Текст книги "Армада"

Автор книги: Алексей Сквер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

– Беееееееее.

И срёт, падла. Сколько в ней этого гороха – хрен его знает, но на каждой яме сыплется из неё. Того и гляди, кишки высрет. Всё, естественно, на полборта. Бортинженер, как увидел, кричит:

– Я тя щ вместе с этой козой не довезу, сволочь старая, – и двери порывается открыть, оскальзываясь на козьем говне.

Бабка начинает пучить глаза пуще своей козы, только что не блеет с ней напару, и подол ей под жопу подставляет. Кричу:

– Вася, оставь её, а-то она ща сама тебе всё тут загадит!

– Ненавижу этих, блядь, нохчей… больше к тебе не сяду, – обиделся, наверное.

Видел в Ханкале Дмитриева Серёгу. Накоротке поговорили. В Грозном, в Ленинском районе, в комендантской роте он сейчас. Вот как судьба свела, думал, потерялись. Жаль, толком и поговорить не успели – спешил он.

Прилетала спецура, с ней Гриша Вахнаков. В одной роте учились. Тоже накоротке поговорили, и они в горы ушли. Позывной «Амур».

Ночью выходит на нас «Амур», я помощником Дежурного стою.

– Арбалет, я Амур, приём.

– Здесь Арбалет.

– Квадрат 43–12, по улитке 1–2…. Наблюдаю группу боевиков. Прошу огня.

Вызвали комбрига и начальника артиллерии, через пять минут дежурное огневое средство начало отстрел.

– Амур Арбалету.

Молчание.

– Амур Арбалету.

Молчание.

– Амур Арбалету!!!!!

Молчание.

Через минут пятнадцать.

– Здесь Амур. Уроды, дали бы съебаться хоть.

И молчок. Попали… не попали?? Хрен его знает. Главное, хоть своих не положили.

Прибегает местный аксакал. Лопочет чего-то на полурусском. Корову у него замочили. «2-ой бат отличился. Корова приблудила, якобы, к сигнальной мине, и получила в бочину дежурным огневым средством (пулемётом)… задняя нога вдребезги… даже костей не осталось. Жаль, что не обе, мяса бы больше заслали в штаб.

А вообще-то, мы с ними мирно живём. Кто им, кроме нас, огороды разминировать будет? За это схроны сдают даже. Предпочитает договариваться мирное население с нами… уж им-то эта война ещё больше обрыдла. Ночью нохчи мозг ебут, а днём мы…вот и живи, как хочешь. А вот нехуй было занозиться в 94-ом.

Борты водку возят исправно. Полбригады у меня в добрых знакомых. Народу-то тьма, а тут – у кого днюха, у кого детё родилось. Пить водку местного разлива стрёмно – травануть могут. Да и есть, за что. С третьего бата контрабасы отличились. Семь уродов ночью на бэхе ворвались в Шатой, геройски набрали водки и жратвы у одного из местных торгашей. Разбили ему морду, дали по голове верещавшей жене и попылили восвояси. По пути зачем-то лупанули с двух стволов по нашему же блокпосту.

К утру все семеро лежат мордой в грязь перед кунгом комбрига… мне приказано ждать п-ка Шилова и сдать ему. Ради интереса подхожу к крайнему. Легонько пинаю в бок, чтобы привлечь внимание.

– Фамилия?

– Сержант Замятин.

– Возраст?

– 33.

– Откуда??

– С под Читы.

– Женат??

Поднимает разбитую морду.

– Да… двое детей.

Урод. О детях вспомнил, а ночью и не думал о чужих детях, сидящих на блокпосту и мечтающих вернуться домой. Жалости к нему ни на грош. Вот из-за таких нас свиньями считают. Тут же вспоминаю свой вояж по мосту в Красном Яре. Пытаюсь себя успокоить, что это другое. Кого угодно успокоил бы… но не себя. Я-то знаю, что не другое.

Ночь. Опять-таки я при штабе Помощником. 11 раз смотрю по видаку «Моонзунд» по Пикулю с Олегом Меньшиковым и Гостюхиным. Сильная вещь, о чести русского офицера царской армии, выбравшего в смутное время самоубийственную драку с внешним врагом вместо того, чтобы погрязнуть во междоусобных дрязгах, приспосабливаясь к новым порядкам и наплевав на присягу.

