Текст книги "Пусть увядает сто цветов"

Автор книги: Алексей Лежнев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Ты что-то расчувствовался, – холодно усмехнулся "критик". – Не стоило тебе с похмелья слушать эту историю.

– Да вот... – начал было "писатель".

Тут Кир услышал, как за стеной что-то с грохотом рухнуло и наступила тишина.

Один из говоривших встал и сделал пару шагов по комнате.

– Тем лучше, – это был голос "критика". – Отдохни немного; мне пора на работу.

Снова заскрипел под ногами пол, хлопнула дверь и все смолкло.

Только теперь Кир сообразил, что его руки давно уже обнимают Талу за плечи, а ее пальцы теребят его волосы. Их лица были совсем рядом, и когда они оторвались от стены, это расстояние не увеличилось ни на миллиметр.

– Это все – правда? – услышал Кир ее шепот.

Он кивнул, притягивая ее еще ближе.

– А как же... оборотни? – еле слышно спросила она, прижимаясь к нему щекой. Он чуть прикусил зубами мочку ее уха, чтобы дать свободу рукам, и те, словно сами собой, скользнули вниз, туда, где кончалась ее выцветшая футболка. Тала тихо ахнула.

– Оборотней пока нет, – прошептал он ей на ухо, и стена, у которой они только что стояли, поползла вверх... вверх...

4

Кир снова зацепил рукой светлую прядь и поднес ее к свету. Солнце склонялось к западу, по крышам бежали тени облаков, и очень хотелось есть. Он разжал пальцы, и золотистый веер исчез, растворившись в белокурой волне.

– Я ведь никогда не видел себя... в этот момент, – задумчиво сказал он, все еще держа руку на весу. На запястье темнел самодельный браслетик, надетый ему Талой. – Я даже не знаю, на что это похоже... на что я похож, когда это приходит. Видел других несколько раз, но это всегда так быстро...

– А почему – _тригеры_? – спросила она, не поднимая головы от подушки.

– Не знаю... Может, от слова "триггер". Мне как-то объяснял один инженер, – сказал Кир, гладя ее шею. – Триггер – это такое устройство, которое может находиться только в одном из двух состояний, но не в обоих сразу. Так и у нас: черное или белое, жизнь или смерть, страх или любовь... Он был отличным парнем, этот инженер... Песню как-то написал...

Он не успел закончить фразу. У входа с грохотом посыпались вещи, дверь распахнулась, едва не слетев с петель, и в комнату, будто маленький взрыв, ворвалась Ита. Она безумным взглядом окинула комнату и, увидев Кира с Талой, пошла к ним, но на полпути вдруг остановилась, словно натолкнувшись на стену; ее протянутые вперед руки обвисли, ноги подломились, Ита бессильно опустилась на пол, уткнувшись лицом в колени, и разрыдалась.

– Что случилось? – Кир поднялся, подошел к плачущей и осторожно коснулся ее плеча. – _Бело-серые_?

Вместо ответа она помотала головой.

– А что тогда?

– Ты не должен был, – всхлипывая, проговорила Ита. – Не должен был... только после нас, с этой...

Кир понял. И его бросило в жар.

– Ты... из Семьи? – полуутвердительно прошептал он.

Ита кивнула. Кир почувствовал, что слабеет.

– И сколько же вас... там?

– Одиннадцать, – ответила она уже спокойнее, утираясь кулаком.

– Одиннадцать... – повторил Кир.

Он все-таки нашел, нашел то, ради чего десятки раз на своем пути рисковал стать добычей _бело-серых_, ради чего умирал от жажды на окраинах Суши и ради чего каждую ночь менял женщин, надеясь хоть так отыскать ту, что выведет его... Семья... А во главе ее – _Первый тригер_. Кир до мелочей помнил тот день, когда его осенила эта догадка: никто не возвращается, потому что каждый находит Семью. Но странно: сейчас он не знал, радоваться ему или огорчаться?

