Текст книги "Повинуюсь и слушаю (СИ)"
Автор книги: Алексей Калинин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
История восьмая,
в которой бревном могут быть не только женщины
– Чуфырь-чуфырь! – охала Баба-Яга.
Ржавая пила вгрызалась в крепкое дерево, отплевывалась реденькими золотистыми опилками. Старые козлы жалобно скрипели под тяжелым бревном.
– Гы-гы! – нетерпеливо гудел гоблин, в чьих руках блестела огромная секира. Он хмуро покачивал оружием, осматривал небольшую полянку с аккуратным хозяйством.
– Да сейчас, окаянный, будет тебе баня! Не мешай! – скрипучий, под стать выцветшим лохмотьям, голос составлял компанию взвизгам пилы, хриплому дыханью гоблина и натужному карканью старого ворона.
– Гы-гы! – гоблин провел ногтем по краю лезвия.
Тонкая стружка упала на широкий лист лопуха.
* * *
Пять лет юного гоблина Гыгыка обучали мастерству шпионажа и убийства мудрые преподаватели. В Академию боевой магии единственного из гоблинов приняли только за заслуги отца в Великом противостоянии. Во всем Средиземье к гоблинам относились как к низшему сословию, ровней им считали тупых орков и зловонных троллей.
На отделении разведчиков были зачислены сплошь большеногие хоббиты и высокомерные эльфы. Каждый держался за сородича и с презрением взирал на других. И только на гоблина с чрезмерным уничижением смотрела вся группа. Отщепенец, он долго продирался сквозь насмешки, давал зуботычины в ответ, нередко сплевывал кровь от накинувшихся скопом сокурсников.
Но чем больше его презирали, тем больше Гыгык стремился выбиться в лидеры, утереть нос этим высокородным выскочкам. Шаг за шагом, год за годом успехи росли соразмерно развивающейся мускулатуре. На четвертый год обучения редко кто осмеливался бросить заносчивый взгляд на высокую, мощную фигуру. Академия знала, что он ходит с орками на тренировки по борьбе и может встретить после занятий в окружении вонючих детин.
А гоблин тем временем постигал науку маскировки, скрытого шпионажа. Боевые искусства – на первом месте из любимых предметов. Никто не мог ладонью с одного удара расколоть толстенную мраморную плиту – кроме него. Никто не мог висеть над пропастью часами на тоненькой веточке – кроме него. Никто не мог бежать неделю без сна и отдыха – кроме него.
На экзамене по маскировке всех отыскали – кроме него. Долго высматривали, тщательно, но так и не нашли, плюнули и из-под плевка вылез он – лучший ученик Академии.
Контрольные экзамены остались позади – впереди дипломная работа. Каждый сокурсник подходит к гранитному пьедесталу и берет плоский камень. На обратной стороне высечено рунами задание, каждому свое и без подсказок. Срок – неделя.
Молодой гоблин представил: как пройдет последнюю проверку и возьмет под начало тысячу отборных воинов, как будут лебезить пронырливые хоббиты, как острые уши эльфов склонятся перед его величием. Он перевернул камень и прочел: «Гы-гы-гы», что означало: «Принести перо Жар-птицы!»
Аудитория ахнула, маги-экзаменаторы суетливо предложили выбрать другой камень, вместо запрещенного.
Запрещенное задание, которое, за столетия существования Академии, смог выполнить только один маг. Он вернулся спустя неделю, исхудавший, седой как лунь и беспрестанно шамкающий беззубым ртом: «Добро, добро, попарь-накорми-напои! Твори добро! На всей земле!»
Из лохмотьев человек достал горящее перо, полыхающее пламя в костлявой руке вызвало слезы на глазах. Это перо и по сей день ослепляло посетителей в кабинете Верховного магистра. Маг сдал дипломную работу, но повредился умом, постоянно твердил одно и то же, учил летать бабочек, показывал, как правильно расти и распускаться садовым цветам.
Верховный магистр сжалился над бедолагой, и пронзил сумасшедшего мечом Черной Ярости. Весь магистрат смотрел, как умирал единственный прошедший испытание, как трепетали руки, словно крылья мотылька, пришпиленного булавкой к листу картона.
