей манере… мамочки, щекотно! Я так понял, что ты меня по-до-зреваешь… в каких-то…намерениях? Не было их у меня! Я вообще тут случайно! Ну и что, что ты крылатый, ты мне совсем не… не… нет, ты… гоп-гоп… симпатичный, но… я ушел в небо, буду нескоро!

Последние слова он произнес, когда Нефосу все же удалось его подбросить. Спирит и не подумал падать: раскрыл крылья и взмыл вверх, торжествующе помахивая изрядным пучком волос, выдранным из хвоста пегаса. Тот посмотрел вслед и мстительно открыл пасть, и вот тут я поняла, что пора действовать.

Попутно я заметила, что Нефос стоит в шаге от обрывистого берега, а у этого берега бурлит моя стихия.

Коня Громовержца окатило в тот самый момент, когда в его пасти начала формироваться очередная молния. Я использовала «Фонтан», заклинание второго курса обучения, только сил вложила много, так что волна получилась изрядная. Нефос вымок в секунду, и его мощно закоротило от своего же заряда. Потом, как я и рассчитывала, пегас плавно соскользнул в реку. Вынырнул тут же, отфыркиваясь, и погреб от нас подальше. На плаву он оглядывался, как будто остерегался погони.

Йехар торжественно пожал мне руку и погрозил кулаком Эдмусу. Шут как ни в чем не бывало спустился и пошел подбирать сандалии, которые потерял при посадке на лошадиный круп. Бо побрела к берегу и в лучших традициях мультика «Ёжик в тумане» начала взывать: «Лоша-а-адка-а-а!».

Клиника, в общем.

Веслав уже давно решил, что мы все равно неизлечимы, и поил каким-то снадобьем бедную гречанку. Та сидела на траве, тяжело отдувалась, глотала эликсир и пыталась говорить:

− Да я… просто… иду себе… а он тут… и как кинулся… буль… спасибо, лучше уже… и бегать… и я тоже бегать тогда… − тут она отдышалась чуточку больше и прибавила: − Вот не думала, что на меня конь Громовержца покусится! Злой почему-то, может, от одиночества? Одиночество – оно… кого захочешь свирепым сделает!

Тут она лучезарно улыбнулась Веславу и похлопала его по руке. Четыре ее подбородка кокетливо заволновались. Мне в который раз пришлось подавлять приступ смеха.

Толстая тетенька еще немного построила глазки Веславу и прибавила, пробуя подняться на ноги:

− Спасибо, дружинники!

Смеяться расхотелось тут же. Веслав, который уже вытянул из кармана яд и хотел предложить его новой знакомой, отдернул руку подальше:

− И ты тоже …?! – ох, что-то нам в последнее время начало попадаться безграничное число осведомленных о нашей миссии…

− Так я оракул, − пояснила осведомлённая и опять плюхнулась на землю. Такой крупной персоне было трудновато встать без опоры, а опоры не было, даже Йехар ей не подал руку, все смотрели настороженно.

− Какого бога?

Наш рыцарь пребывал в ощутимом напряжении. Внутренним зрением я видела, как из ножен медленно выползает клинок…

− Никакого, − оракул никакого бога сделала еще одну попытку встать. – Я – оракул судеб… Мойр, − пояснила она тут же, − оракул великих мойр. Один на всю страну.

Эдмус незаметно подобрался поближе, толкнул меня локтем и зашептал:

− Так вот почему у них тут все в такой неизвестности насчет воли этих мойр. Может, подарить ей наши сандалии, чтобы вести быстрее разносились? Они ей, вроде, впору…

Я привычно взглядом попросила спирита помолчать, но моему воображению приказать это было куда труднее. Оно тут же развернуло перед мысленным взором соответствующую картину: оракул мойр вместо Эдмуса взлетает в небеса чудовищным воздушным шаром. Чего доброго, грохнется сверху на какого-нибудь Нефоса – бедняга по уши в землю вдавится.

