Текст книги "Пусть увядает сто цветов"

Автор книги: Алексей Лежнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Лежнев Алексей
Пусть увядает сто цветов

Алексей Лежнев

Пусть увядает сто цветов...

1

Город был затоплен ими, как толкучка. Кир осторожно пробирался вдоль трамвайной линии (здесь было сравнительно свободно) – и в каждом переулке между невысокими домами мог видеть пестрые группки. Цвета тут преобладали самые броские и опасные – ядовито-зеленые и фиолетовые, реже – красные. Оранжевых было совсем чуть-чуть, не то что в его родном городе. Но и бело-серых он пока тоже не замечал, – правда, это его не очень удивляло, они появлялись ближе к вечеру.

Он миновал горбатый мостик, и тут последнее облачко соскользнуло с солнца, все вокруг вдруг засверкало – так, что Киру пришлось зажмуриться. Тем временем сзади послышалось громыхание подъезжающего трамвая. Щурясь, Кир завертел головой, выбирая место. Солнце очень мешало, но все же он разглядел неподалеку какой-то контейнер – старый, поросший уже травой, и, забравшись на него, стал ждать трамвая.

Вагон качался из стороны в сторону, отчаянно скрежетал и, судя по всему, ехал прямиком с трамвайного кладбища. Но ехал довольно быстро, а контейнер, на котором стоял Кир, был невысок. Оставалось надеяться, что кто-то подаст руку.

Вагон поравнялся с ним; в кабине, разумеется, никого не было. Кир пропустил развороченное нутро токоснимателя и, стараясь не обращать внимания на копошение между рядами ободранных кресел, прыгнул на крышу.

Первым на его прыжок отозвалось одно из чудом уцелевших стекол, следующим – чудом не разбитое правое колено. Не за что было ухватиться. Кир зацепил пальцами какой-то сварочный шов и оперся ногами о край окна, давя торчащие оттуда осколки. Похоже, рельсы пошли под уклон, вагон покатился быстрее, подпрыгивая и раскачиваясь так, словно хотел сбросить Кира со спины. Соскользнул один палец, другой, Кир увидел впереди по ходу дерево, угрожающе нависавшее над дорогой. "Неудачно начинается город", успел подумать Кир. Спрыгивать не хотелось: было уже такое, и, прыгая, он здорово подвернул ногу. Однако дерево близко, а трамвай разогнался основательно.

Но в этот самый момент ему подали руку.

Улицы с высоты выглядели непривычно, но Кир и так едва узнавал местность. Смотреть было жутковато, и он, почти не скрывая, морщился, когда взгляд наталкивался на знакомый сквер или развалины фонтана. Господи! В этом городе он впервые оказался лет десять назад; это была его первая самостоятельная поездка так далеко от дома, и здесь он провел лучшие две недели своей жизни...

Рядом сидел пузатый обросший хэвел и разглядывал Кира сквозь продырявленную банку из-под пива, висевшую у него на шее вместо медальона. "Лет семь обрастал", – машинально оценил Кир, изображая на лице ленивую заинтересованность чужака.

– _Затряхнуты_? – буркнул местный, пристально изучая шнуровку кировой рубахи.

– _Затряхнувшись_, – поздоровался Кир, отмечая разницу в диалектах.

Хэвел пальцами оттопырил одно веко, словно не осмеливаясь поднять на собеседника глаз. Но, в действительности, этот жест означал пренебрежение.

– Откуда _стелишь_? – брезгливо спросил он.

– С Междуречья, – стараясь не встречаться взглядом, ответил Кир.

Тот совсем уже откровенно фыркнул:

– А, достали-таки вас _цугеры_ на Междуречье, все к нам _застелили_!

Кир пожал плечами. Не хватало еще, этот _ездок_ начнет расспрашивать его о Междуречье. Оттуда и вправду валом валил народ, так что _хэвел_ мог знать о тамошних делах даже больше Кира и, чего доброго, поймать того на лжи. Хотя теперь ловить было сложно: _стелилы_ огибали Сушь разными путями и несли разные новости, почти всегда – противоречивые. Но все же Киру не хотелось рисковать.

– Ну, станции-то пока крутятся, – бросил он дежурную фразу.

