Текст книги "Муха, ко мне! Пособие по воспитанию дракона (СИ)"

Автор книги: Алёна Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

24

Сон был странный. На сказку, конечно, смахивал, но очень реалистичную. Огромный тронный зал. Я в своей позорной пижаме. Вокруг тихо, почти ни души. Один старик на троне, и то молчит, и выглядит словно тень. Образ, не тело. Но это же сон, поэтому совершенно не удивляюсь, иду не спеша, рассматриваю картины, лепнину на потолках и колоннах. Красотища неописуемая.

– Тебе нравится здесь?

Голос старца пугает. Вздрагиваю. Хотя чего уж , после Мухи можно уже ничего не бояться…

– Не знаю, не видела ничего подобного. Это вы меня сюда привели?

Старец удивленно поднял брови и честно ответил:

– Об этом попросил мой сын.

Теперь пришло время высказывать удивление мне.

– Какой именно?

– Тот самый, о котором ты сейчас заботишься.

– Какой из двух?

– Не ерничай, Нина. Ты знаешь, о ком мы говорим. Его ты зовешь Мухой.

Иду прямиком к трону, удобненько сажусь у подножия на ступеньки. Значит, есть мне с кем поговорить об этом хвостатом. И разговор у нас будет долгий.

– Значит, вы его отец?

– Да. Амерхан сен Дави, правитель горных земель Огненной Сервалии к вашим услугам.

– Что-то не припомню на карте. Что-то новое в Африке?

– Мы не из вашего мира, Нина. Думаю, ты это давно поняла. Хотя когда-то очень давно наши миры пересекались. Но тогда было совсем другое время и такие путешествия были куда проще.

– Раньше много чего было проще. Ну и? Вы здесь, он там. Забрать дитенка не хотите?

– Хочу. Пожалуй, это мое самое большое желание за последние семьсот лет. Увидеть и обнять своего сына.

– Так в чем проблема? Забирайте!

– Он живет, пока рядом с ним ты.

– Что?! Нет, нет, нет, я на это не подписывалась, прекращайте. Что значит живет, пока я рядом с ним?

– Это правда, и она для меня тоже горька. Но без тебя он погибнет.

– Господи, как все запутанно. Давайте – ка по порядку. Вы…

– Я правитель. Дракон.

– А он ваш сын.

– Совершенно верно.

– Почему ко мне яйцом?

– Потому что так сложилось. Это долгая история.

– Собственно, мне торопиться некуда. Там, надеюсь, уборка полным ходом? Так что поговорим. Что у вас там не сложилось с яйцами?

Старец вздохнул. Понимаю, никакого пиетета с моей стороны. Но я ж меня впутывать в неприятности не просила. Так что потерпит.

– Пятеро моих сыновей погибли в войне с Ледяными драконами. Была жестокая битва, определяющая ход столетней войны. Они побеждали. Но для этого им нужно было истребить всю мою семью. Всех потомков рода сен Дави. Меня схватили враги и заковали, чтобы я видел мученическую смерть своих детей. А потом сам отрекся от престола. Смерть каждого из пяти сыновей я видел собственными глазами, но они погибали, как достойные сыны, на поле боя, борясь до последней капли крови и последнего вздоха. К счастью, к тому моменту, когда враги решили свершить свой коварный план моя супруга Аламелия забеременела. Мне стоило огромных трудов скрыть сей факт и спрятать ее от врагов. И когда на свет появилось яйцо, Аламелия, безутешная в своем горе, взмолилась богам,чтобы они спасли ее малыша. На ее зов откликнулась богиня Марикам. Богиня смерти.

– Ужас какой. Очень интересно. Продолжайте, это я от впечатлений. Вовсе не хотела перебивать. Переполняют эмоции, знаете ли…

– Она предложила помощь в обмен на жизнь Аламелии. Конечно, моя драгоценная супруга, находясь практически в безвыходном положении, согласилась. Мой сын остался жив, супруга погибла. Ледяные драконы не смогли взойти на престол, так как камень нашего рода показывал, что еще один из наследников жив. Я же до сих пор нахожусь у них в заточении.

