Текст книги "Бон-вояж. Литр Иваныч и Мотылёк"

Автор книги: Алексей Синиярв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Когда говорить? Работать надо, – растерянно сказал Литр Иваныч. – Правильно. Все субботы черные. Народ из-за станка не вылезает.

– Ну, в России-то, да. Работа есть. Это у нас скоро все по помойкам будут ходить. И эстонцы запоют другую песенку. Как уж больно хорошо при нацистской власти жить. На похороны пособие отменили. Срам на всю Европу, а этим – хоть ссы в глаза, только жирнее будут.

– Там всё куплено, с цереушниками согласовано, а народ ни при чем, – сказал Валера.

– Вот-вот, – согласилась Катерина, – У этих самолеты наготове. Чуть что – мигом свалят в свои америки, а простой народ останется. У разбитого корыта. Ни с чем пирожок. Вот тогда покусают локти, а поздно! Всё!

– Покуда мы локти кусаем, – сказал Валера. – Они все пристроены на казенных местах. Сидят, жопы отращивают. Им наше и не снилось. Они только рады, что нам плохо. Да и у вас не лучше, – сказал он напористо Литр Иванычу. – Ментовская власть. Чук и Гек. Два брата-акробата. Что хочу – то и ворочу. Народ в России, для власти – быдло. Скот. Ладно мы – на чужбине. А вы-то? Кто только не измывается, какая только говнючка в закорючку не ткнет, которую тут же сама и придумала. Русский русского на карачки ставит. Нет уж, – повернулся он к Катрине, – уж лучше мы у себя, с «европейцами». Они хоть в Европу стремятся, постесняются подштанники наизнанку выворачивать. Давайте! – сказал он зло. – Раз такой разговор.

Валера достал из сумки бутылку водки.

– Для одних жизнь начинается после сорока, для других – после ста грамм, – удовлетворенно сказал Литр Иваныч. – О, какая. Я такую еще не пробовал. «Пу-тин-ка», – прочитал он по складам. – Оценим.

– А мне тут дочка наложила, – засуетилась Катерина. – Не довезу ведь. Вот. – Она стала раскладывать на столе домашнюю снедь.

III

– Проснулся? – спросил Литр Иваныч. – Ну как?

– Как будто шары бильярдные в голове, – со стоном ответил Сергей. – И всего трясучка бьёт.

– Да-с, молодой человек, ум расступается. И явления дифибрилляции, я смотрю, налицо.

Сергей осмотрелся. В купе кроме них никого не было.

– А где мы? – спросил он. – Я не знаю, Яковлевич, мне такие сны снятся, что просыпаться страшно.

– Что ели? Кашку, – сказал укоризненно Литр Иваныч. – Что пили? Водочку. Тебя вчера, как парус одинокий, срывало белеть в море голубом. Абсолютно на ногах не держался, не стоял и даже не сидел. Тебя где пить не научили?

– Я ж, считай из детсада, – язвительно ответил Сергей, – прямо в академию к тебе. На вино-водочный факультет. Мы куда едем?

– Мне почем знать? Вчера в Таллин ехали.

– Вчера!? Так это, что? не сон!? – схватился за голову Сергей.

– Да ладно, негры не расстраиваются. Чайку бы вот. У тебя деньги остались?

– Да какое. С тобой останутся. Вот – за всё про всё – рупьжелезный. И тот в прореху закатился.

– Дуй к проводнице. А может у нее, – встрепенулся Литр Иваныч, – пивко там, а? Спроси. А нету – так чаю. Мне без сахара. Но покрепче. Можно двойную заварку. Бери четыре стакана, – сказал он в спину, – чего уж там.

Сергей вернулся быстро. И тут же закрыл дверь на защелку.

– Ты чего, как очумелый?

– Ух, – выдохнул Сергей.

– Так! Жалом не води. Докладывай обстановку.

– Я, значит, ей рубль подаю, а она: «Что ты мне лысого суешь? Я не коллекционер. Давай нормальные деньги». Я: «какие нормальные?» «Доллары давай, рубли, или уж гривны». Я значит: «какие гривны?» «Ты откуда? – говорит. – Я тебя что-то не помню». Я, было, подумал сказать, что из соседнего вагона, дескать. Но не сказал. И дёру. Слинял, в общем.

