Текст книги "История одной любви. В объятиях льда(СИ)"

Автор книги: Алёна Жар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

Оказавшись на улице, я невольно окунаюсь в ночную атмосферу – теплую и свободную. Музыку почти не слышно, когда мы зашли в какой-то угол дома.

– Так о чем ты хотел поговорить? – спрашивается Соня и оборачивается ко мне, сложив руки на груди.

– Я? Мне показалось, это ты что-то хочешь мне сказать.

Она закусывает нижнюю губу и нервно постукивает ногой по земле, повернув голову в сторону.

– Я прекрасно знаю, что ты бы не хотел обсуждать это со мной, – выдает она после недолгой паузы.

Ну, в принципе, я уже немного пьян, поэтому могу говорить и делать что угодно. Но я все также продолжал стоять молча, смотря на носки своих сланцев.

– Недавно я брала интервью у Кати и… Хотя это не относится к тому, что я хотела сказать. Мне просто нужно знать, что ты будешь делать.

Все.

– Ничего, – ответил я, поднимая свою голову. Наши взгляды встретились, и я надеялся, что она мне поверит. – Соня, это было столько лет назад… – руками я закрыл глаза, после провел ими по волосам. – Не нужно это трогать. У нее теперь своя жизнь, у меня – своя.

– Отлично, – она бурно выдыхает. – Я хотела это услышать. Но…

Соня снова закусывают губу, и продолжает молчать.

– Что «но»?

Она смотрит мне в глаза как-то жалостливо и с приговором. Словно хирург сообщает родственникам, что пациент умер во время операции, и никто в силах им помочь. Этого я и боюсь – что нам уже не помочь.

– Вы не сможете друг без друга. Вот в чем вся безысходность, – Соня обходит меня и направляется в дом.

Скальпелем по сердцу. Хирург застегивает наш пакет под названием «будущее». Я не готов смириться с этим, пока не выясню все для себя. И никто меня не остановит.

Я разворачиваюсь и иду обратно.

Заходя в дом, я не вижу своих друзей, но понимаю в каком они месте. Второй этаж, третья комната слева. Это большая и очень вместительная комната. Аня выделила ее специально для нас, чтобы мы могли, так сказать, вспомнить о прошлом, поговорить о будущем, повеселится и выпить. Я иду по лестнице на второй этаж, попутно расталкивая целующихся парочек на своем пути.

Открывая дверь в комнату, я тут же слышу чьи-то рыдания. Плачет Аня. Они все сидят на огромном диване в форме незаконченной буквы О. Аня сидит посередине, слева от нее находится Никита, угрюмо уставившейся своим взглядом в пол. Справа, усиленно поглаживая ее плечо, Кристина.

– Что случилось? – тихо спрашиваю я, присаживаясь рядом с Соней.

Она молча указала пальцем на прямоугольный предмет, который находился у Ани в руках.

– Катя подарила ей альбом… который Аня с Кристиной подарили ей на тот День рождения, – шепотом отвечает она.

Я слышу, как сквозь рыдания Ани, она перелистывает страницы, все больше заливаясь слезами, видимо, останавливаясь на самых ярких моментах их дружбы.

– Уверена, она сделала это не умышленно, – успокаивающе проговорила Кристина. – Возможно, Катя тем самым решила вернуть нашу дружбу спустя столько лет.

– Нет, – спокойно сказал Олег, прокручивая стакан с какой-то жидкостью в своих пальцах, – она, как раз таки, сделала это умышленно и осознанно.

Кристина шикнула на него, но это не подействовало. Разозлившись, Аня подняла альбом над своей головой, а после с силой кинула его на пол. Некоторые фотографии рассыпались на полу.

Вот Кристина с Катей обнимают друг друга за плечи, улыбаясь до ушей. Они стоят на фоне старой детской площадки. Щеки румяные, маленькие капельки пота на их лбу, загорелая кожа – признаки хорошего лета. На следующей фотографии они стоят втроем. Видны только их лица. Возможно, что Катя влезла в эту фотографию, так как в глазах Ани и Кристины наблюдается легкое удивление. Третье фото на набережной нашего города. Подперев тыльной стороной ладони свой подбородок, Катя смотрит мечтательно вперед, опираясь на перила. Последние лучи уходящего солнца частично мелькают на ее лице. На губах застыла легкая улыбка, а это говорит о том, что в тот момент она действительно была счастлива.

