Текст книги "И звёзды погасли (СИ)"
Автор книги: Алексей Семенов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Annotation
Все персонажи и события, абсолютно все пересечения и корреляции научных и псевдонаучных теорий, любые аспекты психологической симптоматики и вся без исключения психиатрическая терминология в этом фантастическом рассказе являются вымышленными. Любые совпадения с реально живущими, жившими либо намеревающимися жить людьми или иными существами, также социумами и цивилизациями – случайны.
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
И звезды погасли
Глава 1
Экспериментальный шаттл Лимб-01/311w, космический челнок нового поколения, отправился в первое свое межзвездное плавание.
Пожалуй, именно слово "звездоплавание" наиболее уместно при описании средоточия технических и научных усилий, объединенных проектом, которому заранее суждено было золотыми скрижалями оказаться вписанным в летопись приоритетных достижений человечества. Скорости как таковой поистине фантастическая эта конструкция не развивала; принцип действия двигателя держали в строгой тайне, и маститые журналисты глубокомысленно и витиевато рассуждали на ток-шоу о "совокупно создаваемой логике условий, в силу которых Вселенная вынуждена на субсветовых скоростях мчаться, огибая флагман нашего межгалактического звездного флота". Следует признать, даже если и происходило именно таким образом, то "звездный флот" был, все-таки, преувеличением: человечество только-только выходило на космические трассы, делая из своего околоземья наружу первые робкие шаги.
По вектору движения корабля, очертаниями напоминавшего длинную трубу с утолщением посередине (нечто вроде удава, проглотившего слона у Сент-Экзюпери) – будто судороги, пробегали всполохи света, кольцами охватывавшие корпус. Если бы нашелся наблюдатель, способный увидеть со стороны, под стать собственным сокровенным мыслям, полет несущегося с сумасшедшей скоростью звездолета – зрелище оказалось бы, вероятно, крайне неприятным, напомнив переваривавшего пищу морского гада.
И, вместе с тем, за всю историю исследований космоса это был не только самый безопасный, но и самый экологически чистый проект Земли. Никаких отходов, никаких продуктов сжигания реактивных двигателей, ни малейших опасностей, связанных с использованием лазерного термоядерного синтеза или, не дай господи, антиматерии. Гипотетическое существование которой, к слову, продолжало иметь место только лишь в трудах Поля Дирака.
* * *
– Адвокат, мне кажется, вы переоцениваете свои знания, обращаясь к суду с мнением, которое, в данном контексте, отнюдь не является экспертным. Вы не являетесь ни техническим специалистом, ни дипломированным врачом-психиатром. Тем более, у вас нет допуска к закрытой части проекта "Лимб", и ваша реплика является неуважением к трибуналу, пред которым вы реализуете защиту обвиняемых единственно в строго означенных протоколом рамках.
Лампы дневного света, освещавшие зал судебного присутствия на пару с солнцем полудня, свободно лившимся сквозь окна, раздражали глаза. Дизайнеры интерьера рассчитывали, вероятно, льстиво намекнуть, что ни одна деталь процесса не скроется от проницательного взора судьи, будучи освещена столь ярко.
А вот в умении строить сложноподчиненные фразы судье явно не откажешь, отметил Фрод. Размажет прямо сейчас?
Все происходящее ему, недавнему выпускнику Института Юриспруденции, виделось будто со стороны. Первое его дело такого уровня и масштаба... реально чудо, что защиту доверили именно ему. Впрочем, все ведь когда-то начинали.
* * *
Телефонный вызов застал врасплох. Как так получается, что безапелляционная напористость собеседника на другом конце провода чувствуется по трели звонка еще до того, как ты снял трубку?
– Алло, Фрод. Хотелось бы иметь приятную уверенность, что вы не забыли мой голос.
Вот черт, да разве такое забудешь.
– Как можно, г-н ректор. Счастливое время получения знаний в Вашем учебном заведении – навсегда в моей памяти. Даже в адвокатуре, когда меня...
