355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алексей Колышевский » МЖ. Роман-жизнь от первого лица » Текст книги (страница 1)
МЖ. Роман-жизнь от первого лица
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 09:08

Текст книги "МЖ. Роман-жизнь от первого лица"


Автор книги: Алексей Колышевский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Алексей КОЛЫШЕВСКИЙ
МЖ. РОМАН-ЖИЗНЬ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА

С благодарностью моему другу Сергею Минаеву, при помощи которого увидела свет эта книга.



Sometimes, my mother thinks that I’m genius.

Забавная надпись на чьей-то футболке


В человечестве дурной инстинкт сильнее доброго.

М. Жюли/ Диалоги в аду

Вместо пролога

Этот ненужный и откровенно тревожный звонок застал меня в «Бед Кафе», затерявшемся среди белоснежной мебели и таких же арктически белоснежных скатертей, как раз между ризотто и чайником вожделенного «молочного» чая. Я заканчивал обед, и телефон, находившийся в кожаной сумке «Emporio Armani», периодически напоминал о себе коротким жужжанием, ибо его адскую стоголосую полифонию я выключил, как не способствующую пищеварению. Но нормально пообедать в тот день мне не удалось. Во всяком случае, мирное и степенное чаепитие, на которое я рассчитывал, вышло суетливым, я обжег небо двумя глотками кипятка, чай в котором так и не успел завариться. И все из-за ненавистного телефона, его непрерывного жужжания в течение пяти минут! Я с нарастающим раздражением слушал этот назойливый шмелиный звук. Ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж-ж… Твою мать, а! Кому это я так понадобился?! Я, обыкновенный, уволенный три месяца назад за откаты закупщик! О, Господи! А вдруг с домашними что-нибудь случилось?!

Я суетливо рванул молнию на сумке и решительно запустил в ее чрево руку. Тут же оцарапал пальцы о какой-то ключ, рука на мгновение обхватила что-то прямоугольное. Нет, это не жужжит. Этот картонный параллелепипед не что иное, как упаковка особо тонких презервативов Contex. Они тоже жужжат, конечно, но их перед этим надо натянуть и вставить. Такое жужжание мне больше по душе. Вот наконец-то и телефон. Надо же! Все еще никак не заткнется. Посмотрим, кто это такой упорный?

На дисплее «Nokia» пульсировала фамилия «Присовкин». Кто такой этот «Присовкин» и как его такая идиотическая фамилия попала в адресную книгу моего телефона, я не помнил. По-моему, какой-то мудак, под стать своей фамилии. Трезвонит больше пяти минут, как будто уверен в том, что я обязательно возьму трубку. Ладно, черт с тобой. Считай, что ты мне присунул, партнер.

– Алле!

– Ой! Ой! Марк! Это ты?!!

– Ну, типа, да. А что за дела?

– Марк! Я тебя очень прошу, не клади, пожалуйста, трубку!!!

– Да я и не собираюсь, не парься. Ты хоть кто такой? Что это за фамилия какая-то странная у меня высветилась?

– Да это я! Коля Присовкин! Не помнишь? Компания «Алко-трест», руководитель отдела сетевых продаж! Ну, еще водка у нас есть, «Гуревич». Помнишь?

– Ага. Начинаю вспоминать. Все. Вспомнил. Привет, Коля Присовкин! Можешь пожелать мне приятного аппетита. Хотя уже неактуально, если честно… Так что ты хотел? Я тебя слушаю!

– Марк, у меня к тебе серьезный деловой разговор.

– Коля, когда я слышу слова «деловой» и «серьезный», то мои ноздри начинают раздуваться от алчности. Ты такой разговор имеешь в виду? Другими словами, ты хочешь дать мне денег?

– Да! Да! Именно так! Я хочу предложить тебе сделку! Очень выгодную! Тебе ничего не придется делать!

– Звучит интригующе. Я уже ощущаю зуд на кончиках пальцев. Разговор, надо понимать, не телефонный?

– Разумеется! Нам необходимо срочно встретиться!

– Николай, не вижу препятствий. Я в «Бед Кафе». Подъезжай прямо сейчас. Я подожду.

