Текст книги "Терминатор 1938 (СИ)"

Автор книги: Алексей Осадчий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

А читанные тома о разведке? В 22 веке все тайны первой и второй мировых войн выложили в открытый доступ! Все шпионы известны, все агенты британские и немецкие в МИД и НКВД!

Сука, только ведь не поверят Сталин и «верные сталинцы» непонятному чуваку из будущего, – пристрелят, чтоб «воду не мутил», чтоб «лодку не раскачивал». И плевать на совсекретные сведения, плевать на атомный проект и супербомбардировщики, стабильность режима она дороже стократ.

Тысячи книг, написанных писателями альтернативщиками в первой половине 21 века, о том, какие Сталин и Берия мудрые и великие, увы, только лишь фантастика, пусть и с вкраплениями альтернативной истории. Вождю некогда разбираться с попаданцем, надо срочно насущные проблемы решать, Ежова и ежовцев утилизировать, народ накормить, армию привести в должный вид, ликвидировать территориальную систему комплектования дивизий. А за сохранение первого в мире социалистического государства не жалко и сотню гениев и сумасшедших пророков «из будущего» к стенке поставить.

Потому покамест погодим напрашиваться в «тайные советники вождя», чревато. Попросил подавальщицу (столовая то номенклатурная) принести ещё компот и укомплектовать для «товарищей из Гомеля» три вторых, ибо коллегам некогда забежать перекусить, работы непочатый край. Сидящие через два столика «хозяйственники» на самом деле переодетые в штатское офицеры инженерных войск, спецы по строительству укрепрайонов, покосились на виляющую бёдрами официантку-подавальщицу бегавшую за «тройным вторым с собой» и продолжили негромкий разговор (но я то всё слышал) о событиях в Испании, где Франко доколачивал республиканцев. Советником в Испании служит общий знакомый, сослуживец фортификаторов, некто Серёга, которого уже заждались домашние и друзья. Также военные инженеры прошлись по событиям в Судетской области, тамошние немцы вновь устраивают провокации, готовя почву под второй Судетский кризис. Но какие же сволочи поляки, – так и норовят влезть в чужую драку и отхватить Тешинскую область. Да и венгры хороши, также нацелились прирасти за счёт Чехословакии. Но фортификаторам более всего интересно, если ляхи «отщипнут» «Тешинскую гебит», то расторгнет ли СССР договор о ненападении с Польшей? Ведь если договор аннулируют, то инженерным войскам работы прибавится в разы, Москва строительство укрепрайонов возьмёт под свой контроль, минуя штаб округа, а где брать цемент, арматуру, крепёж? Где квалифицированные кадры брать, а то зачисляют солдатиков из деревни, от которых вреда больше чем пользы, да ещё инструменты вчерашние пейзане так и норовят обменять на самогон. Из столицы же только грозные указивки вместо портландцемента пойдут и комиссии. Тут «инженеры в штатском» покосились на меня, принимая за очередного «ревизора», слава Генштабу, не по их «епархии»…

Вот молодцы же, товарищи инженеры, наиточнейшее спрогнозировали развитие событий, примерно через пару недель и начнётся веселуха, приведшая к пресловутому «Мюнхенскому сговору». И ведь нет интернета, в газетах наводят тень на плетень, нужную информацию надо просеивать, добывая по крупинкам, словно золотоискатель. Их бы к Володе Соловьёву на передачу, показали б класс потомкам.

Допивая третий стакан компота прокручивал как побыстрее и без эксцессов покинуть городок, сержанта-энкавэдешника могут и очень быстро найти среди лопат и метёлок. Да и разломанный тарантас и ограбленный до исподнего инструктор райкома партии случай вопиющий в здешних краях. Стопудово начнут грешить на происки польской разведки. Ладно, границу пока переходить, для убиения Гитлера погожу. Это ж ещё Польшу надо проскочить, потом по Германии…

И хотя «в черепушке», точнее говоря – «на флешке» все основные языки мира «записаны», кроме уж совсем папуасских, рано корчить Штирлица, освоиться надо в этой реальности. Следовательно – в Москву. Мехлиса пристрелить, что ли? Лев Захарыч не орговик, не хозяйственник, исключительно краснобай и трепло, но кровушки генералитета попил изрядно, упырь клятый. Можно и крайне мутного генерала Павлова исполнить, хотя рано. На сегодня Дмитрий Григорьевич возглавляет автобронетанковое управление Красной Армии, неплохо себя проявляет. Это в сорок первом генерал армии Павлов облажается по полной, а ныне комкор Павлов считается (да и является, танкист всё ж таки неплохой) человеком на своём месте.

