Текст книги "Отдел (СИ)"

Автор книги: Алексей Сальников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ну, шмара-то с дачи готова была взять тебя целиком и полностью, тут уж ты сам момент похерил, – сказал Игорь Васильевич чуть более веселым голосом, чем был у него с утра.

– Я себе первый раз представлял иначе, – манерно сказал Молодой, и все засмеялись.

Игорь заметил, что его пустая кружка остыла в руке, и спросил Игоря Васильевича:

– Так что ты мрачный такой с утра?

– Я мрачный? – спросил Игорь Васильевич. – Я не мрачный, я злой, бля. Мы знаешь кого завалили? Мы моего автослесаря завалили, прикинь, поворот.

Глядя на лицо Игоря Васильевича, хотелось рассмеяться, сама же смерть автослесаря, еще стоявшая в голове Игоря во всех деталях, заставила Игоря сдержать смех. Однако же комичный элемент в этой ситуации все-таки присутствовал, этого Игорь не мог отрицать.

– Как узнал? – коротко спросил Фил.

– Как, как, жопой об косяк, – совершенно по-детски, озлобленно ответил Игорь Васильевич. – Я прихожу к ним в очередной раз, узнать, как там, что. Долго же они трахают мою ласточку. Несколько недель уже. Уже можно было новую машину из каких-нибудь помоев собрать. Прихожу, а они – в стекло. Ни о какой работе речи не идет, как у нас сейчас. Я им: «Вы что, суки, делаете? Я когда уже на колеса встану?» А они: «Не до тебя, у нас человека убили». Сидят, короче, горюют, объясняют, что собрался он с друзьями пивка попить, а какой-то отморозок всех порешал и ноги сделал, обещают найти, но вряд ли найдут. Тут у меня, понятно, смутные сомнения появляются и всякие предчувствия нехорошие. Что, говорю, за человек, я вроде не вижу, чтобы у вас убыл кто-то. Мне суют телефон под нос и начинают фотки листать с рыданиями. И – точно. Он, бля. Прикинь?

– А как вы не узнали друг друга? – удивился Молодой.

– Так, видно, когда я приходил, он в яме сидел. Он только мои ноги видел, а я его вообще не замечал. Немного, конечно, и мне поплохело. Немного хлебнул за помин его души. Считай, жил человек незаметно, и как умер – точно никто из близких не узнает.

– Так мы же вроде тоже, если что произойдет, без вести пропадем, – сказал Фил.

– Так я и дам тебе без вести пропасть, – ответил на это Игорь Васильевич так, что даже Игорь не успел испугаться за свое безвестное тело и незнание близких об его судьбе. – Уж как бы они там сверху не хотели, а такой хрени я не допущу.

– А я бы хотел пропасть, – сказал Молодой, – и мать и отец бы надеялись, что я еще живой, им бы не так было, как если бы точно знали.

– Дать бы тебе по башке, – сказал Игорь Васильевич, и все замолчали.

Фил ерзал на месте, Игорь подумал, что он хочет попросить закурить после такого разговора.

– А я все для туалета купил, – сказал Фил, когда все мрачно погрузились в задумчивое курение; все встрепенулись.

– Ты нас впрячь, что ли, хочешь? – спросил Игорь Васильевич.

– Должно быть свободное время, – сказал Фил. – Вот когда будет, тогда и начнем.

– Ты на свои, или Рената подключил через Эсэса? – спросил Игорь Васильевич, хотя уже знал ответ, как знали ответ Игорь и Молодой. Фил широко улыбнулся.

– Где-то в десятку встало, я вроде экономил, а все равно, – сказал Фил, – но это все фигня, я с вас просить не буду, мне только помощь посильная, мне на эту плитку нервов не хватает, мне душа хватило.

– Зря ты нас предупредил, – попытался порушить надежды Фила Игорь Васильевич, – мы теперь запремся каждый у себя, и хер ты нас выкорчуешь.

– И там вонища, я вон в кусты бегать стараюсь, – сказал Молодой.

– А вот это ты зря, – сказал Игорь Васильевич. – Будешь потом по весне сам убирать.

– Там и без меня срач был, – возразил Молодой.

– Без тебя – не без тебя, – сказал Игорь Васильевич, – а никто тебя признаваться не просил. Спалился – твоя забота.