– Где, где? В каком кафе?

– В «Бед». Я в «Бед Кафе».

– Э-э-э… А где это?

– Ага. Понятно. Это станция метро «Улица 1905 года».

– Так, а дальше?

– Дальше? Там напротив метро есть «Макдоналдс».

– Ага, знаю!

– Молодец! Вот если ты стоишь спиной к его входу, то тебе надо перейти через дорогу и немного пройти по тротуару до клуба «Шестнадцать тонн». Рядом с ним «Бед Кафе». Найдешь меня внутри. Ты скоро будешь?

– Ну, я не могу сказать точно. У нас офис на Таганке. Пока пробки, туда-сюда… Минут через сорок, устроит?

– Ну, давай, Коля. Я пока тут телевизор посмотрю. Он здесь большой, щуриться не надо.

– Лечу уже!

Человек с некрасивой фамилией отключил связь, а я стал вспоминать, где наши пути пересекались. Вспомнил. Этот Коля привозил мне двадцать штук за пару позиций водки. Я тогда все сделал красиво: двадцатку оприходовал, водку ввел в ассортиментную матрицу. Вчера заходил в один из своих бывших магазинов и видел ее там. Стояла на полке полным рублем! Чувство гордости испытываешь, когда видишь товар, который ты явил миру, получив за свои труды скромную компенсацию. Интересно, что ему понадобилось? Ведь я уже месяца три, как не в деле.

Сорок минут пролетели. И потом еще пятнадцать. А затем за моим столом возник Коля: коренастый тридцатилетний человечек роста «метршестьдесятпять». В сером мешковатом пиджачке. В грязноватых тупорылых ботинках. В каком-то галстуке, вроде в полоску. С брюшком и вторым подбородком. С портфельчиком made in Turkey for FENDI и часами «Tissot». В общем, менеджер по продажам. Среднее звено. Ну, валяй, Коля. Рассказывай.

– Привет, Коля. Как добрался?

– Извини, Марк, такие пробки… Я по делу.

– Я понял. Будешь что-нибудь?

– Нет, спасибо. Я так нервничаю, что о еде даже не вспоминаю.

– Отчего же? Что так гложет уважаемого руководителя отдела сетевых продаж?

– Ты понимаешь, тут такая неловкая ситуация вышла с этой нашей водкой. С «Гуревичем» этим.

– Стоп, стоп, стоп. Я все условия выполнил. И если ты о том, чтобы я вернул вам деньги, то я…

– Нет, нет! Что ты! По тем двум позициям у меня и у руководства вообще вопросов нет!

– А в чем тогда проблема?

– Марк! Проблема в остальных пяти. Помнишь, мы вели речь о вводе в ассортимент семи позиций? Ты сказал, что сначала сделаешь две, а потом остальные пять.

– Но ведь меня потом уволили. Я и тебе, по-моему, говорил тогда об этом? В чем же дело?

– Марк, ты извини, но я тогда у своих учредителей взял полтинник для ввода этой водки.

– Так, так, так, а ну-ка подожди. Но как же ты хотел решить вопрос, если я уже не работал?

– Да ты понимаешь, бабки были очень нужны. В новой квартире не на что было ремонт заканчивать. Ну, я и взял. Как бы под твое имя, понимаешь?! Ну, а потом тебя уволили, а учредители стали с меня деньги требовать. Ведь водка-то не попала в матрицу!

– А ты?

– Ну, а я им мозги пудрил, что я тебя ищу.

– Ты сегодня первый раз мне позвонил. Телефон я не менял. Разве ты меня искал?

– Да нет. Не искал, конечно. Я думал, все как-нибудь само собой уляжется, а они, учредители мои, сказали, чтобы твоими поисками СБ занялась. А эти быстро найдут. Прикинь, они бы тебя нашли, а ты не при делах! Ну, я бы и влип! Вот я тебе и позвонил. Спасибо, что ты меня выслушал!

– Коля, когда речь идет о пятидесяти тысячах долларов, то ничего само собой никуда не укладывается, понимаешь? То есть ты хочешь сказать, что ты без меня меня же и женил?

