Текст книги "Я Распутин (СИ)"

Автор книги: Алексей Вязовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Писано было тебе идти на подворье, еще вчера, – включился в разговор второй инок.

– А вон гляньте, святые отцы, сколько мне нынче шлют, – я кивнул в угол, где был свален мешок с письмами и телеграммами. – Поди разбери.

– Вам, Григорий Ефимович, секретарша нужна, – Лохтина опасливо посмотрела на гостей.

– Думай, что говоришь, женщина! – бухнул первый монах. – Это смущение ума и соблазны! А ты, Григорий, собирайся, поедем к архимандриту.

Ну мы и поехали.

Город жил своей жизнью – колонной шли матросы Балтийского флота, гудели друг другу редкие пока автомобили. В центре Питера каждый день целые пробки из карет, ландо, телег… Да, если жить в новом доме – придется решать транспортный вопрос. Метро в городе нет, содержание лошадки, а уж тем более выезда встанет в копеечку. Благодаря эсерам деньги есть. И много. Но они быстро разойдутся. Одна типография сколько денег съест. А еще открывать отделения партии по России, вербовать народ. Я задумался о названии организации, но потом мои мысли вернулись к транспорту. Может обзавестись байком? По пробкам удобно, в Царское подскочить тоже быстро. В обществе будет шок – старец на байке, но так мне этого и надо. Буду дальше эпатировать публику. Решено.

Зимой перекантуемся как-нибудь, а на лето возьму мотоцикл. Меллер еще на Дуксе не запустился, зато Лейтнер делает «Россию» за 450 рублей. В будущем можно снабдить им всех эмиссаров движения. И устроить рекламный мотопробег по империи. На «России» по России.

– Приехали, – мои размышления прервал монах, который правил санями.

Под колокольный звон мы завернули на подворье, остановились у архиерейского дома.

Я вылез, размял ноги.

– За мной иди – второй инок отряхнул снег с тулупа, начал подниматься на крыльцо.

В сенях было, натоплено. Я скинул армяк, подскочивший служка протянул домашние тапочки. Пришлось стягивать сапоги. По такой погоде скоро понадобятся валенки.

Меня провели в светлую горницу, где на высоком стуле с фигурной спинкой сидел целый митрополит. Толстый грузный мужчина с хитрыми глазами, окладистой бородой. Опознал его я по особой шапке – митре и панагии на груди. Рядом с ним стоял с папкой документов худощавый священник в черной рясе и острым взглядом. Это явно Феофан.

Я размашисто перекрестился, подошел к руке митрополита. Тот дал руку поцеловать, указал пальцем на стул рядом.

– Вот Гришка, жалуются на тебя, – вздохнул архиерей. Кто же это? Я никак не мог сообразить.

– Кому не угодил, ваше преосвященство? – коротко поинтересовался я.

– Моей духовной дочери, Стане, – включился в беседу Феофан.

– Так дура она, – выдал я, всем видом демонстрируя простодушие.

Тут к женщинам, особенно у попов, отношение так себе, должно сыграть. А нет, так укрепим репутацию баламута и скандалиста.

– Не смей так о герцогине говорить! – пристукнул кулаком по подлокотнику митрополит.

– Баба и есть баба, сосуд греховный. Падка на суеверие, через то многое смущение делает.

Архипастырь внимательно посмотрел в мои честные глаза и, видимо, внутренне согласился, но продолжил:

– Почто ты ее озлил недавно на панихиде? Нам во дворце поддержка ой как нужна!

– Я? Озлил? – я развел руками в недоумении. – То был весьма радостный день. Царевич Алексей пошел на поправку, у всех ангелы пели на душе.

Священники переглянулись.

– И как же тебе удалось сие? – поинтересовался митрополит.

– Сказал царю убрать от царевича немецкую отраву. Вот ему и полегчало.

– Вот так приехал в Царское и сказал? – удивился Феофан.

– С Божьей помощью, вестимо.

Все перекрестились, повздыхали.

– Об нашу тему також скоро переговорю с Помазанником. Ныне я у него в доверии.

– Какую нашу тему? – не понял митрополит.

– Как какую, – я посмотрел на архиерея ясным взором, – насчет патриаршества.

Митрополит аж подскочил в кресле, Феофан тоже вздрогнул.

– Владыка Антоний! – священник даже отшагнул прочь. – Не было промеж нас с Григорием таковых разговоров! Богом клянусь, не было!

Понятно. На разговор меня вызвал сам митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний. Значительная фигура в православной церкви.

– Верю, Феофан, верю, – успокаивающе махнул рукой Антоний. – Но мыслит Григорий правильно. Понимает наши чаяния.

Митрополит задумался, Феофан мимикой мне пытался что-то сообщить, но что именно, а я не понимал. Осознав мою тупость, архимандрит склонился к ухо Антония, что-то зашептал. Я навострил уши, но ничего не услышал. А хотелось бы.

– Вот, что Григорий Ефимович – митрополит согласно покивал Феофану – Про твои дела во дворце мы и так знаем. Ты сейчас иди с Богом, мы как обсудим промеж собой, тебя позовем.

Ого! Сразу по отчеству начали величать. Хорошая морковка теперь будет висеть перед архиереями. Надо подумать насчет кнута.

* * *

Тридцатого октября ударила оттепель. С сосулек начала капать вода, улицы развезло.

Ольга Лохтина тоже развела сырость:

– Уезжаешь, значит? – плакала женщина в платок.

– Не уезжаю – по пятому разу объяснял я – Буду жить недалече, на Обводном. Дом там наш будет, общинный.

– Да что за община-то? Поди плохо у меня тебе было? – Ольга по-бабьи завыла. Будто хоронит.

– Не плохо, и даже хорошо – я вспомнил бурные ночи и даже покраснел. Похоже муж совсем не интересовался женой. А в Лохтиной жил настоящий вулкан страстей.

– Я же не запрещаю приходить, навещать. Общине помощь опять же можешь оказывать. То будущая партия наша. Небесная Россия. А мы – будущие небесники.

С трудом удалось успокоить Лохтину. Пока ее уговаривал сам завелся внутри. И где брать членов нового движения? Всех помощников – капитан, да Дрюня. Нет, работники они оказались, чего греха таить, отличными. Дом и лавку отмыли, подвал подготовили к установке оборудования типографии. Работали день и ночь. Но мне требовался другой масштаб. А для него нужны люди. Где из взять?

Я посмотрел в окно. Там все также толпился народ. Да вот же люди! Под окном стоят, ждут.

Выйдя на крыльцо, я зычно крикнул.

– Кто возжелает жизнь свою прежнюю отринуть, да за мной идти? Почитать меня как отца родного и не перечить ни в чем. Становись вправо.

Толпа заволновалась.

– А чудеса сотворишь?

– Умолкни, Васька, прошлый раз над старцем нимб был!

– Правда ль, что царевича он вылечил?

– Точно ли спасемся через тебя?

Выкрики продолжались, а я молча стоял, оперевшись на посох. Его мне вырезал Дрюня, который оказался очень неплох по дереву. В навершие посоха он соорудил восходящее солнце с лучами, выкрасил в желтый цвет. Солнце в его трактовке означало зарю нового мира. Который я пообещал парню в скором будущем.

Народ начал по одному переходить вправо, мужчины, женщины, была даже семья с детьми. Всего человек сорок. Пожилые, молодые, всякие…

– А теперича уйдите те, кто трезвую жизнь вести не похочет. В нашей общине будет сухой закон.

– Что ни капли в рот? – заволновался мелкий, бородатый мужичок в лаптях.

– Ни капли.

Правых стало сразу на шесть человек меньше. Поколебавшись ушел еще один.

– Пойдите прочь, кто не хочет учиться. Грамоте, счету, да наукам всяким…

Народ переглянулся, строй покинули трое. Осталось тридцать один человек. Двадцать один мужикк, семь женщин, один подросток и двое детей.

– Идите за мной. И будет вам земля обетованная.

* * *

Пока шли на Обводный – чувствовал себя натуральным Моисеем. Веду за собой избранный народ, но куда?

Дабы отвлечься от непростых мыслей, начал разглядывать окрестности. А ведь тут в будущем будет элитный район, дорогая недвижимость, парки. А сейчас дыра – дырой. Речка какая-то непонятная. То ли замерзла, то ли еще нет. Грязные дома, угрюмые местные, горы конского навоза на снегу…

Ну ничего. Мы вас железной рукой в светлое будущее то загоним. Я ударил посохом с солнцем по мостовой. Народ опасливо покосился.

Стоило нам подойти к винному складу, как навстречу выбежал капитан. Лицо Стольникова выглядело встревоженным.

– Что случилось? – поинтересовался я. Начинаются проблемы.

– Дрюнька с крыши упал!

Под лай собак, я вбежал во двор, увидел лежащего на земле Андрея. Он держался за шею и постанывал.

За мной потянулся народ.

– Да как же это случилось?? – спросил я, наклоняясь к парню и ощупывая его – Тут болит? А здеся?

Кроме шеи у Дрюни все было цело.

– Полез на крышу проверить кровлю над лавкой, да дымоходы – сверзился вниз головой.

Да… такие травмы и в будущем не очень хорошо лечатся. Все, что связано с позвонками – это беда.

– Голову то убрал, да шеей ударился, а тама что-то хрустнуло… – продолжал бубнить Дрюня. Тело у него слушалось, значит перелома позвоночника нет. Просто травма шеи. Я осмотрелся, прикрикнул на «небесных», чтобы не толпились. Увидев ствол березы, подошел, оборвал кору по кругу, обломал кое-где. Забрав у капитана шелковый шарф, обернул им дранку. Самоделка, конечно, но для начала сгодится.

Осторожно приподняв голову Дрюни, я надел не шею доморощенный воротник-шину Шанца. Пока возился, по моей просьбе капитан принес снятую с петель дверь.

– А ну дружно взяли – в восемь рук мы переложили парня на филенки, подхватили, занесли в дом. Положили на кровать в одной из комнат.

– Лежи так и не двигайся – приказал я. И тут до меня дошло, что воротник-шину вполне можно использовать еще в одном милом месте. В котором я недавно был. В Царском Селе! Истеричная царица постоянно жалуется на мигрень, на то, что у нее отнимаются ноги. Николай даже самолично возит супругу в специальном кресле-каталке иногда.

Попробовать надеть на нее воротник и заставить поносить пару недель. А вдруг это какое защемление в шее и ей поможет? Наберу еще очков. Если же не поможет – ничего, по сути, не теряю. Только надо материал для воротника нормальный подобрать. Не тащить же во дворец кору… Не поймут.

– И колик мне так лежать? – поинтересовался Дрюня.

– Пока все не пройдет. Доктора також позовем к тебе. Эй, там, кто-нибудь!

В комнату заглянула одна из женщин, что ушли со мной. Разбитная бабенка лет тридцати, в платке и лаптях.

– Шо надобно батюшка? – прошепелявила женщина. Во рту у нее недоставало несколько зубов.

– Пошлите за доктором. Пущай Дрюньку посмотрит. И скажи всем во дворе строится. Будет вам мое слово.

Глава 6

Народ я разбил на пятерки, назначил старших. Толкнул приветственную речь. Про новую жизнь, про Небесную Россию. Закончил тем, что «На Бога надейся – а сам не плошай». Подействовало.

Шепелявая Манька сама-сама забрала власть над бабами и вот они уже домывали дом, мыли окна и наводили образцовый порядок. Ну вот и славно, есть у нас старшая по общежитию.

Из мужиков нашелся знакомый со столяркой, его погнали проверять рамы-косяки-перила, еще одного – посмотреть и записать, где нужно подклеить, подкрасить или заштукатурить. Кое-где требовались внутренние перегородки.

Так, теперь надо было сообразить, как их всех расселить.

Себе я забрал третий этаж целиком. Комната-приемная. Еще одно помещение – под кабинет. Ну и спальня. В будущем кабинете уже стоял двухярусный сейф братьев Смирновых.

Вместе с капитаном мы заперли туда все наши капиталы, пистолет Дрюни. Себе отложили десять тысяч на текущие расходы – по пять штук на брата.

– Надо идти вниз, раздавать капиталы то… – Стольников тяжело вздохнул – Тридцать душ… Как всех обиходить??

– Тридцать одна – поправил я капитана – с нами тридцать три.

Мы спустились вниз и попали в круговорот проблем.

Нужны кровати-одеяла, столовые приборы, еда! Разогнал всех проводить ревизию, сам сел с карандашиком накидывать список, чего нужно.

Нужно было все. Подушки, простыни, зубной порошок, дрова, спички, тарелки, занавески, ведра – буквально все. Я прямо схватился за голову. Ладно, первую ночь как-нибудь перекантуемся, а завтра что-нибудь придумаем. Вот же не было печали, купила баба порося. Взвалил на свою голову… Впрочем, по сравнению с глобальной задачей эта – сущая мелочь, вот и проверю себя. Смогу ли? Если не потяну управлять тридцатью людьми – за Россию даже браться не буду.

Вернулись мужики с инспекции, не все, столяр уже взялся за дело с тем инструментом, что нашел в сараях. Вот еще проблемка – инструмент и всякое имущество, чтобы за домом следить.

– Нужно краски для рам фунтов пять, жести три больших куска, обоев, известки да купоросу если белить надумаете.

– Тут поважней дело. На чем спать, с чего есть будем, где взять?

– Так на интендантских складах, – как о само собой разумеющемся сказал седой как лунь, но еще крепкий дедок. Лазал он по дому наравне со всеми, несмотря на хромую ногу. – Найти там кого сообразительного, да и договориться.

– Сумеешь?

– Чего ж не суметь, дело известное. Дай только, отче, записку чего и сколько надо.

– Известное? А ты кем раньше-то был?

– Дак по морям плавал, всю морскую науку превзошел, а последние годы боцманом, пока ногу не сломал.

Стольников от двери показал большой палец. И точно – в боцмана просто так не попадают, должность многохлопотная.

– Звать как?

– Мефодием.

– А по батюшке?

– Акинфичи мы.

– Тогда, Мефодий Акинфич, назначаю тебя десятником. Дело твое за домом следить, за имуществом, за исправностью, чтобы всем всего хватало.

Дед даже повеселел, видно, обрадовался, что снова почти что в боцмана вышел, только сухопутные.

Разобрались по задачам, потом с капитаном и дедком сели за список. Хорошо, когда знающие люди есть, они-то здешние условия куда лучше меня знают.

– Дак можно нары сколотить, долго ли умеючи.

– Нет, вповалку спать не будем, негодно это. Надо каждому отдельное место, шкапчик или сундучок для вещей. А семейным – комнатки или выгородки хотя бы.

– Ну… – Акинфич потеребил бороду, – тогда для начала можно у тех же интендантов походных кроватей прикупить.

А что, хорошая мысль. Мы постепенно перейдем на нормальные, а эти будут на случай резкого увеличения общины.

– Тогда вот, – я отсчитал десять четвертных и передал деду, – чтобы завтра к вечеру все было.

Тот только крякнул.

– А не боишься, отче, деньги-то немалые?

– Кто меня обманет, тот обманет Бога. Были такие, умники, как не быть. Только прожили потом не больше полугода. Кто от болезни, кто с лошади грянулся, кого бревном придавило…

Дед как-то посерьезнел. Да и Стольников на меня поглядел с опаской. Ничего, лишний слушок не помешает.

Пришел пожилой доктор, посмотрел Дрюню. Подивился воротнику, что я соорудил, но одобрил.

– Держать в покое – велел эскулап – прикладывать лед.

Вот еще тоже задачка. Пока зима – устроить в дом ледник. Будет своя морозильная камера.

Вечером бабы натащили из ближайших лавок еды, накашеварили, что бог послал подручными средствами, мы поужинали, я рассказал о планах и задачах на завтра и объявил отбой.

* * *

Следующий день начался с суеты и детского крика – плакал ребенок у семейной пары. Только позавтракал и «отчитал» капитана – пришли телефонисты. А за ними и телеграфисты. На частный телефон, прямо как в советское время надо было стоять в очереди. И уж тем более трудно было представить собственный телеграфный аппарат. Но деньги решают все. Большая взятка в конвертике и вот рабочие уже тянут провода к дому.

– Лихо! – оценил капитан темп работ – А телеграф зачем?

– Будет типография – сможем газету делать. А новости для нее откель брать?

– Журналисты пусть работают.

– Это само собой. Но можно получать через Санкт-Петербургское телеграфное агентство.

А еще это отличный способ связи с агентурой. Договориться о шифре – что-нибудь торговое – и вот, они тебе телеграммы, ты им тоже. Можно связываться и через газету – обязательно потребуется раздел объявлений.

– Мудрено – вздохнул Стольников, в дверь заглянул Акинфич:

– Григорий Ефимович, по кроватями я все обкашлял, будут. Ежели похотим – интенданты и другую мебелю продадут со складов. Столы, шкапы, стулья… Есть списанные, есть новые…

– Бери новые. Закажи еще шкапы или там полки под книги, – я собирался сделать в доме хорошую библиотеку. Да и журналистам понадобятся.

Завхоз почесал в затылке, осмысливая услышанное.

– Лошаденку бы, с санями.

Да, транспорт нужен. В первую очередь возить дрова, их как продукты, в руках не натаскаешься.

– Покупайте – я отсчитал еще пачку денег. Средства таяли как снег на солнце – И ледник, ледник сделайте!

* * *

Телефонисты справились первыми. Отзвонились на станцию, проверили связь. Оставили толстенный справочник абонентов. Больше трех тысяч фамилий и номер. Солидно так Эриксон развернулся в Питере. Аппарат новейший, двадцать пять рублей. Абонентская – пятьдесят пять рублей в год, восемь за «удаленность от центральной станции», еще три за «индуктивный звонок». Итого пять с полтиной в месяц, это при том, что средняя зарплата по городу пятнадцать. Не хило так.

Первым делом я позвонил в Царское. Телефон взял секретарь, я оставил ему свой новый номер, поспрашивал о здоровье царевича. Меня узнали, поэтому ответили обстоятельно – встает с постели, играет, вчера даже гуляли на улице.

Второй звонок совершил в дом Лохтиной. Хозяйку не застал, зато поговорил с ее мужем, действительным статским советником. Владимир Михайлович был холоден, сообщил, что не одобряет знакомств жены со мной, никакой номер передавать не будет и вообще просит больше не звонить. Ну ничего, я не расстроился – просто попытаюсь застать в следующий раз саму Лохтину. Это связь я прерывать не собирался.

Зато мне очень обрадовались в клинике доктора Калмейера. Трубку взял сам профессор, громко заговорил со мной:

– Григорий, голубчик, куда же вы пропали? Привезли ваш аппарат, господин Лохтин все сделал. Нужна консультация!

Вот статский советник – бука, а дело сделал! Пообещал днями зайти в клинику и помочь чем могу.

Хотели меня видеть и в Зимнем. Секретарь Столыпина записал мой номер, сообщил, что со мной свяжутся.

После этого обзвона, я сходил проверить Дрюню. Боец не унывал, откуда то достал грифельную доску и мелом что-то на ней рисовал, лежа. Рядом сидело двое детей младшего возраста и белобрысый подросток с заячьей губой.

– Учитесь? – я погладил по голове девочку лет семи-восьми.

– Скучно, отче – вздохнул Дрюня – Вот штудируем счет.

– Вечером соберем всех взрослых. Начнем их тоже учить.

Парень уронил мел:

– Взрослых??

– Ты же отходил год в Политехнический? Вот и вспомнишь азы. Ничего сложного не надо. Чтение, математика, чистописание…

Поболтав с Дрюней, я вышел во двор. Тут кипела работа. Бабы собирались на Обводной стираться, мужики кололи дрова, красили забор, даже кобели были кем-то заботливо вычесаны.

– Отец родной! – ко мне подошла семейная пара. Жена вся такая опрятная, лучащаяся улыбкой. Муж сгорбленный крепыш. Под сорок лет оба – Не ладно, что Красного угла то нет в доме.

Бывший хозяин и правда, забрал все иконы.

– Схожу в соседний храм, попрошу батюшку – покивал я – Вот, глянь, Григорий Ефимович – крепыш снял короб со спины, достал оттуда древнюю, почти черную икону. Богоматерь держала на руках младенца Христа. Смотрела на него грустно-грустно!

– Откуда сие?

– Отец отдал в руки, умирая. Список с Иверской иконы. Древний.

– Вижу, что древний – я посмотрел внимательно на пару – А детки-то ваши где?

– Так умерли в голод то – улыбнулась женщина – Все трое. А я с той поры неплодна.

– Что же тут радостного? – удивился я.

– Детки наши нынче у престола Господнего. Отмаливают наши грехи. На душе хорошо!

Да… просто тут относятся к детской смертности. Дай бог один из трех доживает до подросткового возраста.

Семейная пара оказалась из Поволжья. Мужа звали Федотом. Жену Авдотьей. Голод, говорят, страшный был, да не в одной губернии, ели лебеду, крапиву… «Житья никакого не стало» – заключил Федот – «Снялись и пошли по белому свету, так и ходим, почитай, пятнадцать лет без малого». Пятнадцать лет! Это их, значит, в великий голод 1891-93 годов зацепило, помню, изучали на факультете. Катастрофа была настоящая, впервые дело до иностранной помощи дошло.

– Вот что… В Красный угол я иконы найду. А эту – я посмотрел на Богоматерь – Повесьте на стену дома, что глядит на улицу, над входом. Пущай плотник сделает доминку малую под икону, да место для лампадки.

– Так даже лучше – покивал Федот – Идет человек по улице и видит, что тута люди Божьи живут

* * *

Оставил личный состав обживаться под надзором капитана с боцманом, а сам к портному, примерка же. Тот встретил радостный и назвал по имени. Вот те раз, я же ему не представлялся? Оказалось, вчера, следом за мной, пришли двое, спросили, тут ли Григорий Ефимович обшивается, портной по имени не знал, но ему описали внешность. Как убедились – заказали себе по костюму.

Вот тут я удивился. Если без заказа, то понятно, шпики, скорее всего, дворцовой полиции. А коли денег потратили… Это что же, у меня тайные поклонники есть?

А портной вился вокруг меня, подкалывал сметанный на живую нитку крой булавками и закидывал вопросами. А какой рукав, а какой длинны, а насколько высокий воротничок… А я знаю???

– Ты портной, ты и думай. Я те нарисовал что хотел.

– Тогда последний вопрос – застежку какую делать? Крючки, пуговицы плоские, пуговицы шариком?

Может эти, как их, со смешным названием, клеванты, во! Не, слишком на китайскую куртку похоже получается. У Нео пуговицы мелкие, за них крест цеплять будет…

– Делай на крючках.

– На одних крючках не получится, расстегиваться будет.

– Значит, подогни крючки-то, чтобы петелька не соскакивала.

Пора, пора изобретать молнию и что там еще – скрепку, кнопку и промежуточный патрон с командирской башенкой. Ладно, шутки в сторону, нужен крест. Большой, серебряный, на цепи. Надо напрячься и вспомнить занятия по истории религии, нам вроде рассказывали. Называется он наперсным, носят его иереи… стоп, а не сожрут ли меня феофаны-антонии, если я крест не по чину сделаю? Может, не серебро? Точно, резной, дубовый! И красиво и без гордыни.

– Завтра пополудни все будет готово.

– Оба?

– Нет-с, оба никак не успеть, первый покамест.

Хм, а если за мной к нему клиенты потянутся, то он раскрутится, и неслабо.

– Ты вот что, бери подмастерья.

– Пока никак невозможно, – замялся портной.

– Бери-бери, не прогадаешь, обещаю. Будут еще заказы. И вот, запиши нумер.

– Телефон? – удивился мастер.

– Он самый. И адрес також – дом Стольникова, бывший Василия Козлова, где винная лавка была. Чую, много туда придется одежки носить.

Не могу сказать, что он прямо вот так поверил, но огонек надежды в глазах загорелся.

* * *

Вернулся на Обводный… вот это муравейник! Акинфич уже пригнал подводы со складов и мужики таскали в дом имущество, не отставали и бабы. И все веселые такие, видно, до этой минуты сомневались. И то – привел в пустой дом, живите, люди добрые, наслаждайтесь. А сейчас вон, кровати тащат, дрова разгружают, шепелявая гонит занавески шить, все при деле. Такими темпами день-два и обживут дом.

Мой этаж обживали еще быстрее. Капитан где-то купил резные лавки в старорусском стиле, на пол приемной кинул медвежьи шкуры. Уже стояли столы и стулья для секретаря, в кабинете тоже все было устроено – слева телефон, справа телеграфный аппарат, выдает бегущую ленту от Санкт-Петербургского агентства. Дал команду кроме письменного стола поставить стол для совещаний, повесить карту мира на стене. Раздобыть портреты царской семьи, пока хоть из «Нивы» вырезать. Будем вживаться в роль «правильного, системного» человека. Самовар еще нужен. Сейчас все большие дела делаются либо за стопкой беленькой или под чай.

– Батюшка, Григорий Ефимович! – крикнули снизу в пролет лестницы. – Тут до вас из полиции!

Кого это еще принесло? Или по ограблению?

– Проси сюда! – гаркнул в ответ, усаживаясь за стол.

По ступенькам поднялся полицейский с толстой прошнурованной тетрадью под мышкой, в шинели, фуражке, при шашке.

– Ты тут за старшего? – начал он в простоте.

Я откинулся на стуле, забарабанил пальцами по столешнице, выдерживая паузу.

– Я. А ты кто таков будешь? – отплатил я той же монетой.

Он чуть не поперхнулся и встопорщил тараканьи усы.

– Околоточный надзиратель Арефьев! А ну, покажь паспорт!

– Это можно. Да ты садись, садись, в ногах правды нет.

От взрыва спас капитан, вовремя переключил внимание на себя, помог служителю закона скинуть шинель, пододвинул стул. Я, пользуясь тем, что они заняты, успел вложить царскую записку в паспортную книжку и протянул полицейскому. Тот даром что не вырвал ее, взгромоздился на стул и принялся листать.

– Распутин, Григорий, из крестьян Тобольской губернии… Что-то ты больно дерзок, Гриш…горий Ефимович.

Ай, хамелеон, ай, молодец! Второй раз меня записка выручает. Увидел царский вензель и среагировал мгновенно! Видать, опытный служака, не одну собаку съел. А тут еще и телефон задребезжал. Капитан подошел, взял трубку.

– Григорий Ефимович, из Царского села, спрашивают, ждать ли вас завтра на обед?

– Раз государь звал, значит, буду непременно. Так как вас по батюшке величать? – повернулся я обратно к околоточному.

– Саввой Силычем, – проглотив комок в горле, выговорил тот.

Удивил – значит, победил. Побеседовали мы с ним, рассказал я про общину нашу, про кое-какие планы, даже вступить предложил. Тот обещал подумать, но, скорее всего, откажется, у нас сухой закон, а он, надо полагать, на стопку рассчитывал. Но пришлось ограничится двумя стаканами чаю, принесенного Манькой-Шепелявой.

Переписал он всех обитателей дома, остался последний вопрос – кто дворник?

– Такое дело, дворник нужен обязательно.

– А зачем, Савва Силыч? Нешто мы без дворника не управимся?

– Нет, нужен человек, с которого спрос – за дом, за мостовую, за уборку улицы.

Ну и за догляд полицейский, само собой, закончил я невысказанную мысль.

– Ну так у нас этим Мефодий Акинфиевич ведает, человек заслуженный, степенный, в возрасте. Подберет кого.

– Паспорта общинные бы переписать. А ну кто в розыске?

У некоторых из «небесников» банально не было никаких документов. Снялись с земли и пошли странствовать, паломничать. Эту проблему надо было как-то решать.

– Все сделаем, но позжее – я вздохнул, залез в карман. Попробуем старым, дедовским способом. Сложил листок бумаги конвертиком, засунул туда две красненькие купюры – Вот, хочу взнос сделать. В пользу столичной полиции, на дело защиты горожан.

– Это завсегда пожалуйста! – оживился Савва Силыч – Я тогда через месяцок, под Рождество зайду. Уж будьте любезны, почтенный Григорий Ефимович, обеспечьте паспорта к тому времени.

* * *

Следующим визитером стал местный поп – «пивной бочонок» на толстых ногах. Одышливый товарищ еле забрался на третий этаж, вытер пот со лба. Поискал куда перекреститься, не нашел. Нахмурился.

– Только заселились, батюшка – успокоил я попика и тут же предложил чаю. Священник вздохнул, всем своим видом показывая, что он и на что покрепче согласен – но удовлетворился и напитком из Китая.

– Протоиерей церкви Воскресения Христова Евлампий – представился визитер, шумно прихлебнул из чашки – Вижу склад то Васьки Козлова заселяется новыми жильцами, решил зайти. Освятить бы надо. Десять рублёв.

Круто так попик начал. Сразу с бабок. Вот глядишь на такого сребролюбца и понимаешь, почему вся продвинутая революционная публика ненавидит РПЦ и рассказывает о своем атеизме через одного.

– Место-то черное – продолжал стращать Евлампий – Тута в пятом годе человек погиб. Бочкой с вином задавило. Поди душа неприкаянная бродит.

Ты небось с Козлова денег срубил за отпевание, да освещение места… Я разглядывал попа и все никак не мог решить, что делать.

– Все крещеные? Иноверцев нет? – перешел в новое наступление Евлампий.

– Вот десятка – я выложил купюру на стол, но прикрыл ее рукой от жадного взгляда протоиерея – Надо бы не только освятить место, но и икон дать с храма, а також мои люди будут заходить в церковь Воскресения на причастие, да на исповедь.

Я выложил еще десять рублей на стол.

– Исповеди те, никому не пересказывать, да не наушничать церковному начальству!

– Как так? – удивился Евлампий – Не по правилам сие!

Тайна исповеди? Нет, не слыхали.

– Дело наше новое, на днях имел о нем беседу с его преосвященством Антонием.

Попик открыл рот и забыл закрыть.

– Да, да – покивал я – Також знаюсь с архимандритом Феофаном – можешь на подворье Троице-Сергиевой лавры вызнать про меня. Распутин я.

– Что-то слыхал уже – нахмурил лоб Евлампий – Это не ты ли лечил царевича святой молитвой?

– Я.

– Ну что же сразу не сказал! – сразу подобрел поп, протянул руку к деньгам – Все сделаю, с народом твоим поговорю, укреплю их веру в новое, нужное дело!

Какое дело у нас было – Евлампий даже не поинтересовался. Схватил купюры, начал засовывать под рясу.

* * *

Хорошая вещь – телефон. Так вот взял, позвонил портному, передал пожелание и все завертелось. Да только нет у него телефона, послал мальчишку с запиской и десяткой. Дескать, кровь из носу, но одеяние нужно завтра к утру.

А сам побежал готовится к визиту. Надо, чтоб монаршая чета от одного моего вида в оторопь впадала. Сапоги ладно, шить по мерке не успеть, нашел прилично выглядящую лавку. Стоило зайти – меня буквально «облип» приказчик. Вот каким они местом чуют, что у покупателя есть деньги?

– Пожалуйте, ваше степенство, чего изволите? Есть поддевки, картузы, английской шерсти пальто-с, что пожелаете.

– Сапоги нужны. Хорошей мягкой кожи.

– Не извольте сомневаться, сейчас пошлю, – он крикнул мальчишку и тут умчался дальше по улице. – Из одежды что подобрать?

– Штаны добротные, плотной хлопчатой ткани. Белья две смены. Портянки. Все упаковать и доставить вот по этому адресу сегодня же.

– Непременно-с, – он все кивал и кланялся.

Неудивительно, район тут небогатый, хорошему клиенту рады.

– И чтоб все без гнили и без обмана. Хорошие вещи будут – тебе пятерку сверху.

Тут он кликнул второго мальчишку и тот умчался вслед за первым. Вот же ухарь, небось, хотел сапоги с картонными подошвами впарить! Читал я про такое, целые деревни «сапожников» туфту тачали. Или шили одежду из прелой ткани гнилыми нитками. Наденешь, наклонишься – рвется и по швам расходится. Нафиг-нафиг, мне такой позор в Царском селе не нужен.

Сапоги мне понравились, только малость жали, ну так новые же. Приказчик посоветовал на первый раз внутрь водки влить, чтобы по ноге растянуть. Вот уж не знаю, но завтра водкой пахнуть не лучшая идея, придется потерпеть и разнашивать на себе.

Рассчитался, мальчишкам по гривеннику, приказчику синенькую сверху, но пригрозил:

– Смотри, если облапошил, лавку сожгу! – и зыркнул фирменным распутинским взглядом.

Проняло, еще как проняло. Закрестился, побожился, что все отменного качества, век воли не видать, в смысле, святой истинный крест! Похлопал я его по плечу, чтоб в себя привести и выспросил, где очки на заказ сделать могут, да чтоб быстро.

– Оптическая фабрика Урлауба, главный магазин и мастерская на Невском-с. Есть поближе, на Гороховой, но там только магазин.