На грешную землю я явилась уже с невменяемой улыбкой на лице и как раз к вопросу Йехара:

− А вещие мойры ничего не знают о Сердце Крона?

− Вещие мойры знают все, − ответствовала оракул. – Только не все открывают.

Она все же нашла способ подняться: извлекла из-под своего седалища толстую узловатую палку, оперлась на нее и рывком встала на ноги. Потом ткнула своим посохом в сторону Йехара.

− Ты, Поводырь Дружины… что ты знаешь про Ату?

− Богиню обмана? – переспросил Йехар, что-то припоминая. – Немногое. Что за свои козни она была низвержена с Олимы и с тех пор ходит между людьми.

− И что боги ее совсем-совсем не любили, − вдруг присоединился мелодичный голосок Бо. – Они же целую деревню наказали за то, что ее чего-то там… в гости, что ли, пустили. Ой, вам надо немножко сесть на диету. На годиков пятнадцать, а можно к Веславу, у него всякое такое есть…

Толстая оракул обиделась и засопела. Покосилась на Бо с уничижением, но к нам все же снизошла:

− Лишь Ата была рядом с Кроном в его последний час. Лишь она слышала клятву Крона, когда он исторг сердце из груди. И утверждали даже, что Атея, дочь ее, – последняя дочь Крона…

− Разве этого мойры не знают точно? – не удержалась я.

− Они знают, − согласилась оракул, − но я говорю не только от них.

Понятно. Значит, нам еще придется информацию членить классически: на объективную и субъективную.

− Богиня обмана принесла много горестей в мир, − продолжила толстуха, опираясь на свой посох. – Много нитей из-за нее перерезали вещие мойры. Великую армию призвала она десятилетия назад: тех, кто был против богов, и обманутых ей, и очарованных – но войска ее были разбиты и уничтожены Громовержцем. Долго скиталась она, но в конце и нить Аты была перерезана…

− То есть, она умерла?

− Она умерла. Обман не умер.

Мы еще не успели обдумать это заявление, а Эдмус вдруг поинтересовался:

− А эти ваши мойры случайно не знают, помрем мы тут все в ближайшее время или нет? Может, и стараться-то не стоит, потому что уже почти… чик! – и он изобразил, как ножницы перерезают нитку.

Оракул мойр посмотрела на нас взглядом человека, которому обрыдло отвечать на такого рода вопросы.

− А что вы тревожитесь? – спросила она. – Беспокойтесь о той, чью нить только что перерезали.

И чуть заметно указала своими подбородками в сторону. Мы не поняли, она указала вторично, и вот тогда Веслав первым схватил направление и дернулся обратно.

Попрощаться с оракулом мы второпях забыли и путь до развилки дорог проделали со скоростью, чуть ли не вдвое большей той, на которой неслись на эту самую поляну. Сбавили шаг только когда заметили каштановую шевелюру Хсинии.

Сфинкс лежала неподвижно, вытянув передние лапы и положив на них голову, как будто собиралась вздремнуть. Впору было вздохнуть с облегчением, что тревога оказалась ложной, и втихую проклясть и мойр, и их оракула. Я даже уже почти начала вздыхать, когда вдруг увидела, что глаза Хсинии широко, удивленно раскрыты, а помимо удивления в них застыло то самое единственное выражение, которое спутать нельзя ни с чем: смерти.

Глава 11. Версии и беседы со смертью

− Следов нет никаких.

Алхимик начисто проигнорировал наши напряженные взгляды. Устало махнул рукой, посмотрел на забрызганный кровью костюм – хорошо, что хоть плащ скинул – и сел прямо на траву.

Честь проводить исследование покойной досталась именно ему, как тому, кто наиболее тесно связан с естественными науками.

− Вода хоть какая-нибудь есть?

Вообще-то, мы сидели на берегу речки, и вода у нас была. Но у алхимика не было то ли сил, то ли желания в нее лезть.

Я молча повела рукой, и от речки, на берегу которой мы расположились, прямо к алхимику протянулась прозрачная полоса – что-то вроде горизонтальной струи из-под крана. Он резко кивнул и окунул в нее руки сразу по локоть, не утруждая себя закатыванием рукавов.