– А едем куда?

– На Киев едем. Я посмотрел. Там у нее на дверце…

– Ну, нормально, – обрадовался Литр Иваныч. – Нормально едем. На Киев. Как и надо было. Это она шуткует с тобой, хохлушка. Сейчас я ей! Я их знаю, этих толстожопых.

– Нет, Яковлевич, не шуткует. Смотри. – Сергей протянул грязный обрывок газеты. – Я из мусорки вытащил.

– Тысяча девятьсот девяносто девятый, – потерянно вычитал Литр Иваныч, – сентябрь. Снова здор ово, Мотылек. – Литр Иваныч опустился на полку. – Что-то мне это начинает надоедать. Что-то я начинаю злиться. Что-то мне хочется кому-то морду набить. Кто-то ведь в этом виноват!?

– Кто-то? – переспросил Сергей.

– А что? Мы?

– Да ты не понимаешь! Мы же умерли!! А это! – Сергей стукнул кулаком по столу, – чистилище!! Проверяют нас. На вшивость. Провокации устраивают.

– Зачем?

– Я знаю, зачем!? Потом на суд поведут. Все грехи припомнят.

– Не ори. И так башка болит. Где ж мы с тобой умереть успели?

– Не знаю, – пожал плечами Сергей. – Может мадерой отравились?

– Мадерой я в жистьне отравлюсь.

– А пельменями?

– Этих пельменей до нас… Пятнадцать чанов сожрали. И никто у порога дохлый не валялся. Я, по крайней мере, не заметил. Может чачей? – подозрительно сказал Литр Иваныч.

– Точно! Чачей!!

– Нет. Я не могу спиртным отравиться, – сказал убежденно Литр Иваныч. – И про пиво мне тоже не говори. Мне от него только живительных сил прибавляется.

– Как бы то ни было…

– Вчера налили, – сказал веско Литр Иваныч. – Как бы то ни было. Значит и сегодня нальют. Надо только, – он поводил перед собой руками, изображая нечто.

– Что?

– Да ничего. Как будто ничего, – ответил Литр Иваныч. – Как будто ничего не происходит. Ни-че-го-шень-ки. Виду не показывать. Всё нормаль-нень-ко, – сказал он по слогам. – Глянь, кажись, тормозит. Точно, тормозит. Станция. Может, выйдем?

– Насовсем?

– Не-е-т. Что ты! Насовсем не будем. Посмотрим на обстановку. Разведка боем. Нам от поезда отставать нельзя. Понимаешь?

– Понимаешь, – серьезно сказал Сергей.

– Только вот что. Я пойду. А ты тут.

– Давай уж вместе.

– Нет! – отрезал Литр Иваныч. – Если что… В общем, – подмигнул он, – считайте меня коммунистом.

Поезд простоял всего пару минут и, дернувшись, медленно тронулся. Мимо потянулось серое здание станции, киоски с привокзальной снедью, встречающие – провожающие… Состав набирал ход. Сергей выглянул в коридор, потом прильнул к окну, заглядывая назад.

– Добрый денечек вам, – в купе зашла ухоженная полная женщина. – Соседями будем. Вы до конца?

Сергей озадаченно кивнул.

Женщина поставила пакет на полку, уселась, и весело сказала:

– Ну, давайте знакомиться.

– Вы не видели, мужчина такой…

В дверях купе появился запыхавшийся Литр Иваныч.

– Ты где был!? – вскинулся Сергей. – Я уж тут…!

– Пойдем, – зло сказал Литр Иваныч. – Пойдем-пойдем, сук ота.

И потащил Сергея за рукав.

– Вот! – показал он в тамбуре распухший и начинающий синеть указательный палец.

– Что!?

– Палец прищемил. Вот что! Нет, Мотылек, ни хрена мы не умерли. Болит, сука, дико. Я чуть не описался.

– Это фантомные боли.

– Хочешь, я тебе сейчас палец в дверях зажму? – зловеще спросил Литр Иваныч. – И проверим.

– Нет!

– Тогда заткнись про свой загробный мир. Понял!? А вот это вот, видишь!

