Текст книги "Мой самый лучший друг (СИ)"

Автор книги: Алена Згоник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Часть 9. All fall down, well after all..

My Chemical Romance – Desert song (обязательна).

Как можно читать по глазам человека? Нужно ли для этого быть квалифицированным психологом? Или же достаточно уметь разбираться по крайней мере в своих чувствах? Не знаю, смог ли бы я считывать информацию по тому, как меняется величина зрачка у человека при каких-либо моих словах. Хотя, чаще всего зрачки расширяются под воздействием каких-либо наркотиков. И если исходить из этой теории последние несколько недель мисс Шерон Донован стала действительно наркозависимой.

– В чем дело, Такер? – спросила она, касаясь губами моего подбородка.

– Я пытаюсь понять, о чем вы думаете.

– Разве это не моя работа?

– Не знаю, скажите мне вы.

Практикантка усмехнулась и отвела взгляд. Я чувствую это. Чувствую так остро то, что она относится ко мне по особенному. Не думаю, что у нее много пациентов, но даже если и так, она выделяет меня среди всех остальных. Хотя, о чем я? Разве может у школьного психолога быть сразу несколько проблемных пациентов? Проблемных до такой степени..

То, что происходит между нами не вписывается ни в какие рамки. Спрашивается, что такая девушка нашла в таком, как я? Профессиональный интерес? Не думаю. Тогда бы это не зашло так далеко.

– Что мы делаем, Такер..

– Что конкретно вас не устраивает?

– Не знаю, возможно то, что во время твоих сеансов мы все время занимаемся сексом на этом самом диване? – ухмыльнулась она, поднимаясь и застегивая свою белую, слегка помятую рубашку.

Я покачал головой.

– И когда это, хочу просить, инициатором был я? – я тоже больше не был намерен валяться на диване наполовину раздетым, поэтому поднял свою футболку с пола и натянул ее на себя.

– В этом и проблема. Я не понимаю, что происходит со мной. Ты очень симпатичный и сексуальный парень, но.. симпатичных и сексуальных парней полно и за пределами Вест-Джефферсон Хай, так.. почему? – она махнула волосами, а после собрала их обратно в пучок, завершая образ, – Неужели я, взрослая женщина, не могу сдержать себя в руках при виде мальчишки, который не контролирует свою агрессию?

– Может я не единственный, кому тут нужен психолог?

Мисс Донован села за свой стол и смерила меня прохладным взглядом, явно настроенная на более деловой разговор.

– Как ты чувствуешь себя в последнее время? Улучшения есть?

Я, не удивленный подобной переменой, обрушился на стул и уставился на свои ногти.

– Я все такой же псих. У меня все так же нет друзей, кроме придурковатого Уайтмура, но и на том спасибо. И я все так же влюблен в парня, которого когда-то считал своим самым лучшим другом. Все по старому.

Когда я начал говорить о Курте, психолог чуть заметно дернулась, но в лице не изменилась.

– Ты редко поднимаешь тему об этом.. парне.

– Просто я не хочу, чтобы вы лезли так глубоко. И я надеюсь, что трахнуть пациента пару-тройку раз дабы найти к нему подход и заставить его стать более открытым – это не ваш метод.

Она снова нервно дернулась и прикрыла глаза. Ее веки дрожали. Через пару секунд она вновь взглянула на меня и выдавила слабую улыбку.

– Прошло уже столько времени, а ты все еще не понял, что я не желаю тебе плохого.

– Но это не значит, что я готов рассказать вам все, что у меня внутри. Я хорошо к вам отношусь, но у меня внутри есть такие уголки, куда я не пущу абсолютно никого. Они даже мне порой не открываются, что говорить о низкоквалифицированном школьном психологе, который..

Меня прервал характерный хлопок опустившихся на деревянную поверхность ладоней. Когда я поднял взгляд на мисс Донован, она возвышалась по ту сторону стола, а ее глаза горели недобрым огнем.

– Тогда я думаю нам стоит прекратить наши сеансы.

Орган, который обычно принимает на себя все удары извне, который заставляет меня грустить о чем-то или сожалеть в последнее время порос мхом. И до меня дошло лишь осознание того, что я, кажется, все испортил. Снова. Стоит мне только найти человека, которому можно довериться, с которым можно почувствовать себя чуть лучше, рано или поздно я порчу это. Но, как я уже сказал, это никак на меня не воздействовало. Стоило лишь вздохнуть, пожать плечами и уйти, что я и попытался сделать.

