Текст книги "Терминатор 1938 (СИ)"
Автор книги: Алексей Осадчий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
– Пульс хороший, ровный. Частоту зафиксировать, профессор?
– Кхм, да-с. Непременно запишите Семён, простите, запамятовал, как вас по батюшке?
– Семён Семёнович! Лобанов Семён Семёнович.
– Пишите, Семён Семёнович! Пишите!
За десять секунд контакта дал импульс организму Рокоссовского «перестроиться». Тут ничего сверхъестественного – чуть «разгоняется» кровоток, отчего аппетит зверский и заживление ран и прочих внутренних болячек происходит на порядок быстрее. Примерно на лунный месяц запрограммировал новый режим для тела будущего маршала Советского Союза, за это время заживёт всё на сорокатрёхлетнем мужике как, прости Устав, на собаке…
И не только кости срастутся, но и прочие органы обновятся и всю дрянь, что накопилась к сорока с лишним годочкам, выведут из организма. Если не погибнет Константин Константинович от снаряда, бомбы или пули, за сотню лет проживёт – стопроцентно! Тут, правда, есть условие, пунктик небольшой, – ближайший месяц комдив не должен ограничивать себя в еде, но пребывание в санатории идеально ложится в схему. У выздоравливающего пациента пробудился аппетит? Отлично, прекрасно, замечательно! Значит, советские военные врачи справились с задачей, кушайте товарищ Рокоссовский хоть двойную, хоть тройную порцию!
Заночевать пришлось в Архангельском, ибо Пумпянский приезжал в бывшее имение князей Юсуповых на два-три дня, потом мотался читать лекции в медицинский, консультировал и снова возвращался в главный военный санаторий РККА. Мне же как раз пару суток надо тут перекантоваться, присмотреться к другим «отдыхающим» высшим военным чинам. Глядишь, какую бестолочь пустоголовую и ущучу, не допущу к командованию дивизиями и корпусами в сорок первом – сорок втором. Хотя, советские генералы в большинстве своём солдат не жалели и в победном сорок пятом…
Койку выделили в большой «молодёжной» комнате, где аж четырнадцать скрипучих однотипных кроватей ровнёхонько (таки армия, таки военная медицина!) выстроились в два ряда. А далее по коридору точь такая же комната, только кроватей там всего восемь – «женская прекрасная половина» в ней обитает.
Медикусам постарше, помаститее, особенно сотрудникам санатория, положены отдельные покои, а те кандидаты наук, кто не на постоянной основе лечит красных командиров, расселяются по двое в комнате. Вечерами, как предупредил Пумпянский, ординаторы устраивают посиделки под гитару, немного выпивают. Евгений Альбертович боялся, что коновал из НКВД, шифруясь под доктора не только спалится сам, но и на него тень бросит, что негативно скажется на карьере лечащего врача комдива Рокоссовского. Даже органов не так боится товарищ Пумпянский, как недоброжелательства коллег. Ясен пень – в медицине свои интриги и склоки, лучше туда не соваться. Посему не стал спорить и легко принял версию Альбертыча о своём «фершалском» образовании и заочном обучении, по протекции комитета комсомола в Томском меде.
– Семён, подымайся, пошли к дЭвочкам, Тамаре тётка варЭнья вишнёвого отгрузила, надо употребить пока нЭ испортилось, – усатый и донельзя бравый грузин Гогоберидзе (везёт же в этой «командировке» на грузин по фамилии Гогоберидзе) настраивая гитару затренькал легко узнаваемую «Сулико». Бл, как предсказуемо…
– Неохота, полежу, почитаю.
– Идём, обидятся барышни. Их там сЭйчас полдюжины, а из кавалеров только я, ты, да Рувим с Мойшей. А с них толку – чуть.
– Скажи, Вахтанг, почему Михаила Мойшей называешь? Антисемит?
– Боже упаси, – картинно закатил глаза Гогоберидзе, – просто, он такой же Миша как я – Ваня. Всё, хватит отговариваться, пошли, тобой Наталья заинтЭрЭсовалась.
– Мало им военных?
