Текст книги "И пусть наступит утро"

Автор книги: Алексей Высоцкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

То як ты сам хочешь, – уклончиво ответил Гак.

– Тогда давай договоримся: будем начинать службу c орудийного парка. Знаешь, как говорит Богданов: "Пушки – это знамя батареи».

Вот об этом случае, который Сергей не утаил от Иващенко, рассказал сейчас заместитель командира полка по политической части.

Богданов улыбнулся.

– Я действительно сказал так на сборах командиров батарей. – Майор старательно раскурил погасшую папиросу. – Это хорошо, что Березин старается. Значит, мы верно определили, что ключ к этому строптивому на вид лейтенанту – доверие.

Доверие! Сергей меньше всего ожидал, что ему, Березину, командиру взвода с далеко не лучшей репутацией, окажут это доверие. Особенно в тот день, когда он, будучи наблюдающим по батарее, приехал к подъему и увидел, что Ришард уже там. «Проверяет, как являются взводные», – подумал Сергей.

Но командир батареи был настроен благодушно.

– Как поживаете, Березин? Вам ничего не снилось? – спросил Ришард.

– Нет, ничего. А разве что-нибудь произошло?

– Ничего, если не считать того, что я уезжаю в Ленинград.

– В отпуск?

– Нет, на высшие курсы. На шесть месяцев, – добавил довольный Ришард, увидев, как вытянулось лицо Березина.

Сергей знал, что на курсы посылают лучших командиров.

– Это здорово, – пробормотал лейтенант, подумав о том, кто же будет командовать батареей эти полгода.

– Временно исполняющим обязанности командира батареи будете вы.

– Я?! – удивился Сергей. Он знал, что в ближайшее время будут проводиться учения с боевыми стрельбами. «Нет, Ришард просто разыгрывает меня».

– Не удивляйтесь, – сказал Свитковский. – Кого-то ведь нужно оставить за командира батареи? Что же вы молчите? Может быть, не надеетесь на себя? Боитесь, что провалите стрельбы? А я, откровенно говоря, считаю правильным это решение, – продолжал он. – Ведь назначь я кого-либо другого, например Гака, могли бы возникнуть трения, вы бы, глядишь, не подчинились ему, а Гак человек покладистый...

«Значит, главная причина – опять боязнь, как бы я чего не выкинул...»

– Напрасно вы думаете, что я бы не подчинился Гаку, – сказал Сергей. – Возможно, я не всегда был добросовестным взводным, но товарищей я никогда не подводил. А вдруг я вас подведу? – неожиданно спросил Сергей. – Нет, не нарочно, конечно, я имею в виду, что могу не справиться...

– Богданову говорили об этом, – признался Свитковский. -Ну а он что? – покраснел Сергей.

– Нет, говорит, не подведет, я ему верю. -Так и сказал? – переспросил Сергей, стараясь не выдать своего волнения.

В этот день Сергей не шел, а буквально летел домой. Командир полка верит ему. Нет, Богданова он, Березин, никогда не подведет. Никогда!

Боевая стрельба

Весть о том, что полк будет проверять не корпусная и даже не окружная комиссия, как обычно, а инспекция из Москвы, Богданову сообщил начальник артиллерии корпуса полковник Рыжи,

– Ну, Николай Васильевич, на ваш полк, как говорится, вся Москва смотреть будет, – сказал он. – Я надеюсь на вас.

– Постараемся, – коротко ответил майор.

– Это серьезный экзамен, – говорил он в тот же день командирам дивизионов. – Такого мы еще не держали. Приведите все в состояние боевой готовности, проверьте все звенья, каждую мелочь.

– Я думаю, сегодня нас вряд ли потревожат, хотя Рыжи передал мне, что инспекция уже выехала к нам, – сказал Богданов, оставшись вдвоем с начальником штаба – А завтра уже нужно ожидать тревогу.

Но Богданов ошибся: на рассвете его разбудил связной.

– Боевая тревога! – доложил боец.

Николай Васильевич быстро оделся и, поцеловав жену, поспешил к машине.

– Пожелай мне, Манечка, ни пуха ни пера, – пошутил он.

На улице было сыро и неуютно. С реки дул ветер. Дунай бугрился, наливаясь густой синевой.

