Текст книги "Пустое море"

Автор книги: Алена Белая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Опущенный подбородок в ворот водолазки, свидетельствовал о желании спрятаться от этого грохота и ярких огней. Руки, придерживающие капюшон у основания шеи, покраснели от холода, но Марине было все равно. Она радовалась, что ей удалось отвязаться от навязчивых проводов до ее дома, с участием Женьки. Ведь тогда пришлось бы поддерживать разговор, быть веселой, или хотя бы просто вежливой. А в ее состоянии, когда ком подкатил к горлу и во рту появился кисло− соленый привкус, не то, что разговаривать, даже плакать больно.

Марина не понимала состояние этой боли. Руки− ноги, она чувствовала, как и холодный морозный ветер, бьющий в ее лицо, а вот глубину своей пустоты, что росла в ее груди, она не могла ощутить. Как и не понимание того, что другой человек не может ей принадлежать вечно, да и вообще, разве он может принадлежать кому− либо? Она не в состоянии повлиять на него, привязать к себе, заставить себя любить с крепкой силой. И никогда-никогда не отходить от нее даже на шаг.

Чем дальше она удалялась от оживленной площади, тем громче раздавался скрипучий стук ее каблуков, по асфальту. Перейдя дорогу, она сошла на песок, чтобы заглушить свои шаги. Песок был влажный и вязкий. Иногда ее каблуки полностью проваливались со слабым скрежетом и тогда она приподнималась на цыпочки и шла несколько шагов, стараясь не наступать на пятки.

Изредка попадались случайные прохожие, спешившие по домам, проезжали машины и автобусы, заглушая крики и музыку, еще четко доносившуюся со стороны площади.

Марина быстрым шагом проходила вдоль темных контуров двухэтажных деревянных жилых построек. До капитально− панельных домов, где в одной из пятиэтажек она жила, оставалось совсем немного. Это взбодрило ее, и она еще быстрей ускорила свой шаг.

Чуть ссутулившись, не поднимая глаз на прохожих, Марина смотрела себе под ноги. Этот путь был столько раз пройден, что даже не требовал света, от отсутствующих уличных фонарей. Она, вообще, была способна пробежать всю дорогу с закрытыми глазами, настолько хорошо знала каждый метр своего пути.

Но Марина, вообще не думала ни о дороге, ни о том, что она идет одна, в пустынном месте. Ее мысли были по− прежнему заняты одним Славкой, который своим поведением не заслуживал даже упоминания о себе, чем целые рассуждения, которыми она занималась всю дорогу.

Что в ней не так? Она, Марина это явно понимала, была в меру вспыльчива, может даже обидчива. Очень стеснительная, что приносит один только вред их отношениям. Вот Женька… Какая сильная личность, так легко отделаться от парня, всего одним движением руки. Марина бы так не смогла, ее неуверенность, словно постоянно кричит о себе и любой парень, который бы к ней пристал, легко бы этим воспользовался. А Женька?.. Одним щелчком. Красивая, улыбчивая, полная противоположность робкой Марине. Как бы она хотела бы быть такой… Уверенной, заносчивой, лениво отбивающейся от мужского внимания…

Марина шумно вздохнула от таких мыслей и совсем поникла головой.

Вот Славка… Задорный, веселый, общительный… Может ему скучно с ней? Может, она не настолько раскрепощена, как например, эта Женька? Может она тяготит его, принуждает к чему-то? Почему, чем больше он пренебрегал ею, тем больше она тянулась к нему, испытывая адские муки ревности? Даже сейчас, зная, что он со своими друзьями, Марина с ужасом думала, что с ними могут находиться какие-нибудь девчонки, о которых она никогда… Никогда не узнает.

Когда Марина свернула с тропинки, ей осталось пройти вдоль большой, затянувшейся на долгое время, стройки. Огромное недостроенное здание было полностью поглощено во тьму и напоминало остов одинокого разрушенного корабля. Мимо колючей проволоки, что служила ограждением, она ускорила шаг и мурашки пробегали у нее по спине, когда ее шаги гулким эхом отдавались по всей округе.

