Текст книги "Дело Каллас"

Автор книги: Ален Жермен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

24

– Ваше платье, мадемуазель! Вы где-то зацепились, а я и не заметила! Я сейчас зашью дырку прямо на вас, большими стежками… Потом шаль прикроет шов, и ничего не будет видно.

Джейн вытащила из изнанки лацкана своего халата иголку с уже вдетой красной ниткой – было там и несколько других, с нитками различных цветов – и, присев, зашила порванное место на платье чуть ниже спины, остаток нитки отрезала маленькими ножницами, которые всегда носила в правом кармане.

– Вот, сегодня продержится, а завтра я сделаю это получше. На всякий случай сейчас скреплю для надежности английской булавкой.

За кулисами царило возбуждение. Момент напряженного ожидания наэлектризовывал исполнителей. Проявит ли себя еще раз убийца? Всех без исключения интересовал этот вопрос. Кто будет следующей жертвой? Технические работники, рабочие сцены, среди которых было несколько полицейских, пребывали в полной готовности, подстерегая каждое подозрительное движение. Сара фон Штадт-Фюрстемберг находилась под постоянным наружным наблюдением. Ловился ее мельчайший жест. Никогда еще певица не пользовалась таким вниманием. За ней даже заехал лимузин, сопровождаемый двумя полицейскими на мотоциклах, чтобы отвезти ее в театр. У служебного входа ее ждала толпа почитателей, любопытных, папарацци. Она сделала вид, будто хочет избежать контакта с журналистами, однако замедлила шаг настолько, чтобы фотографы сделали побольше снимков, а телеоператоры отсняли побольше кадров с ее изображением. Теперь-то уж точно она попадет на первые полосы международной прессы. Для подтверждения статуса звезды ей сейчас не хватало романа с американским миллиардером, греческим судовладельцем или членом английской королевской семьи. Богатые люди любят знаменитых женщин, одаренных способностью тратить их денежки! Она прикрыла глаза, и перед нею поплыли горы драгоценностей, мехов, платьев от знаменитейших модельеров; ко всему этому добавились пришедшие на ум клише: яхта, конюшня, открытые спортивные машины, вилла на берегу Лазурного берега, замок в Турени, золотая посуда, черная икра в ведерках, ванна, наполненная выдержанным шампанским, тайский массажист, горничная-швейцарка, шофер-австралиец, сицилийский телохранитель, русская компаньонка из рода Романовых – обедневшая эмигрантка с княжеским титулом – и, как верх совершенства, французский повар! Нужно бы еще взять лучшего учителя пения, лучшего аккомпаниатора и знаменитого врача, который оставит всех своих больных, чтобы заниматься только ею. Несколько любовников из среды известных интеллектуалов, актеров или спортсменов – футболист, теннисист, игрок в гольф или олимпийский чемпион – были бы неплохим обрамлением.

– Желаю удачи, мадемуазель!

Сара открыла глаза. Увидела обращавшуюся к ней хористку. Лицо вроде бы знакомое. Где же они встречались? Ах да, конечно! Они вместе были на репетиции…

– Благодарю, вы очень любезны.

– Меня зовут Сента.

– Да, да, я помню, – солгала она.

– Правда?

До чего же наивна эта девушка!

– У вас небольшой акцент, вы не англичанка?

– Я из Швейцарии, из Гризона.

– И давно вы в Англии?

– Почти пять месяцев. Это мой первый контракт. Меня пригласили только на эту постановку. Я заменяю одну штатную хористку, которая ушла в декретный отпуск.

Вот пристала! Она, похоже, не остановится, всю свою жизнь расскажет. Как бы полюбезнее избавиться от нее? Вообще-то актрисы на маленьких ролях значат многое: именно они разносят слухи, создают ту или иную репутацию. Они частенько добывают информацию для бульварных газетенок, так что обижать их не стоит.