После невозвращения с испытания сотни других выпускников камень повелели убрать, но волею судеб он каким-то образом вновь возник в общей груде булыжников. И сейчас он достался лучшему ученику.
Гоблин сжимал твердый камень, в голове билась мысль о великом предначертании. Какая тысяча? После исполнения дипломной работы под могучей рукой встанут миллионы!!!
Нет, он ни за что не откажется от такого задания – всего лишь перо какой-то горящей курицы. Смех, да и только.
Из предложенного оружия выбрал надежную Югламидаль – Варварскую Смерть. Не пересчитать сколько раз безукоризненная секира сокрушала врагов, служила щитом от отравленных стрел. Даже в короткие минуты сна гоблин сжимал в руке теплую рукоять, готовый в любое мгновение вскочить и драться.
В предвкушении битвы топорище легонько трепетало в мощных лапах, на остро заточенном лезвии играли кровожадные зайчики.
До сих пор приятно грело в груди, когда вспоминал завистливые взгляды, какими провожали соплеменники и сокурсники при выходе из каменных чертогов Академии. Еще бы – такое важное задание.
Пренебрежительно отказался от предложенного коня и легким галопом помчался в сторону вражеской территории. Жар-птица развлекала пением царство Кощея, как раз за Дремучим лесом. Ни усталости, ни страха, только желание узнать, выдернуть и принести. А потом сильнейшие маги разноцветными фейерверками отпразднуют возвращение героя. Толпы различных существ будут превозносить его имя в веках, как самого удачливого и изворотливого разведчика и шпиона.
* * *
Аккуратно пробирался Гыгык по Дремучему лесу, шел звериными тропами, прятался от любого движения веток. Высунувшись из засады, гоблин ошалел, когда по плечу похлопала чья-то рука. Секира со свистом рассекла влажный воздух, в мозгу вспыхнула картина, как распадается на две половинки тело могучего северного варвара.
Никогда не подводившая секира просвистела над выцветшим платком, заточенное лезвие слизало седую прядку. Острые глаза взглянули на разведчика с укором. Согнутая, как эльфийский лук, старушка покачала головой, обветшалые концы платка колыхнулись в такт.
Гоблин растерянно посмотрел на секиру, по траектории удара голова старухи должна разлететься как спелая тыква, но в последний миг верную руку словно бы пнула неведомая сила. Старушка погрозила суковатой клюкой, в другой руке из плетеного лукошка выглядывали свежесрезанные травы. На три головы ниже, бабка без страха смотрела снизу вверх на мускулистого гоблина.
– Ты почто Лешего обидел, окаянный? – блеснул торчащий клык из морщинистых губ.
– Гы? – спросил гоблин, озираясь по сторонам.
За поросшими мхом, широкими, в десять человеческих обхватов, стволами, за огромными валежинами с развесистыми корнями, за чахлыми кустами – никакого движения. Легкий ветерок не может пробиться через густые шапки вековых деревьев.
Даже птиц не слышно под обширными кронами, лишь надсадно каркнул невидимый ворон. Старушенция, в порванной безрукавке и невообразимом количестве юбок под грязным платьем, невозмутимо взирала блестящими глазами.
– Что значит «кого»? Сам недавно своей железякой отлупцевал, а теперь удивляется! – большая бородавка на носу еще раз укоризненно качнулась.
В голове Гыгыка всплыло воспоминание, как на входе в Дремучий лес распластал человечка, смахивающего на маленького энта. Тот встретил гоблина протянутым алым цветком, приветливо улыбнулся изъеденными жучком зубами. Вместо кожи – жесткая кора, на руках и ногах то тут, то там выглядывали зелененькие листочки.
Без сожаления гоблин отсек конечности пискнувшему человечку, аленький цветочек плавно опустился на ровный срез плеча. И наотмашь снес поросшую осокой голову, на срубе в луче солнца блеснула капля прозрачного сока. Тогда в кронах деревьев тоже прокаркал ворон.
Гоблин помчался дальше и не увидел, как отрубленная корявая рука поползла к деревянному туловищу.
– Гы-гы! – развел руками воин в шипастых доспехах.
