Текст книги "Клонированная любовь: Как две капли"

Автор книги: Алексей Борисов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Погоди, Ира, отдышаться надо! – И моя подружка вновь заливалась торжествующим смехом:

– Не хитри, гризли! Опять бес в ребро стукнул! Есть, значит, что скрывать от народа! – И мне приходилось, пятясь и опасливо поглядывая через плечо, выносить ее обратно на берег, где Ира вновь, пластаясь на песке, немедленно просила меня сделать массаж или втереть ей в спинку крем от загара…

Мы оба тщательно обходили тему ее беременности. Я был ей за это благодарен особо. Считал, что она бережет меня от напоминаний о двусмысленности моего положения.

А в остальном мы были действительно вполне обычной парой. Вполне обычной. Мне казалось, что даже разница в возрасте с каждым днем, с каждой нашей прогулкой, вылазкой на природу становилась все менее заметной.

Могло ли так продолжаться вечно? Говорят, что перемена погоды резко меняет настроение. Для горожан это довольно странно – все равно ведь они большую часть времени проводят под крышей. Но вот на тебе: то ли резкое изменение цветовой гаммы от светлой, солнечной к пасмурной, дождливой воздействует на психику, то ли повышенная влажность воздуха…

В тот день мы отправились по магазинам – занятие, которое я и в хорошую погоду переношу с трудом. Купили Ирине платье, отправились ко мне примерять.

Это было длинное темно-синее платье того фасона, который называют «все скрывает, ничего не прячет» – материя так ловко облегала ее фигурку, что, кажется, можно было пересчитать все косточки. Она не поправлялась, как полагается беременной, и это начинало внушать мне опасения: а вдруг Ира больна? Я уже представлял, как буду воспитывать, растить ее ребенка, и мне хотелось, чтобы он был здоровым и крепким, а для этого и мама должна быть здоровой и крепкой.

– Ира, ты что-то совсем похудела, – подошел я к ней, когда она крутилась возле зеркала.

– А что? Все невесты так делают!

– Зачем?

– Чтобы их легче было на руках носить! Подними-ка меня иначе на третий этаж!

– Тебя-то я и на четвертый запросто подниму. Я на разгрузке мешки с углем ворочал!

– Ну-ка, попробуй! – Я подхватил ее на руки, но она тут же запищала: – Ой, подожди, платье помнешь! Вот, сейчас. – Когда я отпустил ее, она быстро стянула с себя покупку, соблазнительным «солдатиком» встала по стойке «смирно»: – Можешь выполнять подход к снаряду.

На ней были только трусики и кружевной бюстгальтер, не столько скрывающий, сколько поддерживающий грудь, но я уже немного освоился с ее наготой и, подняв, как ребенка, понес, покачивая и слегка подбрасывая, вокруг комнаты; Ирина взвизгивала и молотила меня кулачком по спине, солнце в эти минуты вновь пробилось сквозь дождливые тучи; мы смеялись, и я думал, что малышу в ее чреве тоже весело и интересно – отчего это мир вдруг закачался и начал подпрыгивать?

Чуть запыхавшись, бережно положил ее на кровать, чтобы не ставить голыми ногами – туфли слетели – на пол. Может быть, в этот миг нагнулся к ней чуть ниже, чем обычно позволял себе, задержался у ее груди чуть дольше, чем разрешала «техника безопасности». Во всяком случае, Ирина, быстро чмокнув меня в щеку, забормотала:

– Нет, нет, мой большой северный медведь, только не сегодня! Извини, но у меня цикл.

– Какой цикл? – опешил я.

– Месячный! Привыкай к причудам женского организма!

– Но ты же беременна!

– С чего ты взял?

– Ты мне сама сказала! Тогда, на станции юннатов! В саду!

– Ничего подобного! Я тебя только спросила: если бы я залетела…

Я сел на пол. Эфемерный замок продолжал рушиться с ошеломляющим грохотом. Теперь уже не было и зачатого неизвестно от кого ребенка!

– Так ты не беременна?

– Насколько мне известно, нет! – Ирина звонко и весело похлопала себя по впалому животу.

– Так зачем же ты наговорила мне такую ерунду?

