Текст книги "Fохтаун"

Автор книги: Алексей Мутовкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Кеша взял свой чемодан, и они направились к выходу из аэропорта.

– Со мной всё ясно, – подытожил Кеша. – Что насчёт вас, товарищ Ати?

– Насчёт меня всё просто: можно без «товарищ» и без прочих дифирамбов, – ответил Атир, глядя в свой коммуникатор, совершенно не беспокоясь о том, куда ступает. Каким-то особым чутьём он ощущал повороты и ступеньки на своём пути, ни разу не притормозив, ни разу не споткнувшись. При этом взгляд его оставался намертво прикован к экрану коммуникатора. – Я из особого отдела полиции, – продолжал молодой парень. – Не слышали о РОВ?

– Расследования Особой Важности, – ответил Кеша. – Ещё один шаг на пути к частной полиции.

– Да, старые люди не одобряют эту практику. Но мы теперь в одной лодке, поэтому позвольте мне посвятить вас в курс дела. Мы работаем над делом корпорации «Галах». Вся эта история уже несколько дней в новостях.

– Ещё бы! – с отвращением ответил Кеша. – Пустозвонам-медийщикам только дай повод! Куда ни кинь, всюду у них теперь восстание роботов и живой искусственный интеллект, который вот-вот объявит войну человечеству.

– К сожалению, прессе свойственно раздувать из мухи слона. Нам снизу сложно судить о масштабе проблемы. Но если отбросить всю чушь, что льют в эфир, у нас останется сухой остаток, который явно не тянет на сенсацию, а более похож на ещё одну кропотливую работёнку. Роботы-помощники и модули искусственного интеллекта действительно массово выходят из строя. И никому не было бы до этого дела, если бы наша экономика клином не сходилась на этих передовых технологиях. Все наши транспортные сети и промышленные мощности начинают сильно буксовать. Большие шишки боятся за свои деньги!

– Говорят, в «Сотружестве» дела не лучше.

– Да, за океаном наши клятые друзья-социалисты с их плановым хозяйством тоже вот-вот хлебнут горя; у них интеграция искусственного интеллекта во все сферы жизни – более восьмидесяти пяти процентов. Это вам не наши шестьдесят!

– То есть мы спасаем не только репутацию корпорации «Галах»? – спросил Кеша. – Мы спасаем мир от голодной смерти?

Атир остановился и задумчиво посмотрел на Кешу.

– Интересная постановка вопроса, – сказал молодой человек, потирая лоб тыльной стороной ладони, в которой он держал коммуникатор. – Прежде всего мы делаем свою работу.

– Это понятно, но ведь работа должна иметь смысл.

– Товарищ Карданов, – громко и чётко начал Атир, – признаюсь, что в этом вопросе я с вами соглашусь. Не могу сказать почему, но я чувствую, что именно здесь кроются некие смыслы, о которых я ранее не думал. Дайте мне время, и я отвечу, в чём вижу смысл нашей деятельности. А пока смысл не найден, давайте действовать, а не рассуждать. К тому же если смысла не окажется, то хотя бы работу сделаем и зарплату получим.

– Прекрасно, – равнодушно ответил Кеша. – В таком случае давайте посмотрим, нет ли тут магазинчиков.

– Магазинчиков? – удивился Атир.

– Мне подарок надо купить дочери!

Астора

Ещё никогда Кеша и Атир не сидели на столь роскошном диване. Паркет из невиданного дерева скрипел под ботинками так, что от этого становилось неловко сделать лишнее движение. Стены пестрили малыми голландцами в толстых золочёных рамках. Кеша рассматривал виноград на одной из картин. Ягоды горели бледно-лазурным светом, перебивая даже позолоченные рамки.

– Невероятно, – сказал Атир, как всегда глядя на свой коммуникатор.

– Да. Я всегда поражался тому, как художники умеют просто смешением цветов передавать не только смыслы, но и чувства, ощущения, настроение.

– Я не только о картинах, – заметил Атир, – я вообще об этой гостиной.

