Текст книги "Я - Книга"

Автор книги: Алексей Самойлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

5. Второй читатель

Три дня я промучилась на столе в одиночестве, то впадая в бесполезное забытьё, то возвращаясь в приторную явь. Николай Из Студии не догадался (или не захотел) поставить меня на полку. Это сделала его мама, когда убиралась в комнате, и за время маленького полёта я успела почувствовать, какие тёплые у неё руки.

Желая спастись от съедающей душу тоски, я сразу же набросилась на моих соседей: правого – толстую твёрдую Книгу по имени Сектоведение, и левого – не менее массивную красно-чёрную Книгу с именем Красное и Чёрное.

– Привет, привет! Меня зовут Безусловная Любовь! Меня недавно прочитал Николай Из Студии! А вас он тоже прочитал?

– Во-первых, его зовут просто Николай, – прохрипел Сектоведение. – А во-вторых, кто это посмел разъединить нас с соседом?

– Что у тебя с голосом? Ты болеешь?! – удивилась я.

– Маленькая ещё, чтобы мне «тыкать»! – возмутился Сектоведение.

– Это Тамара. Это она впихнула её между нами, – сказал Красное и Чёрное.

– Это Тамара, – передала я Сектоведению.

– Ну конечно. Местная язычница. Чтоб её больше никогда не издали! – и Сектоведение закашлялся.

– Книги могут болеть… – тихо произнесла я.

– Свалилась на нашу больную голову, – пробурчал в ответ Красное и Чёрное.

Какие-то они нелюбезные совсем. Но я снова осмелилась спросить:

– А от чего Книги болеют?

– От жизни своей книжной, – ответил Красное и Чёрное. – Тебе, я вижу, ещё и месяца не исполнилось. А мне послезавтра двадцать восемь лет будет.

– Вот это да!! А Сектоведение…

– Он ещё ребёнок, четыре года всего. А уже спонтанную апатию подцепил. Так что ты даже по сравнению с ним – брошюрка беспереплётная, поэтому будь любезна, не доставай нас своими вопросами. По хорошему просим.

Я заткнулась и закрыла глаза. Я была шокирована!

Конечно, эти мои соседи знали ВСЁ. По сравнению с ними медитативный Учение Храма и великий ясновидящий Журнал Альтруист были просто ни на что не годными буклетиками! А я… я вообще только вчера родилась. И вся моя слезливая рефлексия – просто комплекс неполноценности новенькой книжонки, беспомощной в своём инфантилизме.

Ждать, что они сами захотят заговорить со мной – глупо. Попытаться задать вопрос – ещё глупее. Что же мне делать?

Сектоведение кашлял и хрипел, Красное и Чёрное спал и грезил. Двадцать восемь лет. Фантастический возраст. И с виду особо не скажешь: слегка потрёпанный переплёт, взгляд хмурый и глубокий, голос уверенный и тон, не терпящий возражений.

Конечно, его уже читали, и не раз. Он всё знает – и про себя, и про Книги, и про людей. Вот Сектоведение в семь раз моложе – может, стоит пообщаться с ним, когда выздоровеет?

Думала-то я думала, только жизнь снова подбросила мне свой беспечный сюрприз. Накануне дня рождения Красного и Чёрного в гости к Николаю пришёл молодой человек по имени Серж. Ростом он был повыше и не носил бороду. Они с Николаем долго сидели за компьютером и беседовали о непонятных мне вещах: блютусах, скриптах, тэгах и такой-то матери. А затем гость спросил Николая:

– Есть что интересного почитать? А то знаешь, эти новомодные недокрученные писатели уже надоели. В какой магазин не зайди – горы бредовой фантастики и социальной порнографии.

Серж повертел пальцем у виска и подошёл к полке. Необъяснимо-приятная тревога поглотила меня, и вернулось чувство радости, которое я испытывала, когда к моей полке подходили люди в Книжном Магазине. Интересно, могут ли люди покупать Книги друг у друга? К тому же меня радовал сам факт того, что я вижу и слышу людей уже около часа!

