Текст книги "Георгий Ярцев. Я плоть от плоти спартаковец!"

Автор книги: Алексей Матвеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Любопытно, и на тот момент мы никаких отношений не поддерживали. Нашему общему приятелю, Ринату Дасаеву, в каких-то ситуациях было даже весьма непросто, а в иных случаях неловко. Ринат, скажем, собирал у себя гостей, а мы с Олегом никогда вместе не приходили… Я между тем стал работать на телевидении, а мой давний друг Романцев одерживал победы со «Спартаком» в российском первенстве, оправдывая как мои надежды на него, так и многочисленных поклонников команды. Словом, все шло своим чередом.

Кстати, не на шутку переживала нашу с Олегом размолвку моя мама. Конечно, мама приезжала ко мне в Москву, познакомилась и с Олегом. Очень тепло относилась как к самому Олегу Ивановичу, так и к его семье. Мы с Романцевым на пару нередко встречали маму на вокзале, вместе и провожали опять в Кострому.

И нашу разлуку мамочка остро восприняла. Она даже в какой-то момент отправила мне письмо, пытаясь хоть как-то вновь сблизить меня с Олегом, сгладить, может быть, накопившиеся недоразумения, ускорить примирение. «Гоша, – писала мама, – ты должен пересмотреть свое поведение. В отличие от Олега ты более экспансивный, «заводной» по характеру человек. Потому мог вести себя не совсем правильно. Олег представляется мне спокойным, рассудительным». В какой-то степени то письмо мамы заставило призадуматься. Но желанной развязки пока не наступило.

Кстати, переехав в столицу, я и маму, разумеется, звал жить с нами. Она ответила просто: «Гошенька, ты уже взрослый, самостоятельный. А мне нужно дочерей воспитывать, внуков поднимать». Так и не поехала. Разве что наезжала погостить.

Семья очень дружная

Теперь, думаю, самое время рассказать о своих корнях, истоках. Дотошные любители футбола наверняка знают, что родился я в поселке Никольское Костромской области. Учился в средней школе. Тепло вспоминаю настоящего энтузиаста, фаната спорта, нашего учителя физкультуры Алексея Георгиевича Сурнина. Именно он в лучшем смысле этого слова буквально заразил занятиями разными видами. Вот кто универсал! Жилка учителя-универсала проявилась и во мне, как в спортсмене. Мог и в легкой атлетике выступить, и в бадминтон с настольным теннисом сыграть, и баскетбол с хоккеем мне не чужды.

Если о футболе, то сначала, как, наверное, у всех мальчишек, были дворовые команды. На территории поселка красовалась поляна, которую мы своими силами размечали под футбольное поле. Да, эта игра пересилила другие, любовь к ней победила сразу, бесповоротно. Кто кумиры? Да, пожалуй, тогда игроки нашей поселковой команды, выступавшей в областном первенстве. Затем – команда «Текмаш», в которой мне посчастливилось продолжить занятия футболом.

В те годы я не отходил от радиоприемников, с упоением слушал репортажи с матчей, телевизоры-то позднее появились. И только в 64-м я впервые попал в Лужники на матч, кстати, «Спартака». Юношей даже предположить не мог, что когда-нибудь выйду на газон знаменитой в стране арены. Буду забивать мячи лучшим командам Союза, познакомлюсь со «звездами» советского футбола. Такое представлялось чем-то фантастическим, нереальным.

Родители – Людмила Леонидовна, Александр Георгиевич – никогда не возражали против моих занятий тем же футболом, даже всячески поддерживали. Но при одном непременном условии: чтобы увлечения спортом, футболом в частности, не мешали общественно полезному труду, выполнению заданий по дому. Например, во время каникул не было ни единого дня, чтобы я бездельничал. Травку для кроликов собирали, в огороде грядки окучивали и тому прочее.

Мама-то наша настоящая героиня, девятерых детей родила, двое братьев и сестра умерли еще во время Великой Отечественной. Словом, мама очень четко распределяла между нами обязанности, все были при деле. Она заведовала сберкассой почтового отделения поселка, трудилась не покладая рук с утра до вечера. И все свободное время посвящала нам. При очень взыскательном контроле. Мне, к примеру, поручалось разбудить самых маленьких, накормить их, отвести в детский сад.

