Текст книги "Никогда не было, но вот опять. Попал (СИ)"

Автор книги: Алексей Борков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

– Хорошо! Теперь с тобой. – Обратился я к «крыске». – Имя у тебя есть?

– Иннокентий Харин.

– Кеша значит. Вот что Кеша, завтра мы вас поутру проводим маленько, чтобы вы ненароком не заблудились. А там я тебе пистоль твой отдам ну и патроны тоже. Твоя задача будет охранять господ иностранцев, чтобы их никто не обидел. За труды так же получи сотенную и вези иностранцев сейчас в заезжую избу. Отдыхайте, подкрепитесь, а завтра спозаранку в путь и поторапливайтесь. Весна на дворе. Да чуть не забыл! Тихон возьми свои вещи. – Протянул ямщику кистень с засопожником. Тот оторопело взял свое нехитрое оружие и держал его в руках, не смея на виду у нас рассовать по местам.

– Кеша! Вы в заезжей, деньгами не очень трясите. Народ там всякий попадается, зарежут еще за рублишки. – Тот оторопело кивнул, а я обратился к знахарке:

– Савватеевна! Скажи гостям свое напутственное слово. – И вполголоса, чтобы слышала только она, добавил. – Пугани их хорошенько напоследок.

– Как пугануть-то? – озадачилась знахарка.

– Как? Да хоть покажи им меня в виде зомби. Ну вроде как ожившего мертвеца. Нагони на них жути.

Та ухмыльнулась, вскинула руку и, что-то произнесла хриплым голосом. Стоявшие передо мной иностранцы и Тихон с Кешей побледнели и попятились. Даже дед с Архипкой, стоявшие позади меня, стали водить носами:

– Вроде как мертвечинкой пахнуло. – сказал дед.

После этих слов гости бросились вон из хаты. Глядя на это поспешное бегство, я не выдержал и заржал. Дед подозрительно посмотрел на меня, потом на знахарку и спросил:

– Твои проделки, Савватеевна? Ишь, как разобрало болезных.

Та у и ничего не ответила, лишь хихикнула, прикрываясь уголками платка.

– Чего-то жрать захотелось. Савватеевна у тебя есть чего перекусить? – Спросил я.

– Так щи с утра в печи томятся.

– Поди остыло уже все.

– Не остыли. В печи и до утра теплыми будут. Со стола уберите все, а я пока налью щец. И это, руки помойте после гостей иностранных.

Мы с дедом и Архипкой быстренько убрали со стола трофеи, и помыв руки, расселись вокруг стола. Баба Ходора разлила по чашкам щи, наломала хлеба и положила на стол деревянные ложки. В деревне к еде относились почтительно и было принято насыщаться молча, но на сей раз деревенский этикет был нарушен.

– Рассказывай давай. – дед хмуро посмотрел на меня.

– Чего рассказывать– то? Я уже тебе все рассказал.

– Снова расскажи и по подробней, летна боль.

– Может, поедим сначала.

– А ты давай хлебай быстрей и рассказывай.

– Ладно. – Я быстренько дохлебал щи, доел горбушку хлеба и начал:

– Расскажу для ясности, с чего все началось. Чуть больше тысячи лет назад, когда еще церковь была едина, то есть не было еще ни католиков ни православных, а верующие звались просто христианами, кто-то из римских пап озаботился созданием единого «Символа веры» и канонического «Святого писания» Библии, то есть, ну а те, что расходились с каноническим текстом, сначала видимо жгли, ну а потом кто-то из пап сообразил, что жечь не нужно, а нужно создать закрытый архив, где всю эту ересь сохранять, но так чтоб доступ к ним имел очень малый круг особо доверенных людей. Со временем там же стали прятать и всякие предметы, которые редко, но появлялись на земле и, не понятно, толи были они из далекого прошлого, толи наоборот из будущего. За такими вещами, а их называют «артефакты», ватиканские попы охотятся особенно рьяно, не жалея ни денег ни людей.

В нашем случае, они почему-то решили, что уважаемая Феодора Савватеевна такой «артефакт» имеет, вот и приперлись эти варнаки европейские сюда, ну а мы пошли им навстречу, продали вожделенный «ларец», заодно объяснив, что не нужно на нас валить из под хвоста, мы этого очень не любим.

