Текст книги "Дочь сатаны, или По эту сторону добра и зла"
Автор книги: Алексей Зикмунд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)
– Муж Ваш знает о Вашем решении? – спрашивает сотрудник, и Лина качает головой. – Но он – то наверняка не поддержит Вас.
– Ну и пусть не поддержит, мне все равно. Чувствую, что должна остаться здесь. Эта страна станет моей новой родиной, за ней будущее, она сформирует облик нового мира.
– Вы принадлежите к какой-нибудь партии? – спросил представитель советской власти, голос его звучал неуверенно.
– Есть только одна партия, к которой с радостью примкнет каждый прозревший. Это партия труда.
Слова сами собой срывались с Лининого языка, едва ли она понимала, что говорит, в данную минуту звук её голоса отражался в её голове и исчезал, не оставляя следа, разум её был пуст, как никелированный барабан.
"На шпионку она не похожа, значит, это сумасшедшая", – подумал представитель режима, покидая здание родильного дома.
Глава четырнадцатая.
Спал окруженный колючей проволокой лагерь. Время от времени прожектора пробегали по металлической сетке, тень от которой лежала на легком снегу. Стыли на вышках тяжелые пулеметы, готовые в любую минуту разорвать на куски черную усеянную звездами безотчетную пустоту ночи. Вдалеке за оградой лагеря на железнодорожной развязке чавкали буферами сгоняемые в состав товарные вагоны. Ещё дальше за железнодорожным перегоном начиналось асфальтированное шоссе, ведущее к поселку, в котором жил обслуживающий персонал. В нескольких П-образных аккуратных домах горели окна. Александр сидел за письменным столом, на котором стояло шато двадцать восьмого года и лежали рассыпанные в беспорядке игральные карты. Он стряхнул пепел и взял первую лежавшую с краю карту, перевернув её, он увидел, что это пиковый туз. Александр внимательно посмотрел в центр карты и ему показалось, что черное сердце приобрело форму глаза и подмигнуло ему. "Я сравняю зависимость от них с зависимостью от себя и, таким образом, мы никогда не будем неожиданностью друг для друга, а пока я только закрываю шахматные клетки тенью своего тела" – подумал Александр. Через минуту он вышел из дома. Он шел по обочине асфальтированного шоссе и яркая, круглая, как сыр, луна светила ему, и казалось, что вовсе это и не луна, а просто большой белый фонарь из китайского балаганчика. Он миновал металлические ворота и теперь находился на территории лагеря. Из трех труб крематория валил черный дым. Александр вошел в низкое здание с металлическими дверями. Это был морг. – Покажите свежих, – попросил он, и его подвели к штабелю, сложенному из человеческих тел. Тронув мыском сапога курчавую голову, он приказал вытащить труп и перевезти его в прозекторскую. – Снимите кожу с его спины и принесите мне, я буду на улице. Александр вышел, и тяжелый запах ушел из легких. На улице шел снег, ветер раскачивал фонарь. Александр прищурил глаза, и золотые лезвия лучей метнулись от лампы во все четыре стороны света. Через двадцать минут ему вынесли кусок кожи, завернутый в мешковину. Вернувшись, Александр тщательно запер дверь и прошел в комнату. Он убрал со стола всё лишние и положил на него огромный кусок темно-синей бумаги. На улице кожа замерзла и съежилась и теперь, что бы отогреть её, он наставил вокруг зажженные свечи. Прикрепив кожу канцелярскими кнопками, он стал выставлять на стол разные нужные ему предметы. Это были металлические кубики с замысловатыми рисунками, похожими на хитросплетение миниатюрной чугунной ограды, составленные друг в друга наподобие складного стаканчика, потом он выложил на стол короткие тупые спицы с треугольным свечением серо-зеленого цвета. Посидев немного, Александр подождал, когда материал прогреется, и намотал на палец шелковый шнурок, на конце которого находился маленький треугольный отвес из темного металла. Наклонившись над столом, он стал передвигать отвес над поверхностью кожи. Над некоторыми местами отвес замирал, почти не раскачиваясь, над иными он начинал вращаться и двигаться по всем направлениям. В одном из таких активных мест Александр и нарисовал звезду, используя циркуль и треугольник. Затем он взгромоздил друг на друга металлические кубики, а на самую вершину поставил золотую четырехгранную пирамидку с перламутровым глазом. Долго Александр рисовал значки и писал тарабарские слова с обратным прочтением, но к первому часу ночи он закончил свои упражнения в рисунке и в работе со шрифтом. Теперь все кожаное поле действия было сплошь покрыто густой сетью символов, приводящих в действие энергию из страшного мира бесконечной