– А вот можно поподробнее, что с яйцом? Понимаю, что семейная тайна, но вроде как меня уже в это вмешали…

– Простите, Нина. Я, наверное, волнуюсь. Конечно, я расскажу. Богиня Марикам забрала яйцо в приграничные чертоги миров. Мой сын развивался и рос, но только духовно. По сути ему сейчас почти семьсот лет. Как раз в этом возрасте я и повстречал свою возлюбленную. Хм, опять отвлекся. Так вот, из-за того, что факт его рождения запустит новый виток войны, развитие самого эмбриона находилось в стазисе. Иначе его бы быстро нашли и убили. Но так не могло длиться вечно. И тогда Богиня Марикам предсказала, что однажды яйцо украдут. Злые люди воспользуются тем, что оно беззащитно. И только доброе сердце спасёт малыша от беды. А тот, кто активирует заклинание возрождения, станет для моего сына проводником среди миров, станет для него светом.

– Правильно ли я понимаю, уважаемый Амерхан, я теперь своеобразный ключ? То есть без меня Муха домой попасть не сможет?

– Совершенно верно, не сможет.

– Что-то подобное я предполагала, судьбинушка любит подкинуть всякие интересные штуки, – задумчиво проговорила я. А потом спросила: – Так как его к вам переправить? Где там что надо открыть?

Старец пожал плечами и грустно улыбнулся.

– Я не знаю, Нина. Если бы знал, то давно бы помог. Ментальную связь с сыном я обрел всего сутки назад. Счастью моему нет предела. Но и грусть одолевает не меньше. Я не знаю, как ему перейти границы миров и остаться живым. Боюсь его здесь будут ждать, Нина. Ждать, для того, чтобы убить.

– Ну, если не там, то здесь прибьют. У нас тоже придурков хватает. Что, вот совсем идей никаких? Делать-то что теперь?

– Искать выход. Выход из вашего мира.

Выход из нашего мира? Я, к сожалению, пока знаю только один. И он не самый лучший. Боюсь, что выйдя через него из нас вообще никто не останется живым.

Пожалуй, задам еще парочку вопросиков…

Воронка закрутилась внезапно, выкидывая меня из сна-видения

Последние слова, которые я услышала, были от старца:

– Осторожнее, Нина, к вам…

25

Тут я открыла глаза. В дверь кто-то очень настырно трезвонил.

Я вскочила, осмотрелась, вытерла испарину со лба. М-да, нелегкая это работа, общаться с иномирянами.

В зале тихо. С толикой страха отворяю дверь спальни. Все вокруг сияет первозданной чистотой. И даже, кажется, ремонт незатейливый сделан. Быстро обхожу квартиру. Везде ни пылинки, ни соринки, словно и не было ничего.

Может, мне все это приснилось?

В дверь продолжают звонить. Иду, заглядывая в каждый угол. Мухи нигде нет. Открываю ванную, там на коврике дрыхнет Серый. Отдергиваю шторку, проверяю в корзине с бельем. Мухи нет.

Сердце бьется гулко, даже паника накрывает. Считаю до десяти, дышу, вспоминаю отче наш… Осторожно зову:

– Муха! Муха, ты где?

Тишина. Ни шороха. В дверь звонят и даже стучат кулаком. Кого там нелегкая принесла?

Иду открывать , в глазок наблюдаю перекошенную от нетерпения рожу Костылецкого, сдовно его неделю в туалет не пускали.

Странно, у него же ключи, я ведь их так и не забрала…

Поворачиваю барашек замка и едва успеваю отскочить.

Костылецкий врывается в квартиру, с налету целует меня, сжимает в объятиях, мнет в руках огромный букетище роз. Кошмар, в общем.

– Нина! Я чуть с ума не сошел, что случилось?

Изумленно хлопаю глазами.

– А что, собственно, случилось?

– Ты сменила замок? Я не мог открыть дверь!

Жму плечами, киваю на старую дверь все с тем же замком.