Остальные кассеты – вообще полное дерьмо типа совковых комедий с Крачковской.

Прибегает бойчина-связист.

– Там майор Копылов чеченца пополз взрывать.

Пиздец. Ничего не понимаю. Оперативным п-к Шилов.

– Опять?? Третий раз уже, блядь… комендантский взвод, в ружьё!!!

У нас на отшибе вырыта яма метра три глубиной. Аккурат возле сортира. Там переодически держат пленных нохчей, отловленных в горах. На них ссут и срут, пока их на большую землю не увезут, все, кому не лень. Обычно дня два-три держат. А м-р Копылов – начальник связи. Очень толковый связист, надо сказать. Связь в бригаде, как часики. На большую землю связь – тоже, пожалуйста. Год, как в Чечне он. Но как набухается, так рвётся воевать. Да кто ж ему даст?? Он в качестве начальника связи гораздо полезнее и нужнее. Вот так и воюет без соприкосновения с противником. Но соприкосновение с бутылкой превращает его в нинзю и народного мстителя. Это – третья попытка грохнуть хотя бы пленного, бросив ему в яму гранату. На самом деле, хотел бы взорвать – взорвал бы. Но это, скорее, форма истерики. Крыша течёт. Успели поймать с выдранной чекой и эфкой в руке метров за пятьдесят до ямы. Полз, как на танк. Брали вчетвером, прижав конечности. Потом под фонарем чеку вставляли. Вот такой героизм. Рвануло бы – и пиздец как минимум пятерым, включая меня.

Кстати, о связи. Звонил домой. Связь военная. Жесть полная. Все слова тянутся так, что ощущение такое, словно на том конце провода полностью невменяемый человек. Предупреждали, чтобы я говорил медленно, иначе вместо моих слов там услышат только бульканье. Я начал говорить медленно. Трубку сняла бабушка, решила, что пьяный. Я её тоже слышал. Прикольно, с одной стороны… я ведь её тоже, как пьяную слышу. Но в целом, конечно, плохо – бросила трубку в итоге. Что она обо мне подумала и что матери сказала, лучше и не думать.

Приходит старлей Тополев с 3-его бата. Просит трихопол. Только с отпуска припылил. Намотал, видать, там. Ну, заказываю. Летуны поуссывались, спросили, где я тут умудрился. Пытаюсь объяснить, что не мне. Ржут.

Прилетают на следующий день. Специально ко мне сели, а так-то мимо шли. Дают кулёк с лекарством и…

– А это лично Хоровому-90 от нашего экипажа, и будь осторожен при выборе местных коз… они после нохчей все нехорошие… – ржут, протягивают коробочку с гандонами.

Суки. А Тополеву теперь водка только за платину, блядь.

А с еблей тут и впрямь глухо. У всех в кунгах постеры блядей развешены. Бригада дрочит напропалую. Бегать к бабам в Шатой – чревато. Можно проснуться, обнимая рабство. А-то и не проснуться. У них законы строгие в этом плане.

Хотяааа….

С этим же п-ком Шиловым едем блокпосты проверять, и выковыриваем на ближайшем к Шатою двух чеченок. Я-то не при делах, считай, а Шилову, видать, не впервой. Начинает с места в карьер пиздюлины раздавать. Потом выволок обеих чеченок на воздух, и там уже ногами. Одна-то драпанула, а вот вторая взмолилась, чтоб не били.

– А хули ты припёрлась сюда?? За патроны ебаться??

Так и есть…за патроны. Это контрактники подтвердили, ещё пять минут назад опиздюливаясь.

– А што мне делаааать??!!! – воет баба, – мужа убилииии, всю семью побилииии… мне говорят, иди, патроны неси… родишь сына – кормить будем, а нет, так опять пойдёоооошь…

Вот так. И кем воспитают её сына те, кто её послал?? Что в голову ему вложат?? Кого он ненавидеть будет за долю своей матери, у которой русские истребили семью?? Как ему, полукровке, придётся доказывать своё право на полноценную жизнь в их обществе с их то законами?? Я думаю, что за такое он не только папашу своего тупорылого, но и весь род этого папаши под корень вынести готов будет. Не говоря уж о патронах. И так навалом этого добра по схронам, так нет… нужно ещё. Русских много ещё, всем хватить должно. И наши хороши, и их, а правда тут вместе со справедливостью уже давно в крови захлебнулась, причём – в смешанной крови. Глядя на это, трудно себе представить, что для меня это – командировка, а для неё – реальная жизнь, из которой уже никуда не деться.