– Ну, Марк, ну, зачем ты так? Ведь всякие ситуации случаются, понимаешь? Мне бы сейчас сухим из воды выйти.

– Что же ты мне хочешь предложить?

– Марк, я бы тебе дал сейчас полтинник этот и сверх того еще пять тысяч долларов, а ты бы позвонил моему учредителю, Магомеду Аббасовичу, и сказал бы ему, что согласен вернуть деньги. Потом бы сам привез их к нам в офис, и все остались бы при своих, а ты бы «Петра» ни за что поднял.

– Ни за что, говоришь?

– Ну, а что там особенного делать-то?! По телефону один раз позвонить да на Таганку проехать. Марк, выручи, а?

– А как ты думаешь, сколько под мое имя вот так бабок спиздили такие же, как ты?

– Да я же не пиздил ничего, что ты…

– Как же ты не пиздил-то, Коля? Мне ничего не сказал, долю не занес, а деньги у своих собственных учредителей под меня скрысил. Красавчег ты, Коля.

– Марк, ну, зачем ты так?

– То есть ты хочешь сказать, что твое имя – это символ анальной непорочности, а мое давно втоптано в говно, и мне особенно париться не за чем?

– Марк, нет!

– Да ладно… Релакс, Коля. Знаешь, что я подумал? Надо тебе помочь. Помогу я тебе, пожалуй. Давай сюда пятьдесят пять штук и телефон своего Аббасовича.

– Марк, ты просто золото, а не человек!

– Ты так думаешь? Не все то золото, что блестит, чувак. Давай бабло и номер. И вали отсюда, пока я тебе в бубен не накатил. Комбинатор хренов.

– Спасибо, спасибо! Вот денежки-то, вот. И номерок вот.

Присовкин, словно включил заднюю передачу, испуганно попятился к дверям и вскоре исчез, оставив после себя запах несвежих носков и следы жирных пальцев на арктически белой скатерти. Я кинул «котлету» в сумку, повертел в руках бумажку с телефоном, усмехнулся. Поджег листочек от пламени свечки, горевшей на столике, и кинул его в пепельницу. Не дождется Магомед Аббасович моего звонка. Я ему ничего не должен. А вот Коля Присовкин чуть было и впрямь мне не присунул. Вот сцук! Ну, ничего, Коля. Сумел спиздить, сумеешь и отработать.

– Алле, Коля?

– Да, Марк, да, это я!

– Слышь, Коля, а ты чего вообще хотел-то, чего звонил?

– В смысле?

– Ты мне звонил часа полтора назад, ты чего хотел-то?

– Э… Ты так шутишь?

– Да нет. Что мне шутить? Так ты квартиру-то отремонтировал?

– Да, конечно! На выходных со своей подружкой собираемся за техникой ехать и кухню выбирать.

– О как! Видишь, как у тебя все правильно-то: «техника, кухню выбирать». А знаешь, что я тебе скажу? Пошел ты на хуй!

– Как это?

– А как хочешь. Не звони мне больше, ладно? А за бабло тебе спасибо. Оно нелишнее.

– Да ты что! Да ты что же делаешь-то, сволочь! Да я! Да я тебя!

– Не советую. С дырявой головой будешь гулять. Пока, Коля…

Часть I
МИЛЛИОН И ВСЕ, ВСЕ, ВСЕ

Ну, типа, здрасьте!

– Милый, тебе понравилось в Голландии?

– Нет. Мне не понравилось в Голландии.

– Что, вообще ничего не понравилось?

– Вообще ничего.

– Но так не может быть! Ведь обязательно должно было встретиться хотя бы что-нибудь интересное: красивый дом, ландшафт там, ну не знаю, блюдо какое-нибудь вкусное в ресторане, в конце концов.

– Может быть. Я просто не помню.

– Почему? Как это?

– Я просто не понимаю, как можно помнить что-нибудь после Голландии. Я вообще ничего не помню. Мне это не нравится. Поэтому и в Голландии мне не понравилось.

– Что же ты там такое делал, что ничего не помнишь?

– Что можно делать в Голландии?

– Что?

