Текст книги "маргаритА и мастеР"

Автор книги: (Алексрома) Ромаданов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Так что, ты человек без веры?

– У меня есть свой собственный свод канонов, которым я свято следую, они может и более строгие, нежели религиозные, но и не без изъянов. Я не задумываясь убью того, кто причинит боль моим близким!

– Да, тут христианские причиндалы и рядом не валялись. ОН-то сказал, что худший твой враг – домашний твой!

– А что плохого, у меня жесткая градация людей: сначала мои родители, потом моя любовь, потом мои кореша, потом мои "покойные" подруги, потом знакомые, потом враги.

– Значит, для тебя родители важнее любимой женщины, которая, в свою очередь, важнее друзей детства? Я правильно поняла?

– Абсолям!

– А позволь поинтересоваться, почему?

– Позволяю. Родители всегда делали и будут делать мне лишь добро, даже если я неправ, они всегда уверены в моей правоте. Любимая женщина редко предает, когда она любимая, по крайней мере не так часто, как друзья детства, и после расставания она обычна остается более-менее лояльна, и чуства не остынут типа. Поэтому я экс-подруг ценю больше, чем знакомых. Друзья – самая опасная категория, они легко переходят в разряд врагов, при этом они так много знают о тебе, что бьют сильнее всех врагов вместе взятых. Я хоть и разговорчивый такой, никогда, слышишь, никогда, в беседе с друзьями не скажу чего-то, что мне потом может аукнуться.

– Ужас какой, с кем я, какой-то бездушный рационалист.

– Что ты любимая, все мужчины романтики, и я не исключение. Только романтик может придумать жесткую систему, а потом еще в нее и верить.

– Так что, Гитлер да Сталин – романтики с большой дороги?

– Во-первых, они не одного поля ягоды, а во-вторых, я говорил о людях, а не о животных.

– Как не одного? Не вижу разницы.

– А я вижу, где-то вычитал: Сталин – восточное чудовище, но от него другого и ждать не приходилось, Гитлер же представитель цивилизации, и поэтому более страшен. Когда чудовище умно, интеллигентено – оно на редкость отвратительно.

– Так по-твоему Гитлер – умничка, а Сталин – придурок, у которого дебил-кредит с кретин-дебетом не сходится?

– Детка, не горячись! В политике не бывает придурков, дебилов с кредитами, как ты изволила выразиться. Все они ребята с головой, которым палец в рот не клади. Если идиот, то голова его не у него на плечах, а за спиной в виде советников, которых этот дурик устраивает. Не всегда деньги, но всегда мозги стоят за политиками. Нет, не было и не будет царя-дурака. Играть, косить под дурака они могут, а вот быть – вряд ли. И вообще, знаешь, что такое политическое убийство?

– ?

– Это когда политик заболевает, то зачастую он находит в себе силы уйти от дел красиво. Он нанимает убийц и те его убивают, в зависимости от тяжести заболевания с различной стапенью успешности. Если просто приболел, то ранят, тогда есть отмазка – мол, я через раз дышу, ибо через вас, избиратели, пострадал. Ну, а если хана – то "покойся с миром по нитке". Распутин, Кеннеди, Столыпин, Кинг, Берия, семейство Ганди, Пальме – за примерами далеко ходить на надо.

– А Берия тут причем, его, вроде, Хрущев того...

– Никого в политике не "того" – заболел, прикинули, что так красивее. Ему сказали, что из него героя слепят, а людям позднее объявили, что он Иуда. Кто после этого Иуда, выходит? Нет в этой жизни случайностей, с богом или без, все людских ручонок дело!

– Хм, а ведь ты прав. У моих родителей огромная библиотека. Я всегда старалась читать то, что они не читали, чтобы потом расспросов не было, как мне понравилось. Так как-то я прочла Метьюрена "Мельмот скиталец". Не читал?

– Отчего же, конечно читал... Ладно, шутю, не читал, не слыхал, не видывал, я родом из глухой таежной деревни, грамотности не обучен.

– Прекрати, я пока не встречала людей, которые бы эту книжку читали. Это английский роман 16-го или 17-го века.

– Записываю, 16-17-го века. Что, парень два века писал книжку?

– Ты меня не слушаешь, а зря. Позднее я прочла Хорхе Луис Борхеса. В предисловии, которых ты не читаешь, я нашла упоминание ученика Борхеса – Хулио Кортасара. А у Кортасара в "Игре в классики" во второй части главного героя завут Тревеллер, что по-английски значит "странник" или "скиталец", имя, которое Кортасар позаимствовал у Метьюрена, там так написано. Понял ты, башка, что круг замкнулся? Что кто-то ведет меня по жизни за ручку? Ты это хоть способен понять?

– Не кипятись, понял, отчего же мне не понять?

– И с тобой так же. В юности я зачитывалась Булгаковым, и на тебе, у меня теперь свой Мастер появился – ты.

– Я тоже Булгакова люблю, это мой любимый писатель.

– Только не надо! Он любимый писатель у всей нечитающей русскоговорящей части населения земного шара. Когда ты его в последний раз читал?

– Давненько, но...

– Ага, в период появления вторичных половых признаков, когда от любого рассказика про любовь наступал оргазм, да?

– Ну, мальчики по-другому развиваются, не так, как вы, девочки.

– Да какая разница – мальчики, девочки...

– Действительно, разницы никакой толком...

