Текст книги "Звездная Кровь. Изгой VII (СИ)"

Автор книги: Алексей Елисеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

319

После ночной бойни, от которой до сих пор гудело в ушах и ноющая боль в мышцах простреливала при каждом резком движении, я стряхнул тёмную, почти чёрную кровь с идеальной полировки клинка своего иллиумового меча и медленно окинул взглядом руины. Здесь, среди обломков чьей-то давно забытой жизни, мы только что отбились от теневых ассасинов. Утренний свет, холодный и бледный, ещё не пробился сквозь плотное, хмурое небо, но тьма, казалось, отступала, неохотно уступая место новому, мрачному дню. Густой запах смерти витал в почти неподвижном воздухе, смешиваясь с едким, горьким ароматом пороховой гари и едва уловимым, тошнотворным запахом горелой плоти. Мы были живы, и это, чёрт возьми, было главным. Но расслабляться было ещё слишком рано. Я это чувствовал каждой клеткой своего тела.

Большой Ух, моя маленькая, но на удивление полезная Руна-Существо, суетился неподалёку. Этот причудливый зверёк, похожий на слепого грызуна, с огромными, чувствительными ушами, которые трепетали на лёгком утреннем ветру, словно локаторы, деловито копошился среди тел павших убийц, вынюхивая что-то ценное, что могло бы пригодиться. Через несколько минут он подбежал ко мне, смешно семеня короткими лапками, но с гордым видом победителя. Он явно выполнил мой приказ. Я дотронулся до его лапки и взял скромную добычу. Двадцать три капли Звёздной Крови, несколько Рун Развития мусорного ранга, всегда полезных для усиления способностей, тускло мерцали рядом. А одна странная Руна бронзового качества сразу привлекла моё внимание – Тенеходство… Умение… Её глиф переливался тёмными, почти маслянистыми, текучими бликами, и от него веяло чем-то зловещим, холодным, как от самих ассасинов, с которыми мы только что столкнулись. Я невольно задумался, не связана ли эта Руна с их способностью так легко растворяться в тенях, становиться почти нематериальными. Интересная штука, без сомнения.

Я присел на обломок холодной каменной стены, погружённый в размышления о том, как лучше распорядиться этой неожиданной добычей. Ами, несмотря на ранение в плечо, держалась молодцом, её стойкость вызывала уважение, а навыки фехтования и стрельбы и без того были на высоте, она была настоящим воином. Её ценность в бою не вызывала у меня никаких сомнений, как и её верность. А вот Чор, мой верный, но слишком уж предсказуемый коротышка-зоргх… Да, он был непревзойдённым стрелком, его верный «Найторакс» выкашивал врагов с пугающей, почти механической точностью, но в ближнем бою или при необходимости быстрых, манёвренных действий он был уязвим. Ему явно не хватало универсальности, гибкости. Я решил усилить именно его.

– Чор, подойди-ка сюда, – позвал я, стараясь говорить спокойно.

Синекожий коротышка, всё ещё сжимавший свою винтовку так, словно это была его единственная любовь, подскочил ко мне, его хитрые глазки блестели любопытством.

– Чего изволите, хозяин? – спросил он с привычной, нагловатой усмешкой на синей морде, но в его голосе, как всегда, сквозило неподдельное уважение.

Этот мелкий жулик знал, кому обязан жизнью.

– Держи, – я протянул ему несколько рун, которые отобрал для него. – Руна-навык Следопыт, чтобы ты ещё лучше орентировался в этой проклятой пустыне. Руна с коротким, но крепким стальным мечом – если кто-то из врагов подберётся к тебе слишком близко, сможешь хотя бы отмахаться. И вот эта штука… – я показал ему Руну Тенеходства. – Честно говоря, понятия не имею, как она работает, но, судя по всему, убийцы использовали что-то очень похожее. Если научишься, сможешь исчезать из виду, когда станет совсем жарко. Или хотя бы не подставляться под вражеский клинок.

Чор аж присвистнул от удивления, его синяя кожа, казалось, даже слегка засветилась от предвкушения и радости.

– Ну, хозяин, это ж прям королевский подарок! – воскликнул он, ловко принимая Руны в свою маленькую почти пустую Скрижаль зелёного цвета. – Я уж, грешным делом, думал, ты меня только за пушечное мясо держишь, а тут вона как, целое состояние отвалил! Спасибо. Слово даю, не пожалеешь!