– Нет, конечно. Когда бы я успела. Может, ключ неправильно вставил?

Костылецкий смотрит на меня возмущенно:

– Нина! Я ведь переживал. Думал, с тобой что-то случилось!

Трогаю лоб. Может, со мной действительно что-то случилось? Все то, что было, приснилось? А Серый? Его притащила в гриппозном бреду?

– Господи, что со мной может случиться?

– Где, где он? – обиженно поджимает губы Костылецкий. – Ты его отдала в питомник?

– Кого?

– Сережу!

– Сережу? Да нет, не отдала. Вон он, в ванной спит.

Открываю дверь, демонстрирую сладко спящего варана.

– Ему там темно и сыро. Наелся. Теперь долго, скорее всего, будет спать.

Костылецкий облегченно вздыхает. Сует мне помятый букет и пакет с пирожными. Даже моими любимыми. Неужели, разорился, жмотяра недоделанный?

Смотрю на дату, ан нет, горбатого могила исправит. Последние сутки срока годности. Улыбаюсь, тянусь и чмокаю в щечку:

– Спасибо! Сейчас поставлю чайник.

Костылецкий переобувается в тапки. Предварительно их осматривает и обнюхивает. Ботинки ставит на самую верхнюю полку обувницы. По-хозяйски достает из комода чехол для одежды, надевает на пальто и вешает все на плечики.

Я зондирую пространство на наличие Мухи. Если замечу хоть краешек чешуйчатого хвоста, придется импровизировать. Господи, ну что я сделать могу? Максимум кинусь на шею Костылецкому и зацелую до обморока. Ибо за сковородкой еще надо в шкаф лезть.

Костылецкий За мной идет след в след. Заглядывает в зал, осматривает все вокруг еще придирчивее, чем я.

– Нина, запиши адресок клининговой компании, к кому обращалась? За такое короткое время такой магический результат!

Кажется, Серега, впервые в жизни попал в яблочко. Ибо без магии здесь не обошлось. Даже дверца холодильника теперь как новенькая. Сей факт замечает и мой бывший, шестеренки в его голове движутся с такой скоростью, что их даже подклинивает. Он открывает рот, пытается что-то сказать, но боится выставить себя дураком.

Я делаю все машинально. Бегло осматриваю двор сквозь окно, пока ставлю греться чайник. Три машины по углам. Большие, внушительные.

Кажется, выхода через улицу больше нет. Не паникуем, Нина!

Распаковываю пирожное, ставлю на стол чашки.

Костылецкий торжественно стоит посреди кухни.

– Садись, – киваю ему на стул, но он неожиданно падает на колени прямо передо мной, лезет в карман штанов и вытаскивает красную коробочку. На лице неописуемое счастье, в глазах, как в игровом автомате, пересчитывпются миллионы долларов.

– Нина, выходи за меня замуж!

На бархатной подушечке крохотное кольцо с бриллиантом.

Восхищенно вздыхаю, улыбаюсь, достаю из буфета варенье.

– Красивое! Я подумаю.

– Хорошо. Но надень кольцо, – начинает командовать он, едва удерживая на перекошенной физиономии улыбку. Никогда не любил сильных женщин.

– Потом. Успеется. Ты же остаешься?

Кривляюсь. Он ищет в моем выражении какую-то истину. Кивает, встает с пола, убирает кольцо.

– Надеюсь, мы просто отсрочим на час этот вопрос, не больше?

– Конечно, конечно, – хлопаю глазками, вспоминаю где у меня снотворное. – Давай сначала попьем чай. Такие решения нельзя принимать в спешке.

– Нина, я серьёзно намерен создать семью. С тобой!

– Это прекрасно! – складываю большую часть пироженных на блюдце Костылецкому.

– Нина! – хватает меня он за руки, – Ты меня все еще не простила?

Смотрю на него всерьез. Инфантильный козел, неужели ты надеялся, что я буду всю жизнь страдать?

– Конечно простила!

– Не верю, какая-то ты напряженная.

– Ну… ЭтО такой волнительный момент… Подожди, я сейчас.

