Текст книги "Внешняя угроза. Второй шанс"

Автор книги: Алексей Фомичев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Алексей Фомичев
Внешняя угроза. Второй шанс

Часть 1
Отсрочка от смерти

Майский день, первый рабочий после череды праздников, выдался по-летнему теплым, даже жарким. В воздухе явственно пахло расплавленным асфальтом, что заставляло прохожих морщить носы и недовольно вздыхать. Как будто мало густой смеси выхлопных газов и смога, коей привыкли дышать горожане!

По широкому тротуару вдоль домов, рекламных стендов и торговых лотков медленно шел старик. Был он довольно высок, однако сгорбленная спина, слегка согнутые в коленях ноги и опущенная голова делали его ниже, чем на самом деле.

Несмотря на жару, на нем был черный шерстяной пиджак. Под ним слегка вылинявшая белая рубашка. Отглаженные темно-серые брюки и черные туфли. В левой руке палка со стертым резиновым набалдашником.

Старик шел по краю тротуара, прижимаясь к домам. Шел медленно, шаркая туфлями и тяжело дыша. То и дело его обгоняли спешащие по своим делам прохожие. Молодые ребята на ходу бросали: «Извини, дедуся» или «Блин, встал тут, дедок». Один здоровый парень, с плечами и бицепсами культуриста, недовольно бормотнул: «Пить меньше надо…»

Но старик никак не реагировал на замечания, он вообще почти ничего не слышал, поглощенный своими мыслями и сосредоточившись на одном – дойти до дома.

Низкая скорость передвижения была следствием не чрезмерного употребления алкоголя, а чрезмерного возраста старика. Не так давно ему стукнуло девяносто два. Это более чем почтенный возраст, особенно если учесть, что средняя продолжительность жизни у мужчин не дотягивала до шестидесяти.

Вот он и шел, все больше опираясь на палку и все чаще переводя дух. И поглядывал на арку, куда предстояло свернуть. От нее до дома целых триста сорок шагов. Это как минимум четыре остановки, сопровождаемые болью в боку, тяжестью в груди и шумом в голове. Еще двадцать минут пытки под названием прогулка…

Лестницу к подъезду он преодолевал три минуты. Каждый шаг давался с таким трудом, что было желание все бросить и сесть прямо здесь. Но он знал – сев хотя бы на минуту, сам встать не сможет. А униженно просить о помощи не привык.

Его квартира была на втором этаже старого, постройки времен Сталина дома. Благо работал лифт, последнее время часто отключаемый непонятно почему. Старик с закрытыми глазами переждал подъем, всегда вызывавший у него головокружение, и вышел на лестничную клетку. Не сразу нашарил связку ключей в кармане, с третьего раза попал в замочную скважину и с некоторым трудом провернул ключ в замке.

Зайдя в прихожую, нащупал выключатель, захлопнул дверь и без сил опустился на стул. Он просидел так минут тридцать, ожидая, когда немного отпустит. Потом открыл глаза, обвел взглядом просторный коридор и вздохнул.

«Наверное, это был последний выход из квартиры. В следующий раз меня вынесут ногами вперед. Вот и все, отжил свое…»

Старик опять закрыл глаза и привалился к спинке стула. По изрытой морщинами щеке скользнула непрошеная слеза.

1

Большие настенные часы показывали начало одиннадцатого, когда он открыл глаза. Минут десять лежал в кровати, прислушиваясь к себе. Ныла спина, горячий шар бухал где-то в затылке, давило виски. Что-то нехорошее происходило в животе. Ладно, хоть желудок пока не отказывал. Иначе бы пришлось кидать в стирку постельное белье.

Он встал, кое-как натянул старые тренировочные брюки, накинул халат и добрел до ванной. В зеркале, висевшем над полкой, отразилось изрезанное морщинами, скомканное лицо очень старого человека. Притом небритое.

Последний раз он брился на девятое мая. Вернее, брила соседка снизу, Вера Анатольевна. Она изредка заходила к нему, помогала приготовить обед, навести порядок. Он знал, зачем она это делает. Вера Анатольевна рассчитывала выйти за него замуж. Уже лет пять. То ли квартиру хотела получить, то ли и вправду чувствовала что-то. Он не разбирался. Ее приходы радовали его, но не настолько, чтобы однажды предложить переехать к нему.

