Текст книги "Терминатор 1938 (СИ)"
Автор книги: Алексей Осадчий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
И по памяти дал «от имени поляков» сводку по репрессированным старшим командирам в западных округах на начало июля 1938 года. Пускай товарищ Сталин задумается над кадровой политикой.
То, что Польша нацелилась отгрызть от Чехословакии Тешинскую область и плевать хотела на возможную денонсацию Советским Союзом договора о ненападении, я и в первом послании упоминал, но после подробной справки по Речи Посполитой пришлось объясняться с Меркуловым. Не думал никогда, что стану добром поминать разумную машинерию, клятый скайнет, человечество поработивший и почти изничтоживший. Но «забитый в запас», на всякий случай, на «персональную флешку», в раздел «языкознание» польский, помог выкрутиться. Раскрыл Всеволоду Николаевичу небольшую служебную тайну – готовился Алекс Бонд-Соколов не только по СССР работать, но и по восточной Европе, потому и в курсе польских дел. Для пущего правдоподобия зачитал Меркулову мною же написанную сводку на ляшском наречии, с «варшавским акцентом», после чего спел пару похабных польских песенок. Убедил комиссара госбезопасности, на 146% убедил…
А Зое на прогулке напел, неспешно, по классическому варианту ухаживая за барышней (неспешно – от нечего делать, времени то свободного полно) очень даже лирическую «Я спросил у ясеня». Как раз девушка букет-икебану из листьев составляла, сработали ассоциации.
– Ой, Саша, прекрасная песня, спой вечером под гитару.
– Спою, только не эту.
– Почему?
– Слова написал враг народа, Владимир Киршон. Арестован и кажется расстрелян, с Ягодой яшкался, вместе с бывшим наркомом и погорел. Представляешь, что будет, если её исполнить в конспиративной квартире НКВД?
– Жалко, то есть не врага народа жалко, – сбилась и мило раскрасневшись начала «выкручиваться» Зоенька, – а то, что оказался врагом и песню петь нельзя. Слова какие хорошие: «Я спросил у тополя, – где моя любимая. Тополь не ответил мне, качая головой»…
– Вечером другую исполню, не менее душевную.
– Здорово, а как называется?
– Да без названия, там про собаку, про дом, про тётю…
– Ой, как интересно!
Светить таланты певческие не собирался, но, таки спровоцировал змий Гогоберидзе. Вася приходил на вечерние чаепития с гитарой и трогательно, со слезой исполнял «любимую песню товарища Сталина» – «Сулико». С милым акцентом, с надрывом, с душой: «Сердцу без любви нелегко. Где же ты, моя Сулико?». А потом «полировал» по грузински. И попробуй прерви исполнение любимой песни Иосифа Виссарионыча, приходилось терпеть. Только одним прекрасным вечером, отобрал у входящего на кухню Васи гитару и сбацал «песню харбинских белогвардейцев», ну, вы знаете…
Ваше благородие,
Госпожа разлука,
Мы с тобой родня давно,
Вот какая штука.
Письмецо в конверте,
погоди, не рви!
Не везет мне в смерти,
Повезет в любви…
Письмецо в конверте,
погоди, не рви!
Не везет мне в смерти,
Повезет в любви.
Ваше благородие,
госпожа чужбина,
Жарко обнимала ты,
Да только не любила.
В ласковые сети
Постой, не лови,
Не везет мне в смерти– -
Повезет в любви.
В ласковые сети
Постой, не лови,
Не везет мне в смерти– -
Повезет в любви.
Ваше благородие,
Госпожа удача,
Для кого ты добрая,
А кому иначе.
Девять граммов в сердце
Постой, не зови!
Не везет мне в смерти
Повезёт в любви…
Уязвлённый Вася попытался было раскритиковать шлягер из будущего, но задавил поползновения старшего лейтенанта в зародыше.
– Дурак ты, Василий! Сам товарищ Сталин песню похвалил, потому как в ней вся суть белой эмиграции: тоска по утраченной Родине, неустроенность на чужбине, желание вернуться уже в Советский Союз и честным трудом искупить вину перед народом и советской властью.
