Текст книги "Жизненное пространство. Трилогия"

Автор книги: Алексей Колентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

– Тридцать девятый, на связь!.. – Он хочет, чтобы я отозвался по форме. Ладно, попробуем, раз мутант именно так видит наше общение:

– Здесь тридцать девятый, прием.

– Тридцать девятый – прикрой, засада! «Духи» справа!.. Спасибо, брат. По гроб жизни – водка с меня!..

Мутант воспроизводил фразы, которые выудил из моего сознания. Произнесенная им фраза – это отрывок разговора после боя в… но сейчас не время для воспоминаний. И тут до меня дошло: схватка на Кордоне, свернутая шея секретчика, исчезнувший следопыт наемников… Вот, значит, кто меня прикрывал. Кровохлеб между тем продолжил:

– Тридцать девятый! – Он коснулся своей впалой синей щеки длинным узловатым пальцем. – Охотник.

– Понял тебя, Охотник, прием.

Сознание царапнула волна одобрения, мутанту нравилось его имя, и он был рад, что я понял это. Он заговорил снова, плавно поведя мощной, перевитой внушительными мышцами рукой вокруг себя:

– Пункт постоянной дислокации. Дом. База. Ограниченный доступ. Только Тридцать девятый и Охотник. Без пропуска – огонь на поражение.

Охотник дал понять, что других он в гости не зовет, а мне вроде как можно сюда заглядывать. Чудеса: мало того, что меня не собираются схарчить, так еще и приглашают заходить, если что.

– Понял тебя, Охотник. Ты да я; больше никто сюда не придет. Верно?

Мутант чуть наклонил голову вниз, изображая кивок. Затем пододвинул изъятое оружие и РД в мою сторону. Стало понятно, что Охотник не хотел нападать. Просто убрал опасные предметы во избежание недоразумений с моей стороны. Намерения Охотника были пока не ясны до конца: отпустит или схарчит, было непонятно. Кровохлеб вдруг потянулся рукой куда-то в угол и, пошарив в куче хлама, вытащил какой-то предмет и осторожно протянул его мне. Это был артефакт, которого не было в моей базе данных: пурпурно-розовый, он чуть светился в темноте, но не был радиоактивен. С виду он напоминал раковину речного моллюска, как по форме, так и по размерам: не более пятнадцати сантиметров в длину, около семи в ширину и около трех в высоту.

– Подарок. Водки нет… Чистая вода. Бросай в кружку. Покраснеет – можно пить. Черный – пить нельзя, «моллюск» не справился…

Слово «моллюск» он извлек прямо у меня из головы. Я понял, что артефакт мог очищать воду. Насколько хорошо он это делает, вот в чем вопрос. Впрочем, не думаю, что мутант сильно ошибался насчет полезных свойств этого камушка. Тем более что мой собственный запас воды был уже на исходе, еще день-другой, и будет туговато.

Способ проверки нашелся быстро: избегая резких движений, я разобрал поклажу и вынул котелок, который по понятным причинам так и не использовал в ходе последнего рейда. Выцедил из «медузы» весь остаток воды. Риска в этом особого я не видел, поскольку артефакт был как будто отмыт с мылом и протерт полиролью, казалось, грязь не пристает к нему в принципе. Эксперимент носил чисто демонстрационный характер, так как вода уже была безопасна, и хотелось проверить, какие изменения во вкусе и качестве жидкости могут произойти. Сами понимаете, что имеющуюся во фляге теплую и пропахшую пластиком и резиной влагу живительной уже никак назвать нельзя. Хотя это и было авантюрой: много эмпирическим путем не определишь, так хоть хуже не станет…

Воды набралось где-то грамм триста. Я бросил в котелок «моллюска». Все получилось так, как и сказал Охотник: артефакт стал медленно наливаться красным светом, а котелок ощутимо похолодел. В какой-то момент мне стало трудно его удерживать, холод стал просто обжигающим, но вода не замерзала. Наконец «моллюск» вспыхнул ярко-красным светом, а спустя доли мгновения снова стал пурпурно-розовым. Котелок стало можно взять в руки лишь минут через десять. Я попробовал холодную до зубовной ломоты воду. Вода очистилась, это было вне всяких сомнений: она стала похожа на родниковую, приобретя характерный сладковатый привкус.

Когда-то давно я случайно столкнулся на улице родного города с бывшей одноклассницей, двинутой на всем индийском, ну, может быть, кроме тамошних фильмов. Она долго маялась дурью, пока не уехала в эту самую Индию. Там серьезно увлеклась йогой и по возвращении на Родину стала зарабатывать буквально бешеные деньги, обучая всяких состоятельных тетенек настоящей индийской гимнастике. Она-то и поведала мне о том, как происходит ежегодное омовение в священной для индусов реке Ганг. И раскрыла «секрет», почему индусы не перемерли от всяческих инфекций, плескаясь в довольно мутной и грязной воде и утоляя жажду безо всякого опасения. Вода священной реки берет свое начало высоко в горах, где на поверхность выходят залежи серебра. Добывать его в промышленных масштабах невыгодно, поэтому лежит оно себе и лежит. А водичка в реке становится «серебряной», кроме того, жутко холодной, и убивает всякую заразу, что в ней заводится. Но, естественно, везет не всем: иностранцев просят не испытывать судьбу.

Этот-то феномен холода, возможно, и помогал очищать воду. Холод, как и серебро – природный антисептик. Артефакт каким-то образом умел имитировать эти или схожие по воздействию на вещество качества природных явлений. Вылив воду обратно во флягу, я упрятал артефакт в футляр и убрал ценное приобретение в РД. Нужно было подарить кровохлебу нечто в ответ. Но вот что?.. Согласно памятке, они совершенно спокойно относятся к радиации и чистая вода им ни к чему. Я расстегнул комбез и отцепил с шеи анх. [60]Этот оберег был двойным, и подаривший мне его таджикский парень сказал, что если разделить его с другом, то защитные свойства будут во сто крат сильнее. Повернув кругляш против часовой стрелки, я разделил его на два более тонких диска. Один снова повесил на цепочку, а другой нанизал на проволоку и, смерив на глаз массивную шею Охотника, сделал некое подобие моего амулета. Потом на вытянутых руках протянул мутанту. Слегка помедлив, кровохлеб наклонился вперед, так, что я смог надеть медальон ему на шею. Тот сразу затерялся в ворохе щупалец.

Сознание царапнул целый букет мыслеощущений, отражавших гамму чувств: от недоумения до глубокого потрясения и благодарности. Чтобы прокомментировать акт обмена и своеобразного братания, я сказал, приложив ладонь правой руки к сердцу:

– Охотник и Тридцать девятый теперь братья. Я всегда прикрою, если позовешь.

Мутант согласно наклонил голову, зеркально повторил мой жест и прорычал:

– Братья! Враг умрет. Все враги семьи умрут. Тридцать девятый будет жить! Братья!

Его глаза сверкнули желтым огнем, и он издал низкий, вибрирующий рык, от которого у меня ощетинились волосы на загривке. Потом мутант встал и, чуть ссутулившись, пошел к лестнице, ведущей вниз. Обернувшись, сказал, прощаясь:

– Время большой охоты. Время уходить. Тридцать девятый должен остаться. Ночь – опасно. Еще будет много охоты для семьи. Потом. Сейчас иду один. Ты – отдыхай. Безопасно: база, дом. Никто не потревожит. Страх.

Кровохлеб растаял в воздухе совершенно беззвучно. Мыслеобразы, транслируемые мутантом вместе со словами, были расплывчаты, многое вообще казалось просто радужным пятном, при взгляде на которое жутко ломило в висках. Тряхнув головой, я заставил себя сосредоточиться, не думать о случившемся слишком упорно. Ломота отступила, в глазах прояснилось, и мысли перестали налетать одна на другую создавая в голове сумбур. Я переместился таким образом, чтобы видеть часть пейзажа сквозь узкое окно башни и лестничный пролет. Произошедшее было слишком необычным, чтобы быстро дать ему полновесно обоснованное объяснение. Мало того, что мутант мог связно излагать свои мысли, он еще и осознанно помогал мне воевать, допустил в свое жилище. Хотя что тут удивительного: я же находился в одном из самых странных мест на планете. Так или иначе я жив и приобрел сильного союзника. Теперь следовало определиться с общей обстановкой.

Как оказалось, я вышел точно в районе военных складов, большая часть которых находилась под контролем группировки «Вiльна Сiчь». Точно неизвестно, как этому клану удалось захватить столь лакомый кусок Зоны отчуждения, но именно запасы советской армии позволили «Сiчи» занять весомое положение в структуре взаимоотношений местного сообщества. Исходя из имеющейся у меня информации, можно было лишь подтвердить всеобщее убеждение о поддержке, оказываемой властями Украины, что автоматически означало опеку и прямое вмешательство в управление группировкой со стороны спецслужб и, вероятно, также западных разведорганов. Этим и объяснялась безмерная терпимость со стороны военного командования особого района «Чернобыль» к старателям именно этой группировки. Как, впрочем, и его, командования, странное нежелание взять под контроль инфраструктуру военных складов. Такой маневр, несомненно, позволил бы рассечь коммуникации артерий снабжения других группировок, саботировать поставки оружия и припасов и, в конечном итоге, ослабить и уничтожить клан «Альфа» и наемников. Объяснение пассивности со стороны военного командования было только одно: собственных сил на полномасштабную войсковую операцию просто не было. Да и откуда им взяться, если западные «друзья» постоянно ослабляли вооруженные силы страны? Делали все для сокращения численности личного состава и урезания парка техники, мотивируя это тем, что главной задачей для обновленных ВС Украины станут миротворческие операции в составе сил НАТО, поэтому в армии вообще большой нужды нет. И зачем Украине новая техника, если достаточно, например, американской, хоть и морально устаревшей? Ее доставят прямо на место проведения операции. «Паркетная», слабо пригодная для современной войны амеровская техника стоила дорого, существенно снижая при этом боеспособность действующих подразделений. Я лично был свидетелем того, как в одной балканской стране американскому «Страйкеру» [61]оторвало переднее правое колесо обычной советской противопехотной «ведьмой». После этого случая амеровские «миротворцы» предпочитали не высовываться из расположения и упросили российских десантников одолжить им пару наших БТР с экипажами. Впоследствии американцы заменили колесную технику на более неприхотливые и надежные гусеничные M113A3. Но из-за необходимости усиления брони амеровский броневик жрал много горючки. Кроме того, машина слабо держала кумулятивные выстрелы из РПГ-7, даже в область лобового броневого скоса. Хорошего мало, учитывая, что большинство мин и гранат были советскими. Но в Зоне пока еще летала и ездила только старая советская техника, что спасало немало солдатских жизней и доставляло старателям море беспокойства. Однако затруднения, вызываемые местными условиями, как это ни странно, уравновесили изначально проигрышное положение старательских группировок. Армейцы были вынуждены отказаться как от артударов, так и от любых масштабных операций с использованием бронетехники. Точечные десантные операции были основным средством влияния военных на внутреннюю оперативную обстановку Зоны. Вояки поступили весьма разумно, перегородив дороги блокпостами и постоянно совершенствуя средства защиты для своих рейдеров. В открытом бою такой боец стоил десятка вооруженных чем попало старателей. Однако сюда десант высадить так просто не удастся: вертушку или собьют на подлете, или организуют десантникам теплую встречу. Даже «Сiчь» остерегается открыто говорить о своих связях с военными, рискуя в противном случае навлечь на себя месть со стороны старательских кланов. Те непременно объединятся, хотя бы на время, чтобы уничтожить антагониста, резонно смекнув, что если не сделают этого, старательской вольнице быстро придет конец.

…Сон был глубоким и коротким. Остальное время я провел в дремотном состоянии, борясь с накатывающей мигренью. Охотник так и не вернулся. Я заставил себя поесть. Ради такого случая разогрел остатки тушенки – горячая пища несколько улучшила самочувствие. Светало. Я вынул ПДА и включил сканер. Через полчаса у меня была карта оперативной обстановки в районе деревни и прилегающих к ней холмов и юго-западной оконечности дороги, ведущей к Радару.

Местность была сложная: холмы и глубокие овраги переходили в небольшое плоскогорье, что затрудняло распространение радиоволн. Плюс Выброс все сильнее давал о себе знать, как спонтанными всплесками радиопомех, так и приступами дурноты и жесточайшей мигренью, проходившей так же внезапно, как и начинавшейся. Если в течение суток мне не удастся выработать план маршрута к Ржавому лесу, то придется оставаться здесь еще довольно продолжительное время.

Длительность Выброса безотносительна к каким-либо срокам: может продолжаться и час, и два, или затянуться на сутки. Природа этого явления плохо изучена: достоверно известно только, что человек его последствий пережить не может, подвергнувшись ментальному и радиационному воздействию. Все статичные аномалии меняют свое месторасположение и неприятные сюрпризы ожидают путешественника там, где раньше можно было пройти свободно. Припасы подходили к концу, и пересидеть без ущерба для боеспособности можно было не более семи суток.

Судя по засечкам группового радиообмена, рейдеры «Сiчи» и «Альфы» сворачивали свои операции в этом районе на время Выброса, лишь «альфовцы» оставляли три секрета в специально оборудованных ЗНП. [62]Места точной дислокации последних я засечь не смог, но вряд ли они помешают мне пройти мимо себя, сам сидел в таких коробках во время учений: снаружи хоть потоп – сиди и не чирикай, смотри в трубу.

«Обелиск» отметился в эфире лишь однажды: засечка совпала с небольшим строением метрах в десяти от дороги, ведущей на Радар. Скорее всего, это была сторожка, которая находилась недалеко от аллеи голов, выставленных сектантами напротив рва, отделяющего их территорию от зон, контролируемых другими кланами. Еще один вклад в копилку: «братья» или имели защиту от действия Выброса, или каждый раз оставляли смертников, чтобы те до последнего контролировали обстановку и несли службу по охране аванпоста.

«Сiчь» отдала приказ о возвращении своих рейдеров еще двадцать минут тому назад. Однако с их базы на территории бывшего военного городка в центральной части Складов был странный радиообмен с некоей группой, находившейся недалеко от меня. Ответил явно командир. По открытому каналу я услышал уверенный властный голос:

– Внимание авиагруппе, бортовые номера 035, 067, 045! Говорит заместитель командира отряда «Альфа» майор Кашин. Вы приблизились к границам воздушного пространства «Альфы». Приказываю: принять курс «норд»! В случае неподчинения будете сбиты имеющимися средствами ПВО.

Интересно: вояки пытаются высадить десант, а «альфовец» советует им развернуться и убираться обратно на базу. Лихо. Любопытно, что у них там есть?.. В ответ на мои мысли коротко рявкнула «зушка». [63]А неплохо! По низколетящей цели данный агрегат даст отличный результат. Если стрелок хороший. Послышался стрекот винтов. Одновременно на общей частоте прозвучал ответ вояк:

– Говорит полковник Серебров, командир авиагруппы особого района «Чернобыль». Если не прекратите огонь, дам команду на подавление наземных огневых позиций.

Сильное заявление. Но если у «альфовцев» есть «зушки», то воякам придется кисло. Вертушка может, конечно, дать залп по одной установке, но если есть другие (а они есть: не верю, чтобы безликий майор Кашин дал команду единственной зенитке обнаружить себя стрельбой), вертолеты будут просто сожжены. Видимо, и «летун» это тоже понимал. Но у него был приказ, а висеть на прицеле у нервных старателей полковник явно не хотел. Единственный вариант: изменить курс и пройти через территорию «Сiчи». Вот он, момент истины: если «сечевые» пропустят вояк, то совсем уж «засветятся». Об этом узнают все, и тогда новой войны не миновать. Шум винтов затих вдали. Военные отступили. Кто бы «сечевыми» ни управлял, а суть ситуации он понял правильно: дай группировка слабину на глазах у всех, простыми извинениями уже не отделаешься.

Пора было продвигаться к Ржавому лесу. Спустившись вниз, я перехватил автомат, тихо дослав патрон. Обошел башню и взял курс на северо-запад. Дороги я избегал: учитывая характер боевых действий, обочины, скорее всего, усеяны минами. На «помощь» зверья рассчитывать не приходилось: мутанты чуяли затаившуюся смерть и обходили мины и растяжки стороной. Редко какой-нибудь кабан или небольшая их стайка во время гона напорется. Но это скорее исключение, нежели правило.

Путь я выбирал таким образом, чтобы не появляться на холмах, держаться в низине. Время от времени приходилось выползать на возвышенность и осматривать территорию минут по десять-пятнадцать. Пока все было тихо: только два раза пришлось продвигаться по-пластунски: одну низину облюбовала аномалия «искра», а в другой был целый лабиринт из «воронок», «огневок» и еще одной, не известной мне аномалии. Трава в том месте пожелтела, но детектор молчал. Гайка тоже ситуацию не прояснила. Решил не рисковать и метров сорок прополз на брюхе, то и дело замирая.

Я уже начал подниматься в полуприсед, когда левое плечо пронзила резкая боль. Спазм был настолько силен, что я просто рухнул в пожухлый кустарник. Это меня и спасло: в том месте, где была моя голова секунду назад, прошла тугая струя воздуха. А полмгновения спустя донесся звук выстрела. Снайпер. Судя по звуку и возмущению воздуха, стрелок пользовался чем-то импортным, снаряженным дорогими специальными боеприпасами. Выстрел был произведен приблизительно с восьмисотметровой дистанции, в той стороне начинались наемничьи угодья. Все правильно: рисковые ловцы удачи плевать хотели на Выброс, и кто-то из них все же решил повесить мой скальп себе на поясной ремень.

Борьба с таким стрелком – штука непростая. Шанс, что удастся его переиграть, появляется только тогда, когда стрелок один. Если же все сделано по правилам, то второй номер будет держать под наблюдением «слепые» для стрелка сектора и засечет любое движение мишени. Гайки, такие бесполезные в борьбе с новыми аномалиями, дали мне возможность для единственной попытки ускользнуть. Осторожно я приладил на указательный и средний пальцы правой руки простую резинку, какие вставляют в трусы и плавки. У меня в карманах разгрузки всегда полно всяких полезных мелочей (моточки проволоки, тесемки, болтики, гайки разных размеров и т. д.). Получилось некое подобие рогатки. Зарядив средних размеров гайку, я натянул импровизированную тетиву и стрельнул чуть правее моей лежки. Сухостой правдоподобно колыхнулся, мгновение спустя щелкнула пуля, эхом отозвался звук выстрела. Купился. Зацелил другую точку. Но двигаться еще рано: диагностика еще не завершена. Я вынул еще пару гаек и забросил их последовательно, с небольшим интервалом, отмечая липовый след все в том же направлении. Два выстрела прозвучали с характерным временным разрывом, и предположение об одиноком стрелке подтвердились. Воевать с этой братией непросто: снайперами становятся очень усидчивые и хитрющие ребята или злющие девки. Бой с ними – это как партия в шахматы с разрядником или мастером спорта: полно всяких домашних заготовок, и шаг в сторону означает неминуемый смертельный мат.

Снайпер мог просто играть со мной, заставляя раскрыться, обнаружить себя. Я решился на еще один фокус: пустив подряд две гайки по кустам и посчитав время перезарядки, резко сместился под прикрытие холма. Выстрела в мою сторону не последовало. Это не означает, что стрелок «зевнул» движение. Вопрос в другом: какое направление он «зацелил», чтобы подловить меня на выходе из укрытия. Тогда я применил другую уловку – так называемую «дорожку»: нарвал ворох травы и, связав ее в полуметровую «косичку», повязал на тонкую, но прочную капроновую нить. Добыл из РД пару маленьких алюминиевых скоб и воткнул их на склоне холма таким образом, чтобы один колышек был посередине, а другой метров пять не доставал до тыльного от меня края. Один конец веревки я привязал к поясу и зацепил за колья – получилось некое подобие ременной передачи. Теперь «косичка» изображала мою голову, и если я поползу вперед, то пук травы будет двигаться в обратном направлении. Снайпер будет видеть только его и вынужден будет выбирать сектор для выстрела, исходя из конкретных деталей.

Проверив ход обманки, я пополз. Снайпер молчал. Это тоже было ожидаемо. Стрелок был опытный и не хотел зазря жечь патроны. Спокойно «зацелив» определенную точку, он ждал, когда мишень выйдет в зону гарантированного поражения, откроется полностью. Вопрос только в том, повелся ли он на обманку или по-прежнему держит мой сектор оврага как основной.

Подползая к склону, я сделал паузу, отвязал «косичку» и резко рванул шнурок на себя, одновременно делая бросок телом в направлении следующей цепочки холмов. Не таких высоких, но снайперу тоже некуда особо взобраться. Если он будет надоедать, то придется снова замочить ноги и добыть этого умника для приватного разговора. Веревка дернулась, хлопнуло эхо выстрела. Снова купился.

Вынув ПДА, я вызвал на экран подробную карту местности, попутно сканируя эфир. Стрелок никого не звал на помощь, сидел тихо и за добычей идти не спешил. Умно. Либо будет ждать до окончания Выброса, либо засек обе подвижки и ждет, когда я расслаблюсь и проявлюсь тем или иным образом.

Сидеть он мог только в одном месте: группа холмов в северо-западном направлении подходила по расстоянию и высоте. Менять позицию он не станет, боясь пропустить мои перемещения или попасть под ответный выстрел. Последнее практически невозможно, но была слабая надежда, что противник не имеет четкого представления о том, сколько человек может сопровождать «мишень».

По «голосу», скорости перезарядки и временным промежуткам между выстрелами я примерно угадал модель оружия. Амеровский «Ремингтон-700» [64]– штатная винтовка снайперов морской пехоты. Надежное и сравнительно недорогое оружие. Но слишком медленное для скоростной стрельбы. Восемьсот метров – предельная дальность для базовой модели, но кто знает, что стрелок сотворил с ружьишком? Гадать было некогда: в полуприседе я пошел в обход предполагаемой позиции стрелка. Упустив меня сейчас, он может пойти следом и второй раз уже будет бить наверняка. Его нужно было уничтожить, но для начала по возможности взять живьем и допросить.

Холмистая местность очень помогала мне в маневрировании. Сохраняя дистанцию в тысячу метров, я обошел позицию снайпера по левому флангу, попутно осматривая местность в монокуляр. Просветленная оптика не давала бликов, страхуя от обнаружения. Если стрелок и менял позицию, то я этого не обнаружил. С тыла его прикрывал чахлый островок лесопосадок, деревья были тонкоствольные. Иначе парень мог бы устроить мне веселую жизнь. Гонял бы меня от отметки к отметке, подводя под удачный выстрел.

Шестьсот метров до вершины первого холма. Зигзагами перемещаюсь к его подножию и ползком начинаю подъем. Снайпера с самозарядной винтовкой было бы труднее переиграть, но «самозарядки» не бьют так точно на критическую дистанцию, с которой началась дуэль. Стрелку пришлось бы выгадывать позицию метров на триста пятьдесят – четыреста. Лежки на вершине не было. Снова кольнуло плечо: он рядом. Медленно повернувшись на четверть оборота корпуса, я увидел его. Лежка была всего в пяти метрах от меня. Стрелок не был дураком и выбрал позицию не на самой вершине холма, а чуть приспустившись по склону. На снайпере был маскировочный костюм с нашитыми на него лоскутами ткани, скрадывающими силуэт. Я ходил в подобном, удобная штука, называется «Леший». Этот был расцветки «поздняя осень», и если бы снайпер не пошевелился, то быть бы мне с лишней дыркой в организме.

Поняв, что обнаружен, стрелок резко перекатился в сторону и, отбросив винтовку, схватился за тактическую кобуру на правом бедре. Я выразительно повел стволом автомата, давая понять, что не намерен давать ему шанса вынуть пистолет. Поняв это, стрелок поднял руки вверх. Настало время переговоров. Голос у моего «визави» звучал глуховато из-под маски:

– Думал, что упустил тебя. Хотел еще выждать и идти следом. Нужно было чуть раньше стрелять. Как ты почуял меня? – Акцента не было, манера речи, как у жителя средней полосы.

– На колени, руки за голову, голову вниз! – Длительная беседа в мои планы не входила. – Лечь на землю, ноги скрестить! Руки назад!

Стрелок подчинился, но в его движениях сквозило напряжение, свидетельствующее о том, что стоит мне ослабить контроль, и схватки не избежать. Стянув парню руки пластиковыми наручниками, приступил к обыску. Ничего особенного найти не удалось: два метательных ножа, «беретта» с «родным» ПБС и два запасных магазина к ней. Три армейских рациона, ПДА и два артефакта в контейнерах на поясе. Пистолет я разобрал и выкинул. Обе обоймы отправились в «прыг-скок», что был неподалеку. Винтовку и боекомплект пока отложил в сторону. Прибрав трофеи и припасы снайпера в свой РД, я приступил к допросу.

– Кто ты сам и под кем ходишь, меня не интересует. Вижу, что служил, знаю, что иллюзий не питаешь. Так что торг пойдет только за быструю смерть. Меня интересует, сколько на пути «комитетов по встрече», их численный состав и оснащение. Скажешь все – умрешь быстро. Мы поняли друг друга?

Стрелок кивнул и начал излагать. Согласно его истории, Клей, застрявший в заброшенном городе, не решился на переход перед самым Выбросом. Был объявлен «открытый ордер», когда любой наемник мог попытать счастья в охоте на меня. Вызвались только мой «визави» и одна команда из пяти человек. Кто они, стрелок толком не знал: пришли двое суток назад с базы «сечевых». По замашкам – армейские, скорее всего американские рейнджеры. Экипированы по последнему слову. На вооружении FN-2000, [65]снайпер (винтовка зачехлена была, не видел, что за «ствол») и пулеметчик с десантным «Minimi». [66]Серьезный народ. Легендируются под наемников, но регулярно связываются с кем-то по спутниковому телефону, что легенду несколько подмывает. Все прояснилось. Остались только мелкие детали:

– Выходили вместе или порознь?

– Порознь: пиндосы вышли на пять часов раньше, стерегут тебя скорее всего напротив второго аванпоста «Обелиска». Там какие-то постройки: трехэтажное здание с галереей. С нее простреливается единственный подход к опушке Ржавого леса. В другом месте не пройдешь – аномалии и радиоактивные плеши образуют статичный лабиринт. Выброс меняет только его внутреннюю структуру. Сам лабиринт стоит на месте и тянется километра на два – два с половиной… – Парень нервно сглотнул и попросил:

– Слышь, о себе не прошу. Передай жене мой ПДА, там номер счета, пара контактов полезных. Она у меня одна осталась. Я все честно рассказал. Дай слово, что не закрысишь «бабки», и я расскажу еще кое-что… – Предложение было ожидаемым, я провел уже не один такой допрос и точно мог сказать по поведению пленного, чего он добивается. Этот хотел отпущения грехов.

– Сам понимаешь: я ведь могу и не дойти. Тогда сгину сам, и твоя жена останется ни с чем. Гарантий, кроме моего слова, никаких.

– Мне достаточно. Так как?

– Слово. Если выберусь – все передам из рук в руки. Лично или через надежного человека.

– Верю. Теперь слушай: пиндосы не знают, что это здание с сюрпризом. Сектанты часто навещают его первый этаж. Там у них схрон. Но какой-то странный: вход в него вроде как заминирован, кругом датчики. Но если специально не искать, то фиг найдешь. Кинь гайку, заставь «сторожок» сработать, и через полчаса придет тревожная группа «братьев». Пока они с американцами будут играть в царя горы, у тебя будет шанс уйти тихо, без стрельбы. Тайник обозначен у меня на карте. Пароль – 89н76990.

– Мое обещание в силе. Выберусь – найду способ передать данные твоей супруге. Прощай. Ты хороший воин, мне было трудно и интересно биться с тобой.

– Прощай. И… спасибо.

Труп я не бросил в аномалию, а выкопал глубокую и добротную могилу на вершине того же холма, положив парню с собой его винтовку. Соорудил плетеный крест из толстых веток ивы. Скрепленный проволокой, он еще долго не поддастся непогоде и времени. Приладив РД за спиной и взяв автомат поудобнее, я быстрым шагом отправился к зданию, о котором рассказал покойный наемник.

Лабиринт, о котором говорил снайпер, называли «бегловкой». В честь какого-то местного корифея от науки, погибшего при невыясненных обстоятельствах на Янтаре. Покойный ученый первым открыл эту аномалию и вывел ее примерную структуру. Он же доказал неизменность ее внешних границ и склонность к внутренним трансформациям после каждого Выброса.

Карта с ПДА наемника была довольно подробной, были обозначены и аванпосты сектантов (в этом районе их было три: два уже известных мне и один чуть ли не на границе Ржавого леса, составленный из трех бытовок и одной сторожевой вышки из металлического профиля). Тайник «братьев» находился в полуподвальном помещении искомого здания. Скорее всего, это была какая-то промышленная постройка, заброшенная после событий на станции. Галерея уходила в никуда и просто обрывалась, упираясь недостроенным краем в лесную опушку. Вот по ней-то или прямо под ней можно было проникнуть в Ржавый лес, минуя «бегловку» и посты сектантов.

Временной разрыв у нас с группой амеровских рейнджеров был приблизительно часов в пять-восемь. С поправкой на их свежие силы и знание местности, скорее всего, они успеют подойти к комплексу раньше, чем я их увижу. Успеют осмотреться и закрепиться внутри. Дно оврага и склоны под галереей, естественно, заминируют. Я бы поставил простые сигналки, чтобы обозначить место прорыва. Совершенно незачем насыщать место вблизи НП осколочными минами: они знают, что я иду один и налегке. Достаточно будет меня выследить и попытаться взять живьем.

Вообще, цивилизация и пристрастие ко всему навороченному и дорогому реально портили жизнь «джедаям», [67]где бы они ни несли «свет демократии»: что в Афгане, что в Ираке. Без своих электронных примочек, тыркаясь, словно слепые котята, амеры вызывали откровенную жалость. Даже у некоторых своих противников. Вот и сейчас, я думаю, поставят кучу датчиков, развернут периметр, посадят часового за монитор. Другой будет ходить вокруг, а остальные завалятся спать. Рассчитывать на конкретно такой расклад я не стал, противника нужно уважать, но сомнения по поводу бдительности наемников все же оставались. Были и там крепкие парни, способные сидеть по маковку в дерьме и жрать всякую дрянь ради одного-единственного выстрела или красивого фейерверка на чужой военной базе.

В любом случае, моя миссия сводилась к незаметному проникновению в полуподвальный этаж постройки и меткому броску какого либо предмета в сторону схрона сектантов.