Текст книги "Фёдор Евдокимович Самончук герой Моонзунда (СИ)"

Автор книги: Алексей Крылов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Но в этот момент, когда, казалось бы, всякая надежда на спасение была потеряна, когда миноносец, объятый дымом, беспомощно склонившись набок, доживал свои последние минуты, в это время сигнальный унтер-офицер громко доложил:

– 'Храбрый' идет на нас.

Действительно, продолжая стрельбу всем правым бортом по замедлившей ход северной колонне, 'Храбрый', подымая бурун, приближался к 'Грому'.

Не хотелось верить, что он решился на этот маневр ради нашего спасения. Тянуться минута за минутой – 'Храбрый' продолжает идти тем же курсом.

Неужели он на самом деле рискнет подойти к нам? Вот уже отчетливо различаются действия прислуги у орудий, видны люди на мостике. Нас разделяют всего каких-нибудь три-четыре кабельтовых, а 'Храбрый' продолжает переть не уменьшая хода. Сомнений быть не могло. Какого черта лезть в этот ад, если у него нет намерения снять команду? Немного не доходя, нос его покатился вправо. Стопорит машину. В рупор кто-то кричит 'приготовьтесь' или 'приготовьте' – из-за свиста пара не расслышать.

Вся бывшая наверху команда сгрудилась на левом борту – на полубаке и внизу у первого аппарата. Несколько человек не выдержали и бросились в воду. Но до них не было дела. Взгляд прикован к 'Храброму'. Еще мгновение – и сильный удар левой скулой позади первого аппарата. Миноносец вздрогнул и покачнулся. Снизу из воды послышался душераздирающий крик, а затем неприятный хруст – и все кончено. Это в лепешку были смяты люди, бросившиеся в воду навстречу 'Храброму'. Глянул вниз, и увидел, что спасать там больше некого – окрашенная в красный цвет вода говорила о судьбе этих несчастных.

– Полный назад!

'Храбрый' медленно пополз по борту и остановился. Стрельба на нем не прекращалась.

– Раненые, вперед! – летит приказание с нашего мостика.

– Готово!

Вслед и одновременно с ними попрыгала остальная команда. 'Храбрый' уже дал ход и, еще раз толкнув миноносец, отошел от него.

Это был прекрасный, незабываемый маневр. Мы невольно замахали ему вслед фуражками.

Миноносец опустел.

Остался на нем командный состав – восемь человек – и десять матросов, в том числе все сигнальщики.

Почему мы, оставшиеся на корабле, не последовали за всей командой? Не успели? Этого нельзя было сказать. Хотя 'Храбрый' находился возле 'Грома' всего каких-нибудь 30 секунд, но ведь переброситься на него было делом одного мгновения. Помешали нам? Никто из нас не делал ни каких попыток двинуться с места. В чем же дело? Геройство? Сомнительно. Просто неудобно было бежать с корабля – ведь он еще на плаву. Но двое из нас все же не выдерживают. Торпедист и боцман сходят с ума. Один дико захохотал и стал плясать на первом минном аппарате, а второй, взобравшись на ростры, пробовал спустить первый моторный катер, так же, как и вельбот, вдребезги разбитый. Если бы он и не был поврежден, то все же спустить катер в сторону, противоположную крену, даже при большом числе команды было делом достаточно безнадежным. Боцман это понимал лучше, чем кто-либо другой. Стали окликать обоих по фамилиям – никакого впечатления; даже не взглянув, они продолжали свое дело.

Между тем 'Храбрый', отойдя от нас, стал описывать циркуляцию вправо. Это было совершенно естественно. Ему ничего другого не оставалось, как уходить от противника. Стрельба на нем временно прекратилась. Но, к нашему удивлению, 'Храбрый' продолжал описывать циркуляцию. Мелькнула мысль: заклинило руль. Нет, все благополучно, корабль выровнялся и пошел прямо на 'Гром'. Неужели вторично подойдет?

Если это так, то третьего случая спастись, конечно, не представиться. Все средства сопротивления уничтожены. Шлюпки перебиты. Крен увеличивается: 'Храбрый', приставая, видимо, сорвал пластырь – и вода свободно хлынула внутрь миноносца. Оставаться на корабле было бесполезно и бессмысленно. Как бы подтверждение этого снова сильный удар в носовой части – весь залп угодил в кают-компанию, откуда через открытые двери коридора повалил густой дым, поднимаясь кверху и достигая мостика. На этот раз действительно начался пожар в кают-компании, но тушить его уже не пришлось.