Я хмыкнул, глядя на его искреннюю, почти детскую радость. Его благодарность была неподдельной, но я слишком хорошо знал этого пройдоху, чтобы верить в его альтруизм. Он наверняка найдёт способ обернуть любые мои дары в свою пользу, выжать из них максимум. Что ж, я не против, лишь бы это пошло на пользу общему делу.

Ами, сидевшая неподалёку и позволившая Мико перевязать ей плечо, тоже получила свою долю трофеев. Я вручил ей Руну-навык Стрельбы из Лука и Руну-навык Идеальный Глазомер. Её экзотические глаза с фиолетовым отливом на мгновение сузились, но в их глубине мелькнула искренняя, хоть и сдержанная, признательность.

– Это усилит твою меткость, – пояснил я, стараясь не смотреть на её обнажённое плечо. – Ты и так хороша, чертовски хороша, но с этим будешь просто воплощением смерти.

Она молча кивнула, не тратя слов на пустую благодарность, но её взгляд сказал всё, что нужно. Ами подобрала один из трофейных луков, оставшихся после убитых ассасинов, – лёгкий, но прочный, с изогнутым древком, сделанный из какого-то тёмного, упругого дерева, явно не кустарного производства. Не теряя времени, она тут же натянула тетиву и, слегка прищурившись, выпустила несколько стрел в тонкий, сухой ствол одинокого деревца, торчащего метрах в восьмидесяти от нас. Стрелы вонзились в цель с почти пулемётной скоростью, одна за другой, с идеальной, пугающей точностью, разбивая сухую кору в мелкие щепки. Её тёмное, с сероватым оттенком лицо оставалось бесстрастным, но уголки её тонких губ чуть дрогнули в намёке на удовлетворение.

– Неплохо, – бросил я, стараясь скрыть удивление. – Теперь точно заставишь любого врага молиться Единым, лишь бы не попасть тебе прицел.

Руны Развития я все отдал Ам’Нир’Юн. Нам предстояло сунуться с головой в ловушку, мне нужно было срочно сделать из спутников как можно более грозные боевые единицы. Пока мы разбирались с добычей, Минтен, всё ещё напряжённый и мрачный, как грозовая туча, ткнул пальцем в сторону одно из распростёртых на земле тел мёртвых ассасинов. Он с некоторым отвращением стащил капюшон с лица убитого, обнажив синюю, почти индиговую кожу и маленькие, острые черты лица. Зоргх. Такой же, как Чор.

– Эй, коротышка, – Минтен резко повернулся к Чору, его голос был пропитан плохо скрытым раздражением, будто он искал, на ком бы сорвать злость. – Ты нам ничего рассказать не хочешь, а? Что это за ваши синекожие родичи тут разгуливают по теням с саблями наперевес и пытаются нас всех вырезать? Может, ты с ними заодно, а, паршивец? Давай, объясняйся, пока я тебе твою синюю задницу не надрал!

Чор лишь лениво пожал плечами и развёл руками с видом полнейшего, почти оскорбительного равнодушия.

– Да откуда ж мне знать, Мин, большой ты человек? – хмыкнул он, почёсывая себя за ухом. – Я, конечно, зоргх, это правда, но не каждый, что бегает по этой пустыне, – мой двоюродный брат. Слышал я, конечно, про каких-то там теневых зоргхов, да. Байки всякие ходят. Кто-то говорит, они служат каким-то древним демонам, кто-то – что они сами себе демоны и есть. Я, честно говоря, этим россказням особого значения никогда не придавал. Мне, знаешь ли, как-то ближе тёплый котёл с наваристым грибным варевом, чем всякие эти ваши мистические страсти и кровавые разборки.

Он присел на корточки, поглаживая приклад любимой винтовки, и неожиданно начал говорить, будто между прочим, но в его голосе отчётливо чувствовалась какая-то тихая, почти детская гордость.