тьмы. Александр знал, что самые сильные демоны приходят из восточных пределов земли, поэтому он развернул стол таким образом, что бы глаза его смотрели прямо на восток. В комнате было тепло и уютно, теперь стол стоял напротив окна и волнующиеся огоньки свечей отражались в покрытых морозным узором окнах. В стакане вина он размешал порошок, чем-то похожий на порох, и выпил эту смесь с закрытыми глазами. – О, Великий зодчий подлунного мира! Мать и Отец, рожденный от звезды Астарот! Перед твоим величием рушились царства, и потоки крови устремлялись в моря и океаны вселенной. Ты могущественней творца людей, сильнее света, звезд и ярче солнца – фальшивого знака бренных рождений. Ты отличаешь избранных, и слабый умирает, освобождая путь понявшим тебя. Приди, могучий Вельзевул, приди, заклинаю тебя символом и именем твоим. И слова больше не похожи на слова, а похожие на точки и запятые со свистом и шорохом слетали с горячих губ Александра. Перед ним прямо на столе вспыхнуло яркое пламя. Горела кожа, испещренная символами и значками. И теперь под магическим материалом, под его частью, когда-то представлявшей из себя часть человеческого тела, прошло движение, похожее на ветер, крадущийся между двух шелковых покрывал. И вот из-за завесы огня, из нестерпимого этого жара перед глазами Александра стал возникать прекрасный, как сама сказка, город. На минарете кричал муэдзин, и распластавшиеся в экстазе мусульмане стучали лбами о тысячелетние камни. Протяжно и тупо ревели ослы, и важно ступающие по узким улицам верблюды перешагивали через нищих, распластанных в дорожной пыли. На базаре горластые торговцы обманывали горожан, а стража визиря плетками разгоняла зевак, расчищая дорогу для важной персоны, которую несли на носилках черно-синие, как ночное небо нубийцы. Постепенно воздух в комнате стал наполняться запахами южных растений: шалфей, роза, мандарин и корица, и особое теплое и зыбкое марево, плывущее над маленькими людьми и маленькими постройками, обволакивало предметы и проникало глубоко в подсознание Александра, туда, где реальное и нереальное сливалось в одну волнующую бесконечность, манящую и мерцающую, как летучий голландец за острой волной. Шум южного города и терпкие запахи вскружили голову Александра, так что он почти забыл, зачем он сидит за этим столом и кто должен к нему явиться. Но вот сильный ветер ударил в окно, и длинная трещина перебежала стекло от одного угла до другого. И тогда в единое мгновение сорвалось и улетело в безотчетное никуда волшебное это царство, а на стол и подоконник посыпались осколки стекла, и облако образный пар ворвался в комнату, разрушая и благополучие маленького восточного города, поднявшегося из человеческой кожи, и саму жизнь Александра, которому до смерти оставались считанные мгновения. Песочные постройки города поблекли и обесцветились. Маленькие люди с ужасом смотрели на небо затянутое страшными холодными тучами. Смерч закружился над городом, песочный столбик прошелся по улицам и площадям. Сначала он был маленьким, а потом начал расти, и превратился в высокий, уходящий к самому небу столб. Но смерч этот был смерчем только для маленьких человечков, копошащихся на улицах города. Для Александра же это было почти живое существо, напоминающее иглу рожденную из человеческой кожи. И вот по мере того, как смерч разрушал город, само, неизвестно что, и почти живое существо стало на глазах Александра превращаться в трость с острым концом и массивным набалдашником в виде руки, лежащей на шаре. И вот, танцуя, замечательная трость перебралась сначала на край стола, а затем и на колени Александра, так, вращаясь, слегка застревая в тканях мундира, она донесла свое острое жало до подбородка и, задержавшись немного на этом уровне, пошла дальше вверх. Александр сидел с прямой спиной, положив пальцы на край озаренного свечами стола. Перед ним лежал почти начисто разрушенный город. Мертвые животные и люди были похоронены под облаками зданий. Трость замерла над теменем Александра. Рука на шаре ожила и задвигала пальцами, а затем, захватив набалдашник покрепче, с силой опустила острый конец на голову Александра. Пробив темечко, трость, оказавшаяся невероятно длинной, пригвоздила мага к креслу прошла сквозь него и воткнулась в пол. Из подъезда, в котором проживал Александр, вскоре вышла высокая, худая женщина в траурной черной одежде. Сквозь редкую сетку вуали на белый снег глядело узкое, как лезвие ножа, лицо и два горячих темных, как маслины, глаза. Энергии Александра хватило на то, что бы материализовать демона и придать ему целенаправленное движение.