Против товарища Сталина, конечно Гогоберидзе не попёр, а вот Дора Моисеевна очень внимательно слушала и сам хит и мои пояснения. Непростая тётка, ох, непростая…
Повёл под ручку лейтенанта госбезопасности домой после часовой прогулки, рассказывая анекдоты из будущего, более-менее с эпохой сопоставимые. Едва зашли в подъезд и прошли «консьержа», повернул Зою Павловнук себе и залепил быстрый поцелуй в губки алые. Девушка готова к такому повороту – ишь как дрогнула ответно, невольно желая «продлить контакт», как глазыньки распахнулись изумлённо-радостно.
– Саша! – возмущённым шёпотом!
– Тсс! – также, шёпотом, но с эдаким «брутальным тембром» – на улице соглядатаев куча, а в квартире вообще никак. Дора Марковна в момент срисует! Приходится в подъезде.
– Как дети!
– Что поделать, Зоенька – конспирация! Ты же ко мне в комнату не придёшь.
– Вот ещё! Конечно, нет!
– Тогда я к тебе тихонечко прокрадусь, ближе к полуночи!
– Нет! – Зоя так испуганно выдохнула, так жалобно посмотрела на коварного обольстителя…
– Да! И не спорь, дверь оставь чуть приоткрытой, Васю упою вдрабадан, такого храпака вдарит – в подъезде услышат.
– А Дора Марковна? Её комната на моей стороне, стенка общая.
– Вот, ваше величество, вы уже и торгуетесь!
– Не поняла, какое величество?
– Анекдот, про королеву английскую, потом расскажу, – и долгим поцелуем, крепко барышню обняв, закрепил успех.
Зоя дёрнулась было, но куда ж она денется из моих могучих рук? Чёртова присказка – однокашник, мастер спорта по вольной борьбе, бабник неисправимый, так любил этой фразой щеголять, все в группе переняли…
Гражданка Невзлина никуда и не делась, – пару постпоцелуйных секунд простояла «в ауте» у стеночки и затем, осознав собственную греховность и распущенность, вырвалась (но уже и не держал, так, по попе гладил) в три скачка преодолела последний пролёт, нажав кнопку звонка, такое впечатление, ещё в воздухе находясь. А хочется девчонке, ой как хочется. И замужем побывала и скоро двадцать четыре «стукнет», и видно, что не из «лесной» породы, не бревно – тело женщины отреагировало на ласку «как положено».
Эх, как в той песне про «не наточены ножи: 'Он мужчина разведённый, и она – разведена, чтооооо тут говориииить». Надо, обязательно надо спеть вечером «Соседку» – текст невероятно созвучен эпохе, Митяев Олежка, чёртов гений. И плевать на домыслы Гогоберидзе вкупе с Малкиной, мне как «закордоннику» даже на энкавэдэшных «квадратах» многое позволено, может, внедряюсь в окружение Деникина, в роль вхожу…
С Зоей «играл честно» – волю «объекта» не подавлял, иначе какой интерес? В тот вечер в хлам упоил Васю, делов то – закодировать старлея на выпивку и поддержать в половине тостов. Я алкоголь расщепляю моментально, а соседушка быстро набрался, но не буянил – уже в половине девятого задавал храпака на двуспальной кровати, «простаивающей» без жены Мананы, которую начальство сначала обещало подогнать к истосковавшемуся супругу, да чёт забуксовал вопрос, отчего Виссарион и налегал на вино-водочную продукцию. Естество требует разрядки, а как же…
Дору Марковну «нейтрализовал» по той же схеме – помогая с сервировкой стола ухватил старую чекистку за руку и «перехватил управление», через пару минут не помнящая о контакте «подруга Дзержинского» начала жаловаться на головную боль и через полчаса и принятие пары микстур, блаженно похрапывала. Не так заливисто как Вася, но задорно, словно чайник небольшой закипает – фур-фур-фур, фур-фур-фур…
– Сегодня прям мой день, так невероятно везёт.
– Саша, нет! Даже не думай!
– Да, Зоенька! Да, милая!
– Пусти! Пусти! Саша! Ну, Саша! Сашаааааа!!!