Вдруг она остановилась, до нее явно доносились какие-то необычные звуки. Приглядевшись внимательней, Марина заметила какого-то человека, согнувшегося у проволоки в три погибели и который выворачивал содержимое своего желудка прямо себе под ноги. Чуть замедлив, Марина решила пройти, мимо него, пытаясь одновременно стать легкой и неприметной. Осторожно приподнявшись на цыпочки, чтобы не стучать каблуками, она тихонько стала красться вдоль дороги. Сердце отчаянно колотилось в ее груди, от страха сперло дыхание и теперь, в висках, только отдавался четкий сердечный стук. До ее двора рукой подать, а здесь нет, не то, что фонаря, даже запоздалого прохожего. Только она. Незнакомый мужчина. И темнота.

Сжав от напряжения губы и ссутулившись, она медленно обходила человека, который уже утирал рот и стал тихо постанывать. Ему явно было нехорошо, он выпрямился, но до сих пор не видел ее. Неожиданно, под ее ногами заскрипели осколки разбитого бутылочного стекла. Она остановилась, как вкопанная и с испугом посмотрела на незнакомца, который от неожиданности вздрогнул и тоже уставился на нее. Марина не двигалась, и вся приготовилась для быстрого старта, в случае любого движения со стороны мужчины. Он же молчал, глядя на нее, хотя и в темноте не было видно, она словно чувствовала взгляд оттуда, из темного пятна, стоявшего у импровизированного проволочного заборчика.

Прошло несколько секунд, показавшиеся Марине вечностью. Со стороны незнакомца так и не было движения. Она тоже не двигалась, предпочитая действовать по ситуации. Наконец, он не выдержал первым.

− Закурить есть? − голос показался довольно молодым и очень слабым, что немного успокоило Марину. Он вдруг тяжело охнул и снова наклонился вперед.

«Да он пьяный и его тошнит», − догадалась Марина, и сразу успокоилась. Она расправила плечи, подняла голову, понимая, что от этого незнакомца совсем не исходит угроза.

− Сигареты есть, а вот спичек нет, − ответила Марина, предупредительно не двигаясь с места.

− У меня есть, − слабо донеслось оттуда, где скорчилась тень.

Отплевавшись, молодой человек, шатаясь, вышел из песка и медленно подошел к Марине.

Чем ближе он подходил, тем быстрее ей хотелось сорваться с места и бежать сломя голову, как подсказывал ее здравый рассудок. Но парень подошел, а она так и стояла, пригвожденная к своему месту.

Он оказался намного выше ее, в очень темной куртке и без головного убора. До нее сразу дошел его запах, очень резкий и неприятный. То, что он был пьян и его тошнило, оправдало ее подозрения.

Непослушными руками, он долго рылся в карманах и наконец, нашел зажигалку. Марина подала ему сигарету, другую взяла себе. Сначала он дал прикурить Марине, а когда прикуривал сам, при свете огня зажигалки, она отметила, приятные черты его лица.

Стояли и курили, молча, парень смотрел куда-то вдаль, Марина смотрела на него.

«Вот смешно», − думала она. − «Сейчас покурим и навсегда разойдемся, как в море корабли. Просто встретились два куримана», − как она называла про себя курильщиков.

Молодой человек несколько раз откашлялся, потом сплюнул в сторону, но так и не посмотрел на Марину. Ее же глаза уже привыкли к темному силуэту, она смогла разглядеть, темные волосы, зачесанные назад и вполне правильный профиль, при свете тлеющего огонька сигареты.

Сделав последнюю затяжку, парень кинул окурок, который прочертил красную дугу в воздухе и повернулся к Марине:

− Антон.

Ему явно стало лучше, голос окреп и казался очень добродушным.

− Марина, − ответила она, кинула недокуренную сигарету под ноги и растерла ее подошвой.

Ощущая во рту горький привкус, она провела языком по зубам, достала жвачку и предложила новому знакомому. От жвачки он не отказался, коротко поблагодарив, развернул ее и спросил, глядя на жвачку.

− Вас проводить, Марина? − Я уже пришла, вот мой дом, − она неопределенно махнула рукой на дома, которые стояли рядом.