Киэй нахмурился. Он тяжело вздохнул и почесал глаза.

– Молодой человек, – назидательно начал Кеша, – я понимаю, что архитектура – не ваш профиль. Всё же мы находимся не в гостиной, а в другом помещении.

– Какая разница?! Мы – гости. Гостиная – от слова «гости». Мы здесь!

– Вестибюль, фойе, прихожая. Приёмная, наконец! Гостиная будет дальше, когда нас всё же соизволят принять.

– Скажите, Киэй, – и Атир оторвал взгляд от своего коммуникатора, – а вот вам всегда необходимо кого-нибудь чему-то учить?

– А разве учить – это плохо?

– И всё же. У вас запредельная эрудированность. Своеобразный мешок. Знаете, старый такой, для картошки. И вы всё время из него берёте знания и раздаёте это другим. Вы не боитесь, что мешок рано или поздно окажется пуст?

– Какая метафоричность! – ухмыльнулся Кеша. – Недурно для молодого поколения! Только вот в мешке могут быть самородки, а могут быть камни. Причём не гранитные или базальтовые, а эдакие низшие, презренные, пустопородные, вроде известняка.

– Да, да. Только я говорю о том, что ваш мешок, будь там золото или базальты, рано или поздно истощится, если вы будете только отдавать.

– Намекаете на то, что я не учусь? Не занимаюсь самообразованием? Застрял в прошлом? И какие драгоценные минералы мне предложит молодое поколение?

– Вы перекладываете базальты из своего мешка в другие мешки. Вам же никто в мешок ничего не кладёт. Точнее, вы не позволяете никому класть камни в ваш мешок.

– А кому класть? Меня окружают люди, для которых различие между гостиной и вестибюлем не имеет значения!

– Вам нужен учитель, – заявил Атир и снова уткнулся в коммуникатор.

– А сейчас вы мне расскажете, что каждый человек может быть моим учителем, если я проведу работу над собой и откроюсь к принятию мира и других людей! – улыбнулся Кеша.

– А что тут смешного? Печально, если вы не способны различить учителя в тех, кто вас окружает.

– Милый мальчик, – снисходительно заговорил Кеша, – я повидал толпы профессоров и философов, которые на поверку оказывались не умнее меня. Все, кого я могу назвать своими учителями, уже давно умерли: Гегель, Платон, Юнг! Нет среди ныне живущих тех, кто мог бы сравниться с ними в полноте понимания мира.

– А вы искали?

Вдалеке послышался стук каблуков. Появилась стройная женщина с подносом в руках. Она грациозно прошла из дальней части коридора и остановилась перед гостями. Изгибистая, длинноногая, со строгим взглядом из-под косых тонких бровей и с невероятно выверенными пропорциями тела, эта женщина больше походила не на живого человека, а на недосягаемый эталон телесного изящества; статую, в которой ваятель старался подчеркнуть всё женственное, убрав недостатки и усилив преимущества до почти вызывающих размеров. Живая красота, вечная и мимолётная одновременно, академическая до потери системы координат.

Кеша тут же поднялся с дивана. Атир остался сидеть, стараясь не подать виду, что не в состоянии контролировать свой взгляд, инстинктивно останавливающийся на отдельных выдающихся особенностях женщины.

– Вас примут через несколько минут, – мягким голосом сказала эта высокая особа с аристократическим лицом и длинными ногами, плохо скрытыми под облегающей короткой белой юбкой. Она поставила поднос на тумбочку и подала гостям по чашечке чая. Киэй удивился тонкости фарфора и его лёгкости, когда принимал чай от этой элегантной дамы. Атир отложил свой коммуникатор и с радостью взял и свою чашечку.

Женщина великолепно говорила по-русски, но в голосе слышался соблазнительный западнофризский акцент, придававший и голосу её нечто невинно-глупое.

– Невероятно! – заулыбался Атир. – Вот это настоящий приличный дом с правильными традициями! К гостям выходит не робот-помощник, а прекрасная дама.