В 1-ом бате сгорела палатка. Кто там умудрился запустить в неё ракету осветительную, непонятно. Но факт, что сгорела, с матрацами и по мелочи там. Пьянка, по ходу, виной, как всегда. И порешили отцы командиры списать под это дело одну из клинанувших бэх. Ночью дали море огня, а утром отправили донесение, мол, так и так…ночью был бой. Подорвана БМП-2 номер такой-то. Механик машину покинуть успел. Наводчик с командиром машины сесть не успели. В машине была палатка инвентарный номер такой-то и по мелочи списочек. Список мелочи к полудню распух до половины имущества батальона, причём в этой БМП были и радиостанции, и обмундирование, и химзащита, и масксети. Всё сжег безжалостный враг. Но мы не сдаёмся, и будем биться голой жопой, пока вы нам новое не пришлёте. «Цылаваем, вечно ваши – командование бригады» – типа.

Замкомбрига, как эту бумажку увидел, так чуть тапочки не откинул. Поорал чуть-чуть. Потом так устало на комбрига смотрит и говорит с безнадёгой в голосе:

– Может, у нас ещё одна БМП в пропасть упала?? Зампотех поддержит. А-то эта лопнула уже раз пять. В ней только что проёбаного оружия нету… а вот в пропасть, – и мечтательно так глаза закатил.

– Лёня, у нас пехота или десантура?? У меня, блядь, уже полбригады в пропасть ёбнулось…. С вами сам тут скоро парашют из матраца кроить начнёшь… Чего тебе?? – Это комбриг начфизу, мнущему какую-то бумажонку в руках и перетаптывающемуся в нерешительности возле их стола. Тот решается и подаёт бумагу комбригу.

– Это чего???

– Список.

– Какой список??

– Ну, этааа… сгоревшего имущества… я слышал, что тут можно списать…

Комбриг пробегает глазами строчки и, передав бумажку Заму, устало закрывает голову руками, упираясь локтями в стол.

– Когдаааа вы уже перестанете из меня мою генеральскую (получил генерала и уходил наверх куда-то… вроде бы комдивом, толковый мужик – грамотный командир, уважаемый всеми) кровь пить-тааа?? – нараспев выводит из-под рук комбриг. – Вот скажи мне, майор, как у тебя там могли, блядь, сгореть восемь 32-ух киллограмовых гирь??

В этот момент зам начинает ржать.

– Послушай, майор, а брусья у тебя там не сгорели?? – продолжает комбриг, убирая руки от лица и уже зло буравя начфиза глазами.

– Брусья… тоже надо бы… дык не влезли бы…

– Послушай, Гена, – вклинивается замкомбрига. – Вот как, блядь, могут сгореть гири?? Ну, как??

– Не знаю… ручки отплавились… пришли в негодность… списывать-то как-то надо…

Зам смотрит на комбрига.

– Может, всё-таки в пропасть?? Кто их там искать-то будет??

– Да идите вы в жопу… хоть всей бригадой в пропасть… – комбриг опять закрывает голову руками. Зампотех перемигивается с замом по боевой. Что-то в рядах ВС опять упало в пропасть.

Вообще, конечно, при штабе можно чокнутся – прошусь в колонну. Пускают. Ничего примечательного. Трясёшься на броне с радиостанцией, всматриваясь в зелёнку, и периодически фиксируешь смену вертушек над колонной. Потом отдых в Ханкеле. И назад.

Во второй колонне-то нас и обстреливают. Бой.

Стреляли из стрелкового оружия. Подорвали головную бэху, да коряво, но остановить – остановили. Как начали лупить, и колонна встала, все с брони долой, ну, и я, да не на ту сторону ещё. Метнулся, как заяц, туда-сюда. Страшно. Адреналин меняет мир. Все лупят, кто куда. Вокруг трескотня. Ощущение, что все стреляют именно в меня. Суки!!

Я за АКСУ, предохранитель, патрон и так в патроннике, только из-за брони попытался нос вытащить, как сзади дёргают грубо. Поворачиваюсь – бойчина пальцем в воздух тычет и орёт.

Ёооопт. Вертушки же!!! Автомат нахуй!! Вхожу в связь.