Глава пятнадцатая. Круглые сутки составы с техникой и продовольствием двигались на фронт. Глаза охранников пронзали кромешную тьму, огни поселков и городов убегали за горизонт. Вся страна работала с величайшим напряжением сил. В половине пятого ночи вождь ещё не спал, перед ним были разложены карты, изображающие небесный свод из двух полушарий. – Продолжайте, товарищ Тур, – тихо проговорил вождь и углубился в чтение каких-то пожелтевших, обкусанных огнем и временем листов, старая бумага хрустела под руками. Вождь читает, беззвучно шевеля губами, один глаз прищурен, рука плывет по воздуху, захватывает стакан в подстаканнике и замирает. Тур, бритый наголо, с длинным треугольным носом, коренастый, широкоплечий с чрезвычайно узким тазом. – Есть фотографии, – говорит Тур, сделавший паузу в монологе. Он подает Сталину конверт, тот молча принимает его и опускает на стол. – Продолжайте, пожалуйста, – едва слышно говорит он и смотрит на замешкавшегося человека. Откашлявшись, Тур продолжает. – Время для исследования было крайне мало, но кое-что можно сказать вполне определенно. Их клеточная структура не разлагается до конца даже под воздействием сильных химических препаратов. Казалось бы, мертвая клетка делится, параметры её изменяются, можно сказать, что клетка активно сопротивляется, то есть мутирует, сохраняя жизненно важные для нее компоненты. Мы воздействовали на тела электрическими разрядами. Реакция отсутствует. В наших реальных условиях даже частичная регенерация в данный момент невозможна. Мы столкнулись с совершенно новым небиологическим строением клетки. Вскрытие показало, что в строении данных объектов отсутствует костное вещество, зато много хрящеподобных конструкций различного профиля, напоминающее образцы высококачественного пластика. Спектральный анализ так же невозможен по причине неразложимости тканей. Трепанация черепа, проводимая военным хирургом генералом Асатиани, показала наличие желеобразного зеленоватого вещества с черными схематическими линиями, представляющими сложный геометрический рисунок. Сквозь руки и ноги объекта проходит несколько крупных артерий, внутри артерий голубовато зеленая жидкость. При вскрытии женской особи в брюшной полости находился зародыш, представляющий из себя уменьшенный вариант взрослого. Глазные яблоки объектов огромны и представляют из себя шары из темно-зеленого вещества, диаметр глаза взрослого больше десяти сантиметров. При легком нажиме на глазное яблоко внутри зрачков происходит перемещение разноцветной радужной массы и возникает туман или дым, который оседает в состоянии покоя. Ярко выраженная хрящевая борозда пересекает на две части основание лба и, увеличиваясь на темени, спускается по затылочной части, создавая на шее и спине подобие позвоночника, заканчивающегося маленьким конусообразным хвостиком. Объекты шестипалы, между пальцами имеются небольшие треугольные перепонки. Тур закончил читать и посмотрел на вождя. Сталин следил за толстым пауком, поднимавшимся вверх и не обращавшим никакого внимания на происходящее в этой комнате. – Результаты исследований засекретить. Для объектов соорудить бункер с морозильными камерами, проводивших исследование ликвидировать, – тихим голосом проговорил Сталин и взял со стола маленькие маникюрные ножницы. – Слушаюсь, товарищ Сталин. Тур закашлялся, голос у него сорвался на фальцет, он повернулся и, по военному щелкнув каблуками, вышел из кабинета. А Сталин, мудрый, рябой человек, отвинтил колпачок золотого паркера и написал: Ведь есть события, поступки, И города и корабли. Они к нам движутся навстречу Под тайным градусом земли. В молодости он писал неплохие стихи, и это четверостишие была дань времени, которое уже невозможно вернуть.