Отец – фронтовик, финскую и Великую Отечественную прошел. Воевал на Ленинградском и Волховском фронтах, водил автомобиль по «Дороге жизни», доставлял людям все самое необходимое. Судьба ему выпала очень непростая. Но я никогда не видел его раскисшим, слабовольным. Так жаль, что рано ушел из жизни…

Еще очень тепло вспоминаю бабушку Полю. Ведь я – единственный внук в семье, и бабушка буквально холила, лелеяла меня. Она всегда защищала, если требовалось, от всяких напастей, спасала и от возможных наказаний за какие-то провинности. С ней я был как у Христа за пазухой. Любил слушать рассказы гостей, собиравшихся у бабули. Ведь почти все женщины того времени – вдовы, они проникновенно говорили о своей жизни, том счастливом времени, когда были живы их мужья. «Ну, спускайся с печки, – говаривала бабушка. – Мы сейчас чайку попьем, ландринчику скушаем», – у нее неизменно имелся мешочек с вкусными подушечками.

Может, детство и не очень простое, но интересное. Мама, к слову, всегда заботилась о том, чтобы мы чистыми, опрятными были. И при весьма стесненных жилищных условиях – а детей, как я уже говорил, немало в семье – у каждого из нас имелся свой уголок. Там царил абсолютный порядок, к которому родители приучили с малолетства.

Роль матери в восприятии жизненных ценностей трудно переоценить. Я не помню, например, чтобы она хоть когда-нибудь, от нечего делать, сидела со старушками на лавочке и судачила о прохожих. Всегда мама деятельна, интересна, как собеседник. Она приобщила меня и сестер к чтению. Впервые дала почитать «Один день Ивана Денисовича», предварительно пояснив, что собой представляет эта художественная вещь. Ведь хрупкие юношеские души и сердца могли быть не готовы к восприятию подобных непростых произведений. Что немаловажно, мама научила правильно общаться с людьми, верно говорить с ними. Когда кто-то из нас начинал слишком «окать», всегда ненавязчиво старалась поправлять. Мне в дальнейшем эти уроки только на пользу пошли, ведь переехал в Москву, общался и общаюсь с людьми из разных сфер жизни.

Вообще семья наша очень дружная. Несмотря на некоторые различия в характерах, мы неизменно, если требовалось, приходили друг другу на помощь даже в мелочах. Я, к примеру, никогда не умел гладить брюки и особенно, признаюсь вам, не стремился научиться. Зачем? Ведь рядом всегда были заботливые, горячо почитаемые мной сестры, позднее – любимая супруга.

Эх, детство, как быстро ты ушло! Я вот летние каникулы любил проводить даже не дома, а где-нибудь в сарае, на сеновале, вот там резвились! Обожал ходить в ночное, по-моему, кто не пережил подобные мгновения в жизни, тот многое потерял или, во всяком случае, что-то важное упустил. При местной больнице существовал конный парк из замечательных отборных животных, смотреть на них – одно удовольствие. Самым ответственным из нас поручали сторожить коней, выгуливать их.

Иногда я наведываюсь в родной поселок. И не узнаю его. Лишь смутные очертания детства и юности, когда-то полные лирики, бередят душу…

Все-таки не могу не рассказать об очень памятной поездке в знаменитый на всю страну «Артек». Это замечательный кусочек детства, как не вспомнить. Ведь поездкой туда награждали тогда лучших из лучших. А я отправился в «Артек» как победитель и призер сразу в нескольких спортивных номинациях. Соревнования проводились в нашем Никольском. Шел 61-й год. Попал словно в сказку. В лагере виноград собирали, в походы ходили. Конечно, и спортом занимались, в разных турнирах участвовали. В гости к нам приехали, как вы думаете, кто? Юрий Алексеевич Гагарин и Герман Степанович Титов. Играли мы в пионербол, азартная штука. Поучаствовал я и в морских артековских сражениях, тоже интересно. Выиграли турнир. Юрий Алексеевич и Герман Степанович награждали победителей и призеров. И вот они идут по дорожкам и тропинкам «Артека» с кем-то из взрослых. Останавливаются, поравнявшись с нами, маленькими. Приобняли девочку и мальчика, то есть меня. Этот дорогой сердцу снимок храню, естественно, до сих пор.