– Вы всегда отличались язвительностью, бедняга Фродо. Если надумаете к нам в аспирантуру, уверен, критично измените тональность общения... А теперь по делу. Вы, разумеется, слышали о предстоящем судебном процессе над астронавтами? Без обиняков: я рекомендовал вас в качестве защитника обвиняемых по назначению.
Язык Фрода прилип к гортани.
– С..слышал, г-н ректор. Но...
– Вы хотите спросить, почему вы?
– Ага.
– Я помню, что, несмотря на некоторые наши с вами разногласия по ряду организационных вопросов, также, хм, невзирая на вашу перманентную конфликтность в общении с сокурсниками – вы проявили недюжинные знания, обнаружив несомненные успехи, и ваш аттестат выглядит вполне себе неплохо. Все очень просто: мне пришел запрос, и я порекомендовал вас.
– Но... это ведь очень ответственный кейс.
В голове Фрода, как в аэродинамической трубе институтского кабинета физики, вихрем проносилось все, что он успел услышать о предстоящем процессе. Срыв глобального космического проекта... обвиненные в халатности космонавты, что повлекло за собой гибель части экипажа... обычная, набившая оскомину разбитная болтовня журналистской братии.
– Буду с вами полностью откровенен. Более опытные ваши коллеги отказались взяться за это дело. Вам известна фабула предъявленного обвинения?
– Нет, г-н ректор.
– Члены экипажа корабля обвиняются в противоестественной гомосексуальной связи на рабочем месте, что представляет собой грубое нарушение параграфов 69 и 96 регламента космического агентства. Да-да, тот самый странный кейс, когда грубости не хочется уже никому.
Похоже, ректор по-прежнему питал слабость к незамысловатой шутке. Что всегда служило мишенью несравнимо более прихотливого зубоскальства студентов... интересно, что изменилось за прошедшие годы в его альма-матер? После выпускного он так ни разу и не собрался зайти. Хотя, с другой стороны, никто его особо и не приглашал.
– Думаю, Фрод, вам не придется излишне напрягать вашу и без того по самую маковку отягченную знаниями голову с тем, чтобы с блеском проиграть сей грандиозный судебный процесс! Исход предрешен: космические извращенцы получат свое, вы засветитесь в резонансном деле, и всем сразу хорошо.
"И всем сразу хорошо". Снова ностальгически кольнуло: это был хорошо известный редфлаг (хотя, учитывая контекст, который приобрела их беседа, скорее уж стопворд), излюбленная фраза ректора, услышать которую означало неприятность, немедленную или в ближайшем будущем. Но, наверное, она у него одна на все случаи жизни.
– Вы позволите мне подумать, г-н ректор? Хотя нет, я согласен.
Глава 2
...Он бежал проходным двором старого дома, будто испугавшись чего-то. Подворотня, за ней глухая стена, расступившаяся перед ним: плавно, как нож в масло, вошел в стену, зная заранее, что так будет.
Страх исчез.
Он поднялся в воздух и летел, а внизу взрывались и рушились крыши старых деревянных домов: медленно, будто при замедленной съемке, полностью безопасно для него.
Спустившись, спикировал прямиком в толпу людей на оживленной улице, ловко увернувшись от кого-то. Никто, в том числе и этот последний, его не заметил.
* * *
Случаются сны, которые делают своим продолжением весь твой день. Этот был из их числа.
Фрод сладко потянулся, твердо зная, что ничего плохого в его жизни сегодня не случится, и это уже абсолютно точно. Было светло и радостно.
Душ, быстрая зарядка и кофе. За окном разгоралось то самое безмятежное утро, когда солнце не слепило, как бенгальский огонь, будоража и веселя, но пряталось в легкой дымке, даря легкостью и умиротворенным покоем. Не хотелось растрачивать минуты волшебного утра на электронную почту, компьютер или смартфон. Фрод оделся и вышел на улицу, где уселся за руль старенького верного бьюика.
Машин было мало, пешеходы – сосредоточены и заняты собой. Отлично. Автомобиль устремился по улице, охотно взявшись продолжить оптимистичный мотивчик начала дня.
