Текст книги "Анъяр"

Автор книги: Алексей Талвир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Алексей Талвир
Анъяр

Дорогие ребята!

Чувашский писатель Талвир Алексей Филиппович хорошо знает детей, интересно умеет рассказывать об их делах, заботах, печалях, радостях. Маленький Марат, герой повести «Анъяр», дружит не только с мальчиками, своими сверстниками, но и с собакой Анъяр, которая когда-то несла пограничную службу и спасла своему хозяину, воину-пограничнику, жизнь.

В книге вы также прочитаете о детях военных лет, о том, как ребята переносили тяготы и трудности.

Прочитайте эту книгу и напишите, понравилась ли она вам. Ждём ваших писем по адресу: Москва, А-47, ул. Горького, 43. Дом детской книги.

Большой друг детей

Автор этой книги, Алексей Филиппович Талвир, родился в 1909 году в крестьянской семье. Он прошёл большую школу жизни: сеял хлеб, столярничал, трудился в кузнице, создавал первые пионерские отряды и выпускал первые рукописные детские журналы, учился в Московском университете, работал в ЦК ВЛКСМ, служил в Красной Армии, был фронтовым корреспондентом «Комсомольской правды»… Не только мастерством, но и глубоким знанием жизни объясняется правдивость книг Талвира, их убедительная сила.

У чувашского народа есть загадка: кто больше всех любит свою страну? Загадка имеет три ответа, три отгадки. Знают их и малые дети.

«Человек, работающий в горах: он далеко видит свою страну. Ему и далёкие горы близки».

«Человек, ловящий рыбу в глубоких реках, озёрах и морях. Он глубоко видит родную землю».

«Человек, пашущий земли равнин: он ближе всего к родной земле».

По заданию партии Талвир бывал в разных местах: в горах, плавал на реках и морях, сам пахал землю и много писал о деревне.

Но, читая произведения Талвира, думаешь ещё об одном, общем ответе на чувашскую загадку.

Тот по-настоящему любит страну, кто мудро любит детей своей страны, уча их преданности Родине, добру, уму, благородству… Писатель Талвир относится именно к таким людям. Он в детях видит славное и великое будущее страны, он любит в них именно это будущее.

Как учитель, отдавший работе с детьми более четверти века, я хорошо знаю, как Талвир любит детей и как его самого любят они.

Не стану пересказывать содержание произведений, включённых в книгу: сами прочтёте. Они понравятся вам. Написаны рассказы по живым следам событий. Да и сам Талвир нередко оказывается среди своих героев.

Талвир как один из первых советских писателей чувашского народа более всего дорожит трудовыми традициями рабочего класса. Он умеет видеть подвиг в повседневном честном труде, потому что он помнит завет В.И. Ленина – из малого складывается великое. Обратите внимание на идею рассказа «Важное письмо». Пионеры помогают строителям ГЭС, делая лестницу на крутом берегу Волги. Их гордость понятна: они могут стать участниками великого дела!

Прочтите ещё раз последние слова рассказа «Важное письмо»: Валерий Салмин в награду за организацию субботника получает набор столярных инструментов и очень гордится им.

Самый большой подарок – орудие труда, самая большая гордость – рабочая гордость. Сам подарок здесь имеет символическое значение: передача рабочими людьми потомкам трудовых навыков.

Мне хочется, чтобы рассказ «Высота 144» вы прочитали коллективно – классом, отрядом или хотя бы звеном. Мысленно представьте себе, откуда родом бойцы. Маленькая горстка героев, невысокий холм, а перед взором вашим возникнет образ великой страны – СССР. В основе рассказа – подлинная история подвига сынов разных советских народов.

Отчий край чуваши называют золотой колыбелью. Талвир вам посвящает свои самые сокровенные мысли: для вас золотой колыбелью стало великое Отечество – Союз Советских Социалистических Республик. Все народы страны Советской – ваши братья. Этим братством мы сильны. Этим братством мы непобедимы.

Так думает А.Ф. Талвир. Читая его книгу, думайте вместе с ним.