– Я так боюсь, дорогая Сента, так боюсь, что окажусь не на высоте. Представляете, я даже предпочла бы умереть, как бедняжка Дженнифер, нежели обмануть ожидания моей публики.

Ну вот, теперь ей будет о чем посудачить! Другие наверняка добавят разную отсебятину, передадут дальше… Там тоже добавят, и покатятся слухи, недостоверные, но эффектные!

– Простите, я вынуждена вас покинуть, мне нужно идти на сцену. С удовольствием буду вспоминать о нашей встрече.

– До свидания, Сента!

Уф, отделалась! Может, и не зря поболтала с этой никчемной певичкой!

Сента Келлер сделала вид, будто идет к остальным хористам, но, убедившись, что никто за ней не наблюдает, вошла в артистическую уборную, служащую для быстрого переодевания. Там ее уже ждали Джейн, оба инспектора, Эрнест Лебраншю и доктор Роберт Джонсон. Когда миссис Джонсон рассказала ей о плане своего сына, первым ее побуждением было отказаться. С другой стороны, ей так надоело быть неприметной в общей массе хористов, что, подумав немного, она согласилась: очень уж хотелось сыграть главную роль, хотя бы на время, в кулисах. Правда, на ней будет костюм убитой солистки. Эксперимент, безусловно, опасный, но многообещающий.

– Ну и как она вам показалась? – спросил ее инспектор Джонсон.

– Немного рассеянна, озабоченна. А вы, возможно, правы: глядя на нее в другом свете, я почувствовала, что эта женщина была бы способна раздавить любого, кто окажется на ее дороге.

– Вы еще не отказались поучаствовать в эксперименте? – спросил Легран.

– Нет, но боюсь не оправдать вашего доверия. Примадонна – роль нелегкая.

– Не беспокойтесь. Репетиция у вас прошла великолепию. Доверьтесь Джейн и ее команде волшебников. Они вас так преобразят, что вы сами себя не узнаете! – приободрил ее Эрнест Лебраншю.

– Это мы можем, – поддержала его костюмерша, которой не терпелось поморочить голову своей хозяйке.

Сотни зрителей так и не смогли попасть в Королевский оперный театр. Уже с пяти утра к театральной кассе выстроилась длинная очередь. Однако касса открылась только в десять, и приобрести можно было лишь несколько билетов в глубине ярусов, да непроданные неудобные места. У Эрнеста Лебраншю было забронировано кресло в центре первого ряда. Он заранее решил побывать на втором представлении, чтобы послушать оперу в другом составе, с Дженнифер Адамс в роли Кармен. Ввиду сложившихся обстоятельств его читателям крайне интересно будет узнать его мнение. Что касается Жилу, то ему удалось, смешавшись с группой американских туристов, проскользнуть без билета. В больших театральных залах всегда почему-то остается несколько незанятых мест. Так что в последнюю минуту, когда начинает гаснуть свет, вполне уверенно можно сесть на одно из них. Он так и сделал. Ему досталось кресло во втором ряду, как раз за спиной критика из «Мира меломанов». Об этом можно было только мечтать: ведь он мог одновременно следить и за своим соперником!

Сенту на сцене заменила дублерша. В медицинской справке, выданной мисс Келлер доктором Джонсоном, говорилось, что петь она не может из-за болезни горла, но температура у нее нормальная и ей разрешено стоять в кулисах и помогать, если это необходимо, своей заместительнице на выходах. Таким образом, ее присутствие на месте преступления было оправдано и никого не удивляло. Помаячив там до начала представления, в разгар действия она смогла уйти незамеченной. В спокойной обстановке Сента вживалась в предстоящую ей роль. Прислушиваясь к себе, она тихо напевала отрывок из партии, которую знала наизусть:

 
Браво! Браво! Но напрасно я старалась…
Право, очень грустно
Танцевать мне без оркестра.
Благословенна музыка,
Что изливается на нас с небес!
 

25

На пути Кармен встал Хозе.

–  Куда идешь ты?

– Дай пройти… – дерзко отвечала цыганка.