– А что мне оставалось делать? Я уже все перепробовала! Даже в кровать к тебе пыталась залезть! На пляже сколько соблазняла! Двух чудиков из студенческого театра миниатюр за пол-ящика пива подбила инсценировать нападение на темной улице на бедную одинокую девушку, с изъятием мобильника! У несчастного студента потом целых два дня болело ухо!

– Что, и нападение было подстроено?

– Ага! Но не расстраивайся. Ты все равно был великолепен. Если бы на меня напали настоящие бандюки, они разбежались бы еще быстрее!

– Ох, мамоньки! – Последние остатки твердой почвы ускользали из-под ног. – Зачем же ты все это устраивала?

– Да так! Сначала любопытно было. Смотрю, ходит какой-то мужик как привязанный. На озабоченного не похож. Однако не мычит и не телится. Смотрит собачьими глазами. Хоть бы подошел, спросил что-нибудь. Глянешь на тебя – ты в толпе прячешься с изяществом белого медведя на тропической плантации. Сначала хотелось просто прищучить где-нибудь при свидетелях, взять за грудки да спросить, «чего тебе надобно, старче?». Но слишком пошло, скандально, не в моем формате. Да и ты б наверняка соврал. Мужики всегда врут, когда их напрямую спрашиваешь. Разобраться с тобой по телефону – а как узнать твой номер? Вот и пришлось подсунуть собственный мобильник…

– Ты сумасшедшая! А если б я не вернул тебе трубку?

– Кто не рискует, тот не пьет шампанского! Да и не похож ты на человека, который может зажать чужой телефон. А так – поговорили, разобрались, скоро мужем и женой будем…

– Ира, я одного не понимаю. Если ты не беременна, то зачем тебе-то все это нужно? Ты молодая, красивая, умная, я на столько лет тебя старше…

– Паганель! Ты отстал от жизни! Не просекаешь нынешних реалий! Сейчас какой самый опасный возраст у мужиков? Как экономист с почти высшим образованием, скажу тебе: с двадцати восьми до тридцати шести лет. Если не спиваются – так садятся на иглу, если не гибнут в разборках – так попадают на зону. Пик смертности и тюремности. И что делать бедной девушке, если выскочит за такого? Терпеть муки в амплуа матери-одиночки? Зато если мужик дожил до сорока, не спился и не сел в тюрьму, то он почти гарантированно протянет еще лет тридцать! Проверено статистикой. Как раз такой срок, чтобы и детишки подросли, институты кончили, и мамочка до пенсии благополучно добралась. – Ирина говорила все это с веселой улыбкой, и я так и не мог понять, серьезно она так думает или смеется надо мной. – Представь себе: лет через тридцать ты будешь бравым ветераном полярных широт, власть, как одного из немногих оставшихся в живых специалистов по отмораживанию носа, обвешает тебя орденами, будет усаживать в почетные президиумы. Да и мне будет только пятьдесят с небольшим, и я еще буду смотреться «ягодкой опять» рядом с тобой на светских раутах…

– Ирина, ты издеваешься надо мной!

– А ты надо мной – нет? Почему ты не хочешь подумать о том, что я просто хочу быть с тобой, что ты мне нравишься? Что крутилась я, крутилась по этой жизни, как все, а в один прекрасный день вдруг смотрю – есть человек, который не собирается жить по закону «хочешь жить – умей вертеться», живет сам по себе и в ус не дует. Мало того, меня обихаживает, словно родную дочурку. От уголовников спасает, чаем поит, задушевные разговоры ведет, лапать не лезет и даже готов по три часа торчать на морозе, пока я в его постели с посторонним перцем любовь тюрю. – Улыбка ее на мгновение стала чуть виноватой, извиняющейся. – Вот и подумала тогда: а почему бы нет? В конце концов, нормальные мужики на улице штабелями не валяются. Если попался один, так надо быстрее в охапку хватать, пока какая-нибудь девяносто – шестьдесят – девяносто не увела! Детишки хотя бы здоровыми родятся! Одна только проблема: тебе все невдомек. Я уж и так, и эдак, всеми частями тела намекаю, а все впустую! Это надо же, молоденькая телочка сама в постель к нему лезет, а он на полу в клубок свернулся и у ватника рукав грызет! Что, орден за стойкость и мужество давать? Так и пришлось прибегнуть к последнему аргументу всех особ хитрого пола. Извини, но у девушек, когда хотят замуж, принято иногда говорить, что они беременны!

