Текст книги "Написано жизнью (СИ)"

Автор книги: Алексей Большаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Он хотел бы побывать на Красной площади, посмотреть на Кремль и Мавзолей. Открытка с Мавзолеем у него была, пока мать не выкинула ее. Но экскурсии не получилось. Достопримечательностей Москвы Борис так и не увидел. Мать таскала его весь день по магазинам. Сначала они отоваривались у вокзала, потом проехали несколько остановок на трамвае и снова стояли в очередях, нагружая сумки продуктами.

Пока покупали колбасу, гречку, мясо и консервы, опоздали на пригородную электричку, которая отправлялась с Курского вокзала в четыре часа дня. Приехали в Тулу поздно вечером. К ним электрички уже не ходили. Пришлось сидеть на вокзале всю ночь, дожидаться утреннего поезда. Намаялись так, что мать проклинала все на свете.

И все же отчасти поездка Борису понравилась. Ему доставляло удовольствие ехать в электричке и смотреть в окно. Там, словно в телевизоре, проплывали луга и поля, речки и ручьи, деревни, станции, поселки и города с их домами и улицами, величественными куполами церквей. Так приятно было смотреть из окошка на незнакомый мир, где текла другая жизнь. Бориса манила романтика дальней дороги, он хотел бы уехать из дома. Ему чудилось, что где-то далеко, за лугами и лесами, его ждет счастливая жизнь без страхов, упреков и унижений.

ГЛАВА 11.

УВИДЕТЬ МОРЕ И УМЕРЕТЬ.

Не дождавшись рассвета Борис пошел на полустанок. Ему нужно было согреться. Луна пряталась в облаках, было темно. Борис не знал сколько времени. Он с большим трудом угадывал тропинку, которая вывела его на песчанку. Здесь было немного светлее.

"Надо купить фонарик", подумал Борис и не спеша пошел в сторону Ольгинки. Он размышлял о том, что на электричках, с пересадками, можно доехать до Крыма. Он где-то слышал об этом, и прошлым летом у него была даже мысль рвануть туда, но уехать без денег и мамашиного разрешения он не мог. Сейчас Борис был свободен от домашних обязанностей, у него появились деньги, он мог позволить себе съездить к морю уже в ближайшее время.

С ранних лет Боря мечтал увидеть море. Еще отец, когда они жили вместе, обещал свозить его к морю, как только пойдет в отпуск летом, но вскоре он поссорился с матерью и ушел из семьи. Отец рассказывал ему о море, но по настоящему Борис влюбился в море после просмотра по телевизору фильма "Человек амфибия". У матери в комнате стоял цветной телевизор. Валентина Михайловна разрешала Боре иногда смотреть интересные фильмы.

Борис шел по темному лесу и размышлял о море, словно и не было никаких убийств. Он больше не думал о своих жертвах, хотя всего несколько часов назад убил уже третьего по счету человека, третьего всего за двое суток! И все же юноша был взвинчен и осторожен, он вздрагивал от каждого звука, крика ночной птицы, скрипа стволов деревьев.

При подходе к Ольгинке восточная часть неба стала просветляться, понемногу тускнели и гасли звезды, свет все уверенней распространялся по горизонту.

Борис свернул на тропинку к полустанку и пошел быстрее. Чем ближе он подходил к железной дороге, тем отчетливей до него доносились гудки тепловозов и стук тяжелых товарных составов. Он без проблем добрался до полустанка, но не пошел на платформу сразу, а притаился в лесочке неподалеку.

Короткая платформа и широкая дорога в садоводство, которая начиналась у противоположной стороны железнодорожного полотна, были пусты. Борис стал жалеть о том, что сразу не пошел в садоводство в поисках бесхозного домика. Там наверняка были дачные строения, обитаемые только летом.

Было прохладно, но Борис не покидал своего укрытия. Он наблюдал за дорогой и полустанком. Вскоре пришли мужчина и женщина, а за ними ещё несколько человек, которые остались на платформе в ожидании поезда.