Все, даже Эдмус, выглядели подавленными.

− Закончил? – с едва уловимым отвращением поинтересовался Йехар. Алхимик кивнул и повторил раздраженно:

− Никаких следов. И это был не яд. Тем более не меч или копье. Явно не инфаркт или инсульт. В общем, судя по всему, – так оно самое.

− Сердце Крона?

Он даже не счел нужным на это отвечать.

− Так почему она умерла? – резко спросила Виола. Она появилась в тот самый момент, когда мы увидели мертвую Хсинию. Просто обернулись – а она уже стоит на месте Бо. – Она же должна была просто стать смертной, так?

− Не имею понятия, − огрызнулся Веслав. Его губы подергивались, будто он боролся с искушением наговорить нам кучу неприятностей. – Единственная версия – мы не так поняли объяснение. Сердце Крона отбирает не бессмертие. Оно исторгает бессмертные сущности.

− Разница прямо-таки огромна, − с серьезным видом заявил Эдмус. – И всем, конечно, сразу станет легче, особенно ей – у эйдских врат…

− Молчи, шут! – приказал Йехар. – Ты говоришь о душах?

− Если ты думаешь, что у смертных есть еще бессмертные сущности, – буду рад послушать.

Йехар не ответил. Его лицо стало мрачным до того, что Эдмус тут же высказал версию, будто рыцарь решил сей же час составить компанию Хсинии.

− Это возможно, − сказал Поводырь. – У бессмертных Сердце отнимает вечную жизнь, у смертных – душу. А если коснуться бессмертного дважды…

Не станет ни того, ни другого. Мы сидели, не глядя друг на друга. Хотелось есть, наверное, не только мне, но о голоде никто не заикался. Осознание того, что в ста метрах от нас лежит мертвое тело сфинкса, упрямо твердило, что лучше помереть с голоду, чем поступать, как некоторые народные гулятели на Радуницу. Ну, те что устраивают языческие пирушки на могилах.

Йехар поднялся, потирая лоб.

− Нужно провести похоронные обряды, − проговорил он растерянно. – Жаль, у нас нет никого по стихии земли. Конечно, Глэрион поможет совершить сожжение, но…

Он вопросительно скосился на алхимика. Тот неохотно поднялся.

− Имеется средство.

Впервые с того момента, как мы вышли в этот мир, они не пытались рвать друг друга на части.

Я не пошла. Мне показалось, это будет трезвой оценкой сил. Эдмус остался тоже, напомнил, что терпеть не может крови, а вот Виола отправилась за рыцарем и алхимиком. Их не было долго, но через час их отсутствия там, где лежало тело сфинкса, раздался треск пламени, и языки огня взвились над зарослями кустарника.

− Я-то думал, это будет веселее, − заметил Эдмус, глядя на столб дыма, поднимающийся в небо. – Дружина, я имею в виду.

А мне как раз казалось, что все будет гораздо страшнее, но я не спешила в этом признаваться. Вскоре спирит задумал воззвать к моему аппетиту, к сожалению, он избрал не тот способ: «Слышишь, как пахнет жареным мясом?» − и разговор на этом пришлось прекратить, потому что мне стало дурно. Да и самому спириту не поздоровилось тоже. Но ему уже от меня.

Вернулись наши крематоры, причем двое из троих уже пришли в себя и препирались как ни в чем не бывало.

− …значит, не нужно было сыпать так много! Или ты сам не можешь понять, какая доза требуется для того или иного…

− Хорошенькое дело! Нарвал каких-то дурных веток, не иначе – содержат неизвестный катализатор, а теперь еще я же виноват! Лучше бы у меча своего спросил, почему…

− Не трогай Глэрион!

− Веслав применил какой-то порошочек, − пояснила мне Виола с мрачной улыбкой, − Жахнуло так – спасибо хоть мы далеко стояли. Думали даже тебя позвать, чтобы затушила. Но цели-то мы достигли, да?