К слову, Фрод охотно пошел бы и пешком. Но время сегодня явно поджимало.
* * *
Он любил бродить один, привычно выходя из дома за несколько часов до учебы или работы. Но вместо "взгляда в чужие окна", как сформулировал автор поэтических образов, написанных задолго до Объединения – это напоминало, скорее, смотрение в себя. Он нарезал круги по улицам и дворам, плутая вокруг дома, в котором родился; по дворам, в которых прошли детство и юность. Всё сиюминутное, суматоха мыслей куда-то уходили в такие моменты, оставляя ощущения одновременно радости и тоски. Хотя, казалось бы, что такого особенного в его прошлом, чтобы о нем тосковать?
Он не помнил, когда именно начались эти его самокопания.
Взгляд рассеянно скользнул листвой тополей сквера, в котором как раз копошились неодруиды. Вновь лопочут о чем-то своем, малопонятном простым смертным.
Странная, нелепая секта, адепты которой поклонялись деревьям, считая их бессмертными. Друиды верили, что деревья способны научить человека покидать свою бренную оболочку, бродя по призрачным мирам сновидений... Это были обычные городские сумасшедшие, к которым примерно так и принято относиться: пусть себе болтают о своих потеплениях климата и грядущей экологической катастрофе, не жалко. Никакого отношения к реальности, которой жил Город, к тому, что радовало или тревожило его обитателей, эти небольшие группки юродивых не имели.
Фрод поймал себя на мысли, что некоторую нездоровую оживленность в ситуацию на планете с недавних пор начали вносить именно друиды, с вечными своими шествиями и акциями... что же так не нравятся им наши экономика и технический прогресс, кто бы объяснил.
Странные они. Безжизненные, вялые. Не скандируют, не голосят лозунги, даже музыки на их сборищах нет. Молча делают свое: развернули плакаты и стоят, зыркают глазищами по сторонам. Про неодруидов шутят, что они на самом деле инопланетяне, хм. Кто его знает, может и правда.
Хотя деревья Фрод тоже любил. В тени листвы можно было спрятаться от слепящих лучей полуденного солнца, завалившись в траву с любимой книжкой.
Странно прозвучит, но в детстве такое удавалось нечасто: всегда что-то мешало. Родители, уроки... "Фродо, ты не забыл, что обещал сделать сегодня? – да-да, а потом в парикмахерскую, оброс как хиппи". Зато теперь он в очередной раз поймал себя на мысли, не завалился ли весь мир в траву с любимой книжкой. Будто бы напрочь исчез, испарился всегдашний напряг, людям некуда стало спешить, а воевать и вовсе лениво. Последовали общемировые Конференция и Конфедерация, затем Объединение. Белая полоса? – хорошо, но просто пусть она длится подольше. Ему хватило в жизни черных полос.
Да, но ведь было так не всегда. В пору его юности еще случались какие-то демонстрации, митинги... людям представлялось, что лет эдак десять назад – или двадцать лет, или пятьдесят – жилось лучше и правильнее, чем сейчас. И люди яростно отстаивали свое, как им казалось, право – в это свое самое лучшее время вернуться, будучи готовы, казалось, убить любого, кто посмеет отказать в этом.
Родилась целая индустрия, построенная на неизбывной ностальгии. Писатели что есть мочи строчили хорошо продававшиеся книги, лирично повествующие об ушедшей молодости, киношники и телевизионщики вовсю изощрялись в производстве ламповых мыльных опер про неподкупных когда-то полицейских, в одиночку боровшихся с системой. Все это уходило нарасхват и втридорога, явно несоразмерно уровню качества, обычно очень посредственному.
А потом... это исчезло. Никто не понял, что произошло. Впрочем, никто особо и не озадачивался: ушло, да и бог с ним. Что толку смотреть назад, когда впереди столь много интересного.
"Да, но отчего же прошлое не отпускает меня."