– Мы, зоргхи, вообще-то народ мирный, если вы не знали. Живём себе под землёй, в глубоких пещерах да запутанных тоннелях. Там, внизу, света дневного, конечно, мало, почти нет, но мы научились выращивать мясгрибы – такие сочные, жирные, что любой старатель на поверхности за них душу свою продаст, не задумываясь. А ещё у нас есть мхи светящиеся, они освещают наши шахты и жилища, как большие фонари. Животных своих кормим специальными кормовыми грибами, те неприхотливые, растут на всём подряд, даже на камнях. Так и выживаем, потихоньку. Работаем, копаем, строим. Новый тоннель пробить – это ж для нас целый праздник! Мы, зоргхи, вообще мастера на все руки, но и храбрости нам тоже не занимать. Если кто на наших полезет – мало не покажется. Мы, может, и мелкие ростом, да зубы и когти у нас тоже имеются, приятель.

Я слушал его и невольно сравнивал его слова с увиденным в поселении зоргхов. Миролюбивые, трудолюбивые, своей любовью к уюту, теплу и хорошей еде даже немного трогательные, но при этом упрямые, как ослы, и отважные, когда дело доходит до защиты своего дома и своих близких. Интересный народец, эти зоргхи. Чор, конечно, был явным исключением из правил – контрабандист, мелкий жулик и прохиндей до мозга костей, – но даже в нём, если присмотреться, проглядывала эта типично зоргхская предприимчивость и любовь к комфорту.

Ами, слушавшая его пространный рассказ с абсолютно каменным лицом, вдруг криво усмехнулась, её голос пропитался язвительностью, как стрела ядом.

– Мирный народ, говоришь, Чор? – перебила она его, не дав закончить. – А я вот прекрасно помню, как мы с Киром тебя впервые встретили. Ты тогда бежал от патрулей Серых Мечей что тебя чуть не прихватили за торговлю ведьминым корнем. Это же дурманящее зелье, которым вы травите дурней из городской бедноты. Очень такой мирный, а главное прибыльный бизнес, да, Чор?

Коротышка снова невозмутимо пожал плечами, нисколько не смутившись её прямолинейного выпада.

– А что прикажете делать, госпожа инквизитор? – ответил он с хитрой, плутовской ухмылкой на синей физиономии. – Инструменты для прокладки тоннелей, знаете ли, сами с неба не падают. Уны нужны, много ун. А у нас, у зоргхов, кроме грибов да мха, продавать-то особо и нечего. Вот и выкручиваемся, как можем. Торгуем, чем придётся. Я, может, и не самый законопослушный и честный, каюсь, но без этого самого ведьминого корня кто бы на меня, такого маленького и синего, вообще посмотрел? А так – я полезный. И для Кира, и для вас всех. Разве не так?

Я хмыкнул про себя, глядя на эту перепалку. Ну да, полезный. Ловкач, каких ещё поискать. Но в его словах, как ни странно, была своя, горькая правда. Жить в этом жестоком, безжалостном мире – значит постоянно выкручиваться, изворачиваться, искать лазейки. Каждый делает это по-своему. Кто-то копает экзоресурсы, рискуя жизнью каждый день, кто-то торгует дурью, наживаясь на чужой слабости, ничем не лучше того чем занят я. Оставляю за собой горы трупов ради… Ради чего? «Большего блага»? Интересно, что из этого хуже? Но размышлять об этом сейчас было некогда. Ночь отступала, и на далёком горизонте уже разгоралось Игг-древо, его золотисто-багровый свет медленно заливал бескрайнюю равнину, начиная новый, полный опасностей древодень.

– Пора, – сказал я, решительно поднимаясь на ноги. Мышцы протестующе заныли. – Грузимся в паромобиль. Если мы хотим добраться до проклятой Септы Когтя, нужно двигаться. Иначе мы тут корни пустим.

Ами, уже потуже замотавшая своё раненое плечо, молча, без единого слова, забралась за рычаги паромобиля. Мико, бросив на меня быстрый, насмешливый взгляд, устроилась рядом с ней, на месте стрелка. Чор с Минтеном заняли свои места в тесном салоне. Машина выбросила из-под гусениц облако пыли, и мы тронулись в дальнейший путь по выжженной равнине Кровавой Пустоши. Мелкий песок скрипел под траками, а раскалённый воздух дрожал от зноя, создавая причудливые миражи, похожие на призраков давно сгинувших в этих местах путников. Я смотрел на это унылое однообразие и думал о том, сколько ещё крови, нашей и чужой, нам придётся пролить, чтобы добраться до конца этого пути. И будет ли этот конец тем самым благом, о котором так любят рассуждать философы? Или просто очередным поворотом на бесконечном пути?

