Текст книги "Великая Отечественная альтернатива"

Автор книги: Алексей Исаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Подбитый и севший на «брюхо» немецкий пикирующий бомбардировщик Ю-87, известный также как «Штука».

Однако триумф Юго-Западного фронта в глазах Верховного командования оттенялся неудачами в Прибалтике. Несмотря на то что оборона на границе была существенно усилена за счет выдвинутых из глубины корпусов и дивизий, двум немецким танковым группам все же удалось пробиться через приграничные укрепления. Лидером наступления стал LVI корпус Манштейна, прорвавшийся почти на 30-километровую глубину и уверенно двигавшийся к Двинску (Даугавпилсу). Тем не менее глубокого прорыва по всему фронту у немцев все же не получилось. Когда 3-я танковая группа во второй половине дня 22 июня 1941 г. вышла к Неману, все мосты через него были уже взорваны. С другого берега Немана несколько зазевавшихся немецких танков были расстреляны 76-мм орудиями новых советских танков. Это было первое столкновение немецких танкистов с новой советской бронетехникой.

Второй день боев принес новые разочарования командующему 2-й танковой группой Гейнцу Гудериану. Дивизиям его XXXXVII корпуса удалось преодолеть оборону 4-й армии к северу от Бреста. Однако вместо быстрого прорыва на оперативный простор они столкнулись с занявшей оборону на рубеже реки Яссельда 100-й стрелковой дивизией Руссиянова. Опорой советской обороны стал болотистый участок шириной почти 5 км, через который на протяжении 50 км проходило всего одно шоссе с мостом через Яссельду. Попытки атаковать вдоль этого шоссе потерпели неудачу. Немецкие танки, двигавшиеся гуськом по одной дороге, расстреливались метким огнем советских дивизионных пушек. Попытки съехать с дороги приводили к завязанию танков и их последующему расстрелу. Дым от горящих «панцеров» был виден издалека и вызвал неудовольствие не только у Гудериана, но и у командующего группой армий «Центр» фон Бока.

Лидером наступления 2-й танковой группы становится XXIV танковый корпус. Он медленно, но верно продвигается вдоль шоссе Брест – Минск на Барановичи. Однако командир корпуса Гейер фон Швеппенбург еще не догадывался, что советское командование собирает против него «клещи» с большим количеством новых танков. Рокоссовского торопили из штаба фронта, но он упорно ждал сосредоточения основных сил своего мехкорпуса для мощного контрудара. Всеми силами он старался избежать ввода своих дивизий в бой по частям. Все равно пришлось бы атаковать, не дожидаясь отставших и вышедших из строя в ходе марша машин.

Один из ДОТов Рава-Русского УРа. Сооружение несет на себе следы жестокого обстрела.

В наступление механизированные корпуса Хацкилевича и Рокоссовского перешли 24 июня 1941 г. Если удар 6-го мехкорпуса еще был в некоторой степени спрогнозирован, то вышедший из лесов 9-й мехкорпус оказался крайне неприятным сюрпризом. Растянувшиеся вдоль шоссе на Барановичи немецкие части не смогли оказать адекватного сопротивления. Ударом по сходящимся направлениям 3-я и 4-я танковые дивизии оказались отсечены от главных сил 2-й танковой группы. Гудериан был вынужден спешно вводить для их деблокирования свежий XXXXVI моторизованный корпус. На два советских мехкорпуса обрушились мощные удары авиации 6-го воздушного флота. Новые истребители 9-й и 17-й авиадивизий оказали ожесточенное сопротивление, но превосходство в выучке пилотов и тактике воздушного боя привело к вытеснению советских истребителей из воздушного пространства над шоссе. Немецкие пикирующие бомбардировщики не могли вывести из строя советские танки, но они устроили жестокий разгром артиллерии и тылам двух мехкорпусов. Деблокирующий удар XXXXVI корпуса и встречное наступление 3-й и 4-й танковых дивизий позволили немцам вырваться из западни. Однако темп наступления 2-й танковой группы на Минск был безнадежно потерян.

Намного успешнее действовала в эти дни 3-я танковая группа. При поддержке мощных ударов пикировщиков VIII авиакорпуса корпусам Гота удалось форсировать Неман. На рубеж этой реки отошли левофланговые дивизии 11-й армии Северо-Западного фронта. На руку немцам сыграло то, что по приказу командования фронта 5-я танковая дивизия была снята из района Алитуса и оттянута назад. Командование предполагало ее использование для контрудара по 4-й танковой группе. Однако отсутствие подвижного резерва отрицательно сказалось на оборонительных действиях советских войск на Немане. Их оборона была прорвана, и немецкие танки устремились к Минску.