Поднялась Тала и, подойдя, обняла Кира за плечи. Он машинально улыбнулся.

– Нам было сказано, что придет новый брат, – почти совсем успокоившись, сказала Ита; теперь она отворачивалась, чтобы он не видел ее подурневшего лица. – Мы встречали тебя: я и Асатоши. А она, – кивнула Ита в сторону Талы, – она оказалась там случайно, совершенно случайно.

Тала спокойно выдержала ее взгляд.

С глубоким вздохом Ита закончила:

– Но ты сразу потянулся к ней, хотя я встретила тебя первой.

– Подожди... подожди, – изумился Кир. – Асатоши – это та, из _оранжей_? Но как она может принадлежать к Семье, ведь _оранжи_ дают обет воздержания?

Ита гневно вскинула голову и твердо, словно хорошо вызубренный урок, отчеканила:

– Семья превыше всего, и ради рождения еще одного _тригера_ допустимо забывать любые обеты, данные людям!

Некоторое время все молчали.

– Интересно, – подала вдруг голос Тала, – много уже новых _тригеров_ произвели вы на свет?

Красивое лицо Иты на мгновение исказилось, но она тут же взяла себя а руки и холодно бросила сопернице:

– _Тригеры_ не отчитываются перед такими, как ты!

Кир стоял к ним больным ухом, поэтому не сразу понял, что Тала смеется. Нескрываемое торжество было написано на ее лице.

– А-а, вы молчите! – громким шепотом воскликнула Тала. – Вы молчите, потому что вам нечего сказать, кроме этих бредней о будущей расе сверхлюдей. Вы бесплодны! Я чувствую, чувствую это! Вы не способны дать никаких _тригеров_, потому и тянете в свой город все новых и новых одного за другим – и все они гибнут здесь! Я тоже хочу, чтобы новая раса была, но я не верю, что новую расу можно вывести, скрещивая бессловесных тварей, словно на фермах у _цугеров_! – она крепко обхватила Кира и крикнула в побледневшее лицо соперницы: – Моя новая раса – он и ребенок, которого я когда-нибудь ему рожу, и вам я их не отдам!

Скривившись от ярости, Ита сделала шаг к Тале, но Кир взглядом отбросил ее назад. Руки Иты снова упали, стройная фигура как-то сгорбилась, и она прошептала, качая головой:

– Нет, я не могу с тобой бороться... Еще раньше, когда я бежала сюда, я несколько раз пыталась, но, – она вздохнула, – но ты мешал мне уйти в _проворот_.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – отрезал Кир. – Но, раз уж ты пришла сюда, теперь отведешь нас к _Первому тригеру_. Если ты похожа на него, не думаю, что встреча будет приятной. Но я слишком долго пробирался в ваш город, чтобы от нее отказываться.

Ита кивнула. Потом, вспомнив о чем-то, она заторопилась:

– Да-да, идемте – и поскорее; когда я пыталась провести по дороге _проворот_, меня могли засечь люди Меккера.

Они уже выходили на улицу, когда в доме хлопнула закрывающаяся дверь.

Ита шла дворами, пробираясь ей одной известными лазейками мимо патрулей _бело-серых_, и Кир не сомневался, что заметить их не могли. Троица спустилась в подвал и, пройдя метров сто провонявшим крысами коридором, выбралась на первый этаж.

Все пространство высокого зала заполняли непонятные аппараты и провода, там-сям в стенах поблескивали циферблаты измерительных приборов.

– Что это? – шепотом спросил Кир.

– Городская электростанция, – бросила Ита через плечо. – Здесь безопасно.

Они миновали два или три зала. К удивлению Кира, везде горел свет и было сравнительно чисто. По дороге им попались несколько техников в серых комбинезонах, не обративших на посторонних никакого внимания. Перед высокой двустворчатой дверью остановились. "Как у входа в тронный зал", подумалось Киру; дорогой он успел обдумать услышанное и был готов к разговору – по крайней мере, так ему казалось. Ита, задержавшись у небольшого окошка в стене, коротко переговорила с дежурным, после чего дверь открылась.

