Текст книги "Пустое море"

Автор книги: Алена Белая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Глава 5

Марина не помнила тот день, когда они впервые заговорили об убийстве. Она не верила, что это, вообще, можно обсуждать буднично, будто выбираешь покупки в супермаркете. Она не хотела понимать и принимать реальность этих умыслов. Но Танька упорно и методично, день ото дня, заманчиво рисовала в ее воображении другую жизнь. Свободную жизнь. Личную жизнь. Жизнь без Антона. И Марина чувствовала, что ее рассудок медленно течет, как сливочное масло на солнце. Она уже не верила, что существует такая возможность, когда можно соединить прошлую жизнь с будущей, и вычеркнуть настоящую, навсегда из памяти, словно ее никогда и не было.

− Танька, скажи, что мы не серьезно, − Марину то и дело бросало в жар и она систематически дула себе под нос. − Я уверена, что ты шутишь. Да, ты так зло шутишь. Ты потом встряхнешь меня, и я пойму, что мне нужно просто уйти и все… Просто уйти от него…

− В каждой шутке, есть доля правды.

− И в нашем случае?

− В любом случае.

− Не знаю, что хуже для меня. Сама шутка или сама правда.

− Марина, ты разумный человек. Ты вольна выбирать все, что тебе захочется. Ты сама строишь свою судьбу и ничего не произойдет, пока сама этого не захочешь. Конечно, ты можешь уйти… Ты взрослая женщина… Скажи, ты сможешь уйти?

− Я хочу этого, больше всего на свете. Я хочу жить, будто в моей жизни никогда не было Антона. Я хочу просыпаться утром, зная, что из соседней комнаты никто и никогда не выйдет. Никто и никогда на меня не посмотрит такими глазами, будто пронзает меня тысячами иглами, и я, никогда не отвернусь от мужского взгляда, будто боюсь, что даже эта встреча глазами, для меня равносильно объятьям. Я очень хочу этого, но я.., боюсь… Он не отпустит меня… Я это знаю…Они сидели у Марины за столом на кухне, курили и пили кофе. От дыма у обоих угрожающе покраснели глаза, но форточку так никто и не догадался открыть.

− Ты сама говорила, что не можешь так больше жить, − вставила Танька аргумент, который и был решающим.

Марина, не мигая смотрела на Таньку.

− Я с ума схожу. С ним или без него. Я чувствую, что я живу, словно во сне. Вот-вот я проснусь и у меня будет другая жизнь. Та которую я хочу… Только вот проснуться все никак не получается…

− Вот именно!.. Тебе необходима встряска или переворот.

Марина невесело усмехнулась.

− Вчера, когда я получила его костюм с прачечной, тотчас подумала, что буду в этом костюме его хоронить. Он настолько новый и красивый, что прекрасно подходит под такой случай… Ужас! − Марина схватилась руками за голову. − Я, живу с мужем и обдумываю его убийство. Нет, я точно чокнулась.

− Живешь с мужем? − фыркнула Танька. − Я тебя знаю больше года, и вижу, что ты с ним просто соседствуешь. Неужели ты видишь дальнейшую свою жизнь именно такую?

Марина не ответила, она наконец-то встала, распахнула, настежь, окно и вдохнула полной грудью.

Во дворе, в эту дождливую погоду никого не было. Намокшие деревянные качели потемнели, а у детской песочницы что-то тоскливо вынюхивала одинокая белая собака.

− Первое время с ним, я жила как в тумане. Он позволял себе очень многое, а я и позволяла все это ему. Но однажды туман рассеялся, и я оглянулась вокруг. То, что я увидела, подвергло меня в шоковое состояние. Я увидела чужой мир чужой Марины, где нет места для меня, прежней… Настоящей… Понимаешь? Это так странно. Везде были мои фотографии, было полно красивых платьев и белья. Но все будто не мое… Чужое…

− Мне бы такое счастье, − фыркнула в сторону Танька.

− Тебя бы на мое место, не радовалась бы, − сухо парировала Марина.

− Ну не знаю, − протянула Танька и закатила глаза. − Богатый муж и ужасно симпатичный. Глаза одни, только чего стоят. То ли ярко-синие, то ли бирюзовые. Так и манят согрешить.