– Какой «ком алягер»? Мы ни с кем не воюем. Вот я вообще никому ничего плохого не делаю. Чуфырь-чуфырь. Если к нам по-хорошему, то и мы в ответ также. А ты зачем приперся? – сучковатая клюка еще раз погрозила вздымающейся гоблинской груди.
Гоблин вспомнил слова вернувшегося из этих мест седого мага. Говорил, что нужно идти с добром, тогда и помоют, и накормят, но кто же поверит спятившему чудаку. Всегда добрый меч и волшебное слово делали больше, чем просто доброе слово. Но чем подземные боги не шутят.
– Гы-гы-гы! – рявкнул воин, с верхушки высоченного дерева, плавно кружась, спланировал дубовый лист.
– Кто тебе сказал? Помой-накорми-напои! Ух, ты словно витязь какой, грязюка зеленокожая! Еще и перо Жар-птицы подавай! – возмущенно проскрипела старушенция.
– Гы-гы! – оскалился гоблин и мотнул головой, приказывая старушке идти.
– Убью, да убью! Эх ты, чурка стоеросовая! – старушка укоризненно глянула и, прихрамывая, поковыляла вперед, разведчик шел следом, постоянно держа ушки на макушке.
Обтянутые мягкими тряпками ноги приминали нежный мох, ни одна веточка не хрустнула под легкой поступью. Бабка даже обернулась – не пропал ли. Гоблин почесал заросшую жесткими волосами макушку, тонкие губы расплылись в довольной улыбке, больше похожей на оскал мантикоры.
Раздвинулись могучие дубы. На полянке покачивалась избушка на курьих ножках, рядом расположилось небольшое хозяйство, обветшалые сарайчики-пристроечки. Низенький забор опирался шершавым боком на большую треснутую ступу. Чуть поодаль от грубо сколоченных козел, на куче золотых опилок приютилась метла с изогнутым древком.
Как там говорил свихнувшийся маг? Добром? Да тут только рыкни и все будет исполнено. Гнилые существа, как таким жить на жестокой земле? Завтра Гыгык выйдет к царству Кощея и одним лишь жутким видом напугает так, что ему вынесут подушку, набитую перьями Жар-птицы.
* * *
– Вот ведь взялись же на мою голову! Наслушались россказней, теперь заставляют пожилую женщину каждый раз топить баню. Чуфырь-чуфырь! – проворчала старушка с костяной ногой.
Пила в очередной раз застряла в древесине.
– Гы-гы! – почесался гоблин, и отодвинул бабку, корпящую над здоровенным бревном.
На землю шлепнулась обхватистая колода, в три удара мощный ствол распался на ровные кругляши. Еще несколько ударов и свежий запах осиновых поленьев залез в вывернутые ноздри крючковатого носа.
– Ну, спасибо, что ль! Покуда распрягайся, а я подкину еще, да можешь идти париться! Вернешься как раз к столу! Дубовые венички запарены, – морщинистая рука похлопала по стальным мышцам гоблинского плеча.
– Гы-гы! – согласно ответил гоблин, и ременная упряжь шлепнулась в пожухлую траву.
Сгорбленная старушка с кряхтением собрала небольшую охапку и побрела к дымящейся бане. Наполовину ушедшая в землю, банька вглядывалась в лес маленьким оконцем. Неподалеку переминалась с ноги на ногу замшелая избушка, куриные лапы иногда почесывались друг о друга.
Раздевшийся гоблин огляделся по сторонам, на ржавом гвозде над банной дверью прикорнуло шипастое облачение. Облачко пара вынесло Бабу-Ягу.
– Заходи, да парься! Потом за стол! Чуфырь-чуфырь, – командирским голосом проскрипела старушка.
Не выпуская огромной секиры из рук, гоблин окунулся в обжигающий пар. В баньке захлестал влажный веник, по-змеиному зашипела вода на раскаленной каменке.
Шипение и шлепки продолжались долгое время. Уже и солнышко покатилось на покой, а верхушки древних дубов окрасились теплым красным цветом.
Когда зашел гоблин, довольный как нажравшийся хоббит, старушка хлопотала за колченогим столом. Смахнула широким жестом в подол муку, своей белизной напоминающую праздничную одежду высших эльфов. На блюдечке с голубой каемочкой радостно улыбались румяными боками овальные конвертики. Похожий на утку ковш дымился душистым отваром.