– Э! НичЭго ты не понимаешь, – разгорячился Вахтанг, – про дЭвочек и так сплетни распускают, что они с вояками за подарки, что шлюхи. А им обидно, правильные дЭвочки! А ты же свой, врач, хоть и ненадолго в Архангельском. Но компанию не порть! От Рувима с Мишей толку чуть – как к банке варЭнья присядут – не оторвать. Я один шЭстерых красоток не вытяну.
Пришлось идти, благо и Гогоберидзе родственники «подогрели» небольшим сосудом, эдакой миниатюрной «путинской амфорой» литров примерно на пять с половиной.
Встретили нас радостно, ибо два заблаговременно пришедших дамских угодника еврейской наружности как и напророчил Вахтанг, уделяли внимание исключительно чаепитию, щедро черпая из небольшой розеточки густое (апрель месяц, застоялось с осени то) вишнёвое варенье. Гогоберидзе шёл с гитарой (я тащил вино и три банки с консервированными абрикосами) и наигрывал хит про «кипучую, могучую».
– Ой, ребята, проходите, Семён, давайте банки, выроните.
– Ничего, я ловкий. Хотите пожонглирую?
– Ой, конечно! Смотрите, смотрите!
Вахтанг быстро сориентировавшись «урезал» марш Дунаевского из киношедевра «Цирк». Грех подвести такого аккомпаниатора, быстро поставил вино на стол и подбросил с правой руки все три банки компота разом…
Врачихи немного театрально взвизгнули, но ловкость рук и отменная подготовка, а говоря по правде, реакция и координация примерно раз в 20 превышающая среднюю у гомо сапиенс, не позволили консервам грохнуться на паркет ни единого разочка за без малого полутораминутный «номер».
Следующие полчаса прошли довольно таки прогнозируемо. Гогоберидзе исполнял песенные заказы барышень. Спели вполголоса новомодную «Катюшу», «Москву майскую», «Гренаду». Чудный грузин в перерывах между песнями успевал галантно пофлиртовать со всеми «дЭвочками», но особое внимание уделял широкобёдрой Нонне. Рувим и Мойша-Миша на красавиц внимания практически не обращали, спорили о методике излечение ожогов у танкистов – классическое «в лесу о бабах, с бабами о лесе», а потому мне приходилось поддерживать беседу с Натальей, мастерски подсевшей к робеющему «доктору Лобанову» и с острой на язык Майей.
Наталья – двадцатишестилетняя разведёнка, о чём заранее уведомил Вахтанг, следовательно, шанс есть, дерзай Сёма, лови момЭнт! А вот Майя стопудово девственница, – ишь какая злюка, так и норовит поддеть «фершала из Томской тайги». Понимая, что ещё немного и спалюсь, очень уж грамотно Майя меня обкладывала вопросиками – у кого учился, по какой теме специализируюсь, потянулся к гитаре, отставленной на минутку промывающим связки голосовые добрым вином доктором Гогоберидзе.
– И вы тоже певец? – злюка-девственница хитро сощурилась, обдумывая очередную колкость.
– Майка, прекрати человека в краску вгонять, – Наталья «защищала», явно показывала права на мужика, хоть и не особо на морду лица смазливого, зато ловкого и, судя по взглядам на дамские декольте бросаемым, не такого рохлю как Рувик с Мойшей.
– Просим, просим, – картинно захлопала Майя, её поддержали, только доброжелательно – Света и Таня и Нонна. Гогоберидзе поощрительно кивнул – мол, не дрейфь. Только два еврейских медикуса никак не отреагировали, хотя, как сказать – перешли от поглощения варенья к рисованию, по детски торопливо и неряшливо изображённый танк с лобовой части охватило пламя, следовательно у спецов по ожогам в данном случае экипаж подгорает лицами, а не задницами…
Чёрт, ступор случается и у Терминатора, – какую песню исполнить, чтоб не пришёл трындец легенде, может про «ой мороз мороз, не морозь меня, моего коня»? Самое то для сибирского валенка-фершала и там нет никаких указивок, песня универсальная, вневременная…
И уже совсем было хотел грянуть «под Золотухина» про мороз, коня и ревнивую жену, но зацепился взглядом за два ряда халатов, вывешенных врачихами в дальнем углу. Халаты прикрывали нижнее бельё, на третьей верёвке совсем уже в углу, почти к стенке упрятанное, замаскированное от нескромных мужских взоров.