На лице женщины мелькнул намёк на улыбку, заставивший и Атира, и даже опытного Киэя отвести на мгновение глаза; простое едва заметное движение её губ уже казалось чем-то неприличным, на что мужчинам не стоит смотреть.

– Простите моего коллегу Атира, – собравшись, обратился к ней Кеша. – Моё имя – Иннокентий. Благодарим вас за всё. Мы рады, что хозяйка согласилась принять нас.

– Как мило с вашей стороны, – ответила женщина, улыбнувшись теперь более душевно. – Что до роботов-помощников, то они, безусловно, полезны, но не обладают теми качествами, которыми обладаю я.

Атир уставился в пол и приложил ко лбу тыльную сторону ладони, будто бы вытирал пот. Киэй же, подумав: «Хороша, чертовка!» – плюнул на всё и продолжил любоваться её лицом, оживающим с каждым мгновением.

– Позвольте покинуть вас, – сказала женщина и слегка поклонилась.

Она забрала пустой поднос, повернулась и пошла по коридору, отчеканивая каблуками по зеркально-начищенному паркету. Даже в её выверенной аристократической походке без вызывающих излишеств невозможно было не увидеть той дикой и необузданной красоты женского тела, которая выедает абсолютно все мысли, кроме мыслей о бесконечности совершенства золотых сечений.

– Достопочтенный Ати, – сказал Киэй, когда женщина исчезла из виду, – разговаривать с женщинами вам ещё учиться и учиться.

– Я всегда считал, что в богатых домах служанки скромные и низкорослые.

– В служанках вы, возможно, и эксперт, но вот в женщинах…

– Товарищ Карданов, – отмахнулся Атир, – перестаньте мусолить эту тему. Мне уже достаточно ясно, что у вас прилично опыта в амурных делах. Вы донесли до меня свою мысль. Можете считать, что я восхищён. Просто давайте вы не будете и в этом деле становиться моим учителем.

– Куда исчезла ваша идея о том, что каждому человеку нужен учитель? – посмеялся Киэй.

– Поверьте, у меня учителей достаточно!

– И все они сидят в этой твоей машинке? – спросил Кеша, указав кивком на коммуникатор.

– Это коммуникатор! Он подключён к сети. С помощью него можно окончить университет, не выходя из дома, – ответил Атир, а затем начал поднимать свою чашечку выше, тщательно рассматривая её низ.

– Мне кажется, печать производителя должна лучше просматриваться на блюдце, – заметил Киэй и тоже стал рассматривать свой набор. На обратной стороне блюдца он разглядел еле заметную аббревиатуру ГФЗ.

– Производитель мне неинтересен, – поставив чашечку на блюдце, ответил Атир, – дело во внимании к мелочам. Не стоит их недооценивать.

Это был дом номер двести пятьдесят четыре на Второй улице Восточного парка в Амстердаме; массивный дом из красного кирпича, с большими окнами и башенкой. Когда-то это здание полнилось дельцами на разный манер. Теперь единственной и полноправной хозяйкой стала пожилая дама. Обстановка апартаментов кричала о своей обретённой сорок лет назад свободе и, казалось, не могла накричаться. Скромность, простота и утилитарность уничтожались во всём. Строгость ушедшей эпохи заменила изысканная мебель из редких материалов, кружевные изгибы предметов не первой необходимости, пышность обстановки и обилие всего, что только можно себе представить. Столик рядом с диваном для гостей покрывал тонкий тюль; на нём стояла подставка, на которой, в свою очередь, находился старомодный светильник с верёвочкой для включения лампы. Рядом умещался начищенный до блеска поднос со стаканами, каждый из которых имел отдельную подставочку из пробки. И подобное обилие вещей пёрло на гостей с пола, со стен, с потолка. Сложно было отыскать плоскую поверхность без художественных изысков и украшений.

Примерно через пятнадцать минут ожидания дверь отворилась, и на пороге снова появилась роскошная женщина в короткой обтягивающей юбке. Она пригласила гостей войти в комнату. Так началась встреча с Асторой Бунди – пожилой дамой, столь же старомодной, как её обитель, но и такой же изысканной и утончённой, как каждый предмет в этом тихом доме.