Путь пролегал мимо крутого навороченного бизнес-центра, где в последние школьные годы Фрод подрабатывал айтишником. Чуть правее возвышался небоскреб филиала Всемирного НИИ Психологии. Ходило немало шуток в малоприличном стиле фрейдистских анекдотов на предмет пристрастия психологов к высоченным, возвышавшимся над другими (малоэтажное коттеджное строительство понемногу становилось на Земле нормой) зданиями. Впрочем, у всех есть право на маленькие слабости.
С IT вообще получилось сложно. Как и многие его сверстники, школьником он с энтузиазмом ринулся в новое, манящее к себе неизведанными доселе чудесами; быстро освоил ремесло сисадмина, некоторое время спустя сменив на безбедную, казалось бы, стезю профессионального программиста. Все было прекрасно, и предки лишь хмыкали в дни, когда он приносил домой зарплату.
А потом вдруг, нежданно-негаданно, явилась досада. Будто бы разменивал он по рублю, не в силах понять и освоить целиком, Нечто. Толстяки-айтишники, гогоча онанирующие на забористое порно в интернете и вряд ли способные, помимо программного кода, хоть на что-то в реальной жизни – не вызывали теперь ничего, кроме раздражения. Какое-то время по инерции он продолжал работать, хотя и начал метаться между работодателями, не задерживаясь в штате ни одной коммерческой структуры надолго. Пока однажды не осенило: идет по жизни одиночкой, на побегушках у бизнеса ему не быть, здесь – чужое, не его. И как-то сразу его интерес к IT – да и интерес IT к нему – разом пропали. Некоторое время он колебался между юриспруденцией и психологией (обе стези давали возможность независимой и индивидуальной, как ему казалось, работы), но наконец определился с выбором.
Родители были не в восторге. Но какое значение имело их мнение. Он рано осознал: мама-папа сами по себе, он – сам по себе. Да и что знали о нем родители?
Глава 3
У него была Тайна. Когда-то, в переполненном почти до отказа книгами детстве, явилась не самая обычная для ребенка мысль, что путешествие во времени может быть иным, чем у персонажей зачитанной до дыр фантастики. Для него это была бы Машина Времени, позволяющая путешествие не в прошлое, бывшее общим для всех, а – в личное свое прошлое. В любой момент времени, прожитый, будто космическим скафандром высокой защиты, его телом.
Да, но как же это. Если хочешь вернуться в самого себя в одну из прежних своих минут, сохранив взрослую память о том, что ты – это ты сегодняшний, а не вчерашний, подобное наталкивается на препятствие: возвращение невозможно попросту в силу того обстоятельства, что сейчас, двенадцатилетним, ты чувствуешь себя на свои двенадцать лет, а пожилым и опытным путешественником во времени – не чувствуешь. Логично ведь, да?
Ну вот как вернуться в этот прекрасный солнечный день лета, если не было тебя в этом дне?
Подумайте, прежде чем отвечать. Вспомните себя в те годы, которые издалека представляются столь солнечными. И которые отнюдь не были такими. Так и здесь. Возможно, данное рассуждение и не является образцом логики; но, как говорил один из писателей-фантастов, практически наверняка владевший искусством Путешествий во Времени и поведавший взрослым немало удивительного об их детях, за что и был удостоен звания Командора – "не будем излишне придирчивы к Мальчику".
Будучи неугомонным изобретателем, учеником капитана Немо, Робура-завоевателя и заодно эгоцентрика инженера Гарина, он нашел выход. Иногда, лучше всего безлюдным солнечным утром, нужно вспоминать, что он путешественник во времени, готовя таким образом «restore points» (точки восстановления), в которые можно было бы вернуться. Когда наконец зарелизится, как сказали бы в бытность коллеги-айтишники, его Машина Времени.
Да, это была такая детская игра. Но игра весьма непростая и занятная, если не сказать больше. Игра, странным образом не пожелавшая распроститься с ним с течением лет, подобно полузабытому плюшевому медведю, наблюдающему со шкафа. "Что ты, как ты? У тебя все нормально? Забей на неприятности, я с тобой и никуда не уйду."
