Текст книги "Солнце за нас! (СИ)"

Автор книги: Алексей Щербаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Эмиграция как она есть

До дома Максим добрался быстро, на метро. Он вместе с отцом жил на улице Бурсье. Центр. Но только в центре, кроме роскошных квартир есть ещё и мансарды. В которых зимой, кстати, очень холодно. В одной из таких мансард, в двухкомнатной квартире и жили Холмогоровы.

Открыв дверь, Максим услышал голоса из кухни. Он прошел туда. Отца он узнал – это был полнеющий мужчина лет под пятьдесят, сохранивший барские замашки. Хотя в убогой кухне это смотрелось комично. Двое других были отцовскими приятелями, тоже эмигрантами. Один Владимир Анатольевич, ровесник отца, другой Михаил Константинович, помоложе.

На столе стояла большая бутылка вина, литра в два. Пили недавно, уровень жидкости был ещё высок.

– Здравствуйте господа.

– И тебе привет. Выпьешь с нами? – спросил Владимир Анатольевич.

Максим не слишком любил алкоголь, но сегодня захотелось выпить стаканчик-другой. А заодно послушать разговоры. Он взял из буфета стакан.

Все посмотрели на него с некоторым удивлением. Позже Максим узнал, что Петя никогда не принимал участие в подобных посиделках. Но вино без вопросов налили.

– Вот представляете – французские большевики открыто собирают деньги на помощь голодающим в Совдепии! И власти это терпят!

– Безобразие. – Согласился Михаил Константинович.

– Так голодающие причем? – Не понял Максим. Разве все мужики большевики?

– Да все они там хороши. Озверевшее хамье! – Буркнул отец.

А ведь никакого имения у них не было! Ничего они у него не сожгли. С чего это папаша так мужичков ненавидит?

Тут встрял Владимир Анатольевич:

– Понимаете, Петя, большевизм – это своего рода духовная "испанка". Она заражает всех. Если народ не поднялся, значит – они тоже уже заражены. Мало того. Сейчас эта зараза распространяется по Европе. Уже многие больны. А что такое большевизм? Это разнузданная азиатчина. Он отрицает все европейские культурные ценности. И прежде всего ему ненавистны представители интеллигенции, то есть единственной в России мыслящей прослойки. На Европу надвигается новый Чингис-хан...

Мужик задвинул длинную речь, Максим скоро потерял нить. Он успел маленькими глотками выпить свой стакан и налить ещё – а Владимир Анатольевич всё говорил и говорил. Несколько раз он повторял тему о необходимости пойти на большевиков крестовым походом. Так, что-то подобное говорил товарищ по фамилии Гитлер...

Наконец он иссяк, но эстафетную палочку взял Михаил Константинович. Он тоже стал что-то длинно и путано излагать. Суть была примерно та же. Французским властям надо, не теряя времени, пересажать местных коммунистов. Потом договориться с Германией на любых условиях – и двинуть войной на "Совдепию". Интересно, что никто из троицы в войне не участвовал. Возможно, поэтому все трое были очень воинственно настроены.

Так дело и шло.

Максим, когда читал Чехова и Куприна, всегда поражался, что герои произведений закатывали речи на две-три страницы. Он-то думал, что это условность, литературный прием. Вон в фильме "Гусарская баллада" все герои вообще стихами говорят. И никто не думает, что тогдашние гусары на войне так изъяснялись. И только теперь он понял, что Чехов и Куприн не зря называются писателями-реалистами. Они описывали то, что видели. Причем Максим, когда говорил, то всегда наблюдал за реакцией собеседника. Если видел, что его не слушают, тут же сворачивал базар. А эти... Им было без разницы. Вещали как глухари на току.

Максим подумал: "Кажется, я начинаю понимать, почему большевики взяли власть. Если все остальные так мели языком, то им и особо напрягаться не пришлось."

Сидели долго. Два раза Максим бегал за догонкой. Пил он мало. А папаша с дружками порядком нахрюкались и обсуждали как надо казнить большевиков и социалистов. Обратившись к памяти Пети, Максим понял причину неприязни того к отцу – папаша с его дружками чуть ли не каждый вечер мусолили одно и то же! Впрочем, откровенная злоба не нравилась и Максиму. Дело тут даже не в ненависти к своей Родине. Максим не являлся особым патриотом. Хотя как-то в Германии и начистил рыло одному козлу, который стал орать про русских варваров, которые в сорок пятом насиловали бедных немок. Но вот эта тупая озлобленность... И ведь у таких дети могут вырасти или такими, кто в его мире шел служить нацистам или наоборот – побегут вступать в местный комсомол. Причем, скорее второе. Максиму один парень, увлекавшийся историей разведки, говорил, что в эмигрантских организациях агентов НКВД было как грязи. Теперь понятно, откуда они брались...

Кстати никто, кажется и не заметил никаких изменений в "Пете". По той причине, что этих типов волновала только своя болтовня.

В конце концов, Максим решил, что с него хватит – и отправился в свою комнату. Остановка не слишком впечатляла. Кровать, письменный стол, шкаф и книжная полка. Последняя была полупустой. Понятно, что из России ничего не утащили, но тут-то эмигранты сидели аж три года! Да и литературка... Из знакомых были Луи Буссенар и Генри Райдер Хаггард [6]6
  Генри Райдер Хаггард – английский писатель, трудившийся в приключенческом жанре. В России известен прежде всего по книге «Копи царя Соломона». А вообще-то он написал прорву книг.


[Закрыть]на французском. Остальные издания, судя побложкам, были примерно такими же. Да уж, чтиво для тринадцатилетнего пацана. Инфантильность в запущенной стадии.

Зато вид из окна был роскошный – сплошное море разнообразных крыш. Чем-то это напоминало Питер – видел он такое из окна у одного своего приятеля.

Потом Максим поступил очень непоследовательно, но... так все и поступают. Только что ругнул своего реципиента за читательские пристрастия и взял с полки книгу Хаггарда "Священный цветок". Благо он её не читал. Как оказалось, произведение являлось приквелом к "Копям царя Соломона". Что это именно приквел сразу было видно – очень уж труба пониже и дым пожиже. Явно товарищ после успеха "Копей" стал бодро клепать денежку [7]7
  Хаггард написал 12 приквелов к «Копям». Уровень их на два порядка ниже, чем первая книга.


[Закрыть].

Но... зачитался. Оторвался он лишь когда пол залило красным светом. Макс подошел к окну и выругался на тему того, что нормальная цветная фотография появится ещё очень нескоро. Над парижскими крышами поднималось бешеное красное солнце. Зрелище было феерическим. Поглазев на это дело, Максим завалился спать. Благо было воскресенье. А на вечер у него имелись кое-какие планы...

* * *

Он решил отправиться в «Русское общество», расположенное бульваре Лефебр. Там по воскресеньям эмигранты проводили разные лекции, и, что самое главное, собиралась русская молодежь. Короче, тусовка.

Петр пропустил уже два вечера. Причина носила имя Лены Кондратьевой, к которой Петя испытывал сильные чувства. Он в последнюю встречу Леночка продемонстрировала к нему своё нерасположение. Порывшись в петиных воспоминаниях, Максим решил, что объект любви его реципиента принадлежит к типу женщин, которые имелись и имеются во все времена и у всех народов. Эдакая стервочка, которой нравится, когда вокруг неё бегает толпа мужиков, она ими крутит. Причем (пока что), не с корыстными целями, а просто натура такая. Да и Петра она отшила явно не всерьез и ненадолго. Просто, чтобы жизнь медом не казалась.

Но мальчик-то этого не понимал! Страдал, бедняга. Кстати, выяснилось и наличие у парня крупной по его масштабам суммы. Он хотел послать девице шикарный букет. Ну, дурак! За пару франков в бистро можно было налопаться до отвала и вина хорошо попить [8]8
  В РИ цены были ниже, но в этой реальности с экономикой у Франции дела обстоят куда хуже.


[Закрыть].

Но Максима данная любовная трагедия не осень волновала, а вот оглядеться-то стоит.

Возле здания местного эмигрантского культурного центра и на скамеечках бульвара тусовалась молодежь. Внтури было тесно и накурено, а погода стояла хорошая.

– Здравствуйте, Петр! – Приветствовал его околачивающийся по бульвару один из местных, тоже не слишком богато одетый. Его звали Александр Марков.

– Здравствуйте, Александр, – ответствовал Максим, знавший от Пети, что тут "тыкать" не принято.

– Что-то вас давно видно не было.

– Да так, дела...

Судя по роже Александра, он прекрасно знал, какие это дела были у Петра. Деревня, все обо всех всё знают. Но оно и к лучшему. Проще будет въехать в местные расклады.

Александр протянул ему портсигар. Максим на курил, до и Петя дымил больше для солидности.

– Нет, спасибо бросил.

Приятель поглядел с удивлением. В это время до антитабачной пропаганды было как до Луны.

Александр стал рассказывать разные местные сплетни, Максим вполуха слушал. И тут вдруг увидел интересную картину. Про противоположной стороне улицы шли шесть крепких парней в синих беретах и черных кожанках. Но самое главное – двое из них были в косухах! Самых натуральных. Когда компания поравнялась с клубящимися на бульваре эмигрантами, один из них повернулся и весело крикнул:

– Привет белым! Чемоданы уже собрали, чтобы дальше от революции бежать?

Парень явно не задирался, просто прикалывался. Компания двинулась дальше, а Максим изумленно глядел им вслед. Такого Петя не видел.

– Кто это? – Спросил он приятеля.

– А, молодые большевики. Возле моего дома их много, там рядом коммунистический клуб, они туда ходят французским боксом заниматься.

– А эти куртки с молниями? Я имею в виду – с металлическими застежками [9]9
  В РИ в данное время «молнии» уже появились, но являлись экзотикой. Тем более, они были очень ненадежны и часто «клинили». Недаром на брюки «молнии» стали ставить лишь в конце тридцатых.


[Закрыть]?

– Совсем недавно появились. Говорят, из Совдепии мода пришла. Вот ведь странно. Раньше мода шла из Парижа, а теперь – из Москвы...

– А кто-нибудь про этих парней известно?

– Кое-что. Они тут на националистов охотятся. Те нас подкарауливают, а они – их. В прошлое воскресенье, когда я домой пошел, на меня четверо напали. Здоровые, сволочи... А тут эти в кожанках подскочили. Навешали националистам знатно.

– То есть, они нас защищают? – Не понял Максим.

– Да плевать им на нас! Они националистов ненавидят, поскольку те "буржуа". А мы вроде приманки.

Максим про себя отметил – а ведь коммунисты – это не панки и не скинхеды. Они явно обкатывают молодежь в уличных драках. Грамотно.

Александр, продолжая трепаться, потащил Максима в знание центра. Так, Лена виделась, вокруг неё вились трое молодых людй. Это была блондинка с формами почти как у Барби – да ещё и с эдакой кукольной внешностью.

Лена заметив его, заслала приветливую улыбку. Видимо, решила, что кавалера вновь надо привадить.

Но тут её ждал облом. Максим в такие игры играть не собирался, да и подобный типаж был не в его вкусе. Так что приподняв шляпу, он двинулся дальше.

Тут из-за спины вынырнул какой-то парень.

– Давайте быстрее в зал! Сейчас начнется!

– Что начнется-то? – Не понял Максим.

– Там Зинаида Гиппиус выступает.

– И что?

– Так она ж из компании Савинкова, этого предателя. Ну, мы ей покажем...

Когда они вошли в зал, процесс уж шёл. Зал стоял на ушах. Свистели, орали:

– Предатели!

– Сколько вам большевики заплатили?!

– Долой!

– Чекистских подстилок на помойку!

Гиппиус, высокая тонкая женщина средних лет, была ошарашена.

Максим знал, что такая была в "серебряном веке", но ничего из её произведений не читал. Но явно, что она являлась не футуристом Маяковским или имажинистом Есениным, которые к такому приёму были привычны и умели ему противостоять. Так что дама была буквально раздавлена. А толпа продолжала развлекаться.

Максиму стало противно. Вспомнился старый фильм. "Чучело предатель!" Когда все вот топчут одного... Он уже хотел уйти, но тут заметил пробиравшуюся к выходу девушку, которая явно испытывала те же чувства. Вроде бы, её зовут Ира Волкова. С ней Петр был не слишком знаком. Вроде бы Ира была "купеческой дочерью". Причем, её родители сумели что-то вытащить. В памяти всплыл "файл": а девушка-то, вроде к Петру неравнодушна... Максиму же она понравилась – высокая худощавая брюнетка с несколько монголоидным типом лица. По нынешним временам – не круто, но для Максима – в самый раз. Одета девушка была хорошо, но подчеркнуто скромно.

Дождавшись, пока Ира выйдет в предбанник, он двинулся за ней и вошёл в пике.

– Здравствуйте, Ира. Я вижу, вам не нравится?

Девушка обернулась – и Максим понял, что память Пети его не подвела. Интерес точно имеется.

– Здравствуйте. По моему – гнусно так травить женщину.

– Согласен. Да и вообще. Я где-то читал: толпа это не собрание личностей, это особый организм, который руководствуется самыми примитивными инстинктами. Каждый трус и слабак в такой обстановке может куражиться.

– Хорошо сказано. А вас ведь Петр зовут?

– Именно так...

Поскольку интерес был взаимным, то углубление знакомства – дело техники.

Максим предложил пойти в какое-нибудь кафе. Благо этого добра в Париже полно.

Ира, кстати, проявила такт, предложив зайти в бистро – явно понимала, что у кавалера с финансами туго. Под винцо прожили разговор.

– Вот они устроили Гиппиус обструкцию и довольны. А нет, чтобы подумать. Савинков ведь в своём письме кое-что правильное написал, – сказал Ира.

Вот бы ещё узнать, что это за письмо... Но дальше стало яснее.

– Признал он Советскую власть или нет – это неважно. Но ведь он правду пишет. Наши политические деятели готовы служить кому угодно.

– Это верно. Мой отец только и говорит о том, как они станут всех вешать.

– А погладите, как нам относятся французы!

Из дальнейшей беседы выяснилось: девушка не только умная, но и разбирается в политике. А это было редкостью и для его времени.

– Ирина, у меня к вам просьба. Вы меня не могли бы просветить – что сейчас происходит в эмиграции? Я этим не интересовался, но тут понял – детство закончилось, пора начинать головой думать.

– Как вы интересно выражаетесь. Ну, что же...

Вечер удался. Мало того, что познакомился с симпатичной девушкой, так ещё эта самая девушка очень толково разжевала то, что пришлось бы долго искать в газетных подшивках. При этом Ира была той ещё ехидиной, тему излагала очень остроумно.

Как оказалось, имелось четыре главных эмигрантских тусовки. В Париже есть всё, так что присутствовали представители всех. У одних центр был в Берлине, эти ребята выступали за великого князя Николая Николаевича. Вторые в Англии – тут заправляла императрица Александра Федоровна. Как оказалось, Николая шлепнули на Урале при попытке его освободить, а семью большевики передали белым. Во дают большевики в этом мире! Великий князь Михаил пропал без вести. Одни говорят – убит, другие – сменил имя и скрылся от всех.

Третьи были либералами, эти свили гнездо в Париже. Совсем недавно тут же топтались и Савинковцы, но они сошли на нет. Присутствовала и всякая пузатая мелось вроде социал-демократов и эсеров. Вся эта шобла увлеченно грызлась друг с другом.

Объединяла их ненависть к четвертой структуре – к набирающему силу Союзу "За возвращение". Эти, правда, не спешили возвращаться, но очень шумели по данному поводу.

– Да уж, полный... сумбур.

– Именно. А коммунисты набирают силу. Я не о тех, кто в Москве, а о местных. Они ведь могут и победить... У них есть великая идея, а нас её нет. И у французских буржуа её нет.

Как-то за разговором они перешли на "ты".

– А что же ты не среди "возворащенцев"?

– Не знаю. Придется со всеми порвать. К тому же в это надо верить. Но может быть...

– Ира, а про французских коммунистов ты тоже знаешь? Их вообще много?

Девушка кое-что знала и про коммунистов.

Ну, а потом перешли на более нейтральные темы, Максим проводил Иру до дома, благо она жила недалеко, а на последок они даже поцеловались. Такой вот вышел политико-романтический вечер.

Некоторое время Максим шатался по парижским улицам. У него родилась весьма интересная идея. Он решил податься к красным.

Парижская изба-читальня

Максим был склонен к неожиданным ходам. Так, оказавшись в социологический конторе, он чувствовал там себя весьма неуютно. Он был приезжим, а остальные – коренные питерцы, да ещё в энном поколении. К тому же, он был в этой тусовке чуть ли не единственным гоем.

Значит, требовалось о себе серьёзно заявить. Способ нашелся довольно быстро. Дело в том, что социологи являлись, в большинстве, интеллигентными дамами плюс несколько студентов-"ботаников". Так что исследования они делали в основном, на темы семьи и брака. А немцам хотелось чего-нибудь посерьезнее. Например, их очень интересовал правый экстремизм. Но лезть в такие темы этой публике было просто страшно. Подобные вещи лежали за границей их мира.

А вот Максим через кое-каких знакомых вышел на тусовку скинхедов. Честно говоря, это были "скины-лайт". Они не бегали по улицам в поисках таджиков и уж тем более – кавказцев. Долбились эти ребята с антифа – исключительно возле клубов, в которых играли соответствующую музыку. Кстати, антифа тоже не были мирными овечками.

Кроме того, лидеры скиновской тусовки оказались музыкантами. Так что на сотрудничество они пошли охотно, их устраивала любая реклама.

Пришлось выпить много пива и водки – но исследование Максим сделал. Это вызвало эффект разорвавшейся бомбы. Максим мало того, что неплохо заработал, так в Германии запомнили – в Питере есть вот такой серьезный парень. А родной социологической тусовке он приобрел канать за эдакого Рэмбо.

Идея скорешиться с французскими с французскими красными впервые пришла к нему как шутка – когда Александр рассказал ему, что у коммунистов имеется тренировочный зал. Мелькнула мысль – вот и нужное место, причем, там тренируют наверняка за бесплатно.

Но потом он стал рассматривать тему всерьез. Поглядев на эмигрантскую молодежь, он понял, что слишком уж от них отличается. То, что папаша и его дружки ничего не просекли – ни о чем не говорило. Это как в анекдоте. Когда жена во время семейного ужина одела противогаз, муж так был занят газетой, что ничего не заметил. Ира сама была девушкой необычной. Так что ей непохожесть Максима на всех, наверное, даже понравилась. К тому же, говорила, в основном, она.

Жить как Штирлиц, постоянно опасаясь спалиться – нам этого не надо.

А французские комми наверняка плохо знают русских эмигрантов. А уж человек из этой среды, пришедший под красные знамена – это наверняка штучный товар. По крайней мере, пока.

К тому же он много узнал от Иры про ФКП. Это была совсем не банда хулиганов из пивной, а мощная структура, в которой много чего имелось. Да ещё тесно связанная с СССР. Конечно, Союз пока что был не слишком крутым, но всё-таки... Явно перспективное направление. А что Максима не слишком впирало от коммунистических идей... И что с того? Мало ли, к примеру, на свете попов, которые верят только в деньги?