− Танька! Какие глаза? Я вижу только вечно голодный взгляд не насытившегося волка.

Танька рассмеялась, но выглядело это несколько фальшиво, ей явно, Антон симпатизировал, как мужчина. Марину это еще больше возмутило:

− Ты думаешь вся прелесть только в тех качествах, что ты привела в пример? А характер? А его внутренний, его духовный и социальный мир? Они не имеют для тебя никакого решающего фактора?

− Блин. Как же он тебя, оказывается, достал. Поражаюсь тебе, − внимательно рассматривая Марину, медленно произнесла Танька.

Столь пристального внимания, когда ее пытаются понять или разгадать, будто она букашка под увеличительным стеклом, всегда злило Марину. Сама она, например, видела в Таньке много отрицательных качеств, но всегда находила им оправдание и не считала нужным анализировать ее поступки. Наверное, Марина относилась к тому типу людей, которые близких людей принимают такими, какие они есть, а Танька, к такому, где стремилась менять человека под свои принципы.

− Какая я глупая… И была и есть. – Марина, от досады, что так и не научилась скрывать свои эмоции и теперь, сидя перед Танькой, она была как на раскрытой ладони, неожиданно прикусила губу, словно хотела прекратить поток слов, что предательски рвались наружу. Слегка поморщившись, от нахлынувших и переполнявших ее чувств, она все-таки продолжила. − Я пластилин в его руках, меня сломали, мне меняют форму, размеры, а я поддаюсь… И только внутри я сопротивляюсь, может кричу, но этого никто не слышит.

− А не надо кричать. Надо что-то делать. Сидя, ты ничего не получишь. Вспомни про мышку и масло, − ответила невозмутимая Танька. − Вот ты говоришь, что очнулась. И что? Ты до сих пор варишься в этом котле и не предпринимаешь ничего. Только ноешь.

− Ты права. Ничего. Абсолютно. В этом моя слабость. Я, как всегда, струсила перед сложным решением. Я всегда жду, что кто-то все решит за меня.

Марина помолчала, потом тихо добавила:

− Один раз я уже так поступила. Второй раз оказалось легче.

− Значит, подруга, ты ждала меня. Поняла? Теперь все по-другому будет, вот увидишь.

Марина вытянула руку за окно и на ладонь стали падать крупные капли дождя. Когда рука намокла, Марина стряхнула воду и протерла себе лоб.

− Вот ты сама сказала, что изменилась. Как Антон воспринял тебя новую? Или он не заметил перемен?

− Не думаю, что в поведении я сильно изменилась. Может я была пассивна в некоторых случаях, но любви я ему никакой не обещала. И ласками никогда не привечала. Наверное, осталось все по-прежнему, кроме моего внутреннего бунта, который так и не вырвется наружу.

− Может он заметил? − предположила Танька.

Марина пожала плечами, не отрывая взгляда от окна.

− Я не заходила в его комнату около недели. Я не могу заставить себя. Как только я открываю дверь, сразу же в нос бросается запах его парфюма. Этот запах противен мне с первых минут, как он начал им пользоваться. В памяти сразу всплывают его зализанные волосы и идеальная осанка. − Она повернулась к окну спиной и присела на подоконник. Капли дождя стали падать ей на спину, отчего желтая футболка сразу прилипла к телу.

Танька слушала и не поворачивала голову в ее сторону. Она вертела в руках синюю зажигалку и сквозь пальцы у нее изредка вспыхивал маленький огонек.

− Ты знаешь, он даже в постели, всегда ровный, как линейка. Такой ощущение, будто он видит себя в зеркале или со стороны.

Танька хихикнула, а Марина помолчала. Она закрыла вспотевшее окно и дотронулась рукой до спины. Футболка была совсем мокрая, отчего появился мерзкий холодок вдоль позвоночника.

− У него в столе, я нашла свою старую фотографию. Она была заложена в журнале с каким-то непроизносимым названием на английском. Эта фотография была у меня в альбоме, который остался в старой квартире, где я жила с матерью, − продолжила Марина.

− Я это отлично помню.