Дама с вытянутым лицом и опрятно уложенными волосами сидела за массивным письменным столом, обитым оранжевым сукном. Длинными пальцами она держала тонкий мундштук. Сигареты в мундштуке не было. Да и вообще комната не казалась удушливой, вонючей или застланной той мелкой пылью, возникающей в местах, задымляемых табаком.

– Госпожа Бунди, ваши сегодняшние гости, – обратилась стройная женщина к даме и указала на вошедших. – Киэй Лиуанович Карданов и Атир Деянович Маворский. Господа, Астора Бунди – хозяйка нашей скромной обители.

– Спасибо, Бендида, – глубоким голосом отозвалась дама. Прислужница еле заметно поклонилась и покинула гостиную. – Господа, прошу садиться.

– Среди нас не все желают именоваться господами, – заметил Атир и сел в одно из кресел напротив стола хозяйки.

– Неужели?! – удивилась дама, посмотрев на молодого человека.

– Верно, – ответил Киэй. – Не уверен, что могу позволить себе именоваться господином.

– Действительно, не можете, – заметила дама, окинув взглядом Киэя с ног до головы. – Но как же вы тогда предпочитаете? Неужели «товарищ»?

– Ох! Что вы! Такое обращение я точно не заслужил. Хотя так меня порой тоже кличут.

– Что же, мой дорогой гость, это совершенно невозможно! Таков наш мир – вы либо товарищ, либо господин. Посередине в этом вопросе остаться невозможно. По крайней мере, надолго.

– Нашему другу это удавалось продолжительное время, – подхватил разговор Атир. – Он долго работал в СКПД; расследовал преступления «Системы».

– Ужасное время, – простонала Астора. – Сколько выстрадала наша семья в те годы!

– Всё хорошо, что хорошо кончается! – радостно сказал Атир. – Теперь мы можем свободно встречаться, говорить на любые темы и критиковать тех политиков, которых посчитаем нужным. Свобода слова – величайшее достижение общества! К тому же каждый может позволить себе приобрести то, что хочет. Предметы, подчёркивающие индивидуальность владельца. Такие, как ваш стол с оранжевым сукном.

– Благодарю вас, молодой человек, – заулыбалась Астора. – Зелёный не мой цвет. Мне требовалось нечто иное.

– Белое? – предложил Киэй.

– Лишь бы не красное, – ответила она, отмахнувшись.

Атир продолжил любезный разговор ни о чём со старой дамой, но Киэй уже не слушал. Пустая болтовня молодого человека не вызывала никаких положительных чувств. Атир являлся простым человеком, а вот эта старая, морщинистая, высохшая старуха хоть и говорила с ним на одном языке, но была из другого мира. Её средств хватило бы на десять жизней Атира, тогда как работнику полиции ежемесячно приходилось продавать своё время, чтобы обеспечить собственное пропитание. Как яро она ненавидит то прошлое, когда все её сбережения оказались в руках простых людей! И с каким слепым восхищением смотрит на неё теперь Атир, который может и умереть с голоду, если хотя бы несколько месяцев не будет ходить на работу.

Киэй погрузился в мрачные политические размышления и не заметил, как взор его среди изобилия рукотворного искусства отыскал ровный прямоугольный кусок дёрна, из которого прорастала свежая, зелёная, почти светящаяся жизнью трава. Этот прямоугольник настоящей жизни ярким пятном выделялся в комнате, заставленной вещами, пусть изящными, но мёртвыми по своей космической сути. Дёрн парил в нескольких сантиметрах над журнальным столиком, стоящим в углу перед диваном: прямо в воздухе, в лучах солнечного света, бьющего из окна, этот прямоугольный кусок живой природы необыкновенным образом застыл в пространстве, не поддерживаемый никакими приспособлениями. Киэй смог оторваться от созерцания травы, только когда услышал знакомые формулировки в рабочем диалоге, к которому незаметно перешли Атир и Астора.

– Я могу сообщить вам только то, что уже рассказала вашим коллегам в этой же комнате некоторое время назад, – сказала Астора, посасывая мундштук, будто бы в нём и вправду сидела зажжённая сигарета.

– Так вас уже посещали люди из полиции? – удивился Киэй.

– Трижды, – объяснила Астора. – И мне совершенно непонятна ваша настойчивость. Я уже давно продала корпорацию «Галах» и всю документацию. Делами я сама никогда не занималась. И мне лично кажется, что поломки роботов не связаны с деятельностью корпорации. Это абсурд.

– Вы знаете, что наши роботы-помощники и другая вспомогательная техника основаны на ваших технологиях? – спросил Атир. – В частности, на тех, что использовались в модели «Лим А», созданной корпорацией в сорок шестом году.

– Я продала корпорацию в сто втором и с тех пор просто наблюдаю за происходящим в индустрии через экран, – ответила Астора. – Все материалы у акционеров. Конечно, часть документов пропала из-за этих американских социалистов и их мёртворождённого «Сотружества». Однако я не думаю, что среди тех старых данных есть нечто важное; слишком давно это было. К тому же все эти древние наработки усовершенствованы и изменены до неузнаваемости. От того замшелого прошлого ничего не осталось.

– В этом и есть проблема, госпожа Астора Бунди, – сказал Атир. – В чертежах, в схемах и в документациях корпорации нет ничего, указывающего на причины неполадок.

– Что здесь удивительного? – спросила Астора. – Вероятно, это вирус, который наслали хакеры из «Сотружества». Или же сбои провоцируют здешние умельцы, которые до сих пор не смирились с тем, что их ССЭР, их Социалистическое Содружество Экономических Регионов, кануло в Лету.

– Американцы обратились к нам за помощью, – со всей серьёзностью объяснил Атир, – и они готовы к кооперации. Обещают любую цену за решение проблемы. Вся плановая экономика их «Сотружества» вот-вот обрушится. У них там грядёт кризис, похуже того, что случился в начале прошлого века из-за эпидемий и транспортного коллапса.

– Так им и надо! – гневно вскрикнула Астора. – Эти кровопийцы-социалисты захватили мою родину! Устроили там красный террор! Пусть это будет их карой за содеянное!

– Насколько я понимаю, – вступил в разговор Киэй, – если не решить задачу, у нас проблем будет не меньше, чем в Америке.

– Как показывают графики, ситуация усугубляется, – добавил Атир. – С каждым днём неполадок всё больше. Уверен, что вы следите за новостями и в курсе событий. Роботы-помощники выходят из строя чаще и чаще. На производствах ломаются вычислительные модули с искусственным интеллектом; они выдают неверные результаты, выполняют незаданные операции. Стабильность рынков под угрозой. Уже есть сообщения о нескольких летальных случаях в частном секторе. Роботы действуют автономно по непонятным нам алгоритмам.

– Вам стоит обратить внимание на достопримечательности нашего города, – сказала Астора, немного подумав.

– Но мы приехали работать, – пояснил запутавшийся Атир.

– Неужели вы думаете, что ваше расследование кому-то нужно? – усмехнулась Астора. – Как говорил мой отец: используйте время в своё удовольствие!

– Вероятно, в удовольствии он понимал больше, чем в работе, – заметил Киэй, вызвав на себя ошарашенный взгляд Атира.

– Кто хорошо работает, тот имеет право хорошо отдыхать, – ответила дама.

– А рабочие ваших заводов, трудившиеся по десять часов за минимальную зарплату, тоже хорошо отдыхали?

– Скажите, товарищ Карданов, как вы думаете, сколько трудяг из работающих на наших заводах смогли бы создать робота «Лим А»?

– Разве у истории есть сослагательное наклонение? – уйдя от ответа, спросил Киэй.

– Ни один из тех рабочих не создал бы то, что создал мой отец!