Неуместный аромат жареного мяса сменился тем временем горьким запахом гари. Йехар на время приостановил разборку с нашим алхимиком и предложил отсюда уходить.

Пешком. Все равно мы могли перенестись обратно во дворец, когда нужно (хотя сомневаюсь, что там бы нас приняли с распростертыми объятиями). И уж как минимум нужно было пройтись и успокоиться. Может, даже обсудить без лишних ушей то, что мы видели.

Мы пошли по течению реки, и обед в тот день был соответствующим: кроме припасов из дворца Алгены,– рыба, которую я извлекла из воды путем простейших манипуляций со стихией. Веслав предложил к рыбе соль, но, поскольку он ее вынул из одного из каких-то своих карманов, все предпочли невкусное ядовитому.

− Хотите знать, что мне по-настоящему интересно в этой истории? – заговорила Виола, когда первый голод благополучно задавили.

− Не хотим, − отозвался Веслав. – Ясно без того: если не сам Крон ходит и тычет своим сердцем в бессмертных богов – кто это делает? Еще более веселенький вопрос: а зачем? То есть, а зачем кому-то вдруг возрождать Крона? Как-то мне кажется, что большого счастья это не принесет никому. Нет, есть, конечно, садомазохические отклонения у некоторых личностей…

Дальше его никто не слушал.

− Месть? – предположил Йехар. – И мы знаем одну богиню, которая хотела отомстить Зевею: Ата. Она была изгнана с Олимы… она могла слышать клятву Крона и могла заполучить его сердце. Возможно даже, что при этом она сама обратилась в смертную, только не так, как остальные: ее стихия, то есть, обман, осталась в мире в неком растворенном состоянии. Что вовсе меня не радует.

− С чего ты взял, что она стала смертной? – от такой версии у меня дрогнула рука, и жареная рыбка отправилась по воздуху в свой последний полет. Последний – потому что Эдмус заарканил ее своим языком прямо на лету. Церемонно раскланялся, не переставая жевать.

− А-а, нет, она не стала, − вставил он с набитым ртом. – Просто по человеческой еде соскучилась, вот и приползла вместе с дочкой в ту деревню – ну, помните, с гарпиями. Приюта просить. А сама была всесильная-всесильная, прямо шаг ступит – земля дрожит!

Столь логичное умозаключение со стороны шута ненадолго повергло нас в глубокое уныние.

− Дочь Аты, – повторил Йехар задумчиво, − Атея, дочь Аты… это не может быть она? Из мести за мать…

− Так ведь девочке сейчас лет пять-семь, не больше? – напомнила я. – Она была младенцем, когда мать пришла в ту деревню.

Веслав, нервно разминая в пальцах какую-то травинку, пробормотал, что здешние боги созревают быстро. И с пеленок такого могут наворотить, что…

Я припомнила мифы и мысленно согласилась. Аполлон совсем младенцем схватился с драконом. Гермес – это Герем-то – в пеленках угнал стада Аполлона…

Виола пожала плечами с сомнением.

− Думаешь – дочка Аты? Да она, скорее всего, давно умерла.

− Она не умирала, − грустно поправил чей-то голос за моей спиной. Обладатель определился безошибочно по вытаращенным глазам Виолы, отъехавшей челюсти Эдмуса, а Веслав так и вовсе подавился косточкой.

Тано придержал свой меч и уселся рядом с нами. Черный плащ выглядел еще более обтрепанным, а он сам – еще более уставшим.

− Я помню всех, кого приходилось забирать за долгие годы, − заговорил он вполголоса, − героев и детей, стариков и аэдов… Ее не было среди них. Ее матери не было тоже: она не ушла, как простой человек, она растворилась в этом мире до скончания веков. Должно быть, частица ее живет в каждом из нас.

− В некоторых больше, − поправил Йехар. Взгляд на Веслава при этом был мимолетным, но он был.

Посидев немножко в молчании, мы перестали инстинктивно отодвигаться подальше от бывшего бога смерти и переползли обратно на насиженные места. Кажется, никто не собирался нас убивать прямо сейчас.

− Как прошел отбор в стражники? – бодро спросил Эдмус. Тано сокрушенно покачал головой.

− Не взяли. Сказали, что я начисто лишен боевых навыков.

− Сочувствую, − неуверенно выговорила я.

− Ничего, − он даже слегка улыбнулся, − я не очень-то и хотел… Просто мне было бы так привычнее.

Веслав поперхнулся вторично и теперь кашлял так, что вскоре его легкие могли выскочить наружу.

− Помочь? – предложил Тано дружелюбно.

− Не… стоит… беспокоиться, − в перерывах между кашлем торопливо заверил алхимик.

Юный бог смерти осмотрел нас и наконец-то понял, что его присутствие доставляет Дружине как минимум дискомфорт.

− Я пойду, − сказал он тихо. – Я не хочу, чтобы вам было неловко…

− Останься, − попросили мы с Йехаром в один голос к великому изумлению остальных. – Все в порядке.

Тано остался с явным удовольствием и даже рассказал, какая кутерьма сейчас поднялась в Делофах.

− Оракул Апейлона молчит вот уже почти год. Толпы людей стоят на улицах, везде раздоры, стража пытается это усмирить, но у них едва ли выходит. Словом, я бы назвал это…

− Хаосом, − подсказал Йехар. Сомнений, в какую сторону клонится равновесие в этом мире, уже не возникало. – Так ты говоришь, что дочери Аты не было среди мертвых.

Тано кивнул.

− Ее не могло быть среди мертвых, − уточнил он. – Она сама, как и ее мать, обладает бессмертием, и мне трудно вообразить оружие, которое могло бы ее поразить. Разве что… − он мимоходом погладил клинок. − Может, еще жезл Герема – тот, что закрывает глаза умершим. После исчезновения Аты ее дочь была заключена в темницу, потому что вечные мойры предрекли нам великие бедствия от нее. Сам Геферн приковал ее к стене цепями и навечно закрыл дверью своего изготовления. Ни один из бессмертных богов не смог бы переступить запретный круг, проложенный Громовержцем…

− Боги бы не могли? – переспросила я. – А смертные – там бы мог кто-нибудь пройти?

Если глаза мне не врали, Тано выглядел очень смущенным.

− Едва ли… я думаю… скорее, нет…

− То есть, все-таки могли?!

− Откуда смертному человеку знать тайну круга и цепей? – как бы размышляя, заговорил, обращаясь к самому себе, бог смерти. – Откуда знать про семь смертей, про семь сердец, размыкающих темницу?

− Семь… как ты сказал?

В висках у меня застучало. Семь смертей… семь сердец… сердце на пороге темницы, пронзенное стрелой, утро нашего первого дня, мы тогда только вышли из Арки, защитный контур… Веслав говорил, очень сильный…

− Семь сердец? – переспросила я.

− Три открывают круг, еще одно − темницу и еще три – цепи, − бормотал между тем Тано. – Если семь дев пожертвуют жизнями ради этого… ради того, чтобы дать проход, – тогда… но я не помню, чтобы вот так сразу… семь вырезанных сердец… я бы запомнил.

− А если все – в разное время и в разных местах? – рот у Виолы перекосило не хуже, чем у Веслава.

Тано не отвечал долго, впрочем, мы уже знали ответ.

− Такое возможно.

Алхимик хватил кулаком по прогретой траве.

− Отличненько! – гаркнул он, даже не особенно прикидывая, с кем спорит. – Ну, и дали маху эти ваши громовержцы: устанавливать защиту от бессмертных, когда каждый маньяк может заскочить в эту темницу, как к себе на кухню! Они у вас не родственнички Бо, нет?

− Я не помню такой богини, − совершенно серьезно отозвался Тано. – И ведь Непогрешимый в мире один. А нам тоже свойственно ошибаться.