Борис стал волноваться. Он чуть было не прозевал свою электричку, засмотревшись на собаку, которая бежала по рельсам со стороны Орла. Состав примчался стремительно, без грохота, шума и предварительного оповещения, лишь у полустанка подав сигнал. Борису пришлось выскочить из своего укрытия и быстро бежать, чтобы успеть заскочить в первый вагон. Он и планировал сесть именно в первый вагон, чтобы знакомые, если они ехали в этой электричке, не увидели его на платформе. Борис постоял немного в тамбуре, пытаясь рассмотреть, есть ли в вагоне люди, которые знают его. Все, вроде, было спокойно.

Народу набралось немного, но на каждой станции прибывали все новые и новые люди. К Орлу все сидячие места заполнились и несколько человек стояли даже в проходе. Борис тихонько сидел и смотрел в окошко. Никто не обращал на него внимания. Время летело незаметно. Но по мере приближения к городу беспокойство его нарастало, страх неопределенности опять проник в его душу. Он не мог понять, чего он боится. Может быть, контролеров? Но он способен был заплатить за проезд, да и билеты никто не проверял.

В Орле Борис вышел на платформу в общем потоке пассажиров, но возле зала ожидания отстал от основной толпы и, озираясь, поспешил в туалет, не столько ради того, чтобы облегчиться, сколько для того, чтобы вымыть лицо и руки, осмотреть одежду на предмет пятен крови. Пятна на одежде были, но они не сильно бросались в глаза и вполне могли сойти за обычную грязь. Оттирать их Борис не стал: кругом были люди.

Покинув вокзал, он прошелся по привокзальной площади, забитой машинами и магазинами. Первое время он всматривался в лица прохожих. Знакомых не наблюдалось, никто не обращал на него внимания, никто не остановил его и не поинтересовался, зачем он приехал в этот город.

Орел понравился юноше гораздо больше, чем Москва: он оказался не таким спешащим и суетящимся. Конечно, и Орел был для Бориса большим и шумным городом, почти таким же большим и шумным, как и Тула. И все же Орлу было далеко до бурлящей Москвы.

Голова Бориса кружилась от пустоты в желудке. Поэтому первым делом он купил в забегаловке бутылку кефира, внушительную плюшку из белого хлеба, пару пирожных и несколько пирожков с мясом. Он рассчитался первой бабкиной десяткой, сунул сдачу в карман, вышел на улицу. Сразу же плотно покушал на лавочке в скверике у вокзала. Затем он стал обходить магазины на привокзальной площади. В продуктовом Борис купил себе картошки, спички, сетку для продуктов, мясные консервы, банку сгущенки. В овощном магазине ему повезло как раз завезли бананы.

Борису очень нравились бананы, но мать покупала их редко. Бананы были довольно дороги для небогатой семьи Валентины Михайловны и в свободной продаже появлялись нечасто. Последний раз Борис их ел почти год назад. Мать принесла внушительную связку и дала ему один плод, который успел пожелтеть, а остальные спрятала у себя в комнате. Одним бананом Борис, конечно, не наелся. Он лишь разбудил свой аппетит. Но умолять мать расщедриться было бесполезно, она не внимала мольбам сына. Через несколько дней Валентина Михайловна дала сыну еще пару бананов. Остальное досталось Танечке.

Тот сладковатый вкус экзотических для Бориса плодов он хорошо запомнил. И сейчас, увидев бананы в свободной продаже, сразу же встал в очередь. Он купил себе связку, килограмма на два, но не испытал никакой радости от покупки. Борис просто не научился пока радоваться таким вещам. Он сразу съел несколько бананов, но, заметив напротив вокзала вывеску "Столовая", решил, что нужно хорошо поесть опять. Конди-

терские изделия, кефир и бананы, конечно, утолили его голод, но хотелось первого, хотелось, борща и какое-нибудь мясное блюдо с гарниром.

