Текст книги "Спаси и сохрани"

Автор книги: Алексей Лукин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Алексей Лукин
Спаси и сохрани

Действие книги происходит в 2020-м году.

В тексте упоминается социальная сеть Instagram. 21 марта 2022 года компания Meta Platforms Inc., являющаяся владельцем сети Instagram, решением Тверского районного суда г. Москвы признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации.

Посвящается Сергею Стефановичу Сухинову и Дмитрию Александровичу Емцу. Спасибо за хорошие книги в моём детстве!

Пролог

Ты стоишь перед стеной чёрного леса.

Кто ты?

Корни – раздутые вены на рыхлом теле земли.

Как попал сюда?

Шершавые стволы сгорбились.

Что ждёт тебя впереди?

Иссохшие ветви без листьев – пальцы старика.

Ответа нет. Лес оберегает свои страшные секреты.

Где-то за спиной в последний раз вздохнула алая царапина заката. Вздохнула – и исчезла в мрачном одеяле ночи. Звёзд не видно. Лишь кисло-серый туман, ползущий змейками по земле, заполняет всё вокруг. Шипит в траве, тычется в обувь, будто пёс, учуявший нового гостя – проверяет, не опасен ли? А затем, обдирая бока об изрезанные линии деревьев, взбирается на самый верх и лижет небо.

Тебе нужно идти.

Но ноги не слушаются. Тебе страшно. Страшно шагнуть, переступить границу и войти в нутро леса. Кто знает, какие чудовища затаились во мраке, что темнее самой тёмной ночи?

Монстры рыщут, пронзают тьму острым лучом жёлтых глаз. Предвкушают скорый пир. Вот уже и лапы задёргались, топчут землю, заходятся в исступлённом танце под клокочущий где-то в утробе дьявольский ритм…

Под ногами содрогнулось.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Почва стонет под ударами. Невидимая рука заносится до небес, пропадая в чёрной бездне, обрушивается со свистом. Бум! Бум! Клинья горя вонзаются в воздух. Монстры трусливо поджимают хвосты. Бум! Бум! Туман меркнет, тончает, стекает с тебя выброшенной на берег медузой и сворачивается в беззащитный комок. Прячется под ближайший куст. Авось не заметят! Авось пронесёт!

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!

Всадник летит на всех парах. 

Поторопись и ты!

Придётся бежать через лес, другой дороги нет. Как нет времени собраться с силами. Если зажмуриться – не страшно. Разве что самую малость, как перед уколом. Секундный комариный укус – и всё, считай, ничего и не было. А ты боялся… Главное, решиться. Главное, сделать первый шаг.

Ты набираешь воздуха – и разрываешь спутанную чащу. 

Тьма проглатывает тебя, урчит и причмокивает.

Крр! Крр! Просыпаются скрипучие деревья, раскачиваются на вдруг возникшем ветру. «Кто-о-о нарушил наш покой?» Изогнутые силуэты мелькают со всех сторон. Ты бежишь – вперёд и только вперёд! не разбирая дороги! Ветви хлещут по  рукам. Хватают за плечи. Задевают макушку, намереваясь проткнуть лицо. «Он наступил на нас! Он наступил на нас!» – рыдают корни. Вскакивают на твоём пути, кидаются под ноги, опутывают и тянут вниз.

Ты падаешь, и холодная вязкая земля скользит по щекам. Набивается в нос и рот, наполняет сыростью, залепляет глаза, тяжелит разодранную деревьями одежду.

Ты застреваешь во мраке, а грохот стальных копыт всё ближе и ближе. Ближе и ближе…

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!

Внезапно что-то чавкает. Ом-м-м! Почва и пружинит, и растекается. Отрывает куски темноты, утаскивает их на дно. 

На дно???

Ты останавливаешься. Тишина. Глухая, давящая и неестественно мёртвая. Ни звука, ни шороха, только сердце бешено колотит рёбра, да виски отбивают барабанную дробь. Всё как будто исчезло, испарилось без следа и остатка на веки вечные.