– У нас, если что, костюмы химзащиты есть новые, удобные, – сказал Фил, – и противогазы для особо нежных.

– Так тебе их Ренат и выдаст, – сказал Игорь Васильевич.

– Выдаст, если его не спрашивать, – сказал Фил.

Игорь Васильевич и Молодой с уважением и трепетом посмотрели на Фила.

– Ну а что? – зарделся под их взглядами Фил. – Вы думаете, вы кофе из моих запасов хлещете? Думаете, я вам его ПОКУПАЮ, что ли? С какой радости? Вы не мальчики, чтобы я вам что-нибудь покупал. Ему замки нужно получше на склад вешать, а не эту рванину. Ладно, хоть оружие в нормальное место прячет. Я, считай, спецуху быстро изнашиваю, мне что, его на коленях умолять? Так он все равно не даст.

– Фил, ты – святой, – сказал Игорь Васильевич.

– А что у него еще там есть, про что мы не знаем? – жадно спросил Молодой.

– Там камеры лежат, вроде регистраторов, помнишь, была идея видеоотчеты сдавать, а не эту хрень, что мы сейчас по пятьдесят страниц пишем. Чтобы по их показаниям сверялись наверху. Так вот, он их зажопил, – сказал Фил.

– Он один себе на машину поставил, – сказал Молодой, – зуб даю.

– Плохо ты Рината знаешь, – сказал Фил. – Он, скорее всего, один загнал и купил себе новый.

– Вы охренели? – раздался снизу натужный, задыхающийся крик Сергея Сергеевича. – Мне в рельсу, что ли, стучать? На время посмотрите! Может, хватит лясы точить? Может, пора уже и работать начать?

Они спустились на этаж ниже. В конце коридора была большая комната, где раньше, возможно, проводилась политинформация и партсобрания. В комнате в четыре ряда стояли сиденья, как в кинотеатре, от двери между стульями был проход к небольшой трибуне, в углу стояла высокая деревянная подставка из ДСП, накрытая чем-то вроде красной скатерти с желтой бахромой. На скатерть был поставлен бюст Ленина. От движений Сергея Сергеевича за трибуной половицы пошатывались, движение пола было заметно даже Игорю с заднего ряда. Он смотрел на опасно покачивающуюся в свете неоновых ламп подставку и все ждал, когда бюст навернется со скатерти. Ринат Иосифович косился на задние ряды со своего ближайшего к трибуне места в первом ряду, что тоже не добавляло покоя половицам. Очки Рината Иосифовича поблескивали, как поблескивал металлический уголок кожаного портфеля, который он держал на коленях.

– Говорить особо нечего, – сказал Сергей Сергеевич, – сработали нормально. Теперь дело за бумажками. Все это оформить нужно, как следует. Я как бы понимаю, что очевидное говорю, но каждый раз косяки какие-то всплывают. Есть строгие нормы, их нужно придерживаться. Я понимаю, что недели бездействия иногда расслабляют и Новый год на носу, у кого-то все из рук валится по причине житейской неустроенности. И дело кажется неблагодарным – своих собственных граждан в сортирах мочить. Но каждый раз вам, что ли, напоминать? Все спецслужбы этим занимаются, так или иначе, валят собственных граждан ради безопасности государства и ради безопасности остальных граждан. Если вам конкретно не известно, ради чего все это, не стоит подрывную деятельность вести в рядах сотрудников.

– Так, может, все-таки стоит сказать из-за чего, а не муть разводить? – спросил Игорь Васильевич. – Из-за этого текучка кадров нездоровая намечается каждый раз.

– Наверху считают, что пока вас целесообразнее использовать втемную, – сказал Сергей Сергеевич. – Я сам каждый раз добиваюсь того, чтобы все сказать, но говорят, что чисто психологически будет тяжелее. Как будто ты не знаешь, не первый раз уже состав полностью обновлялся, а мы и так пробовали и сяк. Так что, ребята, давайте, аккуратнее заполняйте все и не треплите нервы ни мне, ни себе.

Ленин смотрел в зал уверенными гипсовыми глазами, словно желая сказать сидящим то же самое.