Что ж, по второму Судетскому кризису информацией владею наиподробнейшей, грех этим не воспользоваться. Если в столице СССР предстоит пожить, почему бы не направить на Лубянку (для замнаркома тов. Берия) весь расклад по сговору по Мюнхенскому. И псевдоним обязательно позвучнее взять, как в сказке про близняшек-антиподов Олю и Яло – «Гурд». Ясен пень Иосиф Виссарионыч и Лаврентий Палыч вмиг расшифруют «погоняло» таинственного инициативщика и решат, – то офицер разведки Великобритании (Германии, США, Франции) проникшийся идеями коммунистическими. А может не «Гурд»? Может «Щиравот»? Не, лучше «Гурд», благозвучнее…

До Гомеля добрался с одним из военных инженеров – пришла изрядно побитая бездорожьем «эмка» за главным из «штатских фортификаторов», а иновременец не будь дураком, подошёл, представился «помощником Флавиана Васильевича» и подкрепил упоминание областного партийного бога крепким рукопожатием, немножко «кодирнув» военспеца. Николай Маркович после передачи «импульса на максимальную симпатию» отнёсся к просьбе помощника тов. Жиженкова с пониманием, даже спутника своего оставил в столовой ждать оказии. Отъезжая мельком видел нефартового сержанта НКВД, ведомого под руки двумя солдатиками. «Гвардеец Ежова» судя по всему, ничего не помнил и ни хрена не понимал. Нормально, через пару часов очухается, а если и погонят из органов за утрату бдительности и удостоверения, так считай повезло – не попадёт под горячую руку забирающих власть в НКВД бериевцев.

Любезный Николай Маркович в Гомеле подвёз прямиком к «серому дому», так что пришлось немножко прогуляться по областному центру Советской Белоруссии до железнодорожного вокзала. Удивило обилие военных патрулей и неказистый вид солдатиков. Впрочем, пока ехали, «кодированный» инженер выложил всё как на духу. И про вселенский армейский бардак и про повальное пьянство среди офицеров, а что прикажете, «на сухую» ареста ждать? Оказывается, органы и командование далеко не каждому доносу ход давали, младших офицеров «упаковывали» в основном за реальные за прегрешения, а вот от комбатов и выше – уже интриги плелись. Сдавали друг дружку за местечко тёплое, за карьеру, за переезд из захолустья в город с населением в сотню тысяч, где есть школа нормальная, техникум а то и институт для детей и театр для супружниц. Чёрт, не понял сразу, год то 1938, театр действительно показатель «крутости» места службы.

И для закошмаривания конкурента вовсе необязательно анонимки строчить левой рукой – достаточно на партийном собрании усомниться в преданности товарища Иванова-Петрова-Сидорова делу Ленина-Сталина. И «компетентные товарищи» живо берут отщепенца на карандаш – план то надо выполнять по врагов народа разоблачению.

И теперь, наслушавшись откровений военинженера, под другим углом прокрутил «на флешке», мемуары советских военачальников переживших страшные годы, как военные, так и предвоенные. Они ведь, начиная с Жукова, только и делали, что отбивались на партсобраниях и слётах да конференциях от ретивых политруков, эдаких «мини-Мехлисов» и прочих «активистов». А Рокоссовского «замели» как раз потому, что не занимался Константин Константинович бумагомаранием, не отвечал той же монетой недругам. Вот и прослыл будущий маршал чистоплюем, которого можно безнаказанно, не опасаясь «ответки», обзывать хоть вредителем, хоть шпионом.