Ума и выдержки хватило не начать соитие в коридоре – занёс девушку в свою комнату, и там, после пяти минут неистовой борьбы-прелюдии, между Сашей Соколовым и Зоей Невзлиной «произошло непоправимое»…
Подруга стыдливо сбежала к себе в половине шестого утра, едва начала ворочаться беспокойная «тётя Дора», но всю конспирацию рушил счастливый и смущённый фейс комсомолки Невзлиной. Даже тугодум Вася-Виссарион начал шутки отпускать, дескать, пока одни бессовестно дрыхли без задних ног, сознательные товарищи выполняли ответственное задание командования и получат большущую премию, вон какие довольные ходят…
«Премия» и в самом деле воспоследовала, вечером заявился Меркулов и пригласил товарищей Соколова и Невзлину покататься на метро. Всеволод Николаевич весело шутил и невзначай (подмигиванием хитрым в сторону Зои, отвлёкшейся на рассматривание рекламы парикмахерской) эдак по мужски дал понять – молоток, парень, клёвую герлу отхватил.
Совершали небольшие перегоны – любовались станциями, комиссар в роли гида выступал, рассказывая увлечённо, как советское метро отличается от прочих подземок в буржуйских столицах выстроенных.
Шутливо парировал «наезды» Меркулова, поведал изумлённой Зое, что в Лондоне метрополитен действует аж с 1863 года, а в Будапеште с 1896, в Париже с 1900, а в Берлине с 1902! Но поднаторевший в демагогии комиссар ожидаемо перевёл стрелки на проклятый царский режим, душивший прогресс и развитие в Российской империи авиации и метростроя. Да, ещё не одно десятилетие большевики на наследие царизма ссылаться будут.
От станции «Маяковская» за нашей троицей медленно и важно поехала меркуловская машина.
– Зоенька, – обратился к подчинённой комиссар, – беги домой, готовь ужин, а мы с Александром отъедем на пару часов, поэтому не спеши, постарайся чтоб не остыло горячее, чтоб не подогревать сто раз.
Водитель у Меркулова новый, молодой и резкий, сразу видно – совмещает функционал шоферской и телохранителя, заботится Берия о ближайших соратниках. С места рванули словно на гонках, влетели во двор Большой Лубянки, повинуясь кивку «старшего» пошёл вслед за Всеволодом Николаевичем к неприметному подъезду.
– Это со мной, замнаркома в курсе.
В кабинете на третьем этаже без цифр и опознавательных табличек нас ждал скромный, неприметный парень.
– Вот, привёл знатока, – вместо «здравствуйте», с порога, брякнул Меркулов. Впрочем, может они уже и виделись сегодня.
– Здравствуйте, – парень встал с расшатанного стула и протянул руку.
– Здравия желаю, Павел Анатольевич!
– Откуда вам известно кто я? – Судоплатов растерялся, сжал руку сильнее, отпустил, отступил на шаг и переводил взгляд с меня на Меркулова.
– А разве Всеволод Николаевич не рассказал – кто я?
– Рассказал, что работали по коминтерновской линии за границей. И та сторона много любопытного знает о сотрудниках Иностранного отдела НКВД.
– Это да, осведомлены буржуины прекрасно. Испания многих засветила, в том числе и вас.
– Чёрт, и у кого досье? Немцы? Британцы? Много фактуры набрали?
– Лаврентий Павлович подробно, в деталях расскажет, – вмешался Меркулов, – если сочтёт нужным. Мы пойдём, Павел Анатольич, а тебе спасибо, что согласился время уделить.
– И что это было? – спросил комиссара, когда остановились метрах в десяти от его авто, – меня проверяли, или Судоплатова?
– А чёрт знает, – зло и устало ответствовал чекист, – непонятно куда вас, мистер, приспособить, эдакого всезнайку.
– В смысле приспособить? Я ж в НКВД не откомандирован, моя задача – налаживание контактов с руководством СССР, первая часть задания выполнена, всё, пора отпускать обратно, с вашими предложениями и соображениями.
– Всё да не всё, товарищ Александр, всё да не всё. Сегодня 23 сентября, пока Судетский кризис развивается по вашим прогнозам. Практически день в день!
– А что сегодня? Чехи зашевелились?
– Да, Чехословакия объявила всеобщую мобилизацию, а СССР предостерёг Польшу от оккупации Тешинской области, заявив о немедленном разрыве договора о ненападении, если части польской армии пересекут границу Чехословакии.
