Текст книги "Комьюнити"

Автор книги: Алексей Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

9

Глеб взял себя в руки. Всё-таки он в центре Москвы, а не где-то в зачумлённом городишке Алжира. Почему Алжира? – подумал он. – Тьфу! Это всё самовнушение. Наважденье. Глюки. Нет никаких чумных блох, трупной вони, старухи-минетчицы… Он напридумывал себе страхов.

Из бардачка автомобиля Глеб достал упаковку влажных салфеток и принялся вытирать руки, потом шею и лицо. Прохожие шли мимо, никто не оглядывался, не останавливался. Глеб почувствовал, что замёрз. Наверное, ему надо ехать дальше. «Лексус» ожидающе подмигивал красными фонариками аварийки.

Глеб смотрел в перспективу улицы, которая здесь выглядела как аллея парка. Вдали её перегораживала стена огней Звенигородского шоссе, а сверху глухо перекрывало чёрное небо, громоздкое и совсем неуместное внутри Третьего транспортного кольца, будто раскрытый старомодный зонт в вагоне метро. Нет, Глеб всё равно не мог снова забраться в автомобиль и катить домой. Следует успокоиться, выпить чего-нибудь, расслабиться. Есть же услуга «трезвый водитель»… Он и доставит потом Глеба вместе с машиной по адресу. Да, именно так.

Глеб вынул айфон, чтобы посмотреть, где ближайший ресторан или кафе. «ДиКСи-поиск» указал клуб HLEB – совсем рядом, через перекрёсток. Глеб оценил себя: одет вполне подходяще – клубный пиджак Ketroy цвета «арабика», синяя водолазка Armani, тёмные джинсы Martin Custom, ботинки Tommy Hilfiger. Вполне casual.

Глеб поставил «лексус» на сигналку, поднял воротник пальто и, сутулясь от холода, поспешил в сторону клуба. Он перебрался на нечётную сторону Звенигородки и свернул за угол дома, куда указал навигатор. Вход в клуб находился в глубине аккуратного дворика, над которым соорудили конструкцию из гнутых ферм – раму под летнюю полотняную крышу. Во дворе стояли и курили посетители клуба.

Жёлтая стена вокруг железной двери была изрисована граффити. Вытягивая дверь за ручку, Глеб подумал, что клуб, похоже, создан в стиле журнала «Афиша», обозреватели которого пинками гриндерсов вбивают родной самопал в форматы мировых трендов.

В клубе оказалось неожиданно многолюдно, Глеб понял, что скоро начнётся выступление. Судя по разговорам, толпа явилась на концерт группы «Муха», от которой нынче пёрлись все, кому непременно надо от чего-нибудь переться. Толпа – это хорошо. В ней не страшно.

Глеб заплатил за вход, разделся, ёжась, протолкался к барной стойке, дождался бармена и заказал себе сотку «Джонни Уокера», а потом со стаканом в руке протиснулся за столик. Вообще, Глеб не любил клубного гама и концертной толчеи. Он надевал пиджак Ketroy цвета «арабика» и заказывал виски «Джонни Уокер» не затем, чтобы его, матерясь, пихали локтями, как в привокзальной пельменной. Но сейчас уж лучше так, чем там, в ночном ноябрьском городе, где если и обдует вдруг теплом, то это будет воспалённый жар чумного тления.

Глеб замотал головой и торопливо глотнул виски.

Свет вокруг погас, и гулко включился микрофон.

– Добрый вечер, друзья! – Усиленный голос диджея добирался до всех закоулков клуба. – Добрый вечер! Добрый вечер! Сегодня с нами… группа… «Муха»! И вы сразу узнаете эти ноты!

Клуб состоял из нескольких просторных и пустоватых помещений. Танцпол был огорожен квадратными бетонными столбами, и толпа, что топталась там, загудела, приветствуя музыкантов. Темноту над танцполом продырявили цветные прожектора. В облаке света на сцене среди аппаратуры и блестящих инструментов задвигались гитаристы и ударник. Между ними энергично, как надсмотрщик, расхаживала девушка в сиреневом платье и в сапогах.

– Саша! Сашка! – закричали из толпы.