– Что это? – спросил Сергей.

– Читай. Тут видно всё. Хоть и не по-русски.

– Ну, в общем. – Сергей повертел в руках купюру. – Уван доллар. Один доллар. Откуда, Яковлевич?

– «Откуда». Оттуда! Какой-то хмырь болотный. С чемоданом. В соседний вагон садился. Поезд уж трогается, он заметался, деятель: «Помогите, мужчина». Закинули на ходу, сами еле запрыгнуть успели. Так, сука эта помойная… Сунул мне в карман американскую валюту. Мне!? 60 сраных копеек! [12]12
  Официальный курс рубля к доллару США в СССР.


[Закрыть]Я, как человек, а он мне? как лакею?! Говно куриное!

– Так теперь чаю купим!

– Хер тебе чаю! – Яковлевич сунул Сергею под нос энергичную фигу. – Чаю, блядь!! Думал, людям помогу, а будто в душу наплевали. Да еще за американские доллары. Я его сейчас пойду! найду!! и – в харю!

– Заметут. Иностранец, наверно.

– Да, одет не по – нашему, – согласился Литр Иваныч. – Такие ботинки где и купишь. А чемодан на колёсиках, тухлятина подрейтузная. И то лень тащить. Привык видно, что всё продается. Засранец!

– Говорил-то по-русски?

– Выучил специально, сволочь, чтобы здесь людей унижать. Да ну его в жопу! – Литр Иваныч смял и бросил купюру под ноги.

Сергей поднял и расправил.

– Коллекционерам продать можно.

– Один деятель продал. При Хрущёве дело было. Верховный Суд расстрел присудил. Ты знаешь, что за это расстреливают? А?! Нет, я все же пойду. Бить не буду, но в рожу ему эту подъёбку кину.

– Погоди ты. Я же говорил. А если это испытание?

– Какое еще..? – оторопел Литр Иванович.

– Ну… Проверяют. Поведёмся или нет. Как щуку на блесну. В харю заехать. Или, например, кипиш поднимем… Прокурора, мол, нам подавай!

– Проверяют? Я что-то сразу не сообразил, – Литр Иванович призадумался. – Проверяют значит… Могетбыть, могетбыть… Но сколько уже можно проверять, едрёныть? Вчера, значит, разговорчиками мутными мучили. Сегодня статью за хранение валюты заработал. Завтра что? Пришью кого-нибудь? А к этому идёт. Я уже что-то подустал, однако. Я не железный дровосек. К тому ж! А!? Проверяй, но наливай. А? А что за баба, кстати, в купе, Мотылёк? На Катерину эту, с Таллина, больно похожа. Только помоложе.

– И я подумал. Точно, похожа.

– Ладно, – решительно сказал Литр Иванович. – Пойдем, Мотылек. Вчера у Кати этой таллиннской… Она больная, конечно, – наслушалась, наверно, «Голоса Америки», – но пирожки у нее очень вкусные были. Давай это сюда. Валюту сдадим под роспись государству. Когда воротимся мы в Портленд.

– Когда воротимся мы в Портленд, мы будем кротки, как овечки. Но только в Портленд воротиться, нам не придётся никогда, – напел Сергей.

– Не каркай. Заранее. Тоже мне, оракул Дельфийский.

* * *

– Капиталина Петровна, – кокетливо представилась дама.

– Сергей.

– Вениамин, – подыграл веселому тону Литр Иванович.

– Как?

– Вениамин Яковлевич.

– Ах, Яковлевич! Конечно-конечно.

– Мы не орлы, – весело сказал Литр Иваныч, – мы львы. Лев Давидович, Лев Яковлевич.

– Тогда понятно. А вот, Вениамин Яковлевич, уж не серчайте, – озорно сказала Капиталина Петровна, – говорят, там, где хохол прошел, Яковлевичам делать нечего.

– Правильно. Очень правильно подмечено. Мы же по разным дорогам, любезная Капиталина Петровна. Там, где хохол … Да пусть его, бисову детину, по шляхам ходит. Что там делать, матушка вы моя? Там пыль да туман, да гнутые копейки. Мы по широким и светлым проспектам. С радостным маршем, с песней веселой.