В столовой вкусно пахло картошкой и квашеной капустой. Она оказалась не дешевой. У них в поселковой столовой Борис мог покушать за двадцать пять копеек. Несколько раз, когда он был голоден и просил мать приготовить ему что-нибудь, она давала ему денег и отправляла кушать в столовую. Он брал шницель за семнадцать копеек, пюре за четыре, стакан чая и хлеб. Сейчас за обед пришлось отдать больше рубля. Впрочем, денег было не жалко.

Борща не оказалось, Борис взял тарелку щей, овощной салат, большой шницель с пюре, пару пирожков и компот. Он кушал с большим удовольствием. Никогда еще он не ел так много и с таким аппетитом. Однако шницель Борис доедал уже с большим трудом. Он едва поместился в его переполненный желудок. Количество пищи, принятой юношей, превысило возможности его организма. Однако сильно хотелось пить. Вишневый компот, совсем не пахнущий вишней, не утолил его жажду. Он купил пол-литровую бутылку лимонада и почти всю выпил ее. И сразу понял, что ему нехорошо. Живот распирало. Пища подступила к горлу и требовала выхода наружу. Борис даже вытянул шею, приподнял подбородок, чтобы не дать пище возможности сделать это.

Ему становилось все хуже и хуже. Искры сыпались из глаз, в висках стучало, все кругом окрасилось в синие тона, сознание помутилось, сердце было готово выскочить из груди.

Борис понял, что вот прямо сейчас, прямо на этом месте он может умереть от обжорства. Совсем недавно он хотел покончить жизнь самоубийством, но теперь ему стало страшно, очень страшно. Смерть, которая всего пару дней назад казалась Борису избавлением, единственно возможным исходом, сейчас явно не входила в его планы. Нет, он не должен умереть, он больше не хотел умирать! Ему нужно, очень нужно остаться в живых. Ведь он такой молодой, он так мало видел в жизни! Тем более, было нелепо, стыдно умереть вот так в этой сальной столовой.

Собрав последние свои силы, Борис выбрался на улицу, чтобы отдышаться на свежем воздухе. Пища переполняла его, он, задрав голову, прислонился к колонне, поддерживающей козырек над входом в столовую. Мимо проходили люди, с недоумением посматривая на странного юношу. По-видимому, он походил на пьяного. Кто-то, впрочем, поинтересовался, не нужна ли ему помощь. Нет, Борис вовсе не хотел принимать чью-либо помощь. С трудом передвигая ноги, он отошел в сторонку, в тот маленький скверик, где пил кефир с пирожными. Он прислонился к дереву. Искры продолжали сыпаться из глаз, сердцебиение только усилилось. Борис постоял совсем немного и срыгнул пищу в траву, уже не думая о том, что мимо ходят люди.

Ему сразу стало легче. Он огляделся по сторонам, осторожно приземлился на ближайшую скамейку и сидел там довольно долго, пытаясь прийти в себя.

Когда состояние немного улучшилось, Борис поспешил в туалет на вокзале. У входа в вокзал стоял милиционер. Он беседовал с какой-то дамой. Борис испугался, развернулся, чтобы уйти, но служитель порядка пошел провожать даму в противоположную от Бориса сторону. Путь в туалет был открыт. Юноша привел себя в порядок, но потом вернулся назад и еще долго отсиживался на скамейке в скверике.

Постепенно состояние его нормализовалось, он пошел в хозяйственный магазин, расположенный рядом. Борис внимательно осмотрел прилавок и, волнуясь, купил у молоденькой продавщицы дегтярное мыло, веревку, приглянувшийся ему фонарик в металлическом кожухе, открывашку для консервов и самый большой складной нож. По соседству с хозяйственным располагался промтоварный магазин. Борис зашел туда и выбрал себе теплый свитер.

Пока он ходил по магазинам небо заволокло облаками. Борис собирался купить себе и зонтик, но в этот момент со стороны вокзала до слуха его донесся мягкий женский голос диктора-информатора: "Скорый поезд номер сорок пять на Адлер прибывает ко второму пути. Стоянка поезда пять минут".