Эх, прости, Лев Иванович. В прошлую командировку, в благополучные и сытые шестидесятые украл, беспардонно набухавшись с молодым Ёсей, ещё не Давыдычем, «Куба далека», за десять лет до написания шедевра, а ты хвалил «мою» песню, отстаивал в спорах с критиканами – чуял, чуял родное детище! Тогда я зарёкся Ошанина обворовывать. Но! Лев Иванович, прости – этим девчонкам и парням через два года вермахт останавливать, в медсанбатах под бомбёжками операции проводить. Молодёжь обязательно направят в действующую армию. Да они сами пойдут, добровольцами, особенно злюка Майя…
Выложился по полной, стараясь по максимуму скопировать Трошина…
Смерть не хочет щадить красоты– —
Ни веселых, ни злых, ни крылатых,
Но встают у нее на пути
Люди в белых халатах.
Люди в белых халатах
Вот опять у нее на пути.
Помнится, в ковидном 2020 году песня получила вторую жизнь и активно исполнялась мигом учуявшими конъюнктуру российскими эстрадниками. Но до «двадцать-двадцать» ещё пилить и пилить, впереди сорок первый…
И дыхание станет ровней,
И страданья отступят куда-то,
Лишь нагнутся к постели твоей
Люди в белых халатах.
Люди в белых халатах
У постели склонились твоей.
Мойша-Миша отобрав карандаш у приятеля, перевернул листок с горящим танком, начал записывать слова. Есть! Теперь точно разойдётся детище Ошанина Льва Ивановича по советским военным (да и гражданским тоже) медучреждениям…
Сколько раненых в битве крутой,
Сколько их в тесноте медсанбатов
Отнимали у смерти слепой
Люди в белых халатах.
Люди в белых халатах
Отнимали у смерти слепой.
Гогоберидзе, побывавший в командировке на озере Хасан, убрал руку с бедра Нонны и до хруста, до побелевших костяшек сжал кулаки.
И на свете тебя еще нет,
И едва лишь откроешь глаза ты– —
Твою жизнь охраняют от бед
Люди в белых халатах.
Люди в белых халатах
Твою жизнь охраняют от бед.
У всех врачих, даже у Майи, повлажнели глаза, Наталья прикрыла рот рукой, чтоб не всхлипнуть по бабьи, да что там – не разреветься.
Вечный подвиг, он вам по плечу,
Ваши руки бессонны и святы.
Низко вам поклониться хочу,
Люди в белых халатах.
Люди в белых халатах,
Низко вам поклониться хочу!
– Это твоя песня⁈ Нет? А кто автор? – Гогоберидзе оставив Нонну, подсел и перенял отставленную гитару. Такое впечатление, что чудесный грузин прям сейчас начнёт аккорды подбирать.
– Автор неизвестен, вроде коллективное творчество медиков Особой Краснознамённой Дальневосточной. Ладно, спать пора, вон профессор Дальчевский покурить вышел, неодобрительно смотрит на наши окна.
– Ой, – спохватилась Наталья, – я же ассистирую завтра Владимиру Станиславовичу.
– Сегодня, уже сегодня, время за полночь.
Народ, впечатлённый хитом Ошанина, быстро начал сворачивать застолье. Гогоберидзе кивком пригласил покурить, вышли на крыльцо, Вахтанг протянул пачку «Казбека». Сплошные штампы – Вахтанг, «Казбек», джигит на пачке изображён.
– Семён, скажи правду, кто автор? Я был на Дальнем Востоке. И в Хабаровске и в Чите ив Борзе. Пили, пели, но такой песни не слышал. А её б военврачи обязательно исполнили.
– Говорю же, не знаю. Мне Серёга Кузнецов спел, с его слов авторов то ли двое было, то ли трое. Но всех замели как японских шпионов, поэтому считай – народная песня.
– М-да, – Гогоберидзе раздавил недокуренную папиросу о перила, – пошли по сто грамм употребим и спать, завтра, чёрт, уже сегодня, почти у всех операции…
После успешного контакта с Рокоссовским и запуска «обновления» организма военачальника задумался о том как лучше продвинуть Константина Константиновича, как к Шапошникову подобраться, дабы Борис Михайлович, к мнению которого товарищ Сталин весьма и весьма прислушивается, порекомендовал именно Рокоссовского командовать 57-ым особым стрелковым корпусом, чтоб не Жуков сменил Фекленко.