Бегу в зал, где-то здесь, в корзинке со всякой мелочью лежала одна маленькая скромная таблеточка снотворного. На мгновение оборачиваюсь на кухню. В отражении стеклянной двери вижу, как эта породистая сволочь что-то сыпет в мой чай.

Ох ты ж, ешкин-матрешкин. Замечаю приоткрытую дверь в лабораторию и тихонько ее прикрываю. Вот, значит, где прячется Муха. Снова бегу на кухню.

– Милая, ты такая нервная. Присядь. Попьем чаю?

Киваю, сажусь.

– Ой, кажется твоя чашечка не так хорошо вымыта. Извини. Давай я тебе отдам свою. С дикой улыбкой орангутана меняю наши чашки. Оскал Костылецкого переплевывает мой на несколько пунктов. Он хватает мою руку.

– Нина, ты очень нервничаешь. Тебе надо расслабиться.

Пока я придумываю ответ, он резко дергает меня на себя, стискивает в объятиях и прижимается в страстном поцелуе. Я пытаюсь не отвечать, но попробуйте не ответить целующемуся камазу?

Меня тискают, мнут, муслявят и понемногу передвигают в сторону спальни.

Пытаюсь не содрогаться от омерзения и истерично придумываю план отступления. Как назло, все вазы убраны повыше, из тяжелого в пределах доступности только кресло и журнальный столик, но вряд ли я это все одной рукой осилю.

На под летит моя верхняя одежда, щелкает замочек бюстгальтера. Мы уже в двух шагах от кровати. Пытаюсь остановить обезумевшего горе-любовника, увернуться, отбиться. Мычу, отдираю от себя его руки. На мгновение замечаю Мухин хвостик по кроватью.

Нет же, нет! Только не это. Как можно при ребенке? Как можно вообще с этим подонком! Мысленное “помогите” затмевает невыносимая головная боль и я моментально теряю сознание.

26

Меня кто-то гладит по волосам и шепчет ласково какую-то абра-кадабру. Понимаю, что ночь. Мысли вязкие, путаются, но ничего не могу поделать. Осознать происходящее не получается.

– Нина, очнись! Надо уходить.

Это в моей голове бархатный мужской голос пытается привести меня в чувства.

Прищурившись , с трудом открываю одно веко. В темноте светятся два огромных змеиных глаза. Страшнючих, без век, с вертикальными зрачками. Морда чудовища над моим лицом склоняется все ниже и ниже.

Орать? Увольте, может это снова скачок температуры? Очередная серия галлюцинаций?

– Нина, это я, не бойся меня.

Также мысленно спрашиваю:

–Кто это “Я” ?

Грустный вздох и такой же молчаливый ответ:

– Муха твой!

Резко сажусь на кровати. Ощупываю себя. Прикрыта одеяльцем, в трусах. Так, значит позорного акта любви с Костылецким на глазах у ребёнка не состоялось.

Интересно, где сейчас этот гад?

Муха ответил сразу:

– Этот гад утащил Серого. Полчаса назад. До этого ждал, что ты очухаешься. Но я насильно вливал в тебя сон. А в него бессилие и апатию.

Ошарашенно смотрю на Муху. Кажется, снова подрос. Лапищи вон какие длинные стали, чешет ими мои волосы. Открываю рот, чтобы спросить, но он предупреждает, конечно продолжая общаться мысленно:

– Нина, тихо. Оказывается, здесь какие-то жучки. Они все могут слышать. И на чемодане была видеокамера. Когда этому позвонили, я подслушал их разговор. Они знают, что я здесь. Правда этот дурень не понял, забрал Серого и уехал. Но они поймут. Причем очень быстро. Поэтому я тебя бужу.

Вскакиваю. Ворошу волосы на голове. Не стесняясь своего обнаженного вида и отвернувшегося Мухи, впрыгиваю в спортивные штаны, натягиваю топ и футболку. Сверху олимпийку. Спортивная сумка тут же, в гардеробной. Туда сую какие-то вещи, белье, документы. Достаю старенький кнопочный телефон. Хорошо, что не выкинула. Сим-карту придется где-то найти по дороге. Спрашиваю у Мухи:

– На каком расстоянии мы можем друг друга слышать?