–  Мужнина, которому кричат, – твой новый любовник!

– Оставь меня! Отстань!

– Клянусь, ты не пройдешь. Кармен, за мною ты пойдешь.

–  Отстань, Хозе. С тобой я не пойду.

–  Ты с ним увидишься. Скажи… так любишь ты его?

– Люблю! Люблю его, хоть смертью угрожай, я буду повторять: люблю!

При слове «смерть» трепет пробежал по залу. До этого момента представление развивалось благополучно, однако все побаивались кровавого финала оперы. Находившиеся в кулисах ответственные за постановочную часть, техники, бутафоры, костюмерши, пожарные затаили дыхание. Напряженность нарастала. Леденящий страх царил в театре; страх этот нагнетался хором и анахроническими фанфарами, звучавшими на арене позади сцены.

– Виват! Какой прекрасный бой! – слышалось сквозь неистовое звучание труб и хора восторженной толпы.

Горе Хозе странно контрастировало с праздничной атмосферой.

– Нет, клянусь, ты не пройдешь… Кармен, со мною ты пойдешь!

К ней вплотную приблизился угрожавший ей тенор. Саре очень не нравился ее партнер. Очень уж фальшиво он играл. И все же она должна была его терпеть. В этом и заключается профессионализм: не показывать своего отвращения, создавать впечатление сыгранности. Комедия, да и только! Ко всему прочему, у него нехорошо пахло изо рта, а вдобавок он брызгал слюной.

–  Нет! Нет! Никогда!

Отважная меццо не испугалась, наоборот, с вызовом наступала на него.

–  Надоело мне грозить тебе!

Стоя лицом к лицу, экстравагантная пара все больше горячилась.

–  Ну что ж, ударь меня и дай пройти, – крикнула цыганка.

Их взаимная ненависть на фоне торжествующего хора толпы не была притворной. Он тоже относился к ней с отвращением.

–  В последний раз, чертовка: хочешь ли идти со мною?

–  Нет! Нет!

–  Кольцо, которое я подарил тебе…

–  Возьми его! –Кармен сдернула с пальца залог любви своего любовника и бросила ему в лицо.

Свет слабел, сцена темнела. Из каждой кулисы лучи прожекторов пересекались на героях этой трагедии, выделяя их красным. Рвущие душу аккорды, очень отдаленная тональность подчеркивали неизбежность непоправимого. Хозе с обнаженной навахой двинулся на нее. Сливались воедино души Кармен, Кассандры, Дидоны. Ждет ли Сару фон Штадт-Фюрстемберг участь Дженнифер Адамс? Убийца вполне мог заменить бутафорский нож настоящим. Даже полицейские не уследили бы за этим. Страх поселился в сердцах, вопрос был у всех на устах. Дежурный врач и пожарные напряглись, готовые вмешаться. Директор Королевской оперы отвел глаза. Неужели придется пережить новое убийство прямо в театре? Эрнест Лебраншю и Жилу не отрывали глаз от угрожающей руки тенора.

–  Так как, проклятая!

Но цыганка уже сделала свой выбор и уверенно шла навстречу роковой судьбе, предпочтя свободу смерти рабству любви. А издалека доносился ужасающий гул разыгравшейся андалузской фиесты.

 
Тореадор, смелее в бой!
Знай, что чей-то взор глядит издалека
Все нежней и нежней…
И ждет тебя любовь!..
 

Лезвие вонзилось в сердце молодой женщины. Певица пошатнулась, смертельный удар поразил Кармен. Стон ужаса взлетел над залом, а на сцене распахнулись ворота арены, выпустив восторженно беснующихся любителей боя быков.

–  Арестуйте меня, это я убил ее, – признался Хозе Эскамильо, заметившему тело своей возлюбленной, лежащее на земле в луже крови.

–  Ах, Кармен! Моя любимая Кармен, –простонал тот, бросаясь к ней. Страстными поцелуями осыпал рыдающий любовник бездыханное тело своей любовницы.