− Поздно уже, − сказал он и двинулся в ту сторону, куда махнула Марина. Следуя за ним и надувая пузыри, она даже была рада своему молчаливому спутнику. Он не навязывался своими разговорами, приставаниями, это совсем успокоило ее, все же, темный участок ее дороги еще не кончился.

Он шел впереди и даже не медлил, чтобы сравняться с ней или хотя бы подождать ее. Марина тоже не намеревалось его догонять, она шла за его спиной и глядела себе под ноги.

− Вы оттуда, с праздника? − спросил неожиданно Антон. Он не оглянулся, проверить, идет ли она за ним, так как прекрасно слышал стук ее каблуков у себя за спиной.

− Да, мы были там с подругой.

Он не ответил, продолжая идти большими шагами. Они уже вышли на освещенную дорогу, и она увидела впереди стройного высокого молодого человека, с блестящими черными волосами.

− А вы тоже там были? − спросила Марина.

− Вы спрашиваете потому, что я пьян?

− Не только поэтому. Там, полно таких, − необдуманно вырвалось у нее.

Он остановился, медленно повернулся, и она, под светом фонаря, увидела его лицо.

«О Боже!» Она чуть не вскрикнула. Это был тот самый невменяемый парень с праздника, который навалился на Марину. Но сейчас он улыбался и, кажется, совсем не помнил ее.

Привычно кусая свои губы, когда она была в замешательстве, Марина с легким интересом рассматривала его. Теперь он не был похож на того неприятного пьяного типа. Перед ней стоял и улыбался очень красивый парень с ярко-синими глазами.

«Довольно милый», − решила она про себя. − «Но лицо слишком правильное. Наверняка, умник какой-то».

Антон и вправду оказался парнем со слишком правильными чертами лица. Чистой, белой коже на лице, позавидовала бы любая девчонка. Но строгие, серьезные глаза, делали его лицо холодным и немного безжизненным, словно оно было гипсовое.

− Марина. По− вашему, я, сейчас пьян?

− А почему мы на вы? − ответила Марина вопросом на вопрос. Ей было неловко под этим взглядом изучающих глаз.

− Я вас смущаю?

Она хотела ответить, но в этот момент что-то сильно громкое и яркое, буквально взорвалось у нее над головой, отчего Марина не удержалась и вскрикнула. Они одновременно подняли головы вверх и их лица осветились ярким и цветным светом.

За этим грохотом последовал еще один, намного громче первого, потом в небе взорвался целый яркий букет и все вокруг запестрило разноцветными красками. Начался долгожданный салют, на который, как надеялась Марина, она будет смотреть вместе со Славкой.

Глава 2

За окном палило солнце и горячие лучи назойливо падали на лицо. Воздух нагрелся, стал таким сухим, и, казалось, обжигал все легкие, даже при коротком и легком вдохе. Марина открыла форточку, что совсем не помогло, при полном отсутствии ветра. Жара продолжала медленно вползать в ее комнату и, становясь полноправной хозяйкой помещения, вытесняла вон, Марину с ее учебниками.

Форточку пришлось захлопнуть, и она с тоской посмотрела на улицу. Выйти из квартиры можно только вечером, когда сядет солнце и спадет эта изнуряющая и одурманивающая жара. Сейчас ей только и оставалось, что обреченно сидеть за столом и читать учебник. История запоминалась с трудом, и Марина не заметила, как ее мысли плавно потекли в другом направлении.

Славка вчера не пришел, хотя клятвенно обещал вечером зайти. Она не знала, где он пропадал, потому что позвонить ей, он тоже не посчитал нужным. И для этого эгоистичного человека она приготовила подарок? Такую маленькую, железную коробочку с парфюмерной водой, на которую давно копила деньги. На подарок деньги нашлись, а где взять нежность, которая сопровождает предвкушение сюрприза для любимого человека, если внутри клокочет и бьет в колокола горькая, не проглатываемая обида?

Марина скосила глаза на подарок, который лежал на полке, бережно завернутый в красивую бумагу. В первый раз, когда она услышала этот сладко− обволакивающий и буквально одурманивающий запах, то сразу слепо и безгранично покорилась ему. В нем она явно уловила Славкину сущность, такую неподатливую, ускользающую и в то же время сладко-манящую.