Когда я уже был рядом с дверью, тонкие руки обвили мою талию и что-то теплое уткнулось мне в спину.

– Прости меня. Не уходи, Такер. Кажется, у меня большие проблемы. У нас.. у нас обоих. Не уходи, давай справимся с этим вместе, пожалуйста.. помоги мне!

– Со своими проблемами разберусь сам, – только и сказал я, и, выпутавшись из рук практикантки, покинул кабинет, в который больше никогда не планировал возвращаться.

Кем была для меня Шерон Донован? Небольшой вспышкой, которая немного, совсем немного осветила мою жизнь. Короткой. Погасла так быстро, что я и заметить не успел. Она все время пыталась воздействовать на меня, но в то же время пыталась донести до меня что-то. Что-то важное. Хотела, но не могла сказать об этом и слова. Жаль, что я так и не научился читать по глазам.

***

Ближе к одиннадцати вечера я все-таки решил вернуться домой, потому как было уже стыдно перед мамой Томми за то, что я постоянно ошиваюсь у них в доме в последнее время. Это было странно для меня, но дома было куда хуже – единственным обиталищем была моя комната, где одиночество душило так, что хоть на стену лезь. Да. Одиночество – штука страшная, и понял я это не так давно. Сначала тебе кажется, что всех послать к черту и напевать на всех – это лучшее решение, но вот только.. лучше то от этого совсем не становится.

Я открыл дверь своим ключом и вошел в темный холл. Было тихо и, казалось, что в доме никого не было, либо все уже легли спать, но, обычно, никто в моей семье не ложится спать раньше полуночи. Я прошел на кухню, чтобы взять из холодильника что-нибудь перекусить. Открыв его, я взял колу и арахисовое масло, а когда повернулся, чуть не выронил все это из рук. Мама сидела тихо, глядя на свои руки, сложенные на столе и будто не замечала меня.

– Ты вернулся, – очень тихо произнесла она, когда поняла, что я ее, наконец, заметил.

– Ага, – я начал нарезать хлеб ножом, не сильно заботясь об эмоциональном состоянии матери. Ее, как и обычно, расстраивает любая мелочь.

Пара минут молчания, и я уже собирался подняться к себе в комнату с тарелкой бутербродов, но фраза, сказанная ею заставила меня замереть на месте.

– Смерть была зафиксирована в семь часов тридцать шесть минут, – только и произнесла она, срываясь на рыдания.

Я обернулся, спокойно положил на стол все то, что находилось у меня в руках и сел напротив матери.

– Это шутка такая, да?

В ответ лишь истерические рыдания.

– Отвечай, это шутка?! – закричал я.

– Ты совсем больной?! Кто станет шутить такими вещами?! Чарли! Его больше нет! Сегодня в семь часов тридцать шесть минут его не стало! Он.. он.. играл с друзьями на улице и ему стало плохо... Мы отвезли его в больницу.. у него.. у него был приступ.. и.. и..

Мои руки затряслись крупной, плохо скрываемой дрожью. В голове что-то щелкнуло, и мне стало не хватать воздуха.

– Почему.. – я не узнал своего голоса, – Почему ты не позвонила мне?

Мать подняла на меня свои мокрые глаза и покачала головой. У меня из горла вырвался полу-крик полу-стон. Кола и тарелка с бутербродами полетели на пол, смятенные со стола. С каждым выдохом вырывался хрип.

– Чарли.. Чарли.. – забормотал я, взявшись руками за голову, и понимая, что теряю рассудок.

– Сынок, – мама подбежала ко мне сзади и обняла, – сынок, успокойся..

– Чарли.. Чарли больше нет? Не может быть! Этого просто не может быть. Ты врешь... Ты врешь мне.

– Такер, прекрати, – говорила она навзрыд, – Как я могу тебе врать?!

Я закусил губу до крови и сжал кулаки до такой степени, что ногти врезались в кожу, но я этого практически не чувствовал. Происходящее было будто размытой картинкой из сна. И лишь дыра внутри все увеличивалась.