В этом помещении потолки были еще выше, метров под двадцать. Посреди зала возвышался какой-то блестящий металлом агрегат, а у его подножья – и впрямь, как на троне – сидел за письменным столом немолодой седоватый человек с резкими чертами лица.

– Пришли? – сказал он, поднимая голову от бумаг. – Отлично, просто отлично. А это кто? – кивнул он в сторону Талы.

Голос!

– Его подруга, Отец, – ответила Ита и, понурясь, добавила: – Она опередила нас, утянула часть _тригер-потенциала_. Даже теперь он не желает с ней расстаться.

– Она опередила? – поднял брови седоватый. – Вы опять опоздали? Боюсь, твои сестры будут очень расстроены этим известием, очень, – он покачал головой. – Ну, хорошо. Ты можешь идти, я вызову тебя позже.

Ита кивнула и, не глядя больше на своих спутников, вышла из зала.

Тот, кого она назвала Отцом, встал и сделал к гостям несколько шагов, раскрывая руки как бы для объятий.

– Мне очень жаль, что наша встреча началась с этого неприятного недоразумения, мой новый сын, – улыбнулся он Киру. – Ты сам должен понимать, насколько ценен для нашей Семьи каждый приходящий в нее и как больно нам узнавать, что он расходует свои силы на потребу вымирающей расы.

Да, это был тот самый человек, его голос трудно было спутать.

– Мне тоже очень жаль, – возразил Кир, – но мне плохо видны признаки ее вымирания. Я рад принадлежать к новой расе, но старая кажется мне вполне жизнеспособной, а в этом городе – даже чересчур жизнеспособной. Я видел, как тут охотятся на _тригеров_, – пояснил он.

– Это наша боль, – кивнул седоватый. – Люди Меккера хитры и безжалостны. Но, дай срок, и мы расквитаемся с ними. Твой приход усилил нас, а когда наше число возрастет настолько, что...

– Я снова прошу прощения, – остановил его Кир, – но, прежде чем обсуждать ваши планы, мне хотелось бы понять, почему при такой организации из этого города не вернулся ни один _тригер_. Некоторые, понятно, вступают в Семью, но мне сказали, что в ней всего одиннадцать членов. А, насколько мне известно, сюда ушло не меньше трех десятков. Если вы знали о моем приходе – хотя я не в силах понять, как вам это удалось, – то знали и о других. Что же помешало вам спасти их от _бело-серых_?

– Кир, – мягко сказал седоватый, – ведь твое имя – Кир, не так ли? Я не могу разговаривать с тобой в таком тоне. Мне понятна твоя скорбь о братьях и сестрах, павших жертвами наших врагов, но я уверен – вступив в Семью, ты многое узнаешь, многое поймешь и на многое посмотришь иначе.

– Иначе? – тихо спросил Кир. – Страх – главный регулятор жизни на Равнине? Страх позволяет главе _бело-серых_ выслеживать _тригеров_, чтобы укреплять свою власть, и страх же позволяет _Первому тригеру_ вести отбор сильнейших – опять-таки чтобы укреплять свою власть? Отцу-спасителю не составит труда вырвать жертву из рук Отца-палача... не так ли, Меккер?

Две пары крепких рук схватили Кира так быстро, что он не успел пошевелиться.

Меккер отступил на пару шагов и присел на край стола, уперев подбородок в ладони и грустно оттопырив губу.

– Иногда я даже жалею, что мои ребята работают так ловко, – сказал он, с печалью глядя на Кира. – Говорят, ты превращался в птицу. Признаюсь, птичек у меня еще не было.

Кир был так скручен, что, лишь изо всех сил выворачивая голову, мог видеть хозяина города и Талу, беззвучно трепыхающуюся в крепких руках Стима.