– Ее не вернуть, – наконец-то произносит Аня.

Я резко встаю со своего места и выхожу из комнаты.

Что, черт возьми, она только что натворила? Зачем она причинила боль Ане? Она не достойна этого, и Катя прекрасно это понимает.

Хотите знать, что я сейчас сделаю? Найду ее и выскажу все, что думаю. Я понимаю, если бы она мне сделала такой подарок, но… Ведь я в этом виноват. Я разочаровался в себе и в ней одновременно. Но сейчас все это перекрывает злость.

Я ищу ее в толпе, на танцполе, на кухне – но нигде не могу найти. Тогда я решаю выйти на улицу.

Где-то в стороне от меня блеет молодой парнишка в очках. Он опирается рукой о стену дома и выворачивается в кусты. Боже, как противно это выглядит со стороны. Видно, что он не из «светской» компании, а простой ботаник, над которым захотели пошутить. Напоить его и снять штаны, снимая все это на камеру. Мне хочется подойти к нему, отвести в какую-нибудь комнату и запереть его там.

Я никогда не был таким жестоким. Да, я использовал девушек в постели, но чтобы издеваться над неконтролирующим себя человеком, – это подло, низко и мерзко. В наше время подрастающее поколение стало поистине звериным.

Слева от меня стоят несколько парней, держа в руках стаканы. Они не засматриваются на девушек, не смеются над тупыми шутками. Значит, им можно доверять. Я подхожу к ним.

– Парни, не можете помочь?

– Конечно, в чем проблема? – спрашивает парень посередине.

– Видите того ботаника? Помогите ему, уверен, он потом поможет вам, – я хлопаю одному из них по плечу, надеясь, что я в них не ошибся.

Где она может быть? Не уверен, что Катя находится в какой-нибудь шумной копании, скорее наоборот, она должна быть в тихом месте, где мало людей. А насколько я помню на даче Никиты здесь только одно такое место – сад.

Я направляюсь туда, даже не обдумывая, что скажу ей.

Когда я вхожу на территорию сада, то сразу же замечаю Катю. Она одиноко сидит на лавочке, закинув ногу на ногу, и задумчиво смотрит вперед. Здесь почти никого нет, кроме нас и маленькой компании ребят из шести человек.

Я подхожу прямиком к ней и сажусь на лавочку.

– Зачем ты это сделала? – сквозь зубы спрашиваю ее. – Аня здесь не причем. Сейчас она сидит у себя в комнате и плачет. В ее же День рождения.

Катя поворачивает свою голову, подняв левую бровь. И только сейчас до меня доходит вся глупость мох слов. Ведь пять лет назад было то же самое с Катей.

Она вновь отворачивается от меня, и устремляет свой взгляд на компанию в конце сада.

– Я не вижу смысла хранить это. Нашу дружбу уже не вернуть, поэтому зачем?

– Как память, – отвечаю ей.

– А что ты сохранил обо мне, как память? – саркастично спрашивает Катя. Как будто ей смешно, как будто между нами не было ничего когда-то раньше, как будто она не рассказывала мне свою тайну.

– Как думаешь, вон те люди, – она показывает рукой на конец сада, – могу совершить зло?

Я поворачиваю свою голову по направлению к кучке людей, которая о чем-то бурно разговаривает. Они хохочут, удивляются, толкают друг друга руками, отчего жидкость из стакана периодически выливается. По мне так обычные ребята. Безобидные и дружелюбные. Возможно.

– Скорее всего, нет.

Я поднимаюсь с лавки, намереваясь уйти, ведь бессмысленно разговаривать с Катей, когда она не проявляет никаких эмоций. Но прежде чем уйти, я произношу то, о чем утром наверняка пожалею:

– Я сохранил то, что между нами было когда-то, Катя, – мне не хочется поворачиваться к ней лицом. – Если ты не смогла этого сделать, то это сделал я.

***

Я сохранил то, что между нами было когда-то, Катя.

А что между нами было: страсть, ненависть, мерзкое прошлое… любовь?

