Текст книги "Анъяр"

Автор книги: Алексей Талвир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

А в другой раз, когда дедушка возил сено на ферму, бабушка с Маратом поливали огурцы и капусту на дальнем огороде, к ним зашёл незнакомый прохожий, и Анъяр тоже не выпустил его из дома. Но этот человек не кричал и не просил выпустить его. Когда все вернулись домой, Марат хорошо разглядел этого человека. Он был в старом ватнике, на ногах у него были кирзовые сапоги, на руке татуировка – синяя свернувшаяся змея. Широкая борода свалялась. Он назвался бакенщиком с дальнего бакена, но никто в деревне его не знал. Глаза у него были холодные и мутные, так показалось Марату.

Бабушка, как водится, пригласила его к столу поесть. Но он за стол не сел и спасибо не сказал, а угрюмо предложил:

– Продайте собаку.

– Что вы, – удивился Марат, – разве друга продают?

– Продай, – упрямо твердил прохожий, даже не замечая Марата, будто его тут и не было. – Мне собака для дела нужна.

– Дедушка, – закричал испуганно Марат, – я Анъяра никому не отдам! Пусть этот дяденька уходит…

– Нельзя так, внучек, – сказала бабушка. – А ты, прохожий человек, садись, гостем будешь.

– Лучше добром отдайте. Я деньги заплачу, – сказал прохожий.

– Собаку мы не продаём, – ответила бабушка. – Уж ты не сердись.

Прохожий посмотрел на собаку, на Марата тяжёлым взглядом, погрозил кому-то толстым пальцем и ушёл, сутулясь, тяжело переставляя ноги. За плечами у него был старый мешок. Дедушка посмотрел ему вслед, покачал головой.

…Марат скоро успокоился, и они с Анъяром зажили по-прежнему. По утрам Марат с дедом шёл в сад, и первым делом они осматривали яблони: не сломало ли ветром ветку, не напали ли гусеницы, не мешают ли жить деревьям сорные травы. Дел в саду всегда много, а самое интересное для Марата – это пчёлы. У дедушки были свои ульи. Он сделал для внука маску – сетку, и они вместе проверяли работу пчёл. Дедушка менял рамы в ульях, а Марат в это время успокаивал пчёл, отгонял их от деда дымарём. Эта работа нравилась Марату. Дед рассказывал внуку о пчёлах, и это было интереснее всяких сказок.

Живут они дружно, и каждая пчела знает своё дело. Одни собирают тополевую смолу и нектар с цветов, делают воск и мёд, а ведь мёд – это пища для их детей и для самих пчёл. Другие в это время охраняют ульи, стоят как часовые у входа и готовы пожертвовать жизнью за свой дом. Если в пчелином доме становится жарко, дежурные пчёлы начинают махать крылышками и как бы устраивают вентиляцию, а если холодно, то пчёлы собираются в клубок и согревают друг друга. А чистота внутри какая – ни соринки! Это пчёлы подметают крылышками. И танцорки они замечательные. Так они друг с другом разговаривают. В семействе пчёл все заняты делом. Очень интересно они живут. И бесстрашные. Если нападают чужие воровать мёд, они защищаются, не жалея себя. И пахнет от ульев так хорошо, свежо. Маленькие пчёлы замечательные труженики, отважные бойцы. Только тут, в деревне, Марат узнал, что пчёлы умны и сообразительны, и ещё больше стал уважать их.

Чего только не знал дедушка! И всему этому он обещал научить Марата. «Хорошо, что мы с Анъяром приехали в деревню!» – радовался Марат.

Однажды, встав рано утром, Марат выбежал во двор, но Анъяр не встретил его.

– Анъяр, ко мне! – позвал Марат.

Собака не появилась на зов.

– Куда же делась моя собака? Она ни за что без меня не уйдёт. Обязательно дождалась бы меня. Может, заболела?