Нет, Мехлиса, суку, завалю прям безотлагательно. От ликвидации Льва Захарыча боеспособность Красной Армии резко повысится…

Глава 3

До Москвы добрался без особых приключений, всего то и потребовалось – проводнику купейного «мягкого» показать корочку НКВД, дополнительно сжав кисть стюарда-железнодорожника могучей киборжьей дланью. Слава Скайнету – «бригадирский уровень», позволяющий воздействовать на организмы прочих хомосапиенс, сработал как надо. Проводники значимых маршрутов, особенно идущих до столицы, все как один люди опытные и с госбезопасностью активно сотрудничающие. Влёт определят не только несоответствие фото в’сержантской ксиве' моей «морде лица», но и непременно вопросом зададутся – на кой ляд сержантишка провинциальный в поезд московский запрыгнул, какое-такое у него особое задание.

Всенепременно бы куратору стуканули проводники, но после «крепкого рукопожатия» прониклись оба и с радостью запустили в служебное купе, докладывая периодически о пассажирах – за какой надобностью в Москву едут, какие разговоры ведут, какие напитки употребляют. Такую задачку поставил чисто для проформы и для собственного успокоения. Можно, конечно и жёстко по мозгам проехаться Михаилу Харлампиевичу и Владимиру Марковичу, но негуманно это, ой как негуманно. Три века в рабстве у искусственного интеллекта научили ценить «свободомыслие», потому и кодировку сознания проводил в щадящем режиме, чтоб после позабыли советские железнодорожники о нашем мимолётном знакомстве и всё, никаких более побочных эффектов.

Периодически выходил из «служебки», постоять у окошка, «напитаться атмосфЭрой» грозного тридцать восьмого года…

Цена в купейный вагон отбивала желание среднестатистического советского человека прокатиться с комфортом, да и, по правде говоря, в основном по брони распределялись такие билеты. Ожидая на вокзале поезд, идущий на Москву, немного «поработал Паниковским». Нет, милостыню не просил, прикинувшись слепцом. Но портмоне у ответственного работника Гомельской заготовительной конторы таки скоммуниздил. Больно рожа у товарища Саакяна премерзкая – жиром глазёнки заплыли, усы точь-точь по моде как у Гитлера-Павлова, ну как такого хитрожопца и стопроцентно ворюгу, крестьян обвешивающего, обманывающего, не обнести?

Люди катят в первопрестольную исключительно по делам, праздных турЫстов не увидел, очень много вояк и чекистов. Но встречаются, один хрен встречаются прелюбопытнейшие персонажи. Дамочка демонической наружности (чёрнотой цыганской блистающая и худобой нарочитой) лет эдак тридцати пяти, постоянно дымила то у окна приоткрытого, то в тамбур выходила, когда «детные» пассажиры начинали возмущаться.

Инесса Викентьевна Смольская (представлялась собеседникам в обязательном порядке) ехала в Москву «хлопотать за мужа-комбрига» и так артистично глазыньки закатывала на слове «хлопотать», что искушённые совграждане к 1938 году такие «университеты» прошедшие, только неловко плечами пожимали и старались поскорее сбежать от «комбрижихи»…

Поначалу решил, – агентесса НКВД, работающая по поездам, но в зрачки мадам Смольской заглянул, издали, через полвагона, зрение то – орлы позавидуют, а у Инессы такой пламень адский в очах, сразу всё ясно…

Скорее всего дамочка действительно пережила трагедию, арест мужа, очень даже может что и взаправдашнего комбрига. И теперь в Москву двинулась на поиски правды и справедливости, ишь как подбородок решительно вздёрнут.

Только увы, не помогут ни бывшие сослуживцы супруга, ни покровители, возможно бывшие любовники, чинов высоких достигшие в столице. Зря нацепила мадам Смольская дорогие шмотки и роковой взгляд «отрабатывает» на «доверчивом телёнке Шурике»…

Шурик, точнее Александр Александрович Боровиков, командирован Московским университетом в Белоруссию для сбора народных сказок, песен, легенд и прочего фольклора. Командировка завершилась успешно – сотни сказов и сказок, частушек и красивых местных обычаев записаны молодым учёным. Уже послезавтра на кафедре он докажет доценту Пожарскому общность белорусского народа, располовиненного подлой перекройкой границ!