_Хэвел_ заржал.

– У, ты _отпластываешь_! Мы б тут с тобой не тряслись, если б _цугеры_ переключили энергию! _Вагену_-то кормиться надо, – и он любовно похлопал ладонью по крыше трамвая.

– А что, _стадо_-то у вас большое? – как можно небрежнее полюбопытствовал Кир.

Собеседник сразу прекратил фыркать.

– Большое, небольшое, а по два _вагена_ в день катаем! – с гордостью бросил он, потом снова выворотил левое веко на Кира и просипел: – Ты вот что, наше стадо не любит _притряхивать стелил_, особенно с Междуречья. Так что, уползай отсюда, пока не попался на глаза парням Меккера.

– Не шипи, уползу, – процедил сквозь зубы Кир и отвернулся.

_Хэвел_ победно гоготнул, неожиданно приставил свой пивной телескоп к уху Кира и заорал:

– На перекрестке сползешь!

"Не повезло дурачку", – усмехнулся про себя Кир: как раз этим ухом он слышал неважно – память о ночной облаве в Предгорьях. Он еще раз оглядел ярко-фиолетовую толпу, но так и не понял, кто же помог ему забраться на крышу; везде взгляд натыкался на скалящиеся рожи, довольные выходками вожака.

_Ваген_ уже проехал парк, и ближайший перекресток был, в общем, подходящим. Может быть, Кир и сам слез бы именно здесь; теперь же выбора все равно не было. А ведь еще полгода назад хэвелы были вне стадионов одной из самых мирных компаний.

Он резко приподнялся, опершись рукой о раскаленный солнцем металл и, опередив раздавшееся позади шуршание, прыгнул подальше вбок, не дожидаясь перекрестка. За спиной загремел "медальоном" промахнувшийся вожак: ему снова не повезло.

Приземлился Кир удачно, и привычные к прыжкам ноги вынесли его в упругий, постепенно замедляющийся бег, но тут сквозь бренчание удаляющегося трамвая он услышал мягкий шлепок чьих-то кроссовок об асфальт и, подняв голову, увидел впереди себя бегущую стройную фигуру с не _по-хэвелски_ перехваченными ленточкой волосами.

Она по-прежнему не отвечала на расспросы, но не отстранялась, когда его рука как бы случайно касалась ее обтянутого _джинами_ бедра.

– Ну, тогда с Юга, – уже не надеясь на ответ, предположил Кир.

Спутница чуть повернула голову и улыбнулась краем рта.

– Я встречал _ездоков_ с Юга, – сказал он. – Может, слышала: Попрыгунчик Цон?

Она снова еле заметно улыбнулась.

– А из какой ты все-таки _компании_? – продолжал он допытываться.

Девушка на мгновение повернулась к нему и стиснула руку.

– Ну, хорошо: мое имя – Ита. Но больше не спрашивай... Пока мы не придем, – последние слова она произнесла, заметно волнуясь.

– Ита... – протянул Кир, пробуя имя на слух. – Но _компания, компания_? Мы идем туда?

Она отрицательно покачала головой и ускорила шаг.

"Не из _стада_, – размышлял Кир. – Явно не из _крашеных_, но и не из _бело-серых_. По поведению – одиночка, но выглядит будто сию минуту от парикмахера (интересно, остался ли здесь хоть один парикмахер?), к моей встрече готовилась, ха!.. Нет, серьезно: ехала она среди _хэвелов_, а кто ездит с _хэвелами_... ну, с тем все ясно. Очень странно!" На мгновение ему пришла в голову совершенно невероятная мысль, но он тут же отбросил ее, таких подарков в первый день ждать не приходилось. Он догнал Иту и открыл уже было рот для новых расспросов, но тут их окликнули.

Вернее, окликнули одну Иту. Киром две подошедших девушки явно не заинтересовались. Одна явно была начинающей из _оранжей_ (Кир увидел ее беззвучно шевелящиеся в молитве губы и мысленно плюнул), принадлежность другой – высокой и светловолосой – определить было труднее; все же, по некоторым признакам Кир решил, что эта – из _уиппи_.