Тем не менее задержка «блицкрига» на подступах к Неману и под Брестом работала на советское командование. Заблаговременное подтягивание армий внутренних округов на рубеж Западной Двины и Днепра позволило с началом войны выдвинуть их на рубеж старой границы. 22-я армия заняла Полоцкий УР, 20-я армия – Минский УР, 21-я армия – недостроенный Слуцкий УР и построенный Мозырский УР.

Переброшенный из Московского военного округа 7-й механизированный корпус был использован для контрудара во фланг наступающему на Минск XXXIX моторизованному корпусу 3-й танковой группы. LVII моторизованный корпус оставался на внутреннем фланге спланированного немцами окружения. В треугольнике Молодечно – Борисов – Минск разыгралось крупное танковое сражение. Вооруженный в основном танками Т-26 и БТ, 7-й механизированный корпус сгорел как свеча в этом сражении. Но его яростные атаки предотвратили прорыв немецких танков через Минский УР.

Примерно такая же ситуация сложилась в ходе реального Смоленского сражения, когда контрудары оперативных групп мешали смыканию кольца окружения вокруг 16-й и 20-й армий под Смоленском. Как у Гудериана, так и у Гота не было достаточно сил для последнего удара. Обе танковые группы были скованы советскими контрударами. В рассматриваемой нами альтернативе такие контрудары предотвратят захват немцами Минска.

Немецкий солдат рассматривает захваченный ДОТ Рава-Русского УРа. На укреплении имеется надпись о дате штурма. Прорыв занятых УРов стоил немцам немалых по меркам лета 1941 г. потерь.

Несмотря на крупный успех в сдерживании 2-й танковой группы, командование Западного фронта тем не менее было далеко от радужной оценки обстановки. Глубокий охват войск фронта из Прибалтики создавал серьезную угрозу перехвата основных линий снабжения войск 3, 4, 10 и 13-й армий. Наступление пехоты немецких 4-й и 9-й армий методично оттесняло войска фронта на восток, в труднопроходимые районы Налибокской пущи. Кроме того, захваченные в ходе окружения передовых дивизий XXXIV корпуса документы дали Павлову исчерпывающую информацию о реальной ударной мощи 2-й танковой группы. Ей был нанесен сильный удар, но месть могла последовать со дня на день. После долгих споров с Верховным командованием было принято решение отходить на рубеж старой границы. Прикрываясь арьергардами из состава механизированных корпусов, войска Западного фронта отошли на рубеж старой границы. Отходящие от рубежа к рубежу колонны подвергались сильным ударам авиации, не обошлось без нескольких тактических «котлов». Однако войска четырех армий сохранили боеспособность. На рубеже старой границы они занимали оборону, уплотняя образованный армиями внутренних округов фронт. Было образовано Западное направление под командованием наркома обороны Тимошенко.

Головной болью Верховного командования в июне 1941 г. оставалась Прибалтика. Здесь немцы добились быстрого продвижения вперед, и выстроить устойчивый фронт не удавалось. Это было объективно обусловлено соотношением сил группы армий «Север» и Северо-Западного фронта. Однако с подходом армий внутренних округов советское командование решило взять быка за рога. В 22-й армии были собраны оставшиеся в распоряжении советского командования в Прибалтике механизированные соединения. Здесь оказался 1-й механизированный корпус (без 1-й танковой дивизии, убывшей под Кандалакшу), чудом вырванная из-под парового катка группы Гота 5-я танковая дивизия и прибывшая из глубины страны 48-я танковая дивизия 23-го мехкорпуса. Именно этими силами был нанесен мощный контрудар из района Полоцка в тыл германскому плацдарму у Двинска (Даугавпилса). Несмотря на тщательную подготовку, контрудар имел лишь частичный успех. Под угрозой окружения LVI моторизованный корпус эвакуировал плацдарм под Двинском. Однако вскоре на это направление командованием 4-й танковой группы был развернут XXXXI танковый корпус. Подход свежих сил немцев быстро превратил успешно начавшийся контрудар в катастрофу. Однако общим итогом сражения стало сохранение Северо-Западным фронтом рубежа Западной Двины на всем ее протяжении от Риги до Даугавпилса.