– Это ты виновата! – закричал я, резко поднимаясь со стула, от чего мать пошатнулась.

– Не говори так!

– Ты! Ты! Это все ты! Все из-за тебя! Ты не.. ты не уследила! Ты не позвонила мне! Я не смог с ним попрощаться! Ты.. – я перестал контролировать себя и набросился на мать с ударами. Женщина быстро упала на пол, а я все не прекращал наносить удары по ее лицу и телу, не переставая кричать какие-то бессвязные слова.

Сложно было предположить кто кричал громче. Она или я. Она умоляла меня успокоиться, но я не остановился, пока не рассек ей бровь. Вид крови охладил мой пыл и я вскочил глядя на свой кулак, окрашенный красным. Лежа на полу, на меня смотрела моя..мама, глаза которой заливала все та же кровь.

– Прости, – я бросился к ней, но она быстро поднялась и выскочила из кухни, а вскоре хлопнула и входная дверь.

Я зарылся руками в волосы и закричал дергая их изо всей силы. Что я наделал? Что я наделал, черт возьми?!

Дышать стало невыносимо. Казалось, что что-то внутри встало поперек легких и теперь поступление кислорода невозможна. Тишина, разбавляемая лишь тем, что ежесекундно вырывалось из моей глотки давила, придавливала с такой силой, будто пыталась загнать меня под землю.

Я выбежал из дома, быстро пересек дорогу и оказался возле дома Хэтсвика. Не было никаких сомнений – он единственный, кто может помочь! Конечно, кто, если не он! Он тот, кто поставит все на свои места, скажет что делать, разберется со всем.. Он всегда был нашими общими мозгами. Он. Он. Он единственное, что у меня теперь есть!

Я стал истерично нажимать на звонок. Сначала два раза, затем еще несколько. Звонил до тех пор, пока дверь не открылась. Как только Курт увидел меня, его улыбка сразу же сменилась обеспокоенностью.

– Такер? Что ты здесь делаешь? Я думал мы не..

– Чарли сегодня умер, – сказал я, чересчур спокойно, хотя все тело била дрожь.

– Что..?

– Курт, – я снова разрыдался и кинулся к нему на шею, обняв так сильно, как только мог в тот момент. Я не чувствовал, чем пах Курт в тот момент, мой нос был забит. Я сжимал пальцами его футболку и рыдал ему в плечо.

Руки Хэтсвика осторожно опустились мне на спину.

– Не молчи, Курт! Скажи хоть что-нибудь!

– Что.. Что меня сказать, Такер?! Мне жаль, мне очень жаль, чувак, – голос парня дрожал.

– Курт, помоги мне. Я люблю тебя, Курт, помоги мне.. – я уже сам не понимал, что говорю. Видимо эти крики о помощи, смешанные с потоками правды были непроизвольными.

– Я тоже люблю тебя, парень, успокойся. Все будет хорошо.

– Нет, не будет! – закричал я, чуть отстраняясь и заглядывая ему в глаза, – Я люблю тебя совсем не так, как ты меня!

– Такер, ты не в себе. Заходи, мы что нибудь придумаем..

Я отмахнулся от его слов и накинулся на него. Мои губы хватали все, до чего могли дотянуться. Я целовал его истерично, беря столько, сколько мог взять. Курт начал вырываться не сразу, спустя лишь секунд двадцать. Когда он наконец понял, что происходит, когда мои руки были уже под его футболкой, он стал отбиваться настойчивее.

– Такер, хватит, – говорил он мне в губы, но я снова и снова накрывал из своими, – Перестань, Такер.. Отвали! – он оттолкнул меня с такой силой, что я врезался в дверной косяк.

Я взглянул на парня. Он смотрел на меня так, будто вот-вот расплачется. Будто сейчас, в данный момент, разрушилось абсолютно все, что было между нами до этого. Его губы сильно покраснели и глаза тоже.

– Я же говорил, что ничего хорошего больше не будет, – тихо сказал я, разворачиваясь и начиная бег к своему дому.

Курт побежал за мной, крича мне в след что-то, но я захлопнул дверь прямо перед его носом. А после просто упал на пол от бессилия. Это был эмоциональный срыв, а вслед за ним эмоциональное истощение.