Ита кивнула подошедшим и все четверо двинулись дальше. Теперь по обеим сторонам тянулись древние, прошлого века, постройки – двух– и трехэтажные особняки местной аристократии (Кир помнил, что ему рассказывали о центре города в прошлый приезд).

Слева и чуть впереди Кира шла светловолосая – новый и достойный его внимания объект. Некоторое время Кир с удовольствием наблюдал, как естественно переходит ее прямая загорелая шея в лихо закрученный на затылке сноп выгоревших волос, а потом, недолго думая, пристроился рядом. Успел только сказать "откуда...", как Ита дернула его за руку с такой неожиданной силой, что он едва не откусил себе язык.

– Я ведь сказала: не приставать! – гневно вскинула Ита подбородок.

– Но я...

– Ты что, первый раз в большом городе?! – сварливо перебила она. – Не терпится погостить у _бело-серых_? – и, покачав головой, словно непослушного ребенка потянула его за рукав. – Идем, здесь нельзя задерживаться.

Через десяток шагов слева открылся узкий переулок, и в нем Кир увидел топчущихся парней. Молча и яростно они пинали ногами какой-то продолговатый предмет, издали похожий на ворох белья. Ита, словно когтями, вцепилась в его локоть, но Кир успел рассмотреть серебристую чешую огромной рыбы, уже сильно окрашенную красным.

В этот момент один из стоящих поодаль парней повернул голову и встретился с ним глазами; во рту его дымилась сигарета, а серую "тройку" довершал белоснежный галстук.

Ита рывком толкнула Кира за угол.

– Это был Меккер? – спросил он в конце квартала.

– Я не видела Меккера. Это – Стим, его помощник.

И они прибавили ходу.

Когда вся четверка достигла намеченного квартала, они услышали, что их догоняют. "Человек семь, восемь, – определил Кир. – Да, таких неудачных дней у меня еще не было. Чем-то он кончится?" Кир глянул по сторонам в поисках убежища. Тут было много подвальных окон, проломов в стенах, гаражей – но вокруг роились сгорающие от страсти парочки, так что первая же из них моментально выдала бы беглецов.

За ними и впрямь бежали. Оглянувшись, Кир увидел, что впереди скачет тот самый Стим, картинно задирая колени и победно оглядывая топающих по сторонам подручных. Правильно – их было восемь, по двое на одного. За себя Кир сейчас не беспокоился, хотя прибегать к крайнему средству в самом начале города было бы страшным риском; впрочем, это в любом случае от него не зависело... Его спутницы... _оранжевая_ наверняка могла бы справиться с одним-двумя _бело-серыми_, Ита тоже была не из хлипких, но вот третья...

Бегущая впереди Ита внезапно метнулась влево, остальные – за ней, но поздно: из-за поворота вывалились еще пятеро в серых костюмах. Сколько понадобится им времени, чтобы сообразить, какую дичь преследуют их приятели? Кир мчался что было духу, держась за спиной _уиппи_, которая, видно, неплохо знала местность и не спотыкалась, как он, о кучи мусора.

Они нырнули в темный двор, промчались, словно по мелководью, по переливающимся мазутом лужам... и вдруг оказались в тупике, перед высоким дощатым забором. Иты не было; они стояли втроем. Какая странная тишина... Их больше никто не преследовал, и только неровное дыхание напоминало Киру о случившемся.

2

– ...хлынули через границу и терпение Совета окончательно истощилось. Ядерное оружие оказалось излишним. Через две недели чудовище уже билось в агонии, истекая черной кровью горящих городов, и разливающиеся пожары гнали людей в ледяную пустыню. Шестая часть населения погибла под развалинами или сгорела, четверть насмерть замерзла в безумном бегстве на северо-восток, еще четверть убили и ограбили по дороге. Исполин был почти мертв, но у него еще доставало сил, чтобы затянуть с собой в замогильный мрак всю планету. Тогда впервые и было произнесено слово "блокада". Конец третьей главы. Ну – как?

– Бред с претензиями. Даже в старых газетах трудно такое припомнить.

– Это было бы бредом, если бы не было чистейшей правдой, – с пафосом возразил первый голос.