– Не нужно никакой клоунады, – продолжил Сергей Сергеевич. – Каждый раз об этом говорю, и все равно каждый раз кто-нибудь пытается выделиться то литературным стилем, то циничными шуточками. Понятно, что вы пытаетесь развеять кажущийся идиотизм, и наверху это понимают. Но слишком усердствовать не стоит. Я бы даже сказал, что совсем не стоит, если бы не был уверен, что кто-нибудь в очередной раз в петросянство ударится.

Игорь не мог представить, что смешного он может написать о допросе. Он читал старые протоколы, чтобы научиться писать свои: там, кроме подробного описания предметов интерьера и телодвижений субъекта и напарников, не было ничего.

– Да, еще. Михаил. Я тебе при всех говорю, чтобы они тебе напомнили, если что, – сказал Сергей Сергеевич; Игорь понял, что Эсэс обращается к Филу, и неприятно удивился тому, что Фил – тезка его сына. – Прекрати эти штучки при устранении, прекрати людям головы сворачивать. Почерк поменяй. Это уже не на бытовуху становится похоже, а на невесть что. Менты отставного или действующего спецназовца ищут, который к алкашам и наркоманам в доверие втирается, а потом им шеи ломает. Там же кухня была, насколько я знаю. Ножа, что ли, не нашел?

Во время всего этого монолога Сергея Сергеевича Игорь ощутил, что душа его как бы покинула тело, как бы не вынеся дикости таких слов, и наблюдает с высоты потолка на убранство и сидящих, и слушает речь Сергея Сергеевича, его глуховатый от добродушного увещевания голос, несколько контрастирующий со смыслом слов, которые он произносил.

– Игорь просто первый раз был, – ответил Фил. – Его Васильич от себя не отпускал. Не думаю, чтобы Игорю понравилось, если бы я у него на глазах начал мужика ножом тыкать. Его и так потом развезло, сам знаешь, как бывает.

Сергей Сергеевич внимательно посмотрел на Игоря, тот спустился с небес на землю и кивнул:

– Может, у меня правда нервы ни к черту, но я до сих пор еще в таком состоянии. А если бы Фил еще и за нож взялся, я не знаю, что бы со мной сейчас было. Это для меня непривычно, мягко говоря.

– Ну, понятно, – сказал Сергей Сергеевич, и по его голосу было понятно, что он не отмахивается, а правда понял всю тогдашнюю обстановку. Игорь прочел в его поросячьих глазках даже что-то вроде сочувствия.

– Ладно, – сказал Сергей Сергеевич, – давайте по норам. И затягивать не нужно. Поменьше перекуров, быстрее сделаете – быстрее освободитесь.

– Ой, а то непонятно, – сказал Игорь Васильевич и стал подниматься с кресла, и все остальные, включая Игоря, тоже завставали.

– Тебя-то это как раз и касается, – сказал Игорю Васильевичу Сергей Сергеевич.

У себя в кабинете Игорь включил компьютер и задумчиво откинулся на спинку стула. Еще до задания он купил новый монитор и клавиатуру (мышь его устроила), и на монитор и на клавиатуру Ринат тут же налепил инвентарные номера. Не получив еще первую зарплату, Игорь потерял на работе нервы и часть денег, это его как человека с высшим экономическим образованием и просто здравомыслящего человека несколько угнетало. Теперь он должен был первым делом описать квартиру типа, которого он не знал. В этом тоже вроде бы не было никакого смысла.

Компьютер, кряхтя и постанывая, как старая немецкая порноактриса, с трудом разродился «Windows XP». Глядя на компьютерные потуги, Игорь с трудом сдержался, чтобы не закурить и чтобы не заварить себе еще кофе, который стал теперь как бы вкуснее от того, что был уведен из-под носа Рината. Игорь сдержал себя и открыл «Блокнот», чья иконка нежного голубого цвета какими-то дальними ассоциативными путями напоминала Игорю ориентацию Фила.

Инструкции он прочитал и перечитал несколько раз еще на прошлой неделе, во время вынужденного бездействия, до того как пристрастился к болтовне в курилке. Из типовых бланков в столе он выбрал схему квартиры, которую они посетили, и заштриховал те места, где был сам, то есть прихожую и кухню. Чтобы не забыть потом, в пылу писания отчета, Игорь заверил схему прямоугольной печатью, расписался на печати и поставил дату.