Еще она хорошо помнила, что этот снимок, когда-то давно, был сделан Славкой, который очень долго разбирался с новым фотоаппаратом, щелкал затвором и то и дело наводил объектив на Марину. Она не улыбалась, отчего получилась на снимке, задумчивая, с понурой головой и с большой грустью в синих глазах. Фотография ей совсем не понравилась, и она помнила, как засунула ее за какую-то другую фотографию в кармашке фотоальбома. Если не знать об этом, ее, вообще, невозможно было найти. И вот теперь эта фотография лежала у него в столе, а она об этом ничего не знала.

− Он ее спрятал, но не настолько далеко. Или он на нее втайне любуется или же просто про нее забыл. Мне интересно, зачем он ее вытащил из альбома?

Она снова села напротив Таньки и посмотрела ей в глаза.

− Ты знаешь, когда я заходила в последний раз в его комнату, фотографии там уже не было. Он помнил о ней! Иногда я лежу в кровати и слушаю, что он там делает у себя. Ты не поверишь, там всегда тишина. Я знаю, что он что-то делает, но я ничего не слышу. Как будто его нет.

Она помолчала, потом с пылом продолжила:

− Может его и вправду нет? Может он стал тенью? Есть только оболочка? Мне невыносимо думать, что он сидит в тишине, в темноте, один и держит в руках мою фотографию.

− Ты ненавидишь его? − снова заинтересовано спросила Танька. Ей явно было лестно, что Марина, была несчастлива, несмотря на достаток и привлекательного, во всех смыслах, мужа.

− Как бы сильно я его ненавидела, я не смогла бы его убить.

− Никто не заставляет его резать ножом.

Это было сказано так буднично, что Марина от таких слов брезгливо поморщилась.

− Можно стать невинным источником какого-нибудь несчастного случая, где ты будешь всего лишь пусковым механизмом… Катализатором.

− Это все так сложно.

− Лучше терпеть?

Марина со страхом в глазах посмотрела на Таньку, и та поняла, что терпеть у Марины уже нет никаких сил. Что-то все-равно случится, потому что все уже накалено до предела. Возможно, будет еще больше трагедий, чем уже планировали две молодые женщины, сидя в теплой, уютной квартире.

− Ты сама говорила, тебе нужны деньги, пусть это будет для тебя последним аргументом, − неожиданно на шепот перешла Танька.

− Да, деньги мне очень нужны.

«Ты не представляешь, как они мне нужны, − подумала Марина, − больше, чем исчезновение ненавистного Антона»

− И мне они нужны. Поэтому я предлагаю тебе сделать то, отчего нам обоим будет польза. Только тебе двойная.

− Двойная?

− Первая− Антон, вторая− деньги!

− Танька! Я боюсь.

− И я. Но, вдвоем не страшно.

Марина резко вздохнула и ничего не ответила.

− Это избавит тебя от него. Ты будешь знать, что его нет.

− Неужели ты, ради денег, так далеко пойдешь? − усмехнулась Марина, поверженная в недоумение таким напором.

Она умышленно хотела поддеть Таньку, чтобы понять истинные причины, побудившие ее решиться на такой шаг. Но у той не дрогнул ни один мускул на лице, когда четко произнесла:

− Ради больших денег, да.

Марина вздохнула, ей до сих пор не верилось, что она в здравом уме и памяти, сидит и решает, как лишить жизни человека.

Когда Танька уходила, Марина так ей ничего и не сказала. Она видела многозначительный взгляд, который кинула на нее Танька, но смогла только еле кивнуть на прощание, когда закрывала за ней дверь.

Потом не спеша, вымыла чашки, заглянула в холодильник. Отметила про себя, что Антон все равно есть ничего не будет, взяла с тарелки кусочек сыра и прошла к себе в комнату. Там она скинула свою футболку, шорты и белье. Раздетая прошла в ванную, чтобы принять только душ. Она не любила стоять под водой и, если время не поджимало, она с удовольствием полежала бы в ванне, ее ничто так не расслабляло, как горячая вода с высокой пеной.

