Текст книги "Жизненное пространство. Трилогия"

Автор книги: Алексей Колентьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

Первую, как, впрочем, и последующие, без особых проблем сдернул «кошкой». По привычке думалось, что под «ведьмочкой» стоит мина-сюрприз. Немало народу погибло, кто понадеялся на авось и попытался снять мину руками. Мало того, часто срабатывал основной «гостинец», цепляя товарищей сапера осколками. Вопреки ожиданиям, радиоактивный фон внутри трубы сильным не был. Фонило в допустимом диапазоне. Значит, решено: можно идти дальше.

Как я и предполагал, закладки были более серьезными. Но без всякой электроники. В дополнение к противопехотным стояли еще и противотанковые мины советского образца. Что тоже по-своему хорошо: противотанковые мины удалось обойти, не трогая их, так как они реагируют только на большой вес и только на давление. Хотя сам тип «минзага» был натовский – наши вечные злейшие друзья справедливо предполагают, что советские мотострелки передвигаются преимущественно на легкобронированной технике. Видимо, украинцы перенимают тактику новых союзников. Поэтому в оборонительных минных постановках преобладает комбинация «противопехотная – противотанковая», в расчете на поражение как техники, так и живой силы. Вынимать такие связки нелегко, а если электроники нет, то просто муторно.

На «грызню» ушло около пяти часов, причем никто меня не беспокоил, что странно… Хотя и не необъяснимо: внешний периметр «блока» уже формально – зона повышенного риска. Вот вояки понапрасну и не высовываются. Мины поставлены, ни крупный зверь, ни среднестатистический «ловец удачи» через такое заграждение не пройдут. Да и с той стороны подстраховка есть, и довольно надежная.

Вдруг заныло левое плечо – мой детектор опасности (всегда оно противно так ноет, если ожидается некая пакость для его владельца). На поляне, справа от места, где я лежал, происходила битва. Уже почти стемнело, многие ночные звери повылезали из укрытий, и я впервые увидел кровохлеба – гуманоида почти трехметрового роста с серовато-лиловой кожей. Шкура покрыта мелкой чешуей, слегка отливающей серебром в неровном лунном свете. Голова совершенно лысая, с гроздью покрытых мелкими шипами щупалец у подбородка, вокруг рта и на шее. Мутант отбивался от стаи псевдособов и одного матерого секача.

Силы были не равны: собачья свора насчитывала пятнадцать голов, да и кабан был крупный, до полутора метров в холке. Собаки норовили вцепиться кровохлебу в конечности, некоторые пытались в прыжке добраться до горла. Кабан же бодал гиганта Зоны в брюхо, стараясь пробить многослойную броню чешуйчатой кожи и крепчайших мышц. Это было забавно, но неправильно: кабан и псевдособы вместе не охотятся. Это отмечено всеми, кто наблюдал за повадками этих животных, покалеченных радиацией, но почти обычных. Смутное беспокойство переросло в звенящую от вброшенного в кровь адреналина догадку – ЗВЕРЬЕ ПОД КОНТРОЛЕМ! Стаю вел «мозгоед» – самое опасное существо в Зоне отчуждения.

Собственно, про него, как и про кровохлеба, мало что известно наверняка. «Мозгоед» – это существо гуманоидного типа с непропорционально большой головой, носящее одежду и обладающее способностью брать под ментальный контроль разумных и полуразумных существ. В отличие от кровохлеба, «мозгоед» сам никогда на жертву не нападает, а просто натравливает подконтрольных ему существ. Или напускает составленную им свору на тех, кого не в силах подчинить. В данном случае кровохлеба.

Огромный, сравнимый с медведем по размерам и силе, кровохлеб не столько отбивался от наседавшей на него свиты «мозгоеда», сколько шаг за шагом продвигался в сторону кустарника, где, скорее всего, и оборудовал себе НП его главный обидчик. Но это ему не удавалось: обладая ураганной способностью к регенерации тканей и огромной силой, он проигрывал.

Это был один из тех случаев, когда поговорка «Против коллектива не попрешь» обрела слишком зловещий смысл. Псевдособы слишком яростно нападали: кровохлеб слабел и пропускал удары. Раны затягивались, но тут же появлялись новые. Еще полчаса, и все будет решено в пользу более хитрого соперника.

Что-то мешало мне спокойно уйти, хотя ясно было, что это не моя охота, не мой бой. Но я принял неожиданное для себя самого решение. Нащупав в кобуре АПБ, привычно отвел «собачку» переводчика в режим автоматического огня и дал две очереди по кустам. Целясь в том направлении, куда рвался кровохлеб, чуть повел стволом, чтобы пули шли веером. Расстояние было практически предельным для эффективной стрельбы – около восемнадцати метров. АПБ я снарядил бронебойными, поэтому шанс на поражение цели все же был. За это и ценю «стечкина»: машинка своей тяжестью и длинным стволом дает железобетонную гарантию поражения даже на такой дистанции.

Из кустов донесся почти человеческий крик, и небольшой сгусток темноты покатился по склону холма и упал прямо к ногам кровохлеба. Свора замерла, осознала боль и учуяла своего противника. Теперь, когда разум, поработивший их, ослабел, звери с визгом стали разбегаться кто куда.

Кровохлеб тут же сграбастал противника в охапку, и послышались сосущие и чавкающие звуки. Вот, значит, как оно происходит…

Раны гиганта затягивались на глазах. Он отбросил моментально похудевшее тело врага, и наши взгляды встретились. Хотя расстояние было приличным, я испытал смутно знакомое чувство. Оно длилось одно долгое, очень долгое мгновение. Кровохлеб истаял в воздухе, перейдя в режим невидимости, – только два больших, глубоко посаженных золотисто-желтых глаза смотрели на меня. Исчезать вот так, просто растворяясь в воздухе, – их отличительное свойство, позволяющее незаметно подобраться к жертве или уйти, если силы не равны.

Холодная струйка пота стекла по моей спине, по телу побежали мурашки. Словно завороженный, я смотрел в желтые глаза с черным, очень напоминающим дульный срез автомата, зрачком. Моргнув и приготовившись принять бой, я лишь на секунду отвлекся, но этого оказалось достаточно, чтобы мутант пропал окончательно. Один из самых опасных обитателей Зоны просто развернулся и ушел, оставив мне жизнь, хотя мог бы и напасть. И, скорее всего, победить.

…Собрав стреляные гильзы и уничтожив следы, по которым можно было бы определить, что здесь был человек, я начал отползать в сторону трубы. В сумерках ориентируюсь я совершенно свободно, темнота тоже не мешает – яркий свет вообще не слишком люблю. Двигался я исключительно ползком, занося в маршрутизатор линию проделанного прохода. Без приключений миновал дренажный коллектор и первое минное поле, обойдя две средненькие аномалии – «спираль» и «прыг-скок». Спустя еще сорок минут добрался до деревни новичков. Устал, конечно, зверски: последний раз нечто подобное случалось со мной пять лет назад, но тогда нас было семеро. Да и «грызней» тогда занимался профессионал более высокого уровня. По моим прикидкам, я за сегодняшний день израсходовал жизни три, будь их у меня, как у кошки, девять штук. Сюрпризов не хотелось, но именно в этом и состоит один из немногих минусов одиночного поиска приключений: некому прикрыть спину, когда сам уже издыхаешь от напряжения или усталости. Поэтому всегда приходится находиться в состоянии, которое профессиональные телохранители называют «желтым». Проще говоря, подвоха стоит ожидать с любых направлений и в любое время. Как-то мой сослуживец присвоил мне звание «параноик в кубе», рассказывая всем, кто хотел слушать, как я в полусне пристрелил ползущего к нашим позициям «духа» и что я вроде бы храпел при этом.

Бред, конечно, но суть мою отражает верно. Подвох я ожидаю всегда и от всех. А в случае с «духом» я просто услышал его запах. От костра смотреть в темноту – дохлый номер, хотя я и не спал никогда в круге света. Если не взять подобный способ отдыха себе за правило, проще всего будет попасть на мушку снайпера или гранатометчика. И те и другие обожают открытые источники света в качестве ориентиров для стрельбы. Предпочитаю кемарить где-нибудь в стороне.

Таращиться в темень было некогда, поэтому я закрыл глаза и дал очередь на звук и источник резкого чесночно-табачного запаха. Попал. А этот приколист сразу: «спал», «приложил, а сам храпит»….

Похоже, что в этот день приключения не желали оставлять меня в покое: как только я прошел тамбур в гостинице, кивнув вечно занятому Поповичу, плечо снова кольнуло. Дверь в мою комнату была приоткрыта. Свет незваный гость не зажигал, но, судя по еле уловимому шуму, который он издавал при дыхании, находился еще внутри. На подставу торговца это было не похоже: Попович мог спокойно обыскать комнату еще утром. Да и не стал бы он так грубо работать: не тот масштаб, слишком мелко для него. Похоже, что опять бандиты.

Входить я не торопился, выкрутил лампочку в коридоре и присел на пол. Мой нежданный гость появился через двадцать минут и успел сделать только шаг в моем направлении. Используя рукоять НР-2 как кастет, я основанием рукояти, «тычковым» ударом встретил гостя под дых. Не сильно, только чтобы парализовать на то время, что было нужно для следующего удара в челюсть.

Вырубил. Вынул из кармана кусок нейлонового шнура и связал визитеру руки за спиной. Обыскал. Нашел «Форт» и два магазина к нему, ПДА и набор для установки прослушивающей аппаратуры. Дожил: меня решили послушать. Ладно, толковать с ним не хочется, но придется.

Поволок «секретчика» в душевую, благо и простор, и место самое отдаленное в бункере. Достал еще бухту шнура из рюкзака – никогда без такого шнура не ходите по минным полям! – и, перекинув через потолочную балку, привязал один конец веревки к рукам гостя, а другой закрепил на кольце неизвестного назначения, имевшем место быть невысоко над полом и очень крепко сидевшем в стене. Потянул.

Гость повис таким образом, что руки у него вывернулись назад и вверх, а носки еле доставали до кафельного пола. Наступил черед вопросов и ответов.

Как же вы меня достали, граждане… Все, найду какую-нибудь нору далеко в Зоне, обложу окрестности минами, пару пулеметов поставлю. Замотали со своими замороченными комбинациями.

Пленник очнулся и задрыгал ногами, словно торопился куда-то. Парень, скорее мужик, по годам ближе к сороковнику. Трехдневная рыжая щетина, короткая стрижка, прямые светлые волосы, лицо круглое, глаза серые, чуть навыкате, смотрели на меня и как бы сквозь, прямо в стену. Такое бывает после нокаута. Я почувствовал знакомый запах – «секретчик» меня боялся. Это хорошо, может, и форсированный допрос не понадобится. Хотя…

– Ну, здравствуй, гость нежданный. Кто я, ты, конечно, знаешь, а кто ты, меня не интересует. У меня к тебе один вопрос: какого типа устройства ты установил у меня и где они, чтобы долго не искать? – Бандит только таращился и постанывал. Пришлось взбодрить его неглубоким надрезом на груди. Субъект заорал при виде выступившей крови. Я продолжил монолог:

– Это еще не боль. Просто знак, чтобы привлечь твое внимание. Из этого помещения тебе живым не уйти, ты все равно умрешь. Другое дело, как скоро и насколько мучительно. Вопрос повторять не буду. Итак, скажешь? – Я уже упомянул как-то, что не умею улыбаться. Обычно та гримаса, что появляется иногда на моей физиономии, напоминает волчий оскал. Это мне часто говорили знакомые особы женского пола, кроме мамы, конечно. Так вот, на противника, да еще подвешенного к потолку, улыбка подействовала сильнее, нежели бодрящий надрез. Он заговорил:

– Два микрофона поставил, маячок в каждый рюкзак. Маячки активны, микрофоны включаются только на голос. Больше ничего не делал, только сфотографировал поклажу и…

– Снимки отправил?!

– Не-е-е!..

Начал истерить «секретчик». Я легонько хлопнул его раскрытой ладонью по морде. Помогло.

– Запаролил свой ПДА?

– Нет. Сканер только…

– Код! Говори код, паскуда… быстро!

– 2, 7, 3, 5…

Я проверил названные цифры, вбив их в окошко запроса доступа служебной программы слежения, установленной в наладонник шпиона. Цифирь мигнула и пропала, открылся список доступных функций и подключенных устройств. Все работало, агент раскололся. Отключать маячки и микрофоны пока не стал.

Это вовремя же я вернулся! Протечки со стороны Одессита не было: взять меня не получилось, и некто хотел знать, что я замышляю, послушав разговоры, если они будут, и посмотрев, чего я с собой набрал. Интересно, но не сильно: скоро так и так уходить, а в Зоне им меня не достать. Переможем до ревизии и свалим. Осталось спросить еще кое-что:

– Слушай, умелец, а где твой дружок? – Вопрос был задан неожиданно и резко, субъект был напуган и поэтому сам не ожидал, как сболтнул:

– Ждет снаружи, налево от входа, метров пятьдесят, у раздвоенного ствола засохшего…

Шпик с очевидной ясностью понял, что страховки больше нет. Я кивнул в подтверждение его немого вопроса и незаметно для пленника перехватил в ладони клинок для удара.

– Благодарю, ты мне очень помог.

Зажал ему рот и ударил ножом в сердце. Глаза шпиона медленно и нехотя оставила жизнь: они перестали блестеть, потухли, а кишечник непроизвольно сократился. Запах, сами понимаете какой, стал распространяться по душевой. Срезал труп и привалил его в углу, так, чтобы не было заметно от входа. Шпион носил обычную ветровку. Я надел ее (маловата маленько), набросил капюшон на глаза и быстрым шагом, чуть ссутулившись, чтобы в темноте сойти за покойного, направился к выходу из бункера.

Уже практически стемнело. Постояв пару минут с закрытыми глазами, чтобы привыкнуть к темноте, направился к раздвоенному засохшему дереву. Не доходя пары метров, увидел сидящего возле ствола человека. Он не шевелился. Покойник. Кто же это его?

Приблизился, стал осматривать: напарнику моего визитера свернули шею. Причем голова была повернута практически на девяносто градусов. Тот, кто проделал этот фокус, обладал огромной физической силой: сначала голову обхватили двумя руками, от чего кости черепа вдавило внутрь, а глаза вылезли из орбит, потом повернули влево. По сути, человек был мертв уже в момент захвата, сломанная шея была посмертной травмой.

Обыскал труп. Убийца оказался существом бескорыстным и ничего не взял: деньги, документы, ПМ и коммуникатор были не тронуты.

Значит, картина вырисовывается такая: до того, как я обнаружил гостя у себя в комнате, его напарнику кто-то ломает шею и он не успевает подать «секретчику» сигнал тревоги. Дав таким образом мне возможность захватить и допросить визитера. Мне опять кто-то помог. Я все же ошибся: у меня появился напарник. Но почему он не разобрался с тем, кто был внутри? В гостиницу шастает много народа, и лишний человек подозрений не вызовет… Этот ребус мне пока не разгадать.

Я снял ветровку, оттащил труп к ближайшей аномалии (это оказался «прыг-скок») и отправился назад к «жучкам» и покойному гостю. Дело принимало скверный оборот: люди из «общества любителей контейнера» не оставят меня в покое. До них не дошло, что я не при делах, и теперь они постоянно будут беспокоить меня своим назойливым вниманием. Все, что мне нужно, это дней пять-шесть, чтобы подготовить акцию и уйти в глухие места Зоны отчуждения, подальше от местных интриг. Но есть ли у меня эти шесть дней?..

Попович если и был возмущен, то виду не подал, просто потребовал документы обоих «гостей» и их ПДА. Затем позвал двух парней, что были у него на подхвате, и они шустро вынесли тело «секретчика». Данные я все равно скопировал себе, поэтому отдал ПДА без возражений и помог ребятам с покойником. Снял все «жучки» и оба маяка. Проверил исправность оружия, остававшегося в моей комнате, и после душа завалился спать.

Утром, собрав трофейные стволы и позавтракав, я поднялся наверх, чтобы совершить определенные действия с ненужным мне излишком огнестрельного оружия.

Было прохладно, туман стелился по равнине и меж холмов. Только на главной улице деревни новичков он нехотя таял, отступая за околицу.

Внезапно я заметил нечто новое и весьма примечательное: возле крыльца «тошниловки» стояла настоящая телега! Именно реальная телега, а не какой-нибудь дряхлый автомобиль, который городские жители могут иронически обозначить этим словом. В телегу была запряжена лошадь серой масти с удивительно красиво заплетенной в косички черной гривой. Лошадь пофыркивала и перебирала копытами. Ей у новичков не нравилось. Возле телеги суетился хозяин местной ресторации, о чем-то негромко говоривший с невысоким человеком в добротном старательском комбинезоне расцветки «поздняя осень» и вязаной шапочке.

Я кивнул хозяину корчмы и подошел к лошади. В кармане у меня всегда есть пара сухарей, наличие коих объясняется привычкой, закрепившейся еще со времен срочной службы в армии. Когда долго где-то сидишь и при этом не из курящих, лучше занятия, чем погрызть сухарь, нет.

Вынув один ноздреватый кусок с обгоревшей аппетитной корочкой, я разломил его на части и протянул на открытой ладони к лошадиной морде. Коняга радостно фыркнула, учуяв съестное, потянулась вперед, от чего повозка ворохнулась, и осторожно взяла сухарь теплыми мокрыми губами. С аппетитом сжевав, подалась ко мне за добавкой, сдвинув телегу на два шага вперед.

Хозяин телеги резко обернулся в мою сторону, и я увидел, что это скорее хозяйка. А если быть более точным – молоденькая девушка лет девятнадцати-двадцати. Загорелое лицо с высокими скулами, светло-серые, внимательные глаза, прямой аккуратный нос, правильно очерченная линия рта, губы не полные, но и тонкими их не назовешь. Лицо скорее овальное, нежели круглое. Коротко стриженные волосы, светло-русые, что можно было понять лишь по отдельной пряди, выбившейся из-под шапки. Росту в девушке было метр шестьдесят пять, но чувствовалась некая упрямая сила, какая обычно так и сквозит из невысоких людей. И голос оказался под стать внешности – звонкий и… злой:

– Эй, ты чего кобылу дразнишь?! Иди, куда шел!

При этом рука девушки упала вниз с профессиональной небрежностью, и я заметил набедренную тактическую кобуру и узнаваемые обводы рукояти германского Р99. [33]Штука надежная, даже красивая, пусть и не из дешевых. Скорострельность и точность боя делают этот пистолет очень опасным оружием на небольших дистанциях, а обрезиненная рукоять не скользит в руке. У незнакомки был шестнадцатизарядный вариант, под девятимиллиметровый «парабеллумовский» патрон. От мутантов и зверья это не самая лучшая защита, но я подозревал, что пистолет предназначался только для двуногой дичины. Наверняка где-нибудь под рогожей в телеге припрятан дробовик или обрез охотничьего ружья.

– Прошу прощения, просто никогда не видел живой лошади, только по телевизору. А здешних зверей с рук не покормишь.

Надо было разрядить обстановку. Поэтому я не стал улыбаться, а развел руки в стороны в знак своих сугубо мирных намерений, показывая, что ничего, кроме сухаря, не держу. Плюс постарался придать своей маловыразительной физиономии сугубо нейтральное выражение.

– Хм, и где же такое место, что живых лошадей уже не осталось?

Тон голоса девушки сменился на более спокойный, жесткие нотки из него пропали. Поняв, что я не представляю угрозы для нее и ее лошади, она передумала в меня стрелять. Женщина есть женщина, любопытство – это их основная слабость.

– Это далеко отсюда, я из Сибири. Кроме бурых медведей, у нас по городским улицам больше никакая живность не бегает. Старики говорят, что раньше в городских скверах водились соболя, но злые бородатые охотники извели все поголовье на воротники и шапки. Остались только медведи, они лучше уворачиваются от пуль.

Хотелось именно отшутиться, хотя начало разговора и получилось напряженным. Ссориться не имело смысла. Любой человек, с которым удалось расстаться мирно – это потенциальный источник информации или агент, так меня учили в школе телохранителей, и принцип этот пока всегда срабатывал. По-любому, пристрелить девчонку труда бы не составило, но лучше все же подружиться, или хотя бы свести все к словесной перепалке. Не убивать же всех подряд?

Тактика возымела успех, смысл быстро стал доходить до селянки. Лицо ее утратило суровое выражение, а рука оставила рукоять пистолета и непроизвольно метнулась ко лбу, чтобы поправить прическу. Наконец она улыбнулась, потом, загнав смешинку куда-то внутрь, милостиво разрешила:

– Ну, коли так, помоги консервы загрузить в телегу, тогда даже порулить дам, ежели до заставы проводишь…

Ну и дела! Оказывается, в глубине Зоны есть места компактного проживания людей, возможно, находящихся вне группировок. Очень занятно. И весьма обнадеживающе. Значит, и для меня место найдется. Слухи об этом до меня доходили, но всегда лучше убедиться самому, поглядеть и пощупать. Нечаянная встреча сулила много интересного, потому что было в девушке что-то такое…

Короче, придя с ней к обоюдному соглашению, я принялся грузить на телегу коробки и ящики с тушенкой, консервированными фруктами и жестяные пятидесятилитровые бочки с вином. Все это было затем надлежащим образом образом закреплено нейлоновым шнуром, какой используют альпинисты и минеры-любители вроде меня. Простой и незамысловатый физический труд – моя давняя слабость: руки делают, а голова свободна. Мысли какие-то особенно ясные приходят в голову, и вообще, жизнь кажется проще и приятнее; ведь вот он, результат приложения сил – аккуратно уложен и закреплен. Хозяйка осталась довольна и сказала, что если я все еще хочу порулить, то она отправляется через пятнадцать минут. Я попросил ее немного подождать, сославшись на необходимость собраться в дорогу, и девушка дала мне двадцать минут на сборы.

Это была удача. Я, ни у кого не вызывая подозрений, смогу довезти припасы, куда мне нужно. Получилось сто пятьдесят кило в общей сложности, по семьдесят пять в каждом контейнере – совершенно неподъемная тяжесть. Если с помощью этой селянки мне удастся проехать большую часть пути до блокпоста, то я спокойно перетащу все за одну ходку. Телега с провиантом одновременно была транспортом и снимала проблему маскировки, поскольку я заполучил совершенно легальное прикрытие. К тому же я сэкономил до двух суток времени, которые были бы потрачены на челночное курсирование.

Теперь осталось только забрать мешки, благо все было проверено и собрано еще вчера ночью. Самое ценное я всегда носил с собой, только автомат и незначительная часть трофеев остались в номере гостиницы. Попросив девушку подождать еще чуть-чуть, я поспешил к Одесситу, чтобы скинуть лишнее «железо».

На мое счастье, возле входа в его подвал никого не оказалось. Серый куда-то запропастился, у бочки с «вечным огнем» сидели только двое уставших старателей, пришедших из рейда с неплохим наваром. Впрочем, они жаловались, что им пришлось оставить два ценных артефакта («звездочка» и «огневка») в загребущих руках прапора Дичка.

Я спустился вниз и неожиданно стал свидетелем битвы двух капитанов местного бизнеса. Попович и Михаил Анатольевич сошлись в смертельном поединке за некую флеш-карту с информацией о месторождении артефактов. Торг к моему приходу уже миновал стадию блицкрига, и сейчас противники перешли к позиционным боям. Попович, призывая на голову «хитрого жида» всех черносотенцев мира и напоминая представителю племени Израилева о том, кто распял «нашего Христа», перемежая это заоблачными по своей высоте матерными тирадами, старался сбить цену. Михаил Анатольевич держался стойко, через слово сбивался на идиш в его нецензурном варианте, обрушивал все казни египетские на голову «наглого гоя», уступая с боем по миллиметру от заломленной им цены.

Победила дружба и целесообразность: припомнив нечаянно некоего Меченого, оба замолчали и, молча ударив по рукам, выпили не чокаясь перцовки, разлитой в изящные маленькие стопочки.

Попович кивнул мне и, утерев покатый загорелый лоб, вышел вон, унося в кармане предмет неслабого торга. Одессит повернулся к бумбоксу и тронул клавишу. Зазвучала композиция «Strange Days». Неизменный Джим Моррисон.

– И что вы хотели, молодой человек? – Видно, что обычная вежливость и сила привычки мешают ему закрыть заведение и остаться наедине со своими воспоминаниями.

Я положил пистолеты и магазины к ним на прилавок и назвал цену:

– Триста рублей за все, и я откланиваюсь, Михаил Анатольевич. Я немного спешу…

– Знаю я предмет вашей спешки, – усмехнулся оружейник, превозмогая крайнюю степень минорного настроения. – Имейте ввиду, Даша непростая девушка. Она с родителем живет в самом глухом углу Ржавого леса. Теперь еще только «Теремок», да и тот верст через восемьдесят… очень неприятное место, должен вам сказать. Лесникова дочка неплохо стреляет, а уж повадки местного зверья знает лучше, чем другие бабы знают мужнин кошель на предмет потратить наличные. Не советую делать больших глупостей. Хотя, когда я был в вашем возрасте, только глупости меня и интересовали…

Последовал занимательный экскурс в историю авторынка города Одессы восьмидесятых годов прошлого века и некой Софы, благосклонности которой оружейник добился, подарив ей автомобиль BMW кофейного цвета: «…я же буквально вырвал этот тарантас у какого-то шлемазла с Винницы. А какую цену он давал! Боже, какую цену!.. На эти деньги персидский шах не постеснялся бы пристроить еще одно крыло к своему дворцу. Но вы же меня знаете: я своего не упущу…».

Пока оружейник предавался воспоминаниям, я прокручивал в памяти все, что мне было известно об упомянутой области карантинной зоны. Выжимки из моих личных изысканий до приезда на Украину плюс то, что удалось узнать в разговорах с местными жителями и чатах старательской сети – все это давало весьма расплывчатую картину.

Ржавым назвали этот лес потому, что листва, пораженная радиацией, приобрела здесь этот неповторимый ржаво-рыжий оттенок. Есть области к западу от Радиостанции, или как ее иногда здесь называли – Радара, где колер особенно яркий. Собственно, это и есть то место, о котором говорил оружейник. Там же находится уникальная аномалия: каким-то образом радиоактивные осадки и периодические волны Выброса не затронули небольшую часть лесного массива. Там нет смертельных ловушек в виде уже известных аномалий и бывают просветы в постоянном хмуром небе, но житье внутри «слепого пятна» на любителя. Опасная близость Радара и невероятная плотность разного зверья на подступах к этому своеобразному оазису Зоны отчуждения накладывают свои ограничения.

Как говорилось в памятке, «Теремок» – это нечто вроде местного аналога «Мулен Руж». Этакая помесь кафешантана с дорогим борделем для избранных. На уровне слухов сообщалось, что в «Теремок» приезжают за экзотикой некие влиятельные политики из-за периметра, и не только местного разлива. Говорили о трех американских сенаторах, нескольких киноактерах первой величины, даже наши российские депутаты не брезговали. Заведение контролирует семейная пара, муж отвечает за порядок, жена за ассортимент, у них разные фамилии, я так понял, что брак гражданский. Он – бывший армейский снабженец, но мужик резкий и боевитый. Она, говорят, раньше была портнихой, держала свой швейный цех и устраивала показы моделей собственного сочинения. Видимо, что-то не срослось, раз перебрались сюда.

«Теремок» – это своего рода нейтральная территория, здесь отдыхают представители всех кланов, и даже военные и ученые с закрытых баз в глубине Зоны. Чтобы не возникало мороки с разборками, существует нечто вроде графика посещений, и все довольны, никто не пересекается друг с другом. Тихая заводь, короче. Про селянку Дашу и ее «родителя» было непонятно: то ли они живут в самом Ржавом лесу, то ли на границе этой чудесной аномалии, в центре которой стоит «Теремок».

Получив свои три сотни, я направился в гостиницу. Уложил боекомплект, повесил на плечо автомат. Осторожно прихватил за горловины оба мешка и направился к «тошниловке», где меня ждала Даша, закончившая свои расчеты с нашим корчмарем. Артефакты, прицепленные к поясу, не придавали сил, но какое-то время можно было тащить и вдвое больший груз, почти не снижая скорости, то есть быстрым шагом. Изначально я сомневался, что какие-то камни и осколки плавленого стекла могут творить чудеса. Но поклажа действительно уменьшилась в весе на треть, если не на половину от первоначального. Но спустя пару минут быстрой ходьбы с мешками в обеих руках я стал ощущать приступы тошноты и легкое покалывание по всему телу. В то же мгновение пришла мысль после оборудования первых двух схронов снять артефакты и больше никогда ими не пользоваться. Выругав себя за излишнее доверие местному справочнику по всяким экзотическим камням, я зашагал с удвоенной скоростью. Увидев меня с багажом, Даша махнула рукой, показывая на телегу: залезай, мол.

Как только мои баулы оказались среди коробок с консервами и ящиков с непонятно чем еще, под фырканье смирной и меланхоличной кобылки повозка скрипнула и тронулась с места. Помня свое обещание, Даша передала мне вожжи. Я впервые в жизни правил настоящей лошадью. Все оказалось довольно просто, как со стропами парашюта – тяни себе в нужную сторону, и все.

Пока ехали, селянка молчала. Я осторожно расспросил ее про Ржавый лес, но отвечала она неохотно, хотя и со знанием предмета.

– Жить можно, только живности не много: куры да две козы. Главное, за полосу, где ржа с нормальной травой расходится, не запускать. Аномалии, плеши радиоактивные, сфинксы иногда встречаются, а от них не отобьешься…

Интересно, значит, вот где главная причина недоступности и опасности этого леса. Сфинкс – малоизученный зверь, охотится главным образом ночью, передвигается прыжками, с огромной скоростью. Редко атакует по прямой траектории, бежит зигзагами. Внешне напоминает пантеру с габаритами бурого медведя. Полосует жертву когтями пятнадцатисантиметровой длины и рвет внушительным набором зубов, напоминающих акульи, то есть в несколько рядов. Прекрасно видит ночью и днем, но обладает слабым обонянием и слухом, как рассказывали выжившие очевидцы.

– Даша, а сектанты? Я так понимаю, вы с ними практически рядом живете. Не беспокоят?

Девушка неопределенно пожала плечами:

– Видела их разъезды и патрули пешие, но не близко: они по равнине больше ходят. Волна своих не трогает, а может, и трогать нечего, потому что отмороженные они начисто. Леса боятся, только по краю и обходят. Он их не любит, лес-то…

Задавать глупые вопросы типа «А вас любит?» я не стал: раз живут, по словам девушки, «уж десять лет тут», значит, как-то договорились с разумным лесом. Вещь совершенно обычная для людей, выбравших природу в качестве среды обитания.

Я сам когда-то ходил в тайгу, ощущение именно такое, будто все вокруг – огромный живой организм. С нервами, ушами и глазами, а весть о приближении чужака очень быстро разносится в подобном месте между своими. Дичь прячется, охотники выходят померяться с чужаком силой. Тем, кто эту особенность знает, везет и на охоте, и в собирательстве: не ходи в тайгу как чужой, бери здесь только самое необходимое, не причинив никому вреда, тогда будет и удача. А если идешь в лес, как хозяин, обязательно уйдешь ни с чем, если вообще отпустят.