«Даром что река, – подумал майор, – а вот тоже, как человек, чувствует приближение холода».

Над рекой ползли косматые тучи.

–Дождь будет, – озабоченно произнес Богданов, глядя на затянутый мрачными облаками горизонт.

Богданова обогнала машину, в которой сидели командиры из третьего дивизиона. Богданов узнал Таирова, Гака и Березина. Ему бросилось в глаза какое-то непривычно заостренное, сосредоточенное лицо Березина – Волнуется, наверное, – подумал он. – Ведь тревога означает выезд на боевые стрельбы, в которых ему придется участвовать как командиру батареи. Сегодня лейтенанту придется выступить в роли организатора стрельбы и стрелка. А стрельба – это искусство, основанное на глубоких знаниях теории и правил. Как-то Березин справится с этой ответственной ролью?» Но тут же Богданов с уверенностью сам ответил сам себе: «Разумеется справится, ведь другие же справляются... А я? Я ведь тоже когда-то волновался перед своими первыми боевыми стрельбами. И что же? Старший лейтенант Богданов отстрелялся на «отлично».

Машиина миновала ворота крепости и въехала во двор.

Через десятъ минут все три батареи дивизиона вышли из крепости. Впереди двигалась батарея Березина. Газик лейтенанта, обгоняя тракторы, набирал скорость. За окном кабины моросил дождь.

– Орудия идут! – вдруг произнес водитель.

Лейтенант прислушался. Нарастал монотонный гул. Сергей посмотрел на часы. «Железный взводный, – подумал он о Гаке, – молодец!»

Машина вновь выехала на основную дорогу и помчалась вперед.

«Главное – успеть развернуть наблюдательные пункты, – думал Сергей. – Это альфа и омега учений».

Оставив автомобиль в лощине, Березин с разведчиками и радистами пополз на высоту.

– Ройте здесь, – показал бойцам лейтенант, а сам вполз в небольшое углубление, в котором устроилась радиостанция.

– «Волга»! «Волга»! Я-«Волга-один», – повторял радист. – Отвечайте. Как слышите? Даю для настройки: один, два, три...

Едва они закончили последние приготовления, как впереди слева сверкнуло пламя и донесся глухой звук взрыва, имитирующего выстрел вражеского орудия.

– Ориентир пять! Влево один сорок! – доложил разведчик.

«Началось!» – подумал Сергей, нанося цель на карту.

Имитация огневой деятельности противника продолжалась около двух часов. Моросящий дождь перешел в ливень. Все вокруг затянулось серой мглой.

«В такую погоду и хороший стрелок завалится, – подумал Сергей. – Разве оценишь точно отклонения при стрельбе?»

В ходу сообщения окопа с наблюдательным пунктом появились Богданов и командир дивизиона. Командир полка был в плаще с поднятым капюшоном, с которого стекали струйки воды. Березин представился и доложил, чем занята батарея.

– Хорошо, – кивнул майор и стал проверять данные ночной разведки.

– Вы готовы к стрельбе? – спросил он через несколько минут у Березина.

– Готов! – коротко ответил лейтенант.

– Учтите, одна из батарей дивизиона, возможно ваша, проведет пристрелку репера для всех.

– Я наметил восьмую, – заметил Ерохин.

Богданов пожал плечами:

– Я бы рад был, но полковник Рыжи интересовался стажем командиров батарей. Боюсь, он обойдет «зубров».

«Вот это штука, – подумал Сергей, когда они ушли, – значит, по моей стрельбе, может быть, будут судить о всех... Да, конечно, от точности пристрелки будет зависеть стрельба полка. Неужели стрелять буду я?» – Он был обрадован и растерян.

«А как чувствовал бы себя сейчас Ришард, будь он на моем месте? – подумал Сергей. – Наверное, спокойно. Но ведь он – артиллерийский ас и провел не один десяток стрельб».

Погода менялась.

Сергей едва успевал делать перерасчеты.

– Двадцать третьему, громко произнес телефонист. Это был позывной Березина. – Произвести пристрелку репера. Пунктам сопряженного наблюдения дивизиона обеспечить стрельбу. Пристрелочные данные доложить.