В ванной она закрыла створки душевой и села на белый кафель. Смешно, но это единственный компромисс, на который пошла Марина. Душевая была совмещена с джакузи, выигрывали от которого они с Антоном вместе. Он любил принимать душ, Марина любила принимать ванну. Единственный критерий, по которому она уступила этому варианту, была встроенное FM-радио в душевой. Она, в часы расслабления всегда включала музыкальную радиостанцию и даже в подростковом возрасте, ставила в ванную маленький кассетный магнитофон.

Быстро приняла душ и наспех вытираясь розовым полотенцем, она прошмыгнула в свою комнату. И только, когда она заперла дверь, не спеша потрепала себе намокшие волосы и накинула белый халатик. Полностью потушила верхний свет и с удовольствием присела на кожаный бежевый диванчик, который стоял возле окна. Зеленое бра еле бросал слабый свет, но Марину это только устраивало. Она скинула тапочки, поджала под себя ноги и откинула голову на спинку дивана.

Стоило только закрыть свои глаза, в памяти сразу возник образ матери, какой ее видела Марина в последний раз. Уставшая, трогательно обеспокоенная, но с легкой полуулыбкой на губах. Она запомнила ее именно такой. А вот чужую женщину с закрытыми глазами, в сером платье, со сложенными руками на груди, Марина хотела бы навсегда забыть. Хрупкая и маленькая в этом большом гробу, она была похожа на Снежную Королеву, которая навечно забрала образ ее матери в свои владения.

«Мама, мамочка», − прошептала Марина. − «Как мне тебя не хватает. Как ты мне нужна сейчас. Будь ты со мною рядом, мне было бы совсем не страшно. Я бы все перенесла и вытерпела. Я была бы сильнее и решительнее. Я бы не была такой безвольной куклой, которую ведут за руку и не дают самостоятельно делать выбор. С твоей поддержкой, я уже давно разорвала эту удушающую петлю на моей шее. Я просто убежала бы к тебе, и ты меня спасла от него.»

Она неожиданно вспомнила рыдающего Алима у могилы матери, но еще отчетливей, ей вспомнилось рука, которая ненавязчиво поддерживала ее локоть. Эта рука постоянно была ее опорой, и ей необязательно было поворачиваться и благодарить спутника за поддержку. Она и так знала, что рука в темном пальто принадлежала Антону. Он и его отец, взяли на себя всю организацию похорон. Валерий Семенович, сразу отказался от денег, что собрали Марина с Алимом. Он мягко, но настойчиво пресек все попытки, расплатиться с ним, и предложил, на эти деньги поставить хороший памятник. Ее отчим был слишком слаб, чтобы сопротивляться властному седоволосому и невероятно высокому Валерию Семеновичу, в дорогом костюме. Поникший Алим был ему по грудь, отчего казалось Марине, что настигшее горе его беспощадно раздавило. Бедный Алим. Он едва держался на ногах, и все время закрывал руками свое лицо. Он не хотел показывать, как дрожали его губы и опухли от слез и без того узкие глаза. В этой толпе людей, которые пришли хоронить ее мать, она видела двух его братьев, которые приехали за ним, чтобы увести его обратно, на свою родину. Сейчас, Марина понимала, что это было единственное верное решение, для отчаявшегося Алима, его нельзя было оставлять одного, ему, как никогда, нужна была поддержка его семьи. Он оказался настолько слаб, что Марине это безумно помогло в тот период, которая считала, что в данный момент, приняла на себя материнскую обеспокоенность и жалость, словно Алим, на короткое время, стал ее маленьким ребенком. Именно такое внимательное сочувствие к Алиму, неподдельное уважение и помогли ей выстоять и не сломаться в те горькие, черные дни.

А на улице, перед погрузкой гроба в машину, услышала, как две женщины вполголоса, стояли рядом с ней и не стесняясь, ее же и обсуждали. Это было так дико и так прямолинейно, что она не верила своим ушам.

− Такая молоденькая, только закончила школу, что с ней будет?

− Не было отца, теперь и матери нет. Сирота горемычная.

− Ох, не говори, не говори.

− Как же она теперь одна, тот, смотри, еле на ногах держится.

− Алим-то? Увезут его, говорят. Квартира все равно у нее останется.

− А то! Единственная дочка! Все ей.

− Ты посмотри, слезы то не льет, крепится.

− Опухшее лицо, наревелась, поди уже.

− Бедная, бедная.