По возвращении из «Артека» на школьной линейке я отчитывался перед всей школой: где и как провел время, с кем общался, каких спортивных успехов достиг. Кстати, привез оттуда много песен, некоторые из них прозвучали только-только. Среди тех хитов и знаменитая песня о космонавтах. В лагере дарили книги, тоже все забрал домой. Мама в подобных случаях меня ориентировала, настраивала: будет возможность, покупай везде литературу, больше читай. Позднее, когда я, уже повзрослев, ездил по городам и весям, она говорила: «Вот в Риге посмотри Домский собор. Это очень полезно для тебя, а к тому же здание в архитектурном смысле интересное, красивое». Так формировалось мое отношение к прекрасному.

Фельдшер. Почему нет?

Градообразующим предприятием нашего поселка городского типа являлась упомянутая мной больница. Там многие сельчане и работали. Между прочим, больница считалась солидным медицинским учреждением даже по меркам Союза. Практиковались специалисты едва ли не со всей страны, Москва – не исключение. Тем паче быть сотрудником этой больницы почиталось за высокую честь.

И, когда по окончании восьмилетки пришлось выбирать, где продолжить все-таки учебу, то мама посоветовала: «Давай-ка, сынок, поступай в медучилище». Так и сделал. Вполне логичное решение, если учесть, что фактически общаешься в поселке почти с одними медицинскими работниками, – среда такая.

Учился без напряжения и даже с удовольствием. Представьте, фельдшером стал. Полный курс училища окончил. Неплохо знал, например, основы терапии, психологии. Роды мог принять и принимал. Тогда учились ремеслу на редкость серьезно. Пока не прошел практику с определенным количеством принятых тобою родов, не допускали к госэкзаменам. Вот так.

На мой выбор повлияло, прежде всего, и то, что буквально в ста метрах от училища располагался спортзал «Труд». Где и тренировались юноши футбольной группы подготовки завода «Текмаш». Пацанами руководил прекрасный педагог, тренер Вячеслав Иванович Скоропекин. Мне тогда, считаю, очень повезло: во время первого же занятия я приглянулся наставнику. И начал регулярно посещать тренировки. 15 лет исполнилось. Позднее несколько повзрослевшим, заматеревшим меня пригласили уже в команду мастеров «Текмаш», выступавшей во второй лиге класса «Б».

Казалось, скоро окончу училище, начну еще серьезнее заниматься футболом, все пойдет по нарастающей. Но меня в одночасье – в буквальном смысле! – забрали в армию. Призвали в течение каких-то двенадцати часов. Никто из родных, разумеется, и я сам такого поворота событий не ждали. Вроде бы имелась гарантия, что останусь служить в Костроме, но и это не сбылось.

Успел на выпускной вечер в училище, получил диплом, и – сразу домой. Мама собрала стол, спешно пришли знакомые, друзья, проводили. Назавтра, в шесть утра, сидел в эшелоне, отправлявшем меня вместе с земляками-костромичами служить в Алтайский край. Попал в сержантскую школу. Перед отправкой в армию оделся просто, но со вкусом: ехал в поезде в футболке со своим седьмым номером. Когда по приезде на место смотрели новобранцев, конечно, обратили внимание: а это кто – футболист?

Как оказалось, в рядах сержантской школы немало игроков. Я почти сразу попал под опеку старослужащих – в лучшем смысле слова, футболисты там весьма ценились, их уважали, о них всячески заботились. К тому же мне сразу доверили медицинский пункт с учетом специализации.

Дружок мой, с которым время от времени переписывался, как-то сообщил, что во мне заинтересованы руководители смоленской «Искры». Кстати, я уже «засветился», будучи еще в Костроме, в составе юношеской сборной России на турнире «Надежда». Возможно, там смоляне меня и запомнили.

Буквально через месяц службы вызывает к себе начальник сержантской школы: «Георгий, собирайся, на тебя пришла разнарядка. Едешь служить в Смоленск». Это меня немножко потрясло, в смысле очень обрадовало. К тому времени Алтай сильно замело, таких сугробов в Костроме-то никогда не видел.

В Смоленск приехал аккурат 5 декабря, в день конституции. Вот что значит футбольное братство! «Старики» накануне моего отъезда из сержантской школы собрали деньги, подсказали, как лучше, быстрее добраться до Москвы, а затем оттуда в Смоленск. Научили, на чем и как деньги сэкономить. Тогда, видимо, отношения в армии были несколько другими…

Мама встретила с удивлением и восторгом: вроде бы только проводила сына в армию, он уже дома. Удалось заскочить к родным на целых три денька. И снова в путь. В Смоленск приезжаю кромешной ночью, город абсолютно мне незнакомый. Нахожу наконец спортроту. Накормили, напоили чаем. Так началась служба, игра за смоленскую «Искру». Никогда не думал, особенно по первым впечатлениям, что этот город станет для меня родным. Здесь познакомлюсь с любимой девушкой, ставшей впоследствии моей женой, обрету семью. Родится сын Саша, кстати, крестили его в Смоленском соборе. Наверное, лучше того времени в моей жизни и не было. Хотя последующее расставание со Смоленском принесет и разочарование. Но я несколько забегаю вперед.

Уроки большого футбола

Если самый первый наставник, учитель физкультуры в Никольском Алексей Георгиевич Сурнин привил мне любовь к занятиям спортом, то тренер «Текмаша» Вячеслав Иванович Скоропекин, о котором я тоже упоминал, дал первые уроки футбола. Позднее – разве такое забывается?! – меня по-отечески опекал в костромском «Спартаке» легенда местной команды Владимир Захарович Михайлов, с которым мы и по сей день созваниваемся, делимся впечатлениями от футбольных матчей, просто о жизни говорим.

Неоценимый вклад в мое футбольное образование внес блестящий специалист, сам в прошлом классный игрок, Владимир Ильич Стрешний. Именно он тренировал тогда «Искру». Под его руководством я стал формироваться как профессиональный футболист. Он дал шанс сыграть в основе команды мастеров, поверил в юного еще парнишку. Помог отслужить армию, поступить в Смоленский институт физкультуры. Конечно, и дальше были тренеры, вложившие душу и знания в мое развитие. Однако отношение к Владимиру Ильичу у меня особое.

Стрешний – спокойный, очень выдержанный и до такой степени мягкий человек, что иной раз оставалось только поражаться его хладнокровию, умению находить контакт с учениками. Но это, считаю, замечательное свойство его характера, многому стоило у него поучиться. В дальнейшем, уже в своей тренерской работе, я все время помнил о тех уроках Владимира Ильича. Что всегда нам импонирует в людях? Правильно, высокие человеческие качества. Это в полной мере относилось к Стрешнему. А, во-вторых, мне всегда нравились тренеры с богатым игроцким прошлым, их все-таки больше уважал, доверял им, что ли. Стрешний, слава богу, выступал в свое время за столичный ЦСКА, Ростов. Владимир Ильич еще сыграет в моей жизни определенную, весьма заметную роль. Но об этом чуть позже.

Если кто-то из вас, уважаемые читатели, решил, что та моя жизнь в Смоленске – сплошной рай, то глубоко заблуждаетесь. Не только в футбол играл. Я ведь срочную служил. Вставал в семь утра. По холодным улицам топал в зал института физкультуры, который к тому времени и обогреться-то не успевал. Разминался, тренировался, в спортроту возвращался. Жиденький завтрак, да еще и работы всякие были. Местный стадион расчищали от снега, хоккейные «коробки», армейский плац драили. Могли отправить на завод холодильников подсобным рабочим. И без строевой подготовки не обходилось. Так что все, как в армии.

Денег почти не платили, команда «Искра», выступавшая во второй лиге класса «А», все-таки военная, средств катастрофически не хватало. Встаю утром, денег ни копейки после минувших выходных. Впереди – тренировка. Что ж, надо в солдатскую столовую идти. Там чувствую на себе пристальный взгляд дежурного. Он-то буквально днем раньше видел меня на футбольном поле, во всем блеске, забивающим мячи в ворота соперников. А тут – солдатская столовая, «звезда» футбола вдруг перед ним. Читался вопрос: «А как же это!..» – «Вот так, браток, очень кушать захотелось».

Ну, ничего, то издержки молодости. В конце концов, я не жил на казарменном положении, мог и в город сходить погулять. Вольнонаемным считался. На сверхсрочную службу не остался. Выступая за «Искру», становился популярным в Смоленске человеком, представители городских властей предоставили мне даже однокомнатную квартиру. В общем, живи, радуйся, играй за «Искру». Забивай мячи, восхищай публику.

Собственно, так в целом и происходило. Стал лучшим бомбардиром команды, ведущим игроком. И потому в 69-м, по окончании срочной службы, мне предложили остаться в «Искре». Может, я и дня в Смоленске не пробыл бы, знай, что очень скоро команду покинет мой любимый наставник Владимир Ильич Стрешний. Правда, к тому времени я уже познакомился с Любой, своей будущей женой. Но об этом – рассказ впереди.

А пока не стоит забывать, что, кроме роли забивного форварда, выполнял в «Искре» обязанности медика, доктора тогда в клубе не было. Уколы делал нашим игрокам, перевязки. Кстати, до сих пор этим ремеслом владею. У Рината Дасаева можно спросить, насколько профессионально Ярцев его колет. Не дай бог, у нашего голкипера колено разболелось в поездке с командой ветеранов. Укольчик от меня, и все в порядке!

Впервые увиделись… в автобусе

Самое время рассказать, как встретил любимую женщину, с которой вот уже 40 лет (!) я очень счастлив. 68-й год, Смоленск. Вовсю идет чемпионат страны, достаточно много забиваю в составе «Искры», по этой причине уже стал весьма известным в городе человеком.

Центр города, сажусь в автобус, чтобы доехать в спортивную роту. Вдруг – едва двери перед ними не захлопнулись – вбегают в салон две девчушки, блондинка и брюнетка. Контролеры не дремали, тоже с нами ехали. И девушки явно заволновались, билетов-то не взяли, «зайцами» ехали. Понимаю, сейчас могут их сцапать, оштрафовать, не дай бог, арестовать. Быстренько пробил им пару билетов. Одна из девушек – Люба станет позднее моей супругой, вторая – Таня Тимченко будет известной на всю страну укротительницей, объездит Союз и заграницу со своими цирковыми номерами.

И вышли-то из автобуса на одной остановке. Наверное, в те первые мгновения мы восприняли наше знакомство как шапочное, мало к чему обязывающее. Девушка-то, почувствовал я, запала-таки в душу. Мы даже, прощаясь в тот день, номерами телефонов не обменялись. Так и расстались, назвав друг другу лишь свои имена. Поговорили немножко и разбежались.

В тогдашнем Смоленске был весьма популярный клуб «Олимп». Там своеобразные вечера отдыха организовывали по типу «Голубого огонька». Каждую субботу. И вот меня туда позвали. Прихожу, и – о, счастье! – вижу Любу. Расположились с ней за одним общим столиком. Ближе познакомились. Она училась в местном училище культуры, осваивала профессию будущего режиссера народного театра.

После памятного мне вечера проводил девушку домой, узнал номер ее домашнего телефона, стали встречаться. Общение наше было тогда, если применить футбольную терминологию, несколько «рваным». Я, разумеется, то уезжал с командой на матчи, то возвращался в Смоленск. Люба продолжала учиться. Однажды она пригласила меня на свой спектакль, его ставили в здании училища. Мне довелось увидеть Любу в первой же ее роли, играла Женьку Камелькову по сценарию «А зори здесь тихие…».

В конце концов, когда-то должен был наступить грустный момент временной разлуки. В 69-м заканчивалась моя срочная служба. Провожает меня Люба в Кострому, надо было встать на воинский учет по месту прописки. Прощаясь, говорит: «Ну, ты, скорее всего, уже не вернешься?» – «Обязательно вернусь».

В ЦСКА так и не заиграл

Да, в 70-м позвали в знаменитый ЦСКА. Видимо, знавший меня Владимир Ильич Стрешний порекомендовал меня армейскому руководству, последовало от них предложение. Если честно, ехать туда не очень-то хотелось. В Смоленске все устраивало, да и с Любой ведь стал встречаться. Все-таки интерес – попробовать силы в высшей лиге – подтолкнул к переходу в ЦСКА.

Правда, там всего полгода побыл. В основе только однажды вышел – в Ереване, где и получил серьезную травму. Надорвал боковую связку колена. Нынче бы с этим относительно быстро справились. Тогда все закончилось гипсом. В главной армейской команде зародилась дружба с великими – Альбертом Шестерневым, Борисом Копейкиным, Валентином Афониным, Анатолием Масляевым, Юрием Истоминым. Жил в пансионате цээсковском на Песчаной улице. Между прочим, именно тогда фирменные бутсы «Адидас» подарил мне работавший в ту пору администратором ЦСКА Алимжан Тохтахунов. До сих пор вспоминаю это с теплотой, благодарностью…

На базе в Архангельском с огромным интересом наблюдал за тренировками «звезд» хоккея: Фирсова, Мишакова, Харламова, Рагулина, Полупанова, оценил уровень требовательности и строгости того же Анатолия Владимировича Тарасова. Видел занятия и восходящей в то время «звезды» Ирины Родниной под руководством легендарного Станислава Алексеевича Жука. А что оставалось? Травма не позволяла самому играть в футбол.

Самым, пожалуй, запоминающимся было общение с Альбертом Алексеевичем Шестерневым. Он мог прийти и запросто сказать: «Что один лежишь? Пойдем обедать». Чем обеды подчас характерны? Правильно, им сопутствует иногда прием легкой дозы алкоголя…

Видимо, я попал в ЦСКА не в самое подходящее для себя время. У знаменитого игрока и тренера Валентина Александровича Николаева уже была мощная, сыгранная команда, которая на всех парах мчалась к чемпионскому званию. Все отрегулировано, как в классном, надежном часовом механизме. Из новобранцев в этот состав вписался, пожалуй, только Саша Кузнецов. Тем более в середине сезона очень трудно пробиться в основу такого коллектива.

Самые яркие воспоминания как раз не от игры в ЦСКА, – потому что играть, по сути, не довелось, – а именно от общения с легендарными мастерами и замечательными людьми. Ни тени надменности, зазнайства, высокомерия у великих игроков. Такое не забывается, остается на всю жизнь. Кстати, тот единственный в составе армейцев матч в Ереване, столь печально оборвавшийся, не позволил мне в 78-м взять приз «лучшему дебютанту высшей лиги». Дотошные статистики обнаружили, что в 70-м я уже дебютировал за ЦСКА в классе сильнейших. Все равно горжусь той игрой в знаменитой команде.

«Мама, я женюсь!»

Мне нравился Смоленск. Там жилье, учеба в институте. Кстати, почти год провел с так называемой «сухой грелкой», чтобы хоть как-то привести в порядок колено. А вылечил его мне простой смоленский ординатор, вот так-то. Вопрос очень серьезно стоял: либо буду играть, либо… Дело в том, что никогда не слыл уж очень сильным, накачанным спортсменом. И потому уверенности в том, что непременно заиграю после травмы, конечно, не излучал. Может быть, никогда и не покидал бы Смоленск, если не пертурбации с тренерами. Стали случайные люди приходить. Словом, в «Искре» меня многое перестало устраивать.

«Мама, я женюсь!» – сообщал в письме близкому человеку. Мамочка ответила: приезжай домой, поговорим, все обсудим. Вырвался на пару-тройку деньков в Кострому. Мудрые мои родители не возражали против женитьбы. Более того, отец с мамой, пока я находился с «Искрой» на сборах, подъехали в Смоленск, плановый ремонт сделали в моей однокомнатной квартирке. И к возвращению со сборов будущее семейное гнездышко оборудовали замечательно. Кстати, к некоторым маминым советам прислушивался вплоть до ее глубокой старости, она всегда подсказывала что-то дельное, человеческое, мудрое, доброе. Мои родители, как водится, познакомились с родителями Любы и приняли ее безоговорочно, очень им понравилась.

Люба, к слову, многим маму мою напоминает. Поступками, манерой поведения. И супруга не столько настаивает на чем-то, сколько советует. Правда, в отношении моих сестер та же мама держала себя немножко строже. Видимо, понимала, чувствовала, что девчонки все-таки несколько другой народ.

Между прочим, я весьма непритязателен в плане быта. Достаточно рано начал профессионально играть в футбол, учась еще в медицинском училище. Будучи юношей, мог не вернуться в Никольское, где жила семья. Не потому, что там плохо, напротив. Семья-то многодетная, условия действительно стесненные. Чтобы как-то разгрузить всех, оставался в общежитии. Приезжал домой в основном на выходные – пообщаться с родителями, сестрами. Словом, могу как в президентском номере разместиться, так и в неказистой комнатушке – проблем никаких. Потому обустраивать свою «однушку» в Смоленске, где намеревался жить с Любой, особо не рвался. Но родители сделали все за меня. До сих пор благодарю их за ту заботу.

В 71-м году свадьбу сыграли в ресторане «Смоленск». Любина мама, Нина Дмитриевна, как раз трудилась в этом ресторане, всем нам было по-семейному уютно, тепло. Отец моей жены – Иван Михайлович работал на фабрике начальником цеха. Смоленск стал поистине родным городом, опека Любиных родителей, живших недалеко от нас, – всеобъемлющей, полной. Поздравляли нас с бракосочетанием и друзья детства, юности, их уже, откровенно говоря, мало осталось, уходят люди.

Земляки-костромичи, безусловно, помнят меня, иногда приглашают в родной город с командой ветеранов столичного «Спартака». Руководители Костромы, области неизменно присутствуют на подобных встречах, отмечают мой вклад в победы «Спартака» костромского.

Письма любви

С особой теплотой вспоминаю нашу переписку еще до свадьбы. Томительные часы, дни, даже месяцы до заветных наших встреч казались тогда нескончаемыми. А какими сладостными были эти встречи! Но до них, повторюсь, надо было дожить. Ведь в силу моей профессии футболиста нам приходилось часто разлучаться. Матчи, разъезды, спортивные сборы отнимали, разумеется, кучу времени. И на общение с любимой девушкой оставались подчас какие-то крохи – минуты, часы, редкий случай – деньки.

Поэтому, конечно, эпистолярный жанр, то есть письма, даже телеграммы, имели место. Может быть, юным болельщикам, и не только им, будет небезынтересно почитать некоторые выдержки из тех наших писем. Они проникнуты высоким чувством, непередаваемой теплотой, глубокой привязанностью, неподдельной искренностью. Это ведь культура общения, ее искусству стоит поучиться тем же нынешним молодым людям.

Вот какую, например, коротенькую, но весьма выразительную телеграммку отправила мне однажды Любочка: «Жора, люблю тебя. Жду хоть сто лет. Целую. Твоя Люба». А вот ее письмецо: «Мой милый Ярцев! Мне иногда хочется уйти из мира, никого не видеть, не слышать до 17 апреля. Еще целых 20 дней. Когда я не получаю от тебя писем, у меня всегда плохое настроение. Вот и сегодня писем снова нет. А сегодня чудесная погода. Но она мне не поможет. Только ты можешь приводить меня в такое состояние и в то же время быстро выводить из него… Ты меня еще любишь? А я люблю. Целую. Люба».

Да, я как раз был на сборах со своей командой, дни разлуки с любимой тянулись неоправданно медленно, долго. Кто любил, тот поймет меня. И вот я пишу Любе из Севастополя: «Любушка, я не писал тебе целых два дня. И от тебя тоже не получал писем, хотя, верю, они есть! Это ужас! Целый день думать о тебе, читать старые письма, а новых не получать. Роднуленька, не сердись на меня, ведь я люблю тебя, проклиная эти сборы, этот футбол. Очень тебя люблю! Утешение есть, скоро конец сборам! Вот сейчас решается вопрос о продлении сборов до 17 апреля. Ты расстроилась, да? Я тоже. Но это не главное. Главное, то, что я очень верю и люблю тебя, поверь, ведь я живу тобой, тобой. Милая моя, письмо от мамы получил! У нас все будет хорошо! Любимая, осталось недолго, а там Смоленск, ты и я! Одни! Ты и я! Сколько мне хочется сказать тебе, сколько нужных, нежных слов для тебя! Я просто не могу без тебя, хоть иногда и бываю ревнив, но не могу представить себя без тебя. Любушка, лапушка моя, я хочу к тебе, хоть часок посмотреть на тебя, поцеловать. Прости, уезжаем сейчас в Симферополь, спешу и потому пишу плохо. Извини. Я очень хочу, чтобы ты ждала меня! Единственную, роднуленьку, нежную, милую, любимую мою целую много-много раз. Твой Ярцев».

И, чтобы совсем уж вас не утомить, приведу текст еще одного письма, очень мне и, надеюсь, Любе тоже дорогого: «Милая моя Любушка, здравствуй! Читаю, перечитываю, смотрю, не насмотрюсь, боже, твое письмо. Радости, счастью нет предела. Я так ждал, так ждал твоего письма, что еще немного бы времени… О, я дурак! Ну, разве так можно? Ведь я бог знает что начал думать. Просто какие-то кошмарные сцены стали моими постоянными спутницами. Но все позади. Позади ужасные дни и часы, минуты полного одиночества. Родная Любушка, как ты нужна мне, знаю только я. Поверь, это непередаваемое чувство. Прилив сил необычайный, а теперь уже и твои письма помогают держаться. Сколько бы я бед натворил, как бы круто мог повернуть свою судьбу, но ты всегда со мной. И, прежде чем сделать, я думаю, а как бы ты на моем месте поступила. Еще раз отказал «Костроме», так как у меня есть ты, и я буду там, где будешь ждать меня ты. Пусть иногда сердясь, ругая, но ждать. Иногда ловлю себя на мысли, а вдруг это тебе покажется высокопарными, слишком красивыми словами? Но потом гоню ее от себя. Ведь мы оба ждем встречи, а, значит, все между нами происходящее это наша с тобой жизнь, это наша чистая и неразлучная дружба. Я верю тебе, верю, как никому, никогда в жизни не верил. Ты знаешь, мне кажется, что я тебя знаю давным-давно. А ведь это и правда. Я просто однажды (помнишь, у меня) понял, что, если я не буду с тобой, свершится нечто ужасное и непоправимое. Просто я понял, что ты для меня это и мои радости, и мои неудачи. С тобой у меня больше удач, ты славный человек, а твое близкое присутствие вселяет в меня веру и силы. Ты прости меня за тот спор, я очень жалею, что не сдержался. А ты, напротив, преподнесла мне урок спокойствия. Сейчас мне очень плохо без тебя, вот где бы пригодилось твое слово, да просто взгляд. Пойми меня и не обижайся за то, что я сейчас далеко. Пиши мне, пожалуйста, больше и чаще. Как идут твои занятия, как живет и учится Алена, что нового у Валеры? Как это ты решилась взять Алену к Валере? Мои мама и Лена передают тебе большой привет. Мама обрадовалась не меньше меня. Это она принесла мне письмо. А вот сейчас украдкой наблюдает за мной, радости скрыть не может. Передавай огромный привет своей маме, Алене, Валере и всем знакомым. Нежную Любушку мою целую много-много раз. Твой Гоша Ярцев».

Обыграл соперника… алюминиевой ложкой