– А что ты им про Сицилию наговорил? – Спросила знахарка. – Этот Луиджи так на тебя посмотрел.

– О! Сицилия! Остров замечателен тем, что там помимо римской власти существует, своя – бандитская, мафией ее итальянцы называют. Вся Сицилия поделена между несколькими семействами-кланами, которые реально и управляют там. Если эти два проходимца приехали бы туда, да еще и стали выеживаться, как у нас, то их бы там и закопали, возможно даже живьем. Причем яму они сами для себя и вырыли бы. И Луиджи все это прекрасно известно.

– А полиция ихняя на что?

– Местные полицейские сами этим мафиозо подчиняются, а с приезжими никто там и говорить не будет. Обычай такой у них, «омерта» называется.

– Ишь нехристи, летна боль! Ну да бес с ними. Нам-то, что теперь делать? – спросил дед.

– А ничего делать не будем, проводим с Архипкой их завтра версты две, да и забудем.

– А если они вернутся? – С тревогой сказала знахарка.

– Ну, эти вряд ли вернутся. Ведь то за чем их посылали они получили. Потом я ведь специально все отбирать у них не стал, зачем крыс в угол загонять. Какой никакой у них прибыток есть, те четыре камушка тысячи две стоят. Да и за ружья я им раза в два переплатил. Еще ты, Савватеевна, их изрядно напугала. Так, что думаю, покатятся они до самого Рима без остановок. А деду твоему, Савватеевна, я письмишко написал, если догадается листочки утюгом прогладить, то следующих варнаков пришлет не ранее чем года через два и уже не только к тебе, но и ко мне, ну а мы их уж тут встретим.

Говоря это, я подошел к лавке, куда мы убрали со стола барахло, взял кинжальчик, взвесил в руке и, резко обернувшись, запустил его в дверь. Затем быстро схватил второй и отправил вслед за первым. Оба воткнулись в сантиметрах трех друг от друга. Надо же! Не ожидал. Не зря, значит, с Архипкой каждый день тренируемся.

– Что же ты, ирод такой, творишь? – Запричитала знахарка. – Зачем дверь портишь?

– Блин! Прости Феодора Савватеевна, что-то меня переклинило. Никак не отойду. А вообще-то, брось переживать! Теперь опасность, можно сказать, миновала, денег у тебя куча, можешь и в город к дочке с внучкой перебраться.

– Не возьму я этих денег. – Резко сказала знахарка.

– Во как! И почему же? – Удивился я.

– Обманом они получены, не пойдет на пользу богатство.

– Что и камешки не возьмешь?

– Не возьму. – Твердо сказала Баба Ходора.

– Нет, ну что за люди? – Пробормотал я. – Одному западло, на голоде заработать, вторая от не праведных денег отказывается. Ну а мне что делать?

– Ты, летна боль, говори да не заговаривайся. – Дед привстал со стула.

Я отступил на шаг и, выставив открытые ладони перед собой, проговорил быстро:

– Все, все! Понял я!

Дед хмуро глянул на меня и слегка махнул рукой, отпуская мои грехи. Но надо было уже заканчивать этот длинный день. Я сложил в трость золотые кругляши, навернул рукоять, собрал кошельки с деньгами и протянул деду.

– Вот, тятя, спрячь где нибудь у нас, потом определим им место и возьми эту дуру. – протянул ему здоровенный армейский револьвер. – Тебе как раз по руке будет. Смотри, осторожнее, он заряжен. При стрельбе каждый раз взводи курок.

– Разберусь.

– Мы с Архипкой у Савватеевны переночуем, на всякий случай. А с утречка Игреньку с Воронком оседлаем да проводим гостей.

Дед посмотрел на меня, потом перевел взгляд на знахарку. Та кивнула ему. Он тяжело вздохнул и сказал:

– Ладно! Будь по твоему, летна боль.

– Архипка иди с тятей, принеси свой самострел с болтами и Кабая захвати.

Когда дед с Архипкой вышли, я обратился к знахарке:

– Ты камешки спрячь пока куда нибудь. Их только в городе можно пристроить, пока пусть у тебя полежат.

Пока знахарка возилась, пряча камни, у меня окончательно оформилась мысль, которая подспудно не давала мне покоя.

– Кстати, Савватеевна, Гришку, племянника твоего троюродного, вы приборчиком, пользовали? Ну ларцом этим пресловутым. – Добавил я видя некоторое непонимание сказанного.