Окончательно проснувшись, Кир перевернулся на бок. Голоса доносились снизу, из неведомо зачем пробитой в полу дыры. Кир лежал на груде спортивных матов, которые покрывали весь пол за исключением середины, где и был пролом с торчащими прутьями арматуры. Можно было представить, как обитатели комнаты укладываются вокруг отверстия в полу, кто в обнимку, а кто так, и наблюдают за соседями внизу, словно в бесплатном театре.

Стараясь не шуметь, он переполз на "зрительское место" и заглянул в дыру. Виден был только один из говорящих – похоже, как раз тот, который читал вслух. Толстенький, лысый, он стоял у стола; перед ним лежала груда исписанной бумаги, а в консервной банке дымился окурок.

– Ты ведь помнишь – мы все это предсказывали, – продолжал "писатель", как мысленно окрестил его Кир.

– Э-э, мы много чего предсказывали, – откликнулся невидимый собеседник. – Что страну спасут дельцы – предсказывали и сами фирму при институте организовывали. Что _цугеры_ спасут – предсказывали. Старые спасут, молодые спасут... забыл кого, нет?

"Критик", – обозначил этого Кир.

– Да, – протянул "писатель", – уж _цугеры_ эти... вот мразь!

– Ну почему же мразь, – быстро возразил "критик". – За все когда-то надо расплачиваться, за дармовое – втройне. Или ты предпочел бы вернуться в первые годы Блокады?

– Первые... последние, – вздохнул толстячок. – Невелика разница. Как электричество-то еще есть...

– О-о! Без него все рухнуло бы окончательно, этого допустить нельзя. И потом – ты только представь: ни катания на вагенах, ни _встряхивания_ на концертах... _Цугеры_ ведь неспроста продолжают транслировать со спутников свое барахло. Не будь у _хэвелов_ радио, никакая блокада бы их не сдержала. Да и ты не усидел бы в этой своей берлоге; спасибо, кстати, что пригласил... хорошо тут у тебя, а мы давненько вот так не сидели.

– Ну, нам с тобой есть ведь о чем поговорить, – согласился "писатель". – Мы здесь, пожалуй, единственные, кто с самого первого времени... – начал он какое-то новое рассуждение, но Киру стало скучно, он откатился от дыры и сел. Сквозь немытое окно виднелись верхние этажи домов и лоскут далекого моря. Жара немного уменьшилась: близился вечер. Сколько же он проспал? Когда подружки Иты привели его сюда, Кир был настолько вымотан, что почти тотчас провалился в какой-то полуобморочный сон.

Теперь он вспомнил измазанную кровью чешую под ногами парней Меккера. Хотя нервное напряжение схлынуло, в голове его никак не укладывалось, что _тригер_ так вот запросто мог обнаружить себя, решившись под носом у _бело-серых_ на _проворот_. Да, видно, в этом городе такие случаи – в порядке вещей. Его даже передернуло при мысли, что _тригер_ может угодить в чьи-то руки в своей активной форме. Неужели он напрасно проделал этот четырехмесячный путь, зря шел по самому краю Суши, едва не погиб в Предгорьях? Если Попрыгунчик Цон все-таки наврал, и в этом городе нет того, что Кир ищет... Нет, об этом он давно запретил себе думать запретил с тех самых пор, когда очнулся однажды едва живой в липкой от крови постели и никак не мог отодрать губы от изгрызенных рук.

Отгоняя воспоминание, Кир вскочил и зашагал по матам к выходу. До темноты еще есть время, надо немного осмотреться. Если Ита уцелела, она найдет его без труда.

На Кира никто не обращал внимания: у всех были свои дела. В основном, _крашеные_ пока _протряхивались_ по направлению к центру, но попадались уже и торопливые: не в силах дождаться темноты, они устраивались парами, а то и небольшими группками прямо на газонах. У Кира непроизвольно сжались кулаки: неделю у него никого не было и, судя по всему, эту ночь ему тоже предстояло провести в одиночестве. Жаль, что он не успел договориться с той _уиппи_, это был бы совсем неплохой вариант. Ну, ладно – если доведется сегодня вернуться в комнату с матами, надо будет попробовать: там наверняка ночует много народа – может, придет и она.

Чем ближе к центру, тем яростней ревели выставленные на углах динамики. Мимо прошла, пританцовывая, толпа _оранжей_, на какое-то время почти заглушив своими барабанчиками рвущиеся вдоль улицы хэвел и джаки-блюз.