К вечеру следующего, изматывающего дня, когда огромное Игг-древо начало медленно угасать, заливая небо заревом, мы наконец увидели её. Септа Когтя возвышалась над глубоким мрачным каньоном, как гигантский хищный коготь, изогнутый над зияющей бездной. Эта мрачная остроконечная скала, казалось, впитала в себя всю тьму и всё отчаяние Пустоши. Её испещрённая эрозией поверхность была покрыта странными, почти стёршимися от времени древними узорами, которые едва угадывались в угасающем свете древодня. От одного взгляда на это место по спине пробегал неприятный холод, а инстинкты, отточенные суровой школой легионерской службы и многочисленными боями, буквально кричали об опасности. Это место было пропитано чем-то древним, чуждым, нечеловеческим. И я знал, что просто так оно нас не отпустит.

– Ну что, герои, – сказал я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более беззаботно, хотя внутри всё сжималось от дурного предчувствия.

Я не отрывал взгляда от зловещей скалы.

– Прибыли. Надеюсь, вы все хорошенько выспались в последние пару ночей, потому что, чую своей пятой точкой, впереди нас ждёт нечто похуже этих ваших теневых ассасинов. И если кто-то из вас ещё верит в чудеса или высшие силы, самое время хорошенько помолиться. Мне, например, иногда помогает. Хотя бы для самоуспокоения.

Мико нервно хихикнула, но в её смехе не было и тени веселья. Ами лишь крепче сжала губы, её необычные фиолетовые глаза опасно сузились, словно у кошки перед прыжком. Чор молча, с мрачной сосредоточенностью проверил заряжен ли «Найторакс». А Минтен, всё ещё думающий только о своей пропавшей Юлине, отстранёно кивнул. Мы все прекрасно знали, что обратного пути уже нет. Септа Когтя ждала нас, и от неё веяло смертью. Или чем-то гораздо, гораздо худшим.

320

Я скосил взгляд на зоргха. Эта болтовня Чора, его попытки разрядить обстановку шуточками, была, конечно, понятна – просто способ справиться с нервами, которые натянулись до предела, готовые лопнуть в любую секунду. Но в этом тёмном, давящем пространстве даже самые остроумные шутки звучали как-то глухо, неубедительно, словно их это место поглощало. А вот Ами… её неприязнь к зоргхам, особенно к Чору, ощущалась почти физически, как ледяной сквозняк в жаркий день. Она держалась чуть в стороне, её силуэт застыл в напряжённой позе, и я видел, как её пальцы сжимают рукоять сабли. Этот скрытый конфликт, тлеющий между ними, мог вспыхнуть в любой момент, и это было последнее, что мне сейчас нужно.

И тут началось. Без предупреждения. Тени на стенах, до этого казавшиеся просто игрой света и темноты, внезапно сгустились, превратившись в бесформенные, текучие, пульсирующие фигуры. Они не имели лиц, не имели тел в привычном нам смысле, но их присутствие было как удар под дых, как ледяные пальцы, сжимающие сердце. Они не атаковали оружием – они лезли прямо в голову, в самые потаённые уголки сознания. Я почувствовал, как мой разум начинает трещать по швам, как перед глазами, словно в дурном калейдоскопе, всплывают образы из прошлого. Мои провалы, мои ошибки, мои самые большие сожаления. Моменты, когда я не смог спасти, не успел, не сделал того, что должен был. Лица тех, кто погиб из-за моих решений, из-за моей нерешительности или, наоборот, из-за моей жестокости, смотрели на меня из этой клубящейся тьмы с немым укором. Я скрипнул зубами, с такой силой, что, казалось, они вот-вот раскрошатся, и судорожно вызвал Руну Ауры Страха. Скрижаль в моей руке вспыхнула холодным, белёсым, почти призрачным светом, и волна первобытного, иррационального ужаса, которую я несколько раз направлял на своих врагов, разошлась вокруг меня, словно ударная волна, отгоняя эти мерзкие тени. Одновременно я активировал Ментальную Защиту, отгораживая своё сознание от их ядовитого шёпота, от их лживых обещаний и горьких упрёков. И это нехитрое, почти инстинктивное действие сработало – видения начали отступать, таять, хотя в груди всё ещё кололо, как от старой, но так и не зажившей, не забытой боли. Мои собственные демоны были куда страшнее, чем всё что могли показать эти бесплотные враги.