От его слов мне тяжело на сердце. Точнее тяжело в дыре, которая уже давно пустует. И я не буду корить себя за подарок. Да, я согласна с ним, что Аня здесь не причем, но зачем мне теперь этот альбом? Я не хочу вспоминать о том, что раньше у меня были любящие друзья, поддержка, забота, потому что сейчас у меня ничего из этого нет. У меня такое ощущение, как будто из рук вырвали горячо любимую игрушку. Но я пришла сюда не ради Ани. У меня другое задание.

Я продолжаю внимательно наблюдать за компашкой в дальнем углу сада. Громкий смех раздается рядом со мной, и я думаю: «пора». В принципе, сделать это будет не сложно. Любой дурачок справится, но волнение все равно достает меня перед тем, как я встаю. Два шага, три, четыре… Осталось немного. Всего лишь нужно попросить о глупой просьбе. Уверена, каждый с этим когда-то сталкивался или столкнется когда-нибудь. Ведь разве так сложно сказать:

– Можно позвонить от вас?

Ко мне поворачивается парень на полголовы выше меня, с темными волосами и голубыми глазами – точь-в-точь схожи с внешностью его брата.

– Конечно, – улыбается Кирилл. Он достает свой телефон из кармана и подает мне.

– Спасибо.

Мне легко удается быть миленькой. Это проще простого – тебе нужно изогнуть свой рот в мягкой улыбке, хлопать глазками, и смеяться каждой шутке человека, давая ему понять, что принимаешь его супер продвижной флирт.

Пока Кирилл оценивающе осматривает мое тело, я захожу в контакты его телефона, нахожу нужный номер и с помощью мудреной программки, которую создали совсем недавно для меня, устанавливаю прослушку на номер его брата.

– Записать свой номер? – игриво спрашиваю я. Альфа-самцы любят, когда первый шаг делают девушки, поэтому мне, несомненно, нужно этим воспользоваться.

– Если ты обещаешь сходить со мной в кино, – какой же он милый. Кирилл из таких парней, который нравится всем девушкам. Всем. И даже мне, но я буду вынуждена его продинамить. Кажется, так сейчас говорят?

Я записываю какой-нибудь несуществующий номер, и сразу же набираю номер босса, – ведь именно за этим я сюда и пришла.

– Приезжай, – «все готово», – я хочу домой, – «можете следить за ним».

– Отличная работа, – раздается хриплый голос. Крепкие сигареты и возраст дают о себе знать. – Завтра в восемь будь у меня.

– Хорошо, – «спасибо, всегда рада помочь». – Буду ждать, – «буду в восемь ровно».

Отключаюсь и отдаю телефон Кириллу.

– Спасибо большое. Приятно было познакомиться, – улыбаюсь с зубами.

Я разворачиваюсь в надежде смыться отсюда, но голос Кирилла на мгновение останавливает меня.

– Но я даже не знаю твоего имени, – кричит он мне в спину.

– Анна, – кричу ему в ответ и ухожу.

Так, а теперь нужно уходить отсюда.

Я вышла из сада и теперь мне как-то нужно протиснуться через подвыпившую толпу студентов. Это не так просто; на меня уже успели вылить два стакана каких-то дурнопахнующих напитков, и, кажется, меня сейчас стошнит. Я пытаюсь не раскричаться и не поубивать кого-нибудь, потому что терпеть не могу людей. Особенно пьяных людей, которые выливают на меня жидкость, предназначенную для расслабления в теле и тумана в голове. Я просто ненавижу пьяных людей. Терпеть их не могу. Я прекрасно понимаю, что все когда-то выпивают, и я не виню их, а виню себя, что вообще сюда пришла.

Я доверилась однажды и доверилась дважды, и теперь я здесь. Из-за доверия. Все беды людские из головы, которая придумывает чушь, типа любви и счастливой жизни.

– Ой, прости, – слышу я до того, как на меня вылили еще что-то.

Клянусь, что один раз люди достанут меня так, что я закачу глаза и увижу свой мозг.

Я раздраженно втягиваю воздух через нос и отталкиваю еще одного парня на своем пути. Поворачиваю налево, и тут мой взгляд устремляется в окно, где в комнате, опершись о стенку, со стаканом в руках стоит Илья. Его голова опущена вниз, глаза устремлены в одну точку. Я закусываю губу и хочу пойти дальше, но не могу.