– Вот чай отведай, Леший делает, из лесных трав да корешков! И пироги лопай, когда еще такой вкуснятины поешь-то, – угощала распаренного детину ворчливая Яга.
– Гы-гы! – довольно осклабился гнилыми зубами потеющий гоблин.
Такой пищи богов прежде не приходилось пробовать даже на пиру у Верховного магистра, где самым изысканным блюдом считался подгорелый бараний бок с гречневой кашей. Кто бы мог подумать, что ягоды и грибы, завернутые в конверты из теста, окажутся такими чудесными на вкус. Нужно рассказать о них главному повару, чтобы приготовил на «Выпускной», а если откажется готовить, то откусить оставшееся ухо.
– Вот-вот, а ты все силой пытаешься! С нами мирно соседствовать надо. Чуфырь-чуфырь, – улыбающаяся старушка подливала чай в глубокий ковш.
С шестка большой печки настороженно наблюдал черный кот, янтарные глаза неотрывно оглядывали крупного гоблина, сидящего за ветхим столом. Пучки высушенных трав свисали с почерневших стен, выцветшие половицы дрожали от переступающих куриных ног. Помятый самовар беспрестанно шипел под кирзовым сапогом.
Довольный жизнью гоблин сыто рыгнул. Он по-хозяйски огляделся по сторонам, небольшая с виду избушка оказалась просторной изнутри. Даже выходил на улицу, чтобы проверить – нет ли сзади пристройки. Но нет, в крохотной избе разместилась гигантская комната, легкие сквозняки облизывали ровный пол, в центре горделиво подбоченилась огромная белая печь. Из широкого зева выглядывали разномастные горшки, в горловинах торчали расписные черенки деревянных ложек.
В закутке за печкой притаилась небольшая лежанка, сшитое из разных лоскутков одеяло опускалось до пола. На ней-то гоблин и предполагал расположиться на ночь, вот только выбросит старую каргу, чтобы не портила нафталиновым запахом спокойный сон. Свернуть цыплячью шею, чтобы не испачкать грязной кровью благородную секиру, да и вышвырнуть вон, как мешок с ненужным тряпьем.
Приятная тяжесть налила выносливые ноги, по телу прошелестела волна сладкой истомы. Черный кот немигающим взглядом смотрел сквозь гоблина – его тоже выкинуть вслед за старушенцией! Хотя нет, этого упитанного зверя можно оставить на завтрак. В ответ на мысли гоблина с шестка утробно мявкнул котяра – чует зверюга, что доживет только до утра.
– Напарился, наелся, напился? Может, домой пойдешь? А? – подперла рукой морщинистую щечку старушка.
Глаза над большим горбатым носом смотрели ласково, по-доброму. Даже не отпила дымящегося отвара, отдав все лучшее гостю.
Что же за рабская натура? Надеется сохранить поганенькую жизнь, наивная.
И чего все так боятся этого леса?
Ему говорили: Дремучий лес – сила, а здесь слабые все. Завтра с утречка перекусит кошатиной, добежит до Кощеева царства, выдернет быстренько перо и домой. Все же просто – как два пальца обглодать!
– Гы-гы! – помотал головой гоблин, черный пучок жестких волос похлестал по вытянутым ушам.
– То бишь, всё-таки убивать будешь? – со вздохом поинтересовалась Баба-Яга.
– Гы-гы! – со вздохом рыкнул гоблин, и перевитая выпуклыми венами рука крепко сжала блестящее от частого использования топорище.
– Опять «не мы такие – жизнь такая»? Что ж вы за существа-то такие? К вам по-хорошему, а в ответ неблагодарность черная. Эх, пенек ты стоеросовый, такой же, как и прежние. Кукиш тебе, а не перо Жар-птицы! – старуха сделала колдовской знак, зажав большой палец между указательным и средним, и резво подалась к дверям.
Гоблин вскочил, чтобы броситься вдогонку. Раздался глухой стук о половицу и Гыгык едва не упал. Разведчик метнул взгляд вниз и оторопел – вместо крепких мускулистых ног к полу прижимался тяжелый комель каменного дуба.