Марина сидела за столом и чертила какие-то ромбики на листочке, когда услышала, что хлопнула входная дверь.

«Мама вернулась», − промелькнуло у нее в голове, и она сразу уткнулась в учебник. В том, что пришедшая мать непременно заглянет к Марине в комнату, она не сомневалась, поэтому старательно сосредоточилась на чтении.

Людмила Сергеевна и вправду подошла к комнате дочери, сжала пальцами ручку и остановилась, не решаясь войти.

Это светловолосая и совсем хрупкая женщина, знала, что у дочери, сейчас, трудный период в школьной жизни. Сильно выщипанные брови были нахмурены, но лицо было милым и добрым, которое, казалось, слегка выцветшим, от того, что она перестала пользоваться косметикой.

Несколько секунд борьбы над собой и материнская тревога превзошла над разумом. Она тихонько отворила дверь и заглянула в комнату. В духоте, сидя за старым столом и подложив под себя ногу, сидела ее дочь, которая даже не отреагировала на ее появление. Лучи солнца падали Марине на голову, делая ее волосы блестящими, насколько позволял каштановый цвет ее копны. Сидя в такой позе, она казалось совсем маленькой и беззащитной, что Людмила Сергеевна невольно закусила губу, от вспыхнувшего желания, подойти и обнять ее. Она еле сдержалась, тихо закрыла дверь и прошла на кухню.

Но не так школьные заботы дочери, сильно огорчали Людмилу Сергеевну, как ее дружба с миловидным, но очень беспечным, по отношению к другим, вечно улыбающимся мальчишкой. Она прекрасно видела, как эта дружба рождалась и как она протекала, и, зная свою дочь, безошибочно угадывала, когда у них возникали некие шероховатости в отношениях.

Марина, наверное, на взгляд матери, была через чур ранимой девушкой. На ее отношение к мужчинам, во многом повлияло, отсутствие отца, как такового. Она во многом действовала исходя из своих инстинктов, но этого было мало для сохранения стабильности не только в отношениях, но и во внутреннем чувственном равновесии.

Людмила Сергеевна, глубоко в себе, испытывала горькую и жгучую вину перед дочерью, что не смогла удержать ее отца. Не смогла сама сохранить отношения, которые надвое разрезали ее жизнь и поэтому, все переживания дочери в первой любви, воспринимала, через чур, близко к сердцу. Вчерашнее веселое Маринино настроение, не скрылось от взгляда матери, как и вскоре, потускневший и опущенный взгляд, в обманутом ожидании. Этот парень, хоть и мил, но не слишком заботился о чувствах ее дочери, чем завоевал очередное неодобрение со стороны матери.

Людмила Сергеевна грустно вздохнула и стала быстро нарезать только что купленные овощи, для семейного ужина. За методичной работой, она забылась, голову стали наполнять мысли на бытовую тему, изредка она вслушивалась в голос диктора по телевизору и лоб ее стал понемногу разглаживаться, отпуская грызущие ее в последнее время раздумья, как неожиданно коротко крякнул дверной звонок.

Кожа на лбу у Людмилы Сергеевны, снова по привычке, поднялась, образуя несколько вопросительных морщинок, она вытерла руки о полотенце, вышла в прихожую и осторожно щелкнула дверным замком. Краем глаза, она заметила в глубине коридорчика быстрое движение, как вдруг, перед ней мгновенно появилось взволнованное лицо дочери, которая что-то шептала одними губами. Больше по огромным серым, казавшимся в темноте черным глазам дочери, чем по-тихому и неразборчивому шепоту, Людмила Сергеевна поняла, что для Славки Марины нет дома, растерянно пожала плечами, посмотрела вслед дочери, которая скрылась, в своей комнате и открыла дверь.

Этого молодого человека она видела впервые. Синеглазый. Брюнет. Черные волосы аккуратно причёсаны, словно были сбрызнуты водой, так ровно лежали волосок к волоску. Внимательный взгляд без намека на улыбку, этот парень был полной противоположностью Славке, голубоглазому, белобрысому и вечно лохматому. У гостя была великолепная осанка, отчего Людмила Сергеевна, невольно напрягла и свою спину.