Это была именно та команда, которую ждал и боялся Сергей. Поручив вычислителю закончить расчеты, он сел у стереотрубы и скомандовал:

– Стрелять первому орудию!

На наблюдательный пункт пришел посредник, один из инспектирующих, и записал команду, поданную лейтенантом. Сергей знал, что с этого момента каждое его слово будет фиксироваться с протокольной точностью.

– Выстрел! – доложил телефонист. «Недолет», – понял Сергей, которому показалось, что разрыв был на уровне цели. Он нанес положение разрыва на график и подал вторую команду.

– Выстрел! – снова доложили с огневой. Стрельба складывалась удачно. Цель была захвачена в узкую вилку. Оставалось выяснить, где проходит средняя траектория, чтобы после этого совместить ее с целью. Лейтенант ввел коррективы:

– Четыре снаряда, тридцать секунд – выстрел.Огонь! Стой! Отставить. Левее ноль-ноль пять, правее ноль-ноль пять!

Корректура была введена не в ту сторону. Первый снаряд, выпущенный по ошибочной команде, разорвался далеко от цели. Невозмутимый посредник продолжал молча записывать.

– «Волга», что случилось? – запросил штаб дивизии, но Сергей молчал, крепко сжимая руками бинокль.

– Двадцать третьего к телефону! – передал телефонист.

– Сейчас, – негромко сказал Сергей.

Второй разрыв, словно гигантский куст, развернулся у мельницы, избранной репером. Третий перелетел через нее.

– Ух! – воскликнул разведчик. – Цель, – поправился он, когда четвертый снаряд разворотил верхушку мельницы.

Вводные следовали одна за другой. Обеспечивая наступление пехоты, полк вел сосредоточенный огонь тремя дивизионами, подавляя одну «вражескую» батарею за другой.

–Пехота достигла отметки девяносто и три десятых, – передал телефонист.

«Меняем боевой порядок», – понял Сергей.

Бойцы кубарем скатывались с высоты, сматывая на ходу линию связи. Сергей едва догнал разведчиков, несших на плечах приборы для наблюдения, спрятанные в чехлы, и, вскочив на крыло грузовика, помчался вперед, указывая шоферу дорогу..

Березин первым доложил о готовности на новом рубеже и открыл огонь, держа связь с огневой по радио.

Командир дивизиона дважды вызывал огонь, сосредоточивая его для поражения различных целей. Оба раза батарея Березина открывала огонь второй, но снаряды ложились точно.

Потом наступила пауза.

– «Барс», внимание! – услышал наконец Сергей. Это был позывной полка.

– «Барс», огонь! – скомандовал Богданов, и все увидели, как на месте одинокой сосны, росшей на лысой вершине, вдруг поднялся громадный столб огня и дыма.

– «Барс», верно! – передал Богданов. На этом учение закончилось. Генерал Парсегов, руководивший инспекцией, крепко пожал руку Богданову.

– Благодарю вас, – сказал он, – за отличную подготовку полка.

– Отбой! – вскоре передал Богданов и направился вниз к машине. Первым выехал генерал Парсегов.

По обеим сторонам дороги мелькали знакомые пейзажи. Богданов молчал. Этот день, к которому так кропотливо и долго готовился полк, оказался таким коротким. Позади были и неудачи, и сомнения. А сейчас его переполняла радость.

«Да, – думал командир полка, – месяцы, годы работаем мы, тренируемся, придираемся к самим себе и своим подчиненным, а потом наступает этот день, день ответственного экзамена, и если мы хорошо сдаем его, то радость заслоняет все обиды и разочарования, которые тревожили или огорчали нас ранее». И тут же Богданов поймал себя на другой мысли: «Ведь и этот экзамен нужен только для того, чтобы с честью выдержать другой, суровый и страшный экзамен, от которого, по-видимому, все же не уйти, – экзамен войны...»

Переезд в Гнаденталь

Проходила зима. Весна обещала быть ранней. Богданов был очень занят. Он уточнял мобилизационный план. Теперь в каждой батарее было по два комплекта орудий. Менялась и дислокация полка. Ему было жаль оставлять Измаил. Маленький провинциальный городок успел полюбиться. Правда, климат здешний был непривычно мягок. Вот и сейчас моросил дождь.