– Госпожа Бунди, – вступил в разговор Атир, – весь мир осознаёт значимость того, что сделал ваш отец Йехо бен Бецал. И мы считаем, что именно в его разработках может крыться ответ на наши вопросы.

– Раз достопримечательности Амстердама вам неинтересны, то сосредоточьтесь на главном, – предложила Астора. – У вас нет данных, указывающих на то, что проблема искусственного интеллекта в роботах возникла из-за внедрённого вируса. И здесь два варианта: либо вируса нет, либо он спрятан так хорошо, что вы не можете его найти. Мой отец ни за что бы не внедрил никакой вирус в процессе разработки своих машин. Это абсурд!

– Может быть, ваш отец когда-либо рассказывал вам или упоминал в разговорах с иными людьми о некой программе или конфликте программ? Возможно, вы слышали что-то, что не имело отражения в документации? Как насчёт запланированного устаревания?

– Йехо находился у руля корпорации «Галах» с двадцати лет. Сначала в совете директоров, а потом и как владелец. Искусственный интеллект в «Лим А» был совершенен. Он обгонял своё время на десятки, если не на сотни лет. А отказ от политики запланированного устаревания обеспечил лояльность покупателей по всему земному шару.

– Ваш отец разработал машину с нуля, или над прототипом трудился коллектив учёных? – спросил Атир.

– Да, это был коллектив. Но именно папа написал код, который лёг в основу всей программы. Его формула расчёта возможных реакций человека на внешние импульсы стала основным законом построения систем с искусственным интеллектом. Он разделил все входящие сигналы на те, которые требовали изменения существующей реальности, и те, которые требовали описательных действий. Эти два типа сигналов и стали отправными точками для дальнейших вычислений и формул. Отец сконцентрировался на тех сигналах, которые требовали изменения реальности. Его формула оценки таких сигналов, их обработки и выполнения стала основой работы искусственного интеллекта. Только после изысканий отца группа инженеров усовершенствовала систему и довела её до идеала в моделях Джеймс и Кити.

– Вы упомянули код, разделяющий все входящие импульсы на требующие действия и требующие описания, – с неподдельной заинтересованностью начал Киэй. – Ваш отец, как вы сказали, детально разрабатывал импульсы действия. А как проходила работа с импульсами описательными?

– В искусственном интеллекте код – это самое главное, – начала Астора не без того удовольствия, которое присуще всем рассказчикам, кому выпадает счастье поведать слушателям нечто неизвестное. – Но если в обычных вычислительных машинах код – это алгоритм действия, то в случае с интеллектом код совершенно иной. Представьте себе малыша, запертого в комнате с определённым набором деталей конструктора. Он может собрать из этих деталей всё что угодно. Но выбор поделок всё равно ограничен количеством деталей и комбинациями соединения. Так работала вся наша техника до появления искусственного интеллекта. А теперь представьте себе такого же ребёнка с такими же деталями конструктора, в такой же комнате, однако добавьте ещё станок, способный печатать самые разные детали. Когда количество и варианты деталей безграничны, а точнее, ограничены только фантазией ребёнка, что возможно построить из этих деталей? Код интеллекта – это не заданный заранее набор команд. Это и код, и клавиатура, с помощью которой можно этот код переписать.

Она задумалась. Киэй и Атир, не нарушая её молчания, наблюдали, как старуха впёрла свой взгляд в пространство и еле заметно покусывала мундштук.

– Вы, Атир Деянович, столь молоды и не можете помнить тех времён, когда каждый второй робототехник экспериментировал с этими кодами, в особенности с кодами описательных импульсов! А вы, Киэй Лиуанович, напротив, человек опытный и, вероятно, застали времена, когда люди с ума сходили от всяческих роботизированных собачек и кошечек. Какой восторг испытывал городской житель, стеснённый бетонными стенами, когда приобретал очередную игрушку, почти неотличимую от живого существа. Ах! Все эти игуаны, сервалы и манулы! Сколько искусственной шерсти продавали наши дочерние компании! Деньги текли рекой!

– У нас это выражалось менее ярко, чем в Америке, – сказал Киэй.