− Добрый день. Меня зовут Антон. Марину можно позвать? − приятным голосом вежливо попросил он.

Женщина машинально поздоровалась в ответ, как в голове пронесли мысли, что делать с незнакомцем, приглашать его или оставить за дверью, пока она будет звать дочь. Все− таки его она видела впервые и неизвестно знала ли его Марина настолько хорошо, чтобы зазывать гостя в квартиру.

Но на помощь растерянной женщине, неожиданно пришла сама Марина, которая незаметно возникла у нее за спиной, словно подслушивала и подсматривала за событиями, творящимися у дверного порога, не поздоровавшись с парнем, она вышла к нему за дверь, аккуратно оттеснив мать обратно в прихожую.

Людмила Сергеевна с полуулыбкой закрыла дверь, отчасти понимая, что неожиданный приход кавалера, оказался для ее дочери совсем некстати.

А в это время, Марина хмуро и исподлобья посмотрела на незвано пришедшего Антона, спустилась на один лестничный пролет и уселась на самодельный ящик, пристроенный на площадке возле окна, при этом она сделала нарочито скучное выражение лица и стала рассматривать свои короткие ногти на руке. Антон спустился за ней, но присаживаться не стал, а остановился напротив и посмотрел на Марину.

− Садись, − усмехнулась она, скосив взгляд на его блестящие ботинки. − Или костюмчик боишься помять?

У нее в глазах сверкали искорки злой насмешки, но на лице она старалась сохранить выражение обреченной смертельной скуки.

На Антоне, действительно был светлый летний костюм, тщательно отглаженный и прекрасно сидевший на его фигуре, словно по его меркам шитый.

«Жених, и никак иначе», − думала Марина, продолжая разглядывать свои ногти.

− Жара будет стоять еще несколько дней, − произнес Антон, оставив без внимания усмешку Марины.

− И что ты не поехал на озеро, сейчас все, наверное, там, − нараспев протянула она слова, откидывая голову, подставляя лицо солнечным лучам, ласково светившим с высокого окошка и мечтательно прикрывая глаза.

− Поедем вместе? Я не хочу без тебя.

− Нет. Я учу историю, − от воспоминания о грядущем экзамене, Марина резко распахнула глаза и почувствовала озноб, словно ее безжалостно кинули в ледяную воду. − На улицу можно выйти только ближе к вечеру, когда спадет жара. А вот на озеро, хотелось бы выбраться, но только после экзаменов. Когда все будет позади.

Возникла пауза, при которой Марина коротко зевнула и уставилась на Антона.

− У тебя, когда экзамен? − спросил он, не отводя от нее свой взгляд.

Марина сцепила руки между колен, посмотрела вверх на потолок, вздохнула и только тогда ответила:

− Послезавтра…

Они замолчали. Марина начала бессмысленно болтать ногой и не обращала никакого внимания на Антона. Он немного откашлялся, словно готовился к важной диалогу и с нотками грусти в голове сказал:

− Мне скоро нужно будет уехать.

− Зачем?

− Отец хочет, чтобы я работал на его фирме.

− Это же здорово. Новые лица, новые перемены, новая жизнь, − протянула она.

− Ты бы уехала?

− Я? Может быть, —туманно произнесла Марина и подумала о Славке.

И снова молчание, разговор не клеился, Антон явно чувствовал в Маринином голосе какую-то враждебность.

− Я вчера тебе звонил, тебя не было?

− Меня? Вчера? Я.., я была у Аньки, − она покраснела и отвернулась.

− Моя морячка, − улыбнулся Антон и хотел дотронуться до ее щеки.

− Почему морячка? − ловко увернулась от его руки Марина.

− У тебя взгляд глубокий, как бездонное море. А когда ты сердишься, глаза становятся, словно бушующие волны… С переливами… Будто вот-вот появятся ослепляющие молнии.

− Не называй меня так больше. Никогда!

− Хорошо, − легко согласился Антон.

− Ты сегодня вечером выйдешь на улицу? Может, прогуляемся вместе?