– А сейчас?

– В стольный Киев – град, в командировку.

– А что у вас за предприятие, – допытывалась попутчица. – Акционерка?

– В смысле?

– Работаете где?

– Почтовый ящик. Авиационный завод.

– А-а… – уважительно протянула тетка. – Я вот и гляжу. Здоровенную тяжесть какую везете. Образцы цветмета?

– Это, – Литр Иваныч поднял палец. – Это… Можно сказать… Прорыв. Революция в науке и технологии.

– Медь? бронза? На границе проблемы могут быть.

– На границе? – переспросил Сергей.

Литр Иваныч с нехорошей улыбкой посмотрел на него.

– Это опытный образец, – ласково пояснил он попутчице. – В научно-исследовательский институт везем.

– Это какой?

– Адрес где-то записан, – сказал Литр Иваныч.

– В куртке, – ехидно подсказал Сергей.

– Та бис с ним, – отмахнулся Литр Иваныч.

– Ну, если документы в порядке…

– С документами у нас… Как положено, – сказал Литр Иваныч. – Заверены печатью, подписаны «треугольником». Еще и виза. Сверху. От генерального.

– На таможне, значит, проблем не будет.

– Таможня дает добро, – вспомнил Литр Иваныч фразу из фильма.

– А вы какую должность занимаете?

– Начальник снабжения, – приврал Литр Иваныч. – Решил сам. Знаете ли. Проконтролировать. Да и заказ серьезный. Финансирование открыли.

– А я, знаете ли, зам. Замдиректора акционерного общества. Вот, визиточка вот. Телефончик внизу. Сейчас сделку в Москве оформили. Красную ртуть продаем. В Арабские Эмираты. Из первых рук. А вам знаете… Прокат можем предложить. Вы не думайте, не чернобыльский. Это Караулов всё врет в своем «Моменте истины», что радиоактивные трубы из Украины везут.

– Радиоактивные!?

– Ну, когда взрыв-то был? Что вы!? Сколько времени уже прошло? Люди в зоне живут, и хоть бы хны. Пусть еще про телят с двумя головами да про грибы по метру расскажет. Это специально всё, спекуляции. Его слушать – так у нас там динозавры летают.

– Да что вы!?

– Да-а. Выгодно кому-то. Вы же понимаете. Всё не так просто. А цветмет, знаете, нас весьма и весьма интересует. Очень даже, очень.

Литр Иваныч скупо кивнул.

– Я понимаю, с вашими масштабами… Всё же, авиационный завод…

– Первым делом – самолеты.

– Ну, а свое дело у вас есть?

– Есть, конечно, – озабоченно сказал Литр Иваныч. – Дел по ватерлинию. Папа у меня в Москве. Там такие дела, хоть каждый день…

– Значит, у вас в Москве своя рука, – с уважением произнесла Капиталина Петровна. – Я тоже своим про Москву говорю. Там деньги под ногами валяются. Им-то нагибаться лень.

– Я тоже не нагибаюсь, – сказал Сергей. – А чего нагибаться? Копейка рубль бережет? Больше выронишь, пока за медью нагибаешься.

– Сразу видно современного делового молодого человека. У них другие аппетиты, – сказала Капиталина Петровна Литр Иванычу, – а нам хватит того, чем они побрезгуют. Верно?

Литр Иваныч посмотрел на Сергея и, наклонившись к попутчице, доверительно сказал:

– Что они понимают? В прелестях моментов скоротечной жизни.

– Так, может, будем дружить? – игриво спросила она.

– Дружить я рад завсегда, – расплылся в улыбке Литр Иваныч. – Тем более с вашими богатыми возможностями. – Он обвел маслянистым взглядом пышную фигуру соседки.

– Я ваши возможности уже хорошо представляю. И мы достойно, уверяю вас, их оценим. Протокольчик о намерениях, – сказала, улыбаясь Капиталина Петровна, – оформим?

– Мы только перекурим. Мигом.

Литр Иваныч толкнул Сергея локтем.

* * *

– Ты походи, погуляй пару часиков, – сказал Литр Иваныч в тамбуре.