Бриться не хотелось. Да и не было уверенности, что не дрогнет рука и не порежет дряблую ссохшуюся кожу. Он провел ладонью по щеке, вздохнул и, глядя в отражение, прошептал:

– Совсем одряхлел, Илья. Дожили…

Почистив зубы и умывшись, он вышел в комнату. Настроение, испорченное после прогулки, упало еще больше. За годы службы он привык всегда быть в форме. Чисто выбритые скулы, аккуратный пробор, свежее лицо, протертое одеколоном. Отутюженный китель, острейшие стрелки на брюках, сверкающие ботинки. Раз и навсегда вбитый ритуал, без которого не мыслил себя.

На большом круглом столе, покрытым темно-красной скатертью, лежали альбомы с фотографиями. Он листал их каждый день. Вглядывался в знакомые лица, вспоминал друзей: погибших, умерших давно или совсем недавно.

Это было его главное занятие на протяжении последнего года. Телевизор почти не смотрел, радио слушал редко, газеты читал раз в неделю. Происходящее за пределами квартиры волновало его все меньше и меньше. И только фотографии, пожелтевшие черно-белые и цветные, занимали его внимание. Он жил прошлым.

* * *

Подойдя к столу, он открыл обложку ближнего к нему альбома. На первой странице большой цветной снимок. Парадная форма, ровные ряды начищенных до блеска орденов и медалей, на плечах беспросветные погоны, на каждом по большой звезде. Лицо немолодого, но еще не старого человека. Волевое, уверенное. Твердый взгляд, небольшие желваки на скулах, аккуратная прическа. Это фото было сделано в день увольнения, на шестидесятилетие.

Это он сам. Генерал-майор военной контрразведки Титов Илья Дмитриевич. Отчаянный розыскник, опытный командир, мудрый наставник, а теперь – дряхлый старик-пенсионер, доживающий последние дни.

Титов перевернул страницу и посмотрел на следующее фото. Молодая красивая женщина в модном платье и с пышной прической. Женщина улыбалась. Взгляд веселый и лукавый.

Генерал провел дрожащими пальцами по снимку. Сбил невесть как попавшую сюда крошку.

Его жена Марита. Его любимая женщина. Снимок был сделан в конце восемьдесят четвертого года. За месяц до ее гибели. Она так и осталась навсегда молодой и красивой.

– Ты уж подожди, милая, я к тебе скоро приду, немного осталось…

Генерал сел на стул, пододвинул альбом и открыл следующую страницу. В его ослабшей, но все еще живой памяти ожило прошлое…

…Разрушенный Рейхстаг. Горы мусора и битого кирпича, обрывки одежды, остатки перевязочного материала, разбитая мебель, вывороченные рельсы, гильзы, укрывшие побитый асфальт как первый снег. На уцелевших ступеньках трое мужчин и молодая женщина, все в офицерской форме. Титов и Марита стоят обнявшись. Рядом офицеры контрразведки из его отдела.

Победу подполковник Титов встретил на границе Польши и Германии. А через два дня сумел вырваться со службы и съездить в Берлин. Взяли «додж» и поехали вчетвером. До вечера бродили по городу, пели песни, пили вино, водку, спирт, трофейный ром и подаренное союзниками виски. Это были дни большого счастья и всеобщей радости.

Генерал перелистнул страницу. Верхнее фото – Титов на фоне небольшого вросшего в землю дома. Снимок сделан на хуторе в Западной Украине, куда его направили в сорок девятом из Берлина. До этого он служил в оккупационных войсках в Германии.

На новом месте вновь пришлось вспомнить войну. Бандеровцы, ОУНовцы – бывшие немецкие пособники, подкармливаемые Лондоном, устроили террор по всей западной части республики. Это была тяжелая борьба с сильным, опасным врагом. В которой гибли солдаты и офицеры армии и войск МГБ.

Фото ниже – Титов в больничной пижаме на пороге маленькой больницы. Это уже когда он смог ходить. Выглядел подполковник неважно – бледное лицо, впавшие щеки, похудевшая фигура.