– Невероятные времена! Множество контор соревновались между собой в функциональности и красоте этих искусственных питомцев. Золотой век предпринимательства! Наука дала им возможность творить, а свободная конкуренция заставила довести своё творчество до идеала!

– Такая свобода была вам на руку, – заметил Киэй. – Ваша корпорация «Галах» не вмешивалась в конкуренцию до тех пор, пока мелкие лавочники набивали руку, обкатывали технологии, прощупывали потребности рынка за свой счёт.

– Мне казалось, что в СКПД изучают «Систему» минувшего столетия, а не запад, где располагалась «Галах», – заметила Астора.

– Изучая «Систему», неизбежно изучаешь весь мир, – ответил Киэй. – И всё же «Галах» сидели и наблюдали за развитием техники, собирали данные, анализировали спрос и предложение, потребности и чаяния потребителей. А потом выкатили своих унифицированных питомцев Джеймса и Кити. Они стоили в разы дешевле всех моделей, предлагаемых на рынке, имели превосходные функции и были созданы с возможностью бесконечных модификаций по желанию владельца. Когда ваши роботы-питомцы вышли на рынок, все частные компании разорились, потому что их дорогой штучный товар перестали брать!

– Это суть конкуренции, товарищ, – заметила Астора.

– Это называется «неизбежная монополизация»! – возразил Киэй.

– Как угодно! Всё равно мы победили! Наш товар разлетался, как горячие пирожки!

– Ваш товар и близко не стоял с тем, что предлагали некоторые маленькие конторы. Они торговали шедеврами. Да, они не являлись совершенством с точки зрения техники и запросов массового потребителя. Но в них была душа! Ваши серийные роботы-питомцы – просто мультяшная пародия на природу и её красоту.

– А что вы удивляетесь, дорогой друг?! – развела руками Астора. – Исследования рынка показали, что людям требовались не копии живой природы, а мультяшная пародия! Природу создал творец, но человек убежал из леса, подальше от этих божественных зверей и насекомых. Мы создали банальность, но весь мир нёс нам деньги, только чтобы заполучить частичку этого новшества! Людям вовсе не нужна настоящая жизнь, мой дорогой гость. Им нужна именно пародия на жизнь. И если все грани чётко очерчены, как в мультфильме, – оно и лучше. Жизнь слишком сложна. В ней много неожиданностей, шероховатостей. Постоянно приходится сталкиваться с новыми, незнакомыми вещами. Куда проще иметь набор давно известных образов, из которых создано всё окружение. Это вселяет бесценное чувство защищённости.

Атир продолжил разговор, а Киэй снова закрыл рот, борясь с нахлынувшей хандрой. Ему стало печально от того, что он говорил несдержанно, как юный идеалист, и вообще находился в унизительном положении по отношению к этой особе.

Знавший наперёд все доводы умной, но всё же предсказуемой Асторы, Киэй ощущал нестерпимую тоску от той бесконечной перепалки мировоззрений, с которой работал в СКПД. В конце концов он решил смириться со своей участью «лишнего человека». И, как ни странно, ему стало легче. Он начал думать о роботах, о двойственной природе импульсов. Мало-помалу начала вырисовываться истинная картина происходящего: роботы с искусственным интеллектом повсеместно выходили из строя, нарушая привычный ход вещей. Люди стали жаловаться в корпорацию «Галах», но эффективные менеджеры ничем не могли им помочь. И когда ситуация начала выходить из-под контроля, «Галах» сами обратились в полицию. Полицейские сначала пытались заниматься этим вопросом «в порядке общей очереди». Однако скоро выяснилось, что требуются решительные действия. «Галах» заплатили полиции некую сумму, чтобы дело перешло в отдел Расследований Особой Важности. Матёрые шишки засучили рукава. Но требовалось, чтобы кто-то званием пониже взял лопату и «покопался в старых бумагах». Тут и появился Атир Деянович Маворский, вероятно, самый перспективный сотрудник из молодых. Видимо, он хорошо копнул, раз попросил себе в помощники того, кто понимает в языках; ведь программирование роботов – тоже вопрос языка. А программирование роботов с искусственным интеллектом – особенно. Атир серьёзно отнёсся к тому, что программный код разделили на две части: на ту, что обрабатывает импульсы, требующие действий, и ту, что обрабатывает импульсы, требующие описательной, или, как сказал бы сам Киэй, вербальной, реакции. Несомненно, Атир понял, что в этой вербальной части он сам не разберётся, и запросил на помощь языковеда. Киэй не обольщался тем, послужной список пятидесятипятилетнего безработного языковеда удивил кого-то в отделе кадров полиции. Единственное объяснение того, что на эту работу взяли именно его, Киэй видел в случайном стечении обстоятельств. Вероятно, он оказался единственным уволенным в тот день языковедом. Его социальный профиль попал в первые строки списка доступных к найму лиц.

