Текст книги "В бездне времен. Игра на опережение"

Автор книги: Алексей Рюриков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

4.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург

Вернувшись в столицу утром, Гумилев, не заезжая домой, отправился на службу. И обнаружил в кабинете ротмистра Сиволапова, несмотря на ранний час изучающего дела по нынешней разработке.

– Что вычитал, Сиволапый? – поздоровался он с давним напарником.

Сиволапым ротмистра звали с детства, фамилия располагала. На прозвище он давно не обижался, хотя отвечать старался в тон:

– Так пока некоторые стишки пописывают, другие работают. Смотри, что получается: «человек со шрамом» засветился впервые в Тифлисе, где ты его упустил. Свердлов при допросе его имени не назвал, заявил, что Голощеков в первый раз привел.

– Он, кстати, возможно, не врал. Берия тогда Голощекова застрелил, а в «Тресте» тот не только Свердлова охранял, еще и новичков набирал.

– Пускай, теперь уж не важно. Четыре года назад, 17 октября 1924 года, «шрам» в Пишпеке всплыл, это Семиречье. Там моют золото, свозят в уезд. На пункт сбора налетела вооруженная банда, взяли металла на триста тысяч. Приметы рассказал единственный выживший приказчик, но описание смутное, в основном – шрам. Банда была вся из европейцев, это и насторожило. Четкая организация, дисциплина. Пришли, перебили всю охрану, взяли золото и ушли, как растворились.

– Угу. – Подполковник порылся в нижнем ящике своего стола, достал пожелтевшую газету и перебросил коллеге: – На, почитай.

–  «Дерзкий налет грабителей в прошлое воскресенье всколыхнул все Семиречье. Похищено золота на полмиллиона рублей! Поимка наглецов стала делом чести для полиции и жандармов…»– прочитал Владимир Александрович. И немедленно ехидно поинтересовался: – И как у нас с «делом чести»?

– Вольдемар, – вздохнул Николай Степанович, – ты чего ехидничаешь, а? Тогда землю носом рыли, ни следов, ничего.

– А наводчик был?

– Был. Китаец, приказчик. Нашли мертвым, застрелен сразу после налета.

– Похожий почерк. Дальше смотрим: третий раз было в Казани, два года назад. Взяли кассу на двести тысяч. Я тогда сам выезжал, от Управления. Без бумаг помню: тоже очень точно спланировано, тоже главарь здоровяк со шрамом. Там взяли одного из грабителей, Железнякова. Бывший матрос, в девятнадцатом бунтовал с анархистами, затем в небезызвестном «Тресте» стрелком подвизался. Оказался в банде по рекомендации знакомого по флоту и «Тресту» Дыбенко. Других участников налета назвать не смог.

– Или не захотел.

– Или так, его тяжело раненного взяли, особо не надавишь. А через пару дней он помер на больничной койке. Но, думаю, все, что знал, сказал. Там ведь какая штука была, его свои пристрелить пытались. При преследовании городовой Железнякову голень перебил пулей, главарь банды обернулся и в голову подельничку выстрелил. Тащить не стал, а свидетеля оставлять не захотел. Наверное, думал, что убил, но два дня тот прожил. Он рассказал, что по ухваткам «Шрам» из левых, из боевки.

– Типичная для «Треста» картина, – поморщился Гумилев. – Видимо, после ликвидации основной организации хвосты сами по себе работать начали. Потому нас сейчас генерал и подключил. Дыбенко тогда установили вроде?

– А как же. Большевик с двенадцатого года, закоперщик возмущения матросов на линкоре «Император Павел I» в пятнадцатом. После заключения отправлен на фронт, затем снова арестован за антивоенную пропаганду. Вышел в двадцатом, с тех пор в антиправительственной деятельности замечен не был. Нашли его труп через три дня после допроса Железнякова. Снова убрали свидетеля.

– Почерк один, согласен. Еще дела нераскрытые смотрел?

– Смотрел. Больше ничего не подходит. Похоже, генерал прав, последыши «Треста», – сделал вывод ротмистр. – Смотри, пиит: все бывшие левые, операции продуманные, наводчиков убирают. Берут большой куш и пропадают на два года. Или так случайно вышло, интересно? Численность банды тоже совпадает, десяток человек во всех случаях. Что в Нижнем нарыл?

– Как и в прошлые два раза. Следов нет, деньги пропали, наводчик убит. Человек со шрамом в наличии. Генерал что-то про Бабича говорил – мол, концы какие-то у него нашлись. Сейчас к «шпионам» собираюсь, пусть просвещают.