Ни леса, ни чудовищ, ни всадника. 

Громоздкие кулисы неба отползают. Небесная гладь рябит. По ней величественно плывёт корабль лунного диска. Ты ахаешь в изумлении. Луна не только необъятных размеров! Она светится багрово-ярким светом!

Цвет крови орошает болота вокруг тебя. Опасная и обманчивая, завлекающая в плен жижа стыдливо прикрывается наростами тины. Кое-где трясина квохчет и булькает, как сильно переваренный бульон, исторгает наружу пузыри ядовитых газов. Веет гнилью – зловонные испарения перешёптываются в воздухе.

Поверх болот редкие вкрапления кочек. Только по ним ты можешь перебраться на ту сторону. Если не оступишься…

Один неверный шаг – и топи поглотят тебя навсегда.

Но где же зловещий всадник?

Дыхание его коня на своём затылке. Ледяное дыхание самой смерти – мороз тут же пробирает до костей. Теперь не успеешь убежать! Не успеешь перебраться на другой берег! Враг настиг тебя. Вот он, уже за спиной, на расстоянии вытянутой руки!

Конь издаёт торжествующее ржание. Что-то бьёт тебя в спину – боль успевает прокатиться с головы до пят. Ты пытаешься ухватиться, но пальцы беспомощно скребут пустоту. Картинка кренится, земля и небо меняются местами. Всё сливается в единый неразборчивый поток.

Ты понимаешь, что летишь вниз.

– Неееееет!..

— Сынок, что случилось?

Свет вспыхнул слишком неожиданно и слишком ярко. Ваня открыл сначала один глаз. Закрыл. Открыл другой. Увидел, как мама присела на край его кровати.

— Ма, а ты — это точно ты?

— Есть сомнения?

– Да. Вдруг ты монстр и только притворяешься моей мамой.

— Монстр??? Я что, так плохо выгляжу?!

Ваня понял, что ходит по тонкому льду. Разве есть на свете женщины, которым нравится, когда их сравнивают с монстрами?

– Прости. – Быстро чмокнул в щёку и забрался обратно под простыню. — Мне приснился кошмар. И я подумал, вдруг он ещё не закончился.

— Запомни, сынок. Ни одно чудовище, услышав твои крики в полтретьего ночи, не побежит проверять, всё ли в порядке.

Мамин голос хоть и звучал строго, заметно потеплел. Поцелуй любимого сынули ещё ни разу не давал осечек.

— Ну, со мной всё в порядке. Можешь не переживать.

— Могу. Но пока тебе снятся всякие ужастики, я буду переживать. А в последнее время они снятся каждую ночь. Может, записать тебя к психологу?

Ваня с головой накрылся простынёй.

— Я не псих.

— А я такого и не говорила. Но в одной умной книжке сказано, что половое созревание в раннем подростковом возрасте…

— Ма-а-ам!

— … неизбежно связано со стрессами. Нервная система ещё не готова к столь мощной атаке гормонами. И как следствие, срабатывает защитная реакция…

— Ну ма-а-ам!

— Подростки начинают отрицать реальность и уходить с головой в мир фантазий. Это может проявляться по-разному, в том числе в форме навязчивых повторяющихся сновидений. Твоё подсознание как бы не хочет взрослеть.

— Я не подросток! – Ваня приподнял своё укрытие, образуя щель.

— Вообще-то тебе почти тринадцать.

— Двенадцать с половиной.

– В любом случае, это уже много…

Мама вздохнула и задумалась о чём-то своём. Машинально стала гладить сына через простыню по плечу.

– Рано или поздно придётся взрослеть. Учиться принимать жизнь такой, какая она есть. Я ведь не всегда буду рядом, чтобы прийти на помощь.

— А папа? — Ваня высунул голову целиком.

— А папа… тем более.