Никогда еще так медленно не закрывался занавес оперы; никогда еще финальный аккорд не венчался столь длительным молчанием. Нужно было сначала удостовериться, что она еще жива. Исполнители на сцене не двигались с места, будто застывшие в невесомости: глаза всех были устремлены на героиню. Да и сама Сара не знала, оживет ли. Она не решалась подняться. Переживет ли она Кармен? Она осторожно повернула голову… вправо… влево и привстала на колени. Согнувшись, Сара прижала ладонь к месту, куда был нанесен удар, и ощутила что-то липкое, просачивающееся сквозь ткань платья. Неужели кровь? Нет, не настоящая, бутафорская, но они об этом еще не знали. Не нужно торопиться, не следует показывать им, что она жива и невредима. Она оправдает их деньги и свою славу. Тишина давила. Ни движений, ни перешептываний. Лишь редкие приглушенные откашливания. На лицах зрителей читалась еле сдерживаемая тревога. Дирижер, все еще находящийся под впечатлением предыдущего представления, вышел из-за своего пюпитра и вплотную приблизился к авансцене. За ним, немо вопрошая, последовали оркестранты.

И тут Сара встала, скромно торжествуя. Ее пощадили. Теперь можно выйти на поклоны. Не описать исступленный восторг, хлынувший ей навстречу. Всем понадобилось срочно выплеснуться, ободрить себя, успокоить себя рукоплесканиями и топотом ног, истерическими воплями «браво!». Облегченно вздохнувшие оркестранты бурно выражали радость: били смычками по скрипкам, альтам и виолончелям, колотушками по литаврам и барабанам. Надрывались тамбурины, трещали кастаньеты, вплетаясь во всеобщий хаотичный гвалт. Певица добилась своего. Она осталась жива и стала легендой. Публика очень долго не отпускала ее; вызовы следовали один за другим. Одна перед красным бархатом, она скромно благодарила, застенчиво улыбаясь в низком реверансе; ей будто и невдомек, что этот успех, этот энтузиазм предназначались ей. Нечего и говорить, что все зрители стояли, как один, приветствуя ее; из зала неслась огромная, вышедшая из-под контроля, все захлестывающая волна обожания. «Отдайся ей, не противься, не иди наперекор; тебя ублажают, тебя возносят. Ты – на вершине карьеры; главное – не спускаться на землю, светить на небосводе славы яркой звездой, пренебрегая падающими звездами».

Звезда пересекла сцену, кулисы, опьяненные ее взлетом! Она уже начинала привыкать к головокружительной высоте. Едва ли прислушивалась она к комплиментам актеров, похвалам дирижера, к выражениям в превосходной степени директора – она прошла сквозь них, словно они были невидимыми. Ее телесная оболочка была бесплотной, невесомой. Дверь артистической привела ее в чувство. За ней она укроется от внешнего мира и сможет до бесконечности продлевать свой апофеоз.

– Спасибо, Джейн, сегодня вы мне не нужны. В этот вечер я хотела бы побыть наедине с собой. Прикройте дверь и не ждите меня.

Подобное пожелание было подарком неба. Костюмерша чрезвычайно обрадовалась: о лучшем нечего и мечтать.

– Как вам угодно, мадемуазель. Желаю вам приятно провести вечер.

Сколько времени просидела Сара перед зеркалом, всматриваясь в свое отражение и словно не видя его? Достаточно для того, чтобы остальные могли подготовить ей пышную церемонию. Надо же, они даже сделали запись представления! Только голос совсем не похож! Странно, кто же это поет?

 
Меня предупредили,
Что ты недалеко, что должен ты прийти.
И мне сказали даже: берегись.
Но я тверда и смерти не боюсь.
 

Неужели она сама машинально произнесла это вслух? Ведь это слова Кармен. Шутка ее товарищей? Чего им надо? Разве нельзя оставить ее в покое?

– Браво, вы меня хорошо разыграли, но самые лучшие шутки – короткие!