«Этому краю еще бы зиму», – думал Богданов. Он любил зиму. Любил снег, к которому привык с детства.

Машина Богданова подъехала к крепости. Майор вышел и, приняв рапорт дежурного, пересек двор. Навстречу ему двигались два строя. Богданов остановился и засек время. Круг по двору занял у батареи около трех минут.

«Так и должно быть, – майор проводил строй глазами. – Если сложить время прогулок, то за неделю наберется около двух часов дополнительных занятий по строевой подготовке. Отлично!»

Богданов знал: в полку были и недовольные.

Гак, например, называл это муштрой.

«А сейчас, кажется, и Гак приобрел более молодцеватый вид», – подумал майор, проводив взглядом младшего лейтенанта.

Из казармы вышел старший политрук Иващенко.

– Вы точны, – посмотрев на часы, заметил майор, – сейчас поедем.

– Меня о переезде все спрашивают, – сказал в машине Иващенко. -Я объявил командирам дивизионов, – ответил майор, – скоро переедем. Сейчас в селе Гнаденталь, где мы разместимся, комиссия работает: пожелавших уехать немцев-колонистов готовят к эвакуации в Германию. Переедем, возможно, к новому году.

Богданов не ошибся. Первого января начался переезд из крепости. Автоколонна и орудийные поезда вышли сразу после обеда, за ними красноармейцы – строем, во главе с командирами.

– Шагом марш! – подал команду Богданов и, бросив прощальный взгляд на часовни, на тополя, зашагал во главе полковой колонны.

Падал мокрый снег, забивался под воротники шинелей.

– Гнилая погода, – пожаловался кто-то. Богданов шел молча. Он думал, каким будет начавшийся год. Позади оставались знакомые села. Бойцы тяжело ступали по жидкому месиву грязи, озябшие и промокшие. Вот колонна прошла мимо маленьких аккуратных домиков и остановилась возле кирхи.

– В кирхе будет клуб полка, – сказал Иващенко.

– А я думал, богу будем молиться, – сострил Гак.

Богданов отвел каждому дивизиону по нескольку домиков. Оказывается, в первом, как, впрочем, и в остальных, нет электрических лампочек. Колонисты захватили их вместе с другим имуществом.

– Лампочек в Германии не хватает, – шутят бойцы. -Будем устраиваться, – говорит Богданов. – Пойдемте, я покажу вам место, где расположить орудия.

На месте будущего артиллерийского парка третьего дивизиона – месиво грязи.

– Придется возить гравий, – замечает командир полка и уходит дальше.

«А где его столько взять? – думает Сергей. – Сюда не один десяток прицепов гравия нужно. Работенка...»

– Большая работа, – словно угадал его мысли Ерохин, – но я полагаю, седьмая батарея с этой задачей справится.

– Капитан повернулся и Березину: Восьмая батарея оборудует казармы. Девятая строит площадку для спортивных снарядов.

Десять дней подряд Сергей приходил в парк чуть свет и уходил последним. Командир дивизиона также бывал здесь по нескольку раз в день. А сегодня пришел Богданов. Березин доложил командиру полка, как спланирован парк, показал вход, заправку и выход машин и тракторов. Майор остался доволен. Сергей понял это, когда командир полка стал расспрашивать его о деталях строительства.

– И когда закончите? – спросил Богданов.

– Через неделю, – пообещал Сергей.

– «Приедет!» – подумал он и не ошибся. На открытие парка Богданов приехал одним из первых. Воскресный день выдался ясный, солнечный, как по заказу. На большой утрамбованной площадке отчетливо выделялись ярко-красные подставки, на которых стояли орудия. Слева от них выстроились расчеты. На торжественном открытии артиллерийского парка командир дивизиона объявил благодарность Березину; затем были проведены соревнования огневиков.

Богданов улыбался. Восьмитонные орудия по команде «К бою!» поворачивались, как волчки, и поражали цели. Лучшие результаты показали огневики девятой батареи.

– Ничего, Серега, – успокаивал друга Сериков, – я тебе подмогу. Месяц – и гарантирую: Гак побьет Таирова.