Все начали искать собаку. Но её нигде не было. Не было даже её следов.

Дедушка и бабушка были расстроены: не выполнили они просьбу сына, не уберегли учёную собаку. Прошёл день, другой – Анъяр не возвращался. Марат не ел, не пил и ночами прислушивался, не залает ли его друг. Ему всё казалось, что собака скребётся в дверь. Дедушка с тревогой глядел на него и, чтобы успокоить, сказал:

– Анъяра, пожалуй, обманом увели. Может, тот прохожий человек это сделал. Очень он на собаку обиделся тогда, смеялись над ним люди. Поедем в соседние сёла, порасспросим людей.

Все сочувствовали Марату.

На конном дворе запрягли лошадь. Марат и дедушка поехали за десять километров в Юмансар. Знакомый конюх поднял их на смех:

– Ха-ха, собаку украли… Чтобы охранять вашу учёную собаку, нужно было нанять простую дворняжку… – Но, увидев грустное и растерянное лицо Марата, умолк и уже серьёзно сказал: – А ну, пойдёмте-ка к председателю колхоза. Может, он что-нибудь посоветует. Он у нас на три сажени в землю видит.

Председатель колхоза выслушал их и сказал твёрдо:

– У нас воров сроду не бывало. Да и не пойдёт собака сама. Сладить с ней силой тоже не просто.

Собрались люди.

– Не иначе, сонным зельем напоили собаку. Так бы её нипочём не взять, – сказала одна старушка. – Из трав сварили. Еду она не взяла бы, а вот питьё… На запах могли приманить, тут и собака не устоит. А потом в мешок – да и увезли.

– А может, сама в волчью яму свалилась и не может выбраться. В лесу ещё остались старые ямы…

– А жива ли она теперь?

Марат только побледнел, плакать даже не мог. Дедушка смотрел на него с тревогой.

Так ни с чем они и вернулись домой.

Марат был безутешен, молчалив, печален. Играть ему не хотелось. Да что он, не он один. Деревенские ребята все приуныли, словно умер кто-то очень дорогой и близкий. И будто в смерти его виноваты все взрослые. Ведь они не понимали, наверное, что Анъяр не просто собака, не скотина, а разумный дорогой друг и товарищ. А вот его-то теперь и нет. Не уберегли и даже не ищут. Шумные игры умолкли, дети смотрели на взрослых с упрёком, а взрослые тоже чувствовали себя вроде бы виноватыми. Деревенские пионеры решили обшарить всю округу, и каждый день в лес из соседней деревни ходили разведчики. Но всё было напрасно. Шли дни, как всегда и солнце всходило, и птицы пели, не было только Анъяра.

Ранним воскресным утром бабушка пекла блины, их запах разносился далеко. Было ещё очень рано. Марат спал, утомлённый бессонной ночью. Ему снился Анъяр, привязанный толстой тяжёлой цепью, обиженный, забытый. Страшный человек с большой свалявшейся бородой хлестал плетью Анъяра, благородного, умного, спасшего дядю Алёшу, любимого маминого брата, от смерти…

Анъяр не выл, не ползал, а лаял призывно, звал Марата. Марат вскочил с постели и, как был ещё сонный, выбежал во двор. Перед ним стоял Анъяр. Он дышал тяжело, с хрипом, бока ободранные, из-под когтей сочилась кровь, шерсть совсем тусклая, в репьях и грязи. Может быть, он на самом деле свалился в волчью яму. Худой такой, все рёбра наперечёт. Но как он выкарабкался? Как не умер с голоду? Что перенёс бедный пёс? Этого никто никогда не узнает.

Марат бросился к Анъяру и громко заплакал. Анъяр положил голову на плечо Марату. Несмотря на раннее утро, сбежались соседи, окружили их.

– Смотри-ка, – говорили люди, – собака тоже плачет.