– Но ведь ты такое сказанула, что любой другой мужик тебя бы в три шеи прогнал! Это же надо было додуматься!

– А мне «любой другой» и не нужен! Заодно проверила и твои чувства ко мне! – присев на койке, она вновь торжествующе поглядывала на меня. – На молоденьких-хорошеньких все не прочь жениться, а вот если с икоркой? Ну, подумай, – после секундной паузы, как бы меняя тему, спросила она, – что мне было делать, если тебя на бабу и домкратом не поднимешь? Вот и пришлось говорить, что от другого! Самому надо было быть пошустрее…

– Ирина, я должен сказать! Дело в том, что я действительно принимал тебя за родную дочь…

– Меня – за дочь? Твою? Да ты что? Откуда взял?

– Ира, это не так просто объяснить. Видишь ли, дети, как правило, очень похожи на своих родителей…

– Глубокое наблюдение!

– Не перебивай! Это очень важно. Ты знаешь, что больше двадцати лет назад я уехал из этого города, ни разу не возвращался, всю жизнь провел как одинокий медведь-шатун. И вот приезжаю обратно, изо дня в день хожу на работу по университетскому двору, вижу знакомые молодые лица и догадываюсь, что это дети бывших друзей, тех ребят и девчонок, с которыми расстался, уходя в армию. Представь, идешь и видишь: вот сын Витьки Сергеева, вот дочь Женьки Волкова, вот сын Верки Лазаревой – и так похожи! И вдруг идешь ты – вылитая я двадцать лет назад! Что я должен был подумать?

– Я так похожа на тебя? – Ирина с недоуменной миной сунулась к зеркалу. – На бородатого волосатого косолапого гризли? А откуда у тебя может взяться дочь? Ты был женат?

– Ирина, это была случайная связь. Абсолютно спонтанная, извини за такое слово. Ты знаешь, я не циник, но тут другого термина не подберешь, – мучительно потея, я в общих чертах рассказал о своем пошловатом приключении двадцатилетней давности. – И когда я увидел тебя, такую на меня похожую, то подумал: а что, если тогда, в тот раз, у нас получилось? В смысле, ребенок, то есть ты?

– Да, да, – хмыкнула Ирина, – понимаю, презервативы в то время выдавали только ударникам социалистического соревнования на праздник годовщины социалистической революции и Первое мая…

– Не смейся! Когда мы тогда встретились, у меня началось настоящее наваждение! Это трудно передать. Что-то возникло в груди. Может, наподобие смысла жизни. По крайней мере, оправдания существования… Ведь если есть ты, значит, я не кончусь совсем через двадцать или тридцать лет, какая-то частица все время будет оставаться. Фу, какая-то путаница получается… И потом, я подумал, а что, если та девушка, ну, с которой я тогда… Ну, все еще ждет меня?

– «Та девушка»? Не блажи! Такие и полчаса не ждут! И что, ты на своих северах полжизни «в сухую» помнил об этой давалке?

– Ирина, зачем ты так? Конечно, я помнил о ней. У нас же была близость, и я не монстр, не ловелас какой-нибудь. Но я помнил о ней чисто абстрактно. Мол, есть такая девушка, и все. Я не черствый, не сухой человек, не суди обо мне по моим словам, но пойми, там было не до воспоминаний… И только когда увидел тебя…

– Ага! Начал гоняться за мной, чтобы найти ту твою подстилку типа бревно! А я-то думала, наконец-то хоть один настоящий мужик попался, по пятам ходит, у дверей ждет, может быть, даже любит! – Ира начала торопливо и нервно натягивать джинсы.

– Ирина, я же видел в тебе своего ребенка! И я любил, правда, любил тебя как родную дочь! Как же я мог иначе?

– Да! Я так и поняла! Как женщина я тебя совершенно не интересую! Ты просто использовал меня, чтобы найти свою бывшую любовницу!