Глава шестнадцатая. Антон Иванович вывозил Милера на последнее место жительства. Ночью пришел приказ о ликвидации группы, дело рушилось как карточный домик. Окинув опытным взглядом свое беззаветное прошлое, Антон Иванович понял, что в новой системе координат места ему не найти. "Я строил то, что не понимал, и я был вежлив с теми, кто ненавидел меня, теперь всё кончилось, теперь я, помимо воли привязавшийся к этим странным, вероятно больным людям, должен их убить". Раскачиваясь в машине, он думал о хрупкой девочке подростке, умевшей сгибать на расстоянии вилки и ложки. У неё были большие коричневые глаза, острый, вытянутый, как хоботок, нос и очень тонкие кисти рук. Когда он встречался с ней, то рассовывал по карманам конфеты и печенюжки. Теперь он должен был её уничтожить, беззащитную, маленькую, похожую на выпавшего из гнезда птенца. Помимо девчушки в обойме колдунов было ещё несколько откровенно вызывающих жалость типов. Но были и другие, надменные, страшные, со спутанными волосами и безумными пустыми лазами. Трясущиеся руки, бесконечные, как пороги горной реки, подбородки, все это "великолепие" проплывало перед глазами Антона Ивановича как в волшебном и разноцветном тумане. За окном автомобиля проносились безрадостные, угрюмые пейзажи, овраги, смешанное редколесье, утыканное пугалами ворон, и бесконечные деревенские тракты, прорезанные полу развалившимися заборами. Ветхие желто-серые старухи стояли у дороги и провожали бесцветными глазами кувыркающийся в ямах автомобиль. Те же, все простившиеся и ничего не понявшие глаза, смотрели на веселую тьму татарских коней, на раскосые лица и железные шлемы завоевателей, перед ними, все простившими и ничего не понявшими, рысью проносились опричники Грозного, к седлам которых были прикручены отрезанные собачие головы. Лихие красные комиссары расстреливали их из быстрых, как сама смерть, пулеметов. Но ничего, кроме жалости, ничего кроме рабства, все простившие и ничего не понявшие. Из дикой азиатской ярости под святым крестом Византии возникла эта империя, обильно посыпавшая костями своих верных и неверных шестую часть света. – Любовь к Родине движет Вами. Вы хотите победить в этой войне любым способом? – спросил Миллер. – Да, любым. Цель оправдывает средства, – ответил Антон Иванович. – Насколько я знаю, ваша организация вызвала к жизни несколько демонов болидов, доминирующих в активных полях. Так вот, эти существа должны находиться под постоянным контролем адептов, давших им плоть, пусть даже как бы и не реальную, но для них-то вполне ощутимую. Вся беда нынешних оккультных практик состоит в том, что очень часто вызываемый к жизни демон по сумме характеристик своих энергетических полей оказывается сильнее самого адепта. В этом случае контроль над таким искусственно рожденным субъектом, пускай даже пребывающим в мире сильфид и карлов, крайне затруднен. Если интеллектуальный уровень посвященного перекрывает его энергетические параметры, тогда совершенно точно можно сказать, что вы запустили слепую торпеду, которая будет поражать цели, спонтанно выбранные из общего потока раздражающих субстанций. Очень часто демоны убивают своих создателей. Долгое хранимое желание убийства и разрушения обрушивается на голову слабого, не имеющего возможности удержать их, и демон-болид выходит из-под контроля. Существа эти не могут испытывать чувства благодарности и понимают только силу и страх. Демон-болид может быть сателлитом только в случае жесткого контроля за его движением на астрологическом плане. И потом, Антон Иванович, простейший вопрос. Где больше крестов, протянутых вверх к так называемому лону создателя, здесь или в Германии? Здесь их почти нет. Вон пожалуйте. – Артур Карлович кивнул на завалившуюся на бок деревенскую колокольню. – А в Германии национал социализм сохраняет к крестам так называемый осторожный нейтралитет. Вышедший из-под контроля