Пустая страница открытого «Блокнота» навевала скуку, но эта была милая сердцу Игоря тихая скука без внезапного проникновения в чужой дом и сворачивания шей.

Сначала полагалось описать то, что находилось в прихожей по левую руку от него, когда он вошел; проблема была в том, что налево он особо не смотрел, свет в прихожей не горел, там, кажется, был встроенный в стену шкаф. Игорь пометил на схеме квартиры стену прихожей цифрой «один» и написал в «Блокноте»: «Под цифрой один стенной шкаф, покрашенный в белый цвет». На одну описываемую поверхность, если верить инструкции, нужно было потратить не менее десяти строчек десятым шрифтом. Игорь добавил: «Задвижки шкафа служат и крючками для одежды, на них висит несколько пальто». Теперь строчек стало две, а нужно было еще восемь. Игорь почувствовал, как его мозг напрягается, словно мышца, при том что сам он ощутил бессилие. Игорь, как в школе, захотел подглядеть, что пишут в это время его соседи, он не мог представить, чтобы Игорь Васильевич с его простыми мыслями был способен выдавить на бумагу больше текста, чем выдавил сейчас сам Игорь. Игорю хотелось побыстрее добраться до описания кухни, где было полно всяких предметов, и одно их тупое перечисление заняло бы две страницы. Самое обидное в этом всем было то, что в старых отчетах он видел, как играючи проходил взглядом по стенам его предшественник, но сам не удосужился оглядеть квартиру внимательнее. После получаса переглядываний с монитором на Игоря накатило вдруг что-то вроде озарения, и он написал следующее: «На крайней к двери задвижке висит что-то вроде овчинного тулупа коричневого цвета, далее – куртка-пуховик с олимпийской символикой «Сочи-2014» ярко-красного цвета, под ней, видимо, висит клетчатое пальто. Обувь возле шкафа – валенки, армейские ботинки, несколько пар старых женских сапог, старые тапочки (один из них с дыркой там, где большой палец), зимние ботинки и резиновые сапоги, все это стоит безо всякого порядка и навалено друг на друга как попало. Верхний левый отдел шкафа приоткрыт, видна стопка газет и стеклянная трехлитровая банка, и банка и стопка газет покрыты пылью. Шкаф выкрашен неаккуратно, видны подтеки как сверху шкафа, так и снизу, покрашен он только снаружи, торцы приоткрытой дверцы верхнего отдела не покрашены. На одну из дверей шкафа наклеена скотчем икона-календарь (какой год, не могу вспомнить)». Он не был уверен в точности своих воспоминаний, зато десять строчек были готовы. Таким же образом, потея от мысленных усилий, он описал правую сторону, причем уделил дверному косяку такое внимание, будто это был шедевр архитектуры и изобразительного искусства.

Спустя несколько часов, когда на улице уже совсем посветлело, а низкое зимнее солнце стало так бить в окно, что пришлось прикрыть шторы, Игорь добрался до кухни и решил передохнуть, тем более что выпитый утром кофе влек его вниз к неотремонтированному туалету. Стоило ему скрипнуть дверью кабинета, как Фил и Игорь Васильевич тоже, потягиваясь, охая и хрустя суставами, полезли наружу.

– У тебя глаза красные, как у Молодого, – сказал Игорь Васильевич Игорю.

– Это я плакал от бессилия, не зная, что написать, – сказал Игорь.

– Докуда добрался? – почему-то с завистью спросил Фил.

– До кухни, – сказал Игорь.

Окрыленные короткой свободой, они втроем шумно сбегали по лестнице.

– Дашь потом посмотреть? – спросил Фил, – а я тебе. Не допрос, а всю эту лабуду.

Игорь на ходу посмотрел на Игоря Васильевича, как бы спрашивая у него разрешения на такое.

– Да все нормально, – сказал Игорь Васильевич, – мы все время так делаем, иначе можно крышей двинуться. Вы еще молодые, а у меня память девичья уже становится. Эсэс крысит, конечно, но тут ведь еще детали вспоминаются, которые сразу не заметил, а у другого посмотрел и вспомнил.

Добравшись до туалета, они пропустили вперед Игоря Васильевича как самого старшего. Игорь Васильевич, громко матерясь, зашлепал по влажному полу.

– Коврик бы тут постелить на выходе, – проорал Игорь Васильевич через собственное журчание. – С другой стороны, он провоняет весь, стирать негде.