– Не помню.

– Да ну тебя!

– Ну, прости. Прости меня. Не дуйся. О! Я вспомнил! Вспомнил! Я тебе расскажу, хочешь?

– Конечно, хочу! Мне интересно! Ты всегда, когда приезжаешь откуда-нибудь, то много рассказываешь, а сейчас натурально валяешь дурака. Давай же, рассказывай, я слушаю!

– Ну, вот, значит: один журналист работал всю жизнь в провинциальной маленькой газетке, но вдруг ему улыбнулась удача, и его пригласили в столицу работать в большом солидном еженедельнике. К концу первого рабочего дня вызывает его главный редактор и говорит:

– Мы хотим дать материал о деревне. О людях, что живут в ней, об их интересах, развлечениях и тому подобное. Городскому читателю будет интересно узнать об этом. Вы у нас человек новый, приезжий из глубинки. Так кому же, как не вам, заняться сбором материала? Вот вы и поезжайте в деревню! Разузнаете там все, что нужно, напишете хорошую большую статью, а мы ее сразу напечатаем, и вы, так сказать, пройдете «боевое крещение» в нашей газете. Согласны?

Журналист говорит:

– Согласен.

– Ну, тогда вам срок неделя. Берите в кассе командировочные и поезжайте.

Приехал этот журналист в деревню. Видит: стоит этакий уютный домишко с палисадником, а на лавочке перед домом сидит дедуля. Журналист к нему подходит, знакомится и начинает вопросы задавать:

– Дедушка, вы всю жизнь в этой деревне живете?

– Да, сынок. Всю-то я свою жизнь живу в этой деревне.

– А вот расскажите мне о самом радостном событии в вашей деревенской жизни.

– Это можно. Была у меня корова три года назад. Прекрасная корова! Умная, покладистая, красавица просто, а не корова! Молока от нее было, ну, прямо целое море. И вдруг она взяла да и потерялась! Я, конечно, пошел ее искать. Везде искал: и в овраге, и в лесу, и в поле, нигде ее нет. Весь день искал, всю ночь искал, а на следующий день вся деревня стала искать. Искали, искали и к вечеру нашли! И тут так все обрадовались, что на радостях всей деревней отымели корову!

– Дедушка, да вы в своем уме-то? Я ж вам говорю, что я из серьезной газеты, мне что-нибудь приличное надо написать, а вы тут со своей зоофилией! Ну, хорошо… Попробуем еще раз. Давайте-ка расскажите о действительно интересном и радостном событии из вашей деревенской жизни.

– Ладно, сынок. Была у меня два года тому назад коза. Прекрасная коза! Умная, покладистая, красавица просто, а не коза! Молока от нее было, просто целое море. За ним ко мне вся деревня ходила. И вдруг коза взяла и потерялась. Я, конечно, пошел ее искать. Везде искал: и в овраге, и в лесу, и в поле, нигде ее нет. Весь день искал, всю ночь искал, на следующий день вся деревня стала искать. Искали, искали и к вечеру нашли! И так обрадовались, что на радостях всей деревней отымели козу!

– Не, ну дед, ну, ты чего, а?! Издеваешься надо мной, что ли?! Я тебе еще раз говорю, что я из серьезной газеты, мне что-то приличное надо написать, а ты тут со своей зоофилией: то у вас корову того, всей деревней, то козу… Получается, что вы тут все скотоложцы какие-то! Ну, хорошо… Пойдем методом от противного. Вот вам такой вопрос: а что самое неприятное произошло в вашей деревенской жизни?

– Да. Было такое. Как сейчас вспомню, так до сих пор жутко. Было это год назад. Пошел я в лес за грибами да и сам потерялся…

– Ха-ха-ха! Смешно. А при чем тут Голландия-то?

– Не помню.

– Да прекрати ты дурачиться-то. Вот возьму и обижусь на тебя.

– Да ладно, не обижайся. Знаешь, как перевести на английский язык фразу: «Он заслонил ее»?

– Как?

– He elephanted her.

– Ха-ха-ха! Дай я тебя поцелую.