* * *

В Разведчасти было, как всегда, тихо. Начальника Дальневосточного отделения Гумилев знал уже лет десять, к делу перешли быстро.

– Сейчас коллега из разведки Генштаба подойдет, – поздоровавшись, сообщил Валентин Павлович. – Луцкий, не знаешь такого?

– Нет. А должен?

– Да нет. Просто по Китаю он лучший специалист. Ты, кстати, в ситуации китайской ориентируешься? – спросил полковник.

– Не так, чтобы очень, – сознался Николай Степанович. – Газеты читаю, конечно, но и все.

– Ладно, слушай вкратце. В Китае сейчас главный Чан Кайши, год назад власть захватил, это ты должен был слышать. И есть такой генерал Чжан Цзолинь. Бывший хунхуз, это китайские разбойники. В 1906-м вместе со своей бандой перешел в китайскую армию, набрал себе еще головорезов и стал именоваться командиром дивизии. С этими бандами сделался неограниченным диктатором Маньчжурии… А вот и Алексей Николаевич.

– Добрый день, – поприветствовал вошедший. – Генерального штаба полковник Луцкий.

– Отдельного Корпуса подполковник Гумилев, – поднявшись, пожал протянутую руку жандарм.

– Тот самый? – искренне удивился военный.

– Э-э… который? – улыбнулся в ответ Николай Степанович.

– Который поэт? Вас, Гумилевых, сколько?

– Один он, один, – вмешался Бабич. – Поэт, тот самый. Видал, какие у нас в Корпусе люди служат?

– Польщен знакомством, – кивнул полковник. – Пару дней только как ваш новый сборник приобрел, в автографе не откажите. А по делу вашему в курсе, чем можем – поможем.

– Автограф за мной. А по делу рассказывайте, тут меня Валентин Павлович только просвещать начал.

– Про Чжан Цзолиня упомянуть успел?

– Да.

– Ну так тут и совпадение. Нами установлено, что Чжан Цзолинь имеет прочные связи с САСШ. Покупает там оружие и еще кое-что.

– В том числе «томпсоны»? – уловил мысль Гумилев.

– Да. Ими вооружены его телохранители. И, что для нас важно, Чжан собрал отряд из российских эмигрантов. Там уголовные, бывшие террористы и тому подобная публика. Вот их тоже вооружили этими автоматами. В числе этих наемников служил человек, подходящий по вашим приметам, командовал сотней. Причем в мае сего года он и его ближайший помощник от Чжана ушли. Но ушли по-хорошему, с полного согласия маршала. А в оплату вместо денег попросили именно «томпсоны».

– Личность этих двоих установили?

– Предположительно. Фриновский Михаил Петрович, 1898 года рождения, уродился в Пензенской губернии, русский, служил унтер-офицером Приморского драгунского полка. В 1916-м дезертировал.

– Вмешаюсь, – прервал коллегу Бабич. – По имеющимся у Корпуса данным, Фриновский, дезертировав, связался с анархистами, участвовал в убийстве генерал-майора Бема и налете на кассу в Иркутске. В двадцать первом году всплывал в Москве, во время бунта, после этого сведений не имеется. Вполне мог в «Трест» податься, а после провала в Тифлисе – в Китай.

– А выглядит как? Фото есть?

– Не имеется. А выглядит, по описаниям разведки, колоритно: здоровенный такой богатырь со шрамом на лице. Физически очень силен, стреляет неплохо.

– М-да… по приметам похож. А второй?

– Штубис Генрих Эрнестович, 1894 года рождения, латыш, из матросов. В тринадцатом стал анархистом, неоднократно арестовывался. Спустя год выслан в Олонецкую губернию, что его от Указа о бомбистах и спасло, когда анархистов вешать начали, он отбывал уже. Освободился в январе семнадцатого, жил в Петрограде, уклонялся от мобилизации. Далее следы теряются. Сейчас за ним ничего не известно.

– Оба начинали как анархисты, получается?

– Получается так. Но это не все, Чжан Цзолинь у себя в Маньчжурии бандитов повывел. А вот тех, кто на нашу территорию ходит, – пригревает. Дело тут политическое, Чан Кайши нынче наш союзник, а японцы вновь оккупировали часть Шаньдунского полуострова, там теперь война идет. И российская помощь Чану необходима. Ну а нам Токио враг, хотя и договор есть. Цзолинь же – японский ставленник. Он в четвертом году сам был главарем хунхузов, работал на самураев против нас в Маньчжурии. Так вот, сейчас Цзолинь и японцы пытаются организовать банды, которые могли бы попробовать сорвать поставки нашим союзникам в Китае. И разведку их руками вести заодно, разумеется.