 
Нет, знаю я, мой час настал.
Знаю, ты убьешь меня.
 

На этот раз – она была в этом уверена – несколько глуховатый голос доносился из соседней комнаты.

 
И даже мертвая
Не уступлю тебе!
 

– Это уже становится невыносимым! Кто бы вы ни были, покажитесь!

– Напрасно ты позвала меня.

Дверь ванной комнаты медленно отворилась: дьявольский скрип, горестный стон. На пороге стояла Сен-та Келлер, преображенная в Дженнифер Адамс в костюме цыганки.

– Призрак! – невнятно пробормотала Сара.

 
Кармен никогда не уступит,
Кармен умрет свободной!
 

Голос грудной, замогильный, низкое контральто. Наводящий ужас голос мщения.

В одном из больших стенных шкафов, осознавая всю нелепость ситуации, притаились инспекторы, готовые в случае необходимости вмешаться. Сквозь тонкую щель между двумя разошедшимися дощечками им виден был кусок комнаты. При малейшем осложнении они выскочили бы, чтобы помочь сообщнице. И как это они позволили втянуть себя в такую гротескную авантюру? Хорошо еще, что доктор Джонсон был рядом; он находился вместе с Джейн в гримерной для быстрого переодевания. В случае нервного срыва присутствие психиатра окажется неоценимым. В другом шкафу, отделенном от первого тонкой фанерной перегородкой, ликовал Эрнест Лебраншю, который был совсем не против поразвлечься за счет Скотленд-Ярда.

Сара, обладавшая трезвым умом, быстро сообразила, что попала в ловушку. Привидений не существует! Это чьи-то происки! Кстати, который час? Опустел ли театр? На сцене, возможно, еще возились рабочие, снимая декорацию последнего акта или устанавливая все, что нужно, для первого. Она инстинктивно попятилась. Дверь артистической выходила прямо в кулисы; если удастся убежать, она спасена. Заведя руку за спину и не сводя глаз с цыганки, угрожающей ей, Сара, трепеща от страха, повернула ручку. Позади была свобода, а значит, и ее спасение.

– Сюда! Сюда! Помогите! Убивают! Меня хотят убить! На помощь! Умоляю! Спасите меня! – закричала она.

Площадка была пуста: клеть сцены походила на оскаленную пасть чудовища. Бледный свет служебных лампочек пятнами дырявил темноту, образуя призрачные ореолы. Как же трудно отыскать дорогу среди нагромождения бутафории на заброшенной сцене! Она обо что-то ударилась бедром – острая боль; наткнулась плечом – еще больнее… Громыхание прожектора, о который споткнулась… Ноги запутались в электрических проводах… Падение. «Да вставай же, быстрее! Беги! Беги! Как больно!» Человеческий силуэт там, у сереющего выхода… вырисовывается! Высокий… мужской: наверняка ночной сторож или консьерж. «Беги! Беги к нему!» Столкновение двух тел… Удивительно знакомый запах. Не думать больше ни о чем, положиться на него, довериться этому мужчине. Жилу принял в свои объятия задыхающуюся певицу. Он почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Прикосновение ее обнаженных рук неприятно поразило его. Они были влажны от пота, да и вся она была потная от страха. Прикончить ее – детская забава… Задушить, свернуть шею, как цыпленку, и все было бы кончено… Очень и очень нежно он обхватил ладонями ее горло, погрузил пальцы в горячую плоть, большими пальцами нащупал хрящики и так же нежно надавил на них.

Антракт

26

ПИСЬМО ИНСПЕКТОРА ДЖОНСОНА,

СКОТЛЕНД-ЯРД, ИНСПЕКТОРУ ЛЕГРАНУ,

КЕ-ДЕЗ-ОРФЕВР

11 июня 1988 года Дорогой Бертран!