– Люблю тебя, иди сюда…

Мы лежим на кровати и отдыхаем. Она закинула на меня колено и прижалась сбоку. Я обнимаю ее за шею и рассеянно глажу горячие от недавней любви волосы. Мы лежим с ней так, без всякого движения, примерно полчаса, потом окончательно остываем, целуемся, и она медленно уходит в детскую: дочь категорически отказывается спать одна, и если, проснувшись, не обнаружит ее рядом, то испугается. Я натягиваю носки: так легче заснуть и гарантированно проспать положенное до звонка будильника время. Он поднимет меня в семь, и я пойду будить ее, затем еще на час отключусь. За это время она как раз приведет себя в порядок, позавтракает и разбудит меня перед своим уходом на работу. Я люблю смотреть на нее в те последние несколько минут, остающиеся до хлопка двери: на лице целеустремленное выражение, отличный мейкап, ненавязчивые духи «Premier Jour» и деловая одежда. Такой ее постоянно видят другие, а я могу видеть еще и выше колена и ниже выреза кофты.

Я шел к таким вот спокойным, по-обывательски простым, но от этого особенно дорогим будням очень долго. Число «9» – покровитель и символ всего человеческого – никак не хотело жить со мной в мире. Мне ближе было число «137» – символ смерти. Гадкое и нехорошее, означающее тревогу и крушение надежд. Тогда, когда над моим рассудком нависла реальная угроза помешательства и мнительность затмила собой здравый смысл, то свыше мне была послана женщина, которая спасла мой мозг от полного разрушения. Но она же явилась разрушительницей моей первой семьи. Не стану этого отрицать, но, в конце концов, я не жалею, особенно когда вспоминаю события трехлетней давности.

Это было время крушения надежд, время скандальных увольнений и моего унижения. У меня и сейчас закипает кровь при воспоминании о некоторых начальничках, с которыми мне довелось работать. Теперь я понимаю, что это был как раз тот самый хлеб стыда, описанный в Каббале. Но ее я открыл для себя лишь совершенно недавно, а вот тогда… А тогда я пил. Пил много и страшно. Был жалок наедине с самим собой, да и на людях мой взгляд совсем не излучал уверенности, а, скорее, походил на взгляд брошенной и побитой палкой собаки. Я был клоун, грустный клоун, который и сам не прочь был посмеяться над собой. Мне надоело чувство собственного достоинства, и я запрятал его в глубине души с ярлычком «до востребования». Ах, если бы оно только настало – это «востребование»! Одевшись в кокон безвременья и монотонности, я выкинул наружу свои шутовские бубенчики и колокольцы и поплыл по какому-то течению потока между бытием и небытием… Итак, шла очередная неделя моей ранней пенсии. Активность покинула меня, уступив место сплину. Каждый день я отвозил в школу старшую дочь, и даже это немудреное занятие напрягало меня, лишало сил и охоты двигаться. Однообразие моих рассветов я стал компенсировать содержимым гаражного бара, стараясь, впрочем, держать себя в руках и не приближаться к состоянию невменяемости. Между легким искажением реальности, которое дает небольшая, или, как я ее называю, «рабочая», доза алкоголя, и моментом, когда возле ног вспучивается земля, открывается люк под номером 137 и на свет появляется Джубадзе, довольно много шагов. Иногда тропа, по которой можно сделать эти шаги, вдруг становится ясно видна и превращается в быстродвижную резиновую ленту транспортера амстердамского аэропорта, вставая на которую совершаешь мягкое, но ощутимое ускорение. Тогда, без вмешательства внешних источников, путь по тропе иногда заканчивается гладкой стенкой, отпружинив от которой оказываешься в кровати и засыпаешь, а иногда, встретив других таких же, как и ты сам, идущих, можно встретиться и с Джубадзе…

