Текст книги "Великая Отечественная альтернатива"

Автор книги: Алексей Исаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Неприятным сюрпризом для немецких танкистов и артиллеристов стали танки КВ и Т-34. Им удалось подбить насколько тяжелых и средних танков, но противотанковая оборона под атаками тяжелых танков оказалась расстроена, и пехота отступила. Местами это отступление напоминало бегство. Преодолев рубеж заболоченных речек, советские танки и мотопехота вышли на открытую местность под Берестечко. Прорыв к переправе у местечка Шуровище привел к прерыванию основной линии снабжения 11-й танковой дивизии. Советское наступление было настолько внезапным, что выскочившие из леса «бэтешки» сходу врезались в стоявшие на шоссе колонны немецких грузовиков. Колонна была заперта на шоссе авианалетом, и пробку из горящих грузовиков просто не успели разобрать. Многие грузовики в итоге оказались просто брошены. После короткого боя мост в Шуровищах немцы взорвали, отступив на западный берег речки Стырь. Однако эта мера предосторожности оказалась бесполезной. Вскоре засевшие в Шуровищах немцы услышали грохот двигателей танков Т-34 и БТ, приближающийся с запада, – еще одна советская танковая колонна подходила к ним по другому берегу реки. Смешавшимся частям 57-й пехотной и 11-й танковой дивизий пришлось отступать дальше на север, к Берестечко. Город был спешно превращен в крепость, ощетинившуюся зенитками. Его штурм последовал во второй половине дня 24 июня. Подтянув артиллерию и подавив ее огнем зенитки, части мехкорпуса проложили себе дорогу на улицы Берестечко. Уже в сумерках в город ворвались советские танки. Уличные бои при свете пожарищ шли до глубокой ночи. С захватом Берестечка обе дороги, по которым осуществлялось снабжение передовых частей XXXXVIII корпуса, оказались перехвачены. Ушедшая дальше на восток 11-я танковая дивизия оказалась изолирована. По радио ей был отдан приказ: подготовить «ежа» (позицию для круговой обороны) и ждать. Наступление на Дубно остановилось. Пехотинцы мотострелковых полков дивизии Крювеля молча копали окопы, прислушиваясь к грохоту боя далеко позади, в Шуровищах. Зарево пожарищ в тылу и рассказы выскочивших из пробки на шоссе водителей грузовиков о танковых атаках нагоняли еще больше уныния.

Несмотря на неожиданно сильный советский контрудар, командование 1-й танковой группы не впало в прострацию. Была немедленно вызвана авиация. Однако ее успехи, ввиду быстро меняющейся обстановки, остались ограниченными. Из-за опасения удара по своим бомбардировщики V авиакорпуса бомбили в основном советские тыловые колонны. Еще одним ответным ходом стало наступление 16-й танковой дивизии. Уже в середине дня она была брошена в атаку во фланг наступающим советским танкам. Боевая группа дивизии атаковала от Радзехова в направлении на Лешнев. Здесь разыгралось крупное танковое сражение. Его результаты были разочаровывающими. По его итогам немецкие танкисты докладывали: «Появились очень быстрые тяжелые вражеские танки с 7,62-см орудием, которые прекрасно стреляют с дальних дистанций. Наши танки им явно уступают»^[36]. Отбить узел дорог Лешнев контрударом 16-й танковой дивизии не удалось.

Однако нельзя сказать, что советское командование осталось полностью удовлетворено результатами первого дня наступления. Мощный контрудар во фланг со стороны Радзехова стал полной неожиданностью. Танковый бой под Лешневым стоил больших потерь. Командир КМГ генерал Рябышев сам лично ездил в Лешнев для оценки обстановки. Множество подбитых немецких танков не могло не радовать, но поле боя также оказалось заставлено подбитыми и сгоревшими танками БТ, Т-28 и Т-34. Некоторые из них еще горели. Кроме того, оказались расстреляны почти все 76-мм бронебойные снаряды для танков новых типов. При повторении танковых атак противника КВ и Т-34 оказались бы безоружными. Всю ночь Лешнев лихорадочно укреплялся. Для обороны Лешнева и подступов к нему пришлось выделить танковую дивизию. Для прикрытия левого фланга конно-механизированной группы пришлось задействовать весь 5-й кавалерийский корпус. В руках генерала Рябышева оставалось все меньше войск, которые можно было бы бросить в наступление, дальше к северу от Берестечка. Он с нетерпением ждал подхода 4-го мехкорпуса, который также планировалось задействовать в контрударе.

Еще одним неприятным сюрпризом стали непрекращающиеся удары с воздуха. Командующий КМГ раздраженно докладывал в штаб фронта: «Вражеские бомбардировщики действуют совершенно безнаказанно, ходят по головам. Прошу прикрыть истребителями»^[37]. Для установления связи со 124-й стрелковой дивизией был отправлен отряд из броневиков и роты танков. Он вернулся уже ночью с делегатом из окруженной дивизии. План дальнейших действий не вызывал сомнений – пехотинцев нужно выводить из «мешка». Было решено, что утром следующего дня КМГ наносит удар на Горохов, одновременно в направлении на Горохов прорываются части 124-й дивизии. Для координации совместных действий вместе с броневиками в расположение окруженной дивизии доставили радиостанцию.

Тем временем командование 1-й танковой группы приняло трудное, но казавшееся в тот момент единственно возможным решение – развернуть против прорвавшихся в Берестечко советских танков III моторизованный корпус. Его наступление приостанавливалось, занятые позиции временно сдавались пехоте, а 13-я и 14-я танковые дивизии разворачивались на юг.

Четвертый день войны, 25 июня, стал поворотным пунктом в Приграничном сражении на Украине. Ранним утром танки КМГ атаковали в направлении Горохова. Им пришлось преодолевать усиленную зенитками оборону 75-й пехотной дивизии. Снова началась дуэль артиллерии КМГ и немецких гаубиц и зениток. Однако одновременно в атаку перешли потрепанные части 124-й стрелковой дивизии. Собравшись в кулак и расстреляв последние боеприпасы в 10-минутном огневом налете, они ударили в тыл немецкой пехоте. Их поддержали рота танков и несколько броневиков, просочившихся к ним ночью. Немецкая оборона под Гороховом рассыпалась, и вскоре в городе состоялась встреча закопченных боями пехотинцев и танкистов. Сохранившиеся подразделения 124-й стрелковой дивизии стали через Горохов отходить в тыл, за боевые порядки мехкорпуса. Из окружения удалось даже вывести часть корпусного артполка.

Обстановка резко изменилась около полудня. За налетом «Хейнкелей» и «Юнкерсов» последовала атака немецких танков. С севера подошла 13-я танковая дивизия, практически не участвовавшая в боях и понесшая минимальные потери. Вклинившийся во фланг 1-й танковой группы до Горохова мехкорпус растянул свои фланги, и немецкое контрнаступление заставило командира КМГ отдать приказ на отход. Горохов был оставлен, и новая линия обороны была организована на подступах к Берестечко. Также в полдень вновь последовала атака на Лешнев с запада 16-й танковой дивизии.

Еще одним неприятным сюрпризом для командования Юго-Западного фронта стал развал фронта 6-й армии Музыченко на львовском направлении. Еще 22 июня между смежными флангами 41-й и 97-й стрелковых дивизий образовался примерно 15-км разрыв. Это привело к образованию так называемого «любачувского коридора». В него вошли две пехотные дивизии IV армейского корпуса 17-й армии. К вечеру 23 июня ширина «коридора» составляла уже около 24 км. Попытки сдержать наступление немецкой пехоты локальными контратаками приданных 6-й армии танковых бригад непосредственной поддержки на танках Т-26 успеха не имели. Результативность этих изолированных контратак легких танков оказалась достаточно низкой. Все это потребовало от командования фронта резко изменить планы использования 4-го мехкорпуса «стратегических танков»^[38]. Он был задействован для контрударов по наступающим на Львов пехотным дивизиям.

Брошенная на дороге летом 1941 г. гаубица М-10. Впереди виден разграбленный оккупантами тягач орудия – СТЗ-5.

Исключение из боев в районе Берестечко 8-го мехкорпуса существенно изменило соотношение сил сторон. С немецкой стороны против 1-й КМГ были задействованы части сразу двух корпусов 1-й танковой группы – III и XXXXVIII моторизованных корпусов. Также в сражение втягивались пехотные дивизии 6-й армии. Против советских мехчастей была задействована авиация. Один из очевидцев событий вспоминал: «Метрах в пятнадцати догорал перевернутый остов радиомашины. Горел и лес. По бронзовой коре сосен бежало пламя. Вверх, вниз, по веткам на соседние стволы. Горящие деревья падали, поджигали грузовики, палатки, мотоциклы»^[39].

Все это вынудило Рябышева отдать приказ на отход от Берестечка на юг. Окружение вырвавшейся вперед 11-й танковой дивизии продолжалось около двух суток. Однако советский контрудар привел к существенному изменению обстановки. На фронт от Луцка до Дубно вышли «глубинные» соединения – дивизии 31-го стрелкового корпуса. Заболоченные берега реки Иквы стали надежным рубежом обороны. Поворот на юг танковых дивизий III моторизованного корпуса также привел к ослаблению кольца окружения 87-й стрелковой дивизии под Владимиром-Волынским. Это позволило остаткам дивизии полковника Бланка вырваться из «котла» на север и соединиться с главными силами 5-й армии.

Реалии лета 1941 г. Опрокинувшийся в кювет СТЗ-5 с гаубицей 152-мм на буксире.

Приграничное сражение на Украине, хотя и не стало триумфом Красной армии, тем не менее стало разочарованием для группы армий «Юг». Стремительного прорыва на восток не состоялось. Юго-Западный фронт сохранил относительно устойчивые позиции. В связи с резким осложнением обстановки на Западном направлении Ставкой было решено изымать резервы с Украины. Помимо так и не вступивших в соприкосновение с противником 19-й и 16-й армий (вместе с 5-м механизированным корпусом) это относилось к одному из соединений «стратегических танков». 3-я КМГ была погружена в эшелоны и отправилась на Западный фронт.

Контрудар в центре

Прибытие на смоленское направление, в район Орши, 7-го и 5-го мехкорпусов «стратегических танков» позволило командованию Западного фронта спланировать контрудар по прорвавшемуся в направлении Витебска и Орши противнику.

В условиях рухнувшего фронта сильный контрудар является одной из действенных мер противодействия наступлению противника. В интервью Константину Симонову в 1965 г. Г.К. Жуков высказался о действиях германского командования в Белоруссии в 1944 г. следующим образом: «Оказавшись в тяжелейшем положении, когда им [немцам. – А.И.] нечем было заткнуть прорыв в 400 километров, надо отдать им должное, они нашли смелый и верный выход из положения. Вместо того чтобы пытаться, растянувшись цепочкой, заткнуть всю эту огромную брешь, они начали с того, что сосредоточили ударную группировку и нанесли нам встречный удар в центре этого пустого пространства. Они приковали нас, заставили ввязаться в бои и приостановили таким образом наше наступление. А тем временем в тылу стали создавать новую линию обороны, и благодаря этому неожиданному для нас и смелому удару в значительной мере успели это сделать. Принятое ими после разгрома в Белорусском «котле» решение следует признать смелым и умным».

Собственно, решение С.К. Тимошенко на контрудар под Лепелем реальным летом 1941 г. по сути своей было вариацией той же идеи – «сосредоточить ударную группировку и нанести встречный удар». Не следует думать, что советские командующие были радикально глупее немецких. Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко 2 июля 1941 г. был назначен командующим Западным фронтом. Вступив в должность, он с ходу взял быка за рога и радикально сменил стратегию действий вверенных ему войск. Ранее основной идеей командования фронта (сменившего арестованного Д.Г. Павлова А.И. Еременко) было удержание линии обороны пехотой с контрударами мехкорпусами из глубины. Тимошенко решил использовать мехкорпуса для разгрома подвижных соединений немцев перед строящейся на рубеже Днепра и Западной Двины линией обороны армий внутренних округов. Иными словами, новое командование Западного фронта решило нанести контрудар по подходящему с запада противнику. Цели и задачи войск фронта были обозначены в Директиве № 16, появившейся на свет поздним вечером 4 июля. Ее основную идею можно определить как стратегию «щита и меча». «Щитом» в этой паре должна была стать оборона по реке Западная Двина и рубежу Бешенковичи, Сенно, Орша, Жлобин. «Мечом» становились 5-й и 7-й механизированные корпуса, нацеливавшиеся на лепельскую группировку противника.

Завязшие при попытке переправы через реку тягачи СТЗ-5 с 122-мм гаубицами обр 1910/30 гг.

Собственно, причина неудачи двух советских мехкорпусов под Лепелем во многом связана с несовершенством их организационной структуры. Так, наступление 13-й танковой дивизии 5-го мехкорпуса на Лепель началось в 12.00 8 июля 1941 г. вообще без артподготовки. Соответственно, ни о каком подавлении артиллерийским ударом противотанковой обороны противника не было и речи. Первый дивизион артполка 13-й дивизии занял позиции только в 14.00, второй – в 17.00 и в бою фактически не участвовал. Излишне говорить, что артполк соединения передвигался на пресловутых «головастиках» СТЗ-5. Результат наступления был предсказуемым: и атака мотострелков, и атака танков были остановлены огнем перешедших к обороне частей немецкой 17-й танковой дивизии. С 16.00 до 20.00 13-я танковая дивизия предприняла еще пять атак, но они лишь привели к большим потерям от огня противотанковой артиллерии немцев и успеха не принесли. Напротив, грамотно организованное наступление соседней 17-й танковой дивизии того же 5-го мехкорпуса увенчалось успехом. Группа, собранная командиром соединения И.П. Корчагиным из 33-го танкового полка, мотострелкового полка и артполка дивизии, успешно атаковала в направлении Лепеля. Немецкая оборона дрогнула, начался беспорядочный отход. То есть разреженные фланговые заслоны немцев были вполне «по зубам» для правильно организованного наступления.

После завершения боев под Минском следующей линией обороны советских войск должен был стать рубеж Западной Двины и Днепра. На этот рубеж, а также в «смоленские ворота» между Оршей и Витебском прибывали в железнодорожных эшелонах войска из внутренних округов – 20, 21 и 22-я армии. Эти армии обычно называли Вторым стратегическим эшелоном.

Нельзя также не отметить, что у немцев был в руках инструмент влияния на сосредоточение советских войск. Люфтваффе активно работали по коммуникациям. В одном из донесений указывалось, что «по мнению командования 2-го воздушного флота обстановка на фронте за прошедшие дни требовала немедленного и непосредственного воздействия авиации для прекращения ж.д. перевозок противника»^[40]. Эти налеты приводили если не к катастрофическим, то к весьма заметным задержкам в сосредоточении Второго стратегического эшелона на Западном направлении. Начальник оперативного отдела 13-й армии С. П. Иванов впоследствии вспоминал: «Вражеская авиация непрерывно бомбила эшелоны в пути и на пунктах разгрузки. Графики движения нарушались, нередко приходилось выгружать войска еще до прибытия на станцию назначения и вести их далее походным порядком»^[41].

Подбитый летом 1941 г. немецкий танк 38(t). Даже осколочные снаряды приводили к растрескиванию тонкой брони этого легкого танка.

В это время 5-й и 7-й мехкорпуса «стратегических танков» уже выдвинулись в пространство между строящейся линией обороны армий Второго стратегического эшелона и передовыми частями немецких танковых групп на подступах к Березине. Механизированная дивизия из состава 7-го мехкорпуса была выдвинута на плацдарм под Борисовом. Задержка Гудериана под Минском позволила образовать плацдарм на западном берегу Березины и удерживать его и бетонный мост на шоссе Минск – Москва в качестве «островка спасения» для прорывающихся на восток остатков Западного фронта^[42].

Тем временем к линии обороны армий Второго стратегического эшелона подходили с запада немецкие моторизованные корпуса. Первым к Западной Двине в районе Уллы и Бешенковичей подошел XXXIX моторизованный корпус 3-й танковой группы. Мосты через реку были взорваны. Оборонявшие рубеж Западной Двины на этом направлении дивизии 22-й армии были растянуты по фронту и сдерживать танковый удар немцев могли ограниченное время. Линия обороны была настолько тонкой, что свой участок на берегу реки получило даже Лепельское училище. Угроза прорыва через Двину на Витебск заставила советское командование поторопиться с контрударом. Дивизии 5-го и 7-го мехкорпусов «стратегических танков» перешли в наступление во фланг и тыл 3-й танковой группы. Мощный удар со стороны «смоленских ворот» заставил Гота отказаться от продолжения борьбы за переправы на Западной Двине и выставить заслон против советского наступления. Однако нельзя сказать, что советское наступление развивалось без помех. Оба советских мехкорпуса до войны формировались во внутренних округах и поэтому не получили новых танков КВ и Т-34. Некоторое количество машин новых типов поступило в них буквально за несколько дней до начала боев. Основную массу техники 5-го и 7-го мехкорпусов «стратегических танков» составляли танки БТразных типов. Несмотря на поддержку гаубичной артиллерии, осыпавшей позиции вражеских противотанковых пушек снарядами, потери «бэтэшек» были велики. Немногочисленные КВ и Т-34 несли потери от огня зениток. Поэтому добиться окружения германских танковых соединений не удалось. Тем не менее планы форсирования Западной Двины оказались сорваны. Попытки прорыва немцев через Полоцкий укрепрайон также потерпели неудачу. Одновременно сохранение за собой поля боя позволило ремонтным службам мехкорпусов своевременно эвакуировать подбитые и застрявшие танки. Исключение составили только КВ-1 и КВ-2 – для их эвакуации в мехкорпусах не было штатных «ворошиловцев».

Скоростные колесные тягачи появились в красной армии только с поступлением полноприводных грузовиков по ленд-лизу. На снимке: «Студебекер» с 122-мм гаубицей М-30 на буксире на улицах Люблина. Лето 1944 г

Общему успеху контрудара по вырвавшимся вперед корпусам Гота способствовало удержание рубежа Березины под Борисовом. Однако длительное удержание тет-де-пона на Березине не состоялось. Форсировавший Березину у Бобруйска XXIV моторизованный корпус 2-й танковой группы развил наступление по восточному берегу реки во фланг и тыл частям 7-го мехкорпуса под Борисовом. Через Березину переправились главные силы 2-й танковой группы, и советские мехкорпуса «стратегических танков» стали отходить от рубежа к рубежу на линию обороны армий Второго стратегического эшелона.

Сдерживающие действия 5-го и 7-го механизированных корпусов «стратегических танков» привели к упрочнению фронта обороны на Днепре, в «смоленских воротах» и на подступах к Витебску. Во-первых, на Днепр отошли сохранившие боеспособность остатки прежнего состава Западного фронта. Во-вторых, несмотря на немецкие бомбардировки, 20, 21 и 22-я армии в полном составе заняли оборону на смоленском направлении. Наконец, в-третьих, было выиграно время на перевозку под Смоленск 16-й и 19-й армий с Украины. Ввод в линию обороны Западного фронта стрелковых корпусов двух свежих армий существенно увеличил плотность обороны важнейших направлений. Теперь вместо растянутых по фронту стрелковых частей и лепельских курсантов на рубеже Западной Двины в районе Уллы и Бешенковичей была организована сравнительно прочная оборона.

Напряженное танковое сражение в пространстве между Березиной и Днепром заставило немецкое командование отказаться от продолжения наступления только силами моторизованных корпусов. Было решено ожидать подхода главных сил пехоты армейских корпусов. Советский Западный фронт, хотя и получил относительно стабильную линию обороны, тем не менее не обладал достаточными силами для контрнаступления. Это обрекало его на пассивность. С подходом пехотных корпусов полевых армий немецкое наступление возобновилось. Советской разведке не удалось вскрыть направления главных ударов противника, они последовали там, где их меньше всего ждали. Фронт был прорван совместным ударом танков и пехоты, немецкие танковые дивизии устремились к Смоленску.

Эффективные контрудары дееспособных подвижных соединений позволяли выигрывать драгоценное время, которого остро не хватало в 1941 г. В реальном 1941 г., не задерживаясь под Минском, Гудериан вышел к Борисову и получил переправу через Березину. С нее впоследствии развернулось наступление, заставившее свернуть контрудар реальных 5-го и 7-го механизированных корпусов. Сам контрудар под Лепелем потерпел неудачу, превратившись в избиение «бэтэшек», немецкие танки форсировали Западную Двину у Уллы и Бешенковичей, прорвали оборону вытянутых в «нитку» частей 22-й армии. Далее последовал удар на Витебск и общий обвал обороны армий Второго стратегического эшелона под Смоленском. В итоге 16-я и 19-я армии вступали в бой с «колес», по мере прибытия эшелонов. Надежды на стабильный фронт рухнули.

Вообще, в июле 1941 г. ситуация с самостоятельными подвижными соединениями в Красной армии неуклонно ухудшалась. Постепенное исключение корпусного звена и передача танковых соединений в ведение общевойсковым командирам в июле 1941 г., разумеется, не привели к повышению эффективности применения танков. Например, 50-я танковая дивизия, изъятая из 25-го механизированного корпуса С. М. Кривошеина, на 8.00 16 июля насчитывала 57 танков Т-34 и 50 танков Т-26, мотострелковый полк, зенитный дивизион (12 орудий) и гаубичный полк (18 орудий). Однако по «доброй» традиции мотострелковый и артиллерийский полки были у нее изъяты и переданы 219-й моторизованной дивизии.

Вместо использования в качестве полноценного подвижного соединения дивизия была растащена на небольшие группы танков, которые использовались для… разведки.

Так, 16 и 17 июля была отправлена группа из трех Т-34 на Пропойск, был потерян один танк.

18 июля была отправлена разведгруппа в составе 11 танков Т-34 на Бовки, не вернулось 4 танка (из них три застряли в болоте). В тот же день еще 6 танков Т-34 отправились в разведку в район Машевская Слобода. Три танка подорвались на минах.

19 июля для уничтожения противника в районе Смолица и разведки на Быхов была выслана танковая группа в составе сразу 20 танков Т-34 под командованием командира 50-й танковой дивизии. Из состава этой группы не вернулось 9 танков.

В итоге нескольких подобного рода вылазок было потеряно безвозвратно 14 Т-34 и 18 Т-26 с крайне сомнительными результатами.

Танки показывали высокие результаты лишь при массированном применении. Собственно, странно было бы ожидать от массы пехотных командиров глубоких познаний в тактике танковых войск. Обучить множество командиров стрелковых полков и дивизий тактическим приемам в области применения танков практически нереально. Напомню, что в армии 1940-х годов 90 % соединений были пехотными и только 10 % – танковыми. Поголовная «танковая грамотность» – это из серии пожеланий «мышки, станьте ежиками». Проще обучить 10 % командиров и именно им доверять танки. Комбат-танкист перед лицом командира стрелковой дивизии практически бесправен, его танки запросто могут быть отправлены «в разведку». Напротив, танковый командир (из вышеупомянутых 10 %) вряд ли будет так чудить.

Сражение за Киев

Осень реального 1941 г. стала для СССР страшным периодом войны. За сентябрь и октябрь 1941 г., по немецким донесениям, в плен попало 2 026 981 солдат и командиров Красной армии, в то время как с 22 июня по 31 августа было взято в плен 1 512 410 человек^[43]. Донесения дают нам завышенные цифры, но в относительном исчислении видно, что за два осенних месяца было взято в плен в 1,34 раза больше человек, чем за лето. В немалой степени этому способствовали проблемы в строительстве самостоятельных механизированных соединений. Основной формой использования танков стала непосредственная поддержка пехоты. Тем самым танки отдавались на откуп общевойсковым командирам, что не всегда приводило к правильному использованию боевых машин. Достаточно яркую картину использования танков в этот период рисует отчет о действиях 142-го танкового полка в начале сентября 1941 г.:

«По прибытии указанных 18 танков – 5 КВ и 13 Т-34 командир 34 кавдивизии полковник Гречко, ведя бой в р-не Лошкани – Александрова, приказал пустить танки в бой. Командный состав и водители местности и системы обороны не знали. На рекогносцировку времени не было дано. Несмотря на требования командования бригады танки не применять, а дать возможность провести рекогносцировку местности, системы обороны противника, уяснить задачу и связаться с находящимися в бою частями, это сделано не было. Решение было принято на «ура», необдуманно. Результат получился плохой. Части дивизии успеха не имели, т. к. 5 штук КВ, не дойдя до поля боя, засели на заболоченном ручье, были взяты пр-ком под обстрел, и их пришлось эвакуировать ночью^[44]. 2 Т-34, только вступив в бой, загорелись от термитных снарядов пр-ка. Остальные 11 Т-34 были выведены из боя вследствие нецелесообразности их участия в бою на этом участке местности».

Схема района боевых действий киевского котла сентября 1941 г.

При этом А.А. Гречко – далеко не худший представитель советской военной элиты. Когда танки объединены в крупное соединение, то решает, как и где их использовать, командир соединения, а не общевойсковой командир.

В конце сентября – начале октября 1941 г. началось наступление 2-й армии и 2-й танковой группы на юг в тыл оборонявшего Киев Юго-Западного фронта. Предпринятые контрудары Брянского фронта А.И. Еременко решительного результата не дали. 29 сентября 3-я танковая дивизия прорвалась на юг и на следующий день захватила Ромны. 4-я танковая дивизия и 10-я моторизованная дивизия того же моторизованного корпуса были остановлены контратаками советских войск на фронте Бахмач, Конотоп.

На следующий день после захвата немцами Ромн состоялись переговоры между Генеральным штабом и командованием Юго-Западного фронта. Начальник Генштаба Шапошников сразу перешел к делу:

«Вашу телеграмму о занятии противником Ромны, и поэтому о необходимости скорейшего отхода, Ставка Главнокомандования получила».

Однако предложенный план отхода Шапошников отклонил. Он вежливо, но не терпящим возражения тоном ответил на запрос следующее: «Ставка Верховного Главнокомандования считает, что необходимо продолжать драться на тех позициях, которые занимают части Юго-Западного фронта, так как это предусмотрено нашими уставами»^[45].

В ту же ночь содержание переговоров стало известно главкому Юго-Западного направления. Утром маршал Буденный сделал следующее представление в Ставку ВГК:

«Верховному Главнокомандующему товарищу Сталину.

Военный Совет Юго-Западного фронта считает, что в создавшейся обстановке необходимо разрешить общий отход фронта на тыловой рубеж…»

Ставка считала необходимым удержание рубежа Днепра, а командование Юго-Западного фронта и Юго-Западного направления настаивало на отходе. В итоге от должности главкома Юго-Западного направления был отстранен маршал С. М. Буденный, а вместо него был назначен маршал С.К. Тимошенко. Новый командующий прибыл не с пустыми руками. У него был и план, и средства для его реализации. В этот момент на переформировании в тылу находились два механизированных корпуса «стратегических танков», выведенные с фронта после Приграничного сражения и июльских боев. Это были 6-й и 8-й механизированные корпуса. Они получили пополнение людьми и техникой и к началу октября практически полностью восстановились. Ставка передавала корпуса в распоряжение командования Юго-Западного направления. С помощью этих двух мехкорпусов Тимошенко рассчитывал повторить контрудар под Сенно и Лепелем и нанести поражение моторизованному корпусу Гудериана, прорвавшемуся к Ромнам. Помимо подвижных соединений в распоряжение Тимошенко поступало несколько стрелковых дивизий и кавалерийский корпус.

Однако перевозка эшелонов с частями 6-го и 8-го мехкорпусов запоздала. На Кременчугский плацдарм переправилась 1-я танковая группа Э. фон Клейста и сразу же начала наступление навстречу Гудериану. Через два дня передовые части двух танковых групп соединились в районе Лохвицы, замкнув кольцо окружения в тылу Юго-Западного фронта.

Внезапный ввод в бой противником танковой группы с Кременчугского плацдарма застал советское командование врасплох. Прежние задачи для выгружавшихся в районе Ахтырки механизированных корпусов «стратегических танков» потеряли свою актуальность. Теперь они должны были пробивать «коридор» к окруженным армиям. Корпуса изготовились к переходу в наступление, не ожидая прибывающих тылов и одной из дивизий.

Немецкая воздушная разведка обнаружила выгрузку механизированных частей под Ахтыркой, но ее масштабы оказались сильно недооценены. Поэтому когда 6-й и 8-й механизированные корпуса перешли в наступление, их удар оказался неожиданным и сокрушительным. У двух танковых групп просто не хватало сил для отнесения дальше на восток внешнего фронта окружения. «Крышка» образовавшегося «котла» была сравнительно тонкой. Меньше чем за двое суток два мехкорпуса прошли путь до Лохвицы. Здесь главные силы мехкорпусов заняли оборону фронтом на север и на юг, а две танковые дивизии нанесли удар в направлении Пирятина. Здесь, на рубеже реки Удай, они восстановили связь с остатками 5-й и 21-й армий. Здесь же находился штаб Юго-Западного фронта. Броневики полка охраны штаба ЮЗФ стали первыми, кто вышел навстречу танкистам мехкорпусов. С собой танкисты привели большую колонну грузовиков с горючим и боеприпасами. Это позволило реанимировать скопившиеся в Пирятине автомашины и организовать вывоз раненых из «котла». Горючее для тракторов вновь вернуло подвижность артиллерии. Основная масса деблокированных армий двинулась на восток пешим маршем, прикрываясь усиленными артиллерией арьергардами. Радость от неожиданно пришедшей помощи удваивала силы окруженцев. Им предстояло пройти пешком более 100 километров. Сюда же, к реке Удай, пробивались остатки 26-й армии. За ними по пятам двигалась с кременчугского плацдарма немецкая пехота 17-й армии. Ранее занимавший громадное пространство от Киева до Черкасс фронт стремительно схлопывался к переправам через Удай. Переправы бомбила немецкая авиация, но ее активность была уже заметно ниже, чем летом.

Однако вырваться из окружения удалось далеко не всем. Смертельную опасность для советских войск под Киевом представляли не только танковые группы, но и полевые армии немцев. Отступившие из Киевского укрепрайона советские войска оказались со всех сторон окружены пехотными дивизиями немцев. Наступление 6-й армии группы армий «Юг» и 2-й армии группы армий «Центр» в тыл 37-й армии привело к тому, что советские войска оказались отрезаны от спасительного «коридора», пробитого мехкорпусами. Отчаянные попытки прорыва на восток были лишь частично успешными.