– Хоровой 80, Хоровой 80, приём!!! – врывается в уши.

(Хоровой 80 – позывной в колонне, чтобы отличать этот позывной от основного).

– На связи Хоровой.

– Наводи, ёкарный бабай… – треск, – … хули… – треск, – … твою мать…

Да я и так понял. Высовываюсь, смотрю, откуда лупят. Всё это происходит на самом деле быстро, я и не догадывался, насколько может замедляться время, если хочешь жить.

Вот они. Лупят чуть правее от меня. Метрах в 400-х от силы.

– Пять Один. Смотри ракету красного.

Пускаю по запаре зелёную.

– Вижу, Хоровой. Наблюдай.

И первый крокодил заходит и даёт длинный трассер примерно туда, куда ушла ракета по зелёнке.

– Точно, Пять Один – лупи.

Первый крокодил, дав трассер, указал ведомому этим трассером цель. Вот туда-то и работает НУРСами идущий следом ведомый крокодил.

Мама дорогая.

Всё, что я видел до этого в фильмах – хуйня полная. Сначала встаёт дыбом земля с деревьями, как будто невидимый великан хапнул горсть земли и выдрал её вместе с деревьями и порослью. Потом хлопок выстрела, земля с растительностью мешается, как в мясорубке, в воздухе, и просто чудовищный грохот, наконец, кажется, взрывается у тебя в голове.

БА-БАXXА-БАААХ!!!!!!

Меня опять дёргает за броню всё та же бойцовская рука, и тут только мини-землетрясение на последнем АХ!!! – лупит по ногам.

И следом – тишина. Нет. Звон в ушах от рванувших рядом НУРСов.

– Хоровой, я захожу, смотри!! – рвётся в уши.

Высовываюсь, но не вижу, не слышу, откуда и кто стреляет.

Да никто не стреляет.

– Хоровооой!!!! Я прохожууу!!! Кудааа!!!!

«А и чёрт с ним!!!»

– Пять Один, дальше 100!!!

– Понял, дальше 100.

И опять то же самое, как мне кажется, на том же месте.

БА-БАXXА-БАААХ!!!!!!

Дрожь земли.

Всё. Тишина. Нету стрельбы. Потупили и начали в себя приходить.

– Ну что там у тебя, Хоровой???

– Да вроде всё, Пять Один.

– Точно??

– Хуй знает… ты их видишь?

– Ебанулся что ли, Хоровой???

Вот и поговорили.

Потом начальник колонны говорит, что второй заход был, наверное, лишним. Накрыли первым же залпом, но мало ли кто отходил. Обстреляли хуй пойми кто. Разведчики из сопровождения смотались в зелёнку. Приволокли приклад от АК-74 с покореженным фрагментом ствольной коробки и какие-то кровавые ошмётки камуфляжа.

Вот такая вот война. Кого-то ёбнули, кого – не понятно. Но главное – сами без потерь оказались.

– А ты везунчик, Скворин. Молодец, навёл грамотно.

В колонны после этого я готов, но больше не прошусь сам. Страшно?? Да, страшно. Джек Лондон прав. Любовь и вкус к жизни понимаешь, когда тебя могут её лишить. Добавлять к этому нечего. Прочувствовать надо.

Вспоминаются трёхсотые и двухсотые, которых я эвакуировал с площадки. Совсем по-другому вспоминаются. Я не брезгливый к крови там, или когда совсем уж мясо в мешках грузили. Но это всё было хоть и рядом, но… неощутимо, что ли?? И вот я, наконец, ощутил мизерный кусочек. Секунду войны. И мне эта секунда показалась очень длинной, а ещё я вспоминаю слова того капитана, с которым мы летели из Моздока:

«А я на войне?? Вот дед у меня… тот на войне был…. Они там как сходились лупиться, так через месяц только расходились, а тут– встретились, постреляли, и в разные стороны – раны зализывать. Кто ж тут воевать-то нам даст, если дадут, так вся эта война в месяц кончится… реалити-шоу, мать их кремлёвскую Басаеву в жопу плашмя. Детский сад, 7-ой месяц, бля».