Он жмет плечами, но потом отвечает:

– В пределах одного мира точно.

Прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть его в темноте. Ментальная связь наладилась, говорим на одном языке, без всяких болей с моей стороны. В голове моей слышится голос уже почти взрослого парня. Еще не мужчины, конечно, но уже не прыщавого юнца, который вытворял черт знает что всего несколько часов назад.

Муха смущается, чувствую это. Но разбираться некогда. Надеясь на его звериное чутье, спрашиваю:

– Ты чувствуешь людей? Определить окружение можешь?

Муха кивает. Замирает на несколько секунд и выдает отчет:

– В соседних комнатах люди спят. Внизу и вверху тоже. На улице злые люди. Но близко, в доме их нет. Только там, на улице.

– Ясно, значит ждут приказа. Так, Муха, сейчас поднимаемся на крышу. Через чердак, потом по пожарной лестнице. Если не получится, даже не знаю.

– Понял, Нина. Все получится. Веди. А потом поведу нас я. Договорились?

Он спрашивает с надеждой. Ему страшно, но не только за себя, но и за меня. Я киваю. Мысли мои он и так уже прочел.

Крадемся, стараясь бесшумно покинуть квартиру. Вздыхаю, мысленно прощаясь. Не уверена, что вернусь. Я сейчас вообще ни в чем не уверена. Живым бы остаться, не о вещах уже речь.

Несколько лестничных пролетов преодолеваем без проблем. Но почти у входа на чердак Муха начал беспокоиться, а потом предупредил испуганно:

– Нина, они поняли, что мы вышли из квартиры. Хотят подняться наверх. Но пока их старая женщина не пускает.

Слава богу проницательность нашей консьержки самая неусыпимая. У нас в запасе несколько минут. Вспоминаю про замок в квартире, с которым не сладил Костылецкий, поворачиваюсь к Мухе.

– Кажется, ты с замками научился обращаться? Этот вскрыть можешь?

Муха кивает. Тут же раздается щелчок, и дверь открыта. Мы выходим на чердак , закрываем дверь. Муха задерживается на секунду. Отчитывается:

– Замок закрыл, Нина. Но эти люди уже возле твоей квартиры.

27

Улыбаюсь, бегу по крыше. Слава богу она у нас плоская. По периметру парапет и импровизироваеные бойницы. Выглядываю осторожно, смотрю вниз. Там суета. Во двор дополнительно подъехало сразу штук пять машин, из них повыскакивали амбалы, все толпой в подъезд. Но меня отвлекает Муха.

– Нина, бежим. Нам нужно перелететь на другую крышу!

Бегу за ним на автомате и спрашиваю вслух:

– Перелететь? Как перелететь? Куда перелететь? Муха, я не умеб летать!

Но ответ получаю не словами.

Муха вскидыаает крылья, делает уверенный круг надо мной, затем хватает меня лапами за плечи.

Крик застревает в груди, что толку орать? Все происходит слишком быстро. Да и трепыхаться не имеет смысла, чувствую, и без моих брыканий Мухе тяжело. А умирать молодой совсем не хочется.

На краю крыши зажмуриваю глаза, не дышу целых три с половиной секунды. Да что там, даже сердце столько не бьется. До тех пор пока снова не чувствую под ногами твердую поверхность. Не успеваю выдохнуть и открыть глаза, как снова Мухин приказ:

– Бежим, Нина! Не стой!

Его косолапая поступь не вяжется с той скоростью, которую он задает. Спортсменам любой тренажерки этот прохвост утрет нос с легкостью. Бегу за ним. Слышу шум где-то позади, на крыше соседнего дома, и меня это подстегивает лучше любых слов. Еще один край. И еще один перелет. Теперь я заранее группиуюсь, чтобы Мухе было легче меня переносить.