Вторым пошел Фил, как сотрудник, прослуживший на этом месте больше, чем Игорь.

– Так-то ты правильное дело замутил, – крикнул Игорь Васильевич Филу через дверь. – Будем, как люди, до первых морозов, пока опять трубы не разорвет.

– Тогда здесь никого не было, – пробубнил Фил изнутри туалета, – сейчас здесь тепло есть и вода циркулирует, хрен их разорвет.

– Главное сделать, что потом, потом и думать будем, – сказал Фил, выходя, и сделал Игорю приглашающий жест.

Игорь пробрался до унитаза по специально расставленным кирпичам. За время работы в отделе он уже как-то приноровился и привык к этому фаянсовому, потрескавшемуся желтоватому сооружению, стоящему на возвышении из нескольких ступенек, словно трон, и непредсказуемому, как женщина. Дергая за веревочку смыва, Игорь был уже морально готов, что вода или совсем не польется, или хлынет потоком, как из брандспойта, также он был готов, что вода или ухнет куда-то в жерло унитаза, не оставив в самом унитазе ни капли жидкости, а жидкость будет клокотать где-то в глубинах слива, будто унося за собой дома, машины, деревья, или попрет обратно, был готов, что она может остановиться вровень с краями унитаза или может попереть наружу, и тогда нужно будет спасаться бегством по кирпичам.

Пока Игорь делал свои дела, Игорь Васильевич и Фил, как на грех, молчали, словно прислушивались к его туалетным звукам, Игорю было очень неловко от этого.

– Мыло, кстати, тоже Ринатовское, – поделился Фил, когда они мыли руки в душевой.

Два следующих дня Игорь только и занимался тем, что вспоминал и записывал подробности операции, сверялся с Филом и Игорем Васильевичем, дополнял свои записи, но так, чтобы это не было похоже на списывание. Еще три дня, когда все уже освободились и то и дело стучались в кабинет и звали покурить, он занимался расшифровкой интервью с мужичком, добавляя в расшифровку записи о поведении мужичка. Игоря радовало то, что диктофон, несмотря на свою невзрачность, хорошо отрезал фоновые шумы и хорошо записал всякие покашливания в кухне, потому что реакция сотрудников на вопросы тоже требовала конспектирования, как и реакция самого Игоря на эти вопросы и ответы на них. Поскольку Сергей Сергеевич торопил с отчетом, Игорь прозависал на работе два выходных дня, и это предсказуемо не встретило понимания у жены Игоря, оба вечера, и в субботу и в воскресенье вечером, его ждало продольное и поперечное попиливание. Жене совсем не понравилось, что два воскресенья подряд Игорь пропадает неизвестно где. Он отвечал ей, что когда у него был последний отгул, она что-то не проявляла такой радости, что он дома, она даже наорала по поводу крошек попкорна в сыновей комнате, так что досталось и сыну, и самому Игорю. «Я уставшая была как собака. Это ты можешь понять?» – говорила жена тихим оскорбленным голосом, потому что понимала, что была неправа.

В понедельник вечером он сдал стенограмму уже собравшемуся уходить Сергею Сергеевичу и почувствовал необыкновенную легкость, Игорю было уже все равно, правильно ли он все сделал, нет ли в тексте опечаток, как следил в самом начале работы. Еще легче ему было, когда он узнал, что Игорь Васильевич уже уехал домой с кем-то другим. Сергей Сергеевич пролистал кипу листов и, запечатав ее в коричневый конверт, похожий на тот, в котором был лист с вопросами, заставил поставить на него круглую печать и расписаться.

– Все, – сказал Сергей Сергеевич, – завтра присоединишься к туалету, Миха всех запряг, включая Рината Иосифовича, так что у тебя шансов нет.

– Они его еще не сделали? – удивился Игорь. – Там дел на пару дней и было всего.

– Миша растягивает удовольствие, – сказал Сергей Сергеевич. – Тантрический ремонт.

– У меня у сына в садике карантин, – ответил Игорь, он не врал, утром позвонила жена и сказала о карантине, особенно давя на то, что раньше это не было проблемой, а теперь из-за Игоря на работе сын просидит дома один до вечера и неизвестно, что из этого получится. – У жены запарка там очередная какая-то.