Генерал закрыл глаза и перенесся на пятьдесят лет назад, в другую страну, в другое место.

…Его ранило в одной из сшибок в лесу. Граната, немецкая М-24, рванула за его спиной, и большой осколок, пропоров гимнастерку и нательную рубашку, раздробил лопатку и вошел в легкое.

В больницу его доставили быстро, и врачи до самой ночи проводили операцию. Осколок вытащили, рану обработали. Но товарищам Титова сказали честно: «Шансов мало».

Однако он выжил. Благодаря своей жене. И ее способностям. Она не отходила от него ни на шаг. Массировала, проводила процедуры, заставляла делать упражнения. Умирать Титов не хотел, старательно выполнял все указания и через полгода вернулся на службу.

Еще одно фото. Титов и Марита в Сочи. Лето пятьдесят пятого. Они приехали туда на отпуск. Титов ходил в гражданском, но форму взял с собой. В ней и фотографировался. На погонах по две звезды. Он тогда не знал, что прошли уже сутки, как ему присвоено новое звание.

А Марита в белом платье. Форму она сняла в сорок шестом. А китель с погонами старшего лейтенанта и двумя медалями висел в шкафу.

То лето в памяти Титова осталось как самое веселое и спокойное. Теперь и сам не помнил почему.

Рука перевернула две страницы. Большая фотография: пять офицеров стоят под елкой. Над ней транспарант «С новым, тысяча девятьсот шестидесятым годом!» Титов в центре, рядом сослуживцы из особого отдела армии.

Ниже другой снимок: он и Марита сидят за праздничным столом. Это через четыре дня после Нового года. Титов тогда прилетел к жене в Новосибирск, где та была в командировке.

Она специально выбрала работу, связанную с частыми отлучками и разъездами. Была веская причина для такого выбора…

Существовала у них одна проблема – неземное происхождение Мариты. А именно – способность ее организма долго не стареть. И это приносило семье Титовых массу хлопот. Нет, поначалу все шло хорошо. Офицерская семья: молодой муж и молодая жена. Но шли годы. Муж из молодого превращался в зрелого, пожилого, а потом и стареющего человека. А Марита была все так же молода.

Лет до сорока это воспринималось нормально. Но потом… Никакими особенностями организма, никакими косметическими средствами объяснить молодость было уже нельзя.

Марита в свои сорок пять выглядела на двадцать пять, максимум двадцать шесть лет. Знакомые женщины сперва восхищались ее внешностью, потом завидовали, потом начали желчно сплетничать.

Конечно, каких-то особых проблем явное несоответствие возраста и внешности принести не могло, но все же…

И тогда они придумали, как снизить накал страстей. Марита нашла работу, при которой приходилось много разъезжать по стране и бывать в разных местах. Она стала археологом. Работала с двумя институтами. Экспедиции, выезды, командировки… Новые люди, новые лица, новые знакомые. Которые ничего не знали о присланной сотруднице.

Титов, конечно, маялся без жены, но понимал необходимость такой маскировки.

Была и другая проблема. У них никак не мог родиться ребенок. То ли организм Мариты не воспринял новые условия жизни, то ли какая-то несовместимость мешала…

Поначалу оба сильно расстраивались, но потом поняли, что при их жизни отсутствие детей, скорее, благо, чем беда. Хотя Марита всегда хотела дочь, а Титов сына.

Генерал очнулся от воспоминаний, перевел взгляд на альбом. Еще пять фотографий. Он на фоне государственного флага страны. В новенькой, второй раз надетой генеральской форме. Шестьдесят седьмой год. Тогда он получил назначение в третье главное управление КГБ. Ниже снимки с группой генералов и офицеров. Другие снимки с пикников на природе, куда изредка выезжали сотрудники управления.

А вот фото с Маритой в Ленинграде, у памятника Петру Первому. Шестьдесят восьмой год. Здесь отлично видна огромная разница в возрасте между ними. Ей сорок восемь, хотя больше двадцати шести не дать. А ему пятьдесят два. Впрочем, и он выглядел моложе своих лет.

Старания Мариты не пропали даром, Титов имел отменное здоровье и выглядел моложаво.