− Нет… Мне, заниматься надо, − сказала, как отрезала Марина.

− И ты не хочешь проветрить голову от учебы? Так же легче будет запоминаться, − от смущения, как-то неискренне засмеялся Антон.

− У меня нет времени. Я и так его теряю, − неуверенно, но с легким нажимом, словно намекая, сказала она.

Марина сказала неправду Антону. Вчера, она была дома и когда он звонил, всего лишь не успела взять трубку и поэтому, ей пришлось вопросительно заглядывать в узкие глаза Алима, который успел ответить на звонок, пытаясь понять по его взгляду, кому предназначался звонок. Алим, прекрасно понял, что от него хочет этот взволнованный подросток, от нетерпения подпрыгивавший на тонких ножках перед его глазами, переспросил имя собеседника и когда громко вслух его повторил, понял по лихорадочному мотанию головы Марины, в знак отказа от разговора и стал, что-то объяснять собеседнику, машинально, с легким приступом тревоги, наблюдая за сутулившимися острыми плечиками, скрывшимися в своей комнате.

Антон не ведая, что его избегают или явно отрицал это, загадочно заулыбался, рассматривая смущенное лицо Марины, все сильнее этим взглядом вгоняя ее в краску.

Они снова молчали и единственным источником звука, была открытая входная дверь подъезда, через которую слышны были звонкие голоса играющих детей, которые спрятались от жары в соседнем, также с открытой дверью, подъезде. Изредка, шурша изможденными шинами по горячему асфальту, неторопливо проезжали машины.

«Почему Славка до сих пор не позвонил? Почему? Почему? Ну, где он? Где он пропадает?» − Маринины мысли, как пули носились в голове, отчего ее глаза лихорадочно и бессмысленно перескакивали с одного предмета на другой. Она заметила внимательные глаза Антона, следивши за ней и опустила свой взгляд.

«Навязался на мою голову», − она искоса рассматривала его безукоризненный ботинок. «Это же надо, в такую жару нацепить такую обувь», − с неожиданным отвращением, вдруг подумала она и громко сглотнула слюну, опасаясь, что эмоции отразятся у нее на лице.

Антон что-то у нее спросил и Марина, тряхнула волосами, пытаясь освободиться от навязчивых, гнетущих ее мыслей по отношению к Антону, неожиданно мягко переспросила.

− Что-что? Я не поняла.

− Я говорю, почему ты не хочешь идти со мной гулять? − повторил Антон.

− Я… Я…М-м-м. Просто не хочу, − она не сразу смогла отвести взгляд от его немигающих синих глаз.

Марина только что четко осознала, что она ему, действительно, нравится, иначе он бы не бегал к ней с такой завидной периодичностью. После того праздничного вечера, как они расстались возле её дома, он словно прилип к ней, снося всю ее демонстративную жесткость и равнодушие к его персоне. Со временем он узнал, о Славке, сложил свое мнение о нем, как о безалаберном юноше, неответственным к своим словам и поступкам и умудрился не только ни разу не встретиться с ним, постоянно посещая Марину, но за несколько месяцев, только сегодня впервые увидеть ее мать и представиться, радуясь, что сближение с Мариной постепенно набирает обороты.

Девушку охватила предательская робость, будто у нее сперло дыхание, как перед прыжком в воду, но она решила наконец договорить то, о чем пыталась ранее до него донести, но по причине, как он мастерски менял тему, ее слова всегда оставались недосказанными висеть в воздухе.

− Главная причина для того, чтобы с тобой идти гулять, ты мне должен нравиться. А мне нравится другой, − она быстро отвернулась, чувствуя, как от стыда у нее горят щеки. Она прижала к ним руки и замерла, в ожидании его реакции.

Он не шевелился и молчал. Она удивленно посмотрела на него, ожидая увидеть любую реакцию, но отнюдь, его лицо не выражало никаких эмоций, оно словно замерло и не дрогнул не единый мускул, лишь его глаза внимательно изучали ее и если бы не они, горевшие огнем, перед Мариной была бы застывшая обыкновенная гипсовая маска его лица.