– Ира, все совершенно не так! Я хотел найти ее, чтобы попробовать создать свою семью, – поднял было я голос, но она взорвалась:

– А со мной, значит, ты семью создавать не хочешь? Вот и проваливай к ней! – застегивая на ходу сорочку и хлюпая носом, она устремилась к выходу.

– Ирина! – Я бросился следом, но дверь уже хлопнула с такой силой, что посыпалась штукатурка. – Ира! – я выскочил на лестничную площадку и увидел, что она бежит пролетом ниже, держа в одной руке туфли и растирая другой тушь по щекам. – Ирина! Я тебя… – Было уже поздно. Моя бывшая невеста пулей вылетела из подъезда.

Каждая новая утрата, я заметил, переносится легче, чем предыдущая. Человеческое сердце, подобно стали, способно к закалке. В конце концов, мне, старому тюленю, и так дано было слишком много – почти два месяца рядом с ослепительной девушкой – юной, красивой, умной! Два месяца безмятежного счастья и покорной нежности! Мог ли я о таком мечтать даже в дни моей молодости? И кто знает, если бы не этот дождливый день…

Впрочем, какой брак мог бы у нас получиться? Она – молодая, красивая, достойная любых вершин! И я – на два десятка лет старше, полунищий. С нулевой перспективой. Так и представлял себе, как ее отец – мой ровесник! – в один прекрасный день слегка пригнобит свою интеллигентность и начнет мне выговаривать: «Я понимаю ваше материальное положение, вы – пенсионер, заслуженный человек. И я, разумеется, буду помогать вам содержать мою дочь. Но все-таки, на вашем месте, если уж вы решили создать семью, я бы подумал о работе, дающей средства к сносному существованию, чтобы вы могли хотя бы прокормить себя». Не знаю, как бы я вынес такой разговор!

Впрочем, кое-какая перспективка все-таки возникла. Совершенно случайно, без малейшего участия с моей стороны. Просто повезло, как всегда, самым необъяснимым образом. Дело в том, что локальные чиновники, на славу потрудившись на ниве «подъема промышленности» и «возрождения сельского хозяйства», решили обратить свое благосклонное внимание на сферу услуг. Почему-то им пришло в голову, что наш региональный клочок Среднерусской равнины – будущая мекка мирового туризма, и чей-то могучий ум даже решил превратить местную речушку, тихо вьющуюся среди мирных лесов и лугов, в фешенебельную трассу для сплава на плотах, байдарках, каноэ и прочих водоизмещающих средствах.

Правда, покамест эта речушка была освоена, главным образом, только браконьерами. И для начала следовало хотя бы разок пройти по ней, чтобы посмотреть, насколько она «плотоходна», промерить глубины, установить места возможных завалов стволами деревьев и спилить наиболее потенциально опасных в этом плане лесных великанов, наметить места, где предстоит поставить кемпинги, расположить плавучие бары, казино, спасательные станции. Короче, нужно было организовать что-то типа экспедиции в необжитые районы Европейской части нашей великой Родины.

К пущей моей удаче, за это дело взялся декан естественно-географического факультета Николай Михайлович Шланцев, с которым я был хорошо знаком по работе на станции юннатов. Он много нам помогал, вел занятия, и теперь, когда встал вопрос об экспедиции, вспомнил обо мне как о человеке, имеющем опыт обустройства быта в экстремальных условиях. Правда, никакого экстрима на тихой речушке не предвиделось, но все-таки предстояло без копейки денег достать где-то полдюжины байдарок (решили плыть на них), более-менее сносные палатки, продовольствие на пару недель и массу прочего барахла, без которого немыслимо мало-мальски серьезное странствие.

Я с энтузиазмом взялся за эту работу. В эти дни отчетливо чувствовалось, насколько чужд мне город. Среди асфальтового пекла яростное июльское солнце своими прямыми обжигающими лучами буквально вбивало мне в голову мысль, что в панельно-многоэтажных джунглях я совершенно не прижился. Не без облегчения вздохнув, я переворачивал эту страницу своей жизни. Предвкушал новую одиссею, пусть и короткую, пусть всего в семидесяти километрах от локального мегаполиса, но со свежим ветром, бьющим в грудь, одуряющим духом соснового бора, с хорошо знакомой работой на открытом воздухе, на свободе, вдали от суеты, чада и проблем большого города.

Бросил клич директорам местных турагентств, и с их помощью приобрел недостающие байдарки и палатки разной степени ветхости (часть водоплавательных и ночлежных средств обещали предоставить сами участники будущей экспедиции). Сам чинил их, оборудовав мастерскую на станции юннатов, привлекая ребятишек из кружков и припоминая свои былые приключения. Короче, жизнь вновь обретала смысл, и жить – хотелось!

Тем более что мудрые головы в региональной администрации успели принять постановление, которым на территории двух или трех разорившихся совхозов создавалась «особая рекреационная зона». Нормальные деньги головы обещали тогда, «когда в проект пойдут серьезные инвестиции», пока же, чтобы как-то поощрить нас с Николаем Михайловичем, ему присвоили звание «научного руководителя особой рекреационной зоны», а мне, соответственно, – «заведующего хозяйством». Понятно, что более хлебные должности будут поделены потом. Но я за чинами никогда не гнался и радовался хотя бы тому, что мои силы и опыт еще могут пригодиться, и тому, что собралась хорошая компания – кроме меня, Николай Михайлович пригласил в экспедицию нескольких аспирантов со своего факультета, пару геодезистов со строительного, и просто нескольких ребят, с которыми ходил в молодости в турпоходы, – и что мы зачинаем интересное дело.

Отъезд был назначен на середину июля. Спонсорский автобус (от щедрот местной пивоваренной компании) должен был довезти до деревушки в верховьях нашей «амазонки», а оттуда нам своим ходом, то бишь вплавь, предстояло возвращаться обратно.

Собрались ранним утром у проходной пивзавода, затащили в салон огромного шведского автобуса байдарки, тюки с палатками и жратвой, покидали удочки, прочую мелочь, сгрудились перед дверью, чтобы курнуть перед отъездом.

– Чего ждем? – теребил я Николая Михайловича. – По сельским дорогам – минимум два часа езды. К десяти утра тридцать градусов в тени будет. Испечемся в автобусе!

– Повариха должна еще подбежать. Напросилась тут одна фрекен в путешествие. – Он лукаво глянул на меня, но я не обратил внимания.

– Пусть добирается до Тутыркина своим ходом. Что мы, пошамать без нее не сумеем? Зачем нам вообще повариха?

– Не гони лошадей, завхоз! Успеем!

Я в нетерпении отвернулся и тут увидел в водительском зеркале заднего вида Ирину. Она быстрым шагом шла от троллейбусной остановки, почти волоча по земле спортивную сумку, и я даже не сразу узнал ее в рубашке-ковбойке и старых, подвернутых до колен джинсах. Когда обернулся, она была уже в двух шагах.

– Ира?!

– Привет, Паганель! Думал удрать от меня, как от той девушки? Не выйдет!

Я так и не понял, каким образом мы начали целоваться. Совсем как в кино – припав друг к другу у распахнутой двери автобуса и не в силах разъять ищущих и нетерпеливых губ. Николай Михайлович достал из своего рюкзака бутылку шампанского и, деликатно прокашлявшись, негромко прокомментировал:

– Наша экспедиция – это, милостивые господа, не просто экспедиция, но еще и свадебное путешествие нашего уважаемого завхоза и не менее уважаемой поварихи! – и хлопнул пробкой.

– Ну, так горько! – крикнул кто-то.

Оторвавшись от Ирины и чувствуя, что внезапные слезы застилают глаза, я пробормотал, словно извиняясь за себя и за нее:

– У нас действительно через два дня должна была состояться свадьба! – Но народ, видимо, уже был в курсе и лез к Николаю Михайловичу с заранее заготовленными кружками; шампанское глуховато шипело, соприкасаясь с алюминиевыми донышками.

– Горько! Горько! Горько!

И прежде чем вновь начать целоваться, Иринка, алея, шепнула мне в ухо:

– Ишь ты, внуков на халявку захотел! Потрудиться придется, папаша!

Нас обвенчали точно в назначенный день в маленькой церквушке крохотной деревеньки, раскинувшей полсотни своих домов на берегах славной речушки, протекающей среди лесов и полей необъятной Среднерусской равнины…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.