Но ведь Адлер это же на море! Борис знал, что Адлер находится в городе Сочи. И сразу острое желание увидеть море завладело его умом. Ему ужасно захотелось уехать прямо сейчас к такому манящему теплому Черному морю. Сгорая от нетерпения и внутреннего волнения, он вернулся на вокзал, подошел к кассе дальних поездов и спросил, как можно доехать до Сочи. Кассир сказала, что билетов на сегодня и завтра нет, но можно купить плацкартный билет на сорок пятый поезд на послезавтра. У Бориса оставались деньги, он взял с собой пятьдесят рублей, потратил больше половины, но у него было еще рублей пятнадцать. Билет стоил дешевле, и он попросил выписать ему такой билет. В то время билеты продавались свободно, документов никто не требовал.

Наконец-то он уедет к морю! Что он будет делать в Сочи? Да все, что захочет! Он понимал, насколько безумны его планы, однако, по сути, ему было уже все равно. Его могли поймать, но, если повезет, он наконец-то увидит море, он сможет осуществить свою давнюю мечту. А после можно будет и умереть. Впрочем, это совсем не обязательно.

Борис стал думать о предстоящей поездке как о приключении. В то же время он сожалел, что придется провести еще целых две ночи в своем укрытии в лесу. Он ругал себя, что не взял все деньги с собой и не сообразил сразу, что можно было уехать прямо отсюда в Сочи или Крым. Он вполне мог бы поехать на сорок пятом поезде уже сегодня, если бы сразу купил билет. А теперь вот придется возвращаться назад.

Бориса оправдывало то обстоятельство, что последние дни он плохо соображал и находился словно в каком-то страшном сне. Как будто все происходило не с ним, а с вымышленным героем. Он же лишь наблюдает за всем как бы со стороны. Борис старался не думать об убийствах, его больше волновала судьба денег. Он стал бояться, что какой-нибудь случайный прохожий найдет его тайник и доберется до денег раньше, чем он сам. Впрочем, этот страх был абсолютно беспочвенным. Никого не было в лесу, никто не знал о его стоянке и, тем более, о тайнике.

А вдруг случайный зверек или птица заберутся в дупло и утащат сверток? И для таких опасений, вроде бы, не было никаких оснований. Разве заинтересует белку или какую-нибудь птицу сверток с человечьими деньгами? Никакой белке, вороне или дятлу деньги не нужны. Они не станут питаться бумагой, не потащат ее к себе в гнездо. Тем более, деньги упакованы в старую банку.

Но все же смутная тревога не покидала Бориса. Вдруг будет пожар? Или пойдет сильный ливень, затопит дупло и испортит его деньги? Вот и здесь все сгущающиеся облака превращаются в неприветливые тучи, готовые в любой момент обрушиться на землю дождем. Кто знает, как там погода у него на полянке, почти полторы сотни километров отсюда. Может, уже поливает вовсю, и струи воды мочат его богатство.

Борис с нетерпением ожидал свою электричку благо ждать оставалось недолго. Он сел в последний вагон, что бы пассажиры передних вагонов не видели, как он сходит на полустанке. Устроился у окошка, ему сильно хотелось спать. И Борис уже стал клониться в сон, но тут его сознание уловило, что на смежной лавке, спиной к нему, какие-то женщины ведут речь об убийствах в Ольгинке. Борис напрягся, напряженно вслушиваясь в разговор. Впрочем, вслушиваться ему не потребовалось. Одна из дам довольно громким голосом, несколько похожим по тембру на голос Зинаиды Олеговны, рассказывала своей попутчице, что едет к матери в Ольгинку, потому что та позвонила ей и попросила обязательно приехать: у них в деревне каждую ночь бандиты убивают стариков.

Борис покраснел до корней волос и вжался в скамейку. Тетка так и сказала: "бандиты". Его принимают за бандитов!

И кого же убили? – поинтересовалась вторая женщина.

Прошлой ночью Федора Смирнова. Здоровенный мужик был. Два метра ростом...

Постой, Федор Смирнов это тот, которого Тарзаном звали? – опять спросила вторая дама.

Он самый.

– Да я ж его знаю! Он до пенсии в Орле работал на нашей фабрике. С Машей Дворцовой жил.