Г. ВОЛКОВ, профессор

Анъяр

У Марата радостный день! Такой солнечный, тёплый. Да не только в этом дело. Сегодня Марат окончил первый класс без единой троечки. А это не легко. И папа согласился наконец-то отвезти его на красивой голубой «Волге» к бабушке и дедушке в деревню. В ту самую, в которой он – папа – родился и жил, когда был ещё маленький. Теперь он директор большого завода в их городе Эльграде. Так и называется – Эльградский завод. Папа Марата большой, чуть усталый и, говорят, на работе очень строгий. Все его уважают и слушаются. И Марат старается слушаться. А когда-то папа бегал босиком и тоже был маленький. Он сам рассказывал. В это трудно поверить, но, конечно, все бывают сначала маленькими, кроме великанов. И может, великаны когда-нибудь тоже были детьми. Так думает Марат. Он очень много стал думать и в последний год передумал обо всём. Так ему кажется. Но люди думают всю свою жизнь. Значит, и мыслей хватает на всю жизнь. А «вся жизнь» – это очень долго. Вот когда Марат приедет к дедушке и бабушке, он об этом расспросит. Они старенькие, прожили долго и знают много. Наверное, у них есть время ответить Марату и вообще поговорить с ним. Походить вместе, даже рыбу поудить и поохотиться. Дедушка хороший охотник.

А папе всегда некогда, он очень занят. Управлять заводом трудно. И дома папа думает только про завод.

Но сегодня после работы папа обещал подумать о Марате и заниматься только его делами. А папа – человек слова. Раз обещал, дал слово, то обязательно сдержит его, не подведёт. Действительно, папа вернулся с работы рано, и они вдвоём пошли в магазин.

– Папа, мы друзья-товарищи? – спросил Марат.

– Конечно, – ответил папа. – Ещё бы! Лучших друзей-товарищей, чем мы, не бывает. Товарищи мужчины! – сказал папа и серьёзно посмотрел на Марата.

«Мы товарищи, мы мужчины…» – повторял про себя Марат, делая большие шаги и стараясь ступать в ногу с папой. Для этого ему надо было успеть шагнуть два раза, пока папа делал один шаг, тогда как раз получалось в ногу.

Они пришли в самый большой городской универмаг.

У Марата прямо глаза разбежались. Но папа нисколько не растерялся. Они купили для Марата две удочки, новые сандалии, трусы, майку и белую панамку.

– А какие подарки мы купим дедушке с бабушкой? – спросил отец, улыбаясь.

Марат оглянулся. Вокруг было очень много людей, все они куда-то спешили. И товаров в магазине было полно, от их пестроты в глазах зарябило: мотороллеры, швейные машины, радиоприёмники, телевизоры, бинокли, самовары, чайники, чашки. Были тут и пальто, кепки, перчатки, абажуры, мундштуки, игрушки. Что же выбрать? Марату даже жарко стало.

– Папа, давай дедушке купим мотороллер, а бабушке – бинокль, – неуверенно сказал он.

– Мотороллер – вещь хорошая, но дедушка ездить на нём не умеет, вот беда. А бабушке, пожалуй, бинокль ни к чему, – сказал папа.

– Я видел, как наш сосед Миша с мотороллером справляется. Я дедушку научу. Будем на рыбалку ездить. А бабушка, если курица заблудится, будет её в бинокль высматривать.

– Про бинокль ты придумал неплохо, – сказал папа, – только зачем на рыбалку на мотороллере ездить? Волга рядом, а по лесу к озёрам не проедешь.

– Ну тогда купим дедушке маленький топор.

– Топоров у дедушки много, каких только хочешь…

Долго они советовались, ходили по этажам, а купили совсем не то, что предлагал Марат: бабушке пуховую шаль, красивую коробку шоколадных конфет «Садко» и печенье «Суворовское», а дедушке белую вышитую рубашку, тёмные брюки, соломенную шляпу и трубку. Бинокль на всякий случай тоже купили, и папа позволил Марату нести его. Марат надел ремешок бинокля на шею, был очень горд и доволен этим. Он думал про себя, что бабушке и дедушке бинокль всё-таки очень понравится.

Марат устал так, что даже колени подгибались и ноги гудели. Но он очень радовался и ни за что не признался бы, если бы папа спросил, устал ли он. А папа и не спрашивал.

– Посмотри на наши покупки, Анъяр! – радостно закричал Марат, как только переступил порог дома.

Огромная собака, пепельно-чёрная овчарка, мягко и осторожно подбежала к Марату, внимательно обнюхала покупки, облизала Марату руки и одобрительно завиляла хвостом.

– Анъяру нравится! – торжествующе сказал Марат.

Папа молчал.