И тут так торкнуло, что самому страшно стало. Это ж надо, продумывать хитроумные многоходовочки по незаметному, «точечному» усилению РККА, а наиспростейшее решение проморгать! Да ведь если «подлатать» Шапошникова, то здоровый пятидесятишестилетний начальник Генерального Штаба вытянет спешное реформирование Красной Армии, не запросит отставку! Так, глядишь и подготовка к войне по иному пойдёт. Если на ключевых постах Рокоссовский и Шапошников – это ж совсем другой расклад!
Выйти на адъютанта начальника Генштаба получилось только через неделю – много времени ушло на обустройство стационарной «берлоги». Дважды, сука, дважды, приходилось убегать от «легавых», выручала только невероятная физическая мощь и слух, позволившие вычислить сперва бдительного участкового, а второй раз – целую группу захвата. Менты засели в аккуратно вскрытой мной квартире героического полярника, где-то во льдах подвиги свершающего, пока жена в Ялте «здоровье поправляет». И только ухо чуткое киборжье уловило их перешёптывание, еле сдержался, не пнул дверь, ушёл, что называется «на цырлах», слегка придушив в подъезде вёрткого паренька – страховал опер мой возможный отход. А бдительного соседа, некоего Павла Михайловича, отметившего незнакомца в подъезде, вычислившего в какую квартиру тот проник и сообщившего о происшествии родной милиции трогать не стал, зачем?
Но хотелось, не скрою, чутка попинать Пал Михалыча, ведь из-за его чуйки пришлось в очередной раз «модернизировать морду», хотя зарекался. И теперь я не калмыко-чуваш, а вполне себе могу сойти за Левина, Бориса Аркадьевича Левина.
Трое суток кантовался то там, то сям, даже одну ночь провёл на чердаке. В принципе – не страшно, еды в достатке, терминаторский организм на холод реагирует спокойно, да и спать как обычному человеку не требуется. Только бомжеватого вида гражданин, подошедший к полковнику РККА, старшему адъютанту самого Шапошникова, доверия у окружающих не вызовет, всех же не закодируешь.
Потому рискнул, вернулся к абреку Абашидзе, представился сменщиком капитана Соколова, старшим лейтенантом Левиным, ну и обменялся с Куприян Богданычем «крепким рукопожатием».
Пока мылся-брился, чистил одежду, хозяин явки доложил, что Лаврентий на ближайший месяц дал отбой – дел много навалилось, не до встреч с агентурой, но денег через порученца выдал в полтора раза больше, вроде как премия.
На прощание «стер» Абашидзе все воспоминания о встрече со старшим лейтенантом Левиным и благоухая одеколоном ветерана чекиста, двинулся от НКВД к РККА.
Полковник Савостьянов, придержанный за руку «товарищем из аппарата ЦК» у входа в бывшее Александровское военное училище не стал дёргаться и вырываться. Напротив – спокойно, не привлекая внимания окружающих, рассказал «цекисту» о распорядке дня Шапошникова. Через пару часов беседовал с Борисом Михайловичем в домашней обстановке, походя отметив, что Игорь Бунич, описывая пристрастие генштабиста к рослым и красивым адъютантам, возможно и не врал, очень уж ласково обращался военачальник к полковнику…
– Борис Михайлович, простите, что приехал к вам болящему. Но не терпит время. По линии коминтерновской разведки и источников из внутрипартийной службы (тут Шапошников понимающе кивнул, осведомлён о личной разведке Сталина, так и входит начальник Генштаба в круг ближний вождя, пусть и не на первых ролях) стало известно, буквально только что, о намерении японской стороны пресечь передачу военного снаряжения китайским товарищам, перебросив дополнительно полторы сотни истребителей, переоборудованных для нападения на автомобильные караваны. По сути это штурмовики, управляемые к тому же лучшими лётчиками сухопутных сил Японской империи, имеющими боевой опыт в борьбе с нашими добровольцами, воюющими в китайской армии. Усиление авиационной составляющей противником может лишить ВВС РККА господства в воздухе. Товарищ Сталин просил отнестись к этому крайне серьёзно
– Да, да, голубчик, – Шапошников сидя в кровати, подушками обложенный, закивал понимающе, – из НКВД точь такая же информация приходила ранее, поэтому группа Смушкевича уже послезавтра отправляется на восточный театр.