Кира ломало мучительное предчувствие _проворота_ – но спасительный миг никак не наступал. Он задыхался, по рукам бежала судорога, по спине струился пот – но мир оставался неизменным, оборачиваясь нескончаемой пыткой. – "Мешал мне уйти в _проворот_", – вспомнил Кир жалобу Иты; значит, это действительно бывает, значит Меккер умеет "мешать".

– Нет, правда очень обидно, – повторил _Первый тригер_. – Приходится отдавать _цугерам_ самый добротный материал. Просто диву даешься, сколько среди вас таких вот... догадливых, – он помолчал. – Да, а уж тебе-то вдвойне не повезло. Девчонка – черт с ней: Стим блондинок не обижает, Меккер легко поднялся со стола и двинулся к Киру. – Но вот для тебя наступил очень любопытный момент; мы ведь с тобой свои... Ты считаешь, я отбираю сильнейших и делаю их преданными? Черта с два! Они преданны мне только потому, что они бесплодны – не в человеческом, а в нашем смысле; они никогда не принесут расе новых _тригеров_, но они не в силах в это поверить и потому у них нет никого, кроме меня, заманивающего для них новые ходячие надежды. Да, я включаю в Семью только заведомо бесплодных, а остальные – все до единого – попали или попадут в лаборатории за Стеной. Это не приходило тебе в голову?

– Это приходило в голову мне, – произнес кто-то сквозь скрип медленно открывающейся двери.

5

Голова Кира была опущена, но из-под руки одного из охранников он мог наблюдать за дверью. Поэтому, когда одна створка приоткрылась и в узкий просвет вполз толстячок-писатель, Кир увидел его одновременно с Меккером.

– Не торопись, дружище, – прохрипел толстячок, с трудом поднимаясь с пола. – Очень скверно, когда старый приятель не приглашает на свой праздник. Так что я решил войти без билета: мы ведь часто попивали тут с тобой чаек... да и не только чаек...

– Как ты прошел охрану? – проскрежетал Меккер.

– Прополз, как видишь... Ты недоволен? – спросил писатель, делая шаг в глубь зала. – Конечно, ведь именно таким я тебя и придумал. _Первый тригер_ – так, кажется, ты назвался? Ты уже забыл, что и _цугеры_, и весь жаргон на Равнине, и _тригеры_ – все эти слова взяты из моего давнего романа? Ты забыл уже, из какой пары сколочено слово "цугер"? Цуккер и шуга, сахар и сахар. Я... – задыхаясь продолжал он, – я и никто другой предсказал, чем обернется для Равнины эта дармовая помощь! Я предсказал многое, хотя и по-своему. Ты все забыл! – ткнул он в Меккера указательным пальцем, вдруг покачнулся и едва не упал. – Я тоже виноват, я должен был предвидеть, что мой роман западет в душу этим малолеткам и они начнут кроить мир по моему бредовому образцу, – он сокрушенно помотал головой. Я забыл об этом, потому что никак не мог забыть о главном, забыть о своем бессилии, забыть о том, что я, создатель этого мира и действительно ПЕРВЫЙ ТРИГЕР, ничего не могу сделать, ровным счетом ничего...

– Зато могу сделать я, – еле сдерживаясь, прошипел Меккер. – И я уже сделал то, что мне было предназначено. Я ничего не забыл, я помню даже адрес психушки, из которой тебя когда-то вытащил! – Он стиснул кулаки. Если бы я знал... Ну, кто мог подумать, что мой главный враг – ты, и у тебя хватает наглости сидеть со мной за одним столом?!

– Да, я мог бы не играть в эту игру, – ответил тот. – Но древние верно говорили, что удаляясь от зла, ты рискуешь прийти к нему с другой стороны. Я решил быть в центре событий. Я мешал тебе все годы Блокады.

– Ты, пропойца и графоман, мешал мне?! – захохотал Меккер. – Скажи: гадил исподтишка; что ты мог еще сделать!