Я бегло осматриваю его, запоминая детали в его позе. Мысли наталкивают меня остаться и пойти к нему, но я знаю, что нельзя. Мне нужно избавиться от Ильи. Мне нужно, чтобы он оставил меня в покое. Илья мешает мне и моим планам.

Словно почувствовав мой взгляд, он поднимает голову и тут же останавливается на мне. Его глаза немного пьяные, движения чуть замедленные. Илья отталкивается от стены, подходя ближе к окну. Это как в прошлом – он идет на меня, а я машинально хочу отойти назад. Меня тянет, как магнит, к нему, но с тем же и отталкивая.

Мы смотрим друг другу в глаза. Никто не отводит взгляд. И это не игра. Это смесь страсти, ненависти, любви и желания. Я понимаю, что это все запретно, но все равно тону в его глазах. Когда-то в моих любимых глаза. Мне, как и прежде, хочется раствориться в нем. Мне, как и прежде, хочется поцеловать его, привести к себе в квартиру и обнять. Лечь на кровать и вдыхать его запах. Слышать, как он улыбается. В темноте касаться руками его лица. Я жила благодаря мечте о нем. Мы были как целое с ним вдвоем. Словно мы на планете одни. Это было только между ним и мной.

– Не забывай дышать, забывай чувствовать.

Но это растворилось. Оно улетело в Америку. И пусть остается там, ведь охота началась.

( прим. автора: Предпредпоследний абзац писался под трек L’one – В городе погас свет. P.S. спасибо брату за этот трек, он почему-то вдохновил меня)

Глава 6. Целуй меня, пока лучи не целятся в нас

Я останавливаю свою машину перед шикарной многоэтажкой. Здесь все кричит и шепчет о роскоши жильцов, которым довелось здесь жить. В чем-то им даже можно позавидовать. И я сейчас говорю далеко не про деньги. Здесь много семей, которые живут душа в душу с маленькими детками. Есть также мужчины с заработком выше среднего, эдакие холостяки; они наслаждаются тем, что могут оттрахать девушек и свободно выпроводить их из квартиры. Пока что всё. Других я попросту не замечаю – они мне не интересны.

Моя семья разрушена, мой холостяк – давно не холостяк. Поэтому мне приятно наблюдать за двумя видами этих жильцов.

Почти дойдя до подъезда, я слышу звонкий голос. И сразу же его узнаю.

Вскидываю свою голову вверх по направлению к крыше. Там стоит она, еще одна невинная жертва злых и убийственных рук. Морально убийственных. Раскинув руки в стороны, она поддается лицом навстречу ветру. Ее губы произносят строчки уже, наверное, давно всем известной в этом районе песни. Волосы колыхаются на ветру, иногда попадая на ее лицо. Эта девочка маленькая и худая, с русыми волосами, чуть полными губами, и глазами, как у меня. Она – моя точная копия. Если вы посмотрите на нее, то увидите, какой я была восемь лет назад.

Я достаю телефон из сумки и набираю эсэмэску своему боссу, неофициальному, конечно.

«Она на крыше. Справлюсь сама».

Ключи бренчат в моей руке, когда я открываю подъездную дверь. Ответ приходит спустя некоторое время. Он велит, чтобы мы вернулись сразу же, как только пройдет очередной приступ.

В последнее время они заметно участились, но она никогда не доходила до самоубийства. Ей просто не хватало смелости, да и гордость мешала. Она рассказывала мне, что с помощью приступов ей нравится находиться на грани жизни и смерти, что она не сломалась. Точнее не позволила ему – на этот раз действующему одному – показать, что сломалась.

– Это ребячество, в неком роде, – призналась она. – Ты идешь на крышу, пролазишь через ограду, ломаешь замок с помощью какой-нибудь железки. Выходишь, и – бум! – вся твоя прожитая жизнь как на ладони. Можешь ходить по краю или осматривать окрестности, которые вдали-вдали от тебя. Но, как для меня, ходить по краю куда познавательней. Знаешь, сколько мыслей пролетает в твоей голове тогда? Прекрасных и порочных.

Знаю, я все это знаю.

И поэтому иду к ней. Я знаю, что ей нужен кто-то вроде меня, потому что в ее ситуации мне хотелось поговорить с тем, кто хоть отчасти понимал меня. В мое время таковых не было. Ирины было достаточно, но все равно в какой-то момент мне хотелось бросить все. И себя тоже.