Попервоначалу подумалось, косит под ботаника Шурик, а на деле агент военной разведки, «промышлявший» в приграничных районах созданием агентурной сети. Но «протестил» парня, нет – чистый учёный, причём вылитый Шурик из «Кавказской пленницы»: очки, повадки, жесты, разве только брюнет. Похоже, молодой Гайдай знавал Александра Боровикова и наваял легендарное кино, опираясь на прототип, а Демьяненко уже в прежних комедиях оказался «облондинен», потому так и оставили артиста. А не проявился фольклорист, не отпечатался в истории, так война поди прибрала или последний вал ежовских репрессий. Сейчас же Шурик Боровиков «распушил перья» перед Смольской, рассказал пару уморительных историй про тосты. Приходилось научному работнику частенько в глуши полесской и могилёвско-гомельской наливать сябрам, чтоб они «в настрой вошли» и запели. А как наливать без тостов? И там та-а-а-акие пожелания ядрёные встречаются. Да, Гайдай знал Боровикова, 99,9% знал…

Выждал момент, когда Смольская отправилась «припудрить носик».

– Короче, фольклорист, добра тебе желаю, от бабы отстань. Инессочка явно кукухой поехала, словишь от тётки массу неприятностей. Лучше рязанские байки записывать, чем колымские сочинять. Свяжешься с дурой, пойдёшь вслед за комбригом, время непростое.

– Понял, Тём (назвался конспирации ради Артёмом) понял. Но жалко.

– Жалко у пчёлки.

– Про пчёлку знаю. Но вот это – «кукухой поехала», откуда?

– Наше, гомельское. Только говорят про дурачков, мол, «кукушка клюнула». А я творчески совместил с поехавшей крышей.

– Молоток!

– А то! Подрасту – кувалдой стану!

– По какой части трудишься?

– По комсомольской линии.

– Поня-я-я-я-ятно.

– Что тебе понятно, филолух? Я секретарь комсомольской ячейки речного порта, а по специальности плотник. Причалы ставим, пристани ладим, все дела. Вот, командировали в Москву по комсомольской путёвке, на строительство метро, а я и рад – в порту неделю как парторга забрали, главного инженера, механика. Лучше уж на новом месте перекантоваться.

– Да, – посмурнел «Шурик», – твоя правда, Артемий. У меня в Большом Каретном комната приятеля пустует. Володька, коллега-аспирант на Амур укатил, до Нового года точно на Дальнем Востоке проваландается. И привёл бы я в ту комнатку Инессу, допустим, уговорил на приключение. А у соседей тамошних ушки на макушке. И всё, уехал бы с «женой комбрига» дальше Вовки и дольше лет на десять.

Свободная комната крайне заинтересовала, это я удачно разговорил «товарища Шурика».

– А двинули, камрад Боровиков, в вагон-ресторан, посидим, хоть денежку красиво прогуляю. В Москве перспективы не особо радужные, впереди маячит лишь работа до упада да отсыпные в общаге.

– Идём, – обрадовался фольклорист, – позовём даму?

– На кой? Видишь, она летунов охмуряет. Авиаторы парни отважные и лихие, возьмут мадам Инессу на абордаж прямо в поезде, спорим?

– На абордаж это про моряков.

– Какой же ты занудный, Шура. Тогда на таран! Таран сгодится?

В вагоне ресторане чудом заполучили угловой столик на два места, в заведении на колёсах широко гуляли вояки, что интересно – вперемешку сидели кавалеристы и танкисты. По разговору стало ясно – часть офицеров-кавалеристов переучилась на «керосинки» теперь подтрунивает над друзьями из «навозных дивизий». Но по доброму подтрунивает, дракой и не пахнет, да и пьют защитники СССР умеренно, больше разговоры разговаривают про футбол и рекорды советских лётчиков. Что бесит – курить можно прямо за столиками, чем народ активно пользуется. И хотя организму с внедрённым «Слиянием и Контролем» никотиновые атаки абсолютно по барабану, откуда то «из глубин» из прежней жизни так и не закурившего человека, поднимается дичайшее раздражение. Стоп, геноссе Новиков, нам ещё надо технично развести Шурика на комнату, ту, что на Большом Каретном.

В принципе, собиратель песен и тостов уже «готов к работе» и понудить Александра Александровича Боровикова выполнять указания попаданца-иновременца как два пальца об асфальт. Но провернуть сию комбинацию следует красиво, тем более собиратель пословиц и поговорок архидружелюбно настроен к нечаянному спутнику.

Триста грамм водки усидели быстро, Шурик заказал ещё двести, но по секундной заминке чувствовалось, прикидывает «наличие наличности». Поиздержался в творческой командировке, понятное дело. Тэкс, приступим к решению квартирного вопроса.

– Саня, а пока налито, но не выпито, хочешь песню про Белоруссию, душевную и лирическую.

– Подожди секунду, я всё записываю, – засуетился с блокнотом Шурик. Ну точно – предтеча гайдаевского персонажа!

И я грянул. Шёпотком, чтоб остальные посетители вагона-ресторана не слышали.

Живёт в белорусском полесье

Кудесница леса – Оле-е-е-ся.

Считает года по куку-у-у-шке,

Встречает меня-я на опу-у-ушке

Олеся, Олеся, Олеся!

Так птицы кричат,

Так птицы кричат,

Так птицы кричат

В поднебесье.

Олеся, Олеся, Олеся.

Останься со мною, Олеся,

Как сказка, как чудо, как песня.

Хватило и первого куплета с припевом, судя по «глазам в полтинник» товарища Боровикова, хит «Сябров» зашёл и в насквозь нелирическом тридцать восьмом.

– Это, это ты написал?

– А то кто ж⁈ Чего ради и в Москву на метрострой решился поехать, может и получится к Дунаевскому Исааку Осиповичу пробиться. Не всю же жизнь в плотниках ходить. А метро, по правде, ерунда, лишь бы в Москве закрепиться!

– Э, Артемий, – пьяно, с небольшим, но таки столичным снобизмом и снисходительным пониманием-сочувствием к амбициозному провинциалу проговорил Шурик, – ты категорически не прав! Пойми, чудак гомельский, за метрополитеном будущее. Первые строители все сегодня передовики и орденоносцы. Кто на инженеров пошёл учиться, кто по партийной линии двинул. Станций в московском метро будет несколько сотен, работе конца-края не видать! А выйдешь в передовики, запросто и песни в народ пойдут. Дунаевский чужаков не привечает, зря надеешься.

Ага, так и побежал к Исааку Осиповичу. Семейство Дунаевских чуть позже нарекут «еврейской музыкальной мафией в еврейской музыкальной мафии», как же – пять, ПЯТЬ родных братьев и все дирижёры да композиторы. Я ж чисто для затравки, для перехода к теме аренды комнаты на Большом Каретном и напел «Олесю» лирическим шёпотом, да как напел – словно вокалисты «Сябров», с их душевностью, с их интонациями!

Вопрос по комнате удалось утрясти даже не прибегая к ментальному воздействию, славный парень Шура Боровиков не прочь на пару дней, ну ладно, на неделю, предоставить жилплощадь командированного друга новому знакомцу. Правда с условием – баб не водить (да и не дадут Володькины соседи, склочники ууууууу какие) и пятнадцать полновесных советских рублей в качестве оплаты. Ого, да не такой уж и рохля товарищ Шурик, деловой человек. Набрался опыта в белорусских местечках, частушки собирая и с евреями за жизнь толкуя.

– Добро, только тогда за месяц постоя даю цельных полста. Не жадись, частушечник, тебе чистый навар, комната всё ж равно простаивает, а соседям по коммуналке скажем – брат троюродный, в институт на заочное приехал, скоро в общежитие студенческое переселюсь. Хочу спокойно отоспаться перед метростроевскими тяжкими буднями.

На том и порешили, проходя обратно в свой вагон, мельком отследили Инессу, изрядно выпившую, нервно похохатывающую в купе лётчиков. Эх, грехи наши тяжкие…

Столица встретила прохладой и мелким дождичком, скорее даже моросью. Однако прибарахлиться необходимо уже сейчас, щеголять в гимнастёрке в начале сентября конечно можно, тем более я на порядок морозоустойчивее обычных граждан, но архиподозрительно.