Несмотря на взрослую жизнь и взрослые дела, очень похоже, restore points продолжали готовиться к возвращению Путешественника во Времени и вполне автономно от его детских фантазий, время от времени нахлынув непонятным, неизвестно откуда взявшимся знанием о том, что именно сиюминутная, ничем не примечательная картинка перед глазами запомнится ему навсегда. Кстати, так обычно и случалось.
Фрод не сумел бы объяснить, каким образом связаны его детские фантазии с этими блужданиями – солнечные очки на глаза, клипсы наушников в уши – по улицам старого Города. Он только понимал, что связь, вероятнее всего, есть.
Глава 4
Это было его дежурство. Космическая вахта неотвратима как время. Как стрелки часов. Лишенное смысла всегда неуклонно и неумолимо, как Ее Величество Судьба... чертовы взбалмошные бабы, нет нигде от них спасения.
Грузный немолодой штурман сидел в кресле центрального командного отсека. Он был один, и лишь яркие веселые огоньки на расположенных полукругом дисплеях командного отсека вносили оживление в царящую здесь невыносимую скуку.
Необходимость зорко бдеть за экранами мониторов капитанского мостика, будучи готовым к любой неожиданности, давно отошла в прошлое для астронавтов Земли: вахту несли, не прерывая контроль ни на долю секунды, искусственный интеллект и нейронные сети космического корабля. Которые, в случае любой мало-мальски экстренной ситуации, рассчитали бы и приняли верное решение, поставив экипаж в известность задним числом (пока еще там медлительные люди проснутся).
Тем не менее, вахта осталась неотъемлемой частью регламента. Это была рутина. Рудимент. Говорят, в Центре Космических Исследований неколебимо уверены, что такого рода архетип мобилизует и дисциплинирует. А может, это дань памяти первооткрывателям космических трасс, совершавшим рискованные перелеты в примитивных, напоминавших техногенные гробы, агрегатах, даже близко не производивших впечатление комфорта и безопасности современных межзвездных челноков, оперировавших волнами времени.
Так или иначе, первый помощник капитана, как Дзержинский на боевом посту, нес свою нелегкую службу. Шесть часов пару раз в неделю, будь любезен и хоть ты тресни. С другой стороны, можно ведь и вздремнуть ненароком, никто не спросит с него за такое, даже если бы и зашли.
Впрочем, кому оно надобно, приходить сюда? По времени корабля сейчас вечер, все заняты своими делами в короткий промежуток времени между двумя гиперпространственными прыжками. Всем вокруг ровным счетом наплевать на него и на его никому не нужную вахту.
Он поудобнее устроился, опустив спинку кресла почти до уровня горизонтали, и закрыл глаза.
Приятных тебе сновидений, шкип. Постарайся не проспать встречу со злобными инопланетянами, которые, в свою очередь, спят и видят, как бы захватить корабль, сверху донизу напичканный передовыми штучками-дрючками земной науки.
Но сон не шел. Тик-так. Тик-так, тик-так.
Это было нелепо, бессмысленно. Откуда на космическом корабле, оборудованном по последнему слову науки и техники, умевшем перемещаться в межзвездном пространстве с околосветовой скоростью – механические часы, давно ставшие анахронизмом на Земле?
Давно. Давным-давно, давным-давно.
Все последние ночи его мучила головная боль, а когда удавалось заснуть – сквозь сон он слышал тиканье этих часов.
Тик-так.
Именно этих, не других. Тикали старенькие ходики его комнаты. Его дома, его детства. Часы, которые бабушка заводила каждое утро, к чему он привык настолько, что даже не просыпался. Впереди был бесконечный летний день, спешить некуда. И все было иначе. Не так, как здесь, черт бы их всех побрал.
Тик-так, тик-так. Что приснится мне сегодня?
Может быть, к нему явится веселый дворовый пес, приятель детских игр. Придет задолго до того, как был увезен незнамо куда, а он ничего не сделал, чтобы этому помешать; дети эгоцентричны, да и, честно сказать, как раз случилось для подростка время, когда не до собаки. Безобразная ссора, спровоцированная копившимся долгие годы: нелепая драка с отцом, после чего тот навсегда, до самой своей смерти, усвоил униженную, деланно шутливую тональность общения взамен прежней, а он так никогда и не простил, хотя внешне нормально общались... его пощечина матери, которая предала. Уход из дома.