– Впечатление такое, что делать нам здесь больше нечего, – проговорил командир.

– Жаль миноносца, но надо уходить.

Что можно было ему возразить? И мы молча согласились с ним.

– Где секретные книги и документы? – спросил я капитана.

– У меня в каюте. – И с этими словами он поспешно стал спускаться по трапу вниз и пропал в клубах дыма.

Когда командир, с трудом пробившись в свою ближайшую от входа каюту, вышел к нам с парусиновым портфелем под мышкой (жаль, что секреты перед боем не выносились на мостик), 'Храбрый' был уже возле нас. Оттуда под призывное махание рук неслись неистовые крики нашей команды, столпившейся на полубаке.

– Спасайтесь! Спасайтесь!

Доблестный командир 'Храброго' Рененкампф, застопорив машины; взял рупор и крикнул:

– Переходите на 'Храбрый'!

Затем полный ход назад. Стоп. Толчок – и два корабля, так много пережившие в тот день, по-своему 'нежно расцеловались', застыли друг возле друга, чтобы затем разойтись навсегда.

Думать было некогда. Сквозь дым, валивший из-под полубака 'Грома', все оставшиеся перебросились через поручни. Командир на секунду замялся, а затем, махнув рукой, повинуясь крику 'Скорей, скорей!', тоже перешел на 'Храбрый'. Последним, если не считать двух сумасшедших, которых, несмотря на попытки, так и не удалось стянуть с их мест. Они бешено отбивались. 'Храбрый' уже отходил от 'Грома'. Боцман в скором времени пропал за дымом, продолжавшим валить из средней части корабля, а торпедист, нелепо размахивая руками в сторону противника, все еще откалывал свой жуткий танец. Стеньговые флаги гордо реяли над тонущим миноносцем.

Ловко развернувшись, 'Храбрый' лег на кормовой курсовой угол и снова открыл огонь. Дистанция до противника – кабельтовых 40, не больше.

Немцы, сначала как бы опешив от его дерзости, снова сосредоточили на нем бешеный огонь, оставив 'Гром' в покое. Так, как наша команда путалась у всех под ногами, то по просьбе помощника командира 'Храброго' я загнал всех наших в батарейную палубу левого подбойного борта и остался с ними...

..Но если выдерживает сталь, то нервы человеческие имеют предел для своего испытания. Стрельба 'Храброго' начинает сбиваться. Залпы стали недружными. Почуяв опасность положения, командир приказывает играть 'дробь' и 'слушай все'.

Стрельба обрывается. Люди, повинуясь сигналу, вслушиваются, притаив дыхание.

Громким, ровным и твердым голосом командир взывает к ним:

– Товарищи! От вашей меткой стрельбы зависит участь нашего славного корабля и честь нашего флота. Вы подбили только один неприятельский миноносец, этого мало. Бейте врага спокойно. К нам уже идут на помощь!

Снова пристрелка, но на этот раз, отличные дружные залпы.

Скомандовать 'дробь', то есть временно приостановить стрельбу в момент, когда вокруг твориться ад, когда неприятель пристрелялся по кораблю, – маневр рискованный, свидетельствующий об исключительной выдержке командира, но блестящий по своим результатам.

Третьим удачным залпом 'Храброго' был накрыт один из неприятельских миноносцев, пытавшийся подойти к тонущему 'Грому'. Огромный столб огня и дыма – и от этого смельчака не осталось и следа. Это произошло в 16 часов 15 минут...'

Далее дадим слово Косинскому (А.М. Косинский. Моонзундская операция Балтийского флота 1917 года. Л.: издание В.-Морской академии РККА, 1929 г.):

' 'Храбрый', бывший еще совсем недалеко, сейчас же повернул к 'Грому', и так как благодаря его меньшей длине, ему было удобнее, нежели миноносцам, буксировать 'Гром', то начальник дивизиона и приказал ему подойти к последнему и, взяв его на буксир, вести на ост, То же самое он в рупор передал на 'Гром', откуда ответили, что они надеются, что смогут идти самостоятельно. Начальник дивизиона тогда с остальными миноносцами повернул снова к Соэлозунду для наблюдения за неприятелем. Проходя под кормой у 'Грома', 'Победитель' пустил дымовую завесу, которая, однако, была слаба из-за ветра. Так как миноносцы уже вышли из обстрела 'Кайзера', то последний прекратил стрельбу, но затем, уже зайдя за мыс Памерорт, снова было открыл огонь на короткое время на небольших недолетах. Тогда и 'Константин', пройдя под кормой 'Грома' и 'Храброго', закрыл их дымовой завесой, после чего вступил в кильватер XI дивизиону, крейсировавшему малым ходом курсами N-S по плесу милях в двух от бывшего якорного места в расстоянии миль десяти от Соэлозунда. Вследствие малой глубины полный ход был объявлен сигналом пятнадцать узлов, В это время самый канал слегка затянуло туманом или дымкой. В 15 ч. 10 м. из этого тумана показались девять больших неприятельских нефтяных миноносцев, похожих на наши 'Новики', входящих на плес. Капитан 2 р. Пилсудский, приказав приготовиться к бою, решил, пока неприятель не приблизится, держаться на прежней линии N-S и прикрывать находящегося в двух милях к осту поврежденного 'Грома', которого 'Храбрый' в это время на бортовом буксире вел на ост ходом около трех узлов, так как на 'Громе' заклинило руль и 'Храброму' пришлось идти под одной машиной. В то же время к неприятелю присоединилось еще пять больших, по-видимому, угольных миноносцев. Неприятель разделился на две группы, из которых одна пошла, придерживаясь берега о. Эзеля, курсом ближе к осту, другая – на норд– ост, вдоль острова Даго, как бы с намерением охватить наши миноносцы и отрезать их от Моонзунда. Открыв огонь с расстояния 60-70 кабельтовых, начальник дивизиона, опасаясь охвата, лег на курс SO, приведя неприятеля на кормовой угол обстрела, и прибавил ход до 15 узлов. Обе группы неприятеля шли большим ходом и, сближаясь с нашими судами, открыли по ним сильный перекрестный огонь, вначале на недолетах. Головной нашей колонны 'Победитель' стрелял по третьему миноносцу южной группы и накрыл его третьим залпом, после чего тот повернул обратно, вышел из строя и больше в бою не участвовал. Было также замечено попадание и в головной миноносец, который также будто вышел из строя. Видя подавляющие силы противника, кап. 2 р. Пилсудский в расстоянии 40-50 кабельтовых от него, перестроив дивизион в строй фронта, пошел на ост. С этого времени дивизион находился под непрерывным накрытием снарядов неприятеля. 'Храбрый' и 'Гром' также стреляли из кормовых орудий. Проходя на левом траверзе 'Храброго', миноносцы своей волной раскачали его и 'Гром', отчего буксиры лопнули. Командир 'Храброго', ст. лейтенант Ренненкампф, подошел кормою к носу 'Грома', рассчитывая стравить к себе на палубу его якорь и таким образом продолжать буксирование. В это время большая часть огня неприятеля сосредоточена была по ним. На 'Громе' началось смятение, и, не дождавшись подхода 'Храброго', человек 15 команды бросились в воду; подбирать их, конечно, не было времени, и с 'Храброго' им бросили спасательные круги и тузик. Сняв всех людей с 'Грома', 'Храбрый' дал полный ход. Командир 'Грома' лейт. Ваксмут не хотел оставлять своего корабля, и его перетащили на 'Храбрый' силой. На 'Громе' от попавших снарядов начался пожар. Бросившаяся в панике на палубу 'Храброго' команда 'Грома' не исполняла приказаний сойти вниз и внесла расстройство в команду лодки. Тогда ст. лейт. Ренненкампф приказал горнисту сыграть большой сбор, собрал команду на палубу и объявил, что для успеха дела он требует полного спокойствия, порядка и немедленного и точного исполнения приказаний с мостика; команде 'Грома' запрещено было показываться наверху. Краткая, но спокойная и твердая речь командира возымела свое действие, и вскоре, когда один из неприятельских миноносцев продвинулся вперед и был в расстоянии от него около 40 кабельтовых, 'Храбрый', развернувшись, открыл по нему огонь всем бортом. Команда хладнокровно делала свое дело, и неприятельский миноносец запарил, накренился и, по показаниям очевидцев, потонул. Увидав тяжелое положение 'Грома' и 'Храброго', начальник XI дивизиона приказал 'Победителю' уменьшить ход и повернуть обратно к 'Грому', чтобы принять на себя главный огонь противника и этим облегчить его положение. Проходя мимо него, 'Победитель' выпустил дымовую завесу, но вследствие неудачного ветра она мало помогла. Перед тем было попадание в 'Забияку'. На нем было выведено из строя четвертое орудие, оказалось проседание палубы и повреждение третьего орудия, 5 убитых и 4 раненых. Видя, что положение 'Грома' безнадежно, начальник дивизиона снова повернул на ост и вместе с другими миноносцами начал отходить. В это время 'Победитель' был особенно сильно осыпан неприятельскими снарядами, так как на нем был сосредоточен почти весь огонь противника, южная колонна которого находилась от него кабельтовых в 32, а северная с расстояния в 40 кабельтовых повернула на зюйд и вела бой всем бортом, имея неправильный строй. Попаданий в 'Победитель', однако, не было. Эск. мин. 'Константин', видя накрытие 'Победителя' и 'Забияки', пустил дымовую завесу, которая закрыла их на время от неприятеля, перенесшего тогда свой огонь на него. В это время в него попал снаряд под кормовым подзором, причинив незначительные повреждения и небольшую течь в зарумпельном отделении. 'Храбрый' также отходил вслед за миноносцами, отстреливаясь из кормового орудия. Чтобы 'Гром' не был захвачен неприятелем; командир 'Храброго' приказал стрелять по нему и по подходящим к нему миноносцам. На 'Громе' пожар и крен увеличивались. Было замечено попадание в один из подходящих к 'Грому' миноносцев, который отошел от него и ушел за свой отряд, причем некоторые полагали, что он, сильно поврежденный, затонул. На 'Храбром' за время боя было одно попадание в надстройки верхней палубы, снаряд, пробив кожух кочегарного отделения, разорвался в отделении самоваров над люком в жилую палубу. Из состава 'Храброго' 6 человек было ранено, из принятой на него команды 'Грома' – 4 убито, 7 ранено. Канон, лодка 'Хивинец', которая могла принести существенную пользу своей дальнобойной артиллерией, все время боя простояла у Мобнского буя, о чем, по-видимому, не был извещен начальник XI дивизиона. Молодой командир лодки, лейт. Афанасьев, не проявил инициативы и, слыша стрельбу на вест от себя, не снялся с якоря, а спокойно ожидал распоряжений начальства. В то же время находившийся в Рогекюле для исправления повреждений, полученных за день перед тем в бою, командир 'Грозящего' кап. 2 р. Ордовский-Танаевский, узнав о бое на Кассарском плесе, не дожидаясь ничьих приказаний, снялся со швартовов и пошел для оказания поддержки своим. Получив от 'Храброго' известие об окончании дела, он пришел в Куйваст. 'Хивинец', получив по радиотелеграфу приказание начальника Минной дивизии, снялся с якоря и принял участие в самом конце боя, причем, встретив наши отходившие миноносцы, развернулся и стал, отстреливаясь, отходить впереди них, мешая и стесняя маневрирование их в узкости. Получив в 15 ч. 40 м. радио начальника XI дивизиона: 'Девять неприятельских миноносцев на плесе, я ухожу с боем; необходима помощь', – находившийся в Куйвасте начальник Минной дивизии, приказав по радио 'Хивинцу' идти в распоряжение начальника XI дивизиона, сам с бывшими на рейде миноносцами тотчас же снялся с якоря и пошел на Кассарский плес. С ним были: 'Новик' (флаг н-ка дивизии) и 'Самсон'; VI дивизиона – 'Стерегущий' (брейд-вымпел н-ка дивизиона) и 'Забайкалец' и V дивизиона – 'Всадник' (бр.-вымп. н-ка дивизиона) и 'Москвитянин'. У о. Шильдау присоединился 'Амурец' (V див-на), конвоировавший из Гапсаля транспорт с Батальоном смерти. Вместе с ними вышел на Кассарский плес и Командующий Флотом на 'Финне'. Подходя к Сеанинскому бую, в 16 ч. 20 м. они встретили подходивших к нему в строе фронта миноносцев XI дивизиона и 'Храброго'. 'Хивинец' держался близ буя с застопоренными машинами, бортом к неприятелю. Далее к весту по всему горизонту были видны неприятельские миноносцы, числом около четырнадцати, державшиеся приблизительно на меридиане входа в Малый Зунд и обстреливавшие наши отступающие суда. Неприятельские миноносцы были двух типов: трехтрубные, не дававшие дыма, по-видимому, нефтяные, и двухтрубные, вероятно, угольные. Первые были чрезвычайно похожи на наши миноносцы типа 'Новик'. Отдельно от остальных была видна группа из трех трехтрубных миноносцев, из которых у одного над носовой частью подымался высокий столб черного дыма (вероятно, это и был 'Гром'). Два других держались настолько близко впереди него, что можно было предположить, что они ведут его на буксире. Маневрирование остальных неприятельских миноносцев производило такое впечатление, как будто они прикрывали отход этих трех, так как они крейсировали курсами, близкими к меридиану, постепенно удаляясь на вест соответственно с отходом тех.'