И побил бы, возможно, но приехал Свитковский и не поддержал затею Березина.

Новый командир батареи

Наступил апрель. С юга прилетели теплые ветры, по камням запрыгали ручейки.

За окном квартиры Богданова качались голые ветки сирени. Тугие, блестящие почки густо облепили их.

Казалось, еще миг – и зеленые язычка листьев побегут по веткам.

– Вот и весна, Манечка, – говорил Николай Васильевич жене, – а в поле какая сейчас благодать! Каждый день бы ездил.

– Одержимый ты у меня, Коля, – улыбаясь отвечала жена, – ведь только о службе и думаешь.

– Ну уж не всегда и не только. А сейчас признаюсь: да. Хочу повысить полевую выучку полка. Ты не представляешь себе, как это важно.

– Почему не представляю? Представляю. Я ведь жена командира. И твои дела для меня не чужие. Слушай, Коля, а правда, что того лейтенанта, которого в прошлом году хотели судить, а ты отстоял, сейчас назначают командиром батареи?

– Правда, Манечка, правда. Разве «женский телеграф» допускает когда-нибудь ошибки? – пошутил Николай Васильевич и уже серьезно добавил: – Хорошей батарее хороший командир нужен. И Березин будет им.

А Березип в это время изнывал от безделья в санчасти.

– Грипп кончился, выпишите меня, – просил он врача. – А то все равно убегу, не выдержу.

– Не убежите, Богданов за такие шутки не похвалит, а выпишу я вас в пятницу. За один день с вами ничего не случится, – решил полковой врач Момот.

Через день Березина выписали.

– К службе можете приступить в понедельник, если нет ничего срочного, – прощаясь сказал военврач.

За неделю, которую Сергей пролежал в санчасти, все вокруг неузнаваемо изменилось. От пряного весеннего воздуха слегка кружилась голова. Глаза еще не привыкли к синему небу.

– Лейтенант Березин! – вдруг услышал Сергей позади себя и, обернувшись, увидел Свитковского.

Комбат был, как всегда, щеголевато одет; в левой руке он держал тонкие перчатки.

– Вот не ожидал встретить вас здесь, – признался Сергей, поздоровавшись со старшим лейтенантом. – Вы ведь живете возле кирхи.

– Отстал, Сережа, отстал, – рассмеялся Свитковский. – Пока ты хворал, ко мне семья приехала. Богданов новую квартиру отвел. Вон там, – он показал на домик, невдалеке от того, где жил Сериков.

«Приятное соседство», – подумал Берсзин.

– А ты, Сережа, давно выписался?

– Только что, – поспешил ответить Сергей. И видя, что старший лейтенант сегодня в настроении, добавил:

– Вы разрешите денек еще быть свободным?

– Я, тебе?-удивился Свитковский.-Да, по мне, гуляй хоть неделю! – Он расхохотался. – Вот, Сережа, уморил...

– Спасибо! – обрадовался Сергей.

– Не чуди! – перестал улыбаться Свитковский. – Ты что, в самом деле не знаешь, что я тебе не начальник?

– Не начальник? – повторил озадаченный лейтенант.

У него мелькнула мысль о том, что Ришард, воспользовавшись каким-то неизвестным ему, Сергею, предлогом, постарался избавиться от него. – Я что теперь не в вашей батарее? – глухо спросил Сергей.

– В девятой! Вы ведь друзья с Таировым.

«Так вот в чем причина хорошего настроения Ришарда, – понял он. – Радуется, что удалось избавиться от меня». Сергей расстроился.

– Поздравляю! – протянул ему руку старший лейтенант. – Будешь Свитковского вспоминать! Смотри только не зазнавайся, комбат девять!

«Комбат девять?!» – Сергей подумал, что ослышался.

– Я вчера еще знал, – продолжал Ришард. – Мне в штабе полка показали приказ командира корпуса...

«Он со мной по-человечески, по-товарищески, а я о нем черт знает что думаю», – пронеслось в голове.

– Это что, временно? – спросил он у Свитковского.

– Почему временно? Есть приказ комкора, а ко мне уже новый командир взвода управления прибыл.

«Нет, не временно. Я командир батареи...»

А произошло это так. Командира девятой батареи перевели в штаб полка. Богданов задумался над тем, кого назначить на его место. Командир батареи – стрелок и организатор боя, а батарея – важная огневая единица.

Мысль о том, что лейтенант Березин – возможный кандидат на должность командира батареи, возникла недавно, в то время, когда Березин оставался за Свитковского.

«Подготовлен лейтенант хорошо, – размышлял Богданов, – у него, бесспорно, есть и качества организатора. Это немало. Умеет и с людьми работать, товарищи его уважают. Не хватает уверенности в себе? Да, Уверенность должно принести наше доверие».

– Как вы думаете, – спросил майор у начальника штаба полка, – кого можно было бы назначить командиром девятой батареи?

– Я полагаю, лучше всего кого-либо из командиров этого же третьего дивизиона. А кого конкретно, нам подскажет командование дивизиона.

– Да, конечно, без учета их мнения мы не можем предложить кандидатуру на утверждение комкора, – сказал майор. – Но кого бы вы лично рекомендовали?

Начальник штаба молчал.

– А что если Березина?

Капитан посмотрел в глаза командиру полка.

– Если говорить прямо, то я бы не взял на себя риск рекомендовать лейтенанта Березина на эту должность, – сказал он, – хотя не отрицаю, что, оставаясь за комбатра, Березин работал хорошо. И все же он, по-моему, ненадежный. Да и молод еще...

«Если так думают и другие, значит, я ошибаюсь», – решил Богданов.

А на другой день к нему пришел секретарь партийного бюро.

– Хочу, если разрешите, предложить кандидатуру на должность командира девятой батареи, – сказал старший политрук. – Надежный командир будет.

– Любопытно, – ответил майор. – Кто же этот надежный командир?

– Лейтенант Березин! Я знаю Березина, правда, у него и сейчас есть недостатки, но я знаю также его положительные качества. Березину можно верить. Это, кстати, не только мое личное мнение, но и мнение командования дивизиона.

Так был решен вопрос о назначении Березина на должность командира девятой батареи.

Сергей не знал всего этого. Поэтому сообщение Ришарда ошеломило его. От радости Сергей даже забыл поблагодарить Свитковского за добрую весть и, пробормотав: «До встречи», помчался к Серикову.

– Коля! – закричал еще с порога Березин. – Я – командир батареи!

Сериков не удивился:

– Я очень рад за тебя. Правильно назначили. Теперь ты, как говорится, – единоначальник.

– Ну, это меня мало волнует, – улыбнулся Сергей.

Николай был очень рад за друга. Сергей чувствовал это. Но не все друзья Сергея одинаково приняли назначение его командиром батареи. Таиров сухо поздравил его. Он не скрывал, что считает себя обойденным. ние его командиром батареи. Таиров сухо поздравил его. Он не скрывал, что считает себя обойденным.

"Гаджи обижен", – подумал Сергей и сказал об этом Иващенко.

– Ты, Сережа, не горячись с ним, – предупредил Иващенко, – теперь ты сам комбат, вот и учись быть терпеливым в воспитании людей. А на Таирова рекомендую не обижаться. Пойми и его. Ведь он учил тебя – факт, ты был его подчиненным. А теперь его подчинили тебе... Учти и то, что Таиров отличный огневик. Поэтому он рассуждает примерно так: «Почему назначили Березина, а не меня? Что я, Таиров, огневое дело знаю хуже?» Ты, Сережа, учти все это и спокойно, по-командирски поставь все на место. Уступать не нужно, но и перегибы пользы не несут.

Однако, как ни старался Сергей, отношения у него с Таировым не налаживались.

Последние мирные дни

Богданов был главным судьей на играх-соревнованиях, проведенных в полку второго мая, где расчеты второго и третьего орудий девятой батареи заняли два призовых места.

– Поздравляю! – сказал майор Таирову.

– Слышали?! – спрашивал тот каждого встречного, – Мои огневики!.. – И добавлял: – Зачем комбат не доволен?..

Однако у Березина все же имелись основания быть недовольным командиром взвода.

Особенной остроты конфликт достиг на батарейных учениях в конце апреля.