Джубадзе – мой личный демон. Как известно, каждый из нас, рождаясь, получает в постоянные спутники двоих: ангела и демона. Первый занимает место на правом плече и напоминает деревянную сирену на носу корабля «Арго». Второй утверждается на левом плече, рядом с ухом, и нашептывает своему носителю дорогу в лабиринт без выхода. Чем правильнее, с точки зрения сидящего на левом плече, ты движешься, тем тяжелее он становится и быстрее стареет. В этом Божий промысел: для каждого обычного человечка положен только один демон, и, чем дальше ты идешь в лабиринте, тем быстрее он тяжелеет, обжираясь твоей сущностью, но и удержаться на левом плече при этом ему все сложнее. Тогда, не желая постоянно крутиться, выбирая удобную позицию, демон спрыгивает с плеча и становится спутником человека, который может двигаться вокруг ядра своего бытия по двум орбитам: круговой и эллиптической. Но это не всегда так. Джубадзе – демон земли и живет в земле. Он никогда не любил поверхности. Здесь у него нет пищи и тяжело дышится, поэтому когда он совсем вырос и стал слишком тяжелым, то слез с моего плеча, оставил вместо себя специальный детектор алкоголя с УКВ-передатчиком и спустился под землю. Он давно понял, что моя самая большая слабость – это выпивка, и детектор реагирует на определенную дозу спиртного, как правило, очень большую. Тогда Джубадзе вылезает из-под земли, стряхивает с куртки «Columbia», которую предпочитает любой другой одежде, земляные комья, кряхтя залезает на левое плечо и начинает загонять меня в лабиринт.

Как-то в четверг я начал пить очень рано: уже в одиннадцать дня во мне бултыхалось что-то около 500 граммов «Chivas Regal», преступно разбавленного колой. О руле и думать было нечего, и за дочерью пришлось ехать на автобусе. По дороге туда и обратно я опустошил четыре поллитровых банки какого-то пойла-в-банке-из-ларька, кажется, «джин-тоника». Придя домой и выпив стакан коньяка, я дождался возвращения жены и двинулся на встречу с другом детства. Друг этот работает в милиции, дослужился уже до подполковника, что в тридцать три года означает очень хорошую карьеру, и занимается тем, что сажает милиционеров. «Дело оборотней» – это во многом его работа. Живет он при этом в общежитии какого-то института, который никак не может закончить его жена из-за того, что постоянно находится в академическом отпуске по причине беременности. Имеет, кстати, троих сыновей: Петра, Александра и Павла. В общем, личность весьма противоречивая и тоже не дурак выпить. Мы сидели в квартире моих давно умерших родственников, пили вискарь «Glenfiddich», прихваченный мной из дома, и закусывали мясными нарезками из ближайшего супермаркета. Звонок совершенно неожиданно оторвал нас от задушевной беседы. Звонил еще один мой друг, алкогольный олигарх, большой любитель японской кухни и выпивки, и уже через полчаса мы сидели в японском ресторане «Асахи» на проспекте Мира, уплетая гедза – японские пельмени и жареное мраморное мясо. Вначале ничто не предвещало ссоры: сидели, пили «Kirin» и горячий сакэ из фарфоровых графинчиков, довольно гоготали, отпуская пошлые шуточки по поводу официанток. В конце концов мочевой пузырь возвестил мне о конце первого периода товарищеской встречи, и я оказался в туалетной кабинке. Мысль об опорожнении желудка улетучилась потому, что кафельная плитка внезапно съехала в сторону, и появился глаз Джубадзе. Крякнув, я поспешно заправил член в штаны и покинул кабинку. Вернувшись к столу, я как-то потерялся, понес околесицу, довольно обидную, видимо, впрочем, не помню… Но факт остается фактом – сначала обиделся милиционер, плюнул в пиво и ушел. Затем насупился олигарх, а потом, холодно пожелав «всего», расплатился, извинился перед менеджером ресторана, вывел меня за руку под дождь. Проворно запрыгнул в свой олигархический черный катафалк и был таков. Я остался один на сырой улице и, пошатываясь, поплелся домой…

Дорога к дому была долгой, около сорока минут. Я осилил примерно половину и ощутил мучительные позывы к дефекации. Повертев головой, так и не обнаружил подходящего места для этого, требующего максимального интима, процесса. Слегка поскучав и посетовав вслух на отсутствие подходящей подворотни, я обратил внимание на приоткрытый подъезд двадцатиэтажного дома. Подошел поближе, вошел, буркнул заспанной консьержке: «Я к Вороновым» – и сел в лифт…