В семидесятом он перешел на преподавательскую работу. Стал обучать молодых контрразведчиков основам тяжелого и интересного дела. Учил многому, и очень хотел, чтобы они поняли и приняли главную идею их службы – оберегать мир и покой, завоеванный когда-то с таким трудом и такой кровью.

Сложно сказать насколько успешно перенимали знания офицеры, однако генерал знал, что его уважают. И за героическое прошлое, и за принципиальность, и за открытость. И за то, что никогда не заваливал слушателей, не придирался и всегда был готов подсказать, разъяснить, посоветовать.

Следующее фото – уже перед выходом в отставку. Праздничное заседание, высокое начальство – Андропов, еще полный сил и энергии. Чествовали его, Титова, желали многих лет жизни и хорошего отдыха после долгой, активной работы. Да, сорок лет в строю! Четыре года войны и еще год в Западной Украине. А потом тяжелая, подчас по семнадцать-восемнадцать часов в сутки служба. Есть, от чего отдыхать.

Уйдя в отставку в семьдесят шестом, Титов уехал к жене в Сибирь. В небольшой город, куда Марита недавно перевелась. Здесь они прожили восемь лет. Восемь счастливых, прекрасных лет. Пока…

Титов дрожащей рукой переворачивал страницы, ища фотографии жены. Вот они. Марита под сосной, Марита на раскопках какого-то древнего города, Марита на пляже. В свои пятьдесят– шестьдесят она была все той же молодой женщиной: стройная фигура, свежее лицо, никаких морщин и складок. На нее всегда обращали внимание мужчины. А Титова принимали за ее отца или деда. Его это слегка сердило, а Мариту забавляло.

А потом наступил восемьдесят четвертый год. Черный год в его жизни. Марита в начале декабря улетела в Красноярск по делам. Должна была вернуться перед Новым годом. Должна была…

Самолет рухнул неподалеку от города. Никто не выжил.[1]1
  Самолет ТУ-154Б-2 (регистрация СССР-85338) потерпел катастрофу 23 декабря 1984 года.


[Закрыть]

Титов был сам не свой. С момента похорон до сорока дней после смерти он не произнес ни слова. Да и не с кем было говорить. Он уехал в деревню, чтобы не видеть знакомых и не слушать ненужных слов сочувствия.

Генерал провел рукой по фотографии, закрыл глаза. В памяти всплыло лицо жены. Веселое, совсем молодое…

Любил он ее? Да. Но понял это не сразу. После истории с уничтожением протерисканской разведгруппы были годы войны. А потом нелегкая службы в Германии, скрытое противостояние недавних союзников, так быстро ставших врагами. Было не до каких-то особых чувств.

Он знал, что она ему дорога. Однако насколько дорога, понял только после своего ранения. Когда Марита буквально вытащила его сперва из могилы, а потом из инвалидного кресла. Вот тогда Титов и почувствовал, что значит для него жена. И постарался сделать все, чтобы она была с ним счастлива.

Еще два года после гибели Мариты он жил в Сибири. А потом вернулся в Москву. Вел активный образ жизни. Ездил в лес, ходил на рыбалку, встречался с друзьями. Взял участок за городом и возвел небольшой домик. Летом жил там. В свои семьдесят выглядел хорошо и чувствовал себя неплохо.

Жену Титов похоронил под Красноярском и раз в год ездил туда на могилу. Долго сидел у скромного памятника, смотрел на фотографию и вспоминал. Горечь утраты была еще сильна, но уже утратила остроту.

Эта могила да тайник на даче – все, что осталось на Земле от визита инопланетных разведок сорок с лишним лет назад. И свидетелей той истории уже нет.

Генерал-лейтенант Вадис умер в шестьдесят восьмом, в полном забвении, изгнанный из рядов за «дискредитацию». Генерал-майор Сочнов пережил шефа на семь лет. Ему повезло больше, он был похоронен у себя на родине с почетом.

Полковник Самохин погиб в сорок восьмом на польско-советской границе, подорвался на старой мине как раз в день своего рождения.

Розыскники из группы Титова благополучно завершили войну и разлетелись кто куда. Титов потерял их из виду. Но потом узнал, что майор Кульков был тяжело ранен в Корее, стал инвалидом и умер от кровоизлияния в мозг в шестидесятом.