Вот те раз, более чем на месяц события ускорились! И наверняка в этом немалая заслуга британского агента Алекса Бонда, сообщившего в беседе с Меркуловым о высоких лётных характеристиках японской истребительной авиации и о слабой подготовке советских лётчиков, каковые совсем расслабились под командованием врага народа Блюхера.
Тогда ещё Всеволод усомнился – какого рожна Великобритания стремится помочь Советскому Союзу на Дальнем Востоке. Ответ, что в Лондоне заинтересованы в поражении японской сухопутной армии и усилении роли флота, помнится, не удовлетворил собеседника. Через пару дней Меркулов «невзначай» вернулся к разговору и явно действуя по опроснику составленному в Кремле заговорил об опасности для Британии разворачивания японской агрессии на юг. Одновременно противостоять и Германии и Японии даже Флот Его Величества не сможет, времена не те.
На что заместитель Берии (и товарищ Сталин «за ширмочкой») получили подробный ответ про желание Рузвельта спровоцировать япошек и используя мощь американской экономики, раскатать Страну Восходящего Солнца, утвердиться в Китае и Юго-Восточной Азии, подмяв под себя перспективнейшие рынки. Ну а интерес Лондона, (точнее, группы Черчилля) в том, что одновременно воюя с Японией и Германией, Рузвельт сосредоточится на Тихоокеанском театре и в Европу не полезет, ограничившись перебрасыванием через Атлантику вооружение по так называемому, в недрах Пентагона разработанному и горячо одобренному президентом плану «ленд-лиз». А риск для Британских колоний, для Сингапура, даже для Индии – что ж, какая война без риска? И потому толстяк Уинни крайне заинтересован в усилении мощи СССР на Дальнем Востоке, особенно усилении крепости Владивосток. А после победы и южную половину Сахалина СССР обратно получить должен всенепременно, а почему бы и не создать Японскую Социалистическую Республику на Хоккайдо?
Меркулов тогда уехал несколько ошарашенный, но более к теме дальневосточной не обращался, предпочитая выпытывать у альбионца сведения об агентах островитян в России со времён царя-батюшки, особенно в революционной среде. Похоже, Коба, уконтропупив Ежова, к пережившим Большую Чистку соратникам по Политбюро и ЦК доверия не питает…
Сама драка на Халкин-Голе, где СССР провоцировал и таки спровоцировал Японию воевать в невыгодных в плане логистики условиях, меня интересовала мало, победили тогда и сейчас выиграют, вон и асов раньше перебрасывают. Надо использовать конфликт для быстрого служебного роста Константина Константиновича. Но тут Шапошников удивил так удивил.
– Вы совершенно правы, голубчик, Фекленко надо менять, не соответствует Николай Владимирович новым веяниям, остался лихим кавалеристом, пусть и переучившимся на танкиста. Но взаимодействие родов войск в современной войне, это не его.
– Рокоссовский поправился…
– Ничего, пусть лечится Константин Константинович, а Фекленко замену достойную нашли, причём и я и Иосиф Виссарионович не сговариваясь выбрали!
– Выбрали⁈ Жукова?
– Нет, не Жукова, Георгий Константинович влип в неприятную историю, моральное разложение и разговоры в сомнительных компаниях до добра не доводят. Надеюсь, органы разберутся и Жуков вернётся на службу.
– И кто же назначен дальневосточным Суворовым?
– Эка вы шутить изволите, голубчик, – с «личным порученцем Сталина», пусть ранее и никогда не виданным, опытный штабист и хранитель наиважнейших военных секретов командарм первого ранга Шапошников беседовал откровенно, словно с самим Генеральным секретарём. Ну, собственно «так и задумано было»…
– Павлов! Бронетанковый Павлов! – ошарашил начальник Генштаба.