– Так и хорошо, в том смысле хорошо, что вы знаете как с высокой долей вероятности будут развиваться события далее, если до сей поры всё сходится.
– Вот именно, что всё сходится. ВСЁ! Откуда вам известно было, что произойдёт через месяц?
– Скажите честно, Всеволод Николаевич, версия о пришельце из будущего звучала?
– Что? О каком пришельце?
– Как у Герберта Уэллса, о путешественнике во времени.
– А, это. Нет, звучала версия о грандиозной провокации, в которую пытаются втянуть Советский Союз. Но сейчас я склонен перечитать Уэллса.
– Эх, надо было не Александром назваться, а Аэлитом. Посланником красной планеты Марс, переброшенным в космическом аппарате на Землю для помощи собратьям-пролетариям. Межгалактическая Коммунистическая Партия, как, звучит? И тогда б вы Алексея Толстого, а не Уэллса перечитывать кинулись.
– Шутите, а мне не до шуток! Наверху, – Меркулов многозначительно указал пальцем в небо, – считают, что СССР может вступить в войну в крайне неблагоприятных условиях. И уж тогда, поверьте, ни вам, ни мне мало не покажется.
– А, так меня держат как барашка жертвенного? Чтоб крайним сделать и все ошибки советских дипломатов и политбюро на провокатора с туманного Альбиона списать? Что сейчас? Группа захвата как из пол земли появится? Во внутреннюю тюрьму поволокут? Для того и привезли на Лубянку, а Судоплатов так, эпизод?
– Как раз Павел Анатольевич не эпизод, а ключевой свидетель, пусть и невольный, в вашу пользу.
– Вот как? Очередная проверка? Но я же не лезу советы Сталину давать. Обозначил в записке свой потенциал, так сказать, зашёл с козырей, чтоб видно было – серьёзный человек, не шпана с улицы. Считай месяц прошёл, а Сталин и Берия определиться не могут. Это плохо для авторитарной страны, когда диктатор и начальник тайной полиции (Ежов так, ширма, тень минувших дней) столь нерешительны.
– Станешь тут нерешительным, – совершенно по детски обиделся комиссар государственной безопасности, – когда прогноз важнейшего политического события за месяц расписан от и до. По часам расписан! И всё в точку! Всё сбывается! Как такое возможно? Что это, если не грандиозная мистификация?
– Да элементарно. Люди, меня пославшие имели копию с планов Чемберлена, а старый идиот крайне скрупулезен и пунктуален. Такого-то числа пригласить Муссолини, такого-то числа слетать к Гитлеру, с чехами провести переговоры. Хотите «смешать карты», отчебучьте какой-нибудь невероятный шаг. Даже не знаю, – например, выдвиньте ультиматум Польше, потребуйте до Брест-Литовска территории отдать. И увидите как план Чемберлена, на который моё донесение и опиралось, рассыплется в прах. Другие события произойдут и даты будут другие.
– Не до Польши, мистер Бонд, не до Польши. С нашими бы баранами разобраться. Надо же – агентура, считавшаяся наинадёжнейшей, известна контрразведке страны пребывания! Провал за провалом!
– Ничего, через пару лет оклемаетесь, последствия ежовских чисток сгладятся. Подрастут профессионалы, займут ключевые посты. И Берия и вы, Всеволод Николаевич, кадровые чекисты, вот и наладите работу. А там, глядишь и притормозим Адольфа совместными усилиями.
– Говоришь, «карты смешать», – неожиданно зло и весело пророкотал Меркулов, – нечто невероятное отчебучить?
– Ну да.
– Считай, сделали!
– Даже не буду спрашивать – что сделали. Неохота на Лубянке прописаться, мне и на прежнем адресе здорово живётся.
– Неееет, – протянул комиссар, – сейчас тебе новый нарком всё расскажет, пошли к Лаврентию, к Лаврентию Павловичу.
– Нарком⁈
– Ага. Товарищ Сталин как прочитал список расшифрованных кембриджских и оксфордских мальчишек – папкой запулил в Дейча-Ланга. В иностранном отделе аресты, не стали тянуть, под такие вопиющие факты развала работы и Ежова взяли, сейчас метут его людей. Да, Судоплатов буквально чудом уцелел, твоему письму, кстати, благодаря. Оттого я и решил дополнительную проверку устроить – опознаешь Павла, нет.