Медленный прорыв войсками группы армий «Юг» пограничных укреплений на Украине привел к полному фиаско немецкого наступления на этом направлении. Фронт 5, 6 и 26-й армий был уже в первые два дня боев существенно усилен за счет дивизий «глубинных» корпусов – 31, 36, 37и 55-го стрелковых корпусов. С большим трудом 6-й армии удалось расширить плацдармы на восточном берегу Буга и ввести в бой танковые дивизии III и XXXXVIII моторизованных корпусов. 11-я танковая дивизия «вскрыла» плацдарм под Сокалем и устремилась на восток, к Берестечко. Однако в этот момент последовал контрудар 8-го механизированного корпуса. Новым советским танкам удалось прорваться прямо к берегу Буга. КВ и Т-34 расстреливали из своих орудий сооруженные немцами мосты. Тем не менее дезорганизация ПВО мостов через Буг, ввиду прорыва к ним советских танков, благоприятствовала успеху авиации. Мосты под Сокалем были разрушены ударами СБ и ДБ-3 ВВС Юго-Западного фронта.

Однако триумф советских танкистов был краткосрочным. Атаки на ощетинившийся 88-мм зенитками плацдарм привели к тяжелым потерям танков 8-го мехкорпуса. Он был обескровлен буквально за два дня. Все пространство перед плацдармом, на самом плацдарме и даже на берегу Буга было заставлено обгорелыми остовами новейших КВ и Т-34, старых, но внушительных Т-35 и многочисленными Т-26 и БТ. Германское командование изменило свои планы и бросило в атаку с плацдарма находившийся в резерве XIV танковый корпус Виттерсгейма. Совместное наступление XXXXVIII и XIV танковых корпусов поколебало оборону 5-й армии. Первым же ударом немцы вышли в тыл советской обороны на периметре плацдарма под Владимиром-Волынским. Его оборона рухнула, и на восток устремился III танковый корпус. Понесшие в долгих и безуспешных атаках на плацдарм большие потери войска беспорядочно отступали на восток. Остановить немецкое наступление удалось только на рубеже Луцк – Дубно, опершись на заболоченную долину Стыри. Угроза прорыва немецких танков из района Берестечко-Броды на юг заставила командование Юго-Западного фронта эвакуировать львовский выступ. Этот отход стоил должности командующему Юго-Западным фронтом М. П. Кирпоносу. Он был заменен на С.К. Тимошенко.

Поскольку на Западном фронте ситуацию удалось спасти от сползания к катастрофе, на Юго-Западном фронте остаются две армии внутренних округов – 16-я и 19-я. Это позволяет, так же как и в Белоруссии, заблаговременно занять рубеж старой границы. Поэтому положение Юго-Западного фронта осталось устойчивым даже после начала немецко-румынского наступления с территории Румынии. Армии Конева и Лукина были использованы для парирования возникшего кризиса.

Так или примерно так могли развиваться события в том случае, если бы в силу стечения тех или иных обстоятельств советским военным руководством были бы предприняты контрмеры перед лицом надвигающегося вторжения Германии. Разгром лета 1941 г. был обусловлен рядом обратимых обстоятельств. Не следует списывать его исключительно на органические пороки Красной армии. В случае ликвидации главного неблагоприятного фактора – упреждения в развертывании – ситуация развивалась бы менее драматично. Как мне, надеюсь, удалось показать, даже при смягчении удара, понижении «градуса» упреждения в развертывании немецкий «блицкриг» мог потерять темп гораздо раньше.

Напоследок хотелось бы сказать следующее. Иногда предлагается искать решение проблем 1941 г. исключительно на тактическом уровне, причем в пассивном ключе. Раздаются слова о том, что следовало танки мехкорпусов вкапывать в землю, устраивать засады. В какой-то мере это можно считать следствием пацифистской пропагандистской кампании, развернутой в последние годы существования СССР. Тогда даже дело доходило до того, что в Уставе оборону поставили впереди наступления, сломав традицию предыдущих десятилетий.