– Что? Он же танкист, как и Фекленко. В Испании командовал совсем уж небольшими силами. Опыта руководства корпусом, считай в армию разворачиваемым, нет.
– Ничего, опыт дело наживное. А Иосиф Виссарионович полагает, что после чистки армии надо быстрее продвигать молодых и энергичных командиров, дать им время, проверить в настоящем деле. Чтоб когда начнётся, командармы были и обстрелянные и грамотные. Подберём Дмитрию Григорьевичу сильную штабную группу, наладим постоянную связь с Оперативным Управлением…
– Вы, Борис Михайлович, Генеральным Штабом командуете, вам виднее.
– А про Рокоссовского рассказывал Лаврентий Павлович, да-с. Рассказал, что очень достойно держался в тюрьме Константин Константинович, никого не оговорил, несмотря на пытки. Ничего, пускай поправляется наш польский гусар, а за назначением дело не станет!
Вышел от «заряженного» на поправку здоровья Шапошникова так сказать, в «смешанных чувствах». С одной стороны жаль, что не стартанул ракетой в высь командную Рокоссовский, но тема с Павловым очень, очень интересная. Если бравый танкист разгромит япошек, а талантов воинских у Дмитрия Григорьевича вот нисколечко не меньше чем у Григория Константиновича, то быть Павлову и командующим округом и главой Генштаба. Стоп! Я же только что Шапошникова «подлечил», не отпустит Сталин взбодрившегося Борис Михалыча на непыльную и второстепенную должность «советника вождя».
Да и ладно, всё равно расклад к сорок первому лучше чем в нашей реальности вырисовывается. Шапошников на Генштабе, Жуков комкор, а Павлов тогда – командующий округом? Хм, любопытственно, любопытственно. Но сначала в монгольских степях Дмитрий Григорьичу надо не облажаться…
Глава 13
В моей первой, ещё «человеческой» жизни были крайне популярны фото трёх трижды Героев Советского Союза – Жукова, Кожедуба и Покрышкина. Маршал СССР, полковник и майор (звания на тот момент) весело и победно глядели на фотографа, очень агитационный снимок, очень. Это уже потом, после свержения Лаврентия, Георгий Константинович стал четырежды Героем.
А сейчас, похоже, новые Герои прорисовываются. Поменялась всё ж таки реальность, поменялась! Надеюсь, в лучшую для Родины сторону…
Все газеты первую страницу отдают под фото трёх первых дважды Героев Советского Союза – Командарма первого ранга (перескочил через ступеньку с комкора) Дмитрия Григорьевича Павлова и сталинских соколов Григория Кравченко и Сергея Грицевца.
Интересно, что и Кравченко и Грицевец также как и «у нас» стали первыми «Дважды Героями», хотя «битва за небо Монголии» протекала иначе, ведь одно появление на Дальнем Востоке почти на месяц раньше команды асов Смушкевича прежние расклады смешало не слабо. Практически все японские истребители были уничтожены за первые две недели боёв (да и было их куда как меньше чем у советской группировки) а потом самураи перебрасывали из Китая по одной – две эскадрилье, каковые мгновенно перемалывались освоившимися в монгольском небе «интернационалистами». К нашим аэродромам отважных японских летчиков (пока ещё не камикадзе) в этот раз не подпустили, не смогли отбомбиться по стоящим в ряд «ишакам» узкоглазые империалисты. И раскрутилась «спираль истории» в сторону обратную, хотя и с интересными совпадениями…
Кравченко, судя по газетным сообщениям, лично сбил девять вражеских машин, Грицевец – семь. Подозреваю, что счёт остальных асов не увеличивался лишь оттого, что в Токио решили приберечь своих лётчиков, не сжигать их понапрасну в глухих степных ебенях…
Бравый же полководец Павлов совершенно в чапаевском стиле, под прикрытием славных сталинских соколов, организовывал рейд за рейдом героической «Стальной» одиннадцатой танковой бригады, громя самураев «напором стали и огня». Во второй половине июля Дмитрий Григорьевич лично повёл бригаду добивать империалистических гадов у горушки Баин-Цаган, в чём весьма и преуспел.