– Накладывала бабушка на него ларец, а то бы помер Гришка. А что это ты про него вспомнил?

– Кажется мне, что «ларец» этот экстрасенсорные способности в людях пробуждает, «силу» ведунскую то есть. Вот, смотри, полечила твоя бабушка Бальцони, «сила» у него прорезалась. А там глядишь и Гриня экстрасенсом станет. Кого еще вы бабушкой этим ларцом пользовали?

– Кого, кого? Тебя вот с его помощью на ноги подняла, ну деда твоего немного подлечила, когда его варнаки порезали. А больше никого. Не всех ларец лечит, да показывать его лишний раз не следует, а то видишь, откуда за ним приехали.

– Похоже, ошибся я. Ничего такого я в себе не чувствую. Никаких изменений.

– Ты сам-то хоть понимаешь, что говоришь?

– А, что я такого сказал?

– Леньку я ларцом лечила, Немтыря и давно. Самые большие изменения с ним и произошли.

– Блин! Вот тормоз! Ты считаешь, что ларец виноват в том, что сознание старика ко мне подселилось? Ну к Леньке, то есть.

– А ты вспомни как все было там, на «Ведьмином омуте».

Я прикрыл глаза, вспоминая. Вот черная туча над озером, из тучи прямо в воду с оглушительным грохотом ударил разряд. Вот из воды выскочил ярко светящийся шар, и, разбрасывая голубоватые искры, довольно быстро поплыл в нашу сторону. Архипка стоит почти на пути этого шарика, но тот, отклонившись, обходит мальчишку и бьет меня в грудь.

– Кажись ты права, Савватеевна, шарик как будто специально обогнул Архипку и в меня впечатался. Вот блин! Интересный приборчик этот ларец твой. Хорошо бы еще на ком нибудь его испытать. А давай на Архипке попробуем.

– Я тебе попробую! Пробовальщик нашелся. Ишь что удумал.

– Извини Савватеевна. И впрямь что-то меня не туда заносит. Ну а у вас этот ларец как оказался?

– Не знаю. Не успела мне бабушка все про него рассказать, а может и не знала. Передала только. Напали на нас ночью варнаки, стреляли даже. Бабушка, Христина Павловна, нас с Анюткой спасая, их всех упокоила, но сама надорвалась, сгорела. Только и успела, передать мне ларец. Я пыталась с помощью ларца поднять ее, не вышло ничего, поздно было. – Баба Ходора скорбно помолчала и продолжила: – Эти дурни ватиканские не понимают, что не будет у них ларец работать. Он только меня слушается. А чтобы кого-то другого слушался его передать надо.

– Запаролен значит. Ну и как это происходит?

– А тебе зачем это знать? Внучка в возраст войдет ей и передам.

Не хочет знахарка свой секрет раскрывать. С другой стороны не так уж много вариантов возможных паролей, чтоб ими могли пользоваться люди, совершенно не представляющие, какой девайс попался им в руки. Скорее всего: отпечаток пальца и голосовой пароль.

– Разумно. А хочешь, расскажу, как ты его включаешь.

– Опять поскоморошничать вздумал?

– Да нет. Просто знаю примерно, как подобные приборчики включаются. Поскольку никаких кнопок там нет, то, скорее всего, ты должна приложить палец в определенном месте и назвать пароль, то есть сказать ключевое слово. Ну, еще может быть, посмотреть в определенное место на ларце левым или правым глазом.

– Смотреть-то зачем?

– Значит, только палец прикладываешь. – Усмехнулся я. – А пароль говоришь?

– Какой еще пароль?

– Слово заветное молвишь? Скажем «Сезам откройся» или «Абракадабра».

– «Спаси и сохрани».

– Это что ли пароль? А впрочем, простенько и со вкусом. Но я думаю ларец не просто на слова реагирует, а еще и на голос твой.

– Это как?

– Видишь ли у каждого человека узоры на пальцах особенные. Нет на земле двух людей с одинаковыми узорами. То же самое и с голосом. Ну и радужка глаз у всех раскрашена по разному. Потому я тебе про глаза и говорил. У нас там уже начали кое где личность по радужке глаза устанавливать.