− Сиротинушка.

Тогда она крепко стиснула свои зубы и не решилась повернуться к теткам в укор. Она только почувствовала, как ее локоть, в поддержку, опять крепко сжала чужая рука в черном пальто.

Глава 6

Это были и вправду, черные дни. Марина была сама не своя, совсем плохо соображала и не до конца понимала все несчастье, что обрушилось на их маленькую семью. Будто во сне она поехала на кладбище, стояла около могилы и не мигая смотрела, как закапывают свежей черной землей деревянный гроб.

Потом так же, словно во сне, она приехала домой, где эти две болтливые тетки уже накрыли на стол и расставили на каждую тарелку по бутылке водки. Она помнит, как ее посадили на стул в центре стола, где по одну руку от нее сидел Алим, а по другую, Антон. Она сидела и не поднимала головы, чтобы не видеть чужие сочувствовавшие или просто любопытные взгляды. Алим тогда быстро напился и его осторожно вывели в другую комнату, где благополучно оставили спать на кровати. Марину тоже заставили выпить целую рюмку водки и теперь она сидела и клевала носом, сказывались бессонные ночи, которые она проводила в слезах, в своей комнате на подоконнике. Мельком, она видела Аньку, та пришла в школьном темно− синем костюме. Она хотела обнять ее, но Антон даже не дал им поговорить, он неотлучно находился рядом с Мариной.

Разговор за столом проходил в полголоса, и напоминал ей тихое гудение пчелиного улья. Она сидела, прилежно, словно за школьной партой и смотрела на свои худые кисти, сложенные на коленях. К еде она не притронулась, ей просто не лез кусок в горло, пить тоже не пила, никто не удосужился спросить, как она себя чувствовала и держали ее как куклу в центре стола, чтобы было перед кем петь хвалебные песни в сторону умершей.

Когда люди стали расходится, она уже буквально висела у Антона на плече, от бессилия. Каждый человек хотел пожать ей руку и сказать пару ободряющих слов. Марина всем кивала, но смысл их речей не понимала. Две болтливые тетки тоже быстро исчезли, когда домыли посуду, и Марина с Антоном осталась одни в квартире, с занавешенными черной тканью зеркалами. Вернее, с Алимом, который спал в одежде и ботинках, поперек кровати у себя в комнате. Она уснула одетая, на не расправленной кровати, прижимая к груди мягкую игрушку, какого-то зеленого потрепанного медвежонка. Когда она закрыла глаза, последнее что она видела, Антона, который сидел на стуле за ее столом, в черной рубашке и с аккуратно зачесанными волосами.

Марине, от воспоминаний стало совсем худо, она встала с диванчика и подошла к окну. Было уже темно, но на дороге виднелось огромное количество машин. Улица, была ярко освещена и чувствовалось, что там, внизу жизнь по− настоящему кипела и бурлила. Она манила своей живостью и потоком настоящего, реального мира, когда в ее комнате умирала надежда на счастье. Марина открыла окно и в комнату сразу ворвались звуки работающих машин и гудение клаксонов. Она замерла и дважды глубоко вдохнула холодный воздух, но тревожность не покидала ее. Через минуту, когда она с сожалением закрыла окно, шум резко исчез, и снова наступила тишина, символизирующая так точно ее скучную, размеренную и монотонную жизнь.

Марина уже была в постели, когда пришел Антон. Как только она услышала, что хлопнула входная дверь, она резко повернулась лицом к стене и провела пальцем по фактурным обоям. Мысли ее плавно перенеслись к воспоминаниям о Славке.

«Что он сейчас делает?» − думала она. – «Один, ли?»

Она вспомнила, как впервые отнесла ему, на какую-то квартиру, часть собранных денег. Он тогда позвонил ей и поинтересовался, сколько она набрала наличности. У Марины, кое-что накопилось, но этого было немного, поэтому она нерешительно назвала ему сумму. Когда он услышал, только о трех тысячах, громко усмехнулся в трубку и сказал.

– Значит, ты ему не сказала?