«Красная звезда» и «Правда» несколько раз отмечали, что лихой танкист Павлов подвергает себя чрезмерному риску и что товарищи Сталин и Ворошилов настоятельно рекомендуют храбрецу поберечь себя для дальнейших славных дел. Не впрямую, но считывалась привыкшими меж строк смыслы отыскивать гражданами Советского Союза, влёгкую считывалась симпатия вождей к отважному полководцу и призыв готовиться к будущим, неминуемым и скорым битвам да сражениям.
Что ж, впереди у свежеиспечённых Дважды Героев и битвы и войны, тут никак не отвертеться ни им, ни СССР, ни мировому так сказать, сообществу. Чертовски интересно понаблюдать за судьбой Кравченко и Грицевца. Если в «нашем варианте» Григорий погиб в сорок третьем, в чине генеральском, в бою (подвёл нераскрывшийся парашют) то Сергей не повоевал в Великую Отечественную, перерубило аса винтом самолёта при посадке в сложных метеоусловиях в разгар освободительного польского похода…
Но судьбы лётчиков ведомы лишь ангелам крылатым, а воткомандарм Павлов после разгрома самураев получил высокое назначение – первый зам у оклемавшегося Шапошникова. Как многозначительно, полунамёками, повествует «Красная звезда», – сидят до утра два стратега Борис Михалыч да Дмитрий Григорьич и карты исчёркивают, планируют победоносные освободительные походы РККА. Ироничные «краснозвёздовские» перья даже параллель провели с кинохитом «Чапаев», – дескать, на картошке тоже можно планировать победы, но братья Васильевы показали в кино войну гражданскую, а ныне с развитием техники совсем иные битвы предстоят. И советские полководцы – прям молодцы и гении, готовы сражаться и побеждать в современных реалиях, что блистательно доказал товарищ Павлов!
Надо признать, Дмитрий Григорьевич раздолбал самураев действительно знатно и со значительно меньшими потерями чем в «нашем варианте». «Бронетанковый Павлов» за две недели с момента вступления в командование группой войск существенно поднял боеготовность «стального кулака», – Одиннадцатой танковой бригады и так командиров и механиков настропалил, что все мыслимые и немыслимые эксплуатационные нормативы танки бригады превзошли в 2–3 раза. А потом – в бой! Сильнейший сконцентрированный удар, разгром основных вражеских сил, одновременно погром вражеских тылов кавалерийскими, совместно с монгольской армией, отрядами. Японцы, рассечённые танковым клином надвое, сопротивлялись отчаянно, но сталинские соколы помогали «броне» как штурмовкой, так и разведкой. Потому Павлов, ясно видевший поле боя, бил, бил, бил на опережение.
«В европах» за противостоянием СССР и Японии наблюдали пристально. И если Великобритания и Франция о дальневосточном «конфликте» высказывались сдержанно, то в берлинских газетах неожиданно заголосили о «дальневосточном блицкриге» и гениальнейшем Павлове…
Представляю, как Гудериан рвёт и мечет, требуя от абвера подробнейшей информации о действиях Дмитрия Григорьевича в степях монгольских – наши-то военкоры дают лишь общую, «лубочно-всепобедительную» картинку. Но всё-таки можно понять, что взаимодействие летунов и танкистов Павлов отладил на пятёрку, равно как и службы тыла сработали идеально. Хотя, ведь и в нашей истории боеприпасов, горючки и продовольствия у группировки РККА на Халкин-Голе было в достатке. А япошкам, опрометчиво сунувшимся вглубь «материка», накостыляли от души. В принципе, товарищ Сталин что «у нас», что «здесь» последовательно проводил политику «растаскивания» японских сил в Китае. Ясен пень, что вооружённые отряды Компартии Китая и силы Гоминьдана без поддержки Советского Союза загнулись бы через полгода-год. А так вполне себе противостоят самураям и их китайским марионеткам, почти десяток лет уже как воюют (худо-бедно, но воюют) с японскими захватчиками.
Лично мне кажется, что президент России первой четверти 21 века Путин, именно у Сталина перенял тактику «периферийного удушения оппонента». Ведь так называемые народные республики ДНР и ЛНР и созданы то были для создания (пардон за тавтологию) проблем Украине, чтоб «братский народ» ресурсы тратил не на развитие, а на противостояние «шахтёрам». Так ведь и товарищ Сталин в Китай погнал вояк исключительно для распыления сил самураев, чтоб тем не до Владивостока было.