Лифт оказался грузовым, просторным и, нажав на кнопку двадцатого этажа, я стал плавно подниматься, предвкушая облегчение кишечника где-нибудь на чердаке или на лестнице черного хода сразу же после того, как выйду из лифта… Моим надеждам не суждено было сбыться: лифт внезапно остановился где-то очень высоко. Я в отчаянии стал пытаться открыть автоматические двери, но их прочно заклинило. Кнопка вызова лифтера, естественно, ответила насмешливым молчанием, и я понял, что влип…

Мои вопли и удары ногами по стенам и дверям злополучного лифта не возымели действия, ни один из обитателей дома не рискнул выйти и поинтересоваться – что за пьяные вопли несутся из шахты. Желание облегчиться стало непереносимым: кряхтя и сквернословя, я отошел в угол кабины, спустил штаны, принял позу знака «больше» или, может, «меньше» (никогда не был силен в математике) и изверг мощную зловонную струю, стараясь не попасть на одежду и ботинки. Дерьмо оказалось жидким и немедленно начало просачиваться тяжелыми каплями в щели лифта, наполняя шахту и кабину тяжелым зловонием. Я с наслаждением перевел дух. Вопрос, чем подтереться, ранее не возникший, теперь встал со всей остротой. Решив остаться в трусах, я принес в жертву футболку, отрывая от нее по куску. Сев в противоположном уделанному дерьмом углу, я загрустил и стал думать о том, как низко я пал, проделав за сравнительно короткий срок путь от преуспевающего толстого менеджера до осунувшегося небритого алкаша, местом ночлега которому будет служить уделанный собственными фекалиями лифт. Внезапно свет в кабине стал мигать, а потом и вовсе погас: «Замкнуло от дерьма», – подумал я и почему-то всхлипнул…

Помощь пришла неожиданно: лифт вдруг пошел вниз, остановился на третьем этаже и открылся. Я вышел, щурясь от яркого света, спустился на первый этаж по черной лестнице и вышел вон из злополучного дома. Перед ним стояла обыкновенная замызганная вазовская «пятерка» с надписью «ОТИС» на дверце. Я подошел ближе, нашаривая в кармане сторублевку в знак благодарности своему освободителю, наклонился, и слова застряли у меня в горле: сквозь грязное жигулевское стекло я увидел эмблему «Columbia» на рукаве, измазанном землей…

Подобные видения, а что это было еще, если не галлюцинации приконченного алкоголем сознания, приключались со мной все чаще и чаще. Утро каждого моего дня в ту пору начиналось так: проснувшийся мозг безжалостно напоминал мне о моем незавидном положении, а открывавшиеся вслед за этим глаза искали недопитую с вечера, оставленную в забытье где-то бутылку коньяка.

За окном стояла янтарная сентябрьская осень. Пить дома мне не разрешали. Жена по-своему боролась с моим пристрастием: она вырывала у меня из рук бутылку, как правило, виски или, реже, коньяка и безжалостно выливала ее содержимое в унитаз. Я, понимая, что скатываюсь все ниже, робел и безропотно отдавал ей выпивку для расправы, но иногда мной овладевала дикая ярость: от нее я начинал зеленеть и набрасывался на несчастную супругу с кулаками. Ну да, разумеется несчастную. О каком счастье может идти речь для женщины, если она живет под одной крышей с безработным алкоголиком и этот безработный алкоголик – ее муж.

Потом я стал уходить из дому по утрам и весь день проводить в гараже или, чаще, возле него, посиживая в раскладном кресле-качалке, попивая какую-нибудь дрянь из банки или бутылки и вспоминая лучшие дни. Точнее, пытаясь вспомнить. Мою память тогда окутала настолько плотная пелена, что ничего хорошего на внутренний экран не проецировалось, а в ушах постоянно звучал кипеловский «Закат».

И пусть говорят, что «это не для всех», а я считаю и умру с тем, что союз Пушкина – Кипелов – это лучший союз поэта и исполнителя во всем русском роке с самого его рождения.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю