Текст книги "Портрет с девятью неизвестными"

Автор книги: Алексей Небоходов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 8

Катрин шла по узкой аллее к замку.

Светила полная луна, отбрасывая длинные тени на мощеную дорожку. Она слышала тихое бормотание голосов, звон бокалов, отдаленный смех. Она знала, что ждет ее в конце пути, и дрожь предвкушения пробежала у нее по спине.

Она вошла в большой бальный зал, оглядывая толпу. В дальнем конце зала она заметила Леона, стоявшего у камина. Он наблюдал за ней, и его глаза потемнели от желания. Она направилась к нему, сердце бешено колотилось в груди. Воздух был насыщен ароматом дорогих духов и легким привкусом дыма.

Большой бальный зал был залит мягким светом свечей, отбрасывавших длинные танцующие тени на высокие потолки и богато украшенную лепнину. Комната гудела от ощутимой энергии, ощущение декаданса и разврата, казалось, тяжело повисло в воздухе.

Катрин пробиралась сквозь толпу, ее сердце бешено колотилось в груди. Она чувствовала на себе взгляды других гостей, их взгляды задерживались на ее теле, пока она шла. Она знала, что за ней наблюдают, знала, что она в центре внимания. И это возбуждало ее.

Она чувствовала себя живой, каждое нервное окончание трепетало от предвкушения. Когда она подошла к Леону, он взял ее за руку, и от его прикосновения по ней словно пробежал электрический разряд.

– Я ждал тебя, – пробормотал он низким и хрипловатым голосом.

– Я знаю, – ответила она, ее голос был едва громче шепота. – Я почувствовала это.

Пальцы Леона переплелись с ее пальцами, и его хватка только усилилась, когда он притянул ее ближе. Его горячее дыхание обдало ее щеки, его губы коснулись ее кожи, когда он заговорил.

– Я мечтал о тебе, Катрин. О том, чтобы ты была здесь, в этой комнате, при лунном свете. О том, как я сорву с тебя эту чертову ночную рубашку и почувствую прикосновение твоей кожи к своей. Голос Леона превратился в низкое рычание, его горячее дыхание коснулось ее уха.

Катрин издала тихий стон, ее тело изнывало от желания. Она чувствовала исходящий от него жар, ощущала его тело, прижимающееся к ней. Она протянула руку, запуталась пальцами в его волосах и страстно поцеловала его.

Руки Леона блуждали по ее телу, обводя изгибы бедер, округлости грудей.

И в этот момент лицо Леона застыло, глаза остекленели, а его голова повернулась набок. Тело Буше начало подниматься куда-то вверх. Только в этот момент Катрин увидела, что на шее Леона была петля. Он взлетел к самому потолку и остался висеть там. Катрин охватил ужас. Она завизжала. В этот момент толпа людей, окруживших ее, сбила ее с ног. Одни лапали ее, другие срывали с нее одежду, третьи безжалостно щекотали.

Внезапно она обнаружила, что лежит на спине, раскинув руки, и несколько пар рук удерживают ее. Ее крики заглушал кляп, засунутый в рот, а вкус кожи и пота заменил все ее ощущения. Лампы над ней мерцали, отбрасывая жуткие тени, которые танцевали и извивались вокруг нее. Она и сама извивалась и вырывалась, но ее похитители крепко держали ее, и их смех эхом разносился по похожей на пещеру комнате.

Сама комната преобразилась, большой бальный зал превратился в подземелье, воздух был насыщен запахом страха и возбуждения.

Катрин боролась с путами, выгибаясь всем телом, пытаясь освободиться. Но это было бесполезно. Руки, удерживавшие ее, были сильными и непреклонными, их прикосновения были жестокими и возбуждающими.

Ее ночная рубашка была сорвана, и она осталась обнаженной на холодном полу. Она чувствовала на себе хищные и голодные взгляды своих мучителей. Она знала, кто они. Каждый из них был движим своими самыми темными желаниями.

Неожиданно, темноволосый мужчина с пронзительными голубыми глазами, склонился над ней. Это был Антуан Делькур.

Он наблюдал за ней, темными от вожделения и безумными глазами. Он первым прикоснулся к ней. Его пальцы обводили линию ее подбородка, большой палец слегка касался нижней губы.

– Какой красивый рот, – пробормотал он. – Я думал об этом всю ночь.

Глаза Катрин расширились, у нее перехватило дыхание, когда его губы прижались к ее губам. Его поцелуй был грубым, почти зверским, его язык проник в ее рот. Она почувствовала привкус алкоголя в его дыхании, горький и сильный. Она извивалась под ним, протягивая руки, чтобы оттолкнуть его, но его вес был слишком велик. Она была прижата к земле, беспомощная.

Губы Антуана оторвались от нее, покрывая поцелуями шею, его зубы покусывали ее плоть. Катрин почувствовала, как дрожь пробежала по спине, когда его руки обхватили ее груди, посылая волны удовольствия и боли по всему ее телу.

– Пожалуйста, – невнятно прошептала она, приглушенная кляпом. Это был тихий умоляющий звук, едва слышный даже в тишине комнаты.

Антуан поднял на нее глаза, в которых светилось вожделение.

– Что "пожалуйста", Катрин? Пожалуйста, трахни тебя? – прорычал он, сжимая пальцами ее соски так сильно, что у нее перехватило дыхание.

Катрин резко проснулась. Её тело было покрыто холодным потом, дыхание сбивалось, а сердце бешено стучало, как будто пыталось вырваться из груди. Комната утопала в темноте, нарушаемой только тусклым светом луны, пробивающимся сквозь тяжёлые шторы. Её пальцы сжали край одеяла, словно это было единственное, что могло удержать её в реальности.

Сон был таким реальным, что ощущение чужих рук, голосов и страха всё ещё не отпускало её. Она провела рукой по лицу, пытаясь успокоиться, но в голове продолжали всплывать образы: Леон, бальный зал, незнакомец с голубыми глазами. Эти картины были слишком яркими, чтобы быть просто игрой подсознания.

Катрин встала с кровати, её босые ноги коснулись прохладного паркета. Она машинально накинула халат и, не зажигая света, направилась к окну. Луна, висевшая в полной тишине зимнего неба, казалась слишком яркой. Её серебристое сияние заливало покрытую снегом территорию отеля, превращая всё вокруг в фантастический пейзаж.

Она подошла к зеркалу. Её отражение выглядело измученным: растрёпанные волосы, тёмные круги под глазами, слегка дрожащие губы. Катрин провела рукой по своему лицу, как будто пытаясь убедиться, что она всё ещё здесь, в своей комнате.

– Что происходит? – прошептала она слабо, дрожащим голосом.

Внезапно ей стало невыносимо находиться в этой комнате. Воздух казался слишком тяжёлым, а стены – давящими. Она чувствовала, что должна двигаться, куда-то идти, чтобы сбросить с себя это гнетущее чувство.

Катрин накинула пальто поверх халата и тихо вышла из комнаты. Коридоры «Ля Вертиж» были погружены в мягкий полумрак, слабый свет ночных ламп отбрасывал причудливые тени на стены. Её шаги звучали гулко, но ей казалось, что за каждым её движением кто-то следит. Она обернулась, но, конечно, никого не было.

Она остановилась у лестницы, ведущей на первый этаж. Где-то внизу слышался тихий, едва уловимый шорох, словно кто-то осторожно двигался. Её сердце забилось быстрее, но любопытство пересилило страх. Спустившись, она оказалась в вестибюле. Огромные часы на стене показывали три часа ночи. Тишина, которая была здесь раньше, теперь наполнилась каким-то странным звуком – лёгким, будто отдалённым шёпотом.

Катрин замерла, её взгляд медленно скользнул по залу. Всё выглядело так же, как всегда, но что-то в этом месте казалось неправильным. Она сделала несколько шагов вперёд и остановилась перед картиной маркиза де Сада. Лицо Антуана всё так же смотрело на неё с холста, но теперь оно казалось живым. Его глаза блестели, а губы были изогнуты в едва заметной усмешке.

– Ты ведь хочешь что-то сказать, правда? – прошептала Катрин едва слышно.

Но ответа, конечно, не было. Только холодный свет луны и зловещая тишина вокруг. Катрин отвела взгляд и направилась к библиотеке. Она не знала, зачем идёт туда, но что-то внутри неё подталкивало сделать это.

Когда она вошла, слабый свет настольных ламп осветил ряды книг. Библиотека казалась пугающе безмолвной, словно всё, что происходило в этом месте, оставляло здесь свои следы. Её взгляд упал на большой кожаный том, лежащий на столе. Он выглядел так, будто кто-то только что положил его туда. Её пальцы почти неосознанно потянулись к нему.

Развернув книгу, Катрин заметила, что это был дневник. Страницы были заполнены рукописным текстом, а почерк был старинным и неразборчивым. Она пролистала несколько страниц, пока её взгляд не остановился на одной записи.

«Те, кто видит картину, должны быть готовы принять её условия. Она выбирает, она требует. Луна и её свет всегда указывают путь».

Катрин замерла, её пальцы застали страницу книги в момент, когда она хотела перевернуть её. Фраза о луне и её свете, указывающем путь, звучала в её голове, как отдалённый колокольный звон. Её дыхание участилось и стало поверхностным, словно прочитанное внезапно обрело силу и вплелось в её реальность.

Она закрыла книгу дрожащими руками. Вокруг стояла глухая тишина, но Катрин отчётливо слышала ритм своего сердца, который эхом отдавался в её сознании. Ощущение, что она больше не одна, стало невыносимым.

– Нужно вернуться, – прошептала она себе, чтобы разорвать эту вязкую тишину.

Её взгляд снова задержался на книге, но она решила не брать её с собой. Это место, эта комната – всё здесь было пропитано чем-то чуждым и тревожным. Катрин аккуратно положила том обратно на стол и медленно направилась к выходу.

Коридор показался длиннее, чем прежде. Тени, созданные ночными лампами, почти что двигались, следя за каждым её шагом. Лёгкий скрип половиц под ногами разрывал тишину, казалось, что за каждым углом кто-то наблюдает.

Дойдя до лестницы, она замерла, посмотрев наверх. Её комната казалась далёкой, но теперь это было её единственное убежище. Она начала подниматься, стараясь не смотреть назад, чтобы не поддаться странному ощущению, что кто-то идёт за ней.

На верхней площадке её встретил мягкий свет луны, проникающий через окно. Катрин остановилась у своей двери и медленно повернула ручку, словно опасалась, что за дверью её может поджидать что-то пугающее.

Внутри всё было так же, как она оставила. Мягкий свет из окна ложился на кровать, отражался в зеркале. Но комната уже не казалась ей такой безопасной. Её шаги звучали приглушённо, когда она направилась к кровати. Сев на её край, Катрин провела руками по лицу, пытаясь сбросить с себя липкое ощущение страха.

Её взгляд упал на зеркало напротив. Отражение смотрело прямо на неё, но в нём было что-то странное. Казалось, что его глаза выражали больше тревоги, чем она чувствовала сама. Она встала, подошла ближе и посмотрела на себя.

– Это просто ночь, – сказала она себе тихо, её голос прозвучал хрипло. – Просто усталость.

Но отражение не утешало. В глубине зеркала ей показалось движение, едва заметное, как рябь на воде. Она резко отвернулась, направившись к окну, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

Луна всё так же висела в безмятежной тишине. Её свет заливал заснеженный пейзаж, покрывая его тонким серебряным слоем. С этой высоты она могла видеть сад, и на мгновение ей показалось, что среди деревьев мелькнуло что-то тёмное, словно фигура человека.

Катрин крепче сжала края халата, её пальцы побелели. Она быстро задвинула шторы и вернулась к кровати.

Лёжа в постели, она пыталась закрыть глаза, но тени ночи, казалось, становились гуще. Воспоминания о том, что она увидела в библиотеке, не отпускали её. Эти строки, слова о пути, который указывает луна, заполнили её мысли.

– Это просто сон, – прошептала она себе.

Но даже её собственный голос звучал чуждо. Ночь продолжала укрывать «Ля Вертиж» своим мраком, а Катрин знала: утро не принесёт ей облегчения.

Тем временем Филипп был где-то в лесу, озаренном лишь слабым светом полной луны. Высокие деревья с искривлёнными ветвями обступали его со всех сторон, их тени казались живыми. Лес дышал, его шорохи и странные звуки окружали, усиливая чувство невыносимого одиночества. Филипп попытался понять, как он здесь оказался, но мысли путались, будто кто-то вытягивал их из его головы.

Впереди, среди деревьев, замерцал слабый свет. Это был неестественный, золотисто-красный отблеск, словно огонь, скрытый за завесой. Влекомый странным, необъяснимым ощущением, Филипп двинулся вперёд. Ноги сами несли его по извилистой тропинке, а звук шагов глухо отдавался в тишине. Внезапно перед ним появилась фигура, одетая в длинный тёмный плащ с капюшоном. Лицо было скрыто под маской, а её очертания напоминали холодную усмешку.

– Ты пришёл, – произнесла фигура, её голос был низким, но Филипп отчётливо его слышал.

– Кто ты? – спросил он, его голос дрожал, но в нём ещё звучала попытка сохранить самообладание.

Фигура сделала шаг ближе. Её движения были плавными, почти гипнотическими.

– Ты знаешь, кто я, – ответил незнакомец. – Я ждал тебя.

Филипп почувствовал, как его тело напряглось, а дыхание стало учащённым.

– Что ты хочешь? – спросил он, хотя внутри него росло ощущение, что ответ ему уже известен.

Вместо ответа незнакомец поднял руку и медленно снял маску. Под ней оказалось лицо, которое Филипп узнал мгновенно. Это был Маркиз де Сад. Его глаза блестели холодным светом, а губы искривились в ухмылке.

– Добро пожаловать в МОЁ царство, – сказал маркиз. Его голос был спокойным и властным.

Филипп замер, не в силах оторвать взгляд от пронзительных глаз маркиза. Внутри него боролись страх и странное, болезненное любопытство.

– Иди за мной, – продолжил маркиз, повернувшись и указав на тропу, ведущую вглубь леса.

Филипп не мог противиться. Его ноги сами следовали за фигурой, которая двигалась легко, почти бесшумно. Лес вокруг становился всё гуще, а свет луны постепенно меркнул, уступая место зловещему красноватому сиянию.

Наконец, они подошли к большой деревянной двери, утопленной в массивной каменной стене, которая, казалось, была частью старинного замка, скрытого в сердце леса. Маркиз открыл дверь, и Филипп почувствовал, как изнутри вырвался жар. Это было не тепло огня, а тяжёлый, вязкий воздух, наполненный странными звуками.

– Входи, – произнёс маркиз, сделав приглашающий жест.

Филипп шагнул внутрь и замер. Комната была залита красным светом, исходящим от множества факелов. На стенах висели железные оковы и цепи, а по центру располагался массивный стол с инструментами, которые он не мог описать, но их предназначение было очевидным. Вокруг стола стояли фигуры, их лица скрыты капюшонами. Они что-то шептали на непонятном языке.

На полу, в центре комнаты, находились обнажённые девушки. Их руки были связаны за спиной, а тела покрыты следами грубых прикосновений. Их пустые взгляды сохраняли тень жизни, но как у зверей, загнанных в угол.

– Вот она, настоящая свобода, – произнёс маркиз, его голос звучал так, будто он наслаждался каждым словом. – Здесь нет ограничений, нет правил. Только желание.

Филипп почувствовал, как ноги начали подкашиваться. Всё в нём кричало, что он должен бежать, но тело не слушалось. Маркиз подошёл ближе и коснулся ледяными пальцами плеча Филиппа.

– Ты можешь присоединиться. Или стать частью этой картины, – добавил он, его голос стал тише, но в нём звучала угроза.

Филипп не смог ответить. Его взгляд был прикован к девушкам на полу, их безмолвная мольба застревала в горле. Внезапно он почувствовал, как чьи-то руки сзади хватают его, сковывают движения. Он попытался вырваться, но безрезультатно. Фигуры в капюшонах окружили его, их шёпот становился громче, заполняя комнату.

– Не бойся, – произнёс маркиз насмешливо. – Это всего лишь сон. Или реальность?

Эти слова, как последний удар, разорвали его сознание. Он закричал, но звук утонул в безмолвной комнате, где всё подчинялось воле маркиза.

Филипп резко проснулся. Он сел на кровати, тяжело дыша, как будто только что выбрался из глубоких вод. Комната была тёмной, и только слабое мерцание луны пробивалось сквозь полупрозрачные шторы. Его тело было покрыто липким потом, а сердце стучало, как барабан.

Утро в «Ля Вертиж» наступило медленно, словно само время сопротивлялось началу нового дня. Тусклый свет пробивался сквозь тяжёлые шторы, заполняя гостиную приглушённым свечением. Завтрак, накрытый на массивном деревянном столе, выглядел почти привычно, но никто из гостей не мог заставить себя расслабиться. Атмосфера была натянута, как тонкая струна, готовая лопнуть от малейшего движения.

Софи появилась последней. Её лицо было бледным, взгляд – тяжёлым, а движения – нервными. Она едва кивнула остальным, заняв место рядом с пустующим стулом, на котором ещё недавно сидел Антуан. Молчание за столом, прерываемое только звоном посуды, казалось оглушительным.

– Мы так и будем молчать? – вдруг произнесла Софи резче, чем она, возможно, намеревалась.

Гости замерли, их взгляды устремились на неё. Катрин, держа чашку кофе, подняла глаза, но промолчала.

– Почему вы молчите, Катрин? – резко продолжила Софи, но её голос дрожал. – У вас всегда есть что сказать, всегда есть объяснения. Почему же сейчас вы молчите?

Катрин опустила чашку на блюдце медленно, почти показательно спокойно.

– Что именно вы хотите услышать? – спросила она тихо, но твёрдо.

– Я хочу знать, что вы здесь делаете, – выпалила Софи. – Вы ходите, наблюдаете, говорите с каждым, будто это ваша работа – манипулировать людьми.

– Манипулировать? – холодно переспросила Катрин, приподняв бровь. Она едва сохраняла самообладание. – Софи, я не понимаю, что вы хотите этим сказать.

– Вы прекрасно понимаете! – выкрикнула Софи. – С тех пор как мы здесь, вы всегда стоите в центре, вы направляете разговоры, вы собираете информацию. А потом всё это превращается в страх, который разъедает нас изнутри.

Катрин долго смотрела на неё, в её глазах читалось одновременно удивление и сожаление.

– Вы действительно думаете, что я пытаюсь сделать вам больно? – тихо спросила она.

– Я не знаю, что вы пытаетесь, – эмоционально ответила Софи. – Но вы уже сделали достаточно.

Гости за столом молчали. Пьер, стоявший у камина, бесстрастно наблюдал за происходящим.

– Софи, – мягко, но сдержанно вмешался Ренар. – Это не лучший способ справиться с болью.

– Вы ничего не понимаете! – закричала она, её лицо исказилось от боли. – Вы все… вы все просто сидите здесь, как будто ничего не происходит, а каждый из нас может быть следующим.

– Мы все в равных условиях, – спокойно произнесла Жанна. – Нападать друг на друга сейчас – это то, что от нас ждёт эта картина.

– Вы тоже её защищаете? – повернулась к ней Софи, резанув взглядом острым, как нож. – Или вы тоже связаны с этим всем?

Жанна не ответила, её взгляд был направлен на стол, но лицо оставалось спокойным.

– Софи, хватит, – снова вмешался Ренар. – Ваша боль понятна, но эти обвинения не приведут ни к чему.

Софи встала, её руки сжались в кулаки.

– Вы ничего не понимаете, – прошептала она, её голос дрожал. – Никто из вас не понимает, что мы все обречены.

Она развернулась и, не глядя на гостей, быстро вышла из гостиной. Напряжённое молчание накрыло стол, как густой туман. Катрин снова подняла чашку и отпила кофе, устремив взгляд куда-то вдаль.

– Это было неизбежно, – тихо произнесла Жанна.

– Неизбежно? – переспросил Филипп, его голос был пропитан сарказмом. – Или вы просто оправдываете то, что она права?

Жанна подняла глаза.

– Иногда правда звучит слишком резко, чтобы её принять.

Пьер, наконец, оторвался от камина и сделал шаг к столу.

– Мы не сможем выбраться отсюда, если будем раздирать друг друга на части, – произнёс он. – Каждый из нас уже потерял слишком много.

Катрин посмотрела на него, но промолчала. Она чувствовала, что этот разговор – только начало чего-то более разрушительного.

После того как Софи покинула гостиную, за столом воцарилось тягостное молчание. Каждый избегал смотреть друг на друга, словно одно неверное движение могло нарушить шаткое равновесие. Только слабое потрескивание огня в камине и едва слышный шум снега за окнами нарушали тишину.

Пьер задумчиво потер виски. Его лицо оставалось бесстрастным, но в движениях читалась усталость.

– Она не выдерживает, – тихо сказал он наконец. – Но её можно понять.

Катрин смотрела перед собой со смесью напряжения и раздражения. Она сидела прямо, сцепив руки перед собой, и старалась сохранить спокойствие.

– Её можно понять, – согласилась она. – Но её обвинения несправедливы. Я ничего не сделала, чтобы заслужить такие слова.

– Никто не говорит, что вы виноваты, – вмешался Ренар, обращаясь к Катрин. – Но вы должны понимать, что она потеряла мужа. Её страх управляет ею.

– И это оправдывает её поведение? – резко спросила Катрин, её глаза блеснули. – Или мы все теперь будем смотреть на друг друга как на врагов?

Ренар вздохнул и покачал головой.

– Я не это имел в виду, – спокойно ответил он. – Но в таких обстоятельствах мы должны быть осторожны. Эта картина уже убила троих. Мы не можем позволить ей убить нас всех, играя на наших слабостях.

– Она играет не только на слабостях, – неожиданно произнесла Жанна. Её голос был тихим, но уверенным. Она внимательно смотрела на пламя в камине, словно видела там ответы на вопросы, которые никто не решался задать. – Она манипулирует желаниями. Она видит, что нас тревожит, и делает это оружием.

– Желания? – с иронией переспросил Филипп. – Вы хотите сказать, что картина знает, чего я хочу? Или чего хочет кто-то из вас?

Жанна перевела взгляд на него, её глаза блестели в полумраке.

– А разве это невозможно? – спросила она. – Посмотрите на себя, Филипп. Вы прячетесь за сарказмом, как за щитом. Но вы боитесь не меньше, чем Софи.

Филипп резко поднялся со своего места. Его лицо исказилось от гнева.

– Не смейте говорить за меня, – бросил он. – Я, по крайней мере, не ищу виноватых там, где их нет.

– А вы? – Жанна встала, её голос стал чуть громче. – Вы хоть раз задумывались, почему вы здесь? Почему каждый из нас оказался в этом месте? Или вы думаете, что это просто совпадение?

Филипп хотел что-то сказать, но Пьер поднял руку, жестом призывая к тишине.

– Достаточно, – сказал он с нотками стали в голосе. – Если вы не можете сохранить спокойствие, то хотя бы постарайтесь не разжигать огонь.

Катрин встала, уставившись на Пьера.

– Вы всё время говорите о спокойствии, – сказала она. – Но что вы делаете, чтобы помочь нам?

Пьер повернулся к ней, его глаза были холодными.

– Я делаю всё, что в моих силах, – ответил он. – Но это место… оно старше и сильнее меня. И, возможно, сильнее нас всех.

После этих слов опустилось молчание. Гости переглядывались, но никто не осмеливался произнести что-либо. Катрин медленно вернулась на своё место, её руки скрестились на груди.

– Если мы не можем найти способ выбраться отсюда, – тихо произнесла она, – то хотя бы можем выяснить, что от нас хочет эта картина.

– И как вы предлагаете это сделать? – резко спросил Эмиль. Его голос был полон сарказма. – Может быть, спросим у неё напрямую?

– Возможно, – неожиданно произнёс Ренар. Все взгляды обратились к нему. Он говорил медленно, низким голос и очень сосредоточенно. – Если это артефакт, то он должен иметь цель. И мы должны понять, в чём она состоит.

– Цель? – напряжённо переспросил Филипп. – Разве её цель не очевидна? Она хочет нас уничтожить.

Ренар покачал головой.

– Уничтожение – это средство. Но для чего? – его взгляд переместился на картину. – В древних текстах говорится, что такие вещи могут быть проводниками. Возможно, картина что-то ждёт. Или кого-то.

– Ждёт? – тихо повторила Катрин и её лицо побледнело.

Ренар кивнул.

– Если она питается страхом, то её сила может быть направлена на то, чтобы открыть некую дверь. Вопрос в том, что за ней находится.

Ренар устало поднялся со своего места. Он прошёл к окну, за которым серые утренние облака клубились в танце с ветром, и на мгновение замолчал, будто собирался с мыслями. Гости, почувствовав, что он хочет что-то сказать, замерли в ожидании. Наконец, профессор повернулся к ним и произнес глухо, но твёрдо:

– Я должен признаться, – начал он, – прошлой ночью я видел сон. Нет… это был не просто сон. Это было… нечто иное.

Его взгляд задержался на картине, словно она могла услышать его слова.

– Я оказался в месте, которого не знал, но которое, казалось, знало меня. Это был огромный мрачный зал, освещённый только слабым красноватым светом от свечей. Стены были покрыты тяжёлыми драпировками, пропитанными сыростью, а пол, казалось, был залит чем-то липким. Воздух был вязким, и в нём витал странный запах – смесь благовоний и… крови.

Он замолчал, оглядываясь на слушателей в ожидании, что кто-то прервёт его. Но молчание только усиливало напряжение.

– В центре зала стоял трон. На нём сидел человек, которого я узнал сразу, хотя никогда не видел его вживую. Маркиз де Сад. Его лицо было… ужасающе спокойным, глаза смотрели прямо на меня, будто видели всё, что я когда-либо скрывал.

Катрин, слушая его, сжала руки в кулаки. Её лицо оставалось бесстрастным, но дыхание ускорилось.

– Он улыбнулся, – продолжил Ренар тише. – И жестом пригласил меня подойти. Я пытался сопротивляться, но мои ноги двигались сами. Когда я приблизился, он сказал: «Ты думаешь, что понимаешь истину, но истина в том, что ты уже мой».

Слова профессора повисли в воздухе, заставив всех замереть. Жанна слегка наклонилась вперёд, её глаза горели интересом, а Филипп уставился на стол, начав нервно постукивать пальцами по краю.

– Затем он поднялся, – продолжил Ренар. – И увёл меня за собой в другую комнату. Она была… невообразимой. Огромные зеркала отражали сцены, которые я не могу описать словами. Люди, кричащие от боли, их тела изогнуты в немыслимых позах. Но самое страшное было не в этом. Я понял, что это не зеркала. Это… картины.

Он перевёл дыхание, пытаясь справиться с охватившим его волнением.

– Каждая из них была живой. Люди на них двигались, пытались вырваться, но не могли. Их лица были искажены в ужасе, но ещё больше их разрывал страх. Я хотел убежать, но маркиз подошёл ко мне и сказал: «Теперь твой черёд».

Катрин поднялась с мрачным выражением на лице. Она старалась сохранять контроль, но голос ее все равно дрожал:

– Вы хотите сказать, что он говорил с вами? – спросила она.

Ренар кивнул.

– Да. Это был не просто сон. Это было… приглашение.

Молчание в комнате стало почти невыносимым. Наконец, Пьер нарушил его, сделав шаг ближе к картине.

– Я тоже видел сон, – сказал он. – Или… что-то, что напоминало его.

Все взгляды обратились к нему.

– Я был в длинном коридоре. Стены были покрыты кровью, а из-за дверей доносились крики. Я чувствовал, что за каждой из них скрывается что-то ужасное, но я не мог не открыть их. За каждой из них меня ждала сцена… наказания. Люди… они были словно марионетки, их тела изгибались в гротескных формах. И в конце коридора стоял он.

Катрин задрожала, её пальцы невольно обхватили край стола.

– Маркиз? – едва слышно спросила она.

Пьер кивнул.

– Он ничего не сказал. Только смотрел. Но этого было достаточно. Я проснулся в холодном поту, а в ушах звучал его смех.

Каждый чувствовал, что с каждым днём они становятся всё ближе к разгадке, которая может стать их концом.