– Так сюда его приводи, да и все, – сказал Сергей Сергеевич обыденным голосом, но явно опережая речь Игоря о внеочередных отгулах.

– А можно? – спросил Игорь.

– А что нельзя? – удивился Сергей Сергеевич. – Люди иногда детей на режимные объекты приводят, а тут все равно пока затишье, почти что дома. Пускай Молодой с ним нянчится, все равно ему делать пока нехрен. Это даже такой воспитательный момент будет.

Игорь добрался до дома и после ужина, когда они уже смотрели что-то по телевизору в постели, рассказал о предложении Сергея Сергеевича. Жена, узнав о предложении Сергея Сергеевича совсем не обрадовалась.

– Ты его по сквознякам будешь таскать, он там и простудится, раз пока еще не заболел, – вскинулась наполовину уже дремавшая жена; Игорь надеялся, что в таком дремотном состоянии ее реакция окажется не такой резкой, и ошибся.

– Да что же это такое, – тихо возмутился Игорь, – у тебя на все, что я скажу, всегда «нет». Это ненормально, не находишь?

– Но тащить ребенка на работу – это ненормально, ты сам-то не находишь?

– Ненормально, если у тебя начальник детей не любит и против того, чтобы ты его на работу таскала, – сказал Игорь. – У вас ведь чисто и тепло, вот и взяла бы его к себе на пару дней.

– Лучше он дома посидит, чем среди ваших тереться, – сказала жена в ответ. – Телефон ему оставим – и все.

– Да, а если он отвечать не будет, как ты свалишь? Или мне срываться и ехать, и бояться, вдруг с ним что-нибудь случилось.

– Ну, хорошо, – сказала жена, – будет он у тебя. Что он будет есть? Где он будет спать?

– Там полно всяких забегаловок, мне Молодой покажет, он лучше там все знает, – сказал Игорь, – а где спать – найдем. Господи, я с матерью на стройку ходил, когда карантин был, и выжил как-то, ничего, не накрыло меня кирпичом.

Приводя этот довод, Игорь вспомнил, что чуть не провалился в вентиляционную шахту строящегося дома и проколол руку гвоздем, но решил, что благоразумнее будет об этом умолчать, тем более что жене довод показался убедительным.

– Черт с тобой, тащи его куда хочешь, только если что случится, сам будешь по больничкам ездить, – сказала жена.

– Ничего не случится, – уверенно сказал Игорь, хотя и не чувствовал той уверенности, которую вложил в голос.

Сына, правда, удалось сплавить на руки Молодого, который оказался на удивление заботливой нянькой. Пока все взрослые меняли канализационные трубы, трубы подачи воды, проводили в туалет отопление, из-за чего ждали сварщиков, а сварщики то не ехали, то не знали, куда прицепить сварочный аппарат, то знали, куда прицепить, но наварили что-то не то и не так, – Молодой исправно возил сына Игоря позавтракать, пообедать, пополдничать (а ужинать вез Игорь сына уже домой), занимал его чем-то целый день, так что у Игоря сложилось впечатление, что он возит сына не к себе на работу, а, как и прежде, в детский сад. Недостатком же воспитания Молодым Игорева сына оказалось то, что в те моменты, когда сын пересекался со взрослыми, то называл их, как они называли друг друга иногда за глаза, то есть «дядя Васильич», «дядя Фил», «дядя Эсэс» (от этого «Эсэс» у Сергея Сергеевича то ли гневно, то ли от сдерживаемого смеха играли желваки).

Игорь Васильевич не смог сдержать радостного ржания, когда сын назвал Рината Иосифовича «дядя Ренат»; к чести Рината Иосифовича, он не стал проявлять недовольства, поправлять Игорева сына, а только поблестел очками в сторону Молодого.

– Ну и что вы там делаете? – спросил Игорь сына на третий вечер по дороге домой после пребывания сына на работе.

Глаза сына радостно заблестели в зеркале заднего вида.

– Мы на сервак Тээф заходим или еще чего-нибудь с голосовым чатом, я спрашиваю в микрофон, есть ли русские, а дядя Саша играет. Или мы за одну команду играем. Он мне аккаунт стимовский подарил, там «Лефт фо дед» есть и вторая часть. И Тээф тоже есть, там расширенный инвентарь, если купленная версия, и нерасширенный, если бесплатно скачал. У меня расширенный. Самый крутой там Хеви. У него пулемет, и он может лечиться бутербродами.