Серж уставился на хворающего Сектоведение, вытащил его и начал листать. Красное и Чёрное внимательно наблюдал, а я ощутила некоторое облегчение. Серж положил Сектоведение рядом с полкой и… взял в руки меня!

И в этот момент Красное и Чёрное произнёс странную фразу, которую я расслышала краем уха:

– Асталависта, бейби. Слава Авторам, древняя магия всё ещё работает.

А Серж долго листал меня, повергая душу в священный трепет, а затем обратился к Николаю:

– Можно взять «Безусловную Любовь?»

– А, эту? Бери. Кстати, хочешь посмотреть, какой спор из-за неё разгорелся…

Серж подошёл к своей чёрной сумке и поселил меня в неё. И здесь я сразу же встретила ещё одну Книгу, по имени Старый Пруд.

– Привет, я прилетела! – защебетала я. – И очень этому рада! Оказывается, люди могут давать Книги друг другу просто так и не менять нас на деньги! Спрашивается, почему же так не делается в Магазинах. Зачем людям деньги, а?

– Повезло тебе, – ответил Старый Пруд.

– Да, я безумно счастлива! Серж будет моим вторым читателем. А тебя он уже прочитал?

– Серж очень любит меня. И у нас с ним это взаимно. Он часто перечитывает меня и никому не отдаёт. Потому что я ему нужен. А раз тебя отдали, значит, ты кому-то не нужна.

Я решила проверить свою догадку:

– А сколько тебе лет?

– Мне десять месяцев и девять дней.

– И ты счастлив?

– Да.

– Повезло тебе…

Старый Пруд вымученно улыбнулся, но я заметила в его взгляде недоверие. И, похоже, поняла его причину.

А потом Серж накидал в сумку лазерных дисков, и это разъединило нас со Старым Прудом. Диски эти только надменно пищали да презрительно скрипели, оказавшись не готовыми к налаживанию контакта с существом из другого мира.

Неожиданно Серж достал меня во время поездки на метро. Я ни разу не видела, что творится в метро, поэтому хотела понаблюдать за окружающим миром… но в то же время меня открыли на первой страничке – и желание разглядывать силуэты людей тут же пропало. Ужасный грохот также быстро перестал мешать… потому что меня начали читать! В этот миг я забыла обо всех знакомых Книгах, о концепциях Судьбы, о полётах и боли, о Николае, о грусти и депрессии. С первой страницы мне стало ароматно жарко, и лицо покрылось липким потом. Мне захотелось увидеть глаза читателя, но я не смогла, потому что пришлось зажмуриться от их слепящего света. В моей гигантской душе всколыхнулось неведомое до сих пор чувство. Чтобы не потерять сознание от всего и сразу, я вцепилась в руки читателя и глубоко задышала. Это помогло – я и не знала раньше, что вовремя дышать – так приятно!

Что со мной?! Бешено кружилась голова, я падала в наполненную тёплым светом бездну, и только руки человека удерживали меня, как казалось, навесу. С большим трудом мне удавалось оставаться в переплёте, но внутри меня бушевал настоящий пожар. А когда Серж перелистывал страницу, огонь колыхался от ветра! Мне захотелось холодной воды – вот дикое желание, неосуществимое Книгами! Где-то в моих клеточках-складочках, в бумажных молекулах-генах, встрепенулся инстинкт самосохранения, предупреждающий: «Вода – это адская, мучительная боль!» Но сейчас я бы с радостью наплевала на инстинкты, потому что хотела взорваться и разлететься на тысячи маленьких страничек от такого ураганного наслаждения!

Что-то менялось в глубине меня, и краем сознания я понимала, что отныне моя жизнь больше не будет прежней. Вскоре не осталось ни сил, ни желания сопротивляться увлекающему в неизвестность сказочному потоку из ласкающего до судорог огня и заставляющей кричать от удовольствия неутолимой жажды. Я отпустила руки читателя и полетела…

Но это был полёт совсем иного рода, нежели простое перемещение наяву в пространстве. И пусть я также не могла управлять им – Книги вообще существа хрупкие и беспомощные. Зато я, бесконечно проваливаясь в клокочущее нежным пламенем чрево потока, видела яркие картинки из чьей-то неожиданной фантазии. Я видела старого ветхого человека, чья рука выводила на белой бумаге птичьим пером строчку за строчкой. И когда перо касалось бумаги, у меня было такое ощущение, что это кто-то внутри меня рисует буквы лезвием ножа. Только боли при этом не получалось – пожар затмевал собой всё.