Первым по тревоге прибыл Таиров. Через мгновение тонкий пронзительный голос лейтенанта уже слышался в парке. Таиров готовил огневиков.

"Начало хорошее, – подумал Березин. – Кажется, на Гаджи все же подействовало. Иващенко прав: Гаджи хороший командир. Сегодня же поговорю с ним". Батарейное учение развивалось гладко. Достигнув заданного рубежа, батарея развернулась и, заняв боевые порядки. начала подготовку к стрельбе. Днем Сергей дал еще одну вводную.

Заняв новый наблюдательный пункт, Березин поставил задачи на организацию разведки и связи. Пока орудия меняли огневые позиции, он решил потренировать разведчиков и вычислителей, как это сделал бы командир взвода управления, если бы он у них был.

Разведчиков было трое: высокий Гасанов, с черными, как две полоски сажи, бровями, Пронин, коренастый, неторопливый, и командир отделения Канатин, угловатый парень с добрыми подслеповатыми глазами. Связистов же было двое: Степан Морщаков, или, как его ласково называли, Стива-шахматист, первая доска полка, и узбек Хамра Раджабов, которого за сдержанность и степенность красноармейцы шутливо величали лордом.

Березин увлекся занятиями с разведчиками и вычислителями. Потом он решил включить в игру огневые взводы.

– Передавать на батарею! – приказал лейтенант. -Огонь! – скомандовал он и взял бинокль.

Огневая не отвечала.

– Похоже, что линия цела, а трубку бросили, – неуверенно произнес Морщаков.

– Провода целы, – подтвердил запыхавшийся связист Раджабов, бегавший на линию искать повреждение. – У них, наверное, обед. – По смуглому лицу Хамры Раджабова стекали капли пота. Раскосые черные глаза удивленно смотрели на командира.

– Команды обедать не было, – нахмурился Березин. – Продолжайте занятия. – И, выйдя из окопа, пошел в сторону огневых позиций.

Он шел напрямик через поле. Минут через двадцать Сергей подошел к огневым позициям. Он еще издали увидел громадные стволы орудий, торчавшие из-под маскировочных сетей. Людей не было. Стояла удивительная тишина. «По-видимому, действительно обедают, хотя и не доложили», -додумал Сергей, подходя к крайнему орудию. За гаубицей стоял вооруженный боец. Увидев лейтенанта, он вытянулся, приветствуя его. Березин медленно обходил орудия. Маскировка была выполнена небрежно. Но надписи, сделанные мелом на щитах орудий, свидетельствовали о том, что здесь проходили занятия. У четвертого орудия его догнал Таиров.

– Слушаю тебя, – сказал он как ни в чем не бывало.

– Что это значит? – резко спросил Березин.

– Огневики устали, отдыхают! – ответил Таиров.

– Но ведь я, кажется, не давал команду отдыхать. Таиров невозмутимо пожал плечами:

– На огневых позициях старший я.

Березин едва сдержал себя.

– Сегодня учения всей батареи, а не одних только огневых взводов, – сказал он, стараясь не повышать голоса.

– Опять хочешь придираться? – сощурился Гаджи.

– Лейтенант Таиров, – вскипел Березин. – Предупреждаю: если еще раз повторится подобное, будете строго наказаны за грубое нарушение дисциплины. Поняли?

– Понял! – зло ответил Таиров.

–Вот так он и понял, – с горечью говорил Сергей старшему политруку Иващенко в тот же день вечером, рассказывая о том, как прошли батарейные учения.

– Ну, не вешай носа, товарищ комбат, – улыбнулся ему Иващенко. – Я уверен, что все наладится. И Богданов того же мнения. Вы обязательно сработаетесь.

Богданов, хорошо разбиравшийся в людях, понимал, что стычки Таирова с Березиным порождены чувством личной обиды Таирова и что с течением времени, если, конечно, Березин будет вести себя умно и правильно, они прекратятся и обязательно уступят место взаимопониманию, товарищеской поддержке и дружбе.

Богданову, правда, было ясно и то, что работать сейчас Березину без двух командиров взводов было трудно, точно так же и Таирову было трудно одному командовать двумя огневыми взводами. И все же он не мог обещать командиру дивизиона Ерохину, который все время просил его о пополнении, дать в батарею Березина сразу двух командиров. «Пока дадим одного, на взвод управления. – сказал Богданов. – Ведь на весь полк прибыло только восемь...»