Глеб вспомнил: фронтменшу группы зовут Саша Че. «Че» – Чума? Нет, это раньше в ротации был какой-то «Вова Чума»… Точнее, какой-то Иракли… Какая-то херь… «Расточительный взгляд, стильный-модный заряд, у него э-ге-гей, искусительный змей, Во-во-во-во-во-ва Чума!..»

Глеб снова приложился к вискарю.

– Такая шутка у богов, – с чувством запела Саша Че. – Нам в руки, как игрушку, дать любовь. Её ломаем мы, и будто ни при чём…

Танцпол взвыл, узнавая песню.

Каждому, бля, по потребностям,размышлял Глеб. Ему, Глебу, – HLEB, «Хлебу» – «Муха», танцполу – Саша Че в сапогах, клиентам – вискарь «Джонни Уокер»… Москве – стробоскопы и фаерболлы ночных клубов, темноту ноября и чуму, идущую по заснеженным улицам. «Зажжём огни, нальём бокалы, утопим весело умы – и, заварив пиры да балы, восславим царствие Чумы!» Понятно, это не Иракли. И даже не Саша Че. Это Пушкин, всё тот же «Пир во время чумы».

Почему меня атакуют чумные кошмары? – думал Глеб, закуривая. – Потому что моя жизнь – пир? Да, я живу для своего удовольствия. У меня нет ни жены, ни детей, ни любви, ни великого дела. Моя работа – обслуживание пустопорожних сервисов. А где-то рядом настоящее горе и подлинная боль. Ну а что – я? Я не страдалец за народ, не ВПЗР, не правозащитник, не святой, даже толком не журналист… Я немолодой хипстер, читатель «Афиши» и «GQ», небольшой начальник в интернет-компании «ДиКСи». Я здесь не потому, что украл у нищего последнюю копейку, а потому что меня дома апатия замучила.

В этом городе можно спастись. Да, по большей части его страсти – бесталанные и мелкие. Но не надо всё понимать буквально. «Царица грозная, Чума, теперь идёт на нас сама»… Дескать, Москва – пир, а вокруг погибель, и демоны смерти пошли войной на благополучных…

Я, Глеб Тяженко, не отвечаю за благополучие пирующей Москвы. Не отвечаю за тех, кто сбежал сюда от чумы. И не отвечаю за тех, кто остался в зачумлённых городах. Мы скорбящие, но не лохи.Почему же чумной морок напал именно на меня? «Ужасный демон приснился мне: весь чёрный, белоглазый… Он звал меня в свою тележку. В ней лежали мёртвые – и лепетали ужасную, неведомую речь»… Пушкин!

– Гоголь «Мертвых душ» спалил секрет, – весело пела Саша Че. – Google нам не сможет дать ответ. Продолженья ждали, только вот сиквела не будет: Гоголь жжот!

Или же нет никаких демонов? – подумал Глеб. – Есть авитаминоз, усталость и филологическое образование… Как там у Нашего Всего: «Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю, и в разъярённом океане, средь грозных волн и бурной тьмы, и в дуновении Чумы»… Ага, «бездны мрачной на краю»… Если долго глядеть в бездну, бездна поглядит в тебя… Начав с Абракадабры, Глеб что-то загрузился темой чумы… Вот демоны и явились: на Глеба посмотрела сама бездна.

Он допил виски. Что дальше? Дальше он выпьет ещё алкоголя и склеит какую-нибудь девчонку, чтобы увезти к себе домой. Ночевать сегодня в одиночку Глеб не рискнёт. Филология – авитаминозом, но ему всё равно дома будет страшно. Да и с Кабучей ничего же не получилось, так что и без дженериков найдётся порох в пороховницах.

Глеб осмотрелся. Толпа мельтешила у колонн танцпола, у бара все столики были заняты – в основном компаниями. Подальше был ещё один большой зал и другой зал поменьше, с бильярдом. Сидя в углу, девчонку не подцепишь, вздохнул Глеб и принялся выбираться.

Он никогда не был клубным завсегдатаем и не наловчился играючи снимать тёлок на ночь. В науку пикапа он не верил: считал, что самовлюблённые хлыщи выдают экстерьер за интерфейс, чтобы выглядеть ещё и умниками. Сейчас он надеялся немножко на удачу, немножко на выпивку, немножко на деньги, немножко на возраст.