Но не всем повезло так же, как мне. Не у всех была такая же закалка и такие же ментальные щиты. Минтен, стоящий чуть позади меня, вдруг дико заорал, его лицо исказилось от нечеловеческого ужаса, глаза вылезли из орбит.

– Юлина! Нет, не уходи! Не бросай меня! – отчаянно крикнул он, его голос сорвался на визг, и он, спотыкаясь, бросился вперёд, прямо к краю иллюзорной пропасти, которую эти твари-тени спроецировали перед нами.

Каменный пол под ногами, казалось, раскололся, а под ним зияла бездонная, чёрная пропасть, но я знал, что это ложь. Иллюзия, созданная, чтобы сломить нас. Он же, ослеплённый горем и страхом, этого не видел. Если он бросится туда, сердце разорвётся не хуже, чем если бы он сорвался в настоящее ущелье.

– Минтен! Стоять, идиот! – рявкнул я, но Ами среагировала быстрее, её реакция была молниеносной.

Она рванулась к нему, словно пантера, схватив его за шиворот в самый последний момент, когда его нога уже зависла над этим мнимым, но таким реальным для него обрывом. Одним резким, почти жестоким движением она оттащила его назад, с силой впечатав в холодную каменную стену.

– Дурак! Безмозглый идиот! – прошипела она, её голос был холоднее льда арктических пустынь, в нём не было и тени сочувствия. – Хочешь сдохнуть за свою бабу ещё до того, как хотя бы попытаешься её найти? Или ты всерьёз думаешь, что она там, внизу, в этой чертовой дыре, ждёт, пока ты сыграешь в героя и красиво сиганёшь за ней? Очнись, тряпка!

Минтен тяжело, прерывисто дышал, его взгляд всё ещё дико метался по сторонам, как у загнанного, обезумевшего зверя, пока он медленно, мучительно приходил в себя. Я видел, как в нём борются ярость от унижения, стыд за свою слабость и всё ещё не отпустивший его ужас. Ами оттолкнула его от себя, не скрывая своего презрения, и это только подлило масла в огонь и без того раскалённого добела напряжения между всеми нами.

– Эй, госпожа, полегче с парнем-то, – неожиданно вставил Чор, почёсывая свой синий затылок. Его голос звучал на удивление спокойно, почти примирительно. – У него и так душа на последней ниточке держится, а вы его ещё и ногами пинаете, как дохлого маблана. Может, у вас, степных воительниц, это и в порядке вещей, своих унижать, но мы, зоргхи, как-то привыкли поддерживать друг дружку. Даже если они временами не шибко умные бывают.

Она метнула на него такой взгляд, от которого даже я бы, наверное, поёжился, но не удостоила его ответом, лишь гордо вздёрнула подбородок. Я молча смотрел на эту безобразную сцену и думал о том, как же, чёрт возьми, хрупок человеческий разум, даже у таких прожжённых циников, как я, кто привык держать все свои эмоции и страхи под семью замками. Мы могли строить из себя непробиваемых, как несокрушимые скалы, но тени, вроде этих, всегда находили лазейки. Они, как черви, копались в самых глубоких, самых больных и загноившихся уголках души, вытаскивая на свет божий то, что ты предпочёл бы похоронить навсегда, залить бетоном и забыть. И вот какой вопрос не давал мне покоя: что же всё-таки хуже – сгинуть под клинком врага, честно и быстро, или стать жалкой марионеткой собственных страхов, раздавленным своим же прошлым? Я знал ответ. Но произносить его вслух не хотел.

– Идём, – бросил я через плечо.

Мы двинулись дальше, напряжённо вглядываясь в темноту, пока не вышли в просторный, высокий зал, который я сразу же про себя окрестил Первым Пределом. В самом центре этого зала возвышался древний, покрытый лишайником алтарь, испещрённый такими же сложными, переплетающимися узорами, как и стены вокруг, но здесь они светились гораздо ярче, пульсируя ровным, потусторонним светом, словно огромное древнее сердце. Это место было ключом. Я чувствовал это нутром, каким-то шестым чувством, которое не раз спасало мне жизнь. Мои догадки подтвердила и Ами. Она, в свойственной ей манере, в нескольких скупых, отрывистых фразах подтвердила, что именно здесь начинался переход – в другой слой реальности, в другую, чуждую нам вселенную, в потусторонний мир, откуда, возможно, не будет возврата. И, похоже, пути назад уже не будет, если только мы не победим то, что ждёт нас там, за гранью.

Сзади нас раздался глухой, скрежещущий звук, от которого по спине пробежали мурашки. Проход, через который мы только что пришли, медленно, но неумолимо запечатался, словно гигантская, каменная пасть захлопнулась, отрезая нам все пути к отступлению. Обратной дороги не осталось. Я криво хмыкнул, чувствуя, как внутри меня медленно поднимается знакомая, горькая смесь всепоглощающего раздражения и мрачной, холодной решимости. Что ж, по крайней мере, теперь не придётся мучиться выбором.

– Похоже, вот он, наш долгожданный билет в один конец, – сказал я, медленно подходя к светящемуся алтарю. Мой голос звучал обманчиво спокойно. – Если кто-то вдруг передумал и хочет выйти из этой увлекательной игры, сейчас самое время. Хотя, погодите-ка, я совсем забыл – выхода-то уже нет. Так что держитесь за свои игрушки покрепче, ребята. Представление начинается.

Узоры на алтаре вспыхнули ещё ярче, словно откликаясь на мои слова, и воздух вокруг загудел от накопленной энергии.

– Отлично, – пробормотал я себе под нос, касаясь холодного металла гвоздя Стигмата. – Раз уж нас так гостеприимно заперли в этой ловушке, давайте сами устроим этому милому местечку небольшой сюрприз.

Активировав Руну Плеть Тьмы, я направил толстый, извивающийся, как змея, чёрный жгут концентрированной тёмной энергии прямо в самый центр светящегося алтаря. Удар призрачной плетью произошёл без видимых спецэффектов, но Звёздная Кровь, вложенная мной в это заклинание, стремительно возвращалась ко мне, будто её вытянуло обратно какой-то невидимой силой. Призрачная Плеть втянула в себя всё до капли. По крайней мере, хоть какая-то компенсация. Древний камень алтаря треснул, словно хрупкое тонкое стекло, и из образовавшегося разлома хлынул ослепительный, почти нестерпимый свет. А затем я почувствовал, как Звёздная Кровь втягивается в мой резерв.

Мико, наблюдавшая за этим актом вандализма со смесью ужаса и восхищения, скрестила руки на груди.

– Ну ты и псих, Кир, – сказала она с привычной насмешкой в голосе, но я уловил в нём и нотки уважения. – Ломаешь древние, священные алтари, как будто это твой личный сарай на заднем дворе. А если это был единственный способ выбраться отсюда, а, гений? Или, может, ты просто так сильно любишь всё ломать и крушить, чтобы потом было что вспомнить на старости лет?

Я медленно повернулся к ней, и уголки моих губ дрогнули в холодной, лишённой всякого веселья усмешке.

– Если это и был единственный выход, красотка, то, уж поверь мне, я найду другой, – ответил я, глядя ей прямо в глаза. – А ломать… что ж, это, пожалуй, единственное, в чём я по-настоящему хорош. Спроси у любого, кто меня знает. Они подтвердят.

– Вообще-то, строить у тебя получается куда как лучше, чем ломать, – неожиданно встряла в наш диалог Ам’Нир’Юн, до этого молчавшая.

Она слегка покачала головой, но в её тёмных, непроницаемых глазах мелькнуло что-то, отдалённо похожее на разочарование. Или, может быть, на жалость. Я так и не понял, что из этого хуже.

Мико промолчала, но её взгляд был прикован к тому месту, где древний алтарь треснул, испуская потоки света. Она, может, и не знала, что это значит, но я понимал – мы пересекли черту, точку невозврата. И теперь, чтобы выбраться из этой проклятой дыры, нам придётся идти до самого конца. Что бы этот самый конец для нас ни значил. А я… я думал о том, что каждый наш шаг в этой проклятой, древней скале – это как отчаянная игра в кости с самой безликой пустотой. И по очкам, пока что, мы вроде бы выигрываем. Но игра ещё далеко не закончена.