А ребята, радостно шумевшие, умолкли, обступили вплотную Анъяра и Марата, словно укрывая их от глаз взрослых. Бабушка тоже не могла сдержать слёз. Дед сходил в дом, принёс собаке намасленный блин, но та и не притронулась к еде. Забыв обо всех своих бедах, о своей серьёзности, о том, что она учёная, она словно опять стала щенком. Прыгала, обнимала Марата, ложилась, снова вскакивала, смотрела ему в глаза, как будто говорила: «Ну, давай, давай, я сделаю для тебя что-нибудь невозможное. Хочешь, я сейчас здесь за тебя умру?» Но Марат совсем этого не хотел. Он сам готов был сделать что угодно для Анъяра. Наконец он развеселился, щёки его разрумянились, он не мог отвести глаз от собаки и всё говорил:

– Глядите, глядите, какой он красивый! Как он высоко прыгает! Нет на свете такой собаки, как Анъяр!

– Молодец, Анъяр, недаром ты пограничник, – сказал дедушка. – Но где же ты был, что с тобой случилось? Вот рассказать-то и не можешь.

Ребята не спускали глаз с Анъяра.

Марат любил бродить по окрестностям и, случалось, уходил довольно далеко от деревни. Ранним росистым утром он вышел на берег большого озера, окаймлённого зелёными тополями и черёмухой. На берегу озера копошились утята, мягкие, как тополиный пух. Их было так много, что Марату издалека показалось, что вода сплошь покрыта этим пухом. Но когда он приблизился к берегу, то. увидел целую колонию утят. Они ныряли в поисках корма. «А где же их мамы?» – подумал Марат, разыскивая глазами взрослых уток. Но взрослых птиц не было, одни утята.

Марат обошёл вокруг озера, наткнулся на длинные пустые кормушки. В это время две женщины притащили вёдра с комбикормом. Не успели их белые халаты показаться из-за деревьев, как утята, перегоняя друг друга, начали проворно карабкаться на берег, смешно отряхиваясь, повторяя своё бесконечное «кря-кря». Они окружили женщин, которые старались равномерно распределить корм.

Марат испугался, что глупые утята попадут под ноги птичницам. Но женщины ступали осторожно и отстраняли утят лёгким прикосновением.

Женщины дружелюбно поглядывали на Марата. Они знали, что он приехал из города, и стали спрашивать его, нравится ли ему у дедушки и бабушки. Марат сказал, что не понимает, как раньше мог жить, не зная деревни. Птичницы ласково смеялись и кивали ему: «Так, так. Правильно говоришь!» И утята поддакивали: «Кря-кря!» Наверное, это значило: «Да, да».

Послышался шорох в камышах. Это, виляя хвостом, подбежал Анъяр.

– Вот и собака твоя прибежала. Без тебя скучает, наверное, – сказала одна из женщин, черноглазая, румяная.

Марат обнял собаку за шею и, показывая на утят, сказал:

– Анъяр, нельзя.

Анъяр отвернулся и лёг, не взглянув на утят.

– Почему у вас столько маленьких, а большие утки где?

– Инкубаторные у нас утята, – словоохотливо ответила женщина. – Без родителей растут. Приходи к нам на ферму, покажем инкубаторную станцию.

– С Анъяром можно прийти?

– Лучше без собаки приходи, а то старший зоотехник рассердится. Скажет, порядок нарушаем.

– Без Анъяра не могу, – сказал Марат.

Утята, досыта поклевав корма, снова потянулись к озеру. Солнце ярко светило, в воздухе стояла теплынь, хорошо им было бултыхаться в озере.

Марат пошёл дальше; в мелколесье показалось другое озеро, поменьше. Там тоже плавали утята. Здесь, должно быть, завтрак прошёл раньше, все птицы были на воде. От озера в сторону леса тянулась хорошо утоптанная тропинка. Марат пустил впереди себя собаку и пошёл прогуляться по лесу, возвышавшемуся над приволжской равниной. Из-за высоких камышей выглянуло третье озеро. И тут были утята, да ещё больше, чем в тех двух озёрах. «Сколько же их, вот бы перечесть! Наверное, никто не знает сколько. А может, знает?» – подумал Марат.

В тени дерева на самодельной скамейке сидел грузный мужчина в соломенной шляпе и курил трубку. Это был сторож, звали его Никандр. Он как-то заходил в деревню дедушки. Заметив Марата, Никандр нахмурился.

– Собаку сюда не води, – сказал он. – Научится уток таскать – беды не оберёшься. Штрафы придётся платить, даже у твоего отца жалованья не хватит…

– Анъяр без моего разрешения и колбасы-то из чужих рук не возьмёт, а на утят и смотреть не будет, – объяснил Марат. – А разве вы знаете, сколько здесь утят? – спросил он с любопытством.

– Ещё бы мне не знать, – сказал Никандр и прибавил, недоверчиво косясь на собаку: – При тебе-то он не смотрит, а ночью, когда ты спишь, наверное, выходит на охоту.

– Нет, Анъяр спит со мной в сенях. А дверь мы запираем на засов.

– Ты говорил, что твоя собака учёная. А учёная может открывать не только задвижку, но и ключ повернуть. Да что с тобой разговаривать! – рассердился Никандр и, раздвинув куст, сказал: – Посмотри.

На траве лежали четыре задушенных утёнка, выпачканные в грязи. На них было жалко смотреть.

– Этой ночью загубила какая-то тварь. Может, твоя собака? Чем ты докажешь, что не она?

Марат понял, что дядя Никандр невзлюбил Анъяра и готов наговорить на него.

– Если бы собака задушила утёнка, она тут же его съела бы. А здесь задушено несколько утят. Никто их не съел. Тут другой зверь побывал. Хищный зверь, – несмело сказал Марат. – Какой же это зверь?

– Если бы знать, – крякнул дядя Никандр, – всю ночь глаз не смыкал. С ружьём вокруг озера ходил, и на тебе! Утром нашёл вот четырёх задушенных. А у дальнего озера двенадцать утят загубили. Там целый пионерский отряд охранял. У вожатого и ружьё было. Слышали шум, переполох, подняли тревогу, пальнули из ружья, а зверя не видели.

– Давайте мы с Анъяром поможем вам. Скажите, когда разбойник приходил?

– Ночью, перед рассветом. Вот они снова идут, мои помощники. А ты сам-то внук дедушки Дениса будешь?

Марат рассказал сторожу о себе и с гордостью заключил:

– Анъяр – сторожевая собака. А вы знаете моего дедушку?

– Ну, как же не знать, – кивнул сторож. – Дедушка твой – известный человек. Мудрый, справедливый.

Марату было приятно слушать похвалу дедушке.

Всё громче становились звуки пионерской песни. Наконец показалась колонна загорелых ребят.

– Пионеры здешней школы, – объяснил дядя Никандр. – Взяли над нами шефство. Вызвались охранять утят, да никак не могут изловить разбойника. Уж очень ловок. Вот я думаю, не твоя ли учёная собака…

Когда пионеры подошли к ним, дядя Никандр объяснил им, что Марат – мальчик из города, приехал погостить к деду и тоже хочет помочь охранять утят.

Ребята окружили Марата, с любопытством разглядывали Анъяра, и тот смотрел на них дружелюбно.

Марат сказал, что его собака служила на границе, что дядя Алёша обязан ей жизнью и решил содержать её до самой смерти.

– Собака-пенсионер, – сказал с усмешкой Никандр. – Хорошо, если не она уток таскает, а то…

Ребятам его слова не понравились. Но взрослому человеку никто возражать не стал.

– А где твой дядя Алёша? – спросил кто-то из ребят.

– Он уехал строить плотину. Знаете такую реку – Нил? Вот на этой широкой реке, – сказал Марат. – А собаку мне доверил.

– Раз она учёная, пограничная, значит, сразу поймёт, что от неё требуется, – сказал вожатый.

Они условились, что вечером Марат придёт охранять утят вместе с собакой.

– Только ты днём поспи, а то ночью глаза сами слипаться будут, – сказал высокий веснушчатый паренёк Миша.

Марат побродил ещё по лесу, вернулся домой. У ворот его уже дожидался Миша.

– Давай дружить, – сказал он. – Прикажи собаке, чтобы она меня не трогала. Я ей кость принёс с мясом. – Миша вытащил из-за пазухи свёрток, развернул бумагу, бросил собаке кость. – На, Анъяр, бери.

Анъяр равнодушно посмотрел на гостинец и отвернулся.

– Почему она не ест?

– Потому что я ещё не разрешил, – объяснил Марат. – Голодать будет, но из чужих рук ничего не возьмёт.

– Ты познакомь меня с Анъяром. Пусть он знает, что мы друзья.

Марат подозвал собаку, пожал Мише руку и сказал:

– Это Миша, наш друг. Не трогай его.

Собака понюхала Мишины ноги и лизнула руку.

– Теперь Анъяр не будет тебя трогать. Не бойся, – сказал Марат.

Вечером Марат собрался вместе с пионерами на охрану прудов. Собаку он взял с собой, но дядя Никандр не разрешил её оставить.

– Сегодня мы побудем на посту без собаки, – заявил он. – Она нам помешать может.

– Чем это? – спросил вожатый, чувствуя себя виноватым перед городским мальчиком.

– Собачий запах может зверя отпугнуть, а когда её не будет, он опять придёт уток давить. А ты, Марат, не печалься. Отведи собаку домой, а сам приходи. Лишний человек не помеха.

Делать нечего. Марат послушался.

По команде дяди Никандра пионеры заняли посты вокруг озера. Через каждые пять шагов стоял часовой. Марат был рядом с Мишей. Как только стемнело, утята собрались на сухом берегу в одном месте и устроились на ночлег, грея друг друга. Только несколько утят даже на ночь остались на воде. Но их было мало.

Через каждые два часа менялись часовые. Те, кто остался в резерве, уселись у костра на поляне между двумя озёрами. Вожатый и дядя Никандр были вооружены охотничьими ружьями.

Первую смену ребята выстояли бодро. До одиннадцати часов ночи происшествий никаких не было. Когда Марат растянулся у костра на мягкой травке, Миша с горечью сказал:

– Неудачники мы. Не пришёл зверь в наше дежурство. Вот теперь ребята будут до часу стоять, они наверняка поймают разбойника.

Кто-то из ребят откликнулся:

– Важна ведь не слава, главное – зверя поймать.

Миша ответил откровенно:

– А всё-таки хочется победителем быть.

Марат ему шепнул:

– Давай не будем спать. Как услышим тревогу, сразу бросимся на озеро.

– Не будем, – согласился Миша. – А может, утят сом таскает. Знаешь, он хищный, и пасть у него… – зашептал Миша, всё шире раскрывая глаза.

Он не успел рассказать о повадках сома, как над озером прогремел выстрел, раздались крики ребят. Марат и Миша побежали к озеру. Там уже шумели собравшиеся пионеры, в тревоге метались сонные утята. Оказывается, зверь успел задушить трёх утят, но унести их ему не удалось. Куда он скрылся, никто не заметил.

Дядя Никандр расспрашивал мальчика, поднявшего тревогу:

– Откуда он подкрался?

– Точно не могу сказать. Я только услышал хруст вот здесь, в ивняке, да ветки зашевелились. После выстрела я его вообще не видел. Точно провалился.

– Может, это сом? – спросил Миша с надеждой.

– Что ж, по-твоему, сом по берегу ходит, крокодил это, что ли? – говорили ребята.

– Сом бы с воды утят таскал. А они вон целые.

Утром подсчитали потери. Задавлено на трёх озёрах четырнадцать утят. Не удалось пионерам уберечь их.

Вожатый с сожалением сказал, что нужно было оставить сторожить учёную собаку Анъяра.

– А что, если мы пустим его по следу? Можно? – спросил Марат.

Вожатый разрешил ему. Вместе с Мишей они сбегали за Анъяром. Марат привёл собаку на поводке, дал понюхать задушенного утёнка и приказал:

– Ищи, Анъяр!

Собака быстро взяла след и направилась в лес, возвышавшийся над низиной. За ней шли Марат, Миша, вожатый и дядя Никандр с ружьём.

Анъяр привёл их в балку, прорезавшую высокий берег до самой Волги. Здесь росла густая трава, и ветер качал одинокие кустики орешника. И вдруг прямо на Анъяра вылетела нарядная огненно-рыжая лиса. Вильнув хвостом, она бросилась в сторону: видно, вблизи была нора и там её дети. Но лиса не провела Анъяра. Он вырвал поводок из рук Марата, большими прыжками настиг лису, всей тяжестью обрушился на неё, прижал к земле. Дядя Никандр и вожатый бросились связывать ей лапы и морду. Лиса тявкала, скалила мелкие зубы, пыталась вырваться, зло сверкали её зелёные глаза. Лису упрятали в мешок, привязали к палке и понесли. Видно было, как зверь выгибается, ворочается, старается вырваться.

– Дядя Никандр, отдайте лису нам, для живого уголка, – попросил Миша.

– Это у Марата проси, его собака поймала, – отвечал сторож.

– Конечно, бери, – сказал Марат. – Вместе ловили, значит, она общая.

– У неё тут где-то должны быть дети, – сказал вожатый. Он хотел погладить Анъяра, но тот не дался. – Если мы не найдем лисят, через полгода вырастут новые разорители. Может, собака их отыщет?

Марат снова приказал:

– Ищи, ищи, Анъяр!

Но собака и сама шла в сторону балки, обнюхивая траву.

Нора находилась на обрывистом, покрытом кустарником склоне. По одну сторону от норы возвышался высокий глинистый берег, с другой стороны был обрыв, на дне которого зеленела болотная трава. Берёзки и кусты боярышника скрывали это место от постороннего глаза. Здесь лисам было хорошо. По утрам мать выводила лисят на маленькую полянку, угощала их добытыми за ночь лакомствами, а после завтрака лисята резвились на солнышке. Но стоило матери подать тревожный сигнал, как все три детёныша стремглав бросались вниз, в нору. А мать отводила врагов в сторону. Сегодня она тоже сумела запутать следы. Но Анъяра провести не смогла. Он нашёл «столовую» лисьей семьи. Здесь он долго кружил, временами останавливался, распутывая след. Марат очень волновался: ему хотелось во что бы то ни стало разыскать нору и доказать дяде Никандру, какой учёный и умный его Анъяр.

С полянки Анъяр медленно двинулся в сторону балки. Спустился по обрывистому берегу и затерялся в кустах боярышника. Люди смотрели сверху вниз, стараясь разглядеть собаку. Здесь трава была так высока и стояли такие заросли боярышника, что они ничего не видели. Но раздался лай Анъяра.

Все спустились и увидели нору. Дядя Никандр сунул туда длинную палку, чтобы выгнать лисят, но палка уткнулась в изгиб норы. Пришлось сбегать на ферму за лопатами. Рыли по очереди. Из норы пахло так тяжело и едко, прямо задохнёшься. И как это лисята могут там жить? Нора была глубокая, извилистая. От главного хода шли боковые, а лисят всё не было. Может быть, лисята ушли через запасные ходы? Но Анъяр рычал, не отходя от главного ствола норы, Раскопали правый лаз и в глубине заметили лисят. Нору осветили факелом. Лисята скалили острые белые зубы и тоненько тявкали. В их испуганных глазах отражался огонь факела. А лиса, посаженная в мешок, скулила и рвалась к детям.

Никандр обернул руку старым ватником и схватил одного лисёнка за шиворот, другие тоже вцепились в ватник. Так и вытащил он руку с повисшими на ней лисятами.

Еле разжали им зубы и оторвали от ватника, а потом, когда уложили в лукошко с крышкой, они в темноте притихли.

В тот день лисью семью подарили живому уголку школы.

С этого дня за Анъяром укрепилась слава настоящей учёной собаки. Теперь дядя Никандр не называл её пенсионеркой, а каждый вечер приходил к дедушке Марата и просил отпустить Анъяра на ночное дежурство.

Пионеры продолжали шефствовать над птицефермой, и утята с каждым днём становились всё больше и больше похожими на взрослых уток, крякали важно и ходили вперевалочку.

Разбой на озёрах прекратился. Все радовались, что удалось защитить и вырастить птиц.

Заведующий птицефермой объявил ребятам, что правление колхоза за труд школьников решило оборудовать для них слесарную мастерскую, а Марата, вожака пограничной собаки Анъяра, наградило почётной грамотой.

Дядя Никандр часто заводил с Маратом разговор о том, что такую собаку, как Анъяр, не надо запирать в городской квартире. Её место здесь, на ферме, чтобы работала на пользу колхозу.

Марат вспомнил, что тётя Шура тоже хвалила здешнюю местность и советовала оставить собаку у деда. «А ты будешь приезжать на каникулы», – говорила она Марату. «Нет, этому не бывать, – решил Марат. – Анъяр друг, а друга не предают. Я без него жить не могу, и он без меня. Мало ли что сытно. Анъяру не только «нужно быть сытым». Они любят друг друга, а это главное. Пока дядя Алёша не вернётся из Египта, собака будет жить с Маратом. А потом, может быть, дядя Алёша увидит, как они подружились, и оставит ему Анъяра навсегда.

Всё проходит, подошли к концу и каникулы. Прикатила голубая «Волга». Это была папина машина. Марат с Анъяром выбежали навстречу. Но папы в машине не было. Рядом с шофёром сидела тётя Шура.

– Как ты почернел, вырос да и поправился, – сказала она, подбежав к Марату, и, нагнувшись, звонко поцеловала его в обе щеки.

Марат растерялся и обрадовался чему-то. Он осторожно взял тётю Шуру за руку, прислонился к ней. В это время подошёл Никандр. Он издали начал кланяться тёте Шуре и директорскому шофёру.

– Знаете, ошибся я, ругал тут вашу собаку, – заговорил он сразу. – А собака-то стоящая. Не хотел допускать её в птичий гарнизон, а она, оказывается, умная. Теперь я вас прошу – оставьте её нашу ферму сторожить. Будет ей сытно, привольно. Мы её не обидим. Собака-то не домашняя, заскучает без работы, – упрашивал Никандр.

Тётя Шура посмотрела на Анъяра; он словно понимал, что решается его судьба, и не отрывая глаз, умоляюще смотрел на Марата.

Марат крепко сжал руку тёти Шуры обеими руками и глядел на неё с отчаянием.

Она улыбнулась ему нежно, тихо пожала руку: понимаю, мол, и серьёзно ответила дяде Никандру:

– Без хозяина как решать? Вот скоро приезжает Алексей Нилыч, он, может быть, захочет взять собаку с собой. Не знаю, может быть, и оставит. Я ему вашу просьбу передам.

Марат не понял, правда ли приезжает дядя Алёша или тётя Шура сказала так, чтобы не обидеть Никандра. Не всё ли равно? Значит, тётя Шура поняла его и Анъяра тоже.

Марат отвернулся, чтобы скрыть радостную улыбку, но, будто поняв его, радостно и звонко залаял Анъяр.