Игорь подумал, что воспитательница снова будет спрашивать или его, или жену, не много ли времени сын проводит за компьютером, а они будут что-то блеять в ответ, потом жена в педагогическом припадке попытается ограничить время сына за монитором, но не сможет придумать, чем бы его занять, а Игорь почувствует себя, как чувствует себя сын, когда скандалят Игорь и жена. Затем все снова вернется на круги своя, лаяться продолжат уже Игорь с женой, а сын будет сидеть за компьютером, причем, судя по его захлебывающемуся от радости голоску, сидение за компьютером обретет какие-то более интенсивные масштабы.

– Папа, ты знаешь, какие игры бывают? – спрашивал сын и продолжал, оправдывая Игоревы опасения: – Можно пытаться стать правителем Японии, а еще есть, где дом нужно строить и прокапывать подземелья и исследовать вокруг все.

Жена тоже высказала эти же опасения, когда сын, добравшись до дома и торопливо перекусив, полез за компьютер и стал говорить:

– Сейчас я буду ставить все игры, – с маниакальной интонацией, явно кому-то подражая.

– Ну что ты, – попытался успокоить жену расслабленный после ужина Игорь, – все ведь гораздо хуже могло быть. Молодой его не мату научил, в конце концов.

Жена не вняла его отчаянному шепоту, шепот этот, в котором сквозила паника от того, что сейчас начнется нудный, предсказуемый спор, даже как-то раззадорил жену.

– Да лучше бы мату он его научил, – тоже зашептала она, мертвенно поблескивая кремом на лице. – Его в садике давно уже этому мату научили, может, он как-то выделился бы из коллектива своими знаниями необычных слов.

Ее логика всегда сводила Игоря с ума, он не понимал, каким образом он всегда остается виноватым.

– Оля, – шепотом вскричал Игорь, – это уже ни в какие рамки. Человек старался, хотя я ему вообще – никто, и сын ему наш – никто. Он же нашел даже столовку нормальную, где нормальной едой кормят, а не суррогатами и не мучными изделиями, он хороводился там с ним, как со своим, а ты такие вещи говоришь.

Жена зацепилась за похвалу Игоря Молодому, Игорь уже понял, в какое место она будет метить, и пожалел, что вообще решил не отмалчиваться, а подать голос.

– Вот именно, – прошептала жена, не контролируя себя и переходя из шепота на разговор вполголоса, что могло перейти и в крик, – вот именно, чужой человек. У тебя сын рядом был, ты все время меня тычешь, что я плохая мать…

– Да когда я такое…

– А сам сразу же отдал сына в чужие руки и даже не почесался. Там вообще все что угодно могло быть. Этот придурок мог ему и порнуху показать, ты бы только потом об этом узнал. Он все что угодно мог сделать, ты же его совсем не контролировал.

Игорь подумал, что лучший способ разбудить в Молодом именно такого персонажа, какого описала жена, это забегать каждые пять минут в его кабинет и спрашивать игривым голосом, что они делают. Игорю хотелось привести этот аргумент, но жена сразу бы сказала, вот с какими непредсказуемыми придурками он, Игорь, работает, и неизвестно куда бы повернула потом, но жена нашлась сама.

– Ты бы еще педофилу этому вашему его бы отдал, – сказала она вполголоса, – лишь бы самому не возиться. Хотя кто тебя знает, может, отдавал, я ведь ничего не узнаю.

– Но ты-то его совсем не хотела брать, – шепотом заорал Игорь, потому что ему отчего-то стало обидно за свое место работы. – Легко говорить, когда карантин кончается, вот возьми его завтра сама, к своим нормальным людям. Я-то хотя бы знаю, что у меня есть педофил на работе, а вот твои ребята еще неизвестно какие нормальные и кто из них кто.

– Ты сам знаешь, что я не могу взять, потому что сама сотрудникам запрещала детей на работу приводить, потому что у нас не детский сад. У нас коллектив женский почти полностью, это как сразу сорок ФСБ в одном помещении.

