Текст книги "На полшага впереди смерти"

Автор книги: Алексей Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 8

Это была середина девяностых. Капанадзе тогда только пришел в МУР после юрфака МГУ, имея за плечами звание мастера спорта по самбо, а на груди медаль бронзового призера чемпионата России. Сбили тогда его с панталыку товарищи по спорту – мол, без таких, как ты, родина погибнет. Он, идеалист, и поверил. Вот и оказался на службе в угрозыске в самый разгар криминальной революции.

Девяностые – веселые беспечные времена лихих битв, война всех против всех. Кто не служил в ментах или бандитах, тот никогда не поймет по-настоящему, что же тогда творилось. Дикое поле, горы трупов, взрывы, смерть с косой дешевле, чем шалавы по вызову, упакованные бандитами кладбища, растущие как грибы громадные состояния, фирмы-однодневки и финансовые пирамиды – вот такое оно, первоначальное накопление капитала. И вечный раздел криминальных сфер влияния. Сегодня, когда первоначальные капиталы накопились, а сферы влияния утряслись, нет и следа от былого накала страстей. Но тогда…

МУР работал в девяностые как «Скорая помощь». Что ни день, так выезд – на стрелки, разборки, захваты. Ни дня без приключений. Стреляли тогда все во всех. Гибли боевые товарищи. Война шла по всей Руси, но битва за Москву, как всегда, была самая ожесточенная.

Капанадзе отлично помнил эту историю. Рассопливившийся, с круглыми глазами от ужаса коммерсант. Его душераздирающий рассказ, как обнаглевшая московская братва вымогает с честного работника биржевых услуг нереальную для него сумму. Помнит все детали подготовки к операции: собрать группу, выписать спецназ, проверить рации, зарядить магазины к компактному пистолету-пулемету «Клин» – лежала у него тогда в сейфе такая любимая игрушка, которой было так сподручно пугать бандитов, считавших этот скоросшиватель свидетельством принадлежности к засекреченным спецслужбам.

Операция прошла как по нотам. При передаче денег шайка вымогателей была задержана в полном составе – пара быков-спортсменов и их ранее судимый главарь. Брали тогда всех жестко, спецназ не упускал случая пересчитать бандитам ребра и уполовинить количество зубов. На войне как на войне. Отрихтованные тяжелыми бутсами бандитские тушки доставили на Петровку. Доказательства вины были налицо. Можно было отдавать задержанных в хоть и потерявшие тогда былую цепкость и силу, но иногда еще шевелящиеся руки правосудия.

– Ну что, на отсидку как на праздник? – осведомился Капанадзе, иронично разглядывая скованного наручниками, сидевшего напротив него предводителя шайки со странной кличкой Кунар.

– Да сажай, опер, твое право. Только знаешь, я по понятиям живу. А по понятиям этот хлыщ – сука конченая.

– Суду объяснишь.

– Ай, да чего кому объяснять. Менты вы и есть менты. Справедливость для вас пустой звук.

Почему-то это задело Капанадзе. И он начал копать эту историю в глубь. И чуток обалдел, когда раскопал все.

Получилась интересная картина. Потерпевший оказался профессиональным мошенником. На протяжении нескольких лет он брал у людей на реализацию товары, финансы под какие-то проекты, да все, что плохо лежало. И тут же забывал о своих партнерах. А когда те в лучших традициях девяностых посылали на разборки братву – иного арбитража в те годы не признавали, он писал заявление и натравливал на кредиторов милицию. В этом ему сильно помогал его приятель – полковник из ГУВД Москвы. В итоге из-под этого мошенника село в тюрьму девять коммерсантов за четыре года! Все по одинаковым обвинениям о вымогательстве.

Капанадзе удалось возбудить дело в отношении лже-потерпевшего. А Григорий Рубакин по кличке Кунар со статьи о вымогательстве спрыгнул. Осталось ему самоуправство, но и эта статья тоже была успешно похоронена с божьей помощью да добрым адвокатским словом.

В процессе работы у оперативника и преступного авторитета установились более-менее приличные отношения, какие только возможны у людей, борющихся на противоположных сторонах.

– А почему тебя Кунаром кличут? – как-то спросил Капанадзе.

– Провинция такая есть в Афгане, – сказал Рубакин. – И одноименная речка.

– И что?

– А то, что на ее берегах три года грелся начальник разведки полка капитан Рубакин.

– А дальше?

– А дальше у меня появились две новые дырки и комиссация из армии.

– И в конце восьмидесятых судимость за хулиганство.

– Было дело.

После этого время от временим они встречались. Один раз Кунар сильно помог в запутанной истории с заказным убийством.

