Текст книги "На полшага впереди смерти"

Автор книги: Алексей Макеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 17

Был уже шестой час. Капанадзе взял Коляныча – опера с девятки, огромного, патлатого, задиристо наглого, как и положено по работе. Потом, пробиваясь сквозь пробки, как ледокол «Ленин» через льды, добрались до следственной части, объяснить ситуацию Титову. Тот быстренько вынес постановление о выемке и выказал желание лично ее провести. И вся честная компания отправилась на мероприятие.

Капанадзе покрутился вокруг Арбата с полчаса, пытаясь пристроить свою «Тойоту Камри» в тихих арбатских переулках, плотно заставленных автомашинами. Когда это, наконец, удалось, вся честная компания направилась к магазину «Арбат-Антик», расположенному напротив памятника Пушкину и Гончаровой.

На Арбате антикварных магазинов пруд пруди, поскольку именно здесь толпятся иностранцы и другие гости столицы. В основном торг идет иконами. Более изысканные вещи скрываются в незаметных полузакрытых галереях в тихих арбатских переулочках.

– Я хозяина этого «Антика» давно знаю, – объяснил Коляныч. – Такую пиранью сразу за жабры надо брать, чтобы и пикнуть не успел. Дай ему немножко продышаться, тут же выворачиваться начнет.

– Возьмем. За жабры. С пролетарской ненавистью, – кивнул Капанадзе. – И в асфальт закатаем.

Следователя и Принцессу до времени оставили на улице, а Капанадзе и Коляныч отправились в магазин.

Там все стены как броней были покрыты сотнями икон, в основном ширпотреб девятнадцатого века. И небольшой кабинет хозяина этого заведения тоже был завешан святыми ликами. От их обилия рябило в глазах.

Нежданные гости прошли в директорский кабинет.

Густо заросший бородой и патлами, похожий на Карла Маркса хозяин антикварного магазина висел на трубке и отчаянно делил с кем-то дивиденды от сделки:

– Мои двадцать процентов. А где бы ты без меня такого лоха нашел? Кто б тебе столько выложил за лежалый товар? Двадцать, Абрамыч, двадцать, а не то конец дружбе навеки!

Хозяин кивнул вошедшим, приглашая садиться.

Капанадзе грузно пристроился в скрипучем кресле в стиле ампир. А Коляныч стал внимательно осматривать иконы на стене кабинета.

– Одни жулики вокруг, – выдохнул хозяин, бросая трубку. – На ходу подметки режут. Коньячку будешь, Коля?

– Какой коньяк, когда криминал наступает… Классная икона, – отметил Коляныч, останавливаясь напротив небольшой иконки с отделанным золотом и эмалью окладом.

– Других не держим, – с удовлетворением произнес хозяин.

– Никак Хлебников.

– Он самый.

– Мне вот тоже нравится, – встрял в беседу Капанадзе.

– Вижу истинных ценителей. – В голосе хозяина магазина появились тревожные нотки.

– На сколько тянет? – спросил Коляныч.

– Тридцать тысяч евриков. За Хлебникова сущая безделица.

– Да, серьезная потеря, – вздохнул Коляныч.

– Какая потеря? – не понял хозяин магазина.

– Иконка-то ворованная.

– Да ладно свистеть. – Хозяин магазина схватил свою бороду в горсть.

– Тебе ориентировку показать? – прищурился Коляныч. – Или постановление следователя? С каких пор ты мне, своему лучшему ментовскому другу, не веришь?

– Да верю, Коля. Ты пока в разводках не замечен.

– Кто сдал ее? – спросил Капанадзе.

Хозяин магазина неопределенно пожал плечами.

– Не знаю. Сейчас посмотрим. – С этими словами он вытащил из стола толстую амбарную книгу со списком сдатчиков. – Так, это было позавчера. И сдала гражданка Артемьева.

– Это кто? – Глаза Коляныча заискрились весельем. – Семеновна, что ли?

– Она, ясноглазая, – нехотя согласился хозяин магазина. – Мой коммерческий директор.