Ну да. Потом в Ольгинку перебрался. Забили его изверги до смерти. А этой ночью Марфу Петрову убили. Утром сегодня соседка зашла весь дом в крови. Исполосовали ее, бедную, ножом. Похоже, перед смертью пытали. Жила одна, говорят, много денег у нее было, с каждой пенсии откладывала. И вот результат...

Страсти-то какие! – возмутилась попутчица. И у кого же это рука на стариков поднялась?

Явно не местные. Деревенька у нас тихая, все на виду. Убийств с войны не было. Говорят, несколько дней назад какие-то мужики приезжие шастали, выспрашивали: не продает ли кто здесь дом. Скорее всего, они и Федора завалили, и Марфу.

Ой, что творится, что творится! опять стала сокрушаться попутчица. – Совсем люди перестали Бога бояться, вот и идут на такие преступления.

Да, Борис боялся свою мать, но никогда не боялся и не думал о Боге. Он не верил в Бога, не верил в чудеса и совпадения. Сейчас он совершенно случайно узнал имена своих жертв. У одной было странное имя Марфа, другого звали Федором. Его соседа-старика тоже зовут Федором. Мальчишки иногда дразнят его: "Дядя Федя съел медведя!" и он шутки ради пытается бегать за ребятишками. И Боря раньше бегал он него. Хороший, добрый мужик. А вот покойный пытался на него напасть. Такого не жалко. Да и какая ему, Борису, разница как звали старика и старуху. Сейчас важно было не привлечь внимания, чтобы никто в вагоне не догадался что он, Борис, имеет отношение к этим убийствам. А он физически ощущал, что его щеки предательски пылают румянцем. Хорошо хоть, что женщины сидят спиной к нему и не могут видеть его лица, а люди на соседней лавке, мужчина и женщина, увлеченно разговаривают о чем-то своем, не слушают разговоры посторонних и не обращают на Бориса внимания.

Борис размышлял, как ему быть, чтобы не вызвать подозрений. Сначала он хотел перейти в другой вагон, но решил, что это как раз и может быть подозрительным. Он закрыл глаза и сделал вид, что дремлет, хотя, на самом деле, слушал разговор попутчиц со смежной лавки. Но женщины поговорили о нерасторопности милиции и перешли на другие, неинтересные Борису, темы. Он стал думать, где ему лучше выйти. Можно было сойти на остановку раньше, у другой деревни, но тогда придется долго идти к себе на стоянку по железнодорожному полотну и темному лесу. Немного подумав, он решил, что опять выйдет на полустанке перед Ольгинкой. Вряд ли кто догадается, что он и есть те самые страшные "бандиты". Тем более, собеседница тетки с громким голосом вскоре вышла на остановке, и Борис успокоился.

На полустанке он спрыгнул с подножки вагона на насыпь: платформа была короткой. Из первых вагонов сошли еще три человека, но Борис, не оборачиваясь, поспешил от них в лес и вскоре вышел на знакомую проселочную дорогу.

Дорога была пыльной. Значит, дождя здесь не было. Однако мрачные облака плотно обложили все небо. Смеркалось. Поглощенное облаками солнце уже пошло на посадку за лесом. Борис подумал, что нужно будет поспешить, чтобы не искать свою стоянку в полной темноте, но вспомнил, что у него теперь есть фонарик, купленный в магазине у вокзала.

Он шел и улыбался, вспоминая разговор в электричке. В своей предыдущей жизни Борис почти совсем не улыбался. Казалось, он просто не умеет улыбаться. Но сейчас, на лесной дороге, улыбка словно приклеилась к его лицу. Ему доставляли удовольствие мысли о том, что его боятся, о его убийствах говорят, его одного принимают за целую банду. Но вдруг его приятные размышления прервал какой-то слабый отдаленный звук. Словно звериным чутьем Борис уловил человеческие шаги, он понял, что за поворотом кто-то идет по дороге в его направлении. Борис испугался: вдруг его увидят! Он сразу свернул, стремительно слетел с дороги в сторону, в кусты, бросил сетку с продуктами под ноги, присел и затаился. Он сидел тихо, не шелохнувшись.

Вскоре на дороге появился одинокий мужчина невысокого роста. По одежде, легкой куртке, кедам и тренировочным штанам, Борис догадался, что человек бегал по лесной дороге или просто гулял, а сейчас возвращается после прогулки домой. Мужчина вовсе не был похож на милиционера, который разыскивает в лесу преступника.

Припозднившийся человек не заметил спрятавшегося в кустах юношу. Он быстро шел по дороге, почти не смотря по сторонам. Борис, сжимавший дрожащей рукой острый ножик, испытал облегчение. Он был доволен, что почуял незнакомца и вовремя успел уступить ему дорогу. Боря понимал, что в таком состоянии мог бы напасть и убить человека лишь для того, чтобы тот никому не рассказал, что видел в лесу подозрительного паренька.

Звуки шагов быстро затихли, но Борис сидел в своем укрытии еще несколько минут, прислушиваясь и ощупывая новенький нож. Он решил, что в светлое время суток не будет больше ходить по этой дороге. Но сейчас сворачивать со своего пути Борис не стал. Смеркалось, он хотел поскорее добраться до стоянки. Он очень устал и еле волочил ноги, легкой болью умолявшие об отдыхе.

Было тихо, сумерки окончательно побеждали день. Окружавший Бориса мрак поглощал все вокруг. К тому же начал моросить мелкий дождь. Фонариком Борис стал осторожно разрезать тьму, поначалу опасаясь случайных прохожих. Но больше в темном лесу никого не было.

На подходе к стоянке дождик прекратился. Погода, похоже, решила смилостивиться, небо понемногу стало просветляться. В облачном прорыве прорезалось даже несколько звезд. Борис был измотан. И морально, и физически. Но на полянке, несмотря на свое крайнее утомление, он сразу же поспешил к тайнику с деньгами. С замиранием сердца он сунул руку в дупло и нащупал сверток. От сердца отлегло: все деньги были целы. Он вытащил сверток, запихал пачку денег себе в карман и прислушался. Все было тихо и спокойно. Борис успокоился, достал из кармана деньги и при свете фонарика жадно пересчитал всю сумму. Затем, подумав, опять спрятал деньги в тот же тайник.

Сильно хотелось спать. Он завалился на свою лежанку и почти сразу заснул крепким сном без сновидений. Спал он, скорее всего, не более двух часов, когда внезапно проснулся от ощущения чего-то мокрого и холодного на своем лице. Это капли воды проникли в неприкрытое пространство между ветвями деревьев и разбудили его.

Борис нехотя поднялся и перебрался под самую мохнатую сосну на полянке. Такое мохнатое, усеянное ветками и иголками дерево нужно было поискать во всем лесу. Сосна-красавица служила Борису укрытием от дождя и летом. Под ней ничего не росло: ни травинок, ни грибов, земля была обильно усеяна иголками, сбившимися в мягкий коврик. Во время дождя вода стекала на землю по наклонным лапам сосны словно по желобу, и Борис сидел под ветками как в закрытом со всех сторон маленьком шалашике. Прошлым летом Борис хотел сделать себе здесь настоящий шалаш, но передумал: мохнатая красавица и так защищала его от осадков. Даже переждав здесь в прошлом году довольно сильную грозу, Борис не промок: сосна выдержала напор влаги и ветра, в укрытии было относительно сухо. Плохо только, что места для лежанки под сосной было мало.

Как оказалось, вечерние тучи не ушли, они лишь обманули Бориса, а затем сплотились и обрушились на землю сильным дождем, который и разбудил бедолагу. Небо и все вокруг было сплошь черным и мрачным. Зябко тянуло сыростью. Борис достал фонарик из пакета и подумал, что надо было бы все-таки купить зонтик или хотя бы полиэтиленовой пленки. Он сидел, подтянув колени к подбородку, и крупные капли дождя не могли добраться до его тела сквозь мощные лапы сосны. В куртке и новом свитере ему не было холодно, да и ночной воздух казался заметно теплее, чем предыдущими ночами.