– Конечно, ведь я не высасывал энергию из других _тригеров_, – ответил писатель. – Я – графоман, конечно. Но писать о мире я начал лишь тогда, когда устал творить его. Человек в одиночку может изменить мир – к лучшему или к худшему, чаще, наверное, к худшему, но в одиночку он не может создать совершенный мир. Все взаимосвязано, и каждый раз, когда я одерживал над тобой победу – я целая шаг к собственной гибели.

– И сейчас сделал последний! – крикнул Меккер; похоже, он уже оправился.

Внезапно Кир ощутил, как рухнул какой-то барьер между ним и его врагом. Кир и Меккер начали сливаться.

– Я не боюсь этого, Меккер! – писатель словно обрел второе дыхание и выкрикивал слова, будто бил наотмашь. – Я больше не могу бояться, потому и пришел сюда. Убивая меня, ты дашь мне последнюю надежду! Я знаю, ты не сможешь бесконечно издеваться над реальностью. Этот мальчик, которого ты собирался изувечить, слышал все наши разговоры – я позаботился об этом, писатель посмотрел на Талу, – и он узнал достаточно, чтобы воспользоваться твоей силой. Ты слишком мелкий трус, Меккер! – крикнул он и обратился к Киру, захлебываясь словами. – Мальчик, мы с тобой уже не увидимся, но я успею сказать тебе, что я понял за эти годы. Наш мир заполнен страхом; это – море страха, и его волны прокатываются по Равнине из конца в конец, не давая поднять головы. Страх голодать, лишиться близких, умереть... Но очень редко – чудовищно редко – на море подымается девятый вал, исполинская волна, гора страха, и обычный человек, которого выносит на гребень этой волны, сходит с ума или лишается сил. Не верь тому, что плетут про мозг _тригеров_ – он такой же! Сила _тригера_ в том, что, оказавшись на гребне страха, он может разглядеть оттуда берег – понимаешь: берег! И, разглядев, сделать к нему рывок. А кто-то обязательно сделает такой рывок, что перевернет весь этот мир и всю эту сволочь... Просто никто из нас не боялся еще по-настоящему! Ты...

– А-а-а! – взревел Меккер.

Кир ощутил, как их выворачивает наизнанку _проворот_.

В лицо писателю страшно ударил порыв ветра, и тело его разлетелось в прах.

Но это было уже потом, в неведомо далеком времени, ибо время смешалось, и Кир уже не различал, где он сам и где Меккер; оба они разом канули в необозримый провал, на дне которого пылающим звездным ливнем вспыхнули бесчисленные миры; единой волной они прокатились из мрака во мрак, смешав вечность, как ворох картинок, потом волна ринулась вспять; яростный бег ее плавил мозг, Кир едва держался рядом с противником, но – держался, подбираясь все ближе, потому что его словно подталкивала чья-то спасительная рука; с неодолимой силой волна энергии ударила сквозь тончайшую оболочку, остававшуюся от мира, выплеснулась, застывая звездами и людьми – и в этот исчезающе краткий миг Кир одним рывком, словно опуская топор, отсек Меккера от реальности...

Барабан... хор и барабан. Звенят цимбалы, шлепают деревянные сандалии, хлопают сотни ладоней.

Медленно открываются глаза. Опять подоконник – значит _проворот_ закончен. Все как всегда.

Кир лежал, свешиваясь руками на улицу. Невдалеке текла толпа _оранжей_ – они шли к центру. Похоже, опять близился вечер. Все как всегда.

Опершись об оставшиеся без стекол рамы, он выглянул в окно. За домами широкой пеленой поднималась пыль и сдавленно взревывали динамики. Вечер, точно, уже наступал – и со всех сторон к центру стягивались разноцветные толпы. Центр был где-то рядом.

_Оранжевые_ были уже в квартале от Кира, когда ряды их начали ломаться.