– Хунхузы опасны?

– Чрезвычайно. Грабят, убивают и уходят за кордон. В Приморье и Уссурийском крае их набеги еще лет пять назад обычным делом считали. Вот вам такой любопытный факт: во Владивостоке за хунхузов в мирное время давали боевые медали и ордена. И даже удостаивали именного золотого оружия, представляете? Настоящие боевые действия шли. Обстановку потом переломить удалось, но не до конца. Сейчас они хотят снова нам эту головную боль устроить. А в Китае отребья хватает, и своего и пришлого.

– Вы считаете, что Фриновский и Штубис по этой линии? Но как это связано с налетом на банк в центре России?

– А вот тут как раз один интереснейший момент есть. У Чжана ведь наши эмигранты так, шелупонь в основном. Из каторжников беглых да из террористов, по Указу не повешенных. А вот военные инструкторы у него из немцев. Их вообще в Китае много, в Германии жизнь тяжелая: инфляция, работы нет, армии нет, вот бывшие вояки и едут подзаработать. Да и не только вояки, там всяких хватает. После войны немцам, когда армию ограничили, запретили и разведку. Но люди-то остались. А у немецкой разведки связи и в Китае издавна неплохие, и с нашими левыми, да и агентура в России никуда не делась. Денег у бывших шпионов нет, работы дома тоже. И вот, – Луцкий передал подполковнику трехстраничный меморандум. – Здесь послевоенная уже разработка деятельности Амтлауфа, одного из немецких шпионов. Он уже четыре года в Китае. И как-то связан с Фриновским, их видели вместе несколько раз. А когда Фриновский и Штубис уехали от Чжана, с ними был некий немец по прозвищу «Монах». Не Амтлауф, тот невысокий блондин, лет ему сейчас сорок семь. А Монаху около тридцати, приметы там есть. Нашим негласным агентом, из местных китайцев, характеризуется как человек энергичный, исключительно храбрый и при этом очень набожный католик. Почитайте, вдруг что полезное увидите.

«В 1917 году проживавший в Шанхае некий Морис Амтлауф (он же Морис Миллер, он же Карл Беренгардович Оттенберг) был командирован германским консульством с целью собирания сведений в Россию. Произведенною проверкою установлено, что…»

Гумилев бегло пробежал длинную справку о занятиях так и не пойманного тогда шпиона и в конце внезапно наткнулся на знакомую фамилию:

«30. VIII.1917 зафиксирован контакт Амтлауфа с заведующим департаментом Новониколаевского отделения Торгово-промышленного банка г-ном Литвяковым Никитой Павловичем. Установлено, что Литвяков встречался с Амтлауфом, известным ему под фамилией Оттенберг, по поводу якобы планирующегося последним перевода в Российскую империю крупной суммы из шведского банка «Свенска Хандельсбанке». Сделка, по нашим данным, не состоялась, более сношений Литвякова с Амтлауфом либо иными возможными немецкими агентами не зафиксировано».

– Та-ак, – протянул Николай Степанович. – О переводе, значит? А дальше что?

– Ничего, – удивленно посмотрел на него Луцкий. – Обычная встреча, видимо, в Берлине хотели Амтлауфу через шведов денег переслать. Но перевода не было, мы проверяли. А что?

– В ограбленном отделении Торгово-промышленного банка в Нижнем Новгороде работал Никита Павлович Литвяков, перешедший из Новониколаевска, – вздохнул Гумилев. – Похоже, тот самый. Мы подозреваем, что именно он навел банду на перевозку денег.

– Занятно, – задумался разведчик. – У нас никаких мотивов предполагать вербовку не имелось. Это ведь в конце семнадцатого было, война заканчивалась, немцы явно проигрывали. Встречались они по финансовому предлогу, ну так на то Литвяков в банке и работал. Я попрошу военную контрразведку проверить, чем он мог заинтересовать немцев.

– Наши тоже займутся, – согласился Николай Степанович. – Стоит покопаться в его прошлом, может, и еще что-то выплывет. Сам Амтлауф, кстати, куда потом делся?

– Тогда ушел чисто, через Финляндию в Швецию, потом, видимо, в Германию. С тех пор и след его, было, потеряли, но в апреле двадцать третьего года заметили в провинции Цзилинь, в Китае. Потом еще несколько раз в Маньчжурии.