И вот теперь, листая привезенное из ОРЧ УВД по ЦАО города Москвы оперативно-поисковое дело (ОПД), заведенное с целью оперативного сопровождения расследования уголовного дела, возбужденного по факту убийства гражданина Гольдина, Капанадзе наткнулся на знакомую фамилию.

ОПД, как и положено, состояло из постановления о заведении, плана оперативно-розыскных мероприятий, такие пишутся под копирку в десятках тысяч дел и выполняются формально, пустых рапортов не пойми о чем, типа «на раскрытие преступления ориентирован состоящий на связи негласный аппарат». Многочисленные запросы в больницы, морги, бюро регистрации несчастных случаев. Основной вес папки приходился на ксерокопии документов из уголовного дела. Там тебе и постановление о возбуждении дела, и заключение судебно-медицинской экспертизы, и допросы, допросы, допросы.

Ничего особенно ценного в этих допросах тоже не было – когда видели пропавшего последний раз, где он может быть, кто может быть причастен к убийству. Так, шелуха. Аккуратно выверенные следователем фразы, чтобы, не дай бог, не записать чего лишнего и не дать возможности руководству начать громоздить разные маловероятные версии, которые потом придется долго и нудно проверять, чтобы в итоге отринуть как бесперспективные.

И во всем этом Капанадзе был вынужден копаться, поскольку контроль за раскрытием этого преступления повесили на него. Недаром начальник убойного отдела, когда просил своего подчиненного просто переговорить с дамой, смотрелся настороженно и подозрительно. Обычно он так выглядит, когда кто-то из руководства высказывает ему просьбы, от которых отказаться нельзя.

На следующий день после разговора с первой женой Гольдина Капанадзе получил прямое указание заняться этим делом, притом в приоритетном порядке, перепоручив остальные дела менее ценным членам коллектива.

Пришлось погружаться в дело с головой. Сейчас была начальная стадия работы – это когда опер смотрит в документы и пытается понять, а как вообще все эти чертовы преступления раскрываются!

Тут тяжелее всего врасти в тему, нутром почувствовать ее. Для этого желателен помощник-проводник из окружения жертвы. Поэтому когда среди протоколов Капанадзе увидел допрос Рубакина, то весьма обрадовался. Консультация старого бандита может оказаться очень кстати, если он, конечно, сам не замочил своего приятеля, что теоретически вполне возможно.

Новый контактный телефон Рубакина в протоколе допроса имелся. И Капанадзе решительно нащелкал номер.

– Слушаю, – донесся из трубки густой баритон.

– Я вас категорически приветствую, – произнес Капанадзе.

– Извините, а с кем говорю?

– Кунар, ты старых друзей не узнаешь? Это Капанадзе. С желтого дома на Петровке.

– О, Серега, ты, что ли? – в голосе Кунара появились радостные нотки.

– Я что ли.

– Как у тебя дела? Ты все там же?

– Почти. Теперь в убойном отделе.

– И наверняка по делу звонишь?

– И ты наверняка уже догадался по какому.

– Нетрудно понять.

– Встретимся? Проконсультируешь?

– Чем смогу, помогу, – не раздумывая, согласился Кунар. – Ты же меня знаешь.

– Где встречаемся?

– Можешь подъехать ко мне в офис. Посидим, кофею выпьем.

– Где твое логово?

– В Москва-Сити.

– Круто обосновался, – оценил Капанадзе.

– Ну так не зря тружусь. Деньги к деньгам.

– Ладно, могу сейчас подъехать.

– Жду…

Капанадзе собрал вещички – а именно: блокнот, борсетку и ключи от машины, напутствовал свое воинство:

– Сидеть тихо, безобразия не нарушать. Настя, с тебя недельный отчет. Родион, ты готовишь справку по телефонным переговорам Гочиладзе. Афанасий, ты просто веди себя достойно. Я на встречу…

До Москва-Сити оказалось добраться не так просто. На набережной «Тойета Камри» прочно застряла в пробке. И Капанадзе минут сорок шалел от вынужденного безделья, выслушивая по авторадио эсэмэски от таких же закупоренных на дорогах водителей:

«Куплю машину поближе к светофору…

Ребята, пошли домой, завтра достоим…

Так и жизнь пройдет…

Как повеситься в машине?..»

«И экономические новости. Нефть марки «Бренд» подешевела за последнюю неделю на пять процентов, что создает проблемы в наполнении бюджета страны… С начала года в боевых действиях в Республике Конго погибло около пятнадцати тысяч человек…»

Но все проходит, в том числе и пробки. Наконец, Капанадзе остановил свою машину у подножия сияющего горного хребта, именуемого Москва-Сити.

Как-то столичному мэру стало обидно – все люди как люди, а в Москве нет приличных небоскребов. Даже плюнуть вниз на людишек неоткуда, чтобы плевок до земли успел набрать сверхзвуковую скорость. Посудили, порядили, выделили бюджет, и началось хождение по мукам. Первый транш украли еще на стадии котлована. Потом пошли бодрые и веселенькие уголовные дела. Потом поджоги строящихся зданий. Но в результате из всего этого пара, дыма, содомии и огня, как птица Феникс, воспрял и навис над Москвой холодным стеклом горный кряж Москва-Сити.

Сейчас его почти достроили, там разместились крутые офисы. Питейные заведения. И лично преуспевающий бизнесмен Григорий Рубакин со своей инвестиционной компанией «Ортодокс». Интересно, чего куда они инвестируют, кроме как в воровской общак и в черную кассу столичной мэрии?

Кунар ждал внизу, около стоянки рядом с Северной башней, вознесшейся на двадцать шесть этажей. За последние годы он почти не постарел, только седины немного прибавилось, да появилась вальяжность истинного хозяина жизни, заменившая волчью цепкость взгляда и резкость движений.

Они приветственно похлопали друг друга по плечам, выбив пыль из пальто. Прошли через бюро пропусков, где Рубакин только кивнул на ходу «это со мной», чего оказалось достаточно.

Интерьеры в офисном центре внушали уважение. Прозрачные панорамные лифты, атриумы, фонтанчики и бесчисленное количество дверей, за которыми томились орды офисных рабов.

Приятели поднялись в пустующий ресторанчик где-то под крышей, откуда открывался изумительный вид на столицу. Кунара там звали чинно Григорием Павловичем, а он именовал официанток по-простецки – Маша, Оленька, то есть был тут своим человеком.

– Ну, рассказывай, друг мой, кто уделал твоего приятеля, – потребовал Капанадзе, когда официантка ушла за заказом.

– Ха, вопрос интересный. Жаль, пока без ответа, – ответил Кунар.

– Ты его вообще давно знал?

– Даже страшно сказать сколько. Люди столько не живут… Еще с лохматых коммунистических времен.

– На чем сошлись?

– На деньгах. На чем еще можно было сойтись с Мопсом?

Из разговора выяснилось, что Гольдин еще при советах твердо решил посвятить себя, свое здоровье, творческие силы и душевные порывы делу всей своей жизни – заколачиванию денег. В СССР с этим было туговато, излишнее обременение граждан дензнаками не приветствовалось, а ряд способов их зарабатывания не поощрялся, а то и пресекался в уголовном порядке. Но Мопса уже не смущали препятствия на тернистом пути личного обогащения. Как все начинающие бизнесмены, покрывшие неувядаемой славой Россию в девяностые годы и героически приватизировавшие имущество старой империи, начинал он со спекуляции джинсами. А потом нашел себе нишу куда более солидную, но вместе с тем и опасную – стал ломщиком у «Березки». А потом и бригадиром.

«Березка» – одно из специфических явлений социалистической экономики. Валюта в Советском Союзе к обращению была запрещена, но вместе с тем многие граждане работали за границей, зарабатывали там фунты с долларами. Эта валюта по их возвращении менялась на чеки Внешпосылторга. В Москве было несколько магазинов «Березка», где на эти чеки можно было купить совершенно нереальный по тем временам дефицит, начиная от кока-колы, джинсов и жвачек, кончая видиками и автомобилями. Формально по курсу чеки приравнивались к рублям, но на черном рынке стоили гораздо дороже. Около каждой «Березки» слонялись ушлые ребята, предлагавшие на продажу эту эрзац-валюту. При этом различными способами, с ловкостью рук при пересчетах всучивали «куклы» – резаную бумагу с парой чеков для вида, мошенничали, как только могли. Потерпевшие понимали, что сами нарушили закон, потому в милицию обращались редко. Все это приносило приличный доход.

Естественно, нужно было договариваться с милицией и бандитами. На дворе стояли восьмидесятые, и бандиты уже стали входить в силу, заявлять о себе, подгребать под себя теневой бизнес.

Кунар, уволившийся по здоровью из армии, но не растерявший боевых навыков и куража, пристроился на работу в бригаду спортсменов, решавших различные вопросы. В числе прочего бравые парни крышевали ломщиков у одного из валютных магазинов сети «Березка».

Потом Кунар сел по статье о хулиганстве за участие в одной из эпических битв с конкурентами. Мопс тоже чуть не сел за валютные операции и смылся из Москвы куда-то на север. И встретились они снова в Москве девяностых.

– Были тогда делишки у нас общие, не скрою, – поведал Кунар. – Мне кажется, тебе их знать не обязательно.

– А потом? – спросил Капанадзе.

– Потом у Мопса появилась небольшая империя. Акции, несколько фирм, недвижимость в Москве, на Ямале и в Питере.

– Много всего?

– Миллионов двести бакинских, по моим скромным подсчетам. Может, больше. Мопс умел скрывать свои финансовые возможности. Вообще он фигурой стал. Расчетливый, умный, он всегда просчитывал все риски. И упорно шел в гору. Только у него была одна ахиллесова пята.

– Какая?

– Бабы. Он просто дурел с них. И умудрялся влипать в бесконечные истории. И в женитьбы.

– Кому выгодна его смерть?

– Три варианта. Конкуренты или партнеры по бизнесу. Старая жена. И новая жена.

– Есть смысл его убивать?

– Смысл один – деньги. Кроме них, смысла сейчас в жизни нет… Ну с конкурентами и партнерами все ясно – перевести на себя денежные потоки. Первая жена Танюша Полубогатова. У них странные отношения – то неразлейвода, то собачились, как бультерьеры, и тогда Мопс развлекался тем, что переписывал завещание и лишал всех наследства, в том числе своего сына, которому сейчас уже двадцать пять. Новая жена Маргарита – время от времени он тоже с ней разругивался вдрызг и обещал дать от ворот поворот, в результате чего она останется на мели. А лишить ее бутиков, элитных отелей и драгоценностей равносильно тому, чтобы глубоководную рыбу выкинуть на берег. Без гламура она просто не сможет дышать.

– А что касается его финансовых дел?

– Ну, этого в двух словах не расскажешь. И обо всех делах знал только он сам. Я тебе кое-какую аналитику дам. Особенно по конкурентам…

– Сильно облегчишь мне жизнь.

– Да не вопрос… Есть еще один интересный нюанс. У Мопса была заначка. В сейфе на работе саквояж стоял – там элитные драгоценности были и несколько предметов антиквариата типа портсигара Фаберже стоимостью четыреста тысяч долларов.

– И где теперь это богатство?

– А нет его. Сейф на работе комиссионно вскрыли, пришлось вызывать мастера из фирмы, потому что ключей не нашли. Вещей там нет.

– Жена могла увести?

– Маргарита? Не знаю. Кто угодно мог, у кого был допуск к сейфу.

– Уже интересно. Список?

– Ну, там две хлебниковские иконы, притом одна из них не меньше двух сотен тысяч долларов весит. Кое-какой Фаберже. Еще мелочевка. Я тебе список приготовил. – Кунар протянул флешку. – Пользуйся.

– То есть не только грохнули, но и ограбили.

– Да. Ляма на два-три зелени этот антиквариат потянет. Но что интересно – формально это не было собственностью Мопса. Принадлежало антикварному магазину на Пречистенке, где у него доля.

– Все интереснее. А чего следователю не сказал?

– Ты бы видел этого следователя. Мне нужен человек, который бы все это раскрутил. А там детский сад.

– Ясно с тобой все… А сам-то он не проявлял беспокойства в последнее время?

– Проявлял.

– Были причины?

– Были.

– Григорий, ну что я тебя за язык тяну?

Кунар посмотрел в чашку кофе, выискивая узоры в кофейной гуще. И буднично сообщил:

– На него уже было покушение.

– Что?!

– Месяц назад.

– В деле ничего нет.

– Он не заявлял в полицию.

– И как теперь обстоятельства узнать?

– С водителем надо переговорить. Он его спас.

Глава 9

Интерьер ресторана «Тургенев», расположившегося прямо в здании Концертного зала имени Чайковского, был посвящен визиту великого русского писателя в Грузию. Кухня там была грузинская. Цены приличные. Обстановка – атмосферно богемная. Мол, тут не только набиваешь утробу, а еще и приобщаешься к вечным ценностям русской культуры. Тем более рядом, на выходе, в холле концертного зала, фланировала публика при смокингах, вечерних платьях и бриллиантах, томно расписывая друг другу преимущества скрипичной игры Дмитрия Когана над Владимиром Спиваковым. Близость прекрасного, слава богу, не интимная, возвышает даже закоренелых барыг, таких, как Лелик и Болек. Они, как и положено в пятницу, решили упиться до неприличия в каком-нибудь приличном заведении, и выбор пал именно на этот ресторан.

Лелик был один-одинешенек и прилежно налегал на коньяк и шашлыки. Любвеобильный Болек привел очередную пассию, прикупленную по случаю на очередной сезонной распродаже под названием конкурс красоты, и налегали они больше друг на друга.

Красотуля пыталась кормить Болека красной икрой с ложечки, загадочно похохатывала, чесала своему возлюбленному подбородок и бороду. Лелика это злило. Ему, может, тоже хотелось, чтобы его щекотали под подбородком, но останавливало многое. Наличие ревнивой жены – ну то еще фиг бы с ней, можно пережить. Больше смущал пример друга, у которого уже третью неделю новая любовница высасывала из кармана деньги с мощностью элитного пылесоса. Поэтому Болек просто продолжал уничтожать коньяк в бесплодном ожидании, что вот-вот ему будет хорошо.

Но хорошо все не становилось. Ведь всей тяжести свалившихся проблем вполне могли не выдержать его жирные, но все-таки такие хрупкие плечи.

– Борюсик, мы с каждым днем теряем бабки, – не выдержал Лелик и завел ставшую уже привычной тоскливую песню. – Пока эта тварь лезет в дела, добра не жди. Сколько она уже контрактов загубила?

– Три, – буркнул Болек, отводя пальцем ото рта ложку с красной икрой, которую Красотуля настырно пыталась ему скормить.

– И она пообещала провести независимый аудит, – гробовым голосом объявил Лелик.

– Да этот Вован придумал скорее всего. Это животное. – Болека перекосило при воспоминании об отмороженном здоровенном хаме, которого Маргарита усадила на офис. Как все мелкие самцы, Болек воспринимал мускулистые туши угрозой своей физической целостности.

– Да у него одна извилина, – возразил Лелик. – Он и правда просто тупое животное. Им кто-то хорошо управляет.

– Кто?

– А мало ли кто на наш каравай рот разевает.

– Может, на Маргариту кто-то из наших конкурентов вышел?

– После того как она мужа завалила, – кивнул Лелик.

– Ты веришь, что она его завалила?

– Верю.

– А я что-то не очень, – неожиданно признался Болек.

– Почему?

– Потому что она шлюха. И тупая, как пробка.

Увлекшись, они забыли о Красотуле, которая так заслушалась, что от азарта умяла аж целую порцию осетрины, забыв напрочь о диете.

– О чем это вы, ребятки? – не выдержав, кокетливо осведомилась она.

– Да так, о своем, – отозвался Лелик, снова потянувшись за коньяком.

– Ну хочу, хочу, хочу знать, – заныла донельзя заинтригованная Красотуля.

– У нас погиб компаньон, – пояснил Болек.

– Как?

– Жена его убила, – встрял Лелик.

– За что?

– За деньги. За большие деньги.

– Ужассс, – протянула Красотуля, и Лелик подозрительно посмотрел на нее, потому что в ее голосе слышалось не столько возмущение, сколько зависть.

– И что, прям так взяла и убила? – не отставала девушка.

– Ну не сама ему горло резала, – пожал плечами Лелик. – Заказала скорее всего.

– Ужа-а-ассс, – протянула почти с восторгом Красотуля. – И чего, вот точно взяла и заказала?

– Полиция такие версии строит, – сказал Болек. – Не факт, что это она.

– А что, еще кто-то мог его заказать? – Глаза Красотули расширились от любопытства.

– Мог, – кивнул Болек.

– А кто?

– Да хотя бы мы, – демонически хохотнул Болек.

Красотуля испуганно отодвинулась от него.

– Шутит он так. Шутник. – Лелик угрюмо уставился на своего друга.

Тот только пожал плечами.

Лелик встал и, покачиваясь, направился в сторону туалетной комнаты, ощущая, что уже прилично набрался, и мечтая набраться еще приличнее. Или неприличнее.

Он провел рукой по жидким волосам – остаткам былой роскоши. Обогнул один столик. Другой. Едва не снес третий, пробормотав «миль пардон». И застыл как вкопанный.

Сначала он решил, что ему привиделось спьяну. А потом прошептал под нос что-то вроде «да развидят это мои очи».

В нише уютно располагался круглый просторный стол, за которым вкушали трапезу Маргарита Гольдина и Владимир Лысоконь.

Они сидели на диванчике друг рядом с другом, и по их позам можно было различить, что рука Вована шарит где-то в области женского колена.

– Ничего не стесняется, вдовушка, – прошептал пораженный Лелик.

Маргарита заметила его и строго выпрямилась, как снежная королева на троне.

Вован бросил в его сторону озлобленный взор. И Лелик поспешил ретироваться, шепча под нос:

– Шалава, вот шалава…