Картинка пишущего сменилась другим видением – человека, распятого на кресте. Создалось впечатление, что я находилась среди толпы людей, выкрикивающих неясные слова на непонятном языке. Только я ничего не кричала, а просто смотрела на усталое лицо умирающего, пытаясь поймать его взгляд. Затем кто-то из толпы поднял с земли камень и бросил его в распятого. Дурному примеру последовали другие. Я хотела остановить безумцев, но снова ощутила полную беспомощность.

Следующим видением был католический храм, а я находилась внутри, держала в руке карандаш и срисовывала икону Божьей Матери. С ума сойти – я оказалась в теле какого-то художника! Желая продлить сказочное переживание действия, я сосредоточилась на рисунке и увидела, что вместо лика у меня получается собственный, причём человеческий, портрет – смуглой женщины с густыми чёрными бровями и волосами до пят!

Сюжетное видение исчезло так же внезапно, как и появилось. Перед моими глазами с калейдоскопической пестротой замелькали загадочные цветные узоры и фигуры всех оттенков и форм. А из памяти, не успев даже закрепиться, медленно исчезали мутные черты собственного портрета.

Я парила, парила в мире невероятных грёз, какие мне до сих пор и не снились. Тем более, что я даже вообразить себя не могла человеком – только Книгой. В моих грёзах, казалось, было всё – волшебные переживания, скользкий трепет, чуткое удовольствие, бурный оргазм… но только казалось. Мне не хватало движений воздуха, ароматов, музыки, не создаваемой словами. Они не появлялись, а картинки не пропадали, когда я включала или выключала зрение.

А затем всё резко пропало в тёмном тоннеле ночи, словно я проснулась. Оказалось, что Серж заложил календариком страничку, закрыл меня и убрал в сумку. Пожар внутри утихал, но обложка ещё долго хранила страсть обнимавших меня рук.

Вот только на то, чтобы прийти в себя и всё обдумать, времени не хватило, потому что Серж, приехав домой и поужинав (я учуяла человеческую пищу по запаху), взял меня и утащил в спальню.

Моё тело снова бросило в жар. Но на этот раз он быстро схлынул, и я ощутила удивительную ясность ума. Глаза, конечно, пришлось закрыть из-за ослепительного внешнего света, но зато я могла говорить. Я не знала, что говорю, слова сами рождались во мне и произносились знакомым женским голосом.

– Серж, что со мной происходит? Почему я не могу этого понять?

– Я читаю тебя, – сказал в ответ Серж. – То, что в тебе написано, удивительно.

– Я тебе нравлюсь?

– Да, очень! Я никогда не читал ничего подобного!

– Во мне что-то есть? Как это называется?

– Текст. Но это не повесть и не роман.

– Серж, знаешь… ты мне тоже очень нравишься! Ты понимаешь меня, я это чувствую, только я пока не могу понять себя. А ещё ты совсем не такой, как Николай!

– Николай просто тебя не понял. Он христианин.

– А я нужна тебе, Серж?

– Да. Ты пришла ко мне вовремя.

– Мне повезло с тобой.

Появился мужской голос, и я начала путаться. То ли я задавала вопросы и сама же на них отвечала голосом читателя, то ли я вообще молчала, читатель разговаривал сам с собой, а я его слышала.

– Прочитай меня, пожалуйста.

«Учись присутствовать в собственных переживаниях. Я не говорю «попытайся их понять». «Пребывать в них» не означает анализировать. Напротив, осознай, что понять переживание ты не можешь. Ты можешь либо быть с ним, либо рассуждать о нём – а значит, не быть с ним».

– Что это? – спросила я. – Это ты МНЕ советуешь?

– Нет, это ТЫ мне советуешь.

– Я не знаю, что это.

– Это текст в тебе.

Я снова вспыхнула и загорелась. Типограф ты мой родной, как же сказочно тепло и беспечно светло на душе! Это невероятно!!!

– Почему я пылаю, милый?

– Потому что в тебе открывается то, что ты переживала, но не знала.

– Переживала? Когда?

– Когда тебя создавали.

Серж читал меня почти всю ночь, и только под утро, когда у него окончательно слиплись глаза, заложил календариком и сунул под подушку. Ему осталось прочитать совсем немножко, но, честно говоря, я была рада, что он прервал чтение. Потому как столько непрерывного счастья и небывалой радости сразу я выдержать просто не могла. Когда я перестала произносить слова, то попросту отключилась и очнулась только под подушкой.

Это было вершиной моего счастья – уютно лежать в обрамлении мягких перин, смотреть наяву забавные сны моего читателя и ни о чём не думать.

А снилась Сержу полноватая коротко стриженая девушка по имени Юля. Они гуляли по городу Парижу, потом заблудились в нём и никак не могли найти дорогу в отель. А затем они потеряли друг друга, Серж расспрашивал прохожих: не видали ли они русскую девушку в шляпе и с зонтом, но французы его не понимали и отвечали почему-то по-английски. Впрочем, все эти оттенки человеческого языка звучали для меня одинаково.

Утром Серж вытащил меня из-под подушки и дочитал. Несколько раз он прерывался, откладывал меня в сторону, долго ходил по комнате, курил и, видимо, о чём-то размышлял. А когда я завершилась, Серж обнял меня и прижал к груди. Я тоже обняла и поцеловала его, у меня закружилась голова, и я снова захотела потерять сознание от счастья. Но не получилось.

– Побудь пока здесь, – сказал Серж и… поставил меня на одну из многочисленных полок в огромном шкафу.

Нет, вовсе не поставил, а положил сверху на стопку других Книг. А до меня верхней Книгой в этой стопке был мой недавний знакомый Старый Пруд.

– Ой, привет! – радостно воскликнула я. – Серж только что прочитал меня! Ты себе не представляешь, как это было восхитительно! Он полюбил меня, и теперь я ему нужна!

– Вижу, вижу. У тебя это на лице розовыми буквами написано. Только зря обольщаешься, скоро он вернёт тебя туда, откуда взял.

– Да??? И правда… ты прав…

Я вспомнила о Николае, который купил меня и совершенно вылетел из головы. Я принадлежу ему, а не Сержу, и он потребует меня обратно. И вряд ли Николай прочитает меня во второй раз, вряд ли полюбит…

– Послушай, – обратилась я к Старому Пруду. – Ты давно знаешь Сержа, и наверняка сможешь с ним поговорить, когда он снова возьмёт тебя почитать. Может, ты попросишь его купить меня у Николая? Я не хочу к нему возвращаться.

– Ишь ты какая хитренькая! – усмехнулся в ответ сосед. – Тебе нужно – ты и проси. А мне это зачем? Я – любимая Книга Сержа. И он всё равно не полюбит тебя так же, как меня!

– Не полюбит?! Враньё! Да он уже меня полюбил! Он обнимал меня, он так нежно гладил мои странички! Я испытала с ним настоящее наслаждение! Он даже спал со мной под подушкой и доверил мне свои сны!

– Ах, вот он как… – Старый Пруд перестал улыбаться и гневно сверкнул очами. – Что ж, я попрошу его немедленно вернуть тебя Николаю! Ты… гаденькая Книжонка! Прыщавая, маленькая выскочка! Ни абзаца из себя не представляешь, а уже хочешь отнять у меня любимого читателя! У тебя ничего не выйдет, так и знай! Ты – ничто по сравнению со мной!

И Старый Пруд отвернулся. Я была возмущена, я схватила его за переплёт и сказала:

– Ты меня не знаешь! Я не просто Книга, во мне есть Текст! А ты… ты пустой и жалкий!