болид в случае неуспеха обязательно вернется сюда, здесь он рожден, здесь он совершил первый после рождения грех, здесь ему понравиться больше. Совокупность возможностей данного существа на этой почве возрастет многократно, к тому же, откренившись, они любят служить противоположным задачам. Свернув с проселочной, эмка въехала в лес и понеслась по асфальтовой ленте, петляющей среди сосен, стройных как шведские девушки. Через пару минут пути показались деревянные ворота с красными фанерными звездами и будкой охраны. Это была территория военной части, которую Антон Иванович использовал для содержания своего необычайного питомника. В здании казармы располагались разнообразные службы: повара, врачи, машинистки, тщательно документирующие каждый эксперимент. Вся эта свора имела звания и льготы и кормилась вокруг проекта. У всех была бронь, их не отправляли на фронт, раз в неделю они могли ночевать дома, они имели американскую одежду и обувь, полученную по каналам ленд-лиза, они ели масло, тушенку и сгущенное молоко. И вот Сталин, посчитавший этот эксперимент дорогостоящим и бесперспективным, решил поставить на нем жирную кровавую точку. И теперь Антон Иванович сам своими руками должен был в прямом смысле похоронить то, что делало его ночи бессонными в течение стольких лет, зачеркнуть жирной кровавой чертой огромный кусок своей жизни, превратить живых людей в мертвых, уничтожить и засекретить материалы экспериментов, разметать в пыль материально техническую базу, чуть ли не стереть сами казармы с лица земли. Спустившийся с самого верха приказ оброс дополнениями и рекомендациями. Проводя Артура Карловича по еще охраняемым коридорам, он подумал о том, что в общем ничего бы не изменилось, если бы он и вовсе не появлялся на свет. Но эта мысль Антона Ивановича была неверна. Наверняка изменилось бы все: и пространство, и время, и перечень событий, следующих друг за другом. А замечательные надежды, падающие друг на друга, как капли расплавленного свинца. "Но в чем же дело? Почему я так мучаю себя?" думал Антон Иванович и не находил ответа на этот вопрос. "Я шагнул во вторую половину жизни, но по-прежнему не раб чужой воли, и, вероятно, в последний свой день я встречу темную ночь с широко открытыми глазами". – Ведь вот, Артур Карлович, вы сейчас со мной опускаетесь туда, куда не могут войти не только генералы, но даже и маршалы этой страны. Артур Карлович внимательно посмотрел на спутника, двигающегося впереди, и ухмыльнулся. – И с чем же связано такое исключительное мое погружение? – Ну, скажем так. Мне необходим Ваш совет или консультация, мне не легко объяснить, о чем идет речь, но вы все увидите сами. Коридор, по которому они двигались, сужался, как горло бутылки, пока не превратился в узкую, длинную ленту, освещенную яркими лампами в металлических сетках. Стены, потолок и пол были выкрашены в белый цвет, отчего у Артура Карловича мелькнула мысль, что это вовсе и не подземные казематы НКВД, а просто туннель, пробитый спелеологами внутри огромного айсберга. Но мелькнула мысль и растворилась. Коридор закончился, и теперь перед ними была маленькая полукруглая площадка с большой металлической дверью лифта. Рядом с площадкой была выдолблена двухметровая ниша, в которой стоял стол с телефоном, а на стуле сидел охранник, здоровенный детина с неглупым лицом и выпученными, как у рака, глазами. Охранник надавил кнопку, расположенную у него на столе, и Артур Карлович услышал глухое напряжение механизма где-то глубоко под землей. Через некоторое время появился лифт, охранник поднялся и, открыв двери, вежливо пропустил вперед обоих гостей. Закрылись двери, и лифт медленно пошел вниз. Артур Карлович не чувствовал время, оно как бы совсем встало, и теперь, опускаясь вниз в глухую глубокую шахту, он думал о солнечном свете, звездах и млечном пути, по которому можно путешествовать, мысленно превращая звезды в