Поднявшийся ветер гнал тучи дальше, дождик делался все тише и слабее, он перестал барабанить по хвое и вскоре стих совсем. Удовлетворенные тучи смыли пыль последних сухих дней и поспешили восвояси, небо, наконец, стало проясняться по-настоящему. На смену темным тучам пришли легкие облака, которые спешили вслед за грозными тучами. Кое-где стали проступать звезды. Умытая земля отдыхала, вдыхая влажный после дождя воздух, испаряя взамен тонкие струи запасенного днем тепла.

Посидев еще немного в своем укрытии, Борис вылез из-под веток сосны. С ее лап по-прежнему стекали капельки воды. Намокшее дерево словно повеселело, расправив свои иголки. Соседние деревья также были рады небесной влаге. Но вдруг сосны заскрипели, застонали под сильным порывом ветра и обрушили на незадачливого паренька столб водных брызг вперемешку с иголками и шишками. Он вымок намного сильнее, чем во время дождя. Была мокрой и его лежанка. А Борису очень хотелось спать. При свете фонарика он откопал немного сухой хвои под деревьями и вновь устроился на ночлег, сняв с себя только влажную куртку.

Как только он уснул, к нему опять пришло видение, будто он явился домой, чтобы удушить мать. Он увидел мать в прихожей, подкрался незаметно сзади, накинул ей веревку на шею и с силой стал стягивать ее. "Отпусти, сволочь!" – потребовала мать, но он стягивал веревку, пока из горла мамаши не хлынула кровь. Она захрипела в предсмертной агонии, но тут кровь исчезла, голова матери таинственным образом отделилась от тела, взлетела над Борисом и дико захохотала. Борис понял, что мать его бессмертна и проснулся в холодном поту. Опять повторился этот невыносимый сон! Более того, теперь он все видел в красках. Он впервые видел цветной сон, и этот сон был ужасен! Почему-то к нему не являлись во сне его жертвы, он все время видел свою мать.

Испарина ото сна довольно быстро сменилась гусиной кожей. Борис снова почувствовал холод. И в самом деле, стало заметно холодней. Сначала Борис хотел развести костер, чтобы согреться и запечь картошку в мундире. Но вскоре понял, что не сможет сделать это сейчас, в темном мокром лесу. Чтобы не мерзнуть, Борис опять натянул на себя куртку и стал делать энергичные движения руками. Бегать ему не хотелось, он с нетерпением ожидал рассвет.

Вскоре ночная тьма стала потихоньку рассеиваться, небо на востоке светлело. Борис вспомнил свой первый дивный рассвет, который он наблюдал на дереве после проведенной здесь ночи. Но сейчас ему вовсе не хотелось лезть на мокрое дерево. Появление солнышка его больше не интересовало.

Борису осталось провести здесь всего один день и одну ночь. Но и этого казалось много. Перспектива находиться в лесу весь день, а потом еще и целую холодную ночь вовсе не радовала его. Ему не надо было никуда идти, он мог позволить себе отдохнуть, отоспаться и обдумать свое положение. Но думать не хотелось, депрессивное безразличие завладело им, хотя по природе своей Борис не склонен был к депрессиям.

Хуже всего было то, что лес не доставлял ему больше той искрящейся радости, которую он испытывал прежде. Словно нарушилась связь между природой и его раненой душой. Ему не хотелось загорать без одежды, не доставляло удовольствия наблюдать за водой в ручье, ему безразлична стала жизнь насекомых и птиц. Прелесть природы уже не действовала на его сознание. Он был равнодушен ко всему. Ему не хотелось даже мечтать, представляя себе предстоящую поездку к морю. Он освободился от преследовавших его страхов, однако им на смену пришло какое-то безразличие, апатия. Бориса не тревожило его положение, не пугало то, что его могут искать, что он пропустит школу и не сможет поступить в ВУЗ. Сейчас его совсем не волновала собственная кошмарно-нелепая судьба. Он не хотел думать о том, что совершил нечто ужасное, не хотел вспоминать. Юноша предпочел бы поскорее забыть весь ужас последних дней, изгнать из памяти воспоминания о проблемах и убийствах.