– Фотографий видел три, все сделаны в Испании, тайная съёмка. Качество у фото хорошее, узнал сразу.
– Ясно. Ну как тебе смешение карт?
– Мы же про Судеты говорили, и как смена руководства НКВД на их ход повлияет? Ладно бы Ежова вместо Литвинова назначить и послать в Прагу к Бенешу. Вот это был бы номер.
– Мы не в цирке, – сухо оборвал Меркулов, – идём!
Однако новый нарком срочно уехал в Кремль, о чём комиссара оповестил порученец, разумеется кавказский человек, но, в отличие от Гогоберидзе, говоривший на чистейшем русском.
– Ладно, поехали, отвезу к зазнобе. Да ладно, не делай удивлённое лицо, счастливую бабу сразу видно. А я думал отошьёт тебя лейтенант госбезопасности Невзлина.
– Да сам не понял как получилось. Повезло.
– Ну-ну, Казанова.
– Кстати, есть анекдот на тему.
– Английский юмор?
– В общем да. Но я адаптировал к здешним реалиям.
Рассказал чекисту байку про изнасилованную даму, которой муж посоветовал съесть лимон – уж больно лицо довольное. Меркулов вежливо похмыкал.
– Не интересно? А хотите – грузинский анекдот!
– Давай.
– Итак, Грузия, ущелье, тропа узкая. По сторонам пропасть. Страшно. Группа туристов стоит, боится перейти. Пастух гонит отару овец, перед тропинкой хватает в каждую руку по овце и перетаскивает на другую сторону и так всё стадо.
– А, знаю, – расхохотался Меркулов, – хрен с ним с пятиалтынным!
– Ага, только не с пятиалтынным, а с рублём.
– Да какая разница, – похоже отпустило нервное напряжение ближайшего сподвижника Берии. Наверняка и здесь Всеволод Николаевич первым заместителем наркома НКВД станет. Только чуть раньше. Интересно, снятие с «шахматной доски» Ежова как сильно реальность изменит? По идее кровавый карлик уже ни на что не влиял, Берия перехватывал управление наркоматом быстро и уверенно, при абсолютной поддержке Сталина. А «списанная» кембриджская пятёрка аукнется позднее, гораздо позднее. Хотя, почему списанная? Филби и компания не виноваты, что попаданец знает об их подвигах. Да и вряд ли будет советская разведка сдавать адептов коммунистической идеи. Я – тем более, всё-таки Александр Владимирович Новиков по рождению и по жизни, а не Алекс Бонд. На советских фильмах возрос. «Мёртвый сезон», сцена обмена агентов, ах как красиво и синхронно разворачивались чёрные «разведчиские» автомобили, – мальчишки советские даже принимались иностранный зубрить, так сильно разведчиками хотелось стать. А Йоган Вайс? А Штирлиц? Эх, были времена. Хотя, почему – были? Будут! И более замечательные, чем у моего поколения, через четверть века после Победы на свет появившегося. Конечно, если войну удастся «переиграть»…
«Дома» всё было спокойно, только Гогоберидзе срочно в наркомат вызвали, аврал какой-то случился. Ага, авралище…
– Саша, картошка с тушёнкой почти горячие, будешь? Или подогреть?
– Нормально, мечи на стол. Что Дора Марковна?
– Читает в постели, температура тридцать семь и пять, доктор сказал – всё нормально, обычная простуда, скоро пройдёт. Но рекомендовал при общении с больной надевать защитные маски.
– Да ты что, неужели маски?
– Чего странного – осень, грипп. В этом году сентябрь тёплый и солнечный, а в позапрошлом эпидемия случилась, в некоторых школах классы с занятий снимали.
– Как знакомо, господи. Во все времена, на всех континентах одно и то же.
– Ты о чём сейчас, Саша?
– Так, ворчу по стариковски.
– Ага, старик. Скажи, только правду.
– Присягу нарушить не могу!
– Не про присягу. Лет тебе сколько?
– Двадцать восемь. Да правда! Честное комсомольское!
– Нет тебе двадцати восьми!
– Да как же нет, когда есть.
– Покажи паспорт.