– Вы, наверное, в магазине ничего не оставили. Всё домой притащили, – сказала немного обиженно тётя Шура. Она была высокая, румяная, со светлыми кудрявыми волосами.

Папа взглянул на Марата укоризненно.

Да, конечно, надо было сначала показать покупки тёте Шуре. Она добрая и всё делает и заботится о нём с папой. Вот переехала к ним и теперь всюду ходит с папой… Надо бы ей первой показать покупки. Да вот почему-то он показал покупки сначала Анъяру… «А ей-то мы ничего и не купили, хотя папе тоже не купили. Но он свой. И Анъяру ничего не купили, но он тоже… Надо ей что-нибудь подарить: удочку или панамку. Почему это маме мы никогда не забывали купить подарок! А вот тёте Шуре…» – думал Марат.

Мама умерла больше года назад. Марат тогда ещё не учился в школе. Он не поверил, что мама умерла, часто плакал, особенно по ночам. А в общем-то, он и теперь не верит, что мама умерла, потому что снится ему мама часто, а если снится, думает Марат, значит, где-нибудь живёт. Может, когда-нибудь вернётся. Теперь Марат уже большой. Ему восемь лет. Он никому не говорит, что ждёт маму. Но всё-таки надеется. Только тётя Шура… Если мама вернётся, что тогда делать с тётей Шурой? Но это видно будет. Лишь бы вернулась.

Вот дядя Алёша, мамин брат, сказал, что уезжает далеко – в Асуан строить плотину – и неизвестно, когда вернётся. Асуан – это в Египте. Но он вернётся, обещал, что постарается вернуться поскорее. Он-то, конечно, жив, а не то Анъяр бы почувствовал и затосковал.

Дядя Алёша очень похож на маму, и Марату нравилось подолгу смотреть на него.

Дядя Алёша и Анъяр служили вместе на нашей восточной границе. Анъяр был тяжело ранен, истекал кровью, но спас дядю Алёшу. А потом дядя Алёша выходил собаку.

Анъяр почти не видит правым глазом, и шея у него плохо поворачивается. Но дядя Алёша, окончив службу, взял Анъяра к себе. Уезжая строить Асуанскую плотину, дядя поручил собаку Марату.

– Смотри, – сказал он, – Анъяр благороден и умён, всё понимает, совсем как человек. Он тебя никогда не подведёт, всегда защитит. Не давай и ты его в обиду.

Анъяр стал служить Марату, слушался и его отца, спокойно подчинялся тёте Шуре. Он хорошо выдрессирован. Но Марат знал, что по-настоящему Анъяр служит только ему и больше всего любит его.

Анъяр действительно понимал всё, он даже в один миг узнавал, кто хороший, а кто плохой человек, кто добрый, кто злой. А люди это иногда не сразу понимают.

Особенно Анъяр хорошо понимал Марата, когда тот тосковал по маме. Ведь Анъяр сам тосковал по хозяину.

Когда ночью Марат начинал плакать, даже совсем не слышно, Анъяр тотчас же оказывался рядом, клал голову на постель, лизал руки друга, а в глазах у него была тоска. Марат начинал утешать Анъяра. И тогда им обоим становилось легче.

Поездка в деревню была назначена на другой день, и тётя Шура решила тоже проводить Марата в деревню. Всё-таки она была добрая, и папа, наверное, говорил правду, что она могла бы полюбить Марата, если бы Марат её полюбил. Конечно, каждому понятно: хорошо, когда его любят. Но как полюбить тётю Шуру, Марат не знал. А вдруг вернётся мама? Что тогда? Разве Марату можно любить кого-нибудь вместо мамы. Вот если бы тётя Шура была только знакомой… И ещё вот Анъяр. Для тёти Шуры Анъяр просто собака, и только. Ничего она в нём не понимает. «Не ломай себе голову, всё само собой должно получиться. Насильно не полюбишь», – говорит папа.

Наверное, папа прав. Ладно, когда приедут в деревню, Марат постарается поймать тёте Шуре самую большую рыбу.

Во время ужина тётя Шура вспомнила наконец об Анъяре.

– Куда же мы собаку денем? Марат в деревне будет, мы на юге. Ума не приложу, – сказала она, раскладывая на тарелки сырники.

– Анъяр будет жить со мной, – твёрдо сказал Марат, сверкнув чёрными глазами. Он приготовился бороться за друга.