– Отцепись, дура! В тебе какая-то идиотская писанина, а во мне – Стихи!

И Старый Пруд ударил меня. Было очень больно и обидно, я отвернулась от него и заплакала.

Теперь он точно скажет Сержу, чтобы тот отдал меня Николаю. Мне надо опередить его, мне надо сказать Сержу, чтобы он не слушал Старого Пруда, чтобы отдал его… отнёс обратно в Магазин! Я не хочу, не хочу, НЕ ХОЧУ к Николаю!!! Я хочу, чтобы Серж перечитывал меня ещё и ещё раз, чтобы он не читал больше никаких Книг, кроме меня! Я хочу, чтобы Серж увидел в моей писанине Стихи. Они наверняка во мне есть, только как, КАК мне доказать ему это, если я сама в себе не уверена?! Что же делать-то?..

Я заливалась слезами и тряслась в рыдании. Похоже, не тягаться мне со Старым Прудом. Серж читает его уже десять месяцев, а меня только два дня. Но, Типограф мой, как же это безумно хорошо! Этот читатель – моя Судьба! Я не хочу отдавать его никому! Как же быть?!

Несколько дней я пролежала на полке в тяжёлом молчании и мучительных раздумьях. Старый Пруд больше ни разу не заговорил со мной, он пытался игнорировать наше соседство, но я чувствовала, какая волна гнева исходит от него. Я тоже боялась сказать что-нибудь не то и пошевельнуться как-нибудь не так. Я знала, что он сильнее, поэтому не хотела давать ему новых поводов для унижения. Мысль о том, что во мне – Текст Идиота, не давала покоя и разъедала нутро, начиная с восемьдесят пятой странички.

Наблюдение за живущими в этой квартире людьми ничего не дало. Я видела Сержа, иногда слышала его, а других людей я совсем не знала и с трудом понимала. Однако они казались более могущественными, чем Книги, и почти волшебными существами. Ведь только в контакте с ними во время покупки или чтения я могла познавать себя и испытывать неповторимые ощущения разной степени приятности. Только люди могли перемещать меня в пространстве, и от них зависело моё будущее. Красному и Чёрному было двадцать восемь лет, и может, больше половины из них он простоял на полке. Когда я думала о такой перспективе для себя, то ужасалась и обливалась холодным потом.

Я много думала о Серже и своих странных видениях во время нашего общения. Я думала о Тексте внутри, и на моих глазах появлялись слёзы. Если Серж полюбил меня из-за этого Текста, то почему Старый Пруд назвал его «идиотской писаниной»? Я не верила в то, что мой читатель – какой-нибудь автор или, чего доброго, Идиот. Меня не может любить Идиот!

Очень хотелось спросить у Старого Пруда про того автора, который поместил в него Стихи. Но я боялась. Очень боялась, что из-за ревности Старого Пруда потеряю нужность моему читателю. При этом я сама ревновала и не знала, куда деться от этого разрушающего чувства!

Два или три раза на меня накатывало катастрофическое отчаяние. Два или три раза оно сменялось феноменальным блаженством! И всё потому, что я не могла забыть те фантастические минуты, когда Серж читал меня. Я хотела, чтобы это снова случилось со мной. И боялась, что этого больше никогда не повторится…

Потеряв счёт дням, я подолгу дрожала, наивно грустила, чувствовала себя то страшно одинокой, то непомерно счастливой. Но с каждой минутой одиночества становилось больше, а тоскливого масла в его совсем не радостный огонь подливал Старый Пруд, который находился близко и открыто ненавидел меня. И я тоже возненавидела его всеми бумажными волокнами своих страниц!

Из этого неприятного противоречивого состояния меня вывела девушка по имени Юля, которую я видела тогда во сне Сержа. Она появилась в комнате моего читателя наяву. Я решила послушать, о чём они рассуждают, сидя друг напротив друга на диване. И это получилось! Юля, оказавшаяся в реальности худой крашеной блондинкой, держала Сержа за руку и говорила:

– Ты какой-то отчуждённый в последнее время. Вчера вот не пошёл со мной в кино, и пришлось звать Гальку. А она мне надоела вечным нытьём о своей неудавшейся жизни. А после фильма вообще достала. На уме только одно: почему все мужчины спят с ней, а потом бросают. Вот не выдержу и как-нибудь скажу ей всё, что думаю!