— Он опять не ночует с нами?

Именно в этот момент мама заметила пустой пакет из-под чипсов, неудачно спрятанный под кровать.

— Что у тебя вечно за бардак? — Наклонилась и подняла вдобавок к пакету разобранный спиннер, обмотанный бесконечной вереницей старых проводных наушников. – Чтоб завтра же устроил генеральную уборку! Понял?

— Понял, — сердито засопел Ваня.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Тогда спи. — Мама поправила простыню. Явно собиралась добавить что-то ещё, но забыла и махнула рукой. — Надеюсь, больше ничего плохого тебе сегодня не приснится. Но свет на всякий случай оставлю.

— Я не маленький, чтоб спать со светом!

— Да? А минуту назад ты утверждал обратное. – Мама подмигнула. – Спокойной ночи.

Ваня перевалился на другой бок, перевернул подушку холодной стороной и отчётливо понял, что спать больше не хочет. Из дальнего угла на него укоризненно взирал шкаф с одеждой. Левая створка распахнута, с неё свисают синие джинсы – прям лиана на пальме. Рядом стол, оставшийся от большого стационарного компьютера. Теперь там обитал компактный ноутбук, подмигивая одиноким зелёным глазом. Справа от него разбросаны тетрадки. За ними круглоголовый кактус, втиснутый в коричневый горшок. Жалюзи опущены. Подоконник забаррикадирован стопками книг.

«То-о-очно! – вспомнил Ваня. – Сегодня же двадцать девятое мая! Сдаём учебники. Завтра выставляем оценки. И всё. Прощай школа, здравствуйте три месяца летних каникул!»

И так обрадовался скорому наступлению лета, что не поленился встать и дойти до комода между кроватью и столом. Достал MP3-плеер. В наушниках тут же зазвучал ритмичный рэп молодого исполнителя ЭнДжея. Его плакат в полный рост красовался на стене напротив. Разноцветные дреды, татуированное лицо… Родители не понимали, как их сын может слушать такую музыку.

А Ване нравилось. Чёткий бит всегда поднимал настроение и помогал расслабиться. Вот и сейчас Ваня лёг на спину и зажмурился, напоминая довольного кота, что объелся сосисками. Три месяца лета! Целых три! Чем же он будет заниматься?

Во-первых, конечно же, гулять. Прям с утра и до вечера. Жаль, что ночью пока нельзя. Зато ночью можно рубиться в онлайн-игры. Да, гамать – это во-вторых. Хоть всю ночь, до самого утра! А утром… А утром хорошенько поспит, позавтракает где-нибудь в обед и снова пойдёт гулять. А ночью снова играть. Гулять, а потом играть. Играть и гулять. Гулять и… играть?

Ваня открыл глаза и уставился в потолок. Мда, что-то мало в этом списке разнообразия. Ой, да пофиг! Не первое лето в его жизни. Что он, не найдёт чем заняться, что ли?

Глава 1
Новенький

Ваня стоял у ворот. Машина с мамой уехала, но пыль ещё взвивалась над дорогой, складываясь в странные узоры. Желток солнца, прилипший к раскалённой сковородке неба ещё ранним утром, в одночасье выцвел и сгинул. Его место заняла пронырливая туча. Со всех сторон она стягивала менее крупных собратьев и стремительно меняла цвет – то грязно-сизый, то сочно-фиолетовый.

Назревала гроза.

Ржавые, вытянутые вверх ворота жалобно пискнули. На ближайшем дереве каркнул ворон. А в грудь, точно намереваясь предупредить, стукнул ветер.

Ваня поёжился.

— Сусликов Иван? — Из ворот возник темноволосый парень лет двадцати, в клетчатой рубашке с закатанными рукавами.

— Он самый.

Ваня поднял с земли рюкзак и двинулся навстречу.

— А я Михалвалерич, — протянул руку парень, — вожатый твоего отряда. Первый раз у нас?