Отец и тётя Шура переглянулись.

– А ведь и в самом деле, – сказал отец, – пусть поживёт до осени в деревне.

Всё решилось так хорошо и просто.

Мальчик тут же побежал на веранду к Анъяру.

– Анъяр, завтра поедем к дедушке! Вместе!

Марат обнял собаку и, гладя её по голове, рассказал, как они будут ходить на охоту и на рыбалку.

Собака прижималась к Марату, глаза её светились радостно. Она, казалось, всё понимала.

– У деда есть настоящее ружьё, будем на уток охотиться. А ты вынесешь утку, если она упадёт в озеро?

Собака тявкнула дважды, закинув голову назад: конечно, мол, ещё бы!

Марат лёг спать рано, сразу после заката солнца. Завтра надо будет вставать чуть свет. Ночью ему приснился страшный сон. Будто они с Анъяром в дремучем лесу увидели какого-то зверя. Анъяр догнал его. Но это был не медведь и не волк. Голова у него была как у кошки, хвост львиный, восемь ног, на голове оленьи рога, только очень маленькие. А пасть огромная, совсем как у крокодила. Такого зверя Марат не видел ни в зоопарке, ни в кино и, как его называют, даже не знал. Подумал: «Может, он из Африки сбежал?»

Хотя у зверя было восемь ног, верный друг Анъяр догнал его на своих, на четырёх. Зверь хотел поднять собаку на рога, махал хвостом, повернулся несколько раз вокруг себя. Ничего ему не помогло. Анъяр всё равно победил его.

Марат дотронулся до шкуры неведомого зверя, она была мягкая, как пена, и вроде бы мокрая. Отчего бы это? «Говорят, львы не потеют, а какой же породы этот зверь?» – подумал Марат, трогая шкуру зверя. Она была не только мокрая, а ещё и скользкая, как мыло.

Марат проснулся – это собака лизала его руку.

– Что случилось, Анъяр? Зачем ты меня разбудил? – спросил мальчик.

– С Анъяром ничего не случилось, а с тобой что? – спрашивал отец, войдя в детскую с зажжённым электрическим фонариком. – Ты так кричал во сне, даже меня разбудил. Собака на твой крик прибежала. Захворал? Болит что-нибудь?

– Ничего не болит. Это, значит, во сне было. – Марату стало неловко. – Мы на охоту ходили.

Отец положил ладонь на лоб Марата.

Температуры как будто бы нет.

– Голова не болит? – Отец, видно, опасался за Марата.

– Честное слово, ничего не болит. Который час?

Отец накрыл Марата одеялом, погладил по спине.

– Спи, если завтра хочешь ехать в деревню, иначе в дороге плохо будет.

– Я дороги не боюсь.

– Спи, сынок! Надо хорошенько выспаться. Кто недосыпает, плохо охотится. Дедушка таких на охоту не берёт.

Марат стал уверять отца, что может не спать несколько суток подряд и всё равно будет бодрым.

– Я не соня.

– Кто мало спит, тот плохо растёт, – сказал отец. – Утром я тебя сам разбужу.

– Во сколько?

– В шесть часов.

– А если не проснёшься?

– Будильник разбудит.

– Принеси его сюда, пожалуйста. Я его услышу, даже если буду спать как убитый.

Папа начал сердиться:

– Перестань болтать! Если сейчас же не успокоишься, не повезу тебя к дедушке.

– А мы с Анъяром пешком уйдём! – выпалил Марат.

Отец на это ничего не ответил. Повернулся и совсем сердитыми, твёрдыми шагами пошёл к себе в спальню и прикрыл за собой дверь.

– Нет, не умею я правильно воспитывать. Нет у меня педагогического дара, – сказал он будто бы себе. Понятно было, что он очень из-за этого мучается.

– Страшно упрямый, – обиженно прошептала тётя Шура. – Непослушный. И мои слова ни во что не ставит. Уж такая, видно, доля неродной матери.

Марату сделалось грустно.

Анъяр остался в комнате Марата, свернулся на полу неподалёку от его кровати, довольный, что никто его не гонит.

А Марат сам не понимал, почему расстраивает папу. Он же не хотел. Вот как нескладно получается. «Утром попрошу прощения, – решил он, успокаивая себя. – Подумаешь – педагогический дар. Нет, и не нужно, я сам могу слушаться. Безо всякого дара, – говорил он себе. – Всё равно папа хороший». И Марат не заметил, как уснул.