Шершавая кора стремительно струилась по туловищу, захватывались участки распаренной кожи, все тело немело, он в ужасе посмотрел на Бабу-Ягу. Верная секира поднялась над головой, если не дойти, так хотя бы швырнуть во вредную старуху, но поджарую плоть сковала странная немощь.
– Гы? – спертым голосом спросил гоблин, из уха вылез зелененький листочек.
– Я же говорила, что Леший травы собирал на чай? И он ведь тебе противоядие подсовывал. По-доброму. Эх, как бы тебе сейчас помог цветочек аленький, – Баба-Яга открыла обветшалую дверь и шагнула на улицу.
Позади зазвенела упавшая секира. Черный кот мягко спрыгнул на пол, урча от натуги, потащил оружие под лежанку. Под цветастым пологом одеяла оказалась куча сваленного оружия, тяжелые дубины, молоты, луки, мечи.
– Эй, мудрый! Есть, кто еще? – окликнула старушка старого ворона на дубе, тот каркнул в ответ.
– Гном без цветка? Опять за пером? Ну, этим много воды не надо. Ох и одолели же эти дипломники! Каждый год не из одной, так из другой Академии, и что им тут, медом намазано? Давай, моя хорошая! – ворчливая старушка обернулась к избушке на курьих ножках.
Избушка пару раз качнулась вперед-назад и выплюнула здоровенный чурбан. Он прокатился по влажной земле и уперся в метлу. Старушка заковыляла следом. На верхушке бревна вместо конского хвоста зеленел раскидистый куст крапивы. Ниже жгучего растения, как два небольших дупла, бешено вращались черные глаза, полные безысходного ужаса.
Жучком-древоточцем царапала мысль: «Не так зашел в Дремучий лес! Если бы можно начать сначала! Эх!»
– Чего гляделки вылупил, сухостоина неадекватная? Говорил же вам нормальный человек – с добром к нам нужно, с добром! Видать, забыли Верховные магистры – у кого сами обучались! А ты все «я да я». Гы-гы да гы-гы, – обиженно проскрипела старая воительница.
Блестящие глаза последний раз моргнули, и их место тут же заняла коричневая кора. Среди желтеющей травы в предзакатных сумерках покачивалась огромная дубовая колода. Старушка слегка согнула ржавенькую пилу с блестящими зубьями.
Черный кот спрыгнул с крыльца, мягкой лапой сбил шипастые наплечники с крючка бани, глухо тренькнули медные кистевые обхваты. Удрученно вздохнув, усатый зверь потащил тяжелую ношу в кусты за поляной, раздалось молодецкое хеканье и несколько секунд спустя – звяканье железа, составившего компанию другим доспехам на дне глубокой ямы.
– А ты думаешь мне легко?
Кот пожал мохнатыми плечами в ответ. Вновь жалобно заскрипели старенькие козлы.
В один миг, когда колода была перепилена почти пополам, старуха выпрямилась. Баба-Яга озадаченно посмотрела на бревно и почесала макушку:
– А сейчас-то как с ним сексом заниматься? Вот чуть пораньше бы, когда он был после баньки и распаренный, а так… На сучок, что ли садиться?
Кот снова пожал мохнатыми плечами в ответ и курлыкнул, прежде чем исчезнуть в уже привычной вспышке.
История девятая,
в которой всё сразу пошло не так как надо
Сегодня у Элмер даже утро началось паршиво. Вместо приятного пробуждения от запаха кофе и сладкого аромата свежих булочек, на голову вылился целый водопад холодной воды.
– Бамбарбия! Кергуду! – крикнула она любимое ругательство ректора Рубатина и выскользнула из болота, в которое превратилась её кровать.
Ага! Подлые соседки потихоньку смылись и даже не удосужились разбудить её. Неужели они обиделись за то, что Элмер переспала с их парнями? Причем сразу с двумя за один раз.
Эх, эти зануды не понимали, что в Боевой Академии Магии, или в БАМе, нужно наслаждаться каждым мгновением жизни.
Кто знал, когда придется выступить по вызову короля и принять смерть за очередную глупую монаршескую прихоть?
И эти стервы свои «будилки» (облачка с небольшим количеством воды) разместили над Элмер. Ладно, зато сэкономилось время на душ.
Элмер хлопнула в ладоши и прошипела:
– Сушина-камышина.
Вода испарилась с розовой пижамы моментально, лишь волосы встали дыбом после экстрасушки. Девушка увидела в зеркале белобрысый одуванчик с задорно поднятым носом. Она чуть приподняла пышную грудь – если кто-то наверху решил, что у неё будет красивое тело, то этот кто-то явно решил посмотреть хорошую порнушку с её участием. И пока она не разочаровывала того, кто наверху.
Однако, надо торопиться!
Ещё десять минут и начнется зачет по выживанию. Опаздывать нельзя, иначе пойдут прахом пять лет обучения. Хмурые коридоры общежития были пусты так же, как желудок Элмер. Призрак общежития Голобуста Великолепный с воем кинулся к одинокой фигуре, но девушка досадливо отмахнулась и выкрикнула заклинание: «Пшлнах!» От этого грозного выкрика призрака унесло в правую стену коридора. Высунулась обиженная дымчатая рожица и показала дымчатый язык вслед улепетывающей фигуре.
Вахтерша-паучиха Тронда ловко поймала брошенный ключ и повесила на крючок с номером комнаты.
– На зачет?
– Да, бабушка Тронда, на него. Пожелайте мне удачи, – улыбнулась Элмер и помчалась к входной двери.
– Удачи тебе, деточка, – улыбнулась в ответ восьминогая вахтерша, а когда адептка скрылась за дверью, добавила. – Чтобы ты завалила всё на свете и уехала в свою деревню коровам хвосты крутить, шлюха!
Расстояние до БАМа составляло пять километров, но студентки пятых курсов всегда выходили из общежития последними, а успевали ровно за десять минут до начала занятий. Телепортация у Элмер сдана на «хорошо» ещё в прошлом семестре. И возникала она всегда в одном и том же месте – на нижней ступеньке широкой лестницы, ведущей в академию. Вот и сейчас Элмер застыла на ступеньках общежития, чтобы перенестись к БАМу.
Сосредоточение на месте выныривания, глубокий вдох, и мысленный приказ переместиться. Всё как всегда…
ТВОЮ ЖЕ МАТЬ!!!
Какому мерзавцу пришло в голову поставить на ступеньку ведро с грязной водой?
Розовый сапожок Элмер скрылся в нем наполовину. Рядом раздалось хихиканье. Элмер грозно оглянулась на посмевшего выразить неучтивость и заметила черноволосого первокурсника. Цвет кожи кофе с молоком кричал о том, что мальчишка приехал из Индии, а красная точка на лбу светилась, будто след от лазерного прицела. Вот эту точку Элмер и захотела поскрести, чтобы узнать – что под ней.
Вдруг будет приз, как в моментальной лотерее? А заодно и накажет дерзкого первокурсника.
Она выхватила магический нож и дернулась поймать индуса. Но не тут-то было – сапожок накрепко застрял в каком-то вязком веществе и вытащить его не было никакой возможности. А ведро оказалось намертво приклеено к ступени. Мальчишка же мигом убежал вверх по лестнице. Не, он не такой дурак, чтобы ждать, пока пятикурсница освободится.
Ловушка!
Неужели зачет начался?
– Вляпалась, подружка. А ведь это эксклюзивные сапожки из шкуры бронтоежика. Черт, ну почему именно сейчас? – пробормотала про себя Элмер, пока взрезала ножом мягкую кожу сапога.
Магическое лезвие не оставил и следа на хозяйке, недаром же в рукоять влита капля крови Элмер. Этот нож знал свою хозяйку и никогда не доставил бы ей неудобства. Зато никому другому он не дастся в руки – просто распадется на осколки и постарается поранить как можно больше других людей.
Вещество радостно хлюпнуло, когда Элмер выдернула ногу из сапога. Оно нашло добычу и теперь порезанный сапожок медленно скрывался под слоем грязной воды. Скорее всего в глубину ведра положили медузотявку, магически измененную медузу, созданную перерабатывать разнообразный мусор. Попавшие в неё предметы обратно не возвращались. Эта тварь сжирала всё, что не намазано отвращающей мазью.
В розовом сапожке на одной ноге и зеленом носочке на другом, Элмер легкой тенью подлетела к дверям академии. Но сегодня очевидно, что не её день. В последнюю секунду двери академии захлопнулись, и она осталась на улице. Лезть в узкую щель было подобно смерти – дверям наплевать на то, кто между ними, они закрывались ровно в девять часов и открывались в три.
– Бамбарбия? Кергуду? – участливо спросила горгулья над створкой двери.
Каменное изваяние знало Элмер и запомнило любимое ругательство ректора Рубатина.
– Именно. Но я так это дело не оставлю, – нахмурилась девушка.
Она выдохнула, сосредоточилась, представила место, где хочет очутиться и…
Такого изощренного мата стены академии не слышали давненько, а уж они-то наслушались всякого. Элмер проявилась на подоконнике своей аудитории, и вторая нога у неё оказалась…
Угадайте – где? Если вы думаете, что в птичьем гуано, то вы не угадали.
А вот кто-то сказал про ведро с медузотявкой? Вот это умный читатель – сразу видно, что предугадывает перипетии судьбы пятикурсницы на раз-два.
Молодчинка!
Когда носокрылы, которые резвились на площадке неподалеку, окончательно покраснели от словесных излияний Элмер, девушка выпрямилась. Уже без сапог, зато на лице была нарисована полная решимость выяснить – какому шутнику так сильно жмут зубы?
За кованой решеткой виднелись лица однокурсников. Скалились. Ну ничего, надо выпрямиться, одернуть форму-мантию с серебряными галунами и постараться войти. Увы, стены академии были зачарованы от телепортации, поэтому в них приходилось заходить только ногами.
Решетка поддалась не сразу, но тем не менее, магический нож отогнул твердый металл, и девушка спрыгнула на пол в аудиторию.
– Спасибо, милый, – улыбнулась она Фреду Митропу, который поймал её в прыжке.
Молодой человек влюблен в неё с первого курса, но максимум, что ему досталось – подержаться за левую грудь, когда Элмер набралась волшебного пунша на праздновании Хэллоуина. Девушка почему-то предпочитала держать его на расстоянии, хотя он совсем недурно сложен… как раз в её вкусе.
– Почему ты в одних носках, Элмер? – спросил Фред, когда они сели на длинную скамью.
– Покормила медузотявок. Ведь они такие милые… Я не могла удержаться, – сказала Элмер, а сама осматривала аудиторию в поисках ехидных улыбок.
Ага! Вот и улыбки.
Джинни и Миранда. Её соседки. И ведь как всё рассчитали, всё до последней секундочки. Ну ничего, она им сегодня устроит. Недаром же сегодня будет зачет по выживанию, где половина класса просто обязана взять верх над другой половиной. И Элмер постарается оказаться в другой половине!
Аудитория напоминала зал рыцарской славы – по каменистым стенам развешаны портреты ректоров академии, ниже и выше их располагалось оружие упомянутых ректоров. Макеты, потому что оригиналы рассыпались вместе со смертью хозяев. На кафедре возвышался огромный стол, поверхность которого сегодня красовалась пустотой. А за ним висела доска, накрытая черной тканью с эмблемой академии – скорпионом, нападающим на орла.
– Фред, ты будешь в моей группе? – спросила Элмер у соседа, который не отрывал от неё восхищенных глаз.
– Я не смею о таком и мечтать. Слушай, а можно тебя пригласить на выпускной после зачета? – молодой человек едва не пускал слюни, когда разговаривал с Элмер.
– Посмотрим! Если всё пройдет как надо, то… не исключено, – мило улыбнулась девушка, которая уже пообещала свою руку Джону Смиту с соседнего курса.
По сплетням девчонок этот самый Джон может заниматься сексом всю ночь напролет, поэтому Элмер и оставила его на сладкое – на выпускной бал. А Фред… А Фреду будет лучше с другой девушкой. Он слишком домашний мальчик, тихий и спокойный. Элмер же нужен огненный мужчина, такой, который навсегда растопит её сердце и прикует к себе надежной цепью. Вроде ректора Рубатина, но помоложе.
А вот и сам ректор Рубатин. Влетел воробьиной походкой и тут же устремился к черной ткани на доске. Остановился возле неё и окинул аудиторию мрачным взглядом. Воцарилась такая тишина, что стало слышно, как сопели носокрылы за окном.
– Изначально вас набрали пятьсот человек. Пятьсот молодых людей с горящими сердцами и жаждой познаний. По истечении пяти лет вас осталось всего сорок. Сорок претендентов на звание боевого мага. Вы все знаете – кто такой боевой маг? – хрипло спросил ректор.
– Боевой маг – это главная сила армии! Это генерал для воинов, это советник короля, это защита и опора всего королевства! – хором ответила аудитория заветные слова.
– Да, именно так. Но из сорока выпускников лишь двадцать будут удостоены алмазного знака Нвахра! Те, кто выживет, но не получат знака, лишатся памяти, как и остальные студенты, выбывшие из академии. Такова воля нашего короля, а мы все исполнители великой воли!
– Хрум! Хрум! Хру-у-у-ум! – крикнули студенты, которые верили, что именно они станут выпускниками.
Ректор прошел мимо стола, вытащил свой волшебный топор и обухом постукивал по столешнице.
Тук-тук.
Тук-тук.
Тук-тук.
Мерные удары имитировали биение сердца и на тех местах, куда падал обух, возникало лицо одного из Великих Боевых магов. Проявлялось из поднявшейся белой пыли.
– Ренунг Яростный, Торвальд Могучий, Инесса Неистовая, Джим Дерзкий, – перечислял ректор возникающие лица. – Том Сойер, Евпатий Невозмутимый, Тробус Гневный, Милена Отчаянная… Всех этих славных Боевых магов выпустила именно наша академия. Я не буду перечислять всех их заслуг, они и так известны, но знайте, что сегодня у вас есть шанс встать среди них. Среди великих героев, которые покрыли себя оглушающей славой! Бамбарбия! Кергуду! Вы готовы к этому?
– Хрум! Хрум!! Хру-у-у-ум!!! – Эмлер показалось, что стены сейчас рухнут от вопящих студентов.
– Тогда слушайте условия. Две группы зайдут в Великий лабиринт, наполненный ловушками и зеброящерами. Мы будем смотреть на вас волшебным зрением. Не скрою, что преподаватели и другие учащиеся сделали ставки на тех, или иных студентов, поэтому интересно будет всем. Не подведите и покажите всё, на что вы способны. Когда последний из группы коснется заколдованного шара в центре Великого лабиринта, то именно в этот момент испытание прекратится. Вы готовы?
– Да!!! – вопль заставил картины всколыхнуться.
– Хорошо, – голос ректора понизился до таинственного шепота, но его было слышно даже на последних рядах. – Пришло время узнать – кто будет в группе Северного входа, а кто зайдет с Южного.
Ректор легким движением волшебного топора сорвал ткань с доски и на черной плоскости загорелись имена. Справа и слева. Энтони Флеминг, а напротив Джордж Коллинз. Два вздоха и молодые люди, которые на протяжении пяти лет были не разлей вода, отодвинулись друг от друга.
Джон Хьюстон и Джинни Скиннер. Рыжий парень бросил взгляд на соседку Элмер. Та нахмурилась в ответ.
Дальше больше. Появлялись имена и люди смотрели на тех, с кем прожили пять лет бок о бок. Былые друзья разбегались по разным сторонам. В аудитории ощутимо становилось холоднее.
– Элмер, я молюсь, чтобы мы были в одной группе, – прошептал Фред, когда на доске сверкнули двадцать имен.
– Я тоже, – загадочно улыбнулась девушка. Помощь Фреда будет не лишней.
Миранда Уилер и Роберт Харрисон. Вот и пришел конец сладкой парочке. Она успела простить ему измену с Элмер, но вот свое будущее вряд ли сможет уступить.
Имена загорались. Люди отодвигались друг от друга. Теперь их ничего не связывало. Теперь они чужие люди.
Элмер Монтгомери и Фред Митроп…
Фред, влюбленный мальчишка, которому на днях исполнилось двадцать два года, издал приглушенный стон. Он вовсе не желал такого, но судьба-проказница вынесла свой приговор. Вот только лицо Элмер осталось таким же каменным.
Неужели ей не жаль того, что они оказались по разные стороны баррикад?
– Ну, не повезло, – ответила девушка и пожала плечиками. – Значит, будем бороться друг против друга.