С сожалением приходится констатировать, что поклонниками «прочной обороны» неверно интерпретируется опыт удачных «засадных» действий и игнорируются неудачи на этом поприще. Сравнительно удачный опыт сдерживающих действий бригады М.Е. Катукова под Мценском в начале октября 1941 г. и очень спорные с точки зрения результата действия 1-й моторизованной дивизии Я. Г. Крейзера на борисовском направлении в июле 1941 г. – это борьба на внешнем фронте окружения. В одном случае это был внешний фронт Брянского «котла», во втором – внешний фронт окружения под Минском. В том и в другом случае немцами преследовались задачи лишь максимально отодвинуть на восток внешний фронт окружения, обеспечить ликвидацию «котла». Но не более того. То есть действия Катукова и Крейзера ни в коей мере нельзя назвать успешным выполнением задачи удержать немцев на направлении их главного удара. «Прочная оборона» Красной армией тоже практиковалась, но это не стало панацеей. Успешное удержание Полоцкого УРа 174-й дивизией Зыгина не помешало немцам обойти УР через Витебск. Занявшие оборону в Минском УРе 64-я и 108-я стрелковые дивизии были сокрушены грубой силой.

Только построение обороны с достаточной плотностью в километрах на дивизию могло обеспечить устойчивость фронта. Ликвидация прорывов и брешей в построении армий трех фронтов была бы немыслимой без контрударов механизированных соединений. Также именно контрудары, а не пассивное ожидание могло срывать планы противника. Красная армия и ее командиры и командующие реальным летом 1941 г. не были идиотами. Они чаще всего оказывались в плену обстоятельств, найти правильную дорогу к выходу из которых не всегда смог бы даже военный гений.

Искусство не быть Варроном II. Предельный вариант

Рассмотрение альтернативных вариантов действий при выборе в качестве точки ветвления утра 22 июня 1941 г. является, пожалуй, самым сложным вариантом из всех ранее рассмотренных. Если отнесение точки ветвления на месяц или хотя бы несколько дней от 22 июня позволяет исправить некоторые промахи и улучшить условия вступления в войну, то старт ранним утром первого дня войны лишен любых преимуществ. Упреждение в развертывании налицо, в результате строительства бетонных взлетных полос часть аэродромов непригодна для базирования самолетов, что обрекает на избиение скученные на оставшихся авиабазах полки ВВС особых округов. Части двух стрелковых дивизий заперты в мышеловке Брестской крепости. Противотанковые бригады практически лишены транспорта и в массе своей малобоеспособны. Наконец, войска армий прикрытия не успели занять позиции на границе, и в УРах присутствуют только штатные пулеметно-артиллерийские батальоны, никакого полевого заполнения. Любые долгосрочные программы начинать утром 22 июня поздновато. Как в области строительства вооруженных сил, так и в области техники или оргштатных структур. Остается, как говорится, «стоять и умирать» примерно в том же духе, как это происходило в реальном 1941 г.

Все вышесказанное не означает, разумеется, что нельзя было сыграть лучше. Однако при этом не хотелось бы сворачивать на кривую дорожку «безошибочной стратегии», т. е. попытки исправить все ошибки советских командиров и командующих. Ведение боевых действий без ошибок описывается в произведениях из жанра фантастической литературы. Ошибки допускают все, и они являются неизбежностью как в проигранных, так и в выигранных сражениях, причем у обеих противоборствующих сторон. Если мы исправляем ошибки одной стороны, то баланс требует симметричного исправления ошибок противника. Эффект от такого изменения будет, прямо скажем, неочевидный. Тем более, по моему глубокому убеждению, отнюдь не ошибки были главной причиной неудач Красной армии в 1941 г. Они лишь усугубляли и без того скверную ситуацию.

Задачей в данном случае является некоторая оптимизация советской стратегии (в разумных пределах). Например, беготня за «парашютистами» или недооценка глубины немецких ударов является объективной реальностью, для изменения которой надо менять психологию и базу знаний людей. Парашютные десанты после их широкой рекламы в 1940 г. силами ведомства Геббельса и военной прессы стали общепризнанным пугалом. Отсутствие этого «пугала» на нашем «огороде» сразу же будет выбиваться из контекста времени.

Попробуем рассмотреть ключевые моменты реального 1941 г., которые хотя бы потенциально можно откорректировать с целью получения лучшего результата.

Механизированные корпуса

Механизированные корпуса Красной армии – это головная боль и горе луковое 1941 г. Меньшая часть мехкорпусов может обоснованно носить наименование «подвижные соединения» – только мехкорпуса формирования 1940 г. успели получить близкое к штатам количество автомобилей и тракторов. Мехкорпуса формирования весны 1941 г. являлись «подвижными» достаточно условно. Это приводило к тому, что они не могли как единое целое использоваться в качестве подвижного резерва. Только мехкорпуса приграничных округов были хорошо укомплектованы новыми танками. Мехкорпуса из Ленинградского, Московского округов и из глубины страны получали новые танки в лучше случае незадолго до вступления в бой.