Я лежал на полу и плакал. Сначала громко и навзрыд, а потом, когда я сорвал горло, уже просто хрипел и бил кулаками по полу.

Это день.. шестнадцатое марта две тысячи восьмого года. День, когда я потерял все.

Та мысль, приходившая в мою голову уже не раз, в этот день оказалась самой, что ни на есть, правильной. Добраться до второго этажа было не просто. Ноги не держали и я был словно в вакууме. Постоянно спотыкался обо что-то, падал, сбивал колени и руки, но не чувствовал этого.

Дойдя до ванны, я открыл горячий вентиль на полную и закупорил слив. Вода набиралась мучительно медленно. Я смотрел на струи, пытаясь поторопить их, но ничего не выходило. Моя куртка, рубашка и футболка полетели на пол. Джинсы снимать с себя я не стал и прямо в них залез в ванну, вода в которой должна была быть кипятком. Но и этого я не чувствовал. Уровень воды прикрыл мои колени и я понял, что пора.

Пора.. и все закончится. Там, возможно, я встречусь с Чарли. Я перестану мучить тех, кого люблю. Маму, Курта.. Пальцы сжимали лезвие. Я смотрел на его блеск и думал о том, что я умру таким дурацким способом. Эта маленькая блестящая штучка убьет меня. От Такера Спинозы останется только оболочка, да среднего размера надгробный камень. От Чарли МакМиллана осталось то же самое.. Где же справедливость?!

Сквозь шум воды я уловил громкий и частый стук в дверь, но не обратил на это совершенно никакого внимания. Понял, что если не потороплюсь, то будет поздно. Я поднес острие лезвия к своей руке и резко вонзил его в запястье, точно в вену, а затем разрезал кожу вдоль всего предплечья. Темно-красная кровь с синеватым оттенком хлынула неприрывной струей, что вызвало улыбку на моем лице. Теперь мне все казалось правильным. Даже дышать стало легче. Вот и все..

Стуки в дверь были фоновым звуком, которые все не прекращались. Кто-то кричал с той стороны, просил, чтобы ему открыли, но мне дела было до этого ровно столько же, столько до бутерброда, валяющегося на полу в кухне.

Голова стала тяжелеть. Вода в ванной окрасилась красным. Я наблюдал за этим из-под прикрытых век, уже особенно не думая ни о чем. Лишь желая, чтобы все закончилоась как можно-скорее.

Где-то на границе сознания я понял, что чьи-то руки бьют меня по щекам. Кто-то кричит и всхлипывает у меня над ухом. На лицо падают светлые волосы. Кейси.. Кейси..

– К..к..ейс.. – совсем тихо, абсолютно не слыша себя, произнес я, – К..е..йс..и.

– Идиот!

Это было последним, что мне удалось услышать перед тем, как я очутился в месте, где нет чувств и боли. Месте, о котором я мечтал так долго.

Часть 10. К истокам. Завершающая.

Поговорим немного о белых потолках? Какой гениальный человек придумал, что потолок, в подавляющем числе случаев должен быть обязательно белым? Почему, например, не черным? Какой-нибудь умник наверняка скажет, что черный потолок – это слишком мрачно, и годится он только для ночных клубов да для комнат, в которых живут поклонники Сатаны. И, скорее всего, этот умник будет прав, но годится ли это мне? Хочу ли я, открывая глаза все время видеть этот белый потолок, первое что буду видеть за день? А, ведь, не всегда твое пробуждение оказывается приятным, а белый потолок будто подливает масла в огонь, своей.. чистотой. И эта чистота, в моменты, когда ты погряз в дерьме, не самое лучшее что может быть.

Эти рассуждение о потолке – единственное, что пришло в мою голову. Ведь, там было пусто, словно белый лист, такой же белый, как и потолок – единственное, что я мог видеть. У меня хватило сил лишь на то, чтобы чуть приоткрыть веки, все остальное тело мне будто не принадлежало.

– Такер, сынок! Ты очнулся! – на фоне белого потолка появилось лицо мамы. Ее бровь была заклеена пластырем, а лицо будто постарело на десяток лет.

– Где я? – язык меня тоже не слушался, поэтому я не был уверен, что мама меня вообще услышала.

– Мы в Кеннере, сынок.