Отец всё-таки встал раньше. Он разбудил Марата, ласково приговаривая:

– Вставай, сынок. Тётя Шура оладьи печёт. Скоро завтрак. Делай зарядку, умывайся, шофёр уже давно поехал на заправку.

– А почему он вчера не заправил машину?

– Времени, наверное, не хватило.

Выехали они ровно в семь часов, когда солнце поравнялось с верхушкой пожарной каланчи напротив их дома.

Марат сел с отцом на заднее сиденье «Волги», у их ног растянулся Анъяр.

Тётя Шура устроилась рядом с шофёром.

Чтобы не было душно, Марат опустил стекло машины. Но тётя Шура сердито сказала:

– Должно быть, хочешь опять ангиной заболеть?

Пришлось поднять стекло.

– Сколько ещё километров до дедушкиной деревни осталось? – начал спрашивать Марат, как только отъехали от дома.

– Далеко. Около ста километров.

– Через сколько часов приедем туда?

– Узнаем, когда приедем.

– А вдруг дедушки не будет дома? Вдруг он ушёл в лес? Что тогда будем делать?

– Если не будет дедушки, бабушка дома. Далеко не уйдут, не беспокойся.

Когда машина, свернув с шоссе, въехала в лес, все вышли подышать свежим воздухом. Тётя Шура стала собирать цветы у дороги, шофёр лёг на траву, а Марат с отцом пошли по лесу. Они насобирали много земляники, сочной и красной. Анъяр ходил за Маратом, как на цепи. А когда все собрались вместе и стали есть ягоды, Анъяр растянулся на траве, но всё же голову положил на колени Марату.

– Ни на шаг от меня не отстаёт, – похвалился Марат, показывая на собаку. – Говорить не умеет, а всё равно знает, кто её командир.

Отец сказал:

– Если дедушка согласится принять собаку, ты будешь её вожаком. А нет, то придётся Анъяра отвезти обратно в город.

– С кем же мы её оставим в городе? – спросила тётя Шура, перестав есть ягоды.

– Если дедушка не позволит оставить собаку, я тоже в город вернусь, – заявил Марат и даже брови сдвинул. – Будем жить вдвоём с Анъяром. Только ключ не забудьте мне оставить. Я теперь сам умею открывать дверь.

Губы тёти Шуры сморщились от улыбки. Она быстро взглянула на отца: дескать, мальчик говорит как взрослый. Отец тоже улыбнулся и, ничего не ответив сыну, поднялся.

– До полуденной жары нам нужно бы добраться. Путь не близкий. – И пошёл к машине. За ним побежал Марат.

На этот раз тётя Шура посадила его на переднее сиденье, а сама села рядом с отцом. Собака прыгнула к Марату. Ей было трудно устроиться между ним и шофёром, и Марат посадил её к себе на колени. Собака закрыла всё переднее стекло. Но Марат не обиделся. Обнял Анъяра за шею и ехал, закрыв глаза. Однако отцу это не понравилось. Он велел шофёру притормозить и приказал:

– Анъяр, ко мне!

Собака лизнула Марата, жалея, что им приходится расстаться, и перешла на своё прежнее место. Марат подумал, что теперь ей будет очень скучно.

Проехали прохладный лес, открылось ржаное поле, залитое ярким солнцем. На бугорке за кюветом сидели две куропатки и деловито разглядывали дорогу.

– Цыплята! – крикнул Марат.

Собака вскочила, навострив уши.

– Это куропатки, – сказал отец.

Куропатки почти не испугались автомобиля. Они лениво взлетели и через несколько метров снова опустились на землю.

– Давай спустим Анъяра, – предложил Марат, с надеждой взглянув на отца.

– Нельзя, – сказал отец. – Если собака научится ловить куропаток, начнёт, того гляди, в деревне кур таскать. Ему тогда несдобровать.

– Анъяр умная собака: если я скажу нельзя, он не ослушается, – убеждённо сказал Марат.

– При тебе он и не будет их ловить, а как заснёшь, пойдёт за ними на охоту, – поддразнивала его тётя Шура.

– Анъяр не такой: он не куроед, не вор! – возмутился Марат.

– Надейся на него, у него вон и хвост крючком, – не унималась тётя Шура.

– Да будет вам, – остановил их отец, смеясь.