Он поднялся, сказал, что постережет наш отдых, и не спеша побрел по течению дальше. Мы так и остались раздумывать об особенностях местных верований: стало быть, пока простой люд поклонялся Повелителям, у них самих было представление о едином Боге?

Но стоило черному плащу Тано исчезнуть из нашего поля зрения, как мы заговорили хором:

− Тогда, в первый день мы видели ее темницу… − а потом уже продолжили по-разному:

− Там был контур… – это сказала я.

− То сердце на пороге… − Йехар.

− А это я ее нашел! – Эдмус.

− Местность там, кстати, странная, − Виола.

− Хорошенькое дело! – заключил Веслав, нервно ломая пальцы. – Арка нас высадила не где-нибудь, а в самом эпицентре событий, на месте перекоса!

− Наверняка место то же самое, где умерла сама Ата, − как бы про себя продолжила Виола, но эта информация показалась мелочишкой в сравнении с наивным вопросом Эдмуса:

− Ну, вы, конечно, тут такие умные, что у меня волосы выпадают и клыки отваливаются. Но объясните мне, дураку, как эта Атея умудрилась околпачить столько богов? Или они в лицо ее не знали? Или у них этого… как вы его называете… чтобы предвидеть – этого у них тоже нету? То есть, они еще не только ошибаются, а недалеко от меня в этом смысле ушли?

И он постучал по лбу костяшками пальцев. Раздалось глухое «бомм!» как будто стучали в пустой глиняный сосуд.

− Сходи к той темнице, встань на холм да покричи, − посоветовала я. – Спроси Ату, а не ли помогала она дочке после смерти?

Виола вдруг сорвалась со своего места и нервно заметалась взад-вперед, что-то бормоча себе под нос.

− Рисунки помните? – спросила она, останавливаясь.

− Что?

− Рисунки на ее темнице. Правда, я на них смотрела мельком, пока мы обсуждали, как найти человеческое жилье… Помните, там была женщина в окружении фигурок поменьше… еще про опасность было написано, ну, вспомнили?

− Знак метаморфоз, – проворчал Веслав. – Какого веха вы мне его не описали? Если бы я увидел – сразу бы сказал.

− Ты же был занят, − огрызнулась я. – Облизывал камни защитного контура, если сам забыл.

Йехар тоже вскочил и по примеру Виолы заходил вокруг костра. Пару раз он щелкал пальцами, да так, что во все стороны летели искры. Стихия давала себя знать.

− Она может менять личины! Теперь понятно! Она могла стать кем угодно: прелестной нимфой для Зевея, она могла быть среди жриц Гейкаты – для Гээры… Но как же… кто же ее освободил, кто решился на столь черное деяние, какой невероятный злодей?

− А я бы не сказал, что так уж и злодей, − рассудительно заметил шут. − Я бы сказал: полный придурок. Злодей бы все-таки понимал, чем такое может кончиться, а вот если бы кто-то вроде меня или Бо… или вот…

− Алгена.

Алхимик щурился на огонь, и его лицо было зловеще спокойным. Только губы немного подрагивали.

− С чего ты взял?

− Когда ковырялся в архивах по эффекту Медеи, просмотрел на всякий случай здешние карты. Так, память освежить. Так вот, место, где Арка нас выкинула, не особенно далеко от Микеи. Правительницей этих мест является Алгена. И если вы знаете кого-то, у кого мог быть доступ к такому количеству девичьих сердец…

− Еще Гермафродит.

− Который вот так спокойно гулял в окрестностях все это время? Мое мнение: царица, тем более что дальновидные боги наверняка призабыли заткнуть Атее рот, так что она могла очень многого наобещать своей освободительнице. Молодость, например. И красоту.

− И ни того, ни другого ей не дала? – усомнилась Виола.

− Она же дочь Аты, − мягко вставил Йехар. – Да… да, может быть. Страх старости и смерти – одна из самых сильных человеческих страстей, и чего только не творят люди, чтобы избежать увядания! Помним, нам пришлось схватиться с колдуном, который вычитал, что спасти его может лишь печень нерожденных младенцев…