Погода сегодня ветреная, но жаркая; я снимаю каблуки, чтобы подняться по лестнице. Сгибаюсь и пролезаю на крышу. Слышу строчки:

Целуй меня,

Пока лучи не целятся в нас,

Пока еще мы что-то чувствуем,

Пока мы еще здесь.

Целуй меня.

Я ненавижу, когда ты так нужен.

Потом ведь все намного может быть хуже…

Ты выдыхаешь: у нас есть час, час.

Один час.

Твои руки теплы, значит, выстрел будет метким.

Будут четки круги на воде, и тонкой веткой

Я останусь смотреть, как они летят стремительно вниз.

Научи меня так, please.

И я буду молчать, никогда нигде об этом…

Я не буду бояться остаться один на один

В этой комнате цветных пелерин.

Тобою связанных на мне пелерин.

Когда я подхожу к ней, она тихо вздыхает и садится на край. Я перекидываю ноги и сажусь рядом с ней.

– Опять на краю? – спрашиваю спокойно.

– Опять на грани.

После маленького молчания я произношу:

– Пора заканчивать с этим.

– Ты так считаешь? – она поворачивает ко мне свое лицо, и я вновь вижу себя. Те же большие опустошенные глаза. Ту же больную ухмылку на устах. Волосы, которые давно не причесывали, и одежду, висящую мешком на ее теле.

Ее взгляд нуждается в помощи, но не только в моей, а в мужской. Чтобы ее погладили по волосам, прижимали к сильному телу и не отпускали. Дать надежду, что когда-нибудь все будет хорошо. Но не обрывать ее, как это было со мной.

– Кто он? – тихо и восторженно спрашивает она. – Кто этот парень?

Я отворачиваю голову и снова смотрю на крыши домов.

– Нет никакого парня.

– Нет, он есть, – упрямо заявляет она. Еще одна общая черта наших характеров. – Ты бы видела, с какой жадностью и нежностью ты смотрела на меня.

Я вздыхаю, пытаясь перебороть чувство все ей рассказать. Она должна знать. Ее увлечет в этом мире хоть что-то, кроме лазание по крышам.

– Он женат, – все-таки отвечаю я, – и у него есть дочка. Ничего не может быть.

Мне кажется, она догадывается кто этот парень.

Однажды я оставила свою сумочку у них в квартире. Ее отец поехал меня обучать стойкости разума. Мне ничего не разрешили взять с собой, аргументировав это тем, что в моей голове находятся самые нужные вещи, начиная с хороших до плохих.

И когда мы вернулись из какой-то глуши, я заметила, что наша с Ильей фотография – да-да, я храню ее – лежала не вверх ногами, а вниз.

Но тогда я не особо обратила на это внимания, потому что не хотела смотреть на картинку.

– Все возможно, если оторвать свой зад и действовать в правильном направлении, – Алена идет к лестнице, босиком.

Я оторвала свой зад, именно поэтому и мщу ему. Он поймет и почувствует всю боль, которую принес ей. Но не мне. Я пережила это и не хочу, чтобы кто-то еще пострадал.

***

После того, как я обговорила следующие шаги с боссом, я отправляюсь в ресторан. Олег попросил проконтролировать новых рабочих в нашем новом ресторане.

Паркую машину и иду к входу. Услужливый рабочий отрывает передо мной дверь, но я в тот же миг замираю, услышав разговор:

– Ты слышал от нее какие-нибудь новости?

– Нет. И слышать не хочу. Скорее всего, она сошла с ума, – тембр и манера говорить до жути мне знакомы. Голос стал чуть глуше, чем когда мы были подростками, но осталась все та же сладость. На миг я могу представить, как он сейчас выглядит. Высокий рост, атлетическое телосложение скрывает мышцы, черные волосы иногда спадают на лицо, и глаза: зеленые с голубыми крапинками, смотревшие в твои самые темные уголки сознания.

Мне нужно сматываться.

Я быстрым шагом вхожу в зал и обсматриваю его. За столиком посередине сидит Илья. Черт возьми, ну он-то что здесь забыл?! Сзади себя слышу приближающиеся голоса и понимаю, что не успею убежать в помещение для персонала.