То, что она пыталась шутить и перешла обратно на нормальный шепот, понравилось Игорю, он внезапно вспомнил, чем может отвлечь жену от спора в сторону обычной семейной беседы, но тут в комнату ворвался сын и потащил их к себе в комнату:

– Смотрите, что я построил.

Жена стала выговаривать сыну, что нельзя кричать так громко, потом сама заинтересовалась, села за монитор и довела сына до рыданий тем, что ее нельзя было согнать с места около двух с половиной часов. Она все время говорила: «Еще минуточку». «Еще минуточку», – со слезливым сарказмом повторял за ней сын и с разбега падал лицом в подушку, пока не уснул после одного из таких падений, потому что время было уже позднее. Игорю, наконец, как-то удалось выковырнуть жену обратно в их комнату.

Игорь не стал ждать, пока она вспомнит, что ссорилась с ним, и сам завел разговор, который должен был ее заинтересовать:

– Вот ты про Фила говорила, он, между прочим, не такой уж упертый, знаешь, оказывается. Он ведь с женой нашего завхоза переспал.

Игорь увидел заинтересованность в глазах жены и продолжил:

– Я, считай, неделю назад узнал, даже больше, сам удивился.

– То есть он и так и так может? – спросила жена таким голосом, будто ей нравилась в мужчинах такая многопрофильность, где-то внутри своей головы она сняла крест с Фила, которым когда-то его перечеркнула. Словно рассчитывала, что в какой-то перспективе она может пересечься с Филом и проверить его способности.

– Да, – сказал Игорь, – прикинь.

– А завхоз что? Это который Ринат Иосифович? – спросила жена.

– А завхоз ничего не знает, – сказал Игорь.

– Ничего у вас там, – с одобрением заметила жена, – страсти кипят.

– Это прямо случай, когда удар в спину наносит тот, от кого меньше всего ожидаешь, – сказал Игорь.

Жена радостно рассмеялась.

– Вот уж точно, – сказала она, – никогда бы не подумала, если бы была мужиком, я бы, наверно, спокойно бы отправляла жену с ним куда угодно.

– А я бы все равно сомневался, – сказал Игорь. – Слишком уж он хорош.

– Даже так? – спросила жена. – Я думала, он вроде таких, ну, знаешь, роли в американских фильмах всяких устроителей свадеб, и модельеров, и дизайнеров.

У Игоря всплыла в памяти кухня, которую он подробно, без выходных, описывал, опять вспомнил, как стоял, облокотившись на подоконник, Фил, и сказал:

– Нет, он совсем не такой, поверь. Нужно как-нибудь собраться на Новый год, сама посмотришь, только не растай и по пьяни Ринату не выболтай.

Жена стукнула его маленьким плотным кулаком в плечо.

– Ему, кстати, совсем не до Мишки было, – сказал Игорь, наполовину смеясь. – Он ведь весь этот ремонт туалета и замутил. Его жена из дома выгнала, когда скандал был. Он теперь на работе и живет.

– Даже квартиру не снимает? – удивилась жена.

– Даже, – сказал Игорь.

На этом разговор почему-то заглох, поскольку жена задумалась над чем-то своим и перестала задавать вопросы о Филе. Они стали смотреть телевизор, хотя это трудно было назвать смотрением – жена, в чьих руках был пульт, просто неторопливо переключала каналы, пока не наткнулась на фильм про вампиров с юной Кирстен Данст и Брэдом Питтом, но вскоре фильм прервался рекламой и жена снова запереключала каналы. Игорь отвлекся от экрана, он смотрел на руки жены поверх одеяла, даже при том что освещение было слабым – телевизор и ночник, – Игорь заметил, что кожа на руках у жены изменилась. Когда родился сын, кожа у нее еще была, как у сына сейчас, в едва заметную нежную сеточку, и кисти у нее были такие же чуть пухловатые. Теперь же кожа на ее кистях стала как будто тоньше, нежная сеточка исчезла совсем, и руки из-за этого казались гладкими, почти полиэтиленовыми перчатками, суставы на ее руках как будто стали крупнее. Игорь подумал, что она вообще очень сильно похудела в последнее время. Ночная рубашка, которую они купили с год назад, немного висела теперь на ней. Игорю захотелось спросить, не болеет ли жена чем-нибудь, но слегка опасался ответной ее какой-нибудь злости. Кроме того, если бы жена болела, она бы не стала ничего скрывать.