– Где я тебе буду два часа? Охренел?!

– Видишь как, – засуетился Литр Иваныч. – Прямо говорит – дружить хочет. В ее-то годы – что это? За ручки подержаться? «Возможности» мои она оценит! Протокольчик-укольчик хочет. Баба-то пылает!!

– Она же старая, Яковлевич.

– Много ты в старости понимаешь! Самый сок.

– У нее климакс уже давно, Яковлевич!

– У нее взбрыки гормональные. Она и тебя съест, не подавится. Видишь, что говорит: побрезгует, мол, молодой. Погуляй, Мотылечек. Я быстренько. Ты и нагуляться не успеешь.

– Ладно. Один час, Яковлевич. Желательно, академический. Я тут у окошечка перекантуюсь. Заодно у людей ситуацию… Видишь, что говорит – зона…

– Молодец. Я всегда знал, что ты – мужик. Сразу понял: этот парень…

– Вдруг застрянем, да? Прочухаю это дело. Что тут у них: радиация, динозавры. Только, слышь, я куртку возьму, ладно?

* * *

Дверь в купе была приоткрыта.

На столике стояла четырехгранная бутылка. На бумажных тарелочках лежала нарезанная колбаса, огурцы, помидоры, сыр.

Кроме Капиталины Петровны в купе сидел мужчина с пышными «песняровскими» усами.

– Здрасте, – сказал Сергей. И значительно посмотрел на Литр Иваныча.

– Здравствуйте, – поздоровался мужчина. – Соседи?

– Соседи, – сказала Капиталина Петровна.

– Так сидайте, – мужчина хлопнул ладонью по сиденью. – Поснидаем трошки. Где блукали? Горилочки?

Литр Иваныч вздохнул и степенно вытер усы:

– Ну, если… Угощают люди добрые… Чего ж…

– Давайте-давайте, хлопцы. Давайте. Пойдем вдоль улицы.

– Что так много-то? – возразил Сергей.

– Чего тут пить? Полстакана, – сказал усатый. – Самая что ни на есть нужная порция.

– Алкоголь в малых дозах безвреден в любом количестве, – подмигнул Литр Иваныч.

Сергей молча выпил и стал закусывать, поглядывая на соседей по купе.

– И на полях там только иммигранты, – продолжил мужчина, обращаясь к Капитолине Петровне. – Только сплошь наш бывший советский народ. Они ж, местные, не дурные, чтобы в навозе ковыряться.

– Про английский остров рассказывает, – пояснила Капитолина Петровна.

– Самое смешно что? Народ наивный и дико доверчивый. Система такова. Если у тебя телевизор черно-белый за него платить не надо. А если цветной – будь добр, плати.

– Что платить?

– Налог. Приходит извещение. По почте. Такого-то числа к вам придет инспектор. С проверкой. Мы цветной, естественно, в шкаф, ставим в угол черно-белый. С помойки. Приходит-заходит. «Какой-такой у вас телевизор?». «А у нас черно-белый. Блэк энд уайт». Он не глядя, в бумажке у себя чирикнул, повернулся и пошел себе.

– А как с водой у них?

– С водой дюже плохо. За воду отдельно плати, сколько накрутит. Так они, местные, пробочкой дыру в раковине закроют и в этом, как в лохани, полощутся.

– В Эстонии с водой тоже плохо, – сказал Сергей. – Водомеры, как сумасшедшие крутятся.

– У них же там море.

– А с пресной – перебои. В России закупают. Там крантик. Солдаты охраняют. Бронзовые. Подразделение что ли такое. Кран-то бронзовый. На дармовщину не получишь.

– Что ж. Независимость. У нас тоже, вильна, незалэжна. От кого только. Весь Донбасс без работы.

– У Вас брата в Эстонии нет?

– Нет.

– Очень уж на Валерку похожи. Он в Финляндии работает.

– Нет, я в Финляндии не бывал. Это вы зря на меня говорите.

– Я же не про вас, – удивился Сергей.

– А как же вы туда попали? – спросил Литр Иваныч.

– Я в моря ходил. Застряли в порту. В Ливерпуле. Хозяин задолжал. Ни денег, ни жорева. Кто куда и разбрелись.

– Значит родину побоку? – презрительно спросил Литр Иваныч.

– А я родине сильно нужен? А батька мой, что на шахте всю жизнь уголек рубал, нужен? На эту пенсию проживёшь? А брат старший? Инженер-голова, не чета мне – под Москвой на стройке раствор месит. И в Москву не суйся! на вокзале менты. Они нас за версту, шакалы, чуют. Я теперь слышу – по телевизору скажут, мента убили, – и думаю: еще одного кровососа вонючего раздавили. Туда и дорога, п адали. Нет уж, – решительно сказал мужчина. – Родину лучше любить издалека. Мы в Англии к полисмену подошли: «дай шляпу, сфотографироваться». «На, возьми». А ты к нашему подойди! Попробуй! Парень с нами жил. Из Литвы. Приехал, стал местность искать. И блуданул. Языка не знает – куда? Как? Подошел к машине патрульной, адрес показал. Так ты думаешь его под микитки и в кутузку? Посадили, и до места довезли.

– Да ладно, – недоверчиво сказал Сергей.

– Как хочешь. Верь – не верь. Они же знают, что на полях одни иммигранты. Англичанин в земельке ковыряться не будет, навоз выгребать. Да еще за такие пенсы. Закрывает власть на это глаза. Ты работай, и до тебя дела особо нету. Не дерись, не воруй – за это сразу в тюрягу, с этим строго у них. Нарываться, конечно, тоже не надо.

– Ну, это как везде, – поддакнул Литр Иваныч. – А вот как там платят, вопрос?

– Нормально платят. Четыре фунта в час. Жилье – там же. Дом на пятерых. Где-то фунтов по пятьдесят выходит. Плюс электричество. Но это же… Сами понимаете. Не на тех напали. Опять же, присылают по почте извещение: завтра к вам, в шесть часов придет электрик. Приходи, ерёма, мы готовы.

– Русский народ не пропадет.

– Еще у них, что любопытно. Система карточная.

– Еда по талонам? – спросил Сергей.

– Еды там полно. Одного сыра сто сортов наверно. Нет, карточка – это такая штука, что перевел на нее деньги, вставил, допустим, в электросчетчик – есть свет, вставил в газовый счетчик – есть газ. Нет денег на карточке – сиди, дуня, в темноте.

– Но вы то не сидели.

– Но мы то, понятное дело. Не тот, так другой – специалист, газо-водо-кино-фото-теле-радио-монтер. Знает, где что открутить, какую пипочку нажать, какую трубочку отводную приварганить. Но вот дурь, я скажу – краны отдельно с холодной и горячей водой. Мыться просто… Пригоршню оттуда, пригоршню отсюда. Так тоже придумали, смеситель из резиновых трубок сделали, на соски одели – красота.

– А цены? Цены как?

– По достатку и цены. От дешевых до невозможных. Есть деньги – у тебя на столе всё качественное и вкусное, нет – адью. Но вот, я скажу, так. Телевизор новый – двадцать фунтов, стиральная машина – двадцать фунтов, холодильник – двадцать фунтов. Хоть каждую неделю покупай. Но мы обычно на рынке блошином. Там всё по фунту. И чего только нет. Местные торговать любят, навезут черта с рогами. Я себе машину купил за пятнадцать фунтов.

– Не может быть!

– Да чего. Это у них не дорого. А вот встанет она тебе уй-ю-юй. Пятьсот фунтов страховка обязательная. Сразу. Заплатил, и под лобовое стекло. Нет квитанции – тот же сосед на тебя стуканёт в полицию, мол, машина твоя мешает ему, суке, парковаться. Бензинчик тоже кусается. А без машины никак. На работу за сорок километров ездить.

– А остаться там?

– Ребята остались. Кто женился даже. Зеленую карту получают. Возможности, я скажу, есть.

* * *

С переливами зазвонил мобильный.

– Алло, – на распев протянула Капиталина Петровна. – Я, конечно. Вот как?! Хорошо. Спасибо. – Она взяла сумочку и сказала: – У меня в этом поезде подруга едет. Алты [13]13
  Алты – опасность, скpывайся (блатной жаргон, феня)


[Закрыть]зовут.