Марина промолчала. Конечно, она ничего не сказала Антону и не собиралась этого делать. После Славкиного появления она и так боялась, что наблюдательный Антон сразу заметит в ней разительные перемены. Она стала более задумчива и начала чаще улыбаться своим мыслям. Она чувствовала в душе некую легкость и эмоциональный подъем. Славка, опять стал номер один, в ее мечтах, словно не было этих долгих лет. Она ежеминутно ждала его звонка и размышляла о его местонахождении.  Иногда, в ее голове навязчиво появлялась дикая мысль, что у него, возможно, появилась женщина, оттого он не звонит и не появляется. Больше всего она боялась, что из− за этого, он навсегда исчезнет из ее жизни. Но приходилось упорно отгонять от себя эти домыслы, иначе, все ее надежды омрачались, и настроение мгновенно портилось. Она была готова отдать ему деньги и немалые, только бы он хотел этого, только бы он нуждался в этом. Если она может дать ему, хотя бы это, она сможет ему дать намного большее, если удержит его около себя.

Марина прекрасно помнила тот вечер, когда только начинало смеркаться. Такси, она вызвала, но с большим сомнением поехала на незнакомый адрес.

Всю дорогу она корила себя, убеждала, что эта поездка неразумна, и когда отпустила такси, окончательно утвердилась в сожалении о своем намерении, прийти самой, так поздно, да еще в незнакомое место.

Стемнело еще больше, она опасливо оглянулась в чужом дворе. Вот до чего довело ее, безумие, посмотреть на Славкино жилище и оценить все детали его бытия, своими, женскими глазами.

Фонари, как назло, не горели, но в темноте Марина смогла разобрать, что повсюду валяются обломки каких-то светлых досок. Она прикинула взглядом расстояние до нужного подъезда, сморщилась и подняла глаза на освещенные окна. Одиноко горели только три окна, которые отбрасывали лишь легкий отсвет ей под ноги. Марина сделала первый шаг и остановилась. Перекинула сумку с деньгами через грудь, выставила руки по сторонам и сделала второй шаг. Осторожно пробираясь сквозь вспаханный участок, она наступила на какой-то выступ доски и почувствовала, как ее равновесие куда-то быстро улетает. Она отчаянно замахала руками, маневрируя и пытаясь вернуть свое прежнее положение, но тело предательски накренилось, и она увидела, как напротив, угрожающе поднялась другая сторона доски, на которую она только что наступила. Удар был неизбежен, и Марина от страха зажмурила глаза. То, что произошло дальше, она не сразу поняла. Кто-то больно дернул ее за руку, и она с размаху полетела в кучу песка с опилками. Доски с ужасающим грохотом посыпались мимо нее и когда все стихло, и она смогла открыть глаза, перед ней возник Славка, который небрежно снова схватил ее за руку, легко поднял и резко потащил куда-то. Она фыркала и плевалась из− за песка, который попал ей в глаза и рот, но безропотно подчинялась, хотя, ей пришлось, практически, бежать, так как Славка, который больно держал ее за локоть, слишком быстро вел ее.

− Вот! Видишь?

Он буквально ткнул ее носом в дорожку, сооруженную из широких досок и проведенную до самого подъезда. Она ошарашено посмотрела на тропинку, потом на него.

− Куда ты поперлась? Ты хоть видела, что там перекрыто?

− Нет, − просипела Марина и откашлялась.

− Там все перекопано, нельзя там ходить. Куда ты смотрела? − Он сплюнул и пошел по деревянной дорожке к подъезду. От его веса, доски заходили ходуном, но все же, остались на своих местах. Марина поскакала за ним, чувствуя легкую неловкость и большую обиду. Было действительно обидно, так как она не заметила другого пути в этом незнакомом темном дворе.

«Мог бы, и встретить! − подумала она. − Как− никак, ему же деньги принесла.

Славка не обращал на нее внимания и не оборачивался. В подъезде, он привычно перешагивал через две ступеньки, а Марина же, боялась оступиться, и, в этом тусклом свете желтой лампочки, внимательно смотрела себе под ноги. Этаж был второй и когда он отпер грязную дверь, обшитой потертым черном дерматином, Марина вздохнула с облегчением. «Полоса препятствий, самая настоящая, − подумала она. − Как они здесь живут?»