— Я вообще впервые в лагере. Всегда лето дома проводил.

«Как я тебя понимаю», — чуть было не выдал вожатый, благо вовремя осёкся. Возможно, у других ребят, что приезжали сюда каждый год, он и не ходил в авторитетах, но этот-то новенький. Нужно постараться произвести на него впечатление!

По пути к основному зданию Михаил Валерьевич рассказал Ване два главных правила, действующих на территории лагеря. Правило первое: детям запрещено пользоваться гаджетами. Ноутбуки, планшеты, смартфоны и даже обычные кнопочные мобильники – всё сдавалось вожатому по прибытии и запиралось в сейфе. Разумеется, если кому-то требовалось позвонить, отправить смс или заглянуть в соцсеть, гаджет выдавался без проблем. Правда, ненадолго. Со стороны правило выглядело чрезмерно жёстким и даже глупым (собственно, сам Михаил Валерьевич так и считал), но у директора лагеря, Доходягина Лаврентия Палыча, было иное мнение. Директор любил повторять: от этой навороченной техники один вред! Дети тупеют – раз. Портят зрение – два. Спецслужбы вражеских государств нас прослушивают – три. И вообще, в сорок пятом фашистов без всяких смартфонов победили, и ничего. Жили же!

Ваня насупился, но смартфон отдал. Плеер вожатый разрешил оставить, ибо о плеерах никакого распоряжения не было – скорее всего, пожилой директор просто не знал, что это такое.

Правило второе: строителям и техническому персоналу спускаться в подвал можно, вожатым и детям – НЕЛЬЗЯ! Ни при каких обстоятельствах.

У этого запрета имелись вполне обоснованные аргументы. Лагерь располагался на территории старинного княжеского замка. Сто лет назад здесь кипела совсем другая жизнь: горели огни, стучали колёсами роскошные кареты, лакеи услужливо подавали прибывшим руки – дамы в пышных и богатых платьях спешили по дорожкам в просторные залы, томно прикрывали лица веерами и кружились, кружились, кружились в беззаветном вальсе… (Михаил Валерьевич вдруг подметил, как ловко ему удаётся рассказывать о том, чего он сам не знал ещё несколько дней назад.)

В конце Гражданской войны много бандитов разной масти ошивались в здешних лесах и замок, конечно же, разграбили. Так он и простоял заброшенным до начала двухтысячных, пока силами нескольких энтузиастов его не решили вернуть к жизни и превратить в детскую базу отдыха. Ремонтные работы ещё шли, а в подвале они только-только начинались.

Хотя подвал – слабо сказано. Рабочие целый год застраивали его деревянными лесами, но так и не смогли изучить до конца. Потеряться в этом подземном лабиринте было проще, чем в незнакомом городе.

– Вроде бы всё. Про лагерь рассказал, порядки объяснил. Осталось только с отрядом познакомиться.

Вожатый в два шага преодолел деревянный мостик, переброшенный через вертлявую нитку ручья. Ваня плёлся следом – мост отозвался рассеянным вздохом.

– Надеюсь, тебе у нас понравится!

Ваня пожал плечами – ему и в родной квартире было неплохо.

Кар! Кар! Кар! Птицы сорвались с веток. Ветер подул сильнее. А за холмом уже прорисовывались очертания замка…

Сусликов решил, что попал в средневековье. Серо-коричневые камни двухэтажной пирамидой вздымались вверх. На нём, наростами на старческом теле, повскакивали столбики башен. Тощие шпили протыкали облака. Между башен проглядывали стрельчатые окна, словно замок загадочно щурился. А заодно – принаряжался ожерельем из лепнины, то разбегавшейся изломанными линиями, то свисающей литыми гроздьями. Парадный вход, как мачта корабля, выдавался вперёд. Его окружало опущенное рыцарское забрало из кариатид – человекообразных колонн со сложенными за шеей руками.

Да, пожалуй, слепленный из камня рыцарский шлем – первое, что приходило в голову при виде лагеря. И ведь угораздило же кого-то назвать это место «Улыбка»! Либо у чувака были нехилые траблы со стоматологом, либо – самый чёрный юмор на свете.

Вдруг на невыразительном сером фоне появилось более чем выразительное розовое пятно. Ваня даже моргнул – что если померещилось? Но пятно никуда не делось, а стало только больше, обретя вполне человеческую фигуру женского пола с головой, руками и ногами. Впрочем, последние мало участвовали в движении – казалось, приближающаяся мадам не столько идёт, сколько катится.

– Михалвалерич, наконец-то! Весь лагерь оббежала, и там была, и сям, и везде заглянула, а вас нигде не найти! – затараторила женщина в розовом платье.

Говорить дальше ей помешала одышка. Сусликов удивился – как такую скорость может развить человек, похожий на персик?

– Я новенького встречал. – Вожатый живым щитом выставил перед собой Ивана.

Женщина заметила мальчика.

– Какой прелестный ребёнок! Как зовут тебя, малыш?

От «малыша» Иван скривился.

– Ваня. Ваня Сусликов.

– А я Нина Сергевна. Можно просто Ниночка! – Мальчика схватили и завертели, как товар на рынке. – Секретарша Лаврентия Палыча, нашего директора. Ох, какой он мужчина! Какой мужчина… Вы с ним обязательно познакомитесь! А ты у нас новенький, значит? Первый раз? Ох, помню, я в детстве из пионерлагерей всё лето не вылезала. Ну ничего, всё когда-нибудь бывает в первый раз. Вот увидишь, тебе у нас понравится! – Ваню поставили на ноги. – Хочешь конфетку?

– Спасибо, я не…

– Нет, ну до чего чудесный ребёнок! Вежливый. Не то, что многие. – Ниночка потрепала новенького по волосам и сунула ему под нос потёртую карамельку. Развернулась обратно к вожатому: – Михалвалерич, пойдёмте! Срочно пойдёмте! Вас к телефону.

– Но я сейчас не могу, – растерялся вожатый, указывая на Ивана.

– Ничего не знаю! – Секретарша уже повисла на его руке. – Я для чего весь лагерь оббежала? Имейте совесть, я вам не девочка! Хочется на старости лет покоя, стабильности, знаете ли, а тут звонят всякие, грозятся факс прислать. Чего-то они в ваших документах напутали. Так что идёмте! Я второй раз вас искать не буду!

На счастье в одной из беседок, расположенных у главного входа, обнаружился Тёма Булочкин – мальчик как раз из третьего отряда. Молодой вожатый буквально втолкнул новенького к нему в беседку и тут же исчез, подгоняемый непрекращающимся потоком слов от Ниночки.

Тёма уплетал шоколадку.

– Ты кто? – настороженно спросил он.

– Я Ваня Сусликов, – вновь представился Ваня.

– Что-то я тебя тут раньше не видел.

– Я новенький.

– А, так это ты! – Тёма вдруг засиял, как натёртая до блеска лампа Алладина. – Давай дружить?

В его голосе было столько неподдельной радости, что Ваня замешкался. С сомнением оглядел нового знакомого. Кудрявый, невысокий, широк душой и телом. В очках, что норовили соскочить с кончика носа, поэтому Тёме часто приходилось задирать голову вверх и смешно открывать при этом рот. В оранжевой футболке, синих шортах, левый носок ярко-зелёного цвета, правый – ярко-красного. На одном вышиты крупные куски пиццы, на втором – крохотные бегемотики. Не мальчик, а ходячая иллюстрация к слову «радуга».

– Ну-у… давай, – кивнул Ваня, немного помедлив.

А что ему ещё оставалось?

– Слышь, Пухлый! Опять хомячишь в одно рыло? – На витиеватые, с просветами, стены беседки легла тень. – Те калории не жмут?

И, довольная глупой шуткой, затряслась от хохота. Звук был шершавый и противный – как на уроках труда, когда обрабатываешь напильником брусок. Тень начала материализовываться: из неё выросли руки – накаченные и уже загорелые в первую неделю июня, белая футболка-безрукавка, ноги в спортивных штанах и коротко стриженная голова с явно сломанным в драке носом. Рядом с Тёмой стоял здоровенный парень – старше года на два, с лицом, не обременённым интеллектом.

– Чё тормозим, как старая Винда́? Давай, мелюзга, делись со взрослыми!

Радостный мгновение назад Тёма понуро опустил голову и стал шевыряться в карманах. Нашёл ещё одну шоколадку, протянул новому гостю, но тот решил, что этого мало. Сгрёб мальчика в охапку, перевернул вниз головой и начал методично трясти. На пол посыпались мелочь, обёртки от конфет, брелок без ключей, скрепки, огрызок карандаша, смятая книжная закладка, хлебные крошки и фантик от жвачки с портретом Эйнштейна. Взлохмаченный старик демонстративно показывал всему происходящему язык. Когда вытрясать стало нечего, здоровяк вернул Тёму на место. Мальчик пополз по полу, возвращая в карманы их содержимое, а здоровяк приготовился съесть нехитрую добычу.

Вскрыл упаковку, открыл рот – зубы угрожающе зависли над ничего не подозревающим лакомством, – повернул голову… И встретился взглядом с Ваней.

Щёлк! Челюсти сомкнулись вхолостую.

– Ты кто ваще? – На лице здоровяка отразилась крайняя степень задумчивости.

– Я В-ваня Сусликов, – в очередной раз ответил Ваня.

Голос не дрогнул, но предательски заикнулся.

– Чё, в натуре? Суслик? – Снова этот тупой смех, благодаря которому Ваня понял – кличка, приставшая к нему в школе, сохранится и в лагере. – Чёт я тебя тут раньше не видел.

– Я н-новенький.

Говорят, что лежачих не бьют. Может, это правило распространяется и на вновь прибывших?

Кажется, нет. Немногочисленные мысли в голове здоровяка пришли к соглашению. Он стал расти и вытягиваться во все стороны, как картинка при увеличении. Ваня хотел развернуться и бежать, но не успел – голова уже была зажата в подмышке противника, будто в тисках.

– Слушай сюда, новенький Суслик, и запоминай…

Ваня зажмурился. Нет, не потому, что так лучше усваивается информация, а потому, что так легче стерпеть удары. Однако ни ударов, ни новой информации так и не последовало. Раздались шаги – в беседку вошёл ещё кто-то.

Теперь здоровяков было двое, причём второй ничем не отличался от первого, только нос свёрнут в другую сторону. Между ними, задумчиво утопив руки в карманах, стоял третий гость – ровесник Вани с Тёмой. Худой и бледный – на фоне золотистых телохранителей он выглядел благородным пломбиром в обрамлении вафельного стаканчика. Дорогая обувь, серые укороченные скинни, светлая рубашка, тонкие губы, один висок выбрит почти наголо, другой прикрыт крашенной чёлкой, глаза… Про глаза ничего не скажешь – спрятаны под тёмными очками. Хотя Ваня всё равно ощутил, как вновь прибывший неторопливо, пристально и с большим любопытством его разглядывает.

«Не лагерь, а «Модный приговор» какой-то, – посетовал про себя мальчик. – Хиппи, гопники, кэжуал… Что дальше? Ванильные тянки в королевских мантиях? Оффники в пижамах и с воздушными шариками?»

– Похоже, я подоспел вовремя, – заговорил «кэжуал». Голос его звучал вполне миролюбиво. – Приношу извинения за моего приятеля, он малость несдержан. Обычно у людей много увлекательных занятий, но у этих, – кивнул на здоровяков, – всего два: тягать железно и щемить ботанов. И ещё неизвестно, что из этого им доставляет больше удовольствия. Впрочем, иногда они бывают безобидны. Предлагаю познакомиться: Мирон Алексеев и Лёха Миронов.