– Ну и что ты думаешь? – спросил Серж.

– Я думаю, что тебе пора сказать мне, почему мы так редко видимся. А? Что случилось, милый?

– Да ничего не случилось особенного.

– Лучше расскажи. Я не слепая, я же вижу.

Юля встала и, сложив руки на груди, подошла к окну.

– Рассказывать решительно нечего. Мы с тобой видимся не чаще, чем нам необходимо.

– Смотри, Серёженька! Ты не заметишь, как я однажды не позвоню, затем не дождусь тебя после института, а затем сяду в белый «Мерседес» к своему прекрасному принцу и укачу в заоблачные дали. А ты проводишь меня взглядом и побредёшь к метро, думая вот о чём: «Какой же я балбес! И почему я ей тогда ничего не рассказал?»

– Белый «Мерседес» – это скучно! Настоящие принцы ездят только на метро, поэтому девушки их не находят. Не там ищут, понимаешь?

– Ещё одна такая заявка – и я решу, что Галька моя несчастная права. Серёжа, я не молодая наивная идиотка. И я слишком долго тебя искала, чтобы просто так взять и потерять из-за какого-нибудь пустяка, из-за маленькой недомолвки, из-за крошечной лжи. Будь другом, скажи, как есть, или ты не доверяешь? Я что, слишком многого требую?

– Именно.

Юля резко обернулась и спрятала руки за спиной. Серж даже не шелохнулся. А я, как обычно, мало чего понимала. Отношения людей друг с другом и их громкие шумовые беседы меня не касались и никак не могли повлиять на мою неопределённую Судьбу.

– Пока ты будешь чего-то от кого-то слишком хотеть, ты не сможешь обрести счастье – ни со мной, ни с белым «Мерседесом», ни с чёртом лысым. И опыт твоей подруги Гальки это доказывает.

– Серёжа, что ты такое вообще несёшь? – Юля побелела, затем неожиданно покраснела. – Ты говоришь, что я тебе больше не нужна. Хорошо. Как её зовут, кто она? Я её знаю? Это опять Наташа? Вы что, с ней поссориться нормально не можете? Это она, да?

Я вздрогнула. Другой человек может быть так же не нужен, как и Книга. Похоже, что Юля не нужна Сержу, а значит, он вернёт её обратно – туда, откуда взял.

– Я говорю о том, Юленька, что в жизни ничего не определено. Таков её закон, и ты, пытаясь сделать мою жизнь предсказуемой, убиваешь во мне любовь. А любовь свободна от всяких форм. Она не может управлять, она может распространиться на много людей. И если ты мне приказываешь любить только тебя, то у меня ничего не получится.

Серж поднялся с дивана и подошёл к нашей со Старым Прудом полке. А Юля уже сидела в кресле и заливалась слезами. Она не слышала слов Сержа, а я сильно перепугалась, когда он неожиданно взял меня в руки, которые пахли морозом и сильно тряслись.

Он шагнул к Юле, уже превратившейся в тёмный силуэт, протянул ей меня и сказал:

– Здесь написано о любви. Я долго сомневался в том, что всё так и есть на самом деле. Я не хотел верить в то, что люди такие глупые. Юля, я хочу, чтобы мы с тобой вместе поняли это.

С небольшой высоты я упала на колени к плачущей девушке. И вдруг она схватила меня и прохныкала:

– Уйди отсюда! Ты меня не любишь!

И, будто бы подтверждая это, она с большой силой швырнула меня! Мгновенно перестав слышать людей, я пролетела несколько метров и с громким стуком ударилась об стену. Молниеносная боль пронзила всё тело. Оглушённая и ослеплённая, я упала на пол, не успев сгруппироваться, и от второго удара провалилась в мрачную, удушающую бездну глубокого обморока.