Страдающий с похмелья Боровиков, заполучив половину оговорённой суммы возликовал и предложил прямо на вокзале «раздавить померзавчику». Но влекомый железной рукой и волей попаданца вынужден был «товарищ Шурик» сопроводить «Володиного брата» до коммуналки в Большом Каретном переулке и представить соседям.

Словоохотливый и обходительный старичок Михаил Сергеевич Поткин (урождённый Моисей Соломонович) быстро ввёл в курс событий, на общей кухне и в шести комнатах квартиры под нУмером восемь происходящих. Самыми «крутыми» по местоположению и звукоизоляции (подальше от сортира и с одной капитальной межкомнатной стеной) числились «метры» семейств Щёлоковых и Смирницких. Моему же «кузену» Вольдемару не повезло – комнатка махонькая, пенал менее 12 квадратов (чуть позже просканировал временное пристанище глазом киборжьим, действительно 11,4 квадратных метра) и расположена между Щёлоковыми и запойным пролетарием Василием Кандыбиным. А «стенки» – одно название, доски двухдюймовые с обеих сторон дранкой обитые и оштукатуренные, ну какая там звукоизоляция…

Дверь в дверь комната одинокой преподавательницы черчения в техникуме связи Марии Селивёрстовой. По данным нашей разведки, а конкретно Михал Сергеича, «брат» Владимир пытался покорить неприступную красотку, но не сладилось у них, оттого «кузен» и согласился на длительную командировку на «берега Амура». Ничего особенного я в Марии Петровне не заметил – рыжеволосая стервочка, рост 162, сиськи второго размера, разве что жопа классная, фитнесняши первой четверти 21 века иззавидовались бы. Но! Не до баб! Отгулял своё в прошлой заброске, тут же, в этой реальности, надо костьми лечь, но Советский Союз подвести к войне в куда как более лучшем состоянии. На тему, что смогу изменить ход истории, предотвратить вторую мировую, даже и не пытался фантазировать, когда все великие державы готовятся к бойне, всяк свой интерес имея, помешать им невозможно, даже обладая абсолютной информацией о будущем и запредельными сверхспособностями.

Потому, времени не теряя, в первые же сутки закрепления в коммуналке воспетого бардом Большого Каретного переулка, начал действовать. Для начала с помощью старика Поткина истратил практически все деньги, экспроприированные у товарища Саакяна на гардероб. Жулик из заготконторы «помог» аж 850 рублями, что вроде и прилично при зарплатах большинства от сотни рублей и до двух-трёх, не считая денежных стахановцев, а также здешних «силовиков» и партноменклатуры. Но мне Любовь Орлову не танцевать, потому удовольствовался крепкими, хоть и «чутка» поношенными итальянскими ботинками моего размера, пиджаком, двумя брюками, плащом с подкладом, модной шляпой и аж двумя кепками, также последний писк столичной моды, как убеждали сосед и его приятель, виртуоз иголки, ножниц и древней швейной машинки непонятной конструкции (не «Зингер» точно).

Что хорошо в этом времени – подогнать одежду, ушить, или наоборот, посвободнее сделать «вещь», любой мастер может быстро и достаточно качественно. А коль за модой не гонюсь, мне ж главное в толпе не выделяться, потому и «сыграл провинциала», просил «как в Москве» гардеробчик подобрать, чтоб и дёшево и со вкусом.

Ясен пень, хоть и немного, но нахлобучили заезжего лоха дружки Михал Сергеича, зато столько комплиментов отвесили «красивому молодому человеку из-под Гомеля», столько ценных советов дали как в столице «зацепиться» и не сгинуть в тоннелях строящегося метрополитена.

Слушать мудрых старцев с широко распахнутыми глазами (и ушами развешенными) не трудно, однако ж Россию, пардон, Советский Союз, спасать надо. Заперся в комнатке и разложил на хлипком столе конверты, полста листов писчей бумаги и сверхмодный «химический» карандаш, (ей-ей, так и назывался) чтоб с ручкой перьевой не валандаться.