Из этого письма ты узнаешь кое-что о результатах моего расследования. Как ты можешь заметить, я не продвинулся ни на шаг. В конечном счете вполне возможно, что один из осветителей просто-напросто плохо укрепил прожектор, которым была убита Дженнифер Адамс. Мое начальство, похоже, с облегчением восприняло такое объяснение, так как это позволяет избежать многих осложнений и успокоить умы. Мне даже дали понять, что, если у меня есть желание продвигаться по службе, я должен придерживаться именно этой версии. И тем не менее в этом деле остается немало темных мест, требующих выяснения. Досье я оставил у себя. Ты меня знаешь: так легко я не сдаюсь.

А как у тебя? Что с кинжалом, найденным Иветтой в уборной Сары фон Штадт-Фюрстемберг? Держи меня в курсе. Мне не дает покоя мысль о подозрительных совпадениях в случаях с «Троянцами» и «Кармен».

Позвонил мне недавно Эрнест Лебраншю. Знаешь, это что-то невероятное! Он не только не забросил это дело, но и продолжает выдвигать гипотезы, часто не лезущие ни в какие ворота, но иногда довольно интересные. Думаю, он пошел не по той дорожке: ему бы не журналистом быть, а сыщиком! Увидишь его – передай от меня привет. Не знаешь, когда выйдет его книга о мире оперы? Очень хочется ее прочитать.

Как поживает твой красавец доктор? Вы все еще дружите? Я рад, что ты встретил мужчину своей жизни; человек он хороший. А мне холостяцкая жизнь уже в тягость. Начинаю подумывать о создании семьи. Вот только найти бы женщину, которая стала бы матерью моих детей… Но на горизонте – ничего серьезного: короткие встречи на один-два вечера, вот и все. Так что если есть у тебя на примете подходящая девушка – богатая, молодая, хорошенькая, веселая, умная и сексуально привлекательная, вспомни обо мне: возьму с руками и ногами!

Боб и матушка все спрашивают, когда ты снова к нам приедешь. Сента Келлер прислала из Швейцарии открытку. Она собирается покончить с пением и заняться наукой. Будет писать диссертацию о бельканто или о чем-то вроде этого.

Ты читал, что несравненная Штадт-Фюрстемберг в следующем месяце будет петь в Афинах? А не махнуть ли нам всем вместе в Грецию по такому случаю? Совместить приятное с полезным… Может быть, наткнемся на что-нибудь новенькое? Олимпийских богов мне так же недостает, как и тебя!

Love,

Bill

27

«Мир меломанов» от 15 июня 1988 года

САРА ФОН ШТАДТ-ФЮРСТЕМБЕРГ НА ФЕСТИВАЛЕ В АФИНАХ

Почитатели дивы счастливы будут узнать, что они смогут услышать ее 17 июля в Одеоне Герода Аттика. Сопрано впервые исполнит партию Бланш де Ла Форс в «Диалогах кармелиток». И опять та, которая посвятила себя служению французской музыке, выбрала для себя персонаж, умирающий на сцене. Мы помним оее Кассандре в «Троянцах» Берлиоза, сыгранной в Пале-Гарнье; помним о ее Кармен в шедевре Бизе, в Королевском оперном театре «Ковент-Гарден», но, к сожалению, мы вспоминаем и о драматических моментах, объединяющих оба спектакля. Трагическое происшествие с Эрмой Саллак, которая нанесла себе тяжелую рану настоящим кинжалом вместо бутафорского, положило конец одной из самых многообещающих карьер. И конечно, ужасная смерть Дженнифер Адамс, которая, желая спасти спектакль, срочно заменила занемогшую в конце первого акта «Кармен» Сару фон Штадт-Фюрстемберг.

Будем надеяться, что на этот раз христианские святые и языческие божества явят свою сверхъестественную силу и защитят монахинь из «Диалогов кармелиток» от любого – умышленного или невольного – смертельного случая и что прекрасная музыка Франсиса Пуленка и восхитительный текст Жоржа Бернаноса не будут омрачены новым кровавым жертвоприношением.

Эрнест Лебраншю