Что из всего из этого следовало? Только то, что рано или поздно полиция разберётся с этим делом. Молодой полицейский Атир будет, конечно же, стараться изо всех сил, но ничего толкового не найдёт. Если же расследование затянется и ситуация усугубится, «Галах» внедрит какой-нибудь «План Б» и вырубит всех роботов.

«В любом случае я получу свою зарплату, – размышлял Киэй, не замечая разговора Атира и Асторы. – Если повезёт, ещё успею на день рождения Жданы».

В этот момент мысли Киэя сбились. Он заметил что-то странное на этом квадратном куске дёрна, парящем в воздухе над журнальным столиком. Луч света бил прямо на сочную траву, и Киэю удалось различить еле заметное движение среди зелёных стебельков. Медленно по одной из травинок вверх поднялась бабочка. Она сидела на самом кончике и двигала синими крыльями, будто бы разминая их перед полётом. Потом она резко взмыла в воздух и стала порхать по комнате, среди пыльных книг и шестигранных подвесок люстр. Бабочка пролетала сквозь лучи света, закручивая в воздушные воронки застывшие в пространстве пылинки, горящие золотом солнца. С волшебной лёгкостью насекомое перемещалось, не понимая речи старой женщины и юного мужчины. Киэй вытянул руку, и бабочка, описав ещё несколько кругов по комнате, опустилась ему на пальцы. Киэй стал рассматривать это дивное создание с голубыми крыльями, а потом позволил улететь. Насекомое исчезло где-то в коридоре.

Киэй огляделся: Атир и Астора ушли на балкон. Там старуха села в кресло-качалку и закурила. Атир опёрся локтем на каменную балюстраду и что-то увлечённо рассказывал; через приотворённую балконную дверь до Киэя доносились лишь обрывки фраз и редкий смех молодого человека.

– У них много общего, – услышал Киэй позади. В комнату вошла длинноногая женщина. Киэй тут же поднялся из своего кресла.

– Вы мне нравитесь, – произнесла она с глубоким западнофризским акцентом, придававшим соблазнительность каждому слову. – Сегодня редко встречаются люди с хорошими манерами.

Она подошла к дивану и грациозно опустилась на него, сдвинув длинные ноги, обтянутые мини-юбкой, чуть влево и положив на них руки. Она сидела с ровной спиной и высоко поднятым подбородком. Киэй снова сел.

– Вы хорошо говорите по-русски, – похвалил он собеседницу.

– Моё имя – Бендида, – представилась она и стала пристально смотреть на гостя.

Киэй пребывал в том возрасте, когда интерес к женщинам не столь велик, как интерес к жизни, но он всё же смутился: слишком шикарно выглядела эта особа. Он попытался смотреть в другую сторону, но её фигура притягивала внимание.

– Вам не по себе? – поинтересовалась она.

Несмотря на весь жизненный опыт, Киэй не нашёл что ответить и глупо смолчал. Бендида посмотрела на парящий в воздухе квадратик дёрна над журнальным столиком, протянула к нему руку и надавила на траву, прижав странную вещь к серебряному подносу. Дёрн обратно в воздух не поднялся.