– Понятно. По троим, ушедшим от Цзолиня, еще что-нибудь есть? – цепко взглянул на генштабиста Гумилев.

– Да. Штубис въехал в Россию третьего мая сего года. Мы пустили за ним слежку, – сконфуженно признался полковник. – Но он ушел от наблюдения в Хабаровске. Ловко так, как обученный.

– Он и есть наверняка обученный. В ссылке учителей хватает, – заметил Бабич. – Нужно было наших филеров подключать. Вечно вы темните, как не одно дело делаем. А Фриновский и немец?

– Не установлены. Но вот ведь какое совпадение: Штубис в России, шрам у Фриновского, Чжан Цзолинь, «томпсоны», немцы. Литвяков вот, оказывается.

– Ключевое слово «совпадение», – вздохнул Гумилев. – Если б не Литвяков и «томпсоны»…

– Ну да, – кивнул полковник. – Но они же есть?

– Есть. И еще вот шрам Фриновского меня заинтересовал. Подробное описание имеется?

– Да, вот: «по правой щеке, от виска до подбородка узкий шрам-рубец, длиной около пятнадцати и шириной до двух сантиметров, кожа в районе рубца красного цвета».

– Сходится, – кивнул подполковник. – Огромное спасибо за сведения. Еще что-то расскажете?

– Да нет вроде. Если появится дополнительная информация, немедленно сообщим. По Литвякову отработаем, дам поручение военным агентам искать Амтлауфа.

* * *

На следующий день Гумилев пересказал разговор напарнику. Ротмистра он уважал за обстоятельность и опыт и суждения его ценил высоко. Несмотря на неказистую внешность и смешную фамилию, дело свое Сиволапов знал прекрасно.

– Что думаешь? – закончив рассказ, спросил Николай Степанович.

– Думаю, глухо. Автоматы, анархисты, китайцы, немцы – а выходов ни на кого нет. Кто сказал, что это Фриновский? И что он в России? Они со Штубисом могли эти «томпсоны» продать сразу, как от китайца вышли. И все, оборвалась ниточка. А Фриновский с Монахом этим могут уже в Канаде отдыхать.

– В розыск их объявил?

– Вчера. Всех троих, как справку прочитал.

– Немца по приметам?

– По тем, что есть. А чего, да пусть ловят. Хотя я не понял, при чем тут хунхузы и два китайских генерала на Ч?

– В военной разведке считают, что все это может быть операцией Цзолиня и японцев. Если те решили сделать ставку на поддержку против нас бандитов.

– Что-то это как-то сложно, – поразмыслив, выдал свое заключение ротмистр. – На границе пошалить – это да, а широко использовать бандитов не реально. Да и без толку.

– Согласен. Вот смотри, какая версия у меня сложилась: Амтлауф во время войны вербовал в России агентов. Потом перебрался в Китай, восстановил связи. Там же как-то вышел на Фриновского или Штубиса, а может, и раньше с ними связан был, немцы с нашими левыми давно крутили. Может, через «Трест». Те собрали банду, и по наводкам немца банда выходила на крупные деньги. Дальше налет, отстегивали долю немцу, ложились на дно. И отсиживались как раз под крышей Цзолина. На него и Амтлауф работает, я так понял. Чжан Цзолин бандитам, возможно, даже помогал, за долю, конечно.

– Тогда наши налеты вписываются, – подумав, выдал ротмистр. – Если немец у Чжана этого в разведке, он мог по уже новым каналам сведения получать. В Пишпеке наводчик китаец был. А в этот раз сумма уж очень хорошая. Даже и Чжану этому, если хотя бы восьмушку отвалят, уже неплохо. Зарплата российского губернатора за десять лет. А почему перерыв каждый раз два года был?

– Не знаю. Может, случайно получилось так. Вопрос про последний налет.

– Ну, «томпсоны» им понадобились, чтобы подавить огнем сопротивление охраны, – перебил начальника Владимир. – Другого такого оружия я не припомню, пулемет только. Так что, если у них заранее сведения о перевозке были, «томпсон» самая та машинка. Если Амтлауф узнал заранее про деньги, через сибиряка этого…

– Литвякова.

– Вот именно! То организоваться могли. А второй немец, Монах, скорее всего Амтлауфа человек, приставлен к Фриновскому, чтобы с деньгами не надули. Динамит не проблема, авто они угнали. Что еще остается?

– Что и раньше. У нас приметы троих, в виде приза – Штубис, может, по своему паспорту засветится. Как ловить будем?