сверкающие камни на дне холодной горной реки. И каждый шаг Артура Карловича, каждая клетка и вздох, увлекающий его в воображаемый мир, были последними жердочками моста, уводящими в мир реальный, теперь уже точно оставленный за спиной. Лифт остановился на неизвестном этаже, и услужливые руки, специально обученные открыванию дверей, выпустили в подземный коридор Артура Карловича и Антона Ивановича, двух невольных свидетелей трагедии, которая почему-то называется жизнью. Они шли по коридору, а за ними шли два человека. Эти двое были безмолвны, и Артур Карлович понял, что за его спиной развернулось многозначительное ожидание, похожее на смертный приговор. Это ожидание молчаливо следовало за ними, рождая в каждой клетке Артура Карловича великое напряжение и сопротивление желанию не обернуться и не смотреть на сопровождение. Они остановились перед дверью со стеклянным окошечком. Антон Иванович нажал на кнопку электрического звонка, и через мгновение дверь распахнулась. Они вошли в полупустую комнату, в углу которой стоял маленький письменный стол на дубовых ножках, на столе электрический рефлектор, пол и стены в комнате металлические. Человек, открывший дверь, так же одет в военную форму. В глубине комнаты при неверном свете электрической лампы видны металлические шкафы. Человек в форме подходит к стене и включает фиолетовую лампу. Все окунается в синее марево, при котором происходит рождение. Они подходят к металлическому шкафу, на верхней панели которого горят два маленьких электрических глаза, и открывают его. Служитель выдвигает металлические носилки, на которых лежит тело, покрытое черной клеенкой, и отходит в сторону. Антон Иванович медленно снимает клеенку, и видит Артур Карлович перед собой существо, похожее на человека. Остатки летательного аппарата и тела были обнаружены нами над зоной боевых действий. Мы не знаем причины катастрофы, возможно их сбила зенитка, возможно какие-то неполадки в конструкции, когда их подобрали, все они были мертвы. Широко открытыми глазами смотрел Артур Карлович на беззащитное и жалкое тело пришельца. Линии широкой вверху головы, сбегая вниз, формировали усеченный конус, закруглявшийся на подбородке. Два застывших матовых глаза смотрели в фиолетовую муть, при которой происходит рождение. – Что вы можете сказать по этому поводу? – спросил Антон Иванович, как бы оборвав ход собственных мыслей. – Это существа не из нашей солнечной системы. У них нет защитных полей, я это чувствую, – ответил Артур Карлович и продолжал: – Дело в том, что солнечный свет, работающий на генерацию эманирует в пространстве, энергетические фазы его постоянно меняются. Живая природа света постоянно переливается из живого в живое и в искаженном, детерминированном виде возвращается обратно на полюс источника. Любая физическая жизнь имеет энергетическое поле. Заземленные и разлагаемые останки этих полей присутствуют на низшем астральном плане в виде неадаптированных оболочек, имеющих мягкое угасающее свечение. Над этими объектами таких оболочек нет. В книге Мардохая Спонариуса упоминаются существа с планеты Отрон. Планета не видна даже в сильный телескоп, но она существует, и это не вымысел. То, что мы видим перед собой очень похоже на то, что он описал тогда давно в среднем четырнадцатом веке. Когда-то еще до первой войны я учился в Пражском университете, и тогда на Градчанах существовала так называемая библиотека ведьм, которую чешский король Рудольф выкупил в Гольштинии у разоренного герцога. Там был огромный каталог, содержащий в себе самые разнообразные сведения. Книги, протоколы свидетелей на процессах ведьм, вообще масс разнообразной оккультной литературы. Вот тогда то мне и попалась книга Мордрхия Спонариуса, ученого, придворного нотариуса, крещеного еврея, умнейшего человека. Книга была составлена для сугубо личного пользования и копирование её было запрещено особой