Он подошёл к стойке. Вот эти две девицы вроде бы ждали клиентов. Глеб посмотрел на увесистые задницы, выложенные на барных стульях, но рядом с ними свободного стула не имелось. Глеб прислонился к стойке, отделённый от девиц двумя юношами в очках и с хвостиками. Юноши сидели с кружками Heineken и спорили так, чтобы их спор слышали тёлки: а вдруг чего обломится?..

– Бэк эти гитарасты вообще не снимают.

– А ты от них гранжа ждёшь? Это отчаянные домохозяйки, хуле.

– Попсарня, Тимоха.

– Надо было на «Психею» идти. Там нормальные мазафакеры.

Тёлки равнодушно слушали спор и делали вид, что пьют коктейль, ожидая непонятно чего. Обе не походили на стерв и обе же были крашеными блондинками – видимо, для удобства идентификации.

– Что-то хотите? – дружески спросил бармен.

– Повторите, – попросил Глеб, придвигая стакан.

Юноши отгородили Глеба от девок, а девки не обратили внимания на клиента, для которого бармен наливал виски, булькая дозатором. Глеб замялся, не зная, как подкатить к тёлкам. Не торчали бы тут эти дрочилы с хвостами – было бы легче… Бармен понял заморочку Глеба и опустил голову, но Глеб успел заметить усмешку. Это его разозлило. Он надевал пиджак Ketroy цвета «арабика» и брал виски «Джонни Уокер» не затем, чтобы вот так вот жаться на отшибе с потной попой.

Н-да, куда проще звонить по номеру службы досуга или выйти на сайт «Красавица», поставить флажки в нужных окошках, настучать адрес и кликнуть «Сейчас»! Всё-таки телеком избавил от множества неприятных личных контактов. Глеб ещё раз посмотрел на блондинок и отошёл от стойки. «Ненавижу волос шотландских эту желтизну», – вспомнил он. Фраза была опять из пушкинского «Пира».

Группа «Муха» уже долбила Глебу в мозг: как-то быстро «Мухи» стало слишком много. Морщась, словно это помогало приглушать звук, Глеб заглянул в большой зал. Здесь, сдвинув столы, кучами сидели несколько молодых компаний. Все галдели, перекрикивая друг друга и музыку, пили пиво, ржали, обнимались. Можно ли здесь найти такую тёлку, которая согласится поменять свою тусу на незнакомого мужика? И стоит ли связываться с тёлкой, которая не нужна даже здесь?..

Блин, подумал Глеб, сколько всего лишнего, неточного… Телеком убирает этот мусор судьбы, выявляет главное – то, что запрашиваешь. Телеком – новое качество жизни, новый стандарт. И дело не в бабках, ведь тот же навигатор ведёт кратчайшим путём и богатого, и бедного. Наверное, был бы жив Гурвич, то придумал бы программу, скажем, «Рандеву»: набиваешь параметры – и получаешь желаемую встречу. Глеб настучал бы: «Я в клубе HLEB, мне нужна тёлка на ночь». И айфон бы через секунду выбросил фотку: ищи вот эту, она где-то здесь…

В зале было два яруса, и за перилами верхнего яруса Глеб вдруг увидел Орли. Она сидела с друзьями, но держалась чуть отстранённо. Одета она была так же, как и в первую встречу с Глебом: толстый белый свитер и джинсы. Глеб подумал, что Орли, конечно, он на ночь к себе не затащит, – но можно поболтать с ней и убить время. Авось через двадцать минут подрулить к тёлкам у барной стойки ему станет сподручнее, чем сейчас? В худшем случае Глеб будет немного пьянее – значит, немного смелее. И это тоже плюс пять копеек.

Глеб достал айфон, порылся в органайзере и нашёл номер Орли. Потом написал SMS: «Сказать вам, Орли, о чём вы думаете?» SMS улетела, а Глеб залпом допил виски и вернулся к барной стойке. Тёлки никуда не делись. Юноши тоже.

– Телеги у них вообще кривые.