– Казашка? – спросил Литр Иваныч.

– Туркменка. Приглашает айву [14]14
  Айва – сигнал тревоги (блатной жаргон, феня)


[Закрыть]поесть. Пойду, посплетничаю.

– У вас с блютузом? С наворотами? – спросил Сергей, показав на телефон.

– Обычная «Нокия», – улыбаясь, ответила Капиталина Петровна. – Не скучайте.

– Ну, а мы по рюмашке, да? – подмигнув, сказал Литр Иваныч.

– Вы, мужички, давайте, я эту пропущу, – сказал попутчик.

– Настаивать не будем. Давай, Мотылек, накатим. За гладенькую дорожку. Так что ж всё же не остались? – спросил Литр Иваныч, закусывая. – Если так всё складывалось удачно.

– Семья. Дети. Приеду, навещу. Побуду. Да и к брату, в подсобники. В Англию мне уж всё, задробили лафу.

В купе зашла проводница.

– Белье будет брать? – спросила она мужчину.

– Сколько?

– 70 рублей.

– Да нет, я так…

– Матрацы без белья не брать, – предупредила проводница. – Я за вами прослежу.

– Вы нам чайку сделайте, пожалуйста, – попросил мужчина проводницу. Когда она ушла, он доверительно сказал: – Я, пожалуй, по царским делам, пока перед станцией не закрыла, – и тоже вышел.

– Так-то, брат-Мотылек, – произнес Литр Иваныч, – 70 рубчиков бельишко. Как здрасте вам.

– Половина моей зарплаты. Чай принесет, чем заплатим?

– Пусть этот и платит, раз заказал.

Поезд стал притормаживать и остановился на станции.

– Сколько стоянка? – спросил Сергей. – Может выйдем? долларов заработаем.

– В глаз хочешь? – лениво ответил Литр Иваныч.

В купе резко зашли двое. В проеме двери встал милиционер.

– Уголовный розыск! Где ваша попутчица?

– Вышла, – недоуменно сказал Сергей.

– Когда?

– Да вот… Недавно.

– Эта? – оперативник показал фотографию.

– Похожа, – согласился Литр Иваныч.

– Она вам выпить предлагала?

– Да нет, – уверенно ответил Литр Иваныч.

– Мы в командировке, – подержал Сергей. – Завтра – в контору, дела делать. Вот цапфу везем. Какие пьянки? Чай заказали, спросите у проводницы.

– Ладно. А напарник ее?

– Валера?

– Какой он Валера! Всё, ладно.

– Да кто хоть они такие?

– Клофелиньщики, – буркнул опер и вышел из купе.

– Какие «кло»? – спросил Литр Иваныч у Сергея.

– Да я не понял. Это наверно сленг ментовский. Феллини. Режиссер такой итальянский. Я, правда, не видел. Мне Маныч… Ну, в общем, рассказывали. Карнавалы он снимал.

– Опа! – Литр Иваныч достал из-за спины бутылку. – Карнавал!

– Откуда?

– Так менты же. Я их издалека в окошечко приметил. «Она вам выпить предлагала?»

– Что же они, интересно, всё-таки, за мазурики такие, Яковлевич? Ишь как милиционеры забегали.

– Да лепят легавые, – сказал Литр Иваныч. – Верь ты им больше. Приличная дама. Я в людях разбираюсь. Прохиндея за версту вижу. А этим лишь бы доколупаться. У нас мужики из отдела в трезвяк [15]15
  вытрезвитель


[Закрыть]с поезда загремели, было дело. Потом Израилич твой, препрега термореактивная, полгода ремни из спин вырезал, гестапо-Мюллер. Давай, по стаканищу, и, спатеньки-баюшки.

– А что, он сильно вообще ругается? Если что?

– Кто!? – презрительно спросил Литр Иваныч, разливая водку.

– Анатолий Израилевич.

– Да пошел он! «Вениамин Яковлевич, вы в нетрезвом состоянии», – передразнил Литр Иваныч. – А я ему: «С чего это вы решили?» «От вас пахнет». «У меня из жопы тоже пахнет, – ему говорю. – Это же не значит, что я обосрался».