На «пустом», без картинок и пояснений большом конверте чётко, словно на принтере с компа распечатал, вывел невероятно красивым курсивом как русскими, так и «аглицкими» буквами: «Первому заместителю наркома внутренних дел Лаврентию Берия. Лично в руки. Особой государственной важности»…

Далее, уже на листах погнал на чистейшем английском «Вторично предостерегаем, ознакомиться с письмом могут Лаврентий Берия, либо его доверенное лицо Всеволод Меркулов или же Иосиф Сталин. Иным, даже высокопоставленным сотрудникам НКВД ознакомление с материалами категорически не рекомендуется. Переводчик должен быть особо проверен и, если советская сторона примет решение о сотрудничестве с группой симпатизирующих СССР 'друзей», находиться под постоянным контролем. Далее в Советский Союз прибудет связной, работающий лично с Берией-Меркуловым-Сталиным…

Для затравки, для пущей убедительности, начал с «бегунка» Орлова. Тот побег в тайне сохранялся даже чище чем «прыжок на свободу» Генриха Люшкова. Причем если Люшков, понятное дело – к японцам перебежал, гнида, то куда пропал Орлов (он же Никольский) на Лубянке не знали. И ещё долго не узнают, если, конечно, не подсказать.

А и подскажем – в Соединённых Штатах Америки скрывается майор государственной безопасности Орлов Александр Михайлович, похитивший 90 тысяч долларов из казны. Надо же жить на что-то, тем более с супругой сбежал, также сотрудницей разведки и с дочерью. И ведь, подлюка какой – письмо написал Троцкому, предупреждая о скором покушении на «Льва Революции». Тут же добавил, кашу маслом не испортишь, – на группу Сикейроса ставку в устранении Льва Давыдыча делать не следует. Под колпаком спецслужб и мексиканских и США и Великобритании знаменитый художник находится. А вот если подключить Судоплатова и Эйтингона, шансы на успех возрастают.

Представил как охренеют Лаврентий Палыч и Иосиф Виссарионыч, если послание до них таки дойдёт, не будет похерено недобросовестными сотрудниками органов, или соратниками «сбитого лётчика» Николая Ивановича. Ведь не просто так побежали высокопоставленные чекисты, понимали – песец приходит, отлютовали, отпалачествовали, сейчас и за них примутся молодые и энергичные выдвиженцы, вон, на Витю Абакумова посмотрите, каков орёл, какие кулаки!

По Люшкову отписался так: японцы, да, впечатлились сведениями, полученными от перебежчика и начинают засылку агентов для уточнения дислокации воинских частей на Дальнем Востоке. В Токио ошарашены новыми данными по противостоящей советской группировке, Генштаб японской армии не ожидал, что Советский Союз сумел сосредоточить на границе с Китаем такую силищу. Однако есть мнение, что Люшков пошёл на предательство сознательно, с ведома Ежова и Сталина сдал реальную инфу, не дезу, дабы «напугать» Японию и повернуть агрессию островного государства с севера на юг. Извечная «холодная война» между армией и флотом Японской империи может быть использована Москвой, о чём японских «друзей» предупредили из Лондона. В Токио правильно поняли «намёк» и провели разведку боем у озера Хасан, но это отвлекающий манёвр, главный упор сейчас Япония делает на агентурную разведку.

Как же, говоря о Японии, обойти легендарного Рамзая? Написал и про «доктора Зорге» – раскрыт давно журналист германской контрразведкой как коминтерновский агент, но мы знаем – Зорге с 1929 года сотрудник военной разведки! Эту важную деталь я хорошо оттенил, пусть Лаврентий гадает, откуда утечки пошли, кто сливает британцам совершенно секретные сведения.

Вроде всё сделал, чтоб поняли Сталин и Берия, неизвестный Гурд-Друг или «группа друзей» – высокопоставленные дипломаты и разведчики Великобритании, имеющие не менее высокопоставленных агентов в Берлине. Для чего подробно расписал, как в конце сентября, предположительно в Берлине или Мюнхене будет подписано соглашение между Италией, Германией, Великобританией и Францией по передаче Судетской области от Чехословакии Германии. Высока вероятность, что чехословацкая делегация и президент Бенеш пойдут на разрыв, на сдачу страны без консультаций с парламентом – Национальным собранием. Вслед за великими державами располовиненной Чехословакии обязательно предъявит ультиматум Польша, потребует передать Тешинской области, а также Венгрия может выставить территориальные претензии. Прага однозначно пойдёт на уступки, чехословацкая армия, деморализованная и сломленная без войны, поднять мятеж во имя сохранения страны не сумеет, ибо генералитет по большей части заагентурен и ориентирован на Великобританию, Францию, Германию и не готов отстаивать национальные интересы.

Дабы показать осведомлённость во внутренней политике Советского Союза и окончательно убедить вождя народов и его верного сподвижника в пенсне в серьёзности намерений «группы друзей», рискнул сразу же повести «большую игру». По памяти (а память абсолютная) перечислил аж на четырнадцати листах все сведения о ГУЛАГЕ, каковые ни одна разведка мира без суперкрота в верхушке лагерной системы добыть не в состоянии. На начало сентября 1938 сведения были уже неточными, ибо ориентировался на давным-давно прочитанные документы по итогам 1937 года, но это и хорошо, идеальные данные всегда подозрение вызывают, а лёгкие неувязки лишь достоверности придают разведданным. Расписал все крупные лагпункты в СССР: кто золотишко добывает, кто Норильский промрайон осваивает, кто лес, уголь выдаёт на гора. Перечислил ФИО начальников лагерей, опять же на конец 1937 года, количество охраны и местоположение близлежащих к лагпунктам воинских частей. И сообщил – Великобритания готовит отряды коммандос, составленные наполовину из бывших белогвардейцев и их потомков, для десантирования в места не столь отдалённые с целью освобождения зеков и создания очагов сопротивления в тылу воюющего государства. Мол, боятся в Лондоне союза СССР с Третьим Рейхом и создания сильнейшего Континентального блока.

И, «вишенка на торте» – поляки, планирующие отторжение у первого в мире социалистического государства части белорусских и украинских земель, готовят террористические акты против маршала Шапошникова и главного политрука Красной Армии – Мехлиса. Если Бориса Михайловича подлые ляхи жаждут укокошить для ослабления армии, то Мехлиса считают бесполезным но близким к Сталину человеком, устранение которого вызовет новую волну затухающих репрессий, что негативно отразится на возможностях вооружённых сил СССР.

В дезинформации же главное хоть частичку правды, но предъявить. А поскольку Льва Захарыча, сволочугу эдакую, всё равно грохну в ближайшее время, послание Берии-Сталину получит весомую поддержку. Пускай в Кремле прикидывают, кто из британских аристократов, сторонников «отставного короля» Эдуарда решил сыграть в свою игру. А вдруг это не лорды и пэры, а БСФ – Британский Союз Фашистов и его вождь, Освальд Мосли, терпящие поражение за поражением на выборах, сторонников каждодневно теряющие, готовы подружиться с «кремлёвским горцем».

Отметил в конце послания, что если «товарищи вожди СССР» готовы сотрудничать с Гурдом-Другом, пускай товарищ Сталин на второй странице «Правды» дважды упомянет Оливера Кромвеля, неважно в каком контексте. И финальная точка – столь необычное обращение, через письмо в НКВД, исключительно оттого, что кроме новичка Берия, связанного со Сталиным личной дружбой (ага пускай посмеётся вождь) прямого выхода на Сталина найти невозможно без раскрытия. В Наркомате же иностранных дел Союза Советских Социалистических Республик, в посольствах и консульствах более половины сотрудников, в том числе и чекистов, изображающих из себя «чистых» дипломатов, завербованы спецслужбами страны пребывания или иных государств, нередки случаи работы на две или даже три разведки. Сам нарком Литвинов – проводник интересов Франции и Великобритании, преклоняется перед Западом, в частных разговорах с иностранными дипломатами, стремясь им понравиться, сетует на отсталость России (Советского Союза) подчёркивает превосходство «цивилизованной Европы»…