– Я от такого сладкого саунда к стулу прилипаю…

Глеб уже не глядел на тёлок, ожидая виски. Звякнула SMS. Орли ответила: «Глеб, вы телепат? Ну и?» Глеб подождал припева у хита «Мухи» и набрал цитату: «Не жалей о них, и на место одного будет сто других». SMS улетела. Бармен поставил на стойку стакан с виски.

Глеб переместился обратно в зал и встал в тени бетонного столба, наблюдая, как на верхнем ярусе в гуще компании Орли наклонилась над айфоном, читая послание. Да, телеком есть телеком. Вживую Глеб не смог даже переговорить со шлюшками, что тёрлись возле бара, поджидая клиента вроде него. А с айфоном он вдруг законнектился прямо с Орли, к которой не подъедешь поддатый и невпопад!

Виски воодушевляло уже вполне серьёзно. Глеб закурил и опять припомнил Пушкина: «Итак, хвала тебе, Чума! Нам не страшна могилы тьма, нас не смутит твоё призванье! Бокалы пеним дружно мы и девы-розы пьём дыханье, – быть может… полное Чумы!»

Айфон звякнул. Орли, похоже, не нашла, что сказать, и прислала самый простой ответ: «???» Глеб посмотрел в другой конец зала, на верхний ярус. Орли там в это время заслонил тип, сидевший рядом. «Спуститесь вниз к входу в зал, я у колонны», – набрал Глеб.

SMS улетела. Глеб ещё добавил вискаря, отодвинулся в тень и глубоко затянулся сигаретой. Подойдёт или нет? – гадал он. Толкаясь плечами в проёме, мимо туда-обратно перемещались какие-то люди, на Глеба никто не смотрел. В зале был полумрак, лампы освещали только пространство над столами. Гомон заглушал тугую пульсацию лаунжевых частот, которая за углом встряхивала топочущий танцпол.

Орли появилась из-за столба и остановилась перед Глебом против света. Глеб видел её тёмные глаза с дрожащей искрой от стробоскопа, её тёмные кудри и тёмные губы. Глеб улыбнулся.

– Как видите, я не телепат, – сказал он.

В руке у него звякнул айфон. Надо было не глядя сунуть айфон в карман пиджака, но Глеб по привычке бегло коснулся пальцем иконки, на ходу разворачивая SMS. «То есть? – написала Орли. – Вообще-то, я дома в ванне лежу». Глеб замер на половине движения и глянул в дальний конец зала, на верхний ярус. Там среди той же компании по-прежнему белел свитер чернокудрой девушки в джинсах.

Глеб перевёл взгляд на ту, что стояла перед ним. Конечно, это была не Орли. Это вообще был не человек. Вернее, не живой человек. Тусклое фарфоровое лицо ничего не выражало. Глаза уже не мерцали. Вокруг глазниц тихонько расползалась чёрная сеточка мелких трещин. Чёрные губы чуть изогнулись в улыбке и приоткрылись, и Глеб увидел, что рот внутри затянут паутиной.

– Ты позвал меня… – сквозь паутину глухо выдохнул демон.

10

«Глеб, почему вы не отвечаете?» – написала Орли. Потом: «Что всё это значит?» Потом: «Нет, я не поняла». Потом она позвонила.

К тому времени охранник уже утащил Глеба в подсобку клуба, и здесь какие-то люди захлопотали над Глебом: сняли пиджак, уложили на кушетку, накрыли лоб конвертом из полотенца со льдом.

– Избили его? Обчистили? – слышал Глеб над собой. – Истерика?

– Кокса, что ли, передёрнул?

– Не, он просто бухой.

– Он брал-то вроде немного… Я его видел краем глаза, стоял там у входа за столбом всё время.

– Может, он эпилептик?

– Скорую вызвали?

Кто-то раскрыл бумажник Глеба и прочитал визитку в окошке:

– Тяженко Глеб Сергеевич, медиаменеджер, компания «ДиКСи».

– «ДиКСи» – крутая контора, не фуфло. Парень просто промахнулся с нормой. Со всеми бывает.

Глеб сбросил со лба тяжёлое, сырое и ледяное полотенце и сел, его поддержали за плечи.