Сначала шофёр хотел остановить машину, погнаться за куропатками, но, услышав слова директора, прибавил газ, и в один миг куропатки остались позади.

Марат обиделся, что отец не разрешил поохотиться, надул губы и довольно долго сидел молча. Они опять въехали в лес. Здесь росли сосны, осины, берёзы и крепкие раскидистые дубы. Песчаная дорога привела их к речушке с прозрачной водой. Когда они проезжали деревянный мостик, Марат увидел даже дно реки – оно было белое-белое.

– Смотрите, вода здесь блестит, как ртуть! – крикнула тётя Шура звонко и радостно – так умеют кричать только девочки (Марат очень удивился). – До дна видно. Трудно здесь рыбам укрываться: их, наверное, руками можно ловить, – говорила тётя Шура восторженно.

Переехали мост. Шофёр остановил машину.

– Надо бы воды в радиатор долить, а ведерко я забыл, – сказал он смущённо.

– Давайте моей панамкой будем воду таскать, – предложил Марат и весело побежал к воде. От него не отставал и Анъяр.

– Панамку не мочи, – сказал отец. – Вот выпьем чай, термосом воду натаскаем.

Тётя Шура сбросила туфли на высоких каблуках и побежала к реке, ну совсем, как маленькая. Марату это очень понравилось.

– Хорошее дно! – крикнула она. – Песок белый-пребелый, прямо как липовый мёд, чудо!

– А вон рыба, – обрадовался Марат, – щука, наверное! Папа, можно, я вытащу удочку?

Отец налил в стаканчик чай и, подавая Марату, сказал:

– На-ка, попей. А без червя рыбу не ловят.

– Я вместо червя кусочек колбасы насажу, – заволновался Марат. – Тётя Шура, пожалуйста, дайте мне колбасы.

– Не стоит нам здесь задерживаться, Марат. Нас в деревне ждут, – сказала тётя Шура ласково.

И Марату показалось, что она сама с удовольствием половила бы рыбу, только стесняется.

– Я только одну рыбку поймаю, – застонал Марат. – Здесь, наверное, водится много щук.

Тут вмешался отец:

– Рыбачить нужно утром. Днём рыба не клюёт.

– Почему?

– Потому что днём жарко, вся рыба лежит на дне, в прохладе. Сейчас ей никакая пища не нужна.

– А я видел одну рыбку совсем наверху. Ей почему не жарко?

– Она отстала от папы и бегает теперь по всей реке, ищет его. Не найдёт, так вечером папа разыщет её, когда выйдет на прогулку.

– А если рыбка до вечера захочет есть?

– Мошку поймает или дафнию.

– А если не найдёт дафнию?

– Проголодается – разыщет.

– А почему она отстала от папы?

– Потому что не послушалась.

– Разве рыбы разговаривают?

– Конечно.

– А я не знаю ни одного рыбьего слова.

– Язык рыб знают только рыбы.

– А почему люди не учат рыбий язык?

– Теперь уже изучают.

Марат продолжал спрашивать – отец, хотя и устал отвечать на вопросы, ни разу не вспылил.

Машина, казалось, незаметно въехала в деревню.

– Видишь красную шатровую крышу? – показал отец шофёру. – Вот к этому дому и поезжай.

Марат первый выпрыгнул из машины и повёл во двор Анъяра.

А вот и дедушка с бабушкой! Они стояли перед своим высоким пятистенным домом. Какие же они старенькие! Сколько у них морщин, как это они все помещаются на лице! Бабушка и дедушка показались Марату такими маленькими по сравнению с папой и тётей Шурой. Неужели и у Марата будут когда-нибудь такие морщины? Нет, в это поверить никак нельзя. А глаза у бабушки и дедушки были ласковые и добрые-предобрые. Марат это сразу увидел и обрадовался. Анъяру они тоже очень понравились. Марат это сразу почувствовал. Если правду сказать, первый раз в этом году ему стало легко-легко.

Подаркам дедушка с бабушкой очень обрадовались. Бабушка посмотрела в бинокль и очень удивилась.

Деревню окружали леса, они подступали вплотную к широкой Волге. Её было видно прямо из окна дедушкиного дома. А говорят, в лесу ещё были озёра! Отец Марата вскоре заговорил о рыбалке. Дедушка посоветовал съездить в лес на колхозную пасеку. Она у самого рыбного озера. «Только поспевайте вытаскивать», – улыбнулся дедушка. Тётя Шура хоть и хлопотала на кухне, помогая бабушке стряпать обед, но слышала всё, что говорил дедушка о рыбном озере, и очень хотела скорее порыбачить. Она стала совсем не похожа на городскую тётю Шуру и всё больше нравилась Марату.