Около штаба нет-нет, а тоже стреляют. Есть в нашем Оперативном отделении такой подполковник Старич. Он ехал на войну комбатом. А по приезде и подсчёте всего проёбанного за время выдвижения бригады к месту боевых действий его убить было мало. Батальон по пути следования продал и выменял на водку всё, что только можно. В итоге его перевели в Оперативное отделение, бумагами и картами тоже надо кому-то заниматься. Да и дневник вести. Опять-таки – донесения ежедневные составлять, короче, бумажной работы прорва. Не можешь командовать людьми – командуй бумажками. Обычно он сидел в кунге Оперативного отделения, и либо созванивался с кем-то, либо писал что-то в большую пухлую тетрадь, либо работал на компьютере.

По утрам комбриг приказал проводить зарядку для штабных, чтобы хоть раз в день упражнениями занимались. Зарядка как зарядка… упражнения там, пробежка…отжимания те же. Все проёбывались, как могли, но постоянно не проебёшься. Однако Старич убедил всех в своём радикулите, запасся кучей справок и косил по-чёрному. Комбриг, конечно, взъёбывал его за это, но в итоге махнул рукой. Если взрослый, под сорок, дядька предпочитает, чтобы на него орали, лишь бы не бегать, то ничем ты его не исправишь. Лично у меня к зарядке двойственное отношение. Если её должен проводить я, то зарядке – быть, и точка, если же её будут проводить со мной, то, конечно, постараюсь откосить, ну, а не получится, так, значит, тому и быть. Максимум, где участвовал Старич, это когда народ собирался в волейбол поиграть. Начфиз оборудовал полянку, и по воскресеньям, пару часиков можно было покидать мяч. Там-то обычно комбриг и задрачивал Старича. Но тому было всё нипочём. Волейбол – не утренний кросс в три км.

Стоим возле штабной палатки где-то в 11 утра.

Выстрел.

Совсем рядом.

Я присел, топограф, тот вообще тут с полгода, опытный, раз стреляют – на брюхо.

Гляжу, из нашего кунга Оперативного отдела выскакивает Старич и, как сайгак, скачками, но при этом зигзагом, отскакивает в район другого кунга, где и занимает оборону, стараясь окопаться на манер пустынной ящерицы.

На выстрел из палатки выбегает комбриг и всю эту картину наблюдает.

Из кунга комбрига, стоящего рядом с кунгом, откуда выпрыгнул Старич, высовывается недоумённо-виноватая рожа бойца, и начинает озираться.

Стрельбы больше нет, зато у бойца в руках наблюдается автомат.

Всё просто. Чистил боец автомат замкомбригу, чистил, чистил-чистил, а потом поигрался и доигрался. Дощёлкался. Дослал патрон, отсоединил магазин и произвёл выстрел. Пуля прошила насквозь стены обоих кунгов, вошла в столешницу аккурат под локтем составляющего очередное донесение Старича, отколов некислую щепку. Старич, конечно, решил, что вот и по его душу снайпер нашёлся, начал бороться за жизнь.

– И это больной?? – возмутился комбриг, – Скворин, ты у меня так не прыгаешь, как Старич умеет… вот что значит – старая гвардия. Завтра, если не выйдешь на зарядку, я тебе сам спину сломаю, подполковник.

Бойцу в этот момент замкомбрига лично проводил лекцию с физическими отступлениями на тему обращения с оружием.

В армии это, кстати, не редкость. Баловство и игры с оружием ежегодно уносят жизни бойцов и офицеров. Зачастую не играющих. Играющие садятся в тюрьму, как правило. Не играющие просто едут домой в цинке.

За время при штабе сошёлся я с начклуба. Неплохой пацан. Пиздобол. Как и все замполиты, конечно, но беззлобный. Его задачи – это гуманитарка, ну и увеселения, если какие запланируются. Мало ли – артисты приедут, а так-то по замполитской линии. Бумагу бойцам на письма. Письма на родину героям и не героям, но по письмам всё равно героям. Кто ж матери напишет, что ваш уёбак-сЫночка попёрся, будучи бухим в жопу, глушить рыбу в пруду, и ногой растяжку нашёл???

Ну, и в таком духе.

Он мне, кстати, когда я шёл в колонну, разгрузку свою пихнул. Сам-то за полгода обзавёлся, а я пока из раскулаченного схрона только эфку тяганул, для хозяйства. Плен-то – самое страшное, понарассказывали, а с гранатой в него сложно попасть, если при памяти. Когда Мишка уезжал, то его автомат переписали на меня. Обычный АКСУ, только складывающийся приклад замотан жгутом. Внутри приклада замотанного пакет со средствами первой помощи при ранении. Жгут, понятное дело, конечности перетягивать, чтобы кровью не истечь. И под жгут два патрона 5,45 примотаны.