Где-то наверху хлопнула дверь и мимо них пролетела, повизгивая маленькая такса. Она резко остановилась, обернулась, принюхалась, но свобода пьянила ее, и она передумав лаять, вылетела на улицу, сквозь открытые двери подъезда. Следом спустился мужчина с большим животом и редкой шевелюрой.

− Лира, куда ты окаянная понеслась, − с отдышкой произнес он. Он мельком взглянул на Марину с Антоном и, не заметив сигаретного дыма, решил не вмешиваться, лишь коротко поздоровался.

Когда его шаги затихли, Антон полез в карман. Марина увидела, как он достает сигареты и схватила его за рукав:

− Не кури здесь, а то потом матери нажалуются, − попросила она.

«Иначе, потом со Славкой негде будет стоять и он вообще перестанет приходить», − с тоской подумала Марина.

Антон убрал сигареты опять в карман и повернувшись к Марине приподнял ее подбородок пальцами.

− Марина. Я понимаю, что ты совсем девчонка и тебе учиться еще один год. Но я собираюсь уехать отсюда.

− Куда?

− Отец предложил мне купить квартиру в другом городе, там же устроит меня в свою фирму, думаю, в другой институт мне не проблема перевестись… Но я не знаю, что мне делать.

Он немного помолчал, руки с ее лица не убрал и поглаживая ее кожу пальцами продолжил:

− Я бы с радость уехал, но ты меня держишь здесь. Ты не отпускаешь меня.

Марина отвернула голову и его пальцы безжизненно упали вниз.

− Я хочу тебя забрать, как только тебе исполнится 18.

Марина крепко зажмурилась, руками закрыла уши.

− Нет! Замолчи! Я никуда не поеду!

− Но почему?

− Я не хочу никуда уезжать.

− Ты все равно через год окончишь школу, захочешь поступить в институт.

− Нет, мы с Анькой будем поступать в наш техникум. Мы уже договорились.

− Неужели ты не захочешь уехать в большой город?

− Нет, не захочу, − упрямо твердила Марина.

− Вы еще сто раз передумаете, − улыбнулся Антон, − вы девчонки, о чем только не мечтаете.

− Не передумаю, у меня здесь дом, у меня здесь мама, у меня здесь Анька, − с отчаяньем воскликнула Марина. «У меня здесь Славка!», − громче всего кричало ее сердце.

− Через год, ты совсем о другом будешь мечтать…

− Нет, нет и нет, − мотала она головой, она уже чувствовала колючие мурашки и тревогу, будто ее уже сейчас схватят и без спросу увезут в неизвестность.

− Но послушай. Рано или поздно, тебе придется начинать взрослую жизнь. Отдельную, личную. Ты же не будешь жить всегда с матерью. Или с твоей подружкой…

Но Марина уже не могла совладать с собой, она чувствовала, как ее тело начал сковывать страх и как онемели и задрожали пальцы рук.

− Я не хочу… Слышишь… Не хочу никуда уезжать. Не хо-чу!!! Я не хочу, те… Чтобы ты бы… Приходил ко мне! − Все больше волнуясь и от того еще больше запинаясь говорила Марина. − Я.., я не хочу, чтобы ты звонил! Я ничего не хочу от тебя!

Она резко выкрикнула эти слова Антону в лицо и даже увидела, как капельки ее слюны долетели до его кожи, но он даже не шелохнулся, молчал, озадаченный эмоциональным всплеском Марины, но по его непроницаемому лицу опять ничего не возможно было прочесть. Марина так и не поняла, крикнуть еще что-то или достаточно, но в горле у нее предательски заволокло горечью, и она почувствовала, что сейчас разрыдается перед этим, по сути, чужим человеком.

− Уходи, уходи, − Марина оттолкнула его от себя и побежала вверх по лестнице к себе в квартиру. Помутневшим взглядом от слез, она еле нашла свою дверь, сломала ноготь, когда рывком открыла и тотчас же захлопнула за собой, словно опасалась преследования.