Бабушке не хотелось отпускать долгожданных гостей. Она говорила, что озёр и вокруг деревни полно, да и рыба в них не перевелась…

– Заодно я хоть с братом Василием повидаюсь, – сказал отец. – Как он там живёт один-одинёшенек? Жена и дети здоровы?

– Семья-то у него в деревне, а он пропадает в лесу. Настоящим пчеловодом заделался. Из дальних колхозов приезжают к нему учиться, – с гордостью рассказывала бабушка об успехах младшего сына. – Большой доход от мёда колхоз получает.

На пасеку они приехали вечером, перед закатом солнца. Дядя Василий был очень похож на папу Марата, только худой и ростом выше.

В лесу на небольшом пригорке стоял одинокий дом, от него вниз спускался ярко-зелёный луг, на нём были расставлены ульи, много: сто шестьдесят – так сказал дядя Василий. Некоторые были установлены на больших весах. Называли их контрольными. Весы показывали дневной сбор мёда. Об этом Марату тоже рассказал дядя Василий.

После ужина шофёр сразу лёг спать. Завтра рано утром нужно было возвращаться в город. Дядя Василий, взяв снасти, повёл гостей на лесное озеро недалеко от пасеки. Анъяр не отставал, крался по лесу, принюхиваясь, вздрагивая всей кожей.

Озеро раскинулось километра на три в длину. Да и ширина была порядочная. Вода в озере даже на закате, когда небо стало совсем багровым, казалась зелёной. Марат не удержался, подбежал к воде, зачерпнул ладонью. Капли оказались прозрачными, как хрусталики у них дома на люстре.

Вокруг озера буйно разрослась осока, шуршал камыш. Корма в воде, видно, было много, потому-то, говорят, здесь водились толстые, как поленья, щуки и сазаны. Жирная, вкусная была здесь рыба. Водились и караси, лещи, плотва, заплывали они в озеро во время половодья из Волги.

В тот вечер Марату казалось, что они непременно наловят много рыбы, но ни одна рыба не клюнула. Марат и тётя Шура долго печально смотрели на озеро, начавшее гнать волны.

– Нет удачи, – сказал отец. – Ветер с северо-востока, рыба клевать не будет.

Марат только теперь заметил прогалину с северной стороны, где лес переходил в степь и открывались ворота для ветра.

К вечеру ветер усилился. Волны на озере стали большие.

Неудача рыбаков, кажется, расстроила и Анъяра. Собака внимательно смотрела на поплавки и даже начала тихонько скулить, волноваться. Дядя Василий, глядя на приунывших рыболовов, посмеивался в курчавую бороду и утешал их:

– Не горюйте, утро вечера мудренее. Наловим ещё. Только зорьку не проспите!

Решили переночевать.

– А можно, я одну удочку оставлю здесь? – спросил Марат.

Дядя Василий посоветовал попытать счастья на сомёнка и передал ему свою удочку.

– У моей леска из проволоки и крючок побольше, а удилище я привяжу к пеньку.

– Эх, поймалась бы рыба, привезли бы бабушке, – мечтал Марат вслух.

Укладываясь спать в сторожке дяди Василия, отец напомнил Марату, что разбудит его очень рано, ещё до восхода солнца.

– Если ветер утихнет, то утром поймаем рыбу. Прошлый раз я отвёз домой много карасей, – сказал дядя Василий.

– Одни караси?

– Были и пескари, я отдал их кошке. Спи, Марат, скоро полночь.

Утро выдалось ясным и тихим. К озеру теперь вместе со всеми пошёл и шофёр. На том же месте, где вчера не вытащили ни одной рыбы, теперь был замечательный клёв. Рыбаки едва успевали закидывать удочки. Рыба прямо хватала наживку. Марат свой улов собирал в отдельное ведёрко и время от времени пересчитывал рыбок.

– Папа, – крикнул он, – я уже поймал двенадцать рыб, и угорь есть. Сумасшедшая рыба, извивается, как змея! Можно, я его Анъяру отдам?