Такие вот военно-политические шахматы, да-с…
Но «здешний» Халкин-Гол помимо явления народу и Политбюро блистательного полководца Павлова ознаменовался и гибелью Кирилла-Константина Симонова. Отчаянный военкор погиб в самой концовке, – добивали кавалеристы-рейдеры какой-то японский обоз и вспомнившие о доблести самурайской тыловики пару раз всего и выпалили. Но этими последними неприцельными выстрелами полчерепа снесли молодому поэту, увязавшемуся за кавалерийским спецназом…
А ведь мне следовало, ой следовало насторожиться уже 11 мая, когда не случилось авиакатастрофы и гибели Анатолия Серова и Полины Осипенко. Однако тогда, в мае, лишь удивился и порадовался’сдвинувшейся лавине', ведь специально ничего не предпринимал для спасения Героев ССР. А не случившаяся катастрофа лучшее подтверждение тому, что полученная от британского агента Бонда стратегическая информация руководством Советского Союза принята во внимание, что «пошёл процесс» изменений, новых вводных по всем наркоматам, оттого и у ВВС РККА расписание «сдвинулось». Вот и не полетели 11 мая 1939 года Анатолий и Полина в вечность.
Рад, разумеется, как за лётчиков, так и за актрису Валентину Серову, за молодую и чертовски популярную «звезду эпохи». Архиинтересно игры с историей, с «генеральной линией» оборачиваются. Эх, Симонова чертовски жаль, талантище безвременно сгинувший. И кто ж напишет теперь самые главные для бойца строки? «Жди меня» кто напишет?
Само собой, можно и просто запустить в народ стихотворение. Однако поступлю иначе, хоть немного карму поправлю – и в этой и в прошлой «командировке» коммуниздил песни у авторов. Здесь же и сейчас сыграю иначе, непременно «припишу» Симонову его ещё не созданный шедевр…
С помощью старшего адъютанта Шапошникова, полковника Савостьянова, вышел на только-только вернувшегося из Монголии Ортенберга. Представился туманно, но пройдоха журналист, некогда с ходу сочинивший эпическую битву двадцати восьми панфиловцев с ордой немецких танков на подступах к столице, мигом уяснил, что товарищ Горбачёв Михаил Сергеевич (да, прикололся) представляет Разведуправление РККА, ведь кого попало доверенное лицо «мозга армии» не порекомендует.
– Давид Иосифович, дело деликатное, больше по вашей, писательской части.
– Слушаю, – учтиво склонил голову Ортенберг, мотнув при этом несуществующим чубом. Похоже, военкор наголо обрился в командировке, дабы вшей не плодить, но пока не привык ходить «под Котовского», хотя сейчас модно, наверное, говорить: «обрился под Павлова»…
– От Симонова остался черновик стихотворения. В нашем департаменте поэтов нет, но высокая художественная ценность очевидна. Принято решение передать документ сослуживцам покойного.
– Любопытно, любопытно, – акула пера слово пират за кружку с ромом ухватился за два измятых тетрадных листка на которых «штабным» ярко-красным карандашом, почерком Симонова, с перечёркиваниями-исправлениями-добавлениями (дабы показать творческий процесс) и сохранился для истории текст «Жди меня». С опережением на два года сохранился.
Только сейчас понял какого дурака свалял, глядя на Ортенберга, жадно вчитывающегося в строки, которые и здесь станут, абсолютно уверен, классикой. Сходство буковок – ерунда, никакая экспертиза не подкопается, читывал немало о Симонове, запечатлелись в памяти киборга особенности почерка гения фронтовой поэзии. Но если листки уцелеют, мало ли, попадут в музей литературный или ещё куда, то по прошествии времени, году эдак к двухтысячному решат потомки в этой реальности провести генетическую экспертизу. По слюне на карандашном следе. И что тогда? М-да, ситуёвина. Впрочем, о чём думаю, тут надо аки ужу на сковородке вертеться, чтоб не пройти «по ведомству Лаврентия», а грежу о далёком 2000 годе…