Новые танки могли эффективно использоваться против немецких танков и поспешно построенной обороны, но они не могли похвастаться хорошими маршевыми характеристиками. Однако маневренное Приграничное сражение в любом случае требовало маневрирования и длительных маршей до вступления в бой.

Реалистичной альтернативой для механизированных корпусов является некоторая организационная корректировка характера их использования, прежде всего на Юго-Западном направлении. Собственно, одной из причин неудач лучших механизированных корпусов Юго-Западного фронта являлось их растаскивание на решение локальных задач вместо последовательного использования их против главного противника – 1-й танковой группы Э. фон Клейста. Теоретические предпосылки для этого были. Еще в довоенной разработке штаба Киевского особого военного округа «Характер современной наступательной операции ударной армии» говорилось о двух мехкорпусах «на создание подвижной фронтовой группы». Соответственно в ходе оборонительного сражения июня 1941 г. была организована «подвижная группа фронта» в составе 8-го и 15-го корпусов. Однако произошло это слишком поздно, и сама организация группы была сугубо номинальной, без соответствующего организационного обеспечения. Это дает нам почву для размышлений об оптимизации «подвижной группы фронта».

«Припятская проблема»

Одним из позитивных примеров действий советских войск летом 1941 г. является оборона 5-й армии Юго-Западного фронта с опорой фланга на Припятскую область. Удержание 15-м стрелковым корпусом 5-й армии позиций в лесисто-болотистой местности позволяло советским войскам сохранять нависающее над флангом противника положение. Это привело к тому, что в Директиве фюрера № 33 5-я армия генерала М.И. Потапова поминается аж три раза.

15-й стрелковый корпус 5-й армии был подобен английскому флоту in being, то есть оказывал влияние на развитие событий самим фактом своего существования. Сравнительно крупная группировка советских войск в непросматриваемой с самолета лесистой местности припятских болот вызывала серьезное беспокойство в стане противника на самом высоком уровне. В журнале боевых действий группы армий «Юг» мы находим такую оценку возможностей советских войск на этом направлении: «Во время телефонного разговора с оперативным отделом группы армий начальник Генерального штаба сухопутных сил лично выразил озабоченность по поводу северного фланга 6-й армии. По мнению ОКХ, в районе, прилегающем к реке Припять, находится не менее семи русских дивизий. Начальник Генерального штаба сухопутных сил опасается, что у 6-й армии будет недостаточно сил для решения всех трех задач, поставленных перед ней в Директиве № 2. По его мнению, особенно мало сил у XXIX армейского корпуса для решения двух стоящих перед ним задач: следовать вплотную за боевыми порядками III моторизованного корпуса и прикрытие левого фланга». При этом в реальности 15-й стрелковый корпус обладал довольно скромными боевыми возможностями. На 30 июня в корпусе вместе с 589-м гаубичным артиллерийским полком насчитывалось 18 432 человека личного состава, шестьдесят девять 45-мм противотанковых пушек, шестьдесят 76-мм дивизионных пушек, девять 76-мм зенитных пушек, тринадцать 107-мм пушек обр. 1907/30 г., шестьдесят 122-мм и шестьдесят семь 152-мм гаубиц. Это соответствовало одной усиленной артиллерией немецкой пехотной дивизии. «Туман войны», страх неизвестности заставляли немцев обсуждать меры противодействия небольшой в стратегическом масштабе группы солдат и офицеров 15-го стрелкового корпуса на самом высоком уровне. Заметим, что командующий 6-й армией Рейхенау оценивал отступающие в болотах советские части куда объективнее. Он утверждал: «Угроза северному флангу со стороны соединений разбитой в ходе приграничного сражения 5-й армии русских, отступивших в северном направлении, имеет чисто локальное значение. Признаков подготовки к переходу в решительное наступление не отмечено». Тем не менее 5-я армия стала объектом пристального внимания со стороны немецкого командования. Позднее на свет даже появилась книга Филиппи «Припятская проблема». Филиппи писал:

«Прежде всего тормозилось наступление группы армий «Юг», чему виной было противодействие 5-й армии русских, наносившей удары по немецким войскам из Припятской области. И хотя противодействие это само по себе не было для немецкого командования совершенно неожиданным, оно тем не менее уже с самого начала кампании приносило русским тактические успехи, а затем в районе Новоград-Волынский, Житомир приобрело и оперативное значение, гораздо более серьезное, чем можно было предполагать. Это оказало довольно значительное парализующее воздействие на волю командования 6-й армии к выполнению главной оперативной задачи, заключавшейся в выходе к Днепру у Киева. Естественно, что беспокойство за северный фланг росло с каждым днем. Штаб группы армий и ОКХ неоднократно отдавали приказания отбивать все удары русских, не углубляясь в припятские болота, но этого было недостаточно для того, чтобы обеспечить дальнейшее выполнение основной оперативной задачи»^[4].

Расположение «панцерштрассе» на Западной Украине Копия немецкой карты.

Можно было бы предположить, что по другую сторону Припятской области, к северу от Ковеля, мы увидим схожую картину. Однако 4-я армия Западного фронта вовсе не демонстрирует нам столь же продуманной опоры на труднопроходимую местность на своем левом фланге. Никаких попыток нависнуть над флангом 2-й танковой группы не предпринималось. У этого явления могут быть разные причины. Самым очевидным является разница в подходе к решению поставленной задачи двух командующих – генералов Потапова и Коробкова. Соответственно, при рассмотрении вариантов действий за советскую сторону неизбежно возникает мысль повторить в Белоруссии успех (на общем фоне) 5-й армии генерала М.И. Потапова.

Города-крепости

«Крепости» в прямом и переносном смысле стали реалиями советско-германского фронта уже с первых дней войны. Как нетрудно догадаться, первой такой крепостью стала Брестская. Следует отметить, что эпопея Брестской крепости это не только история запертых в «мышеловке» нескольких тысяч солдат и командиров, это еще и один из первых промахов германского командования в войне с СССР. Задействованные для поражения Брестской крепости средства совершенно не соответствовали прочности ее сооружений. Кирпич, из которого строились крепости в XIX веке, принципиально отличался от того, из которого строились жилые и промышленные здания. Это был особый керамический кирпич. Он был гораздо прочнее обычного и, к слову сказать, раз в двадцать дороже. Позднее в своем отчете о штурме Брестской крепости командир 45-й пехотной дивизии генерал Шлиппер признавал:

«План артиллерийского наступления был рассчитан не так сильно на фактическое действие, как скорее полностью на неожиданность. Это должно было быть, так как артиллерийское обеспечение, вопреки многократным заявлениям дивизии, было недостаточно, и так как длительное действие артиллерии не могло проводиться, если должно было использоваться моральное действие огня тяжелых метательных установок»^[5].

Немецкое командование достаточно легкомысленно отнеслось к задаче штурма Брестской крепости, несмотря на определенные трудности, которые вызвал ее захват у Гудериана в 1939 г. Тяжелые метательные установки, о которых говорит Шлиппер, т. е. реактивные минометы, хорошо себя показывали в чистом поле. Пробить крепостные стены они не могли и давали преимущественно пиротехнический эффект. Задействованное в штурме приграничной цитадели «чудо-оружие» в лице 600-мм орудий оказалось как неверно нацелено, так и мало подходило для данной конкретной задачи. Первоначально орудия «Карл» нацеливались 22 июня не на Брестскую крепость, а на ДОТы линии Молотова в ее окрестностях. Куда более эффективными для разрушения старых кирпичных казематов были бы старые 305-мм гаубицы завода Шкода, достаточно широко использовавшиеся в Вермахте. Их небольшая дальность стрельбы в случае с Брестской крепостью не играла никакой роли – цитадель стояла вплотную к границе.

Итогом всех этих промахов стало то, что вместо стремительного захвата двумя-тремя батальонами немцам потребовался многодневный штурм Брестской крепости. Причем штурм стал настоятельной необходимостью. В журнале боевых действий оберквартирмейстера (КТВ Qu) 2-й танковой группы в записи за 24 июня мы находим следующие слова: «Главная дорога через Брест частично заперта из-за боев в цитадели, находится под постоянным обстрелом противника». Так что выбора – штурмовать или не штурмовать – у германского командования, по большому счету, не было. Нужно было и освобождать дорогу, и высвобождать 45-ю пехотную дивизию для продолжения наступления в составе 2-й танковой группы. Собственно, этот пример показывает, что немцы были готовы отнюдь не ко всему.