***

Еда здесь просто восхитительная. Теперь я понимаю, почему рестораны Олега так знамениты. Свинина, панированная с красным полусладким вином и запеченный картофель – это нечто.

Я посылаю в рот очередной кусок, и сквозь тихую классическую музыку слышу тяжелые шаги каблуков. И почему-то мне кажется, что идут именно ко мне. Я поворачиваю свою голову к выходу и вижу то, чего и подавно не ожидал. Катины легкие кудри на волосах подпрыгивают в такт ее шагам, ладони сложены в кулаки, ногти впиваются в кожу, уверен, они скоро ее продырявят. Но это не самое главное. Ее взгляд. Он направлен строго на меня. В глазах мечутся ненависть, смущение, и – скорее всего, показалось – страх.

Она приблизилась к столу, и присела ко мне на колени. Ошеломленный я выронил вилку, которая со звоном упала на тарелку.

Катя взяла мое лицо в руки и, прежде чем я что-либо понял, тихо произнесла:

– Прости.

Дальше она поцеловала меня. Спустя пять лет горьких страданий и обвинений. Ее губы были словно глотком свежего воздуха. Я оторвался от нее, вдохнул запах Катиных духов и, положив руку на затылок, притянул к себе вновь. Она провела подушечками пальцев по моей шее, отчего по моему телу прошел ток. Бешеный и быстрый. Проникнув языком в ее рот, я испытал наслаждение, когда мы встретились. Старые «мы». Молодые, озабоченные и ненавистные.

Но я не чувствовал себя в прежних, любящих объятиях. Я был словно в объятиях льда.

Неожиданно Катя оторвалась от меня. Одной своей рукой она закрыла свой рот, а второй оттолкнула меня за плечо. Я поднял свой взгляд на ее глаза и увидел слезы. Они были вызваны болью, я не знаю почему. Возможно, это было из-за смерти ее родителей, или она испытала все те чувства, которые я перенес сейчас.

– Катя…

Она покачала головой. Встала с моих коленей, быстро поправила юбку, не поднимая глаз от пола, и ушла в помещение для персонала.

Вот так просто.

***

«Ты придешь сегодня в бар “Трои”, и меня не волнует, что ты не сможешь. В 21:30».

В какой-то момент я рассмеялась. Истерически.

Его властный тон передался мне даже через смс. Возбуждение и ностальгия сразу накрыли мой разум. Я сглупила. Повела себя как дура. Подойти к своему бывшему и поцеловать его, чтобы скрыться от другого своего бывшего. Это верх идиотизма. Наверное, именно поэтому я и смеялась.

Тем не менее, я очень волнуюсь перед входом в бар. Он находится на окраине города, в каком-то старом районе. Интересно, что он скажет? Наорет, соблазнит или просто прочитает мне лекции на тему «Нельзя целовать своего бывшего парня, у которого есть жена и дочь»? Интуиция подсказывает, что это будет ни первое, ни второе, ни третье.

– Познакомимся, красавица? – предлагает мне подвыпивший мужчина лет сорока. От него несет смесью алкоголя и сигарет. Меня сейчас стошнит.

Я не отвечаю ему и отхожу в другую сторону, чтобы подумать и скрыть волнение. Слышу его тяжелые шаги, которые отчетливо отдаются за моей спиной. Я поворачиваюсь, и он тут же валится на меня. Вместе мы падаем на деревянный пол террасы. Его тяжесть меня скоро раздавит, и в этот момент мне очень хочется, чтобы вышел Илья, но этого чуда не случается.

Скидываю с себя мужика и встаю, отряхаясь. Он зацепился за мою щиколотку, и я замечаю обручальное кольцо на его безымянном пальце.

– Подумай о своей жене, придурок, – я даю ему звонкую пощечину, его голова резко уходит влево.

Теперь я точно не могу ждать. Это самый подходящий момент. В моей крови немного адреналина и волнения, и, скорее всего, это мне и поможет продержаться рядом с Ильей.

Когда я захожу в помещение, то сразу замечаю его. Он единственный, кто выделяется своей мощной фигурой и энергией. Спина Ильи сгорблена над барной стойкой. В то время, когда мужчины среднего возраста, похожие на того, что встретился мне на входе, Илья полностью поглощен собой. Или поглощен мыслью о ком-то. Гордыня и эгоистичность очень хотят думать, что он думает обо мне.