– Потом поговорим. Архипка сейчас зайдет. – Прислушавшись, остановила меня знахарка. Я согласно кивнул. Секунд через тридцать дверь отворилась и в избу ввалились Архипка с псом. Пес виновато глянул на знахарку и пристроился под лавку ближе к порогу. Архипка положил арбалет на лавку и пристал ко мне:

– Немтырь дай и мне пистоль, вон их аж четыре штуки.

– Наших только три. Вот этот завтра отдадим Харину, тем более, что патронов для него мало, да стрелять из него хреново. А вот один из этих выбирай.

Архипка схватил револьвер, которым я пугал итальянца, но я отобрал у него игрушку, вспомнив, что в барабане оставался еще один патрон. Выбив патрон, я вернул револьвер другу.

– Оружие не игрушка. Завтра, как проводим гостей, будем учиться им пользоваться, а пока так без патронов в руках подержи, привыкни к тяжести, пощелкай в холостую.

Архипка взял револьвер покрутил его, разглядывая, и прицелился в меня. Я скользнул к нему, и вывернул пистолетик у него из руки.

– Ты че Немтырь? – Обиженно проговорил он. – Чуть палец мне не сломал.

– Правило номер один: никогда, слышишь, никогда не направляй оружие на своих, даже разряженное. Понял?

Архипка обалдело смотрел на меня.

– Я тебя спрашиваю: ты понял?

– Да понял, понял.

– Повтори!

– Чего повторить?

– Повтори правило номер один.

– Ну это, никогда не целится в своих.

– Вот видишь, мы с тобой уже начали учиться, как правильно пользоваться оружием. – Я протянул дружку револьвер. – На, и крепко накрепко запомни правило номер один.

Баба Ходора, глядя на наши с Архипкой выкрутасы, осуждающе покачала головой и произнесла:

– Давайте-ка эти игрушки сюда, запру их пока вы кого нибудь из не подстрелили.

– Не бойся Феодора Савватеевна, мы с Архипкой уже достаточно взрослые и глупостей не наделаем. Правда, Архипка?

– Ну да! – Энергично закивал головой пацан. – Правда!

– Ну вот и ладненько. Архипка, я сейчас немного посплю, а вы тут с Бабой Ходорой подежурьте до полуночи, потом меня разбудите. А мы уж с Кабаем до утра покараулим. Савватеевна лампу можешь зажечь, если керосин есть. Мне свет не помешает.

Я лег на лавку и прикрыл глаза. Сон не шел. Суматошные события прошедшего дня не давали расслабиться. Я вдруг со удивлением понял, что мог вот так, запросто, убить четырех человек. И не то, чтобы я был очень зол на иностранцев, бесцеремонно вторгнувшихся в мою жизнь. Нет, вру! После того, как эти пидоры нацелились на Катьку, я разозлился изрядно, но, разумеется не настолько, чтобы хладнокровно спровадить их под лед. Тогда в чем же дело?

А дело пожалуй в том, что я не воспринимаю эту действительность, как единственную данность. Кажется, порой, что я играю в какую-то подзатянувшуюся компьютерную игрушку наподобие «Сталкера» и всегда могу любой эпизод переиграть. Блин! Так пожалуй можно наворотить таких дел, что хрен когда разгребешь. Надо как-то посерьезней вживаться в эту действительность, другой, похоже, не будет. Под эти мысли и заснул тихонько. Проснулся от осторожного прикосновения:

– Вставай Ляксей. – Баба Ходора стояла рядом, на столе тускло светилась лампа, Архипка, не выпустив из рук револьвера, тихо посапывал на лавке. Вот блин часовой! Проспит все на свете.

– Что? Кто-то ходит на дворе? – Спросонья озаботился я.

– Никого там нет. Ты просил разбудить, вот и бужу.

– Хорошо! Ложись спать Савватеевна. Я на двор выйду, осмотрюсь.

– Осмотрись. – Чуть заметно улыбнулась знахарка и добавила: – Тут на столе в чашке настойка, если сильно спать захочешь – попей.

– Ладно. Выпью если что.