Кир перепрыгнул через два поваленных крест-накрест фонарных столба и пошел быстрее.

Только сейчас он обратил внимание, что уже минут пять перед ним мелькает знакомая фигура в мини-юбке; юбку почти полностью скрывала синяя выцветшая майка, а на ногах у девушки были старые кеды, причем правый с полуоторванной подошвой, так что при ходьбе из дыры показывалась пятка неожиданно чистая и розовая. Утром этой дыры не было, поэтому Кир некоторое время соображал, потом прибавил шагу и на перекрестке поравнялся с давешней светловолосой _уиппи_.

– Кажется, мы встречались, – громко, но не глядя на нее, сказал он. – Я с Междуречья. Кир.

– _Затряхнуты_. Я – Тала, – довольно приятным голосом отозвалась она.

Тогда Кир, по-прежнему не глядя, обнял ее за талию и лишь теперь взглянул _уиппи_ в лицо. Глаза у нее были зеленоватые, большие и немного удивленные.

– Ты местная? – спросил он, стараясь идти с ней в ногу; это было труднее, чем бежать: шаги у него были намного шире.

Она кивнула и положила руку ему на плечо. От внезапно нахлынувшего желания у него по спине прошла дрожь.

– А ты с самого Междуречья? – она чуть-чуть склонила голову.

Кир непроизвольно облизал губы.

– Да, почти с границы. Когда _цугеры_ заканчивали Стену, я еще был на той стороне, еле удалось вернуться.

Спутница бросила восхищенный взгляд.

– А правда, что _цугеры_ отлавливают наших и увозят на... исследование? – теснее прижимаясь к Киру, спросила она, запнувшись перед словом "исследование".

– Нет, – твердо ответил Кир. – Это вранье; они только принимают к себе всех, кто захочет, но не выпускают обратно.

– Не выпускают... А может, никто и не просится?

Тема становилась опасной, и, заметив, что Тала собирается еще о чем-то спросить, он опередил ее:

– А ты что, к своим идешь, на _пастбище_?

– Вообще-то да, – Тала рассмеялась, а потом, приблизив к его губам свои, доверительно прошептала. – Но я еще никогда не _притряхивалась_ с ребятами из Междуречья...

Тала, впавшая к третьему часу в полнейший экстаз, не желала уходить со стадиона, вырывалась и лезла на сцену. Киру едва удалось привести ее в чувство, и это стоило ему пары глубоких царапин.

Только за воротами она немного успокоилась, но все еще поглядывала на него с неудовольствием. Но Кир знал, что путь от ненависти до близости гораздо короче, чем от безразличия – пусть только пройдет приступ концертного безумия.

Каждый раз, когда он оказывался на таких сборищах, его охватывало недоумение. Не так-то просто было принять мысль о том, что толпу _хэвелов_ и _уиппи_ куда легче укротить парой электрогитар и барабаном, чем теми хитроумными устройствами для воздействия на психику, о которых писали фантасты и трубили газеты, притворявшиеся борцами со спецслужбой. В таком случае _цугерам_ ничего не стоило бы захватить Равнину, расчистить города и очеловечить разношерстные, но одинаково дикие орды.

Хотя было одно, но принципиальное обстоятельство – текущие отсюда за Стену слухи о "проворачивателях мира", о _тригерах_. Боялись ли _цугеры тригеров_?.. Вполне возможно.

Словно отгадав его мысли. Тала – уже нормальным голосом, опять входя в роль приветливой хозяйки – спросила, правду ли болтают о мутантах, появляющихся близ Междуречья и добирающихся аж до самого Юга, – что они пьют кровь, не слушают джаки-блюз (который признают даже кретины Меккера) и вообще – все они оборотни?

Хотел бы Кир знать всю правду об этом!

– _Цугер_ их разберет, – помолчав, сказал он. – У вас тут о них знают, пожалуй, больше, чем в Междуречье. Помнишь, сегодня в переулке?

– Да-а, – протянула Тала, на миг задумавшись. – Парней Меккера здесь никто не любит, но они все-таки спасают нас от этой мерзости...

Кир промолчал.