– Ну, вот ее и арестуем, – кивнул Коляныч.

– За что? Тут скупки краденого нет! – возмутился хозяин магазина.

– Какая скупка? – широко улыбнулся Коляныч. – Не мелочись. Соучастие в убийстве.

– Что? – Хозяин магазина оторопел.

– Вещичка эта с мокрухи… Не веришь? Вот товарищ из убойного отдела. Он тебе все объяснит… В камере…

– А чего сразу в камере? Ну, оформила Семеновна вещь на себя. Значит, у кого-то прикупила. И от своего имени сдала. Все так делают.

– У кого прикупила? – У Капанадзе был нюх на вранье, который сейчас отчаянно сигнализировал – ложь.

– Не знаю я!

– Ну что ж, – развел руками Капанадзе. – У нас там следователь на улице с постановлением скучает. Сейчас проводим выемку. И опечатываем магазин.

– И на проверку все иконы забираем, – мстительно добавил Коляныч. – Небось половина с мокрух да гоп-стопов.

– Э, вы меня без ножа решили резать? – воскликнул хозяин магазина. – Так дела не делаются!

– Где купил икону? Вижу, ты в теме, – приблизился к директору Капанадзе. – Давай, не тяни…

– Да не надо меня пугать! – вознегодовал хозяин магазина. – Я пуганый!

– И что с того? – удивился Капанадзе.

– И сам все скажу…

– Вот это другой разговор. – Капанадзе снова устроился в кресле. – Кто сдавал?

– Да женщина одна.

– Какая женщина?

– Танюша.

– Фамилия?

– Старая моя знакомая. Татьяна Полубогатова…

Глава 18

Задержания проводятся обычно рано утром. Заваливаешься часов в семь в адрес с постановлением о проведении обыска – здрассьте, вы нас не ждали, ну а мы уже пришли. Крики, слезы, угрозы, адвокаты, прокуроры, все как положено в таких случаях.

С Болеком так и получилось. Его телефон был на контроле. За ним топтала землю служба наружного наблюдения, поэтому, где он находится, чем дышит и с кем встречается, оперативники знали отлично.

На его адрес отправились Йог, Принцесса и следователь – помощник Титова. Нашли понятых на соседней стройке и в компании с местным участковым выстроились за обитой железом тяжелой дверью. Вроде видеокамеры не было, так что всю честную компанию хозяин квартиры из-за двери наблюдать не мог.

Принцесса нажала на кнопку звонка, наплела какую-то историю, что Болек своим кошмарным вонючим джипом стукнул ее машину во дворе и она сейчас звонит в полицию, чтобы его лишили прав на веки вечные. Разъяренный Болек, облаченный в легкий белый спорткостюм, распахнул дверь, готовясь дать полноценный отпор нахалке. В результате был припечатан Йогом к стене.

– Стоять. Полиция. Все остаются на местах и не дергаются. Понятно? – осведомилась грозно Принцесса, заходя в комнату и сурово глядя на тщетно пытающуюся закутаться в прозрачный короткий халат перепуганную до смерти королеву красоты.

После этого ошарашенному Болеку следователь предъявил постановление о производстве обыска по уголовному делу, возбужденному по факту убийства гражданина Гольдина.

Начался стандартный сценарий – возмущенные вопли фигуранта, требование адвокатов, призывы к правовому государству, ссылки на каких-то больших людей, которые всех с работы вышибут в две секунды. В общем, обычный концерт художественной самодеятельности по заявкам полиции.

Пока Йог и следователь препирались с Болеком, пространно дискутировали о правовом беспределе и дожидались адвоката, Принцесса на кухне сумела развести на разговор Красотулю. Притом так удачно втерлась в доверие и одновременно запугала до икоты, что та стала исповедоваться:

– Да я вообще их боялась. Эти двое. Боря и его приятель-хоббит. Они же страшные люди.

– Почему? – с заинтересованным сочувствием спросила Принцесса.

– Да как-то сидели мы в ресторане. Они мне спьяну и рассказали, что какого-то партнера своего убили.

– Так прямо и сказали?

– Ну не прямо. Но я так поняла. Я их вообще боюсь. И я домой хочу. – Красотуля всхлипнула.

– Куда?

– В Бологое. Я оттуда.

– А здесь что делаешь?

– А дома что хорошего? Там и делать нечего.

– Так тогда зачем туда хочешь?

– Мне тут страшно-о-о. – Красотуля заплакала.

Как лесной хищник, настигший добычу, Принцесса, погладив «новую подругу» по плечу, принялась ее потрошить дальше и разводить на официальные показания.

С Полубогатовой вышел полный облом. Ни ее, ни Лелика наружка не контролировала. Два дня назад удалось выяснить, что первая жена Мопса проживала на Сретенке в квартире, принадлежавшей одной ее знакомой, отбывшей в Америку. Когда туда подъехала оперативная группа, выяснилось, что квартира пуста. Со слов соседей, Полубогатова вечером вызвала такси и вышла с огромным чемоданом чуть ли не больше ее ростом.

– Что делать? – спросил по телефону у Капанадзе Титов, который лично ездил на этот адрес с группой МУРа, а теперь сидел в машине, не зная, куда податься. – Как узнать, куда она смылась? Пограничникам, может, прозвонить?

– Да ни фига у погранцов учетов нормальных нет, – ответил муровец. – Быстро не ответят. Там бардак.

– По системе «Розыск-Магистраль» посмотрите, – произнес следователь, имея в виду автоматическую базу данных учета приобретения билетов и отбытия пассажиров, которая имеется в распоряжении управлений внутренних дел на транспорте.

– Я на нее сторожевичок выставил, – сказал Капанадзе. – Линейщики бы сообщили, если бы она куда отбыла.

– То есть она в Москве? – оживился Титов.

– Не факт. В системе «Розыск-Магистраль» базы неполные. Некоторые авиакомпании не дают сведения.

– И что теперь?

– Искать будем.

Через два часа оперативники МУРа выяснили, что Полубогатова улетела рейсом компании Люфтганза в Берлин.

– Ну, все, приплыли, – сказал Титов, добравшийся до рабочего места и услышавший по телефону это сообщение от Капанадзе. – Теперь мы ее не выдернем оттуда никогда.

Он был прав. Затеваться с экстрадицией – гиблое дело. Теперь все зависело от допросов бизнесменов.

– Как-то она лихо свинтила. Информация не ушла? – задумчиво произнес следователь.

– Откуда? – возразил Капанадзе. – Не так много народу знало, что мы их берем.

– И что, такая случайность?

– Всяко возможно в подлунном мире.

Вдобавок еще Лелика найти никак не могли. С утра выдвинувшийся по его адресу проживания Капанадзе застал пустую квартиру. Выяснилось, что его там нет уже три дня, а семья еще две недели назад отбыла в круиз по Карибским островам.

Капанадзе позвонил в УСТМ, где лежало задание на установление местонахождения абонента по телефонному аппарату. Там специалисты сказали, что объект «Л» последний раз отзванивался кому-то пять минут назад с района Тверской. Через дежурного по городу была дана ориентировка на розыск автомашины Лелика.

В четырнадцать тридцать его тормознул патруль ДПС на улице Маши Порываевой.

Капанадзе вскочил в машину и рванул туда. Успел в самый разгар дискуссии. Гаишники компостировали мозги возбужденному Лелику, клятвенно утверждавшему, что его родной «Вольво XC90», которым он владеет третий год, никак не может быть в розыске.

– Здравствуйте, – подошел к бизнесмену Капанадзе. – Московский уголовный розыск. У меня поручение следователя о доставлении вас на допрос.

– Какой допрос?! – опешил Лелик.

– По делу об убийстве Гольдина.

– Гражданин следователь мог бы позвонить, и я бы приехал сам. Вот без таких подлых штучек!

– Вопрос дискуссионный. А пока проедем со мной.

– Ладно. – Лелик направился было к своей машине.

– Минутку, – остановил его Капанадзе. – Отдохните. Сегодня мы вас сами покатаем. – Он кивнул оперативнику.

Лелик хотел повозмущаться. Но тут его бесцеремонно поставили лицом к полицейской машине, руки на капот, обшмонали на предмет оружия и защелкнули наручники.

– Это как?! – завопил он.

– Все вопросы к следователю, – обаятельно улыбнулся Капанадзе.

Лелика поудобнее устроили на заднем сиденье его же машины, рядом уселся Капанадзе. И через несколько минут они были около Главного следственного управления Москвы.

Вскоре Капанадзе и Лелик остались для откровенного разговора наедине – в специально отведенном отдельном кабинете.

– Вопрос один, – произнес Капанадзе, усаживаясь за письменный стол и приглашая задержанного присесть напротив.

– З-задавайте, – стуча зубами, выдал Лелик.

Капанадзе подался к нему, глядя в глаза, и рявкнул так, что стены завибрировали, – орать так во всем МУРе мог только он:

– Сколько ты киллеру за Мопса отстегнул?

Лелик открыл рот. Очумело уставился на Капанадзе.

И грохнулся в обморок.

Глава 19

Полубогатова металась по комнате. Сердце рвалось из груди. Пузырек с валокордином почти опустел. Все-таки возраст почтенный, далеко за полтинник, и сердце уже не для таких стрессов.

В Берлине у нее был партнер по бизнесу и бывший любовник. В настоящий момент он отдыхал в Таиланде. Воспользовавшись оставленными ей ключами, она расположилась в его просторной студии в самом центре города.

Все складывалось как-то мрачно. Так беспросветно тьма не сгущалась, даже когда в восемьдесят девятом году в магазин, где она была директором, заявилась опергруппа БХСС и ей реально засветила статья девяносто три прим. Уголовного кодекса – по тем временам расстрельная. Вот только женщин при тоталитарной Советской власти не расстреливали. А в свободной России угрохают за пять минут и тут же забудут. И искать никто не будет, во всяком случае, такое ощущение у нее сложилось после общения с полицией.

Внутри все переворачивалось от нехороших предчувствий. В Москве ей звонили еще пару раз и угрожали. И это были не просто слова. Слишком много стояло на кону. А вчера один знакомый предупредил, что события развиваются слишком стремительно и ей лучше уехать на время из России. Что она и сделала незамедлительно. Приехала в аэропорт и взяла билет на ближайший рейс до Берлина.

По прилету она попыталась дозвониться до Лелика и Болека. Но один трубку не брал, другой находился вне сети. Может такое быть, что они оба выбросили телефоны? Они же деляги, должны быть всегда на связи, потому что постоянно требуется решать множество проблем. А тут оба не берут трубки. Что-то случилось…

Она плюхнулась в просторное белое кресло. Шикарный вид на Берлин, открывавшийся из громадного окна, сегодня не радовал. Мысли разбегались.

Снова попробовала набрать Лелика. Теперь и его телефон находился вне доступа.

– Черт возьми, вашу мать за ногу, что происходит?! – воскликнула Полубогатова.

На низком фарфоровом столике зазвонил перламутровый смартфон «Диор». Номер не определился. Кто бы это мог быть?

С замиранием сердца Полубогатова взяла трубку.

– Здравствуй, Танюша, – послышался бодрый ненавистный голос.

– Маргоша, ты?

– Ну, а кто же? У тебя есть друзья, кроме меня?

– Ты… Чего надо?

– Звоню посочувствовать.

– Себе посочувствуй. Что ты такая на свет уродилась.

– Такая ослепительная? Спасибки за комплимент.

– Такая бл… Повторяю, что тебе от меня надо?

– Да тут узнала – этих дурачков, Лелика с Болеком, полиция арестовала.

– Что?!

– А ты не в курсе?.. Арестовали твоих соучастников, Танюша.

– Каких соучастников?!

– С которыми ты, дрянь такая, моего любимого мужа убила! Меня вдовой оставила! Сердце мне разбила!

– Поменьше сериального пафоса.

– И тебя, дрянь, тоже арестуют. Скоро.

– Это за что?

– А эти болваны тебя заложат. Потому что ты, дура, ничего лучше не нашла, как сразу начать продавать вещи, которые сперла из сейфа в «Альгамбре». Вот так вот.

– Не кудахтай. Помолчи секунду. – Полубогатова ощутила, что голова у нее закружилась.

– Ну ты освойся с мыслью этой, я тебя не тороплю, – хмыкнула Маргарита.

– И чего ты звонишь?

– По-дружески. Я еще увижу, как тебя в наручниках в Москву привезут.

– Это вряд ли, милочка. Я гражданка Испании. Меня не выдадут.

– Но и в Москву ты тогда ни ногой. Так что о наследстве, будь добра, забудь.

– А это мы посмотрим.

– А чего смотреть? Приезжай в Москву, поборешься за него. Тебя тут ждут не дождутся. Камеру уже приготовили. Когда ждать?

– Пошла ты к чертовой матери, прошмондень помойная! – не выдержала Полубогатова.

– О, завмаговские замашки проснулись. Спокойной ночи, торгашка… Хотя какое тут спокойствие.

Глава 20

Лелик очнулся от обморока, начал стонать, требовать доктора. Потом передумал и попросил несколько минут на раздумья.

Капанадзе решил дать возможность задержанному собраться с мыслями. Был риск, что тот выдаст на-гора продуманную версию, которую потом придется долго опровергать. Но с другой стороны, если продолжить давить кованым сапогом на его нежную психику, можно и до психушки имени Сербского довести. Так что лучше пускай посидит подумает.

Теперь Капанадзе молча и терпеливо смотрел, как Лелик мечется по комнате, постанывает. Один раз даже попытался со всего размаху впечататься лбом в стену, но Капанадзе его остановил со словами:

– Не стоит! Голова вам еще пригодится.

Наконец Лелик угомонился и застыл на стуле напротив Капанадзе:

– Почему вы решили, что это я убил Мопса?

– Не убил, а заказал. И не вы один, а вместе с Борисом Шустером и Татьяной Полубогатовой.

– Ужасное, ужасное обвинение.

– Хорошего мало.

– И голословное!

– Снова здорово. Я уж думал, вы за ум взялись.

– Но ваши доводы? Для таких ужасных, убийственных обвинений должны быть железные доводы. Стальные доводы. Чугунные.

– Алюминиевые, – кивнул Капанадзе. – На протяжении длительного периода времени вы перегоняли деньги в Испанию на счета, судя по всему, подконтрольные Полубогатовой.

– Какие счета?!

– Вам нужно документальное подтверждение? Вы считаете, его у нас не будет?

Лелик сник и шмыгнул носом.

– Как поясните сей неблаговидный факт? – спросил Капанадзе.

– Ну это же бизнес. Весь современный бизнес заключается в том, что деньги гоняют туда-сюда по всему миру. Туда, где этим деньгам тепло и они начинают набирать вес.

– И какой вес они там набрали?

– Я сейчас точно за все не скажу. Дайте документы. Я поясню. Мне же нечего скрывать. Я же законопослушный. Я же знаю, что в этой поганой стране человек перед государственной машиной ничто. Поэтому я предпочитаю соблюдать закон, а не нарушать его – лишь бы от вас держаться подальше.

Лелика прорвало на высокопарный стиль, и он уже сам с трудом понимал, что молол.

– Какие отношения вас связывают с Полубогатовой?

– Ну, знаю ее. Давно. Ну и все.

– Все?

– Все.

– Вы же жили у нее полгода. – Капанадзе выкладывал все, что ему удалось накопать, собирая сведения об окружении Мопса.

– Но это же после их развода было.

– То есть у вас были близкие отношения. А с самим Гольдиным?

– С Левой? Ну, тоже близкие. Точнее, дружеские. Почти тридцать лет знакомы.

– Я в курсе. Вместе у «Березки» начинали. Ломщиками, то есть мошенниками на доверии.

Лелик сконфузился:

– Я был тогда молод. И не ломал, а менял. И сегодня это вообще не считается преступлением.

– Были и мы рысаками когда-то… И, как его друг, вы знали, что он собирался писать новое завещание, где Полубогатова, с которой он поругался, не фигурировала?

– Он с ней постоянно то ругался, то мирился, то менял завещание. Это их личные дела.

– Но сейчас появился новый фактор – молодая жена. Которая приобретала над ним все больше власти. И ваша бывшая любовница оставалась ни с чем.

– Это же все, что хочешь, можно додумать. Я вообще не понимаю, ну почему вы во всем видите только плохое? Только коварство! Ну почему вы не понимаете, что это все обычные трения между старыми знакомыми?

– Между которыми пролегла пара сотен миллионов долларов.

– Но не все же деньгами меряется.

– Да? – насмешливо произнес Капанадзе.

Лелик сконфуженно потупил глаза, поняв, что спорол что-то несуразное.

– За такие деньги убивают, не задумываясь… А вы в курсе, что из сейфа пропала коллекция антиквариата?

– Точно не знаю, но как-то так… – заюлил Лелик, и было ясно, что он в курсе всего.

– Одна из пропавших вещей всплыла в антикварном магазине «Арбат-Антик». Знаете это место?

– Знаю, – кивнул Лелик.

– И принесла туда вещь Полубогатова… Это значит, она взяла антиквариат из сейфа, а затем стала его сбрасывать за бесценок.

– Зачем ей сбрасывать что-то за бесценок?

– Потому что деньги нужны на проект с казино в Испании. Вы в курсе?

– Ну я…

– Не врать! – рявкнул Капанадзе.

– В курсе.

– Все сошлось, друг мой. Кубик Рубика сложился. – Капанадзе уселся напротив Лелика и ласково посмотрел в глаза: – Леонид, вы не тот человек, который способен жить с таким грузом на душе. И мы раскопаем все. Докажем… И вам без нас не выжить, когда все закрутится – камеры, экспертизы, уголовники-извращенцы в соседях. Только мы вам поможем. За какую-то безделицу – чистосердечное раскаяние. Учтите, при сделке со следствием суд дает срока по самому минимуму. С темы вы уже не слезете. Так хоть душу и срок облегчите. Мы все докажем. Мы уже доказали…

Капанадзе видел, что клиент колеблется, и продолжал наступать:

– Ну что, сотрудничаем? Говорим правду?

– Да, – решительно рубанул рукой воздух Лелик. – Я все скажу. Скажу, кто убил Мопса!

– Вот и хорошо!

Капанадзе вытащил лист бумаги.

– Есть такая процедура – явка с повинной называется. Очень полезная вещь для облегчения участи.

– Все скажу!

Глава 21

Миша Стройбат держал Боксера на мушке. Но вовсе не был уверен, что свалит его с первого выстрела. Потому что у противника был в руке, точнее, под рукой, важный козырь.

Братва все-таки нашла беглого киллера. Стройбат знал, что нельзя их недооценивать. Они, псы, идут по следу, пока не настигнут, сметая все на своем пути. И все-таки он их недооценил.

Как они узнали о Наташе? Он никому не говорил о ней. Он вообще мало кому что говорил о себе – это залог выживания в его профессии, где смерть всегда стоит за спиной, и никогда не знаешь, смахнет она неожиданно косой тебя или того, кто рядом с тобой.

Расстался он с Наташей три года назад. И когда его приперло, то решил податься к ней, перекантоваться в тишине, определиться, что делать дальше. Он знал, что она одна. И что она его примет. Потому что она любила его. А он? Трудно сказать, Возможно, что тоже любил, если бы кто-то объяснил ему значение этого слова. Во всяком случае, тот год, что они прожили вместе, был самым лучшим в его жизни.

И вот очередной акт их общей драмы. В небольшой старомодной комнатенке загородного дома с металлической кроватью, взбитыми подушками, ковром на стене и старым буфетом расставлены фигуры в смертельной игре. В углу стоит Стройбат со вскинутым пистолетом. У входа – Наташа, белая как мел, с дорожками от слез на лице. За ней спрятался Боксер, вдавливая в ее бок ствол пистолета. Надо отдать должное, прикрывался он заложницей умело, понимая, что это его единственный козырь – ведь Стройбат стреляет гораздо лучше и быстрее, при огневом контакте с ним шансов нет.

Другое дело, если сухощавый, невысокий жилистый Боксер сблизится с противником на расстояние удара. Бьет он чудовищно, с одного удара срубает самых откормленных бугаев. Но Стройбат знал это и сближаться не собирался. Так что на игровом поле установилось хрупкое хрустальное равновесие, которое может разлететься смертельными осколками в любую секунду.

Бандитов было двое – Боксер и Клык. Они проводили разведку адресов, где мог скрываться беглый киллер. Не слишком надеялись застать его у старой любовницы, о которой узнали совершенно случайно. К изумлению своему, обнаружили, что он действительно хоронится у нее на окраине отдаленного подмосковного поселка. Увидев его, решили, не мудрствуя лукаво, взять в плен. Даже не столько хотели отличиться, сколько боялись, что киллер засечет их, встревожится и даст деру до того, как сюда заявится бригада в полном составе.

Инициатива наказуема. Разведчиками бандиты оказались никакими. Засветились по полной, и теперь Клык лежит у забора, держась за простреленную ногу и время от времени матерясь и взвывая отчаянно, как волк, от боли и страха. А Боксер, прикрываясь заложницей, севшим от волнения голосом вещает в пространство:

– Миша, убью ее, если ствол не бросишь! Ты меня знаешь, я отмороженный! Брось волыну, и поговорим как кореша. На толковище съездим. Командир тебе все простил. Ты ему нужен. Жив будешь. С бабками…

– Песни сладкие не пой, Боксер.

– Падлой буду, не вру.

– Ты и так падла.

– А вот так не надо, Миша. Нехорошо за метлой не следить.

– Не буду. – Стройбат нахмурился. – Побожись, что не тронете меня и Наташку!

– Чем хочешь клянусь! Только на разговор тебя просили! Ты нам нужен, Миша! Ты наш!

– Ну, если так… – Стройбат кивнул. Увидел на лице противника ликование. Поморщился. И несколько раз нажал на спусковой крючок.

Грохот в помещении норовил выбить барабанные перепонки. Пули пронзили полное тело Натальи, смахнув ее с линии огня. Потом продырявили Боксера.

Когда Стройбат подошел к противнику, тот в крови ерзал по полу, пули пробили плечо, руку, но ранения были не смертельными.

– Боишься?

– Не убивай, Стройбат! Мы же корешами были! Помнишь, как мы новокузнецких мочили?

– Каждый за себя, Боксер.

Грохнул выстрел. И Боксер упокоился на полу с дыркой в голове.

Стройбат присел на колено рядом с Наташей. Первая же пуля пробила ее сердце. И жизнь уже ушла из искалеченного тела.

Странное чувство было у Стройбата. Он смотрел на женщину, которую, возможно, когда-то любил. И которую только что застрелил, спасая себя. И не испытывал ничего – ни сожаления, ни вины. В душе была пустота, которая с детства росла в нем и захватывала в душе все бо́льшие пространства, нещадно изживая все человеческое. Ну, убил и убил. Так получилось. Нехорошо получилось. Зато он жив. А это искупает все на свете.

– Прости, – вслух произнес он. – Но это правда. Каждый за себя.

Надо торопиться. Много неотложных дел. Ему еще необходимо добить Клыка. Найти машину, которую незваные гости бросили где-то на подъезде к поселку. И смотаться отсюда.