– Это зачем?? – спрашиваю.

– А это, Лёха, если в горячке боя всё расстрелял, то…. – и посмотрев на меня, отвернулся, – в общем, пригодятся…

Так вот, этот начклуб, Витя Мартынов, приходит ко мне на площадку, я борт жду – кой-чо забросить должны, и говорит.

– В Грозный, наверное, отправят.

– Нахуя тебе туда??

– Мальчика искать.

– ???

– Да понимаешь, письмо пришло, с места дислоцирования бригады… там у какого-то прапора родня отсюда, из Грозного, когда бежала, мальчонку 8-ми летнего потеряли. Им письмо пришло. Жил он с какой-то бабкой…приютила…. Кто-то из соседей. Она и написала, мол, забирайте. А как тут заберёшь?? Уже второе письмо. Замполит вроде проникся.

– Так это группу надо слать.

– Вот и я думаю. Да и то, кому там, в Грозном, чужие проблемы нужны??

– Во, а у меня там в Грозном дружище в комендантской роте… в Ленинском районе. Хошь, я ему письмо накатаю. Может, поможет??

Витя светлеет лицом.

– Я к замполиту… решим!!! – и уметается.

К вечеру сообщает решение, ввалившись в кунг, где я живу.

– Завтра объявят. Едем с тобой вдвоём с колонной до Ханкалы. Там в Грозный добираемся сами – рядышком же. А там уж в комендатуру. Ты получше письма будешь.

– А обратно??

– А чо обратно??? Колонны ходят часто. Главное, пацана этого найти, а там разберёмся.

– Сколько ему, говоришь?

– Да 8.

Это сейчас, а тогда-то? Твою мать, совсем дитё ведь. Ваньке моему старшой брат, считай. Один хер, малыш ведь совсем. Ему-то это всё нахуя??? Он-то тут при чём?? Просто потому, что тут жил?? Что мы вообще тут делаем с нашими детьми?? И мы… и нохчи… Да ёбаный по голове, в каких, блядь, кабинетах решалась судьба наших детей?? Мы-то хер с нами, у кого присяга, у кого бабло… все знают, что и зачем… но дети-то тут причём??

– Мдааа… жалко сопляка-то… насмотрелся, наверное, – говорю, а самого крутит аж.

– А-то!!

На следующий день прошли инструктаж. Замкомбрига строго запретил шароёбиться без сопровождения по Грозному, и в напутствие сказал, что, если пацана не найдём по адресу – далее самим не искать и возвращаться сразу. На всё про всё – три дня. Отзваниваться Оперативному о ходе поисков. Прибыли– позвонили, нашли – позвонили, не нашли – позвонили, выехали назад – позвонили.

Авантюра. Только этому мальчугану и его родне никто, кроме нас, не поможет, вот такие дела.

Так мы и рванули в Грозный.

Всё не заладилось с самого начала.

На выходе из Шатоя, на входе в ущелье, налетели на мину. Никакой стрельбы. Просто мина. Просто 4 трупа, 2 ранено, один тяжёлый – в живот. Двое в куски. С одним из них пил три дня назад. Жена, дочь. Хороший малый. Пел хорошо, и вообще – балагур. Анекдотами сыпал всё.

Все мы хорошие.

Это в кино всё геройски, с мужественными лицами в полустерильных условиях. На деле всё это жутко. Ещё живое, агонизирующее тело, из которого лезут внутренности, тошнотворный запах. Полустон – полувой раненых. Помочь-то пытаешься, но, в итоге, что ты можешь?? Перетянуть конечности, промыть рану, да давящую повязку положить.

Полевая хирургия – это вообще пиздец. Ходил я к медикам как-то за спиртом… и зарёкся туда появляться. Понятие обезболивающего в армии этот спирт и заменяет. В основном всё на живую делается. Максимум – местный наркоз новокаином.