Подполковник Кузнецов был в пятьдесят шестом в Венгрии, в шестьдесят восьмом в Чехословакии, удостоен правительственных наград. Умер от инфаркта в восемьдесят втором.

Старший лейтенант Парфенов исчез из поля зрения, и сколько Титов не наводил справки, ничего узнать не смог. Возможно, Парфенов попал в заграничную агентурную разведку и оборвал все связи.

Шли годы, многие сослуживцы генерала умирали, кто-то пропадал, кто-то погибал. Ибо для госбезопасности и для контрразведки не бывает мирного времени.

Титов с грустью и болью смотрел на редеющую компанию друзей и знакомых и каждой весной на День Победы недосчитывался кого-то еще.

Подкосила его перестройка: внезапный и быстрый развал сильного государства. Та скорость и наглость, с какой действовал генеральный секретарь, ставший вдруг президентом, удивляли его и наводили на грустные размышления. А потом начались годы отвесного падения страны в пропасть. Разбегание республик, развал экономки, воровство, бандитизм…

Генерал перестал читать газеты и смотреть телевизор. Ибо видеть, как гибнет страна, было выше его сил. А потом была Чечня. Первая война, вторая. Позор России, гибель детей в военной форме, вранье генералитета и Кремля, зверства бандитов.

Первый инфаркт он пережил в девяносто шестом, когда узнал о сговоре чеченской верхушки и преступника-президента. Второй – после взрывов в Москве.

Он пролежал в больнице почти три месяца. А когда приехал домой и увидел себя в зеркале, то не узнал. На него смотрел дряхлый, хилый, совершенно седой старик. И генерал понял, что его дни почти сочтены.

Однако железное здоровье позволило пусть и со скрипом прожить еще десять лет.

Последние годы Титов почти не выходил из дома. Ему никто не звонил. Бывшие сослуживцы и знакомые практически все умерли, близкой родни не было. А перед самым Первомаем генерал вдруг почувствовал, что подошел и его срок. И решил напоследок сходить в город на День Победы.

Эта прогулка дорого ему обошлась. Два дня он лежал не вставая, чувствуя, как по капле уходит жизнь из дряхлого тела. Ждал прихода безжалостного палача – смерти…

2

Приглушенный звонок домофона задремавший генерал расслышал не сразу. Вставать с дивана не хотелось, только-только вроде немного полегчало. Но переливчатая трель все не стихала.

Титов с трудом сел, привычно переждал боль в затылке и покалывание в боку, нашарил тапки, взял палку и кое-как встал. Еще несколько секунд ушло на то, чтобы отдышаться после подъема.

Хорошо идти всего три шага. Трубку домофона вывели в коридор рядом с дверью в комнату. Титов снял ее и сиплым голосом спросил:

– Кто?

– Здравствуйте, Илья Дмитриевич! – раздался в трубке жизнерадостный молодой голос. – Меня зовут Николай. Я представляю фонд «Реабилитация». Мы приехали к вам.

Титов поморщился и отвел трубку подальше от уха. Громкий баритон парня раздражал.

– Что надо?

– Мы привезли вам приглашение. На лечебно-оздоровительные курсы, организованные нашим фондом.

Титов усмехнулся, только курсов ему не хватало! Послать бы этого говоруна куда подальше. Но генералу настолько надоело одиночество и сидение взаперти, что он готов был выслушать кого угодно.

Немного подумав, Титов сказал:

– Подождите.

Повесил трубку и зашаркал тапочками. В комнате, в верхнем ящике стола, под газетой лежал ПСМ – наградной пистолет, преподнесенный Титову в день рождения.

Небольшой, легкий, удобный, с хорошей кучностью и малым усилием на спуске. Долгие годы генерал хранил его в сейфе как память о работе и товарищах. Но, пролежав двадцать лет под замком, пистолет неожиданно пригодился.

Первый раз это произошло в девяносто шестом. Тогда некие ловкие дельцы, занимавшиеся скупкой жилья в столице, обратили свой взор на квартиру генерала. Двухкомнатная в хорошем доме с большим метражом. И живет в ней какой-то старый хрыч! Один! Зачем ему такие хоромы?

Не разобравшись толком, не «пробив» жильца, ловкачи заявились к нему под вечер вдвоем. Здоровенные амбалы в кожаных куртках. Плечи борцов и мозги куриц.

Встретил их дряхлый дед, явно не способный оказать ни малейшего сопротивления. Добры молодцы с ходу наехали на него. Предложили продать квартиру и перебраться в другой район.

Титов сразу понял что к чему, но виду не подал. Повздыхал, покивал и попросил подождать. Мол, за очками схожу. Амбалы радостно закивали и потерли руки – совсем дед дурной!

Достать пистолет из сейфа и снарядить магазин тремя патронами – дело одной минуты. Генерал вышел в коридор к весело переговаривающимся браткам, направил пистолет в живот одному из них и неожиданно жестким голосом отчеканил:

– Кто дернется – схлопочет пулю первым. А ну марш отсюда! Явитесь еще – весь магазин выпущу!

Братки в оружии разбирались, угрозу оценили. Патрон хоть и малокалиберный, но одной пули хватит, чтобы натворить беды. И дедок оказался не промах. Откуда у него такая игрушка?

Разом побледнев и утратив веселье, они испарились. А Титов позвонил в свою бывшую контору и попросил одного знакомого, тогда еще работавшего там, помочь поставить квартиру на сигнализацию.

Видимо, братки все же опомнились и «пробили» квартиру. И узнали, что живет в ней отставной генерал из довольно серьезной конторы. Решили не рисковать и отстали от ветерана.

Титов из того случая урок извлек. Впредь держал пистолет в ящике стола с заряженным магазином. Правда, в магазин больше четырех патронов не вставлял, чтобы пружину не перегружать. И периодически переснаряжал пистолет.

Второй раз к нему приехали летом две тысячи третьего. Явилась небольшая делегация: представительного вида мужчина в черном костюме, молодая дама в очках и какой-то хлыщ.

Действовали грамотнее, чем предыдущие «гости». Предложили устроить постоянный уход за генералом. Прислать сиделку, организовать периодический медосмотр на дому, привозить продукты, готовить, стирать, убирать, перевести деньги на счет. А квартиру после его смерти отписать им.

Тон беседы предельно вежливый, голоса медовые, условия шикарные. На лицо забота о пенсионерах!..

Но генерал тоже был не лыком шит. О подобных конторах, где предлагают уход за стариками в обмен на их жилье, слышал. И знал, что такие сделки иногда заканчиваются внезапной смертью пенсионеров. То от инфаркта, то от инсульта, то еще от чего… и не докажешь, что смерть подстроена.

Словом, Титов отказался. Визитеры все поняли, раскланялись и убыли. Но генерал успел отметить нехорошую ухмылку молодого хлыща. И поджатые губы дамы. Отказов они, видимо, не любили.

А через неделю, когда Титов подзабыл о визите, к нему пришли врачи. Мол, обход пенсионеров, проверка, помощь на дому. Правда, бригада была странная. Одна женщина и два санитара. Здорово смахивающие на тех амбалов, что заходили семь лет назад.

От профосмотра генерал отказался. А когда один из санитаров, потеряв над собой контроль, попробовал повысить голос, Титов продемонстрировал пистолет.

Враз побледневшие «медработники» застыли у двери.

– Вот что, люди добрые, – душевно произнес генерал. – Вы не шалите, и уйдете живыми. И передайте тем, кто вас послал, что моя квартира вам не достанется. Уяснили? Тогда вон отсюда!

После этого случая он сходил к нотариусу и оформил завещание. Наследником указал аж четвероюродную племянницу, последнюю из родни, о которой хоть что-то знал. Жила та в Курской области, имела двух дочерей и троих внуков. Насколько смог узнать генерал, люди были хорошие, простые, работящие. Если кому и отдавать квартиру, то только им. Пусть хоть в чем-то в жизни повезет.

Правда, в завещании генерал указал особо – о наследстве дальней родственнице рассказать только после его смерти. Дабы не вводить в искушение. Ибо даже хорошие люди иногда не в силах устоять перед богатством. А для жителей провинции двухкомнатная квартира в хорошем районе Москвы – сродни кладу Монте-Кристо.

А пистолет Титов держал под рукой. Он стал своего рода лакмусовой бумажкой, тестом. Пока хватало сил снять оружие с предохранителя и дослать патрон в патронник – жив еще старый вояка! А нет… ну тогда уже все неважно.

ПСМ он положил в карман халата. Снял трубку домофона и сказал:

– Входите, если не ушли…

Визитеры не ушли. Их был двое. Молодой широкоплечий парень, одетый по-летнему – легкие брюки и просторная льняная рубака с коротким рукавом. И девушка. Тоже молодая, тоже в летнем наряде – коротком бледно-зеленом платье.

– Здравствуйте, Илья Дмитриевич! – вежливо склонил голову парень.

Девушка тоже сказала «здравствуйте» и встала у двери.

Эти гости не вызывали чувства настороженности. Оба открытые, молодые и улыбаются искренне. Либо хорошо играют.

Генерал нащупал в кармане пистолет и негромко сказал:

– Проходите в комнату.

* * *

Гости вошли, с любопытством огляделись. Генерал на ходу закрыл фотоальбом, сел на стул, указал визитерам на диван.

– С чем пожаловали?

– Дорогой Илья Дмитриевич, – начал парень, – наш фонд «Реабилитация» занимается помощью ветеранам войны и тыла. Мы проводим санаторные курсы лечения и восстановления здоровья. Даем возможность отдохнуть людям на природе.

Титов недоверчиво хмыкнул и погладил рукоятку пистолета в кармане.

– Что-то я ничего не слышал о таком фонде…

– А он недавно открыт, – вставил девушка. – Извините, не представилась. Меня зовут Настя. Фонд только-только начал работать. Построен пансионат неподалеку от Мурома. Там очень хорошая природа: озеро, лес. Мы готовим завоз первой группы ветеранов. Хотим пригласить и вас.

Титов скривил губы в легкой усмешке, переждал боль в спине и груди и некстати подумал, что если его прихватит при гостях, выйдет не очень ладно.

– На что только не идут, чтобы квартиру получить, – с некоторым трудом вымолвил он. – Хитрый подход.

Настя недоуменно посмотрела на него, переглянулась с Николаем. Тот тоже выглядел удивленным.

– Простите… квартиру? Какую?

– Мою.

Тяжесть в груди немного отпустила, но Титов все равно опасался делать глубокий вдох. Выражения лиц гостей его позабавили. Не ожидали таких слов от старика?

– Простите, – неуверенно произнес Николай. – Зачем нам ваша квартира?

– Как зачем? Это деньги и очень хорошие… не так ли?!

Они вновь переглянулись, ища в словах генерала какой-то скрытый смысл. Потом Николай закивал.

– А-а… понял! Вы хотите сказать, что мы пришли отнять у вас квартиру и придумали историю о фонде и пансионате?

– Что-то вроде того…

Девушка обидчиво поджала губы и достала из большой сумки папку.

– Напрасно вы так думаете, Илья Дмитриевич. Вот наши документы. Вот рекламный проспект пансионата. Вот копия разрешения на открытие фонда!

Девочка так расстроилась, что Титов мимолетно пожалел ее. Черт их знает, может, и правда пригласить хотят.

– Вот что, ребята, – произнес Титов, – вы, может, люди и хорошие, и зря я на вас так. Но раз начал говорить скажу до конца. У меня уже дважды пытались отнять жилье. Слава богу, без серьезных последствий. Так что какие бы фокусы сейчас не придумали, знайте: квартира в случае моей смерти бесхозной не будет. Есть наследники.

Девушка готова была что-то возразить, но ее опередил Николай.

– Извините, Илья Дмитриевич! Это какая-то ошибка. Нам и вправду не нужна ваша квартира. И мы действительно приехали, чтобы пригласить вас в пансионат.

Генерал глянул на обиженное лицо девушки, и вдруг поверил гостям. Черт их знает, наверно, и впрямь хотели сделать подарок.

Он выпустил рукоятку пистолета из пальцев и сел поудобнее. Осторожно вздохнул. Вроде не болит.

Настя заметила вздох и сочувствующе спросила:

– Вам плохо?

– Да уж, нехорошо. Стар я для этих пансионатов. Все, отпрыгал свое. Скоро на кладбище, отдыхать.

– Что вы, Илья Дмитриевич! – горячо возразил Николай. – Вам всего… девяносто два! Это не возраст!

– Ну да, не возраст! Поживи с мое, посмотрим, как запоешь!

– Илья Дмитриевич, в пансионате вы поправите свое здоровье. Скажу по секрету, там разработана новая методика восстановления здоровья. После прохождения курса вы сами себя не узнаете. Честно говорю!

Титов улыбнулся. Хорошие ребятки, молодые совсем. Наверное, и впрямь не эти, не «черные риэлторы». Вот только очень уж самонадеянные.

– От смерти еще не придумали лекарств. И от старости тоже. Спасибо вам, ребятки, за приглашение. Найдите ветеранов покрепче…

Настя умоляюще сложила руки на груди.

– Илья Дмитриевич! Курс идет чуть больше месяца. Если не понравится, вы в любой момент можете уехать. Ну неужели вам по душе сидеть дома? Скучно ведь.

Это она угадала. Скучно. И тоскливо. Но таков удел стариков – тосковать, вспоминать и ждать.

– Нет, ребятишки, никуда я не поеду. И не уговаривайте.

Гости замолчали. Видимо, отказ генерала поставил их в тупик. Николай кашлянул, скосил взгляд на фотоальбомы и вдруг сказал:

– Илья Дмитриевич, в пансионате вы можете встретить своих однополчан, друзей. Поговорите, вспомните былое. Все веселее, чем одному.

Черт! На этот раз неугомонный паренек попал в точку. Вот поговорить с другими стариками Титов не отказался бы. На День Победы он толком никого и не увидел, быстро вернулся домой. А ну как в пансионате и впрямь кого-то встретит?…

Николай, видя, что зацепил старика, торопливо добавил:

– Первая группа – это только ветераны войны. Мы специально подобрали так, чтобы им веселее было. Привезли фильмы о войне, книги…

Титов покачал головой. Задумался.

А что он теряет? Разве плохо напоследок увидеться с людьми? Посидеть, поговорить? И умирать не так тоскливо будет. На миру и смерть красна… Вот только что, если это все же охотники за квартирами? Но завещание оформлено, все распоряжения сделаны. Никто, кроме дальней родственницы или ее детей (если она умрет), квартиру не получит. Так что выгоды от его смерти вдали от дома никому никакой нет.

И все же соглашаться генерал не спешил. Надо все обдумать, осмыслить. Как-никак последнее путешествие в жизни.

– Вот что, молодежь! – наконец произнес он. – Давайте сделаем так. Я подумаю, а вы завтра часикам к трем приходите. Ясно?

Видимо, такой ответ их устраивал. Николай вскочил.

– Конечно, Илья Дмитриевич! Завтра в три мы придем. А вам оставим проспекты. Почитайте, посмотрите, тут есть фотографии.

– Ладно-ладно, – остановил генерал гостя. – Посмотрю.

Он проводил визитеров, еще раз выслушал на пороге приглашение и настойчивую просьбу приехать, закрыл за ними дверь и доковылял до дивана. Выложил пистолет на стол, нащупал в другом кармане халата упаковку лекарств и вытащил две таблетки. Одну проглотил, запив водой из графина, вторую положил под язык. Лег на диван и закрыл глаза. Ему опять стало хуже.

«Вот придут завтра ребятишки, а я уже остыл; будет пансионат…»

О смерти он думал без страха. И даже с юмором. А что ему оставалось?…

Несколько раз просыпался ночью. Бессонница! Она редко мучила его, но если уж приходила, доставала сильно.

Вот и в этот раз короткие минуты забытья сменялись надсадными часами бестолкового лежания с открытыми глазами. Принять бы снотворное, но генерал не находил сил встать и дойти до стола. Так и лежал. Смотрел в потолок, вспоминал войну, потом мысли перескакивали на послевоенную службу, на жену. Потом он засыпал, чтобы через двадцать-тридцать минут вновь открыть глаза.