Славка включил в первой же комнате свет и куда-то вышел. Марина сделала несколько шагов, остановилась и обвела взглядом пустые стены. Не было ни мебели, ни вещей. Желто− грязные обои были настолько старыми, что в некоторых местах висели клочья. Голая лампочка над головой была покрыта черными точками, и свет, поэтому отбрасывался на пол крупными разводами. Голое, черное окно правдиво отражало ее маленькую, хрупкую фигуру с испуганными глазами, прижимающую к груди сумку с деньгами.

Славка принес старую табуретку и поставил рядом с ней. Марина подавила в себе возникшее чувство брезгливости и осторожно села. Он прислонился к подоконнику и скрестил свои длинные ноги. Щетина на лице придавала ему легкую небрежность в купе с распахнутым пальто и голым торсом. Она опять увидела довольно низко сидящие джинсы и незамедлительно отвела взгляд в сторону.

Под грязным отсветом электричества, она сидела напротив него, и чувствовала себя, как в кабинете КГБ. Ее черные джинсы были в белых пятнах от пыльного песка, со стружками опилок. Черный вельветовый пиджак, пострадал только с одной стороны. Так как она упала только на правый локоть, который теперь слегка саднил. Марина, попыталась было отряхнуть рукой прилипший мелкий мусор, но вскоре бросила эту затею, материал был буквально нашпигован этими опилками.

Славка в это время, невозмутимо достал пачку сигарет, закурил и выпустил изо рта ровное кольцо. Ей закурить он не предложил, сама просить, Марина тоже не стала. Она сидела на самом крае сиденья табурета и напряженно сжимала ручку своей черной сумки. Он стоял, курил и пристально смотрел на нее. Он оценивал ее сквозь этот прищуренный взгляд, и Марина почувствовала, как предательски покраснела.

− Ты здесь живешь? − Спросила она, чтобы скрыть свою неловкость.

− Я снял эту квартиру на пару месяцев.

«И все-таки он не ответил, живет ли здесь или это просто явочная квартира для меня», − тоскливо подумала Марина.

− Сколько здесь комнат?

− Две, − коротко ответил он.

− В другой комнате тоже нет мебели?

− Есть. Кровать.

«Нормальная женщина здесь жить не стала бы», − диагностировала свое наблюдение Марина. − «Или, по крайней мере, убралась бы и все перемыла».

− Как ты? Чем думаешь заняться? − Снова спросила она.

− Не имею понятия, − туманно ответил он.

− Планируешь здесь остаться? Или поедешь обратно домой?

− Пока здесь. Но если будут деньги, то обязательно сорвусь в Москву.

− А почему туда? − спросила Марина, почувствовав укол ревности.

− Там возможностей больше, для заработка, таким личностям, как я, − сказал невозмутимо он, потом видя ее немой вопрос, добавил. − Для честного заработка, не бойся.

− Я и не боюсь, − честно ответила Марина. Она замолчала, он продолжал курить, шумно затягиваясь.

− Деньги принесла? − спросил он.

− Да. − Она открыла сумку и протянула ему тонкую пачку в рублях.

Он взял ее, мельком взглянул на нее и засунул небрежно карман пальто.

− Мне нужно больше, гораздо больше, − и он эмоционально раздавил окурок в блюдце, которое стояло на подоконнике и заменяло пепельницу.

− Я не могу сразу большую сумму собрать. Антон выдает мне не так уж много.

− Так попроси у него. Скажи, что захотела что-то купить.

− Бесполезно. Он захочет в этом участвовать. Так просто не отвертеться.

− Ну придумай что-нибудь. Я не могу жить в таком месте. Я хочу снять что-нибудь получше. Я хочу большую ванну, а не этот ржавый тазик, что находится здесь. − И он раздраженно сплюнул на пол.

Марина закусила губу, словно ей было неловко за такие неудобства в квартире.

− Попроси деньги на машину, а потом скажешь, что деньги украли. − Он криво усмехнулся.

Она посмотрела на него с удивлением и спросила.

− Тебе нужна настолько большая сумма?

− Мне нужно в три раза больше. Ты забыла? − Он непроизвольно повысил голос.

Марина от его возгласа инстинктивно подняла плечи и Славка, увидев этот жест, сразу отвернулся к ней спиной. Он стоял, широко расставив ноги и смотрел в темное окно. Марина чувствовала, как в комнате нависает напряженная атмосфера и отчаянно думала, пыталась найти хоть какую-то лазейку, для добычи крупной суммы денег.

− Машина отменяется. Как только я заикнусь об этом, он пригонит к подъезду все, что я захочу. А я от него ничего не хочу.

− Зато я хочу нагреть этого сукиного сына. Видать, мало он тогда от меня получил. Ничего, заплатит деньгами за свою непонятливость.

Марина пропустила мимо ушей его замечание. Она нахмурила лоб, что-то обдумывая.

− Может сказать, что мне нужны деньги на лечение. Что-нибудь по женскому заболеванию? Чтобы не вдаваться в подробности?

− А что, поверит? − Славка даже обернулся.

Марина с минуту смотрела на него, потом покачала головой.

− Я уже предвижу, как он меня везет в какую-нибудь зарубежную клинику, где я под полным контролем его и бригадой врачей, пройду всю диагностику.

− Хитер, денежный мешок. − Славка повернулся и закинул руки за голову.

Марина покачала головой. Дело не в деньгах, дело в его чувствах. Он сильно обеспокоится о ее проблемах и до последнего будет пытаться все решить, сколько бы это не стоило.

− Может я придумаю, что-нибудь. Дай только время.

− Думай. Мне нужны деньги сейчас, ждать я не могу. Я восемь лет ждал, больше не хочу никаких отсрочек.

Славка в сильном нервном возбуждении начал ходить туда− сюда по комнате, потом расстегнул пальто и сбросил на пол. При виде его мускулистой, голой груди, Марина почувствовала, как ее бросило в жар, и она снова отвела свой взгляд в сторону.

− Как он отпустил тебя? − спросил он, словно не замечая ее замешательства.

− Он не знает, где я.

− А если бы знал?

Марина промолчала и неопределенно пожала плечами. Она не знала, как отреагирует Антон, если бы знал, с кем она сейчас находится. За всю совместную жизнь, он никогда не упоминал о нем, хотя Марина подозревала, что он хорошо помнил своего соперника.

Ее задумчивое лицо, напомнило Славке прежнюю Марину. Такую хрупкую и беззащитную, как в тот ужасный вечер, когда он ее тряс у багажника чужой машины. Он и ненавидел ее, и жалел. Он все еще ассоциировал ее с тем обликом, который рисовал в своей памяти, на протяжении долгих восьми лет.

Неожиданно, он вышел из комнаты и не сказал ей ни слова. Она осталась одна. Надо было уходить, но ноги не слушались.

«Зачем сидеть и ставить себя в нелепое положение? То, что ты принесла деньги сама, уже глупый поступок», − думала она. Но не могла даже пошевелиться. Сидела как дура, в пустой комнате и на что-то надеялась. А именно, что в его словах или в движениях, она уловит прежнее отношение к ней, что она увидит того Славку, который любил ее, как когда-то, казалось ей.

Чем дольше она сидела, тем больше чувствовала, что гордость и достоинство медленно покидают ее. Внезапно, она начала злиться оттого, что он ушел от нее и надолго пропал, но в итоге поняла, что больше злилась на себя. В этот момент она ведет себя, как обычная, типичная тряпка.

Однако, Славки долго не было и в голову Марине стали закрадываться подозрительные мысли. В сложившейся тишине, можно предположить только одно. Он ее оставил одну и ушел из квартиры. От такой мысли она даже привстала, но заметила брошенное пальто и вспомнила, как он в карман засунул деньги. Значит, уйти он не мог. Марина медленно вышла из комнаты и остановилась в маленьком темном коридорчике. Она увидела еще две двери, в кухню и в другую комнату и безошибочно узнала входную дверь. Растеряно помедлила, прислушалась и сделала еще один шаг. В тишине, подошвы ее легких туфель наступили на какие-то мелкие крошки, отчего послышался легкий хруст. Она замерла, резко повернула голову и наконец, увидела его. Он стоял напротив нее, в темной кухне и курил. Вернее, она увидела тлеющий кончик сигареты, который сильно разгорался от глубоких затяжек и тотчас затухал.