Кабай уже стоял у двери и мы вместе вышли во двор. Туч на небе не было и неполная луна серебрила недавно выпавший снежок. Я походил по двору, выглянул за ворота, ни одного окошка не светилось в деревне. Пес вел себя спокойно, значит никого не чует. Я засунул, прихваченный, револьвер в карман, набрал в ладони пушистого снега и растер им лицо. Спать расхотелось совершенно. Постояв еще с минуту, тихонько свистнул, придержав наладившегося удрать, пса и вместе с ним вернулся в хату. Зажженная лампа, по прежнему, стояла на столе, знахарка, похоже устроилась спать на печи. Задув лампу, сел на лавку, поставил рядом чашку с зельем и стал коротать время, лениво размышляя обо всем читанном когда-то, но ни на чем конкретно не зацикливаясь. Ночь прошла спокойно. Утром, когда начало светать, я выпил бодрящее зелье, разбудил Архипку и пошел с ним к деду, седлать коней.

Гости не заставили себя долго ждать и выдвинулись довольно рано. Впереди на ладных санках управляемых водителем кобылы Сундуковым, закутавшись в шубы, сидели иностранцы. За ними, на обыкновенных розвальнях, загруженных какими-то мешками, ехал Кеша Харин. Мы пристроились в метрах двадцати позади последних саней. Я держал в руке винчестер, Архипка ехал с арбалетом. Видимо наше присутствие незваным гостям очень не нравилось. Они постоянно оглядывались, но молчали. Проехав так километра полтора, я наказал Архипке следить за ними и если дернутся стрелять, а сам, обогнув розвальни, подъехал ближе к передним санкам и сказал:

– Тихон санки тормозни, мне с господами поговорить надо.

Тот покорно натянул вожжи и лошадка остановилась.

– Так сеньоры! Прежде всего, хочу вас всех предостеречь. Феодорой Савватеевной на каждого из вас наложена колдовская метка. Если вы, не дай вам Бог, появитесь от нашего села ближе чем на два километра, то умрете или сойдете с ума. Это касается и вас Тиша с Кешой. Поняли? – Харин с Сундуковым закивали головами. Похоже, поверили. – Ах да, чуть не забыл. Сеньоры вот ваши железки. – Я резко метнул оба кинжальчика. С глухим стуком они воткнулись в доску позади иностранцев, заставив последних слегка отшатнуться. Нож швырнул рукоятью вперед и он упал им под ноги. Затем подъехал к Харину, бросил в розвальни разряженный револьвер и штук двенадцать патронов в тряпичном узелке. Харин, по видимому, меня боялся и к револьверу не притронулся, даже немного отодвинулся. Чтобы усилить впечатление, склонившись с коня, сказал зловещим шепотом:

– Смотри, не вздумай болтать Кеша, я ведь тебя, если што и на том свете достану. – Ощерив в улыбке зубы и подмигнув бледному Кеше, подъехал к Архипке. Вспомнив фильм «Крестный отец», решил приколоться и, обернувшись, крикнул:

– Фальконе! Будете в Палермо, передавайте привет дону Корлеоне. Скажите ему: «Мафия бессмертна!» – Хотел пальнуть вверх из винчестера, но передумал – патронов маловато. Так что прощание с «гостями» прошло не так феерично, как хотелось. Ну да ладно, постреляем еще.

Глава двенадцатая

Отступление 1

Ранним июньским утром в комнате, расположенной на втором этаже старинного дворца, за обширным столом сидел высокий худощавый старик. Он что-то быстро и сосредоточенно писал, периодически макая перо в изящную серебряную чернильницу. Если Стендаль говорил о сладостной привычке писать по вечерам, то Николо Бальцони любил писать по утрам, когда голова еще не забита дневными делами, а воздух, врывающийся в открытые окна, свеж и напоен нежным запахом молодой листвы и первых цветов, растущих на клумбе прямо перед окнами.

То, что он писал не было ни мемуарами, ни философским трактатом. Просто он подводил некий итог своей долгой, полной приключений и размышлений жизни. Он совсем не собирался печатать или показывать кому либо эти записи. Не было в них ни системы, ни особой цели. Писал для себя, хотя и знал совершенно точно, что после его смерти рукопись эта не пропадет, она займет свое место среди огромного количества, других рукописей хранящихся в Ватиканском архиве.