Не потому ли, в отчаянье и в отместку, он предал тогда и пса? Боже, не могу думать об этом, и даже вспомнить мало что могу. Простил ли ты меня, заплативший, скорей всего, жизнью за мои эгоизм и глупость. Поверь, мне за все досталось сполна, я тоже сидел на цепи: принудительная госпитализация – один раз, второй. Шок от вранья матери, потеря остатков уважения к отцу. Пара лет жизни домашним растением под действием тяжелых нейролептиков, присмотром бабушки. И тиканьем домашних ходиков.
Тик-так, тик-так.
Какой же себялюбивой мразью был я в детстве. Да, бабушкино воспитание... Которое пришлось потом каленым железом выжигать в спортивных секциях и ночных подворотнях улиц. Даже переборщил с этим чуток.
Тик-так. Скажи, что ты простил меня. Или не надо, не говори ничего. Просто приди, у меня ведь не осталось даже фото, я не помню тебя, будь оно все трижды проклято!
Тик-так, тик-так, тик-так.
Перед зажмуренными глазами замелькали искры. Так бывает, если помять веки пальцами. Да, когда-то в детстве он открыл этот сказочный калейдоскоп и нередко смотрелся в него, получая выговоры от взрослых: "нельзя грязными пальцами, ослепнешь".
Но происходившее было Иным. Безжизненное тело лежало в кресле, и каюта фантастически преломлялась перед взором. Очень похоже, разработчик этого долбаного шутера неверно выставил параметр угла обзора: пространство неестественно искажено, вызывая жутковатое впечатление фантасмагории, к чему нескоро удастся привыкнуть.
Никогда не случалось с ним ничего подобного. Поистине странные фокусы выделывает этот корабль... одно слово – экспериментальный. Там, в Центре, в очередной раз склепали очередную хрень из ночных кошмаров очередного кабинетного очкарика, а ему расхлебывать: "Вы ветеран космоса, именно Вам показывать пример молодым, неоперившимся юнцам, идущим по Вашим стопам. Помните, мы все на Вас рассчитываем."
Стопы ветерана космоса сделали пару шагов, показывая пример молодым, либо же еще каким-то образом он начал движение. Внезапно на пути оказалось зеркало – откуда зеркало в штурманской рубке звездолета? – мелькнуло лицо, никогда не виденное им ранее (даже лицо не сумели прорисовать нормально рукожопые геймдизы, мать их растак). И в следующее мгновение вновь почувствовал себя в кресле пилота, внутри своей, как и положено, физической оболочки... а перед глазами плясали искры сумасшедшего костра.
Ага, вот оно что. Погасший дисплей сумевшего заснуть, в отличие от него, прибора биомониторинга – сыграл роль отражателя, в который лучше всего сейчас не смотреть. Наверное. Инструкций и правил новомодной игрушки никто ему не предоставил, разумеется, "пусть учится на своих ошибках старый хрыч". Первый раз, что ли. Суки.
Попробуем снова, бесстрашный супермен-космопроходец? Как когда-то на Энее. Где наша не пропадала.
Внезапно навалился страх, сковывая, загоняя обратно. "Обратно – куда?"
Да чего бояться-то, собственно... хуже все равно не будет. Надо попробовать побродить в этом модерновом гейминге: вероятно, ни двери, ни перегородки ему теперь не преграда.
Ну, держитесь, очкарики айтишные, мать вашу так. Вернусь, напишу разгромный отчет, мало не покажется. Новая опция телеметрии, получившая экспериментальную реализацию в проекте Лимб-01/311w представляется малоэффективной ввиду излишней ресурсоемкости вследствие нестандартного FOV, также и т.д. и т.п.
"Поехали..."
По коридорам и отсекам корабля, выглядевшим теперь, как склепанный на коленке экшен с низкополигональной графикой, заскользили две бесплотные тени. Одна из них принадлежала человеку, очертания второй напоминали собаку.