– Откуда у нелегала паспорт?
– Хватит врать, женат, так и скажи.
– Это почему сразу такие выводы?
– Потому что паспорт не хочешь показывать.
– А, вон оно чо, женская логика непостижимая.
Обнял Зою, ишь вырывается, ревнивица. Хорошая девчонка. Но прикажут – расшмаляет любовника с присущим советским спортсменам, виртуозам пулевой стрельбы, мастерством.
Похоже, удалось чуткА историческую реальность «прогнуть». Следовательно надо линять и как можно скорее. Долго дурачить профессионалов не получится. Это сейчас Берия «принимает хозяйство». А как немного подосвободится, потребует от британского резидента все «пароли и явки» – с кем на острове связаться «штатским советским дипломатам» для налаживания нормального двустороннего канала связи. Не гонять же Алексашку Бонда туда-сюда как товарища Нетте…
Глава 7
О присвоении звания капитана государственной безопасности Павлу сообщил Всеволод Меркулов, «правая рука» нового замнаркома Берии. Впрочем, энергичный грузин Лаврентий очень быстро сместил Ежова, хотя казалось – минимум с полгода фаворит вождя на Лубянке поосмотрится, лишь потом начнёт осторожно и аккуратно «переводить на другую работу» Николая Ивановича. А что – ведь Ежов ещё и нарком водного транспорта, вот и пускай отвечает перед Политбюро за пароходы да катера, баржи да баркасы…
Но уже с первых дней воцарения Берии «в большом доме» прошло негласное распоряжение – абсолютно все приказы Ежова действительны только при наличии «контрассигнующей» подписи Лаврентия Павловича. Похоже, сам грозный нарком понимал – пришёл и его черёд, побег Орлова и Люшкова, ключевых фигур в системе НКВД, доверия к руководителю, бардак устроившего в ведомстве, у товарищей из Центрального Комитета не прибавляет…
Судоплатов пару раз видел Ежова в сентябре, такое впечатление, нарком то ли с похмелья глубокого, то ли пьян в разгар рабочего дня. Потому новость о тихом аресте Генерального комиссара государственной безопасности Павла не удивила. Печалило и тревожило лишь то, что вместе с наркомом «замели» настоящих профессионалов – Шпигельглаза, Серебрянского, да практически всё руководство разведки попало в «подвалы Лубянки». Хорошо ещё – Эйтингона, заместившего в Испании «бегунка» Орлова-Никольского, считают надёжным товарищем и по возвращении поручат ему и Судоплатову особо важное задание. А пока Павел, исполняя обязанности начальника «испанского отделения» должен аккуратно «прокачать» некоего Александра Соколова, нелегала из коминтерновской разведки.
Работать предстояло напрямую с Меркуловым, что не могло не радовать. Прочие сподвижники Берии, взять хоть Кобулова, хоть Деканозова на весь наркомат с первых дней успели прославиться высокомерием и склочным нравом. Особенно сейчас, «разматывая» Серебрянского со Шпигельглазом, проявляет «грузинский десант на Лубянку» невиданный садизм по отношению к недавним заслуженным товарищам. Всеволод Николаевич на их фоне просто агнец божий…
Интересно, что про арест Ежова в газетах не сообщается, для подавляющего большинства советских граждан Николай Иванович продолжает героически давить коварную гидру мировой контрреволюции, словно на дружеском шарже зажав многоголовую гадину в легендарных ежовых рукавицах.
«Коминтерновец» Соколов сразу не понравился Судоплатову, о чём капитан государственной безопасности не преминул сообщить куратору.
– Непонятный тип этот Соколов. Непонятный и неприятный.
– Любопытно, любопытно. И чем же не глянулся вам, Павел Анатольевич, товарищ Александр?
– Откровенно говоря, Всеволод Николаевич – очень уж высокомерный тип. Нет, в общении очень даже грамотно себя подаёт – вежливый, весёлый, знает множество анекдотов. На гитаре опять же исполняет такие песни, которые слышу впервые. Только вот, никакой он не товарищ…
– Так-так-так. На основании чего сделаны такие выводы?