Посмотрев на часы, он отложил перо, исписанные листы уложил в тайный ящик в столе и подошел к окну. Сегодня был особенный день. Ему доложили, что в Рим приехали люди, которых он ждал почти год. Сегодня он, возможно, получит вещь, за которой охотился полтора десятка лет. Сколько сил было задействовано, чтобы отыскать следы новой хранительницы. А сколько денег истрачено. Но что деньги – денег у него много, вряд ли удастся все потратить за оставшуюся жизнь. Да жизни той осталось не так много. Он хоть еще крепок, но уже стар. Семьдесят пять лет это не шутка. Жаль, что он слишком поздно понял, откуда появились у него эта способность так влиять на людей. «Эх Тина, волшебница Тина, ведьма Тина. Я знаю: ты умерла и это я тебя убил. Не сам убил. Это сделали люди, которых послал я. Я не желал твой смерти, но так вышло. Прости, но мне нужен твой „ларец“. Наступают страшные времена и ларец твой будет еще одним кирпичиком в фундаменте будущего могущества Церкви и Святого престола».

Но долго заниматься самокопанием ему не дали. Послышались торопливые шаги и в кабинет вошел, а вернее вбежал небольшого роста полноватый человек, в испачканной архивной пылью, сутане. Его круглое лицо и быстрая походка могли обмануть кого угодно, но не Бальцони, который прекрасно знал, что за простоватой внешностью его подчиненного и давнишнего друга Карло Сальвини скрывается мощный аналитический ум и энциклопедические знания. Он знал практически все европейские языки и имел лишь две слабости: хорошее вино и библиотека. Это Сальвини, подобрав себе в помощники таких же фанатов, на протяжении последних двадцати лет занимался систематизацией поступающих в архив документов, рукописей, книг и редких артефактов.

Подбежав к столу, Сальвини плюхнулся в кресло, стоящее у стены недалеко от стола поставил на пол небольшой ящик, вытер вспотевшее лицо платочком:

– Уф! Пока к тебе поднялся употел.

– Ходи тихо, как полагается солидному человеку, тогда и потеть не будешь. Вина выпьешь?

– Нет! Эту кислятину, которую ты обычно называешь вином, пить нельзя. Лучше скажи Пьетро, чтобы кофе сварил.

– Ну как знаешь. – Бальцони потряс колокольчиком. Вошел немолодой священник в аккуратной сутане.

– Пьетро приготовь нам, пожалуйста, кофе. И скажи, что у нас на сегодня?

– Приема ждут сеньоры Фальконе и Пизаконе. Почту я просмотрел, там нет ничего требующего вашего внимания.

– Хорошо. Приглашай их и сам зайди.

Пьетро отворил двери в приемную и сказал:

– Входите сеньоры. – Пропустив вошедших, закрыл дверь остался стоять, ожидая дальнейших указаний.

Пока приглашенные шли к столу, Бальцони быстро, но внимательно осмотрел вошедших. Когда почти год назад он отправлял их в далекую Сибирь, то перед ним стояли достаточно наглые и самоуверенные люди. Сейчас же самоуверенности у них явно поубавилось. Пережитые в дороге трудности и лишения оставили явные следы на внешности молодцов. Лицо здоровяка Серджио украшал заметный шрам, которого раньше не было, а у Луиджи время от времени дергалась правая щека. Подойдя, Фальконе выложил на стол завернутый в тряпицу предмет, рядом положил рисунок и пакет с восковыми печатями.

– Мессир, мы выполнили ваше поручение.

Бальцони взял в руки завернутый в тряпицу предмет развернул и был глубоко разочарован. Это не «ларец Парацельса». Похож, но не он. Откуда пришло к нему это знание, Бальцони сказать не мог. Он просто почувствовал подмену. Разочарование никак не отразилось на его лице. Отложив подделку в сторону, он указал на пакет:

– Что это?

– Это письмо. Его очень убедительно просил передать Вам один русский подросток.

– Подросток? – Удивился Бальцони и подвинул пакет поближе к, сидящему в кресле, Сальвини. Тот понятливо кивнул и, привстав, взял пакет.

– Да Мессир, мальчишка на вид лет четырнадцати-пятнадцати.

– И вы послушали какого-то подростка?

– У нас не было выбора Мессир. – Сказал Фальконе, – Более того, этот проклятый подросток заставил нас заплатить за ларец бриллиантами.

– А вы что скажете, Серджио?

– Я не понимаю по русски, Мессир, но этот малолетний поганец умеет убеждать и без слов.

– Вот как! – Бальцони кивнул секретарю и тот пододвинул к столу два стула. – Садитесь сеньоры. Пьетро принеси нам вина, печенье и приготовь кофе.

– Пьетро не надо кофе. Я выпью вина с сеньорами. – Сказал Сальвини. Он уже вскрыл пакет и достал письмо свернутое и опечатанное такими как на верхнем пакете печатями. Пока посетители рассаживались, а Пьетро ходил за вином и печеньем, Сальвини вскрыл и прочитал послание. Бальцони глянул на него вопросительно приподняв бровь. Карло чуть скосил глаза в сторону посетителей, Бальцони понятливо прикрыл глаза и сказал:

– Рассказывайте сеньор Фальконе.

– Мессир, когда Вы посылали нас в Россию, то предупредили, что поездка в Сибирь не будет легкой прогулкой и Вы оказались правы. Более того, действительность превзошла всякие ожидания. Так по приезду в Петербург мы сразу отправились с вашими рекомендательными письмами к графу Потоцкому, но того не оказалось дома. Уехал куда-то на юг. Мы прождали его более трех недель. Ехать без обязательных в России документов знающие люди нам отсоветовали. Надо отдать должное графу; проездные документы для нас он выправил довольно быстро. Всего лишь за неделю. Вот этой недели нам и не хватило. Доехав по железной дороге до Тюмени, мы там узнали, что навигация на реке кончилась, и до Барнаула придется добираться на лошадях. Пришлось ждать, когда окончательно выпадет снег и установится нормальная зимняя погода.

В Тюмени же, по рекомендации графа Потоцкого, главным полицейским чиновником, нам был выделен сопровождающий, который нашел лошадей и ямщика. Сопровождающий посоветовал нам прикупить оружие, шубы и коньяк с вином, сказав, что останавливаться на ночлег придется в сибирских селах, и там кроме какого-то кваса и самогона, нам ничего не предложат. Хорошо, что мы его послушались. Вы не поверите сеньоры, но и в двух шубах мы мерзли, приходилось по примеру аборигенов время от времени, слезать с саней и бежать вслед, чтобы как-то согреться. Квас же с самогоном оказались редкостной дрянью, хотя местные с удовольствием их употребляли.

Дорога до Барнаула была нелегкой, но мы добрались. В этом сибирском городке нам тоже пришлось задержаться, начались метели и сопровождающий посоветовал нам их переждать. Мы его совету последовали и как, оказалось, правильно сделали, поскольку по пути в эту Сосновку три раза пришлось ночевать под открытым небом. Последний раз это случилось не далеко от цели. Я не оправдываюсь Мессир, но только усталостью и крайним раздражением могу как-то объяснить то, что произошло в домишке той колдуньи.

Когда мы вошли в ее хату, то застали там кроме самой ведьмы трех подростков. Двое из них мальчишка и девчонка, что-то писали сидя за столом, а еще один толок в ступке какую-то дрянь. Кстати, одежда на обоих юнцах была весьма странной.

– Простите сеньор Фальконе, что перебиваю. Поясните подробней, что в их одежде показалась вам необычным? – Поинтересовался Сальвини.

– Видите-ли, Мессир, домашняя одежда сибирских крестьян не отличается большим разнообразием: чаще всего это длинная рубаха-косоворотка с поясом и довольно широкие штаны заправленные в сапоги с длинными и узкими голенищами. Вроде все одеты однообразно, но не одинаково. Эти же двое были одеты совершенно одинаково. На них были куртки с капюшоном и со множеством карманов сшитые из крепкой ткани окрашенной в грязно зеленый цвет с пятнами и разводами. Штаны из той же ткани, что и куртки имели по шесть карманов и были заправлены в высокие ботинки. Такого я не видел нигде.

– А вы, что скажете по этому поводу сеньор Пизаконе? – Спросил Бальцони. Он хорошо знал своего друга Карло, чтобы заподозрить его в пустом любопытстве. Раз спрашивает о подробностях, значит, ему это представляется важным.

– Мне кажется, что одежда эта похожа на егерскую военную форму. Летом в лесу человека одетого таким образом разглядеть будет трудно. Еще я заметил, что это очень удобная одежда, не стесняющая движений, а двигаются эти странные подростки очень быстро.

– Даже так! А впрочем, продолжайте сеньор Фальконе.