В комнате она упала на подушку и беззвучно зарыдала. Она только что, сейчас поняла, что Антон пугал ее, пугал своей настойчивостью, взрослым и смелым проявлениям своих чувств, к ней, по сути, девчонке еще. Она, как и все ее сверстницы, была слепо романтична и все ее мечты заключались лишь в словах и красивых жестах. В них она видела себя в объятьях любимого человека, который, к сожалению, никогда не скажет ей таких слов. Таких, чтобы сердце ухнуло от восторга и беспредельного счастья.

Антон… Красивый парень. Не балагур и лентяй, как Славка, а наоборот, настойчивый, серьезный и полная ему противоположность. Но, как бы Марина не пыталась понять свои чувства, она к Антону испытывала стойкое отвращение, он душил ее своей любовью, настойчивостью, угрюмостью и убивал своими сладкими словами. Возможно, действуй он по− другому, она бы с ним подружилась и возможно испытывала бы к нему симпатию. Но в данный момент, он вел себя так, как она, практически, вела себя со Славкой.

Во всем виноват тот заполученный вечер. И виноватым она считала не Славку, который не пришел на праздник, а саму себя, за то, что остановилась разговаривать с Антоном и не унеслась стремглав прочь от этого места.

Чем она привлекла этого парня, Марина не знала, ей доставляла боль любая мысль о том вечере. Но она даже не догадывалась, что при свете фонаря, его поразили грустные глаза девушки. Синева ее глаз была темной, как у ночного моря, в котором Антон рад был утонуть навечно. Глаза − зеркало души и влюбленный юноша не сомневался, что душа у Марины такая же необъятна и таинственна. Даже когда девушка улыбалась, эти глаза, словно жили своей отдельной, печальной жизнью. Помимо своей нежности и наивности, Марина казалась ему сказочным персонажем, который спустился на землю в поисках своей сокровенной мечты, но растерялся и погрустнел, от такого сумасшедшего и жестокого мира. Когда Марина опускала свои ресницы и тень от глаз становилась длиннее, она начинала удивительным образом, напоминать ему Пьеро из сказки, такого же нерешительного, загадочного, безумно влюбленного, оттого и сильно разочарованного и печального.

Антон тогда, думал о ней весь день, глубина ее темно− синих глаз преследовала его, не давая ни на чем сосредоточиться, поэтому, вечером, он не удивился, когда его ноги сами привели к ее дому. Он долго стоял перед подъездом прежде, чем решился зайти, но, когда он увидел Марину снова, он понял, что никакие силы на свете, не смогут его оторвать от нее. В ней он увидел все свои юношеские мечты, все свои ночные грезы, очертание милого ангела и при этом, настырность маленького бесенка, которые удивительным образом воплотились в одном единственном взгляде.

Поначалу, Марину забавляла такая преданность неожиданного поклонника, но потом, эта же преданность, начала разъедать ей существование, она даже по телефону просила Антона больше не приходить, он, начинал звонить ежедневно по телефону, она попросила его не звонить, он начинал снова приходить к ней.

Марина, в своей комнате уже успокоилась, но изредка всхлипывала, как дверь отворилась и заглянула Людмила Сергеевна. Марина напряглась и замолчала, не поворачивая голову в сторону матери. Женщина села рядом на кровать и погладила своей рукой голову дочери. Она молчала, просто гладила, не смея повернуть дочь к себе и обнять ее. Ласково и молчаливо, любяще и понимающе, никаких слов, никаких насильственных жестов. Тут Марина не выдержала, повернулась к ней и с всхлипами припала к ее плечу, Людмила Сергеевна обняла дочь одной рукой, второй все продолжала гладить ее по голове, не спрашивая ее ни о чем, прекрасно понимая, девочки в таком юном возрасте плачут только от неразделенной любви. И слова здесь не помогут, как не помогут утешения. Только слезы, только они могут избавить от груза, который уже невозможно нести на своих плечах. Чем горше плачет девочка, тем больше опыта копится в ее душе, где слезы, послужат анализом, формированием для будущей платформы женской сущности. Всё своим чередом, все ошибки, подножки, все ступени должны быть пройдены и не имеет смысла перескакивать через них, есть вероятность, что ты вернешься к той же ступеньке, чтобы все равно на нее наступить, спустя большие потери, чем это могло сулить в свое время.