Представил настолько быстро, что Ваня не запомнил, кто из здоровяков Мирон, кто – Лёха, а переспрашивать не рискнул. Даже рукопожатие у обоих крепышей было одинаковым.

– А ты..?

– Ваня, – в пятый раз ответил Ваня.

– И ты, как я понял, у нас новенький. Хорошо, что мы вот так сразу встретились. Я именно тот, кто тебе нужен. Меня зовут Гена, Гена Рукомойников. Слышал? – «Кэжуал» сделал паузу, ожидая реакции.

Ваня не сталкивался раньше ни с этим именем, ни с фамилией, поэтому не знал, что ответить. Пауза затягивалась. В итоге просто протянул:

– А-а-а…

– Мой брат – известный бизнесмен и спонсор этого лагеря, – высекая каждое слово, продолжил Генка. – Можешь считать, что всё здесь, – обвёл руками, – моё.

От Вани снова ждали какой-то реакции, скорее всего – восхищения.

– А-а-а…

– Это мой друг! – Между Генкой и Ваней встал Тёма, на которого фактический хозяин лагеря не обращал внимания. – Пойдём, – взял новенького за руку, – я покажу тебе, куда положить вещи. Обед уже был, но скоро полдник. А потом – свободное время. В свободное время я люблю читать, а ты? А ещё можно хоть весь вечер собирать мозаику, загадывать шарады или составлять ребусы. Вчера я загадал слово «гелиоцентризм»! Представляешь? Целый час придумывал, как это можно изобразить, ещё час сам же отгадывал. Интересно, а ты бы сразу отгадал? А ещё у меня полная коллекция карточек с портретами великих мыслителей двадцатого века. Хочешь, покажу? Пойдём, будет весело!

– Это твой друг? Рили? – Генка вскинул изогнутую бровь. – С виду ты норм чел, не ботаник. Или я ошибаюсь?

Ваня вновь придирчиво осмотрел Тёму. Ну уж нет! Не хватало, чтоб его с первого же дня записали в список каких-то неполноценных. Ему тут ещё две с лишним недели жить. Да и весь вечер расшифровывать нудные ребусы – такое себе занятие.

– Ну-у… – замялся Ваня и отодвинулся от Тёмы. – Вообще, это он первым дружить предложил, а не я. И знакомы мы всего минут пять, не больше.

– Понял, Пухлый? – оживился второй здоровяк. – Давай, чеши отсюда, пока ноги растут из правильного места! А то оторву – бушь кататься как смешарик.

И загоготал. Сразу стала очевидна разница – смех второго напоминал лязг плохо смазанных железных качелей.

Тёма ужалил Ваню взором побитой собаки. Мальчику даже сделалось неловко и захотелось спрятаться за Генку и здоровяков. С другой стороны, он же не пятьсот рублей, чтоб нравиться первому встречному? Но Тёма продолжал стоять на месте, словно всё ещё не веря в предательство нового друга.

– Уши жиром заплыли? Вали, пока тя в сборную по футболу не взяли вместо мяча! – И второй здоровяк – то ли Лёха, то ли Мирон – стал заносить ногу для пинка.

Тёма всхлипнул и выпрыгнул из беседки. Не прошло и трёх секунд, как его разноцветная одежда скрылась за стенами замка.

– В жизни важно уметь грамотно расставить приоритеты, – удовлетворённо заключил Генка. Он по-прежнему был совершенно спокоен. – И уметь выбирать друзей. В этом лагере – как в жизни. Ты сделал правильный выбор. Приятно иметь дело с умным человеком. – Генка улыбнулся во все тридцать два белоснежных зуба и похлопал Ваню по плечу. – А теперь позволь показать тебе здесь всё.