Оставалось набраться некоторых знаний в данной области. Конечно, Максим учил в универе историю – и имел представление, какие были у коммунистов взгляды. Но если тут иной мир и иная история – так, может, и коммунисты отличаются? К тому же – одно дело знать: "Ленин считал, что...", а другое – выдавать эти взгляды за свои. А ведь особого доверия ему не будет.

Наутро Максим, выскочил на улицу – и вернулся с несколькими газетами вроде "Фигаро" и "Монд" – дабы ознакомиться с тем, что вообще происходит во Франции и в мире. Петя ничем таким не интересовался. Прочитанное произвело на него большое впечатление. В Италии гражданская война плюс французская интервенция. Вот, блин, куда полезли вместо России! В Англии очередной теракт. Причем, об это сообщают как в его времени – об автомобильной аварии. Большая статья про взаимоотношения Германии и СССР. Вникать в неё Максим не стал, но судя по тону – журналисту из "Фигаро" эти взаимоотношения сильно раздражали.

Ладно, пора переходит ко второму этапу. Максим снова двинул на выход. Немного пошлявшись по улицам, он увидел мальчишку-газетчика, продававшего "Юманите". Купив издание, он поинтересовался:

– А где можно купить или взять почитать другую коммунистическую литературу?

– Так в библиотеке API! Тут недалеко. – С готовностью ответил парень и стал подробно объяснять, как пройти. Видимо, газетами он торговал не только ради денег.

Максим быстро нашел здание, возле одного из подъездов которого красовалась табличка: "Библиотека Независимого агентства печати." Как узнал позже Максим, таких мест в Париже было более двадцати.

Учреждение на первый взгляд выглядело странным. Это был некий гибрид, газетного киоска, книжного магазина и библиотеки. Хотя, если подумать, ничего странного. Главное для красных не заработать, а донести свои идеи до народных масс. Деньги они явно по-иному зарабатывали. Может, с СССР тянули, а может и банки грабили.

В помещении, где печатную продукцию продавали, Максим заметил в том числе и ряд изданий на русском языке. Глянув на одно из них, парень чуть не сел на пол. Журнал назывался "Молодая гвардия". Но штука-то в том, что основой для его логотипа явно послужил логотип металлической группы Iron Maiden! А точнее – художник просто-напросто разработал недостающие буквы, а для "Я" он вообще использовал перевернутую "R".

Вот это да! Косухи, которые он видел вчера на местных комсомольцев – это ладно. Их раскрутил Марлон Брандо в фильме "Дикарь". Но, может, они и в это время имелись. Кожанки-то сейчас являлись во Франции плебейской одеждой. Или специальной. Ведь джинсы в США тоже существовали сто лет как рабочая одежда – и никто не обращал на них внимания. А потом хиппи ввели их в моду.

А этот логотип... Хотя... Может, наоборот, художник, работавший с "Мэйден", откуда-нибудь позаимствовал шрифт?

Максим решил купить коммунистически-металлический журнал.

– Мсье читает по-русски? – Спросила продавщица, симпатичная девушка.

– В общем, да.

– Тогда я рекомендую вам новый номер "Красного журналста". Его читают даже люди, далекие от левых взглядов. Французский вариант уже раскупили.

Максим прихватил два издания и прошел в следующее помещение – собственно, библиотеку. Почему-то в памяти всплыло понятие изба-читальня. Да собственно, она и есть. Только не русской деревне, а в центре Парижа. Зал был небольшим, с десятком столиком. Народу почти не было – лишь в углу сидели двое плечистых мужиков в толстых вельветовых куртках. На столах лежали кепки. Оба мужика что-то сосредоточенно читали. Интересно, кто они? На бомжей, как их, клошаров, вроде, не похожи. А рабочие в это время трудятся. Безработные, что ли? Да ладно.

Подойдя к стойке выдачи, Максим обратился находившейся там пожилой даме, имевший вид учительницы. Он объяснил, что, дескать, всегда был аполитичным, но вот заинтересовался.

– "Юманите" я читаю, "Манифест коммунистической партии" тоже прочел. Но многие непонятно.

На самом-то деле творение Маркса и Энгельса, в котором призрак коммунизма ходит по Европе, он не читал. Но это было и ни к чему. Азы идеологии были ему знакомы.

– А вы простите, кто по профессии?

– Студент. А что?

– Значит, вы человек достаточно образованный, и умеете абстрактно мыслить. Но со спецификой труда рабочих не знакомы. Вот я литературу вам и подберу...

Серьезно у них дело поставлено, подумал Максим. И ведь в самом деле. Работягам интереснее про зарплату и прочую социалку, а студентам подавай идеи...

Библиотекарша протянула ему стопку книг.

– Рекомендую начать вот с этой. Если что будет непонятно – не стесняйтесь, спрашивайте.

Видимо, дама была не просто библиотекарем, но и пропагандистом.

Максим отошел к одному из столиков и поглядел на обложку брошюры. Она называлась "Двадцать вопросов, задаваемым коммунистам". А вот при имени автора он почувствовал, что у него едет крыша. Йозеф Геббельс!

Однако Максим взял себя в руки. Перекупили парня, что с того?

Текст произвел хорошее впечатление. Отправляясь сюда, Максим готовился к тому, что придется продираться сквозь неудобочитаемых текстов. А товарищ Геббельс писал просто и доступно. Причем, вопросы были расставлены с умом. Сложные тему чередовались с явным "оживяжем". Вроде – "правда ли, что при коммунизме все женщины будут общими?"

Время от времени Максим выходил в курилку, обширную комнату, снабженную скамейками. Сам-то он не дымил, но надо уж время от времени отвлекаться от чтения. Тем более, что в курилку ходили и двое мужиков. Ребята были общительные, довольно быстро Максим с ними познакомился. Одного звали Морис, другого Луи. Оба работали водилами на грузовиках. Работа у них была ночью, когда они заводили продовольствие в рестораны. А сильны ребята. Вместо того, чтобы дрыхнуть, они книжки читают.

Судя по рассказам новых знакомых, на заводе Ситроена намечалась очередная буча – и водители собирались проявить классовую солидарность. Тонкости Максим не очень понимал. Вообще-то ребята говорили грамотно, когда речь шла об обычных делах. Но при обсуждении вопросов рабочей борьбы, сбивались на сленг. Как понял Максим, проблемой было провести воспитательную работу с отдельными несознательными товарищами. Судя по всему, воспитывать их будут очень понятными методами. Повод же для забастовки был "Руки прочь Италии!". Причем, водителей волновала не столько Италия, сколько то "легионерскую шваль натаскивают, чтобы при случае бросить на парижских рабочих".

К вечеру народ стал подтягиваться. Правда, рабочих было немного – район не тот. А вот студентов... Благо, Латинский квартал был недалеко. Правда, эти ребята, в основном, паслись в курилке. Правда, не просто тусовались, а с жаром обсуждали какие-то печатные издания.

Во время очередного выхода в этот "клуб" Максим слышал:

– Да, чернорубашечники герои. Но ведь Муссолини сам не понимает, чего он хочет!

– Зато он настоящий революционер, дело делает, а не болтает!

– Как правильно сказал Ленин, левизна – это детская болезнь. И у тебе пройдет!

– Во-во. А хочется действия, так иди в рабочие дружины! Там ребята не скучают!

– А правда говорят, что членам дружин теперь "комсомольские куртки" будут бесплатно выдавать?

– Тебе бы только куртку. Знаешь, что для правых – эта куртка как красная тряпка на быка? Нападают сразу. И фараоны постоянно привязываются...

В общем, жизнь кипела