20. Табор уходит в небо

– Заточил Ян де Ган остру пуку, оседлал боевого пингвина и повел отряд на Москву. Окружили они город, разложили костры – и давай уговаривать москвичей сдаться. Те ни в какую. Ну раз такая непруха, поскакал Ян де Ган впереди колонны штурмовать вражескую обитель. Скачут они на боевых пингвинах, пуками над головой машут, а москвичи в них из рогаток со стен Кремля фигачут, да еще знаешь, что удумали: заворачивают младенцев в паклю, поджигают и кидают на воинов Ян де Гана сверху. Младенцы от нечеловеческих мучений начинают несносно орать, пугают боевых пингвинов, те сбрасывают с седел воинов Ян де Гана, в общем, шум, гам, неразбериха... Cкажи мне, почему у тебя спущенка засохшая на волосах?

– У меня, где это?

– Да вот тут, с чего бы это, спрашивается?

– Гмн, сама не знаю, может ветром нанесло, смотри уже и станцию видно.

– Ты не уходи от ответа, а то потеряешься.

– Ну что ты привязался, ну спущенка, так спущенка, может и твоя со вчера.

– Нет уж, мою "со вчера" ты смыла, когда душ у Тоньки принимала.

– Слушай, а ты ревнивец, как я посмотрю. У меня еще и муж есть.

– Ну и что, у меня тоже есть.

– Как есть? У тебя жена есть?

– Шучу, нет у меня никакой жены. Это я как-то по улице шел, и на моих глазах южный гость приставал к блондинистой даме. Она, чтобы от него отвязаться, грозно заявила: "Мужчина, куда вы, у меня же муж есть!" На что тот спокойно ответил: "Ну и что? У мэня тожи..."

– Ха-ха-ха! А я как-то шла по улице и своими ушами слышала, как один малыш, годиков трех от роду, сказал тому, что постарше: "Ты наглец и пошляк".

– Да, но ты ушла от ответа, откуда дровишки?

– Не скажу, пускай это будет моей маленькой тайной. Ну что ты надулся? Хорошо, поверь мне, что ты узнаешь правду, и очень скоро.

* * *

Они стояли на платформе, болтая и веселясь, будто ничего не произошло и ничего не ожидалось, но какое-то напряжение в его мышцах, да ее нервные улыбки выделяли нашу парочку из общей кипящей массы.

Когда мимо станции проносился скорый поезд, сверху, как будто с крыши здания кассы, метнулась черная тень и толкнула девушку под накатывающийся локомотив. Девушка, стараясь устоять на ногах, попыталась ухватиться за стоящего рядом мужчину, который в свою очередь выйдя из равновесия, штопором начал падать на нее. В ужасе, она изловчилась и прокинула массивное тело мимо себя, продемонстрировав филигранное владение тай-кван-до. Мужчина упал на рельсы за секунду до того момента, когда с диким ревом по ним пробежал железный мамонт 20-го века. Голова мужчины подпрыгнула мячиком, выкатилась на перрон, женщина сняла с плеч белый оренбургский платок, завернула в него голову и на глазах удивленно-напуганной толпы стала мило лыбиться и повторять как молитву: "Главное всегда улыбаться, главное всегда улыбаться"... Тут же к ней подошел высокий мужчина в белых одеждах без намека обуви на ногах. Он смачно поцеловал подругу в посиневшие от стужи губы, отрывисто хлопнул ее по заднице, а затем парочка премедленно удалилась.

21. Очко

– Здравствуйте, господин старший капитан.

– О, да вы и в званиях рабираетесь.

– А как же, все-таки папа – кадровый военный.

– Так что у вас, позвольте поинтересоваться?

– Вот, – сказала пухленькая хохотушка с губками бантиком, и выставила грязную, потертую хозяйственную сумку на стол.

– И что там?

– Что-что, голова конечно, вашего предшественника.

– Мастера, что-ли?

– Не знаю я про мастера-швастера, а то, что он меня утомил своими домогательствами, вот это я знаю.

– Так, рассказывайте, гражданочка, как все у вас было, недоверчиво глянул старший лейтенант на прихохатывавшую толстушку. – Да, а зовут вас как?

– К. меня зовут.

– ?

– Ка, Ка, чего тут непонятного, а вообще я Анна Керн. Но в подъезде на табличке хулиганье местное все время на "Хер" исправляли, пришлось мужу затереть стамеской все после "К", так с той поры ко мне и прицепилось.

– Ах, Керн значит, Анна, а по отчеству?

– Ой, пошто оно вам? Или у вас все тут на литературе шизанутые? Этот ваш мастер-фломастер узнал про Анна К. и решил, что я Анна Каренина, он же Михаил Вронский, вот, мол, и нашел он свою судьбу. И вечерами меня букетами цветов пугал, и мужу морду бил, спасу от него не было. Особенно страшно становилось, когда я на дачу ехать собиралась, он все думал, что я от любви под поезд сигану, и кидался меня от вагона оттаскивать. Стыдища. А потом пришли какие-то мальчики и принесли вот голову эту и записку последнюю.

– А можно... позволите записочку лицезреть?

– Неа, ее кровянка так загадила, что пришлось выкинуть за ненадобностью.

– Да, дела... Но зачем мне его голова тут? В морг ее нужно или на экспертизу... У меня и холодильника нет. Ко мне-то зачем?

– К вам зачем? – слегка удивилась жизнерадостная особа, – А вот зачем: хоть режьте, больше так жить не могу! Пока не глянете, нет ли у вас чего на меня в досье, не уйду!