Я сажусь за соседний высокий стул и вижу два стакана перед ним. Кола и виски.

– А ты знаешь, что сочетание газированных напитков с крепким алкоголем чревато сильным и быстрым опьянением, а потом и жутким похмельным синдромом. А знаешь, чему всему виной? – деловито спрашиваю я. Илья поднимает одну бровь в немом вопросе и отхлебывает виски. Затем ставит его на стойку. – Виной всему большое количество газов, содержащееся в коле. Именно «забавные пузырьки», – стучу по стакану с черно-коричневой жидкостью, отчего пузырьки летят вверх, – содержат углекислый газ, который раздражает слизистую желудка и повышает всасываемость алкоголя в кровь.

– Серьезно? – с сарказмом спрашивает он.

– Ага, – глупо киваю головой, – поэтому это я заберу себе.

Стакан с виски немного дрожит в моих руках, когда я опрокидываю жидкость в свой рот. Я знаю, что он наблюдает за мной, и очень надеюсь, что немного алкоголя придаст уверенности в себе и успокоит нервы.

После минутного молчания, где я, кажется, впервые за пять лет опять схожу с ума, Илья берет стакан с колой и прежде чем выпить его, произносит:

– Играет замечательная песня.

Я прислушиваюсь к музыке в баре и узнаю James’a Arthur’s с его композицией «Impossible». Он поет:

Это тяжело – когда уходит любовь.

Но предательство – тяжелее.

Утерянная вера и разбитые сердца,

Я знаю, я знаю…

Думаешь, что у тебя есть все, что нужно,

Веришь в любовь и обещания.

От пустых обещаний однажды

Ничего не остается

Я знаю, я знаю…

И теперь, когда все уже прошло,

Больше нечего сказать

Я скоро потеряю контроль, если сейчас же не уйду. Но я осекаюсь, когда он произносит строчки:

Но теперь мое сердце разбито,

И раны не заживают.

– Она великолепна, – выдавливаю я из себя, когда песня заканчивается.

Илья смотрит на меня чуть подвыпившим взглядом и спрашивает:

– Почему ты не сказала про смерть своих родителей?

Дыхание срывается при слове «родителей». Он не может знать. Олег не мог рассказать. Не мог.

– Это… – я сглатываю. – Это не твое дело.

Илья ухмыляется своей зверской улыбкой, которой сражал всех девушек, и меня тоже.

– Точно, – я с замиранием сердца смотрю, как он достает деньги и кладет их на стойку и уходит.

Нет. Нет, нет, нет. Так не должно быть. Он не должен от меня уходить в таком состоянии снова. Я встаю со стула и быстрым шагом направляюсь к выходу. Илья все той же уверенной походкой идет к двери, но я останавливаю его, беря за кисть. Он вырывает свою руку и почти кричит:

– Когда уже ты перестанешь быть такой? – музыка почти заглушает его голос.

Илья становится прошлым. Он вновь превращается в чудовище. В мое чудовище. Я не рада этому, потому что он пьян. И пьет, по-видимому, давно и запойно. Его мешки под глазами, угасшие уголки губ – мне хочется заплакать. Что с нами случилось? Почему мы, Илья, ну почему?

– Какой «такой»? – спрашиваю робко.

– Холодной, лицемерной, угасшей… Я могу много чего перечислить, но тебе же наплевать теперь, да? – его рот превращаются в оскал. – Тебе плевать на чувства других людей. Ты закрылась в своем коконе. Думаешь, я в Америке жил на полную и развлекался? Так ты считаешь?

Я прерывисто вздыхаю и качаю головой.

– Я люблю тебя, Катя. До сих пор. Но мне уже тошно от этого, потому что ты «ничего не чувствуешь».

Илья хлопает дверью, и все люди смотрят на меня, а я ощущаю, как первая слеза катится по моей щеке. И она не последняя. Далеко не последняя.

Глава 7. Пропажа

– Черт возьми, именно сегодня должен быть такой яркий день!

Я надела очки, когда вышла из машины. После жесткого похмелья, которое продолжается и на данный момент, мне ужасно не хотелось выходить на работу. Голова ужасно болела, глаза боялись яркого света, а сама я была ужасно растерянной. Кроме того, мое лицо было примером неудачного разговора, переходящего в слезы.