За пятнадцать минут мы пробегаем почти весь район. Благо крыши рядом и дома все, как под копирку. Но и этот путь подходит к концу. С последнего дома, откуда больше невозможно перепрыгнуть, я спускаюсь по пожарной лестнице. Она, как и положено для безопасности, заканчивается где-то между вторым и третьим этажом. Муха, который за время моего спуска уже успел спланировать вниз и вернуться на крыльях назад, чтобы посмотреть на мою повисшую тушку, снова хватает меня за плечи и аккуратно спускает на землю.

Мне хочется плакать и смеяться одновременно. Пока за спиной никого не слышно, значит у нас есть в запасе немного времени и шанс оторваться от погони.

Мы находимся где-то с южного края огромного городского парка. Справа трасса, слева жилой район, куда нам путь, конечно, заказан.

Я принимаю решение за секунду.

– За мной , Муха!

28

Лазить по заборам мне нравилось всегда. Сказывалось провинциальное детство, ибо не всегда я жила в большом городе. Да, вопреки бабушкиному воспитанию, мне есть чем гордиться. Перемахнув через забор в две секунды, оглянулась в поисках дракоши. Муха практически вслед за мной перелетел забор, как гордый тетерев после плотного ужина. Чувствую, запыхался. Но держится. Я тоже устала, но адреналин сметает все сомнения. Нам нужно бежать, как можно быстрее найти выход из города.

Бегу по парку к сторожке. Вся надежда на дядю Степу, охранника. Мы с ним знакомы тысячу лет, кажется. Безотказный мужик.

Добегаем до вагончика, излишне размалеванного граффити. Стучусь:

– Дядя Степа, дядя Степа, проснитесь! Это я, Нина, мне нужна ваша помощь!

В вагончике загорается свет, раздается шум, грохот и высококвалифицированная брань, и только потом отворяется скрипучая дверь.

Дядя Степа, седовласый, немного помятый, пропахший луком и водкой, таращится на меня, стараясь рассмотреть посетителя. Потом смотрит куда-то в темноту, за мою спину, крестится и выдает:

– Хоспади, спаси и сохрани! Больше не пью. Дожился, белочка пришла, родимая!

Я недоуменно :

– Дядь Степ, это я Нина! Не узнали?

Старик тычет мне за спину и мычит, и только в этот момент я понимаю, что там маячит и дышит, как загнанный конь, порядком подросший Муха.

– Дядь Степ, это маскарадный костюм, не бойся! Это мой друг, Мишка.

– Тьфу ты! Квадробортер чо-ли?

– Ну, типа того. Дядь Степ, у нас беда. Выручи, а? Нам бы с Мишкой за город. Как-нибудь выехать без свидетелей. Я оплачу!

Сторож чешет немытую шевелюру.

– Натворили чего?

– Нет, конечно, – осеняю себя крестом и краем глаза вижу, как Муха повторяет все в зеркальной точности. – Правда, в беду попали. Люди злые гонятся, бандюки.

– Ружье?

– Не справимся, их человек тридцать не меньше, все вооружены до зубов. А с ружьем только против медведя. Уезжать нам надо.

Дед Степан, кряхтя и матюкаясь, скоро зашел внутрь сторожки.

– Эх, не добили фашистов, жаль. Супостаты, на девку, с оружием! Ничего святого!

Он вышел и сунул в руки ключи.

– На, это от моей шестерки. Сам не поеду, выпимши я. Красавица моя в гараже. За парком в сторону фабрики, сто тридцать шестой, во втором ряду. Ключ вот этот от верхнего замка. Бак под завязку, документы под пассажирским сиденьем. Через два дня напишу об угоне. Так что брось где-то на виду. Чтоб нашли до того, как растащут. Я ж всю пенсию пошти в нее.

До слез. Обняла порывисто старика, чмокнула в небритую щеку. Аккуратно сунула свернутые трубочкой купюры. Даже если машина к хозяину не вернется, в обиде он не останется.

– Спасибо, дядь Степ! Вы лучший!

– Давай, дочка, не дрейфь! Бабке привет.