Движение колонны задержали на час. В дороге чуть не поседел, за каждым кустом мерещится чёрт-те что. И не я один дёрганый. Умирать никому не охота. Фразы у всех односложные, глаза цепкие, постоянно переходящие с объекта на объект. Любое движение на перефирийном зрении – уже повод к развороту ствола в том направлении. У всех патрон в патроннике и предохранитель снят. Только дави на крючок. Ну и, конечно, магазины спарены изолентой. В бою ковыряться с перезарядкой может жизни стоить.

Но больше происшествий нет. Прибыли в Ханкалу живыми-здоровыми.

Найти транспорт до камендатуры Грозного из Ханкалы проще простого. Но это, как оказалось, не моё дело. Вот где незаменимы всевозможные начклубы. Там организаторские способности развиты так, как ни одному белому воротничку Газпрома не снилось. Пока я шароёбился по местным лавкам, торгующим военным обмундированием, которых тут было в изобилии, Витя времени даром не терял, и нашёл тех, кто должен был ехать в Грозный, в комендатуру.

На деле нам просто повезло. Витя, узнав, кто едет в Грозный, отыскал этих ребят и, как водится, на войне повстречал каких-то там дальних знакомых каких-то других знакомых. Шло две машины со шмотьём и жратвой под прикрытием БМП. Благо совсем рядом.

На броне и докатили. Один хрен, при любом передвижении в Чечне ещё два ствола никак не будут лишними.

Грозный.

Страшный город. Когда-то казаки возвели крепость Грозная для защиты населения от набегов абреков. Ведь, по сути, война с чеченцами шла с тех времён, как они начали грабить русские обозы, идущие в вечно жавшуюся к России Грузию. На теме православия грузины всегда прикрывались более могучим соседом, расплачиваясь геополитическими бонусами с Русью.

Но горные абреки жили по своим законам. Занимались набегами и грабежами, пользуясь своей недоступностью в горах, где могли достойно дать по зубам практически любой армии.

С приходом на Кавказ Ермолова и пленением Имама Шамиля нохчи были вынуждены поклониться царю.

Вот с этого момента война и перетекла в их понимании в священнодействие. Много чего было потом. И немцы, и Сталин с выселением, но на чеченской земле покой был возможен только тогда, когда они находились под угрозой жёсткого истребления.

Не то, чтобы весь народ и прямо сразу до последнего был готов воевать. Нет. Нохчи разбиты по родам – тейпам. И вот на этом-то всю жизнь и играли сначала Цари, а потом и Кремлёвские деятели. Давали власть одним тейпам – давили другие. Но в итоге, после очередных волнений и крови, всё шло по одному и тому же сценарию. Находился наиболее лояльный к власти абрек, и при поддержке всё тех же русских штыков вырезал к чертям собачим оппонентов. Затем шло время восстановления, и начиналась новая смута.

Последняя закончилась настоящим потоком русской крови в некогда поставленной казаками крепости Грозная, ставшей в последствии городом Грозным.

Странно это всё, на самом деле. Строили им, дали образование, цивилизовывали… для чего?? Чтобы они нас ненавидели и резали?? Лезли в криминал уже на нашей территории, создавая многочисленные чеченские группировки, контролирующие рынки, как, например, в Норильске?? Ведь уму не растяжимо. Норильск – русский порт, но товары, заходящие через него, оооочень долго были обложены данью, и кем?? Беженцами, блядь.

С ума сойти. Приезжают беженцы, и ставят на ножи торгашей и работяг уже на нашей территории. А тут те, кто не сбежал, плюс сброд со всего мира, занимаются непонятно каким выяснением отношений, стреляя друг в друга по не совсем ясным правилам и причинам. Воевать-то толком не дают. Всё только через переговоры под надсмотром всяких тварей типа лорда Джада. Кто он нам?? Почему мы, наводя порядок у себя в стране, должны слушать демагогов, да ещё и агрессивно настроенных против нас, нашей страны??? Почему мы так бездарно проигрываем инфовойну и по телевизору выглядим мародерами и убийцами, а репортажи предателя и трупоедной твари Андрюши Бабицкова (вот кого мочить надо без суда и следствия) выставляют боевиков борцами за свободу и независимость?? Если русский ударит прикладом верещащую чеченскую бабу – это преступление, а если нохча отрежет пленному русскому солдату голову – то это акт борьбы за свободу, а не зверство, потому что они всегда так воевали, это их национальная особенность.

Я тут, в Чечне, впервые задумываюсь над такими вещами.

Ведь офицер, находясь на службе и будучи под присягой, просто обязан быть вне политики, и выполнять прямые приказы всеми доступными способами.