– Доброе утро! – я оборачиваюсь и в недоумении смотрю на Олега. Двери лифта закрываются с глухим звуком.

– Т-ты… Что ты здесь делаешь? – если я сниму очки, он обо всем догадается. Поэтому я продолжала стоять почти неподвижно, лишь изредка сжимая пальцы, которые очень хотели выцарапать мне глаза.

– Работаю, – в таком же недоумении ответил он. Я сжала губы, думая, о чем он еще заговорит. Глупые расспросы мне не нужны, я просто хочу пойти в свой кабинет. Точнее в наш.

– Ты не появлялся довольно долго.

Я хотела скрыть в своем голосе растерянность и придать ему холодности и простоты, но, видимо, у меня получилось это не очень хорошо, так как Олег спросил о том, на что у меня не было точного и прямого ответа:

– С тобой все в порядке?

– Да, – тут же отвечаю я.

Он прищуривается и через секунду отводит меня за руку в тихий уголок.

– Ты же понимаешь, что этот ответ звучит неправдоподобно? – он пытается заглянуть мне в глаза через очки, которые я устремила в пол.

Я киваю головой и пытаюсь удержать слезы. Почти также он разговаривал со мной после отъезда Ильи. Его забота, которая так причиняла боль, и сейчас доставляет уйму проблем. Почему же они не могут оставить меня в покое? Почему мне все время кто-то причиняет боль? Может, это все из-за человеческой глупости, которая так и норовит вырваться на волю. У меня нет точного ответа. Но я чувствую, что разбита. Снова. Те кусочки, которые я так усердно пыталась собрать, рассыпались вновь. Попытки защитить себя от всего мира оказались тщетными и бесполезными.

– Это из-за него, да? – спрашивает Олег насторожено.

Я поднимаю свою голову и смотрю на Олега. Мне нечего сказать. У меня нет сил, чтобы ответить что-то стоящее.

– Ты дала обещание, что больше не свяжешься с ним.

Я всегда выполняла свои обещания. Я всегда делала то, что хотели получить от меня другие. Мне надоело. Я устала.

– Ты тоже обещал держаться от нее подальше! Ты говорил, что не скажешь ей больше ни слова, но все изменилось, когда она приехала. Что происходит между вами, когда Илья отъезжает, и они оставляют вашу дочку с бабушками и дедушками, а, Олег? – кричу я и тут же замолкаю, когда осознаю, какую тайну раскрыла. Я пообещала себе молчать, потому что была не вправе разговаривать об этом.

– «Вашу»? – он сглатывает.

Я отталкиваю его и бегу прочь из здания. Трудно представить, что испытывают сотрудники, услышав мой возглас.

Бегу прочь на высоких каблуках, не понимая, что намерена делать дальше. У меня был четкий график последние пять лет. Я планировала свой день от начала до конца, а теперь не знаю, куда податься. Я также не имею друзей или каких-нибудь знакомых, чтобы перекантоваться или просто поболтать. Достаточно было лишь Олега. Он понимал меня с полуслова и поддерживал, когда умерли мои родители. А сейчас я не имею ни родителей, ни Олега. Мой брат находится в коме, Алена постепенно сходит с ума, а я, кажется, очень скоро встречусь с самым отвратительным человеком на Земле.

Голова ходит кругом от постоянных проблем, поэтому нужно решать по одной. Так, от врача, наблюдающий за моим братом, вчера или позавчера пришло известие, что анализы Саши стали гораздо лучше, и они считают, что, возможно, скоро он выйдет из комы. Тут я ничем не могу помочь, кроме как надеяться на чудо.

Алена. Сейчас мне нужно позаботиться о ней. Я запускаю программу на телефоне. Желтая точка показывает, что он совсем рядом со мной, буквально на другой стороне улицы. Мое тело скукоживается, я пытаюсь удержать себя в руках. Ты должна вести себя как обычный прохожий.

Я вздыхаю и, смотря на экран, вижу, что Антон уходит за угол. Перехожу дорогу и направляюсь за ним. С каждым шагом я все ближе и ближе к нему, руки начинают немного трястись, а голова, похоже, решила устроить бунт. Мое тело всячески пытается меня предупредить об опасности. Животные инстинкты приказывают уходить, но я не могу. Мне нужно отвлечься, иначе я съем себя изнутри.