– «Главным и единственным основанием политического розыска является внутренняя, совершенно секретная и постоянная агентура. Следует всегда иметь в виду, что один, даже слабый секретный сотрудник, находящийся в обследуемой среде, даст несоизмеримо больше материала для обнаружения государственного преступления, чем общество, в котором официально могут вращаться заведующие розыском. Поэтому секретного сотрудника, находящегося в революционной среде или другом обследуемом обществе, никто и ничто заменить не сможет», – изложил на память инструкцию о политическом сыске подчиненный. – В уголовном розыске, могу тебя уверить, точно так же. Вот так и будем.

Сиволапов оказался прав.

12.07.1928 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов

Его превосходительству,

начальнику канцелярии

Отдельного Корпуса Жандармов

генерал-майору А.П. Шершову.

Секретный агент «Бирюк» сообщил, что встретил на вокзале человека по прозвищу «Макс», ранее знакомого ему как член боевой организации партии анархистов, отбывавшего с «Бирюком» наказание на каторге в Олонецкой губернии. Согласно последнему циркулярному письму о проверке лиц, принадлежавших ранее к террористическим партиям и склонных к совершению преступлений, произведена проверка.

Негласною проверкою установлено, что вышеуказанный «Макс» имеет паспорт на имя: ШТУБИС Генрих Эрнестович.

Данное лицо согласно циркуляру № 178 от 7.VII с.г. разыскивается Охранным Департаментом Корпуса. Указанным в циркуляре приметам Штубиса Г.Э. обнаруженная особа соответствует.

Штубис взят под наблюдение силами Вятского ГЖУ. Прошу дальнейших распоряжений.

Начальник Вятского ГЖУ

полковник А.И. Куприянов.

Виза:

«Передать в Охранный Департамент, срочно.

Шершов».

* * *

– Какого черта он делает в Вятке? – раздраженно поинтересовался начальник Охранного Департамента.

– Неизвестно, Михаил Фридрихович, – развел руками Сиволапов. – Возможно, пытается уйти обратно в Китай, пересаживается на поезд. Филеры проследят, я дал указание.

– Хорошо, будем ждать. А остальные?

– Он один. Может, на остальных выведет, если нет – будем брать. Но пока последим.

– Разумно, действуйте.

* * *

– Ну и? – спросил едва вернувшийся из очередной поездки в Нижний Новгород Гумилев.

– От филера телеграмма, почитай.

«Санкт-Петербург, Литейный, 7.

Товар отправлен Пермь почтовым. Сопровождаю груз Перми, представители извещены. Копию извещения прилагаю.

Приказчик Дятлов».

– А копия?

Ротмистр протянул и копию.

«Пермь, Сибирская 11.

Благоволите принять товар. Едем Вятки Пермь почтовым.

Приказчик Дятлов».

– Что он в Перми забыл, а, Сиволапый? – поинтересовался Николай Степанович.

– А черт его знает, – честно ответил подчиненный. – Там его местные филеры встретят, проследят. Нам уже за ним, наверное, собираться надо. А то он потом еще в Кушку съездит или на Камчатку. Брать его да колоть.

– Вот вы с Шатуновым и поезжайте, – согласился подполковник. – Но задерживать по моему приказу. Ты этого Дятлова знаешь?

– Откуда? Это вятский филер.

– Ладно, как из Перми известия придут, выезжайте. А я подожду, вдруг Фриновский или немец где проявятся?

* * *

По прибытии в Пермь филер телеграфировал в Петербург:

«Санкт-Петербург, Литейный, 7.

Товар сдал пермским приказчикам.

Приказчик Дятлов».

Но буквально через полчаса удивленным Гумилеву и Сиволапову принесли новую телеграмму:

«МОЛНИЯ. Санкт-Петербург, Литейный, 7.

Товар упакован. При упаковке товаров у местных грузчиков порвало веревку. Товар в сохранности.

Приказчик Дятлов».

– Что за черт? – изумился Николай Степанович.

– Штубиса пермские жандармы арестовали. Он оказал сопротивление, есть жертвы, – перевел ротмистр.

– Они с ума посходили?

В Пермь Сиволапов с начальником Нижегородского сыска, откомандированным в распоряжение жандармов, выехали уже через два часа, скорым. Опережая их, в Пермь полетела телеграмма, запрещающая работу с арестованным Штубисом до их приезда.

– Все равно не понимаю, – удивился в очередной раз провожавший их Гумилев, когда они уже подходили к вагону. – Ну с чего они Штубиса арестовать вздумали?

Сиволапов благоразумно промолчал. Гадать он смысла не видел: приедут – узнают.