Но как можно выполнять приказы, если один противоречит другому, и зачастую они направлены на то, чтобы дать бандитам время на передышку или отступление?? Если я вижу, что тут не воюют, а зарабатывают деньги. Причём, на всём, и непонятно кто. Вернее, понятно, кто… да не дотянешься, и уж тем более – не докажешь.

А меж тем Грозный в руинах, местное население занято выживанием, военные и боевики заняты взаимным уничтожением и зарабатыванием денег.

Это не война.

Это бойня, затеянная упырями всех мастей. Как же надо ненавидеть и плевать на свой народ, чтобы учинить такое??

Вернусь – накатаю рапорт. Я готов воевать, но я не готов заниматься чёрт-те чем, полностью уверившись в том, что, дав присягу стране, оказался подчинённым тем, кто наносит ей ещё больший ущерб, чем внешние враги.

А Грозный смотрит на меня пустыми, мёртвыми глазницами вывороченных и обгорелых окон. Редкозубо щерится выщербленными и полуразрушенными зданиями. Жёстко принимает раздолбанными дорогами. Приветствует хмурыми и напряжёнными взглядами уцелевших жителей и своих вояк, находящихся на блокпостах, явно готовых стрелять при первой необходимости. Напряжение улиц ощущается кожей. Легендарная площадь Минутка – пустырь, заваленный строительным мусором и глыбищами размолотого бетона. Проезжаем мимо чудом уцелевшей палатки-ларька, заколоченного железными листами. На нём белой краской символ победы русского оружия – крупными буквами нарисовано слово «ХУЙ».

Закрываю глаза и представляю себе, что когда-то тут смеялись и бегали дети, ходили женщины в красивых платьях. Ездили автомобили. И никто не боялся… никто и представить не мог эти теперешние руины. Потом представляю, как выглядит моя родная улица. А как она может выглядеть, если…

– Леха!! Не спи!! Потом выспишься!! Это Грозный, тут, как в горах… а-то и хуже… – это Вася, один из новых знакомцев.

Он в бандане, солнцезащитных очках, натовском камуфляже, перчатках с обрезанными пальцами и облегчённых берцах. В руках АК с подствольником. Картинка из «Солдата Удачи» прямо, а не русский военный. Вот так сразу хуй скажешь, что это сержант русской армии – контрактник.

Я вообще заметил, тут вообще мало кто из тех, кто занимается войной, жалует нашу форму. Оружие – да. Форму – хуюшки.

Оно и понятно. Наш калаш хоть в болоте топи, хоть по пустыне валяй – стрелять будет. А вот форма…. И ткань говно, и краска. Камуфлирует, только если в грязи вываляться. Обувь вообще не обсуждается.

Но всё продаётся, или отбирается из вскрытых схронов. А-то и просто снимается с пленных. Вот тоже охуеть, армия, чтобы удобней воевать было, одевается в то, что отнимет и найдёт. Наша родная и могучая промышленность в это время тряпочки для протирания посуды делает… да не делает – в Китае закупает.

Ну, зачем пленному разгрузка?? Он себе ещё добудет, когда его выпустят. Тут так всё и идёт. Отловили – раскаялся – отпустили – завтра новая встреча в горах. Мы миролюбивые и милосердные. Высочайшая политика, призванная заставить нохчей сложить оружие. Их – жалко, своих – нет. Своих-то до хуя.

Ребята чуть изменили маршрут и высадили около комендатуры Ленинского района. Это территория мебельной фабрики. Когда-то фабрика, а сейчас укреплённый и готовый к осаде район. Во всяком случае, на КПП нам дают провожатого после того, как я называю фамилию Дмитриев.

Нас с Витей провожает боец. Он заводит нас то ли в бывший цех, то ли склад… Во всяком случае, оно из кирпича и достаточно просторное внутри, чтобы можно было установить два ряда палаток, рассчитанных человек на 10.

Вот там-то я и нахожу Серёгу.

Радость встречи не передать словами. Тогда, в Ханкале, когда мы виделись, просто даже поговорить толком не успели, а вот сейчас время было.

– Скворин?? Лёха??

– Так тошна, товарищ напарник… гагага…

Обнялись.

– Да ты, какими судьбами-то??

– Долго рассказывать…я по делу… водку пьёшь??