Окна были черны и только в некоторых мерцали отблески пламени: жильцы жарили пойманную в мышеловки живность и разогревали выменянную у Стены тушенку. _Цугеры_ исправно снабжали Равнину едой, одеждой и даже медикаментами, правда, в последнее время, напуганные жуткими слухами о _тригерах_, из мест за Сушью двинулись жители – помоложе сюда, постарше к _цугерам_, и с едой стало хуже.

Тала темноты не боялась и уверенно вела к парку, с полуслова угадав намерения Кира. Они дошли до линии трамвая, впереди уже темнели под безоблачным небом кроны каштанов, когда справа внезапно ударил луч света, другой, третий, полуослепший Кир услышал совсем рядом дружный топот и скорее угадал, чем увидел белеющие в свете фонарей галстуки. Бежать было поздно, драться – бессмысленно, но Кир уже не искал в происходящем смысла. Повинуясь обжегшему его воспоминанию о кровавых пятнах на сверкающей чешуе, он оттолкнул Талу и одним прыжком взлетел на трехметровую трансформаторную будку у дороги; страх закрутил его в спираль – и случайный прохожий зашелся в крике, на мгновение увидев в перекрестии лучей огромного, бьющего крыльями черного хищника.

3

Поднимавшаяся к небу стена оказалась обыкновенной ступенькой, до омерзения грязной. Он ухватился за трубу отопления, для верности обхватил кулак второй рукой и со стоном поднялся на четвереньки.

Стояло раннее утро. Как всегда после _проворота_, голова разламывалась, и Кир никак не решался встать. Труба приятно холодила ладони, и он уперся в нее лбом; стало чуть легче. Перебирая руками, Кир ухватился за подоконник и, опершись на него, какое-то время отдыхал. Силы постепенно возвращались, но любая мысль в уменьшившейся, кажется, почти до нормального размера голове по-прежнему отдавалась нестерпимой болью.

_Тригеры_ не обмениваются опытом – для этого у них слишком мало шансов встретиться – но по себе Кир предполагал, что для каждого _проворот_ оканчивается в каком-то характерном месте; у него это было окно на лестничной площадке; детали, правда, могли меняться.

Этажом выше он различил знакомую чем-то дверь и догадался, что бредет именно туда, но почему – вспомнить не мог. Наконец, сделав над собой усилие, он оторвался от такого надежного подоконника и, держась за стену, пошел наверх.

Неожиданно позади щелкнул замок, из нижней квартиры кто-то вышел и остановился перед дверью. Похолодев от страха, Кир быстрее зашевелил ногами, но прошли еще несколько мучительно долгих минут, прежде чем он одолел лестничный пролет – и все это время спиной он ощущал неотрывный, хладнокровно препарирующий взгляд. Потом внизу вновь лязгнул замок, Кир выпрямился и, не удержав равновесия, ввалился в незапертую дверь.

– Дрыхнут еще, – прошептал голый по пояс _уиппи_, опуская Кира на маты и сам укладываясь рядом. – Где это ты так насосался? Ладно, отдыхай, а я еще послушаю, что старики _отпластывают_: и чего это они вскочили в такую рань?

Тело Кира приятно растеклось по матам, он не ощущал ни рук, ни ног, блаженно покачиваясь вместе с комнатой. И только осторожность заставила приподнять голову и прислушаться к разговору, доносившемуся с нижнего этажа.

– ...Ну еще бы! – долетел из отверстия голос, в котором Кир узнал "писателя". Может быть, это он выходил на лестницу и наблюдал за ним?

– Неужели и ты так думал? – спросил "критик".

"Писатель" усмехнулся.

– А что тут скажешь? Я был уверен, что все эти _хэвелы, постпанки, уиппи_ – так, ненадолго. Китайцы говорят: пусть расцветает сто цветов; по мне уж – пусть увядает! Я думал – с жиру бесятся; а вот как война, анархия, голод – так эта публика разом исчезнет. Накося, выкуси! продолжил он после короткой паузы. – Исчезаем-то ведь мы...

– Что ж, ты не считаешь их высшей ступенью цивилизации? – спокойно поинтересовался собеседник.

"Писатель" долго молчал. Слышно было, как он пытается добыть огонь из зажигалки.