– Извините, – глухо сказал он, не глядя по сторонам. – Сорвался…

– Да нормально всё, чувак, – ответили ему. – Только там за стакан разбитый надо заплатить.

Через полчаса Глеб, умытый и в пальто, неуверенно выбрался из дверей клуба во дворик. Он был сильно пьян, еле держался на ногах. Из кармана у него торчала открытая бутылка виски, купленная в баре. Влажное лицо обожгло морозом. В это время и зазвонил айфон.

– Глеб, что-то случилось? – сразу спросила Орли.

– Нич-чё-о… – промычал Глеб, мотая головой. – Тока-а я тут демона в-вашего ув-виэл-л, Орли…

– Вы где?

– Вэ-э-э Мо-оскве!

– Вы на улице? Я слышу гудки. – Действительно, со Звенигородки доносились гудки. – Вы один?

– Х-х-к перс-ст!

– Глеб, соберитесь, скажите, где вы? – настойчиво допытывалась Орли. – Это же опасно! Ночь, холод, а вы пьяный и один!

– Глеп-п в клубе «Хлеп-п»… Риф-фма!

– Стойте, где стоите! – распоряжалась Орли. – Пейте, курите, что вы там ещё делаете?.. Я знаю этот клуб. Сейчас вас заберут!

– Пю, – кивнул Глеб. – К-рю…

Он не очень-то соображал, что происходит, с кем он говорил, что ему приказали делать, но почему-то остался во дворике. Он курил, потихоньку трезвел на морозе и глядел на небо сквозь железные конструкции кровли. Звёзд не было видно: их гасил свет города.

А потом рядом с Глебом оказался невысокий молодой человек в короткой курточке и в полосатой вязаной шапочке с бомбошкой. Он виновато улыбался Глебу. Улыбка у него была хорошая, открытая.

– Вы Глеб Сергеевич? – спросил он, подхватывая пошатнувшегося Глеба под локоть.

– Похож-же, да, – пробормотал Глеб. – К сож-жалению…

Шея молодого человека была объёмно обмотана шарфом.

– Меня Орли за вами послала. Я вас отвезу. Где ваша машина?

– Да где-то там!.. – Глеб махнул рукой в сторону Ваганьковского кладбища и едва не свалился.

– Я – Слава. Если запомните…

Слава крепко взял Глеба под руку и потащил вперёд.

– К-худа поэд-дем? – спросил Глеб.

– К нам домой. Отлежитесь у нас.

– Х-к вам – х-кому?

– Ко мне и Орли. Мы вместе живём.

– А-а… – шатаясь, сказал Глеб. – Вы э-ё муж?

– Ну, можно и так сказать, – улыбнулся Слава. – Осторожнее, Глеб Сергеевич, тут лужа замёрзла, катушка…

Слава бережно вёл Глеба по улице, держась ближе к витринам, огороженным поручнями: здесь навстречу попадалось меньше народа, проще было лавировать. Прохожие шли сквозь зарево витрин, как сквозь разные световые объёмы – белый, зелёный, жёлтый, красный, голубой. В потоке людей, в потоке машин было что-то гипнотическое, хотелось стать частью этого движения. Голова у Глеба прояснялась.

– Вы давно… вместе? – Глеб подбирал слова ещё с трудом.

– Года два.

– Орли… очень… хорошая… э-э-э…

– Девушка, – подсказал Слава.

– Ну да, – кивнул Глеб и тотчас поскользнулся. – У нас же в ощ-ществе пре… презуп… – Глеб выговорил максимально тщательно: – Презум-м-бы-ци-я не-вин-но-сти! Орли – девушка!

Слава засмеялся – легко и без всякой обиды. Он был приятный парень. Видно, что интеллигентный и миролюбивый. В нём, как и во многих коренных москвичах, не ощущалось оголтелых амбиций: это спокойствие было наследием третьего благополучного поколения.

– Орли очень хорошая девушка! – трепетно повторил он.

Да, понятно. Орли нашла себе вполне милого москвича – и живёт с ним. Сердечность и уют – что же в том дурного? Глеб вспомнил лицо Орли: нервное, еврейски-чувственное… Её глаза: мягко-нагловатые и смеющиеся… Её чёрно-красные губы… Орли не сочеталась со Славой. Слава был простоватый и некрасивый, округлый и мягкий, как матрас, – в общем, никакой. А Орли – упругая, как боксёрская перчатка.

– Это Орли придумала… меня… э-э… обогреть?

– Мы оба. Мы квартиру снимаем на Кубинке, две комнаты. У нас места хватит. А вас, извините, пока что надо контролировать.

– Я не мальчик.

– Ну что вы, Глеб Сергеевич… При чём тут всё такое?..

Глеб вывел Славу на улицу Макеева, где оставил машину. Прямая длинная улица с оградой кладбища, заиндевелыми кронами деревьев и фонарями чем-то напоминала строгую и благородную концертную флейту. «Лексус» слегка припорошило снежком, словно обдуло мукой, и казалось, что автомобиль поседел, преданно ожидая хозяина.

– Вы ведь доверите мне руль? – на всякий случай уточнил Слава.

Он замёрз в своей короткой курточке и пританцовывал, ожидая, пока Глеб найдёт ключи. Бомбошка болталась у него, как у Буратино.

– Да ради б-бога… – пробормотал Глеб.

Сигналка квакнула, «лексус» мигнул подфарниками и щёлкнул фиксаторами. Слава взял ключи и поспешил к двери водителя. Глеб подумал, достал из кармана бутылку виски, свинтил крышку и глотнул. Он знал, что сейчас опять захмелеет, но зато станет говорливым. А потом начнёт материться и страдать по какой-нибудь фигне.

Холодный алкоголь без трения провалился сквозь горло в желудок и только там расцвёл жарким чумным цветком. Глеб занюхал рукавом. Кашемировое пальто Cavalli пахло по-русски: снегом и бензином.

Глеб вложил себя в салон на переднее пассажирское место. Слава уже завёл двигатель и, виновато ёжась, держал ладони возле жалюзи кондишна – проверял, не пошло ли тепло от печки.

– Подождём, пока согреется, или поедем так? – спросил он.

– Я уже только что… э-э… с-с-согрелся, – сообщил Глеб.

– Понятно, – Слава тронул автомобиль с места. Движения его были размашистыми и неуверенными, он то и дело смотрел на свои руки.

– Какая приятная машина… – с уважением произнёс он.

– Потому что эта машина создана вовсе не людьми, а эволюцией, – покровительственно заявил Глеб. Новая порция алкоголя выводила его из косноязычия. – Каждый месяц с морской базы в Норфолке выходит флагман Второго флота атомный авианосец «Энтерпрайз». Огромными пелагическими тралами он тралит Саргассово море и разоряет гнёзда морских драконов, а в этих гнёздах – кладки из тысяч яиц. В яйцах дракона и находятся новорождённые «лексусы».

Слава, похоже, даже растерялся.

– Здорово, – смущённо сказал он.

По светофору он пересёк Звенигородку, направо не повернул, а докатил почти до Пресни и только там ушёл на Шмитовский проезд.

– Согласитесь, что похоже, будто «лексусы» вылупляются из яиц морских драконов. Такие уж это машины по дизайну: стремительные, сильные, эргономичные. – Глеб закурил. – По-настоящему крутые и стильные вещи всегда кажутся какими-то нерукотворными. Это верный признак качества! А вот по клубу «Хлеб» и группе «Муха» сразу видно, как и чем их делали. Я и сам такую хню могу сварганить!

Слева в темноте сияли футуристические звездолёты Москва-сити. Даже недостроенные, они всё равно выглядели творением совсем не человеческим. Казалось, что их создали инопланетяне из какой-то удивительной материи, которая людям неизвестна и неподвластна.

– Вот это, – Глеб ткнул пальцем в стекло, указывая на небоскрёбы, – нерукотворно! И не потому, что оно очень большое и очень дорогое! Я не знаю почему! Только оно не из нашего мира!

«Лексус» по дуге огибал светящиеся башни Москва-сити и всё никак не мог убежать от них. Он поднырнул под эстакаду развязки, свернул на Третье транспортное кольцо, перекатился по мосту через Москву-реку – а башни всё висели в небе и словно даже немного взлетели, чтобы не потеряться из виду.