канцелярией герцога, да и вряд ли сейчас кого-то могли заинтересовать те, прямо скажем, странные вещи, которые я в ней прочел. Ну вот, допустим, глаза, обратите внимание на глаза. У Спонариуса написано, что при определенной обработке… Да, при определенной обработке… – Артур Карлович сделал паузу, как бы сосредотачиваясь на своих мыслях. На некоторое мгновение он замолчал и обвел глазами пространство вокруг. – Так что же при определенной обработке? – подтолкнул Антон Иванович затихшего гостя. Артур Карлович, смотревший в одну точку, вздрогнул и как бы очнулся. – Если эти глаза подвергнуть воздействию определенных веществ, то можно увидеть будущее. У Спонариуса сказано, что магический шар, изготавливаемый из различных прозрачных камней и даже из стекла, в идеальном варианте представляет из себя глаз пришельца, поучаствовавший в определенном процессе. Стеклянные и каменные шары только приблизительная копия глаза. В книге описаны несколько случаев и даны характеристики явного превращения глаза в так называемое всевидящее око. Определенная сумма знаков и цифр, записанная в повторяющемся порядке, плюс какие-то уже совсем нетрадиционные формы воздействия. – Вы напишете все, что знаете об этих глазах, – сказал Антон Иванович и отвел подопечного в длинную, узкую комнату, напоминающую пенал для карандашей. Окон в ней не было, горело яркое электричество. У стены стоял стол покрытый клеенкой в крупную каштановую клетку с маленькой настольной лампочкой на углу. Рядом с дверью стояла длинная металлическая кровать. "Камера для особо опасных преступников", – мелькнуло в сознании Артура Карловича. Он сел на кровать и ощутил под собой жестокий и непримиримый холод, холод того учреждения, в котором он был вынужден пребывать. Через некоторое время охранник вкатил в комнату маленький металлический столик, выкрашенный масляной краской. Такой Артур Карлович видел в молодости, когда навещал жену в родильном доме. На столике был обед. Борщ, котлеты с гречневой кашей, стакан компота и пачка Беломорканала со спичечным коробком. "Натуральная тюрьма", – подумал Артур Карлович, зачерпнув ложкой борщ, красный как кровь. После обеда он заснул и ему приснился сон. Будто взбирается он вместе с Антоном Ивановичем на вершину горы, по узкой, обледенелой тропе движутся они к самой вершине, а вокруг бесконечные, отвесные скалы и страшные пропасти без дна. И вот, замешкавшись на каком то отрезке пути, Артур Карлович протягивает руку и просит Антона Ивановича помочь ему, но тот не обращает на его слова никакого внимания и продолжает идти вперед. Скользит Артур Карлович, вот-вот свалится в пропасть, цепляется за лед и ломает ногти. И ужас, шевелящийся внутри, головкой змеи проникает в него сквозь легкие, забитые холодным воздухом, сквозь почти невозможность дышать. Но не соскользнул Артур Карлович в пропасть, заставил себя проснуться и увидел над головой тусклую лампочку, горящую в четверть накала, как-то во время его сна подкрутил реостат. Как следует разув глаза, он увидел, что металлический столик с грязными тарелками исчез, а на столе лежит стопка бумаги и автоматическое перо. Артур Карлович встал, походил по комнате и уселся за стол. За какой-нибудь час он изложил все, что прочел в библиотеке ведьм на Градчанах. Откинувшись на спинку стула, Артур Карлович немного пораскачивался на задних ножках, погрыз колпачок авторучки и заметил, что свет в комнате прибавил в накале. Буквально через несколько минут после того, как он закончил писать, в замке задвигался ключ и дверь распахнулась. На пороге возник Антон Иванович, он прошел в комнату, сделал несколько шагов, сел и закурил. – Все написали, ничего не забыли? – спросил он с легкой иронией. – Да, вроде бы, все. – Ну и замечательно, идемте. Он подошел к столу и размял в пепельнице остаток своей папиросы. Они шли по узкому, ярко освященному коридору. Антон Иванович откашлялся