Кир присмотрелся: сквозь яркую толпу лезли группы _бело-серых_. Он никогда не думал, что их столько.

Вдруг кто-то указал пальцем на его окно – Кир испугался, отпрянул. Но в подъезде уже загрохотали шаги – очень много поднимающихся людей, – и прежде, чем Кир успел осознать, что это – за ним, его содрогнул новый _проворот_. На миг сознание ушло, но он не упал. Вцепившись в подоконник, Кир увидел, что _бело-серые_, отталкивая друг друга, рвутся в подъезд – и вместе с ними рвутся туда же _оранжи_; вдалеке маячили новые толпы всевозможных оттенков. Казалось, мир обезумел, и сюда стекается весь город.

Лестница содрогалась от натиска взбирающихся толп. Собрав силы, Кир оттолкнулся от стены и начал карабкаться вверх. Перил не было, он рвал руки о сталь, но не чувствовал боли; ноги не слушались, но ужаснее всего был животный страх, раздирающий в неслышимом крике его рот. Кир и впрямь плыл по морю страха, и когда новая волна накрывала его с головой, очередной _проворот_ выносил его на поверхность – пока Кир не споткнулся и не рухнул ничком, не замечая, что рот наполняется кровью. Но мир оставался прежним, зверел, и топот неисчислимых ног подбрасывал Кира на ступенях, наваливаясь сверху, снизу, изнутри.

Мир кружился вокруг него, все быстрее и быстрее, образы сливались в одну серую пелену – и вдруг сквозь эту пелену просочились черные точки и двинулись к нему. Кир висел в центре под необозримым куполом, и везде были только эти точки, которые близились, подкрадывались, росли... он уже ощущал, как они превращаются в пятнышки, светлеют, и почти различал контуры этих бегущих к нему человеческих фигурок, нескончаемым облаком окружающих его – и тут он понял, что это – его мир.

Кир был его центром и истоком, но мир взбунтовался против своего создателя, и все эти люди рвались – к нему, стремились добраться – до него, ухватить за горло, ударить в спину, раздавить – его, а он ничего не мог поделать. Нельзя сдвинуть шар, находясь в его центре; невыносимо вращать колесо, находясь на его оси – надо обязательно отойти от центра тяжести, отодвинуться к краю, смешаться с толпой – но как мог выполнить это Кир, творец и жертва своего мира?! Мир наливался яростью, а Кир мог лишь вслепую кромсать и кроить этот мир, лязгая лезвием у собственной шеи, – но он не мог в одиночку вести этот мир к свету.

И тогда его обуял непередаваемый, никем еще из живых не владевший ужас...

ЭПИЛОГ

Солнце пробивалось сквозь веки, но сейчас это было даже приятно. Время от времени Тала наклонялась над Киром, и тогда на его лицо падала тень, словно от бегущих облаков. Справа в лопатку врезался острый камень.

– Ты слышишь? – шепнула Тала, проводя кончиками пальцев по его щеке.

Он открыл глаза. На солнце набежали облака, словно слепящий глаз подмигивал ему. Кир улыбнулся; солнце многое могло бы рассказать, но у него еще будет время для расспросов.

На другой стороне сарая, свесив ноги, сидели два парня и девушка; один из парней наигрывал на гитаре и негромко пел, почти бормотал какую-то немудреную песню...

Пусть увядает сто цветов,

На смену новых сто раскроется.

Пусть так летит за годом год

И никогда не успокоится.

Когда весенняя вода... вода

Умоет нас, в могилы впаянных,

Меня ты вспомнишь без труда:

Я пташка мелкая, но – ранняя...

Одним движением Кир поднялся – так из кучи тряпья на сцене в кукольном театре является герой.

Приближался трамвай.

Тала подошла и опустила ему голову на плечо; он погладил ее по волосам.

– Нас уже зовут... – шепнула она.

Кир кивнул, махнул рукой оглянувшемуся гитаристу и, коротко разбежавшись, прыгнул на крышу вагона...