Немного о некоторых офицерах эсминца 'Гром'.

1. Командир Анатолий Петрович ВАКСМУТ 2-й, лейтенант, старший офицер, временно командующий;

2. Эдуард Самуйлович ПАНЦЕРЖЕНСКИЙ, лейтенант, 1-й минный офицер (приказ ? 173 от 28.03.1917);

3. л-нт СЕВАСТЬЯНОВ Владимир Владимирович (артиллерийский офицер);

4. л-нт БЛИНОВ 3-й Анатолий Фёдорович (штурманский офицер);

5. м-н ТИХОМИРОВ Василий Васильевич;

6. инженер-механик м-н МАЛЫШЕВ Николай Павлович;

7. Владимир Владимирович ГРУМ-ГРЖИМАЙЛО, трюмный инженер-механик мичман, 2-й минный офицер;

8. Борис Николаевич РОЗАНОВ, инженер-механик лейтенант, старший инженер механик;

1-ый минный офицер 'Грома' соплеменник Пилсудского – Панцерженский во время боя отдал приказание стравить воздух из резервуаров торпед, мотивируя это начавшимся артобстрелом. Но взрыв боевого зарядного отделения торпеды приведёт к гораздо большим разрушениям, чем подрыв её воздушного баллона. Поэтому сиё приказание, якобы направленное на снижение риска больших потерь – как мёртвому припарки. Вследствие этого матросы, видя к каким последствиям приводит исполнение приказаний Пилсудского, распоряжение его соплеменника, делавшее 'Гром' полностью безоружным не выполнили. Более того, конечным исполнителем такой команды, точно знавшим, что воздух из торпед не стравлен, был минно-машинный унтер офицер 1 статьи Фёдор Евдокимович Самончук.

После того как экипаж 'Грома' перешёл на палубу 'Храброго', начинается самое интересное: в какой-то момент Самончук перескакивает обратно на свой поверженный корабль. Он подбирается к одному из торпедных аппаратов и с короткой дистанции выпускает снаряд по германскому эсминцу, находившемуся в зоне поражения. Затем безстрашный моряк поджигает самодельным факелом, окунутым в нефть, пороховой погреб, что окончательно предрешило судьбу русского корабля.

Мощный хлопок воздуха, сопровождающийся огненной вспышкой – и минный старшина Самончук улетает за борт в холодную воду.

Здесь случается второе чудо, которое можно объяснить разве что неким везением парню из белорусской деревушки Переделка. Бултыхавшегося на воде в капковом (спасательном) жилете Федора подбирает германская шлюпка и переправляет на борт одного из кораблей. Немцы подбирали на воде своих с эсминца, потопленного торпедой Самончука, и случайно выловили русского моряка. Вот как описан этот эпизод в романе 'Моонзунд':

'...Два германских матроса тащили Семенчука за ноги, будто пьяного, в нос корабля.

Выходит, жив... Плен!

Немцы волокли его, даже не обернувшись ни разу, палуба была удивительно скользкой, будто ее намылили. Семенчук ехал по ней на спине, бушлат матроса задрался к самому затылку. Вот и срез полубака. Немцы передернули его тело через высокий комингс, и Семенчук больно ударился затылком о станину порога. Швырнули пленного на пол, залитый цементом, и ушли, плотно задраив двери. Это была душевая.

Корабельная баня.

Здесь пленный не был одинок. На лавках и под лавками вповалку лежали немецкие мертвецы.

'Смотри-ка ты, – рассеянно подивился Семенчук, – у немцев, как и у нас, мертвяков в баню складывают...'

Эсминец увеличил ход, резко вибрируя избитым корпусом, и мертвецы сразу ожили. С них еще стекала вода и кровь, разинутые рты не дышали, глаза уже ничего не видели, но они задвигались, стали перекатываться с борта на борт, при этом руки их обнимали друг друга.

Один мертвец тесно прилип к русскому матросу.

– Иди, иди, – сказал ему Семенчук. – Не придуривайся...'.

Подвиг Фёдора Евдокимовича нашел отражение не только литературе – у В.Пикуля в 'Моонзунде', а также у В.Устьянцева в 'Крутой волне', но и в кинематографе. В 1957 году режиссёр Ян Фрид снял художественный фильм 'Балтийская слава' – о величественной и полной трагедии обороне Моонзундских островов русскими моряками осенью 1917-го. Прототипом главного героя 'Балтийской славы' Фёдора Лютова и стал Самончук. Правда, по сюжету герой погибает, взорвав эсминец 'Гром' вместе с собой.

К 6 октября 1917 года немцам удалось захватить только южную часть Моонзундского архипелага. Русские корабли отошли в Финский залив, потеряв в ходе боев линкор "Слава" и эсминец "Гром". Германский флот потерял свыше 30 кораблей и транспортов, кроме того, были повреждены и выведены из строя 5 линкоров, крейсер и 10 эсминцев. В связи с этим германское командование было вынуждено отказаться от наступления на Петроград с моря.

Вот список погибших на эсминце 'Гром':

Ерлыкин Николай Васильевич, боцман, срок службы 1914 г.;

Евлаш Степан Николаевич, строевой унтер-офицер, ср.сл. 1914 г.;

Самончук Федор Евдокимович, минный машинист 1 статьи, ср.сл. 1914 г.;

Балыченко Петр Титович, строевой унтер-офицер, ср.сл. 1915 г.;

Чепурковский Даниил Дмитриевич, сигнальный унтер-офицер, ср.сл. 1916 г. (юнга);

Блинов Алексей Иванович, минно-машинный унтер-офицер 1ст., ср.сл. 1912 г.; Воробьев Василий Иванович, минер, ср.сл. 1914 г.;

Цегельников Тарас Яковлевич, машинист 1 ст., ср.сл. 1915 г.;

Сергеев Михаил Сергеевич, моторист 1 ст., ср.сл. 1913 г.;

Гаврилов Николай Андреевич, машинист 1 ст., ср.сл. 1914 г.;

Цветков Михаил Алексеевич, кочегар 1 ст., ср.сл. 1915 г.;

Бызанов Михаил Федосеевич, кочегар 2 ст., ср.сл. 1915 г.;

Панфилов Михаил Максимович, кочегар 2 ст., ср.сл. 1915 г.;

Кузнецов Александр Васильевич, кочегар 2 ст., ср.сл. 1916 г.;

Биткин Михаил Васильевич, кочегар 2 ст., ср.сл. 1916 г.;

Алабужев Александр Филиппович/Осипович, комендор, ср.сл. 1917 г.;

Королев Михаил, кочегар [др.сведений нет];

Тяжело раненые, находившиеся во Временном морском госпитале в г.Гельсингфорсе:

Старшина машинист Василий Никитич Катюков, ср.сл. 1913 г.;

Старшина машинист Иван Михайлович Захаров, ср.сл. 1913 г.;

Машинист Блинников, ср.сл. 1913 г.;

Подшкипер Павел Васильевич Лебедев, ср.сл. 1915 г.;

Старш. комендор Николай Николаевич Чернышев, ср.сл. 1913 г.;

Старш. комендор Прокопий Калинникович Юрченко, ср.сл. 1914 г.;

Сигнальщик Николай Бурин, ср.сл. 1917 г.;

Матрос Михаил Степанович Степанов, ср.сл. 1915 г.;

Гальванер Иван Фомичев, ср.сл. 1916 г.;

Кочегар Михаил Крабу, ср.сл. 1916 г.;

3 октября 1917 г. Циркулярно. "Главное управление по делам личного состава флота, по приказанию морского министра, извещает, что 5-го сего октября, в 12 час. дня, будет отслужена в церкви Спаса на Водах (Храме-памятнике, что на Английской набережной у Адмиралтейского завода) панихида по геройски погибшим при исполнении боевого служебного долга, на миноносце "Гром" и при высадке германского десанта на остр. Эзеле. За начальника распорядительного отдела старший лейтенант Никонов и адъютант мичман Соколов".

Подвиг минного старшины с 'Грома' будоражит умы до сих пор. Что это – легенда, далекая от реальных событий, большевистская пропаганда, которой для укрепления ведущей роли нужен был образ решительного героя? Или типичный для войны случай, когда в пылу сражения тот или иной поступок солдата переквалифицируется в подвиг по прошествии многих лет?

1-ый минный офицер эсминца 'Гром' Эдуард Панцерженский утверждал: в воздушных резервуарах торпед к моменту эвакуации команды предусмотрительно был стравлен воздух. Стало быть, они оставались небоеспособными. Где гарантии, что давления не было во всех торпедах? Могло такое статься, что одна из девяти труб трёх аппаратов осталась в полной боевой готовности?

В воспоминаниях минного офицера не содержится прямого фактического отрицания того, что на 'Громе', после оставления корабля большей частью экипажа остались боцман и торпедист. Более того, он утверждает, что их пытались окликать, употребляя фамилии, называет по должностям оставшихся на 'Громе' моряков, правда, приклеивая им ярлык 'сумасшедшие'. Понятно, что 1-ый минный офицер, не принявший никаких мер по затоплению своего корабля, убегающий с него, оставляющий его врагу – умный и нормальный, спасающий как главное сокровище свою никчёмную жизнь, а те, кто остался в смертельно опасной ситуации с целью не допустить захвата корабля противником – спятившие.

Официальное Петроградское телеграфное агентство, 6 октября 1917 года, сообщая о подвиге буквально по его следам, умудрилось не назвать фамилии героя: '...когда 'Гром' уже был покинут командой, к нему подошел неприятельский миноносец с целью увести его на буксире. Оставшийся на нем минный машинист выпустил мину в неприятельский корабль, который затонул вместе со всей командой'.

Я не нахожу оснований не верить боевым друзьям Фёдора Евдокимовича, свидетельствовавшим о его подвиге тогда же, в октябре 1917 года. (ЦГАВМФ, Ф. р-95, Д. 64, Л. 49)

16 октября моряки – 'громовцы' пришли приветствовать Второй съезд моряков Балтфлота, состоявшийся на яхте 'Полярная Звезда'. Выступал от их имени машинный старшина А.Г. Везденев. (http://radikal.ru/lfp/s017.radikal.ru/i400/1210/0e/693a99857db6.jpg/htm)

Это был один из друзей Федора Евдокимовича, большевик, председатель судового комитета. Он заявил на съезде, что 'Самончук остался на корабле, чтобы взорвать 'Гром'' и попросил съезд '...принять самые решительные меры борьбы с желтой прессой и правительством, которые называют нас предателями и обливают грязью...'. Здесь следует отметить, что приказ покинуть корабль отдал Везденев, в ситуации ставшей безвыходной. Газетные либерасты из конституционных демократов тогда накинулись именно на председателя судового комитета, отводя внимание от преступного приказа Пилсудского, подставившего русские корабли под удар и являвшегося первопричиной трагедии.

24 октября газета 'Вечернее время', публикуя рассказ участника боя комендора – наводчика С.Г. Алексеева, назвала фамилию Самончука. 'Мы видели, как он пополз к одному из трех наших минных аппаратов, в котором еще не был стравлен воздух, и ждал приближения к 'Грому' немецкого миноносца надеявшегося его захватить. Сраженный миной, выпущенной Ф. Самончуком, он быстро пошел на дно. Следом за ним под водою начал скрываться и 'Гром''. (Сергей Григорьевич Алексеев, уроженец и житель г.Чембара, 1893 г.рожд. Был принят на службу в Балтийский флот по жребию в октябре 1914 г. После годичного обучения в Учебно-Артиллерийском отряде Балтийского флота в классе комендоров выдержал экзамен на это звание и был назначен на ЭМ "Гром" в марте 1916 г. За мужество, храбрость и самоотвержение, проявленные во время боя с неприятелем награжден Георгиевской медалью 4 ст. за ? 639319 (13 августа 1916 г.). Последнее упоминание о нем в документах – в списке команды миноносца "Гром" на 5 июня 1917 г. )

Эти первичные свидетельства кропотливо собрали и опубликовали для широкого круга читателей историки Е. Перовский и Г. Чернух в книге 'Старшина с 'Грома' в 1957 году.

Павел САМОНЧУК, младший сын Фёдора Евдокимовича, 75 лет:

'Почему больше всех досталось именно кораблю, на котором служил отец? Он был головным, поэтому и основной удар артиллерии пришелся по нему. Один из первых снарядов попадает ниже ватерлинии, в результате чего 'Гром' резко снизил скорость, быстро заполнилось водой машинное отделение. Что касается выстрела отца из торпедного аппарата по немецкому эсминцу, то я, как бывший морской офицер, могу сказать следующее: при тех технологиях торпедный аппарат был смонтирован неподвижно и мог поражать цель лишь под углом 90 градусов относительно оси корабля. В противном случае мина просто проходила мимо цели – значит, корабль или должен был находиться под нужным углом, или его необходимо было развернуть.

Более того, на каждую трубу торпедного аппарата предусмотрен индивидуальный баллон сжатого воздуха. Отец был торпедист, и все эти тонкости изучал еще до войны – в Бакинской школе гальванеров. (Для получения азов матросских специальностей существовали флотские школы нижних чинов. На 1913 год в Морском ведомстве существовала 21 школа для подготовки унтер-офицеров и рядовых. В них готовились младшие специалисты по специальностям: гальванеров, артиллеристов, комендоров, электриков, минеров, телеграфистов, кочегаров, машинистов, мотористов, водолазов, строевых инструкторов, подводников, рулевых, сигнальщиков, писарей, баталеров и подшкиперов.)

Свидетельство отца:

'Это был жестокий морской бой. Конечно, я его видел глазами минно-машинного старшины первого торпедного аппарата...

В середине октября 1917-го наш эсминец с другими кораблями находился в дозоре. Мой боевой пост был на верхней палубе. Увидел на горизонте силуэты нескольких немецких кораблей. Раздались первые артиллерийские залпы. Вскоре снаряд одного из немецких кораблей попал в 'Гром'. Кто-то из членов экипажа сказал мне, что серьезно повреждено машинное отделение. Вскоре я увидел, как кормовая часть 'Грома' окуталась густым дымом. Затем в наш эсминец попало еще несколько снарядов.

'Гром' потерял ход. Командир дал команду всем надеть капковые бушлаты. К нашему кораблю подошла канонерская лодка 'Храбрый', чтобы снять экипаж. Я тоже перешел на 'Храбрый'.

Увидев, что приближается немецкий корабль, вернулся. Думал об одном: 'Гром' не достанется врагу! Когда их эсминец оказался на траверзе торпедного аппарата, я выпустил торпеду. Видел, как корабль погружается вводу. Решил открыть кингстоны, но они были залиты водой. Поднялся на верхнюю палубу. На камбузе нашел кусок ветоши, обмакнул ее в луже мазута, вытекшего из перебитого трубопровода, поджег и бросил в ближайший пороховой погреб. То ли снаряд попал в пороховой погреб 'Грома', то ли от моего факела, но раздался взрыв, выбросивший меня в море. Потерял сознание. Когда пришел в себя, понял, что я на корабле, слышал шум двигателей. В помещении была сплошная темнота. Чей корабль – наш или германский? Рядом были тела мертвых. Оказалось, меня подобрали немцы, когда спасали своих моряков. Потом отправили в Либаву в германский концлагерь. Бежать оттуда удалось только со второй попытки. Ночью шел, а днем отсыпался: боялся, что поймают и расстреляют. Был без документов, время жуткое:1918 год. Три месяца добирался до родной хаты. Мать к тому времени получила похоронку. Вот такая одиссея приключилась...'