– Анекдоты Соколов выдаёт по большей части «с душком», про героя Гражданской войны Чапаева, про Дзержинского, который на «Авроре» на рыбалку уехал и перенёс революцию на неделю. И ведь уверен, анекдотист, – ничего ему не будет за антисоветчину. Прямо излучает уверенность.
– Излучает, говоришь, – Меркулов задумался, – а что по языкам? Читал недавно донесение товарища Малкиной, с её слов отменно Соколов владеет французским, а уж как песни поёт – закачаешься!
– Было, исполнил про Манчестер и Ливерпуль любовную и лирическую, у Доры Марковны глаза больше очков стали.
– Да, наша «бабушка» в Париже прожила до революции лет немало, с Владимиром Ильичём и Надеждой Константиновной знакома была. Утверждает – родной язык французский для Соколова. Или очень близко к тому.
– Испанский ещё знает в совершенстве, без акцента говорит, правильно, чисто идальго.
– Расспрашивал про твои похождения в Испании?
– Какое там, это я больше слушал. Товарищ комиссар, я в чертовщину не верю, но этот Соколов знает про испанские дела с нашей, советской стороны, практически всё.
– Так-таки и всё? Любопытно.
– Я из-за позавчерашней суеты спецсообщение на ваше имя не отправил. А много интересного узнал и про себя и про Старинова и про Эйтингона с Кольцовым. А также про испанское золото, на которое СССР непременно «наложит лапу», зря что ль помогали республиканцам, а полмиллиарда в долларах на дороге не валяются, молодец товарищ Сталин.
– Товарищ Сталин, вне всякого сомнения, молодец, но именно нам с тобой, Павел Анатольевич, придётся ударно поработать с товарищем Соколовым Александром Александровичем. Нам, а не товарищу Сталину!
– Я готов.
– Сдавай дела заместителю, возглавишь Особую группу, подчинённую непосредственно Лаврентию Павловичу. Отчитываться будешь только мне и Берии. Надо разобраться с гражданином-товарищем Соколовым. Но – аккуратно и ювелирно!
– Лучше бы с Яковом Исааковичем и Сергеем Михайловичем ювелирно разобраться. Профессионалы же высшей марки, а их в камеру. С кем останемся, Всеволод Николаевич? С пацанвой из комсомольского набора?
– Не мой то уровень, – помрачнел Меркулов, – даже не Берии. В Кремле решают по окончательной зачистке НКВД, ежедневно члены Политбюро сводки с мест изучают по нашей епархии. Перед большой европейской войной наркомат перетряхнут основательно. Радуйся, капитан, по тебе и твоей супруге вопросов нет, работайте спокойно.
Тем же вечером Судоплатова вызвал Берия. Карающая рука Сталина приказал сосредоточиться исключительно на «двойном агенте» Соколове, если уж и не подружиться, то сойтись с ним накоротке и осторожно «провентилировать», не работает ли шустрый коминтерновец ещё и на Великобританию, Германию, Францию и Польшу. Если же появятся хоть малейшие подозрения – немедленно, в ту же минуту, докладывать напрямую в приёмную наркома (по сути, Лаврентий нарком, хоть и «подпольный») и продолжать «рентгенить» непонятного Александра. Ибо есть подозрения – многостаночник он. Это ткачам или там токарям почётно в многостаночниках ходить, в разведке же сие категорически не приветствуется…
Что никакой Соколов не коминтерновец Павел и сам давно понял, но знание не спешил показывать, высокое начальство умников не привечает, вон как Шпигельглаза и Серебрянского «отблагодарили» за работу. А уж на что они асы…
Чета Судоплатовых, благо супруга имела стаж оперативной работы поболее чем Павел, заселилась в комнату где ранее квартировал старший лейтенант Гогоберидзе. А Виссариона «перекинули» в группу выбивавшую показания из людей Серебрянского, где бравый горный орёл, судя по обмолвкам Меркулова, преуспевал.
Эмма, после знакомства с Соколовым и Невзлиной («бабушку» Малкину она, оказывается, знала ранее) вытащила мужа на вечерний променад.
– Павел, ты хоть понимаешь, во что мы вляпались?
– В общих чертах, – хмуро ответствовал любимой женщине Судоплатов, – Шпигельглаза с Серебрянским метелят почём зря, а с нашего «сокола» едва пылинки не сдувают. Установка на такое обращение, похоже идёт от Самого…
– Вот именно. И по времени совпадает – появление в Москве Соколова, арест Ежова, аресты в Иностранном отделе. Не обмишулиться бы, Паша.