– Вряд ли, – сказал наконец он. – Высшей ступенью они быть не могут, хотя бы потому, что вообще не идут по нашей лестнице. Похоже, цивилизация кончается – а здесь, на Равнине, уже закончилась. Это – распад, возврат к "плодитесь и размножайтесь", увертюра к окончательному разрушению культуры на планете.

– Во дает, – шепнул сосед в ухо Киру.

– И что же: никакой надежды? – спросил "критик"; Кир мог бы поклясться, что слышит в его голосе издевку.

Внизу стукнул отодвигаемый стул. Потом писатель заговорил снова.

– Я понимаю, на что ты намекаешь. Мутанты, мол, размножатся, займут свою экологическую нишу – тогда и посмотрим, куда все идет. Но ты рассуждаешь не лучше _цугеров_. Уж не знаю, под каким соусом они подают у себя Блокаду, но суть-то ведь всем ясна. Мы тут живем на гигантском, почти дармовом полигоне и, если он произведет что-то любопытное, _цугеры_ немедленно распотрошат это любопытное в своих лабораториях. – "Писатель" помолчал. – Нет, я думаю, вы ошибаетесь – и ты, и _цугеры_. – Мутанты _тригеры_ – в конечном счете вымрут или их истребят банды Меккера в нашем городе и еще чьи-нибудь банды в других местах. А на Равнине начнется возрождение, – он мало-помалу оживлялся, – постепенно возобновится производство, поначалу, конечно – примитивное. Ты пойми, ведь весь этот хлам, все эти брошенные вещи – это не просто ржавеющие железки и гниющие деревяшки! Нет, они насыщены нашим разумом, нашей творческой энергией... они сами в какой-то мере разумны. Стоит взять в руку хотя бы...

– Велосипедную цепь, – неожиданно перебил его "критик". – Или топор; ты прав, чертовски удобные вещички. Иногда так и тянет повалиться на колени перед человеческим разумом!

– Ну погоди, погоди, нельзя же... – попытался остановить его "писатель", но тот говорил все громче, не обращая внимания.

– Нет! Разум исчерпал себя, он похоронен и забыт. Разве во всем этом сброде – или, как они себя называют, стаде, – что сейчас храпит вповалку в трех метрах над нами, – разве в нем есть хоть капля разума? Нет. И это прекрасно! Инстинкт – вот бог третьего тысячелетия, вот сила, которой не обуздать никаким _цугерам_ со всей их хитроумной электроникой. Разве _хэвел_ размышляет перед тем как совокупиться? Нет! Разве _тригер_ размышляет перед _проворотом_? Нет! Инстинкт гонит и того и другого вперед, – одного страсть, другого – страх, и только смерть может прервать этот бессмысленный полет... Уфф, – выдохнул он после паузы. – Ты и меня заставил говорить красиво.

– Да-а, – протянул "писатель". – Тебе бы не станцией управлять, а книги за меня писать.

"Критик" Довольно хмыкнул.

– Слушай, – продолжал "писатель", – а ты ведь однажды обещал разыскать для меня какого-нибудь _тригера_, помнишь? Мне ведь обязательно нужно написать о них хотя бы главу! Чепуха какая-то: _тригеры_ – единственно важное, что есть на Равнине, а мне приходится питаться одними слухами про вампиров да оборотней. Ты с твоими связями... Так что – нашел ты их, нет?

– Нашел, – после долгого молчания ответил собеседник.

– Ну! Ну, – захлопал себя по ляжкам "писатель". – Что ж ты молчал?! Значит, _проворот_ и вправду возможен?

– Более чем, – все так же нехотя ответил собеседник.

– И ты так равнодушно об этом говоришь? – всплеснул руками толстячок. Ну так расскажи, расскажи мне! Оборотни, конечно – выдумка?

– Нет, – сказал "критик". – Оборотни – тоже правда.

– Да ты что! – ахнул "писатель". – Но _проворот, проворот_! В чем он хотя бы заключается?

– Слышал ты сказку о сером волке? – вместо ответа спросил тот. – Нет, не ту, где Красная Шапочка. Не слышал? Хм, а еще писатель... Ну, так вот.

И в этот самый момент кто-то хлопнул Кира по плечу.