ГЛАВА 12.

ЖАЖДА КРОВИ.

Наступивший рассвет прогнал ночь. Солнышко, искрясь лучами, уже играло капельками воды на траве и ветвях деревьев. Становилось все теплее, пели птицы, пахло хвоей. Свежий воздух был насыщен кислородом, дышалось легко. Утро выдалось благословенным.

Борис немного отошел от депрессивного безразличия, весеннее утро улучшило его настроение. Он понял, что новый день будет теплым и, довольный этим, решил хорошо перекусить. Еды было много, но костер разводить ему по-прежнему не хотелось. Он уселся на край своей немного влажной подстилки, достал бутылку лимонада, купленную в буфете вокзала перед отправлением электрички, свои любимые бананы и пирожок с мясом.

После завтрака Бориса вновь потянуло в сон, он задремал тут же, на подсохшем немного лугу. Но спал он недолго. Рокот пролетавшего мимо вертолета разбудил его. Спросонья Борис жутко напугался: вдруг, это ищут его? Подняли вертолет, чтобы обозреть окрестности.

Он кинулся к ближайшей сосне укрыться под ее ветками. Но вертолет быстро улетел, а Борис еще долго не мог прийти в себя. Каким нелепым и ужасным было его внезапное пробуждение!

Весь день Борису нечем было заняться. Время тянулось мучительно медленно. Он хотел бы выспаться, но почему-то никак не мог уснуть. Несколько раз к нему приходило полудремотное состояние, но сразу же, первый же звук, любой шорох леса приводил его в сознание. Бориса одолевали тоскливые мысли. Он по-прежнему чувствовал себя глубоко несчастным. Все последние дни он был близок к безумию и очень устал от невыносимых размышлений и все растущей ненависти ко всему живому. Он старался меньше думать. Ему не было еще и семнадцати, жизнь только начиналась, он просто хотел уехать отсюда подальше, вырваться на волю в мир тепла и сытости. Он не задумывался даже о том, как будет жить без документов. Он ощущал лишь небольшой внутренний страх, скорее, даже не страх, а хорошо знакомое ему волнение от неопределенности, которая ожидала его впереди.

Кроме того, Бориса мучило и некое смутное желание. Сначала желание было неосознанным, он даже не мог понять, что именно ему хочется. Уставшие мысли его путались, но постепенно они приобрели конкретное очертание. Он понял, что хочет сходить в поселок. Борис испытывал противоречивые чувства. Он мечтал поскорей уехать отсюда, чтобы забыть опротивевшую ему жизнь, и в то же время его тянуло в поселок. Как будто там у него осталось недоделанным что-то очень важное. Он сам точно не знал, что именно. Вернее, знал, но боялся признаться себе, что его тянет на преступление, ему хочется опять испытать полную власть над своей жертвой, хочется расправиться с кем-нибудь еще, почувствовать торжество своей безнаказанности.

Разбуженная агрессивность завладела его разумом. Совсем недавно он никому не мог причинить физической боли. Но как все изменилось! В нем словно включилась неосознанная программа, толкающая его на убийства. Он превратился в злого отверженного волка, который будет рыскать в поисках новой добычи. Ему нужны были острые ощущения, он хотел забрать еще чью-то жизнь.

Борис не желал больше связываться и со стариками. Ему хотелось молодой крови, хотелось помериться силой со сверстниками, показать им свое превосходство, взять реванш за свои унижения. Теперь он чувствовал свою мощь. Какими жалкими, ничтожными стали казаться ему одноклассники! Он вспоминал свои унижения, и сердце его наполнялось гневом, он был готов растерзать всех своих обидчиков. Больше никому не будет пощады!

Впереди его ждала неопределенность, которой он боялся. Он знал, что жизнь его никогда больше не будет прежней, но его не тревожило, что будет потом. Завтра он будет далеко от этих мест. Но этим вечером он должен сходить в поселок.