и сказал: – Я тут зайду на минутку по делу, а потом Вас догоню. Голос его два раза свистнул на каких-то высоких гортанных нотках и переломился в конце фразы на две половинки так, как будто его со всей силы ударили по шее ребром ладони. – Идите вперед, – сказал охранник, и эта не грубая, а какая-то презрительная, обреченная фраза вдруг в одну секунду разрушила все надежды. Немного пропетляв по коридорам, охранник ввел Артура Карловича в ярко освещенный каменный мешок, стены, пол и потолок которого были выкрашены густой коричневой краской. Двигаться в таком помещении было нельзя, но в конце узкой глухой стены стоял металлический стул, привинченный к полу. Артур Карлович сел на него, а охранник сказал, что он должен подождать и что вскоре за ним придут. Откинувшись на спинку, он прислонился головой к стене, и закрыл глаза. Бесформенные пятна кирпичного цвета запрыгали перед закрытым взором. И вдруг неожиданно для себя он вспомнил о маленьком мальчике в гольфах и пестрых штанишках. Мальчик этот сидит на корточках на гранитной ступени канала, а перед ним тихо дрожит черная петербургская вода, и мальчик этот он, Артур Карлович, пожилой, подслеповатый человек, владеющий некоторыми секретами, пытавшийся петь на оперной сцене, проработавший инженером в пароходной компании и бухгалтером на Петроградском заводе Вульфа. И вот все события, спрессованные в крайне короткий отрезок времени, промелькнули перед закрытым взором за какую-то долю секунды, они промелькнули и растворились, ушли в это волшебное никуда, туда – откуда приходит все и куда уходит это же все. Выстрел в затылок из пистолета наган с близкого расстояния почти раскроил череп Артура Карловича на две неравные половинки. Он медленно сполз со стула, и кривые кровавые трещины расписали череп покойника подобно голубым рекам проходящих линиями сквозь оба полушария земли. Антон Иванович сидел за столом и читал страницы, последние страницы, написанные покойником на этой земле. Прошло ещё несколько дней, и вот однажды около трех часов утра топот солдатских сапог разрушил беспокойные сны колдунов, заставив их приподняться с подушек, затем их собрали во дворе, посадили в грузовики и повезли. Беспокойные, нервные люди, они чувствовали приближающуюся развязку, но вдали от своих книг и атрибутики, сделать что-либо были бессильны. Урчание и гортанные птичьи возгласы звучали под брезентовой крышей грузовика. Несколько вооруженных людей блокировали борт автомашины, отрезав колдунам дорогу к возможному бегству. Грузовик долго ехал по асфальтированной ленте шоссе, затем свернул на проселочный тракт, наконец машина остановилась. НКВДешник с добрым и открытым лицом выпрыгнул из кабины грузовика и зажег электрический фонарь. – Я отведу Вас в бункер, – громко сказал он, и цепочка озирающихся колдунов пошла за ним так же, как в старой сказке вереница крыс пошла за юношей с чудесной дудкой. Бункер, в который спустились люди, представлял из себя заброшенный объект, оставшийся от одного из бесконечных учений, которые красная армия регулярно проводила на просторах бескрайней страны. На простом деревянном столе стояла зажженная керосиновая лампа. Вокруг стола располагались сырые, серые от времени лавки, на них и опустили колдуны свои беспокойные чуткие тела. Опустили и принялись ждать. НКВДешник с добрым лицом ушел, предварительно заперев дверь. Через несколько минут солдаты частей особого назначения тихо окружили здание и, просунув стволы винтовок в узкие окна бункера, в какие-нибудь несколько минут расстреляли несчастных. Когда процедура закончилась, добрый НКВДешник, докурив папиросу до конца картонного мундштука, поднял с земли два тонких провода и, посветив на них фонариком, снял с конца одного намотанный кусочек изоляционной ленты и соединил оба контакта. Взрывная волна подбросила вверх деревянные перекрытия, и трупы колдунов засыпало землею и балками.