– Это самая вкусная рыба, – ответил отец. – Собаку мы после угостим. Ты слушай, как просыпается лес…

Марат прислушался к пению птиц в утренней тишине.

Совсем недалеко от озера, в чаще, какая-то пичужка радостно звенела: «Пинь-пинь…» – и замолкала, будто прислушивалась к пению других. А лес точно застыл, стало тихо-тихо. Можно было подумать, что деревья боятся спугнуть птиц и потому стоят не шелохнувшись. Вскоре подала голос другая птичка. В поддержку ей пропела что-то третья, прячась в кустах бересклета, а её голос подхватили разные птицы на разные лады. Одни брали высокие, тонкие ноты, другие – низкие, хрипловатые, скрипучие, растянутые.

Пока Марат раза два вытащил из воды удочку, запел весь птичий мир, населяющий этот лесной край, хотя не видно было ни одной птички. На востоке, над горизонтом, занялась заря: зелёно-синие полосы на небе порозовели, а потом быстро потемнели, стали багровыми и чуть погодя рубиновыми.

Торжественный алый свет разливался всё шире и шире. Солнце всходило, и птицы вдруг оборвали своё песнопение. Всё смолкло. Восход солнца птицы и деревья встретили торжественным, глубоким молчанием. Но стоило ему, красному солнышку, показаться над горизонтом, как все птицы запели ещё радостней и быстрее зашелестели деревья.

– На уху хватит! – раздался звонкий голос тёти Шуры.

Марат вздрогнул от неожиданности, так странно прозвучали сейчас будничные человеческие слова.

– Достаточно, – сказал отец, – пора в дорогу, – и стал собирать снасти.

Дядя Василий сказал Марату:

– Отец и тётя Шура всё равно сегодня уезжают в город, а ты поживи-ка со мной. Тебе это полезно будет, видишь, какой ты бледный да худенький. Завтра приедут мои ребята, твои двоюродные братья, они покажут тебе ягодные места и ещё кое-что. Им тут все тропинки известны. Потом я отвезу тебя к дедушке.

Марат взглянул на отца.

– Оставайся, если нравится, – разрешил отец.

Но Анъяр потянул мальчика к машине, и Марат решил пока вернуться к дедушке. Надо же было обрадовать дедушку и бабушку своим уловом.

Отец и тётя Шура недолго погостили в деревне. После знаменитой ухи, которую приготовил сам дедушка, они заспешили в город.

– Ну, до свидания, мы уезжаем в Крым, – сказал отец Марату. – Домой вернёмся только через месяц. Смотри веди себя хорошо. За собакой следи, слушайся дедушку и бабушку.

Он поцеловал сына, а тётя Шура погладила Марата по голове и поцеловала в макушку. Лицо у неё стало грустное. И Марату даже немножко жаль стало расставаться с ней.

Голубая «Волга» запылила по деревенской улице. Вслед за ней бежали ребятишки.

Анъяр быстро привык к жизни в деревне. Он привязался к дедушке с бабушкой. Они тоже полюбили его. И все удивлялись, что городская собака не трогает ни коров, ни овец, ни кур, даже внимания на них не обращает. А ребята прямо не отходили от дома, в котором жил Марат и его учёная собака. Марат давал целые представления, заставляя Анъяра показывать всё, что тот умел делать. Анъяр послушно и охотно прыгал через препятствия, разыскивал спрятанные вещи, шёл по следу, «задерживал нарушителей», «умирал»…

Деревенские ребята все думали, как это раньше можно было обходиться без Анъяра: они играли в разведчиков, и тут Анъяр научил их многому. В лесу Анъяр всех разыскивал и собирал, особенно следил за самыми маленькими. Собака вела себя так, будто ей поручено охранять этих детей. И на речке, если кто-нибудь долго не вылезал из воды и нырял, Анъяр бросался и гнал «тонущего» к берегу. Даже все взрослые в деревне удивлялись Анъяру. Особенно тому, что во двор дедушкиного дома мог войти каждый, но выйти без разрешения хозяина никому не удавалось. Анъяр держал «под арестом» всякого взрослого, вошедшего во двор или в дом без разрешения. Однажды он два часа не выпускал со двора конюха соседнего колхоза, хорошего знакомого дедушки. Конюх звал хозяев, кричал, пытался уговорить собаку выпустить его, охрип даже, но никто его не мог выручить, пока не вернулись хозяева. Все потом смеялись над ним.