– Заслушался, _стелила_? – дружелюбно ухмыльнулся ему в лицо сосед, который, оказывается, уже поднялся и теперь нависал над Киром своим волосатым торсом. – А тобой тут одна блондиночка интересуется, – он убрал свою верхнюю половину с небосвода, и Кир увидел там осунувшуюся Талу. Кир рывком поднялся: тело уже пришло в норму после ночных приключений. Отрываться от "амбразуры" было, конечно, жаль – но что, в конце концов, мог рассказать о _тригерах_ посторонний? Кир и без него все знал. Но сейчас ему вдруг пришло в голову, что _тригеры_, в испуге мечущиеся по реальности, сами же во многом эту реальность и создают, причина и следствие здесь сплелись так, что почти невозможно найти сходную точку. Однако обстановка была не самой подходящей для таких раздумий, а разговор с Талой обещал быть намного приятнее любых размышлений. В услышанном был, правда, один подозрительный момент, но и его Кир решил обдумать потом.

– Давно не виделись, – улыбнулся он Тале и поднялся.

– Давно, – ответила она, пристально глядя на Кира. – Я за тобой пришла, идем, – неожиданно подняла узкую, с парой браслетов, руку, потрепала его по шевелюре и направилась к двери.

Кир не привык отказываться от таких приглашений и долго не раздумывал.

– Хорошо денек начинается, _стелила_! Ну давай, помни ей губки, жизнерадостно хохотнул в спину полуголый _уиппи_.

...Они спустились этажом ниже, пробрались через заваленную книгами прихожую (по пути Тала приложила палец к губам) и оказались в маленькой комнатке с одним окном. Тала на цыпочках подошла к левой стене и, приложившись к ней ухом, поманила Кира. Он пристроился рядом, так что ее челка касалась его уха, и шепотом спросил:

– Как ты сумела вчера от них убежать?

Тала отмахнулась и шепнула:

– Сейчас слушай, остальное – потом!

Он прижался ухом к полосатым обоям и стал слушать.

– А у меня было много раз, – сказал "критик". – Стоишь, бывало, как дурак, и никак не можешь решиться; кажется, справа этот камень обойдешь мир будет одним, слева обойдешь – другим. Я и говорю, точь-в-точь, как в сказке; направо пойти – коня потерять, налево пойти – себя потерять, прямо пойти – убиту быть.

– И куда же ты шел? – поинтересовался "писатель", звякая бутылкой о стакан.

– Я обычно перешагивал.

"Писатель" буркнул что-то неразборчивое, снова яростно зазвенел стеклом, потом сказал:

– Ну, на аллегории я и сам горазд. Хотелось бы поближе к реальности.

– К реальности? Шутник! К какой именно реальности? Пойми же: _тригер_ не такой, как ты; он ощущает себя стоящим как бы в центре огромного циферблата – причем, обычно мир идет... ну, скажем, по направлению к двенадцати часам. Тригер же делает усилие, и направление движения мира меняется – к часу... или – к одиннадцати; меняются привычные связи, расположение вещей, – словом, мир становится иным, более безопасным для _тригера_.

– Безопасным? Но ведь _тригер_ не может осуществлять _проворот_ сознательно, ты сам говорил.

– Конечно. В этом-то все и дело; мозг _тригера_ заведомо отличается от мозга обычного человека, хотя о причинах можно только гадать, но энергию для _проворота_ ему может дать только сверхсильная эмоция, конкретно страх.

– И страх заставляет _тригера_ менять свой мир на более безопасный? недоверчиво спросил "писатель"; язык его уже здорово заплетался. Страх... Значит... если у тебя нет сложных приборов для изучения мозга, то единственный способ выявить _тригера_... единственный способ – это террор! Это то, что _бело-серые_ поддерживают на Равнине почти с самого начала Блокады! Значит, цель Меккера – не просто абсолютная власть; другая его цель и средство – это поиск и уничтожение всех _тригеров_. Они единственная угроза его диктатуре, раз они способны менять мир! _Цугеры_ не станут вмешиваться, им выгодна сильная власть на Равнине; для них Меккер – почти что директор полигона. А если... если он еще и переправляет тригеров или их тела за Стену... боже мой!