Встречу с прибывшими в полк лейтенантами – выпускниками артиллерийских училищ Богданов назначил на пятнадцать часов.

Как обычно, майор обстоятельно побеседовал с каждым из них. Он любил молодежь, и его всегда радовало прибывающее ежегодно пополнение выпускников. Вот и эти. подтянутые и молодцеватые, больше всего хотели произвести впечатление настоящих, знающих службу командиров.

А Богданов, глядя на юные лица лейтенантов, думал: "Совсем еще дети. Они, конечно, полагают, что, окончив училище, сразу сделались командирами. Но я-то знаю, что это не так. Здесь, в полку, только и начнется настоящая учеба. Кто-то из этих восьми, возможно, не выдержит, переживет минуты слабости или, еще хуже, разочарования. Последним особенно нужна будет помощь".

– Нам хотелось бы, – вслух произнес Богданов, – чтобы каждый из вас нашел моральное удовлетворение в трудной и подчас далекой от романтики повседневлой работе с людьми. Ибо без этого невозможна служба... Коллектив полка поможет вам.

Майор всегда сам решал, кого и куда направить из вновь прибывших. Он хорошо знал своих командиров, и не случайно в батарею, где служили порывистый и горячий Березин, вспыльчивый, самолюбивый Таиров, был направлен особенно понравившийся Богданову подтянутый, уравновешенный и неторопливый в суждениях лейтенант Вячеслав Кирдяшкин. Домой Богданов пришел в хорошем настроении.

– Чему ты радуешься, Коленька? – спросила жена.

– Радуюсь? Разве заметно? Впрочем, ты права, Манечка. Пополнение получили, наконец: молодые лейтенанты. Сегодня я познакомился с ними и направил в подразделения. Ты не представляешь, каких хороших специалистов готовят наши училища. Посмотришь на них – сердце радуется. Золотой фонд. Беречь их надо.

– И воспитывать, – лукаво улыбнувшись, вставила жена.

– Обязательно. Ты не смейся, Манечка, воспитание – великое дело. Ты и сама это не хуже меня знаешь.

– А как с отпуском, Коля?

– Все своим чередом. Никто не возражает. Ох, и отдохнем же мы с тобой на славу!

– Тебе, Коля, полечиться нужно. Может быть, ты в санаторий поехал бы, а я с Борей к своим?

– Никаких «своих». Бореньку завезем по дороге к бабушке, а сами вместе махнем на юг. Я тебя недалеко от санатория устрою, если не будет парной путевки. Решено, и больше мы об этом не говорим. Да, мне советовали пойти на концерт филармонии. Особенно хороши, говорят, сольные номера. В субботу и мы послушаем. Филармония у нас концерт дает.

– Знаю. На кирхе, твой начальник клуба уже и объявление вывесил: «Концерт артистов Московской филармонии 21 июня в 18 часов».

– Уже вывесил? Молодец! – улыбнулся довольный Богданов.

Три дня, оставшиеся до субботы, промчались незаметно. Богданов много работал. С комиссаром полка и начальником штаба он еще раз проверил мобилизационный план. Отработка этого плана, еще недавно казавшаяся обычной служебной формальностью, сейчас заставляла о многом задуматься.

В субботу вечером Богданов с Марией Ивановной пришел к кирхе. До начала концерта оставалось еще минут двадцать, и все толпились на улице перед зданием. Когда стали рассаживаться по местам, Богданов огляделся. Зал был полон.

Но вот в зале погас свет, и на авансцену вышел ведущий. Концерт начался. И он не обманул надежд любителей музыки. Николая Васильевича концерт порадовал прежде всего исполнением увертюры к опере Глинки «Руслан и Людмила». Музыка увертюры, то огненно-пылкая и бравурная, то торжественная, а в финале тревожная, как бы омраченная гаммой тонов, напоминающих о злых чарах Черномора, захватила Богданова.

Любители эстрадной песни с удовольствием приняли и заставили исполнить на бис новую популярную песенку «Во Львове идет капитальный ремонт, шьют девушки новые платья....»