– Постараемся, – капитан приобнял жену, – ну что, домой? Примеришь обновки, наркомат не поскупился, как на бал к английскому королю снарядил.
– Домой, – Эмма едва заметно улыбнулась, – а тебе пойдёт пиджак в клетку, очень мило со стороны Меркулова сразу предупредить – вещи переходят к нам, не надо сдавать после завершения операции.
– Это и тревожит, если честно. Зачем нас обряжать? С Зоей понятно – молоденькая девчонка должна стать близкой подругой, ей и платья и бельё и прочее. Но нас к чему готовят? К поездке совместной? Куда?
– К английскому королю, – поправила мужу воротник Эмма, – или к Рокфеллеру.
– Может и к Гитлеру, – не принял шутливый тон Павел, – не верю я в «белогвардейскую сущность» объекта, хотя Меркулов и считает эту версию основной.
– Ладно, Паша, погуляли и хватит на сегодня, вон ребята из группы прикрытия выскочили за нами налегке, продрогли.
Судоплатов не ответил, лишь взял любимую «под локоток» и повёл «в адрес»…
То, что наружно наблюдение бдит и даже сотрудников «Особой группы», прогуливающихся вокруг дома, сопровождает, лишний раз указывало на высочайший уровень контроля.
Судоплатовы, заняв «большую» комнату с балконом, органично вписались в «шпионскую малину». Эмма и Зоя по вечерам обсуждали газетные материалы и радиопостановки, Александр смешил компанию, мастерски подражая Борису Щукину, блистательно сыгравшему вождя в фильме «Ленин в Октябре»…
Коротенькие репризы про «политическую пгоститутку Тгоцкого» заходили на ура, а после мужчины «сбавив тон» беседовали о делах испанских.
У Павла сложилось мнение, что Соколов бывал на Пиренеях, хотя бы и в коротких командировках. Невозможно владеть такой информацией по Испании, если сам не поучаствовал в её добыче…
Однако ж Меркулов, ежевечернее изучавший отчёты Малкиной, Судоплатовых и Невзлиной, к мнению руководителя Особой группы отнёсся прохладно. Только отметил Всеволод Николаевич, что влюблённая Зоя пишет галиматью и ахинею, идеализируя своего персонального «рыцаря». А вот тексты Доры Марковны и Эммы комиссар государственной безопасности прочитывал внимательно, хвалил наблюдательных сотрудниц.
Зато предположение Павла, что Соколов использует прогулки для подачи определённых сигналов «своим», замнаркома потребовал обосновать.
– Понимаете, Всеволод Николаевич, когда мы на прогулки выходим, Соколов у меня денег просит на подарки и цветы для Зои. А цветы не всегда в Москве осенней найти можно. Так тогда он комбинирует – шоколадку купит, выйдет и показывает, какую купил, или сколько – две, три, а то и пять. У киосков такая же комедия – когда я первый покупаю газеты, Соколов нервничает и тоже покупает, дублирует.
– Ясно, наверное объясняет желанием поскорее прочитать интересную статью.
– Точно. И когда я говорю, что уступлю газету, – чуть ли не выхватывает из рук, разворачивает, так чтоб издали было заметно.
– Вот что, Павел Анатольевич, надо посадить на маршруте пару человек с хорошей оптикой, пускай внимательно смотрят, что объект делает с газетами. Уловил?
– Да. Соколов может подавать сигналы своим, указывая на те или иные буквы в заголовке передовицы «Правды».
– Точно! Потому и высиживает спокойно, не дёргается, имея двустороннюю связь. Все квартиры, все окна на пути мы же не может отследить.
– Знаете, товарищ комиссар, тут может и другая передача пойти, «морзянкой».
– Как это?
– Предположил, что Соколов морской офицер, и подумал о морском семафоре и азбуке Морзе. Долго ли вместо точки-тире подобрать сигналы под движение. Рук там отмашку разработать, ногой по особенному ритм отбить, пальцами хитро перебирать. Наблюдатели у нас не ахти, молодёжь, могут запросто проморгать.