– Вы москвич, Слава?

– Угу, – простецки согласился Слава.

Глеб уже разгорячился.

– Из-за МКАДа кажется, что в Москве – всё нерукотворное. Всё такое, как это! Особенно если новое, бля, и модное! Если актуальное, бля, и креативное! А потом осваиваешься, смотришь – хера с два! Туфта! Слабали такие же, как ты, и ничего в том нет гениального или просто умного! Секонд-хенд! Вторяк! Нифиля – спитая заварка!

– Вас группа «Муха» расстроила? – улыбнулся Слава. – Бросьте. Кто к этому серьёзно относится? Поп-культура, однодневки…

– Я не об этом! Я о том, что я через жопу вывернулся, в лепёшку разбился – всё ради того, чтобы жить здесь. Я, бля, победил! Я здесь! – Глеб приспустил стекло окошка и выбросил окурок. – Здесь – всё лучшее: я согласен с этим, иначе и не рвался бы сюда! Я потребляю это самое лучшее! Но бля-а-а… Я не хочу, чтобы лучшее было таким!

За Москвой-рекой, словно уворачиваясь от прямоугольной пасти тоннеля, освещённой изнутри жёлтыми фонарями, «лексус» ушёл вправо, на пандус Кутузовского проспекта. Потом впереди на фоне темноты площади Победы обрисовалась чёрно-белая Триумфальная арка, вся фигурно-оперная и странная здесь, как балетный танцор на танковых учениях. За ней светлела вогнутая строка музейного здания и высокий штык обелиска, будто подпёртый лучами прожекторов.

Глеб вытащил из кармана пальто бутылку вискаря и приложился к горлышку. Оказывается, как давно он не напивался вдрызг…

– Всё вокруг какое-то рукотворное, ремесленное – клубы, музыка, чувства, авторитеты, власть… – несло Глеба. – А подлинная реальность ощущается как нерукотворная. Выходит, я прорвался сюда, за МКАД, чтобы потреблять этот самопал, самосад, самогон?..

«Лексус» летел по Кутузовскому. Слава был спокоен и позитивен. Он и одет-то был как ребёнок, словно демонстрировал радость жизни.

– Глеб Сергеевич, критика бездуховности уже была в «Духлессе».

– Того, о чём я говорю, в «Духлессе» не было, – возразил Глеб. – Я-то как раз не про нищих духом. Я и сам нищий духом. Я про то, что у нас все бренды – подделки. А я-то рвался сюда за брендами.

– Машина у вас не подделка. И пальто не подделка.

– Жизнь – подделка. Надел пальто, сел в машину, а ехать некуда. Вот, зарулил в клуб на модную группу… Это место называется клубом только в журнале «Афиша». А эти люди называются группой только в ЖеЖе. Кто раздувает эту фальшивую реальность? Кто выдаёт самопал за брендовый товар? Кто накачивает байду ложным значением?

– Вы же сами сказали. Журнал «Афиша». Жежешечка. Тусовка.

– А для чего?

– Надо же как-то развлекаться. Так всегда и везде. – Слава ничем не возмущался, никого не винил: все имели право на жизнь, ничто не ново под луной, прав тот, кто ко всему подходит с иронией.

– А у меня с лажей развлекаться не получается! – зарычал Глеб. – У меня лажовые гондоны рвутся! Лажовый мир вокруг меня лопается, как пузырь! И я вдруг вижу, что вокруг – чума!

Слава сбросил скорость и под светофором повернул на Кубинку.

– Утро вечера мудренее, Глеб Сергеевич, – мягко сказал он. – Вы отоспитесь, успокоитесь и день начнёте с того, что напишете в Твиттер: «Был вчера на концерте группы „Муха“, круто!»

Слава ведал тайну благополучия даже не разумом, а генетикой.

Да, наверное, так и будет, подумал Глеб. Он побуянил, размазал слёзы по небритой харе, разорвал тельняшку на груди… И теперь немолодой хипстер может тональным кремом убрать из-под глаз тени усталости, а потом ещё выпить виски, если найдётся содовая.