– Уговорить колдунью продать нам «ларец» не удалось. Кстати, по итальянски она говорит гораздо лучше, чем я по русски. Она постоянно пыталась колдовать, стараясь подчинить меня. Амулет ваш работал, но мне показалось, что защита несколько ослабла. Я испугался, что, в конце концов, ей это удастся и решил немного сбить этот напор. Попросил Серджио попугать сидящую за столом, девчонку, заставить ее заплакать. Самое лучшее средство воздействия на женщин это угроза их детям. Серджио понял меня, а я, повернувшись к колдунье, попытался с ней все таки договориться, но получил страшный удар по затылку и потерял сознание.

– И что же вы собирались сделать с ребенком, сеньор Пизаконе? – холодно спросил Бальцони.

– Да ничего особенного, Мессир. Хотел только немного попугать. Состроил гримасу пострашней и двинулся к ней. Но она шмыгнула под стол, а парень, который возился со ступкой, как будто взорвался: он бросил мне в глаза какую-то едкую гадость, метнул в голову Луиджи пестик, и, вскочив на стол, ударил мне по лицу этой ступкой. Проделал он все это очень быстро, секунды за две не больше. Очнулся я уже сидя на табурете, связанный довольно оригинальным способом, и с разбитой физиономией.

– И что же это за оригинальный способ? – С интересом спросил Сальвини.

– Довольно остроумный способ с использованием тонкой и не слишком прочной веревки. Руки за спиной связаны очень туго за указательные пальцы. Веревка зафиксирована на запястьях и обмотана вокруг ножек стула. Ноги тоже оказались примотаны к стулу. Луиджи сидел рядом, связанный тем же способом. А в доме появился еще один персонаж, как выяснилось позже, дед этих поганцев, здоровенный бородатый мужик.

– А что же сопровождающий? Он почему не помог вам?

– А сопровождающий вместе с кучером сидели и пускали слюни. Колдунья уже над ними поработала. Увидев, что я очнулся она принялась за меня. Приложила ладони к мое голове, что-то прошептала и вытянула из меня все силы. Вы не поверите сеньоры, но я даже рук поднять не мог после этого. Мальчишка меня развязал и обыскал. Умело обыскал. Нашел ножи в рукавах и деринджер на ноге. А потом взялся за Луиджи, который очнулся и некоторое время притворялся, что все еще без сознания. Дальше пусть он расскажет. Я ведь не понимаю по русски, а мальчишка много чего говорил и вел себя так как будто он там главный и надо сказать, что старик с колдуньей его слушали.

– Сеньор Фальконе?

– Вы знаете Мессир, я не самый трусливый человек на этом свете и бывал в разных переделках, но этому молодому дьяволу удалось меня напугать. Но расскажу по порядку.

Я пришел в сознание и сразу понял, что связан, кроме того, сильно болела голова. Пока эта банда занималась с Серджио, попытался прояснить обстановку. Попытка освободить руки не удалась, поэтому мне оставалось только слушать о чем они говорят, да постараться, что-либо увидеть сквозь приоткрытые веки. Но старик быстро раскусил мою игру и мне пришлось очнуться. Я видел, что женщине не нравится, как поступили с нами эти малолетние бандиты, поэтому постарался надавить на нее, угрожая, что их властям не понравится, такое отношение к иностранцам.

Говорил по итальянски, потому мальчишка спросил у нее, о чем это я говорю, когда та ответила, что я ее пугаю; он словно взбесился. Схватил со стола нож и сунул мне под глаз. Нож прорезал кожу и я почувствовал, что по щеке потекла кровь. А этот малолетний негодяй, еще и спрашивает «Какой глаз мне не жалко левый или правый?». Колдунья остановила его и взялась за меня сама. Она приложила ладони к моим вискам и что-то начала говорить. Мне показалось, что ее пальцы прошли сквозь череп и копаются в мозгах. Вашего амулета на шее уже не было, но подчинить меня ей не удалось и она попыталась напоить меня каким-то мерзким варевом. Я как мог крутил головой отказываясь пить эту пакость. Боясь, видимо, зря расплескать, зелье, женщина от меня отстала. Тогда в игру вступил этот мальчишка. Через колдунью спросил меня: знаю ли я, что такое «русская рулетка»? Когда я ответил, что не знаю никакой «русской рулетки», он засмеялся и пообещал непременно с ней познакомить.