Однако если оборона Брестской крепости и блокирование перевозок через нее являются в какой-то мере случайностью, то можно найти и более удачный пример воздействия на коммуникации противника. Это оборона Могилева в июле 1941 г. На уровне бытовой логики может возникнуть мысль: «А зачем немцам было его штурмовать? Достаточно было обложить со всех сторон, и защитники сами бы сдались…» Однако вариант «обложить Могилев войсками и ждать у моря погоды» немцев совершенно не устраивал.

В отчете, написанном штабными офицерами немецкого VII армейского корпуса по итогам штурма Могилева, указывались следующие побудительные мотивы отказа от простого блокирования города: «Штурм становится все более необходимым, поскольку сконцентрированные на плацдарме силы противника представляют собой серьезную угрозу в тылу армии, дают прикрытие с фронта находящимся восточнее Днепра силам противника для ударов на север и юг по флангам XII и IX АК и, наконец, перекрывают важную линию коммуникаций»^[6].

Перед нами чистый пример того, как окруженные и блокированные войска могут продолжать оказывать воздействие на оперативную обстановку и вынуждают противника вести долгий и неизбежно кровавый штурм. Несмотря на развитие автотранспорта, железнодорожные коммуникации оставались весьма актуальными для «блицкригов». По состоянию на июнь 1941 г. 2-я танковая группа Гудериана требовала подачи до пяти поездов в сутки только с горюче-смазочными материалами. Чем дальше от линии фронта придется разгружать эти поезда и чем дальше придется гонять за горючим автомобили – тем хуже будет снабжение основной ударной силы «блицкрига».

О таком использовании крепостей писал еще Клаузевиц:

«Не так-то легко, как обыкновенно думают, найти проезжую проселочную дорогу, которая обходила бы крепость; такой обходный путь должен не только находиться вне сферы орудийного огня крепости, но и проходить в более или менее значительном удалении от нее с учетом возможных вылазок.

Если местность сколько-нибудь трудно проходима, то часто малейшее отклонение от проезжей дороги связано со значительным промедлением, обходящимся в целый дневной переход, что может иметь огромное значение при многократном пользовании дорогой (т. е. когда дорога продолжает служить для армии как путь подвоза)»^[7].

Казематное 76-мм орудие Л-17 в экспозиции Музея артиллерии и войск связи в Санкт-Петербурге.

Со времен Клаузевица появились железные дороги, находить для которых объезды было еще труднее. Кроме того, железнодорожные узлы это еще и инфраструктура, позволяющая сортировать и разгружать прибывающие эшелоны. Ее затерянный в лесах разъезд точно не заменит.

Более того, у нас перед глазами есть достаточно убедительный пример практической реализации «крепостной» стратегии. Удержание важных узлов коммуникаций окруженными в них войсками стало одним из характерных приемов ведения боевых действий немецких войск в 1945 г. Этот прием не был новинкой последнего периода войны. В 1941–1942 гг. он также широко применялся на оперативном и даже тактическом уровне, когда окруженными немецкими частями удерживались отдельные населенные пункты. Снабжение окруженные гарнизоны получали по воздуху. Если посадка самолетов или планеров была невозможной, боеприпасы и продовольствие сбрасывались в парашютных контейнерах. Так снабжались Холм, Демянск и некоторые другие окруженные Красной армией пункты. Сталинград в этом ряду стоит особняком, но окруженная 6-я армия тоже блокировала своим бьющимся в конвульсиях трупом важный узел железных дорог, ухудшая условия наступления на восток.

В 1944 г. в германской армии уже существовала целостная концепция «фестунгов» (крепостей). Предложена она была, кстати говоря, самим Гитлером. По его мысли, нужно было укреплять и оборонять узлы дорог в условиях полной изоляции. В качестве одной из «крепостей» к лету 1944 г. готовился Витебск. Запомним это название – город Витебск действительно находится в узле дорог. Однако в 1944 г. эта концепция не была поддержана германскими командирами и командующими. Причем надо сказать, что старшие офицеры формально выполняли приказы о «крепости». Несмотря на угрозу окружения, отход из Витебска корпуса генерала Гольвитцера был запрещен. Спешно вернувшийся из отпуска командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Буш лишь транслировал Рейнгардту приказы Верховного командования Вермахта, то есть Гитлера, «держаться любой ценой». Что в нашем случае означает оборону «крепости Витебск».