– Мы летим куда-то?*

– Нет, солнышко.. Мы никуда не летим. Ты в больнице.

Нехитрая логическая цепочка выстроилась в моей голове на раз-два, и весь водоворот последних событий будто затянул меня. Все, происходящее со мной, все, что я хотел бы навсегда забыть. Что я и пытался сделать. На долю секунды я пожалел, что открыл глаза, но вместе с тем пришли и другие чувства, которых не было уже очень давно. Стыд и вина. Что же, я хотел, чтобы моя мама потеряла обоих сыновей за один вечер? Я был готов признать, что в тот вечер меня охватили эмоции с головой, и это был мой самый большой эмоциональный приступ, который только может быть у такого эмоционально неуравновешенного человека, как я. Но маме не нужны были мои признания. Грустная улыбка на ее губах и слезы, собравшиеся в уголках глаз говорили о том, что мое пробуждение – это все, что ей было нужно.

– Как долго..?

– Почти неделя, – теперь ясно, почему мои руки и ноги по ощущениям напоминают мне желе.

– Почему.. Кеннер?

Она замолчала и погладила меня по щеке. Этот жест означал, что мне предстоит узнать еще кое-что неприятное.

– Когда все это случилось.. когда Кейси и Курт нашли тебя в ванной, ты был уже на волосок от смерти. Они вызвали скорую, и те, спасибо Богу за это, успели вовремя. Ты был в реанимации пару дней. Я очень волновалась, не понимала, почему ты не приходишь в себя. Врачи говорили, что все нормально. Это была не кома, просто ты был слишком слаб. Еще через два дня они решили, что в той больнице тебе больше нечего делать. Поэтому они отправили тебя.. в психиатрическую больницу.

Приехали. Но у меня даже не было сил удивиться этому, или попробовать высказать недовольство. На что я мог надеяться? разве то, что я псих – стало для меня открытием? Нет, вовсе нет. Теперь я вовсе не понимал, почему не оказался здесь раньше.

– Ясно,– только и проговорил я, пытаясь совладать со своими конечностями и присесть в кровати. Мама, поняв мои намерения, помогла. Я осмотрелся. Палата была совершенно обычной: под стать белому потолку белые стены, светлые шторы..Я ожидал увидеть еще несколько пациентов, но моя палата была рассчитана на одного.

Я молча сидел в кровати, ни о чем особенно не задумываясь. Мое состояние было походе на то, когда я по глупости превысил дозировку прозака. Данное сравнение натолкнуло меня на мысль, что парочку успокоительных уколов мне все же сделали, пользуясь тем, что возразить я этому не мог.

– Мам, – обратился я к ней.

– Да?

– Так почему все-таки именно Кеннер?

– Ты узнаешь. Я понимаю, это странно, и в Новом Орлеане хватает психиатрических больниц, но то, что ты в Кеннере пойдет тебе на пользу. Я пообещала одному человеку, что он сам тебе обо всем расскажет. Но перед тем, как позвать его, я бы сама хотела кое о чем с тобой поговорить.

Мое слегка замутненное сознание вряд ли сейчас было способно на серьезный разговор, коим он и обещал быть, но я все же слабо кивнул маме и приготовился слушать.

– Я могу понять, почему это произошло. Мы оба знаем о твоих проблемах, милый. Я не виню тебя и надеюсь, что мы найдем способ справиться с этой ситуацией. Ведь ты теперь единственное, что у меня осталось, – было заметно, что ей тяжело говорить, но она старалась быть сильной, – Скажи мне, когда ты начал планировать.. самоубийство?

– Я его не планировал. Я вообще редко что планирую, насколько ты знаешь.

Она кивнул и продолжила.

– Дело в том, что.. я не знаю, как тебе это сказать, но в ту ночь мисс Донован, твоего психолога, нашли мертвой в ее квартире. Она выпила пачку снотворного.. и.. в общем.. да, это было самоубийство.

Я прикрыл глаза. Не слишком ли много смерти? У меня нет сил даже чтобы подумать о том, какие чувства вызвала у меня ее смерть. Она не была для меня другом, но что-то особенное я к ней чувствовал. Идеальная Шерон Донован, у которая идеальная жизнь.. что могло толкнуть ее на это? Думаю, стоит воспользоваться безметежьем, которое мне дарили препараты. Я не знаю, что будет после и даже представлять это не хочу.

– Мы подумали, что, возможно, вы договорились об этом, потому что такие совпадения – большая редкость.

– Я не знал, что она собирается сделать это. Даже предположить не мог.

– Она оставила для тебя предсмертное письмо, – мама вытащила из своей сумки, лежащей неподалеку, небольшой конверт, где я ясно разглядел свое имя, написанное неровным почерком, что было совсем нехарактерно для мисс Донован, – Я не читала его. Но я хочу чтобы ты прочитал его. Обязательно.

Я взял конверт из рук матери и достал из него свернутые пополам тетрадный лист. Буквы плясали перед глазами, отчасти потому, что почерк был почти неразборчивым. Мне стоило немало сил, чтобы сфокусироваться и разобрать написанное.

Дорогой Такер.

Когда ты прочитаешь это, меня уже не будет. Банальные слова, ты бы их не написал, решись на такое. Хотя.. о чем это я? Ты бы не стал писать предсмертную записку. Я неплохо изучила тебя за это время, поэтому даже не сомневаюсь, что так и было бы. Хочу чтобы ты знал, что то, что случилось, случилось не из-за тебя, как ты мог подумать. Отчасти, наша последняя встреча оказалась финальным толчком, но я уже давно к этому шла.

Мое нездоровое влечение к душевнобольным людям началось еще тогда, когда мне было шестнадцать. И я не имею ввиду интерес, это было именно влечение. Страстное. Я на долгие недели запиралась в своей комнате и смотрела фильмы о психиатрических больницах, читала книги.. Сначала я не осознавала, что это ненормально, но после.. это стало невыносимым. Обычные люди меня совершенно не интересовали. Маниакальные расстройства, социопатия, раздвоение личности – вот, что я хотела видеть в людях. Самое страшное, что я хотела не только видеть это, но и чувствовать. Чувствовать не себе, погружаться в это с головой. Моя жизнь казалась слишком скучной по сравнению с этим.

Ты, наверняка, думаешь, что именно поэтому я стала психологом. Вовсе нет, я подумала, что если научусь лечить все это, то возможно вылечу и себя. Но все становилось только хуже. Ты был не первым моим пациентом, с которым у меня произошла сексуальная связь. И сегодня я поняла, что так больше не может продолжаться. Мне становится хуже, я сходу с ума, но это сумасшествие – совсем не то, чего мне всегда хотелось. Оно мучает меня с каждой секундой все сильнее. Все сильнее я ощущаю себя никчемной куклой, у которой внутри все слишком просто, все слишком правильно. Слишком не так, как у тебя.

Бред. Я пишу эти строки и мечтаю о том, чтобы поговорить с тобой. Послушать еще немного о твоей боли. А затем снова поцеловать тебя.

Извини меня, Такер. За все, что было.

Ты единственный, кто знает правду. И, надеюсь, что ты никому об этом больше не расскажешь.

Пусть в памяти людей я останусь такой же приторно идеальной.

С любовью,

Шерон Донован. Психолог-практикант.

Я пробежался глазами по письму еще пару раз, потому что думал, что эти строки мне мерещатся. Я не мог поверить, что все обстояло именно.. так. Все оказалось именно так, как я и был склонен считать: у каждого человека в душе есть уголки, куда он никого не пускает до определенного момента. И чаще всего, такой момент становится фатальным. Мнимая жизнь обрывается, рушится четкий идеальный образ. Пусть он и рушится только в глазах только одного человека, а данном случае, меня.

Я отложил лист и слабо улыбнулся. Можно ли считать, что эта оборванная жизнь записана а мою чековую книжку? Мисс Донован так не считала, стоит ли ей верить?

– Что там, Такер?

Я и забыл, что мама все еще находится рядом со мной и неотрывно следит за моей реакцией.

– Все нормально. Думаю, ее самоубийство пошло ей на пользу.

Глаза матери расширились от ужаса. Она будто хотела выкрикнуть: «Как ты можешь говорить такое?!», но она не произнесла ни слова. Видимо, ее утешало то, что здесь меня обязательно вылечат, что я начинаю путь к выздоровлению. Хотелось бы и мне в это верить.

– Ты.. дашь это письмо полицейским?

– Нет. Думаю, это мое право – оставить его у себя.

Мама лишь кивнула.

В дверь постучались, и затем перед моими глазами появился человек среднего роста в больничном халате, некогда черные виски которого уже тронула слабая седина. Его взгляд был обеспокоенным, и он нервно заламывал руки, даже не пытаясь это скрыть. Увидев его, мама вскочила, и, пробормотав что-то вроде «вы справитесь без меня», стремительно выбежала из палаты.

Мужчина присел на место моей матери и глубоко вздохнул.

– Вы мой лечащий врач? – спросил я, догадываясь, в принципе, каким будет его ответ. Мужчина нервно усмехнулся и кивнул.

– Да, это так.

– Ну и..? Насколько все плохо?

– Достаточно, – его голос стал более деловым, – Тут и синдром неконтролируемой агрессии, и социопатия, и еще ряд заболеваний, в общем, полный набор, судя по рассказам твоей матери. Но я не хочу ставить точные диагнозы до того, как мы проведем некоторые тесты. Нам ведь нужно понять, как бороться с монстром, который сидит внутри тебя, Такер.

Его обращение ко мне прозвучало нежно, и это меня немного насторожило, но сначала я не придал этому значения. До того, пока не взглянул на его бейдж. Я снова не поверил своим глазам, а затем сглотнул и поднял на него взгляд.

– Как мне обращаться к вам, доктор?

Он проследил за моим взглядом и понял, что мой вопрос – это простая формальность.

– Доктор Леонардо Спиноза. Старший врач психиатр. Или просто..

– Отец.. – закончил я за него.

Вот уж не думал ни гадал, что при первой встрече с отцом в сознательном возрасте, у меня случится такой приступ сентиментальности. Я смотрел на этого человека и видел себя. Видел его страх за меня. Ведь.. родитель – это не просто слово. Я думал, что буду злиться на него, из-за того, что он не искал со мной встреч, но на самом деле я был просто счастлив. Счастлив от того, что внутри появилось какое-то чувство завершенности, удовлетворения. Вопросов, касающихся моей личности сразу стало меньше, будто каким-то волшебным образом они разрешились. Да, я не ожидал подобной реакции. Но она была, я был безгранично этому рад.

– То, что случилось с твоим братом.. мне жаль.

– Давай не будем о нем. Пожалуйста. Я пока не уверен, что могу поднимать эту тему.

– Как скажешь.

– Мне столько хочется у тебя спросить.

– Мы найдем время. Я больше не исчезну из твоей жизни. И не вини маму за то, что она была против наших встреч. В первую очередь, она думала о тебе.

– И почему сейчас все так изменилось?

– Потому, что огородить тебя от меня оказалось бесполезной вещью.

Я улыбнулся. Это было так странно. Я всегда представлял этот момент каким-то взрывным, а оказалось, что спокойная радость, разлившаяся по телу – вот результат. И будто он всегда был рядом, настолько правильным казалось все происходящее сейчас.

– Жизнь такая идиотская, – проговорил я, – у отца-психиатра сын психопат. Он мог вылечить его с самого начала, но мать была против, думая, что эффект будет противоположным, что только все ухудшило. Это могло бы стать неплохим сюжетом для книги. Но это дерьмовый сценарий жизни.

– Дерьмо случается, – я уловил в его голосе знакомые нотки, так похожие на мои, – Тебе нужно отдохнуть..сын.

Я кивнул, и он поднялся, собираясь выйти. Его рука уже легла на дверную ручку, когда я окликнул его.

– На один из вопросов..ты можешь дать ответ сейчас?

– Пожалуй.

– Если ты работаешь в Кеннере, то наверняка уже покинул Холлигроув?

– Не ездить же мне оттуда каждый день.

– Скучаешь по этому месту?

– Твоя мать закатила бы глаза, услышав это. Но да, я безумно скучаю.

Вместе с тем, как хлопнула дверь, в моей голове что-то щелкнуло. Мне было плевать, что я слаб. Плевать на то, что из психиатрической больницы выбраться не так уж и просто. Я знал одно: мне НУЖНО отсюда уйти. Прямо сегодня. Как только это станет возможным.

Мама совершенно не хотела уходить в этот день. Она все спрашивала меня о моем состоянии, рассказывала какие-то истории, пыталась подбодрить, но я слушал ее вполуха. Все место в голове занимала только идея фикс, от которой я не мог отделаться.

Когда солнце стало садиться, я убедил мать в том, что ей пора отдохнуть. Не на кушетке в больнице, а в мотеле, где они с Бредом остановились. Принять горячую ванну и хорошенько выспаться. Она долго не хотела со мной соглашаться, но я могу быть очень настойчивым. И когда дверь за ней наконец закрылась, и подскочил с кровати и получил небольшой сюрприз в виде головокружения. В глазах немного потемнело, но я оценил свое состояние как «сойдет», и продолжил путь к поставленной цели. На мне была больничная одежда, но в этом как раз не было проблем. Мама привезла большую сумку с моими вещами. Видимо, подумала, что я останусь здесь надолго. Наверняка, меня и не планируют отпускать ближайшие полгода. Меня это не пугало. Завтра пусть делают со мной все, что угодно, но сегодня я должен отсюда уйти.

Я достал из сумки свои самые неприметные вещи, которые смог найти: джинсы и коричневую толстовку. Как-то раз, я слышал по телевизору, что если ты хочешь, чтобы на тебя не обращали внимание, надень что-нибудь коричневое. Надеюсь, эти люди были правы. Одевшись, я окинул взглядом комнату. Интересно, как скоро они обнаружат пропажу? Или же меня поймают уже на попытке сбежать? Все эти вопросы могли приуменьшить мою решимость, поэтому я оставил их до лучших времен, и больше ни капли не сомневаясь, вышел из палаты. В коридоре было не многолюдно. Из всех них я приметил парочку медсестер, остальные были пациентами. Я прошел дальше и увидел небольшой холл, небольшое место для отдыха. В одном из кресел сидел мужчина, с виду абсолютно нормальный, если не брать в расчет его подрагивающие руки. Я направился к нему.

– Привет.

Он поднял на меня удивленный взгляд. Видимо, не каждый день его одаривали приветствием. Он ничего не ответил и выжидающе на меня уставился, ожидая объяснений.

– Давно ты здесь?

– Уже пару лет, а что?

– Так я и думал. Без обид, но мне показалось, что ты тут обо всем уже знаешь.

– Эта лечебница не располагает к знакомствам, знаешь ли. Что тебе от меня нужно?

– Сегодня я хочу отсюда уйти.

Мужчина сначала не поверил своим ушам, а потом весело рассмеялся, точно ребенок.

– Отлично, сынок. Дерзай. Я помолюсь за тебя.

– Вы не поняли. Мне нужна ваша помощь.

– Ты правда думаешь, что отсюда можно сбежать? Кажется, ты слишком самонадеянный. Тут двери открываются только при наличии магнитного пропуска, а еще здание напичкано охраной. Или у тебя есть гениальный план, детка?

– Вентиляция?

– Что? Тут тебе не боевик.

Я сказал про вентиляцию просто так, в шутку, но теперь эта идея уже не казалась мне бредовой. Возможно, это сработает.

– Принести тебе что-нибудь снаружи? – усмехнулся я.

– Парень, у тебя ничего не выйдет!

– Посмотрим..

***

Выбраться из здания оказалось до смешного простым делом. На такой идеальный расклад я и не рассчитывал. Через вентиляционную комнату я попал в бельевую комнату, а там на окнах не было решеток, видимо кто-то не предусмотрел такого хода событий. Бельевая была на втором этаже и оттуда пришлось спускаться по не очень прочной сточной трубе, но я сделал это. Послеобеденное солнце било в глаза, а прохладный ветер трепал волосы.Я вдыхал этот немного затхлый воздух и думал, что мне делать дальше. В кармане не было ни гроша, то есть такси мне не светило. Я даже автобус себе позволить не мог. Оставалось только два варианта: провести полдня, бродя по Кеннеру и ища попутчиков или же угнать машину, что гораздо быстрее. Долго не думая, я выбрал второй вариант, так как время было очень важным фактором. Ведь очень скоро мое отсутствие должны были заметить и не сомневаюсь, что